пожар

В темноте перед собой Николай увидел едва различимый бело-жёлтый всполох света. Через пару секунд подоспел другой уже заметней. Потом, вслед ещё один за другим и всё крупнее, ярче. Это было похоже на рывками разгорающуюся зарю. Ещё мгновение и всполохи слились в одно целое. Это было пламя.

— «Пожар!» — Промелькнуло почти неосознанно, рефлексом на опасность.

Он начал чувствовать удары сердца. Оно билось сразу везде. В груди, животе, голове. Густой дым, как тесто, убегавшее из кастрюли, начал заполнять комнату. Николай попытался подняться, чтобы дотянуться
до изогнутых никелированных ручек небольшого одинокого окна на синей стене, но не мог шевельнуться. Пламя росло, и страх сменился ужасом. Ярко оранжевый кончик дотянулся до руки, но вместо боли от ожёга Николай ощутил лишь приятное тепло. Сердце забилось гулко, как старинные напольные часы, и он проснулся.

Начало августа 1994 года было тёплым. За открытым окном слышались громкие звуки оживлённой улицы. Луч солнца позднего утра приятно согревал тыльную сторону ладони, выскользнувшей из под одеяла. Николай долго лежал с открытыми глазами.

—«Я живой, это был сон», — наконец появилась мысль, похожая на законченное предложение.

Можно было не торопиться вставать. Недавно его повысили по службе до заместителя начальника хозяйственного цеха института, и на работу можно было приходить с опозданием. Накануне он отправил жену с дочкой к родне в Воронеж. Свобода! Нет, Николай не собирался разыскивать телефоны в старых записных книжках. Была пятница. Николай хотел поехать на дачу. Но, вдруг какая-нибудь симпатичная женщина в электричке… И, вот этот неприятный сон.

Николай, лёжа в постели закурил. Сигаретами «Мальборо», затягиваться было легко в отличии от когда-то популярных советских «Столичных». Сероватый пепел долго не опадал, и становился похож на высокий тюрбан восточного паши.

Он перевёл взгляд на столик рядом с кроватью, где лежала 100 долларовая купюра, удачно купленная накануне по хорошему курсу.

— «Хорошо, что не вложился в МММ, остался бы без денег!»

Он вспомнил другой, давнишний сон. Тогда ему приснилась боль в животе, и нестерпимо яркий пучок света. Уже в реальности, через полгода у него была операция на горле. После наркоза, когда он открыл веки, операционная лампа резанула светом по глазам, ослепив как в том сне.

—«Сны, мистика?»

По утрам на экране Алан Чумак заряжал воду для исцелений. Взгляды Кашпировского привораживали телезрителей семьями. «Московский комсомолец», писал о колдуне Лонго оживляющим труп в морге Склифосовского.

Николай поднялся. В коридоре он остановился перед зеркалом. В отражении Николай увидел немного расплывшегося мужчину средних лет похожего на снеговика, тающего у детской площадке в конце марта. Брови густые. Начальственного вида добавляли ещё и волосы зачёсанные вверх, как у руководителей брежневских времён.

— «Надо заняться теннисом на институтских кортах. Толя мне обязан. Я ему синюю краску для раздевалки выписывал»

Посмотрев на часы, Николай поспешил в ванную.

На работе Николая вызвало начальство и дало задание разобраться с мусором, который окончательно захламил территорию.

Самым дешевым и простым было сжигание в институтской литейке.
Николай стоял в отдалении от печи, наблюдая за работой. Его завораживала лёгкость с которой покореженные изделия из дерева исчезали внутри, чтобы появиться над трубой чёрным дымом, который ветер сдувал в сторону Белорусского вокзала. Он опять вспомнил сон.

 — «Почему именно сегодня?! Нужно поговорить с Надей!»

Надя была симпатичной и приятной, как все женщины чуть старше тридцати, нашедшие свой стиль в одежде и общении с мужчинами.
Она работала в институтском отделе снабжения. На рабочем столе рядом со стопками приходных-расходных ордеров всегда лежали две толстенные книги с толкованиями. После августа 91 года типографии остались без заказов на печатание трудов марксистов-ленинцев. Но, несостоявшаяся мечта о коммунизме оставила глубокий след в умах трудящихся, поэтому спрос на книги о сновидениях был особенно велик.

Надя внимательно выслушала Николая.

— Пожар во сне может быть к плохому, к хорошему, о прошлом и о будущем — наконец, сказала она.

— То есть обо всём?!

— Да, но важно, что горит твоё или чужое.

— Надя, если горит дача у соседа, то хорошо?!

— Не так прямолинейно. Главное, чтобы огонь был рядом. Для будущего, хорошо, если ты во сне разжигаешь огонь, это к поездке с друзьями!

Раздался телефонный звонок, Надя сняла трубку.

—«Звонит Толя, наш тренер. Раздевалку на кортах сожги!»

Вид на раздевалку напоминал репортаж из какой-нибудь «горячей точки», где одна правда воевала с другой. Деревянная основа стены, где начался пожар, чёрной крошкой осыпалась на асфальт. Искореженные металлические листы с остатками синей краски остались на месте, зацепившись за верхнюю балку каркаса. Они были похожи на гимнаста беспомощно висящего на перекладине.

—«Синяя стена с одиноким небольшим окном. Так вот пожар из сна!?— подумал Николай с облегчением.

— Нет, эту раздевалку не восстановить» — сказал он после долгой паузы.

Толя вежливо кивнул. Его руки были испачканы гарью от собирания обгорелых нехитрых предметов раздевалочного быты, разбросанных вокруг. Чайник, металлические кружки, ложки. Он был в шоке. Зарплату в институте ему уже не платили, и частные теннисные уроки были единственным заработком.

— Нет, эту раздевалку не восстановить. Приходи через неделю. Составим акт.

Сгоревшая раздевалка мало волновала Николая. Он знал, что институт скоро собирался отказаться от этого участка земли.

—«Сказала, что устроить пожар это к поездке с друзьями. Жаль не запалил что-нибудь во сне. Может всё-таки предложить Наде поехать?»

По дороге через лес от электричке к даче Николай шёл в приподнятом настроении. Погода была отличная! Он прислушивался к мягкому шелесту листьев на деревьях. Ему приятно было заметить двух мелких белых бабочек, пытавшихся присесть на ромашку. Порывы легкого ветра для них были ураганом и постоянно относили от цветка. Но, они каждый раз возвращались и делали новую попытку.

Николай до вечера провозился с делами, которых, как на любой даче, было огромное количество. Солнце коснулась верхушек деревьев. Воздух стал особенно пахучим и запели соловьи. Он нарезал колбасы и хлеба. Открыл бутылку водки и сел за стол у открытого окна. Выпив три четверти бутылки водки, Николай налил ещё. Невозможно было остановиться, уж слишком хорош был вечер за окном и тепло на душе. Закурил. Дым заструился, исполняя «Танец Живота». Кашпировский посмотрел на него пристальным взглядом, и он увидел Надю, танцующую на конце сигареты.

—«Почему я не позвал её сегодня?!»

Николай, сначала услышал лишь лёгкое потрескивание где-то внизу. Потом чувствовал нарастающее тепло под ногами. Он очнулся и увидел лохмотья дыма, которые поднимались снизу, стремительно увеличиваясь в размере. Николай отчётливо увидел на створке окна своей дачи изогнутые никелированные ручки из сна прошлой ночью.

—«Так вот, где мой пожар»— успел он подумать.

Раскалённый воздух при вдохе обжигал горло. Дым начинал разъедать глаза, так, что приходилось до боли зажмуриваться. Крошки гари во рту растекалась горечью. И кашель душил, и не откашляться. Наконец, пламя, как змея с десятками голов, выпрыгнуло и стало жалить, до боли, до потери сознания, до смерти.