гости от первого снега

                Гости от первого снега.
Первый – то был ещё в конце сентября. Да ну, какой это снег? Три дня тихо падали и тут же таяли одинокие снежинки. А со вчерашнего вечера, спустя чуть больше месяца после первого, полепил крупными сырыми хлопьями. Знающие люди говорили, что крупные хлопья, к скорому прекращению снегопада. Когда он прекратился, наверное, никто и не знал. И утром никто бы и не сказал, что уж больно много его навалило, на   вершок, не более, а природа преобразилась. Даже при облачном, без прояснений, небе, чувствуется какое – то торжественное обновление.
После утренней приборки во дворе, выношу из бани бэушный парной веник, опробовав который на своих бурках - «прощай молодость», торжественно ставлю его ввех
тормашками у входа. «Служи дольше!» - говорю и прохожу в сени, где беру со скамейки ведро с ледяной водой, (это не из водопровода, а из родничка, только для чая) заношу в избу. Раздевшись, ставлю на плиту чайник, включаю телевизор, нахожу сводку последних новостей… Кругом ковид! Везде Путин… Переключаюсь на юморную передачу и под приколы Гальцева и Галкина любуюсь через окно на волшебный зимний палисад. Там играют облепленными снегом ветками, две яблони, слива, вишня, рябина кедр и ель. На одной из яблонь висят несколько не опавших, заржавевших от парши яблок, рябина же живописно играет, присыпанными снегом гроздьями. Картина маслом! На штакетину откуда – то вспорхнула птичка. Я узнал смирненькую горихвостку. Надо же! Опаздывает с перелётом. Интересная пичуга. Сама буро - серая, клювик – сантиметровая иголочка, а когда перепорхнёт, то, при посадке, раскрывает веером для торможения, ярко – ярко оранжево – охристый хвостик. Вот она исчезла из поля зрения, наверно перелетела к соседу, а вот снова в моём садике, в клювике держит какого – то чёрненького червячка – гусеницу. И где она его наковыряла?
А это?.. дрозд! Здоровенный пухлый рябинник уселся в метре от окна на сук
яблони. Теперь переключаю всё внимание на него. Голова бурая. Грудь жёлтая в коричневых «кавычках». Ближе к брюшку желтизна постепенно переходит в серый, а затем в белый цвет. Коричневые же рябинки сохраняются по всему низу грудки и брюшка. Крылышки серо – бурые. Клюв – жёлтое шильце. Вот он боком по сучку допрыгал до тонкой ветки, на которой висело гнилое, коричневатое, в черную крапинку, мёрзлое яблоко. Ну вот зачем ему яблоко, если рядом полным – полно рябины? Но, допрыгав до конца ветки, он начал отчаянно его долбить, добираясь своим клювиком – шильцем до яблоневых семечек, не уступая при этом в проворности любому дятлу. А за кустом рябины что? Перевожу взгляд туда. Ещё один дрозд! Скачком прыгает на нижнюю ветку, деловито поводя головой вправо – влево, глядит: куда бы спрыгнуть? Слетает на снег, своим клювом ворошит его вокруг себя, смешивая с опавшей листвой. Затем находит то, что нужно и начинает жадно клевать. Понятно. Там опавшее яблоко лежало. И как он его почуял под листвой и снегом?! А тот, который долбил яблоко на ветке, перелетел на толстый, покрытый налипшим снегом сук, и стал этим снегом закусывать, яблочко - то поди сахарок сохранило! Наглотался сладенького, пока до семечек добирался и теперь вот «разбавляет». А тут и третий рябинник откуда – то выпорхнул и тоже к яблоку, но уже к целому. Яблоко на конце ветки висит, клевать неудобно. Перепрыгнул на ветку, что ниже, перевернулся вверх брюшком, охватив ветку лапками, попытался клюнуть яблоко. Раз клюнул, другой, а яблоко мотается после каждого клевка, и он никак не подладится клевать его в такт качанию, промахивается. Тогда дрозд, продолжая эксперимент, срывается с ветки и с налёта вцепляется коготками в яблоко! Но ветка тонкая, под его тяжестью приобретает вертикальное положение, и умник опять оказывается кверху брюшком. Опять положение неудобное! Надоело, видно, экспериментировать и, последовав примеру сородича, неудачник слетает на снег и ну его ворошить. Нашёл! Ещё раз удивляюсь. Как же они через снег могут видеть?
Перехожу к другому окну. Отсюда мне видно не только мой. Но и часть соседского палисадника. И здесь кипит жизнь! На угловом столбе соседского забора хозяйничает большой пёстрый дятел. Он задорно долбит еловую шишку, предварительно вбив её в глубокую трещину лопнувшего в верхней части столба. Нашёл, где оборудовать «кузницу»! Весной соседу придётся солидную кучу шишек выгребать. Елей – то много вокруг произрастает! Подолбил, подолбил и бросил. То – ли надоело, то – ли семечки все выклевал? Перелетел на мою яблоню. Прыгая вверх по стволу, он издал торжественный крик и… тоже к яблоку! Это было затронуто гнилью только с бочка. Но этому другу леса нужны были не только семечки, он и мякоть клевал и проглатывал, как какая – не будь курица! Тут я заметил. Что это самочка дятла, так как у неё не было красной «шапочки» на голове. Не закончив трапезы, она с криком сорвалась и упорхнула за пределы обзора, а я пошёл разогревать завтрак и заваривать чай (чайник уже давно гремел крышкой).
Из окна кухни мне был виден уже другой мой сад, большой, с яблонями, грушами, черносливом и терном. Терновые ягоды тоже были поражены плесенью и сиротливо висели сморщенные и покрытые белым налётом. Но птиц в этом саду не было. В небе кружились сизари, а по снегу деловито прогуливался, отъевшийся к зиме, наш солидный серо – пёстрый кот. Он держал хвост «трубой» и, посматривая по сторонам, изображал из себя хозяина двора, делая вид, что занят каким – то очень важным, по его мнению, делом.
После завтрака заглянув через окно в палисадник, я больше не увидел дроздов. Зато свежий снег был смешан с листьями так, будто бы там порылись не дрозды, а с десяток некормленых кур! Наверное, пока я завтракал, к трём пернатым товарищам пожаловала «подмога». Из других гостей лишь только две больших синицы резво перепархивали по веткам. Они обследовали висевшую с прошлого года пустую кормушку, слетели на снег, попрыгали по взъерошенным, там, где рылись дрозды, листьям, пытаясь в них что – то отыскать. Потом одна из них вспорхнула на подоконник и попыталась клюнуть прилипшую с противоположной стороны к стеклу, муху. Но обман быстро раскрылся! Подолбив ещё что – то из щели рамы, она обиженно издала громкий «че – р – р» и отвалила в сторону.
Все повадки синиц, при добыче и поглощении корма, можно смело охарактеризовать как воровские: в кормушке, например, она клевать ничего не будет, ну если только сало, да и то ежесекундно оглядываясь; семечко же, схватит и отлетит в кусты, и там будет его освобождать от скорлупы, прижав лапками к ветке, и только потом полетит за следующим; муху, козявку или гусеницу точно не будет клевать там, где нашла, а унесёт в укромное место, где и полакомится, посматривая по сторонам. А ещё они любят бить слабых, чтобы заставить тех выронить добычу, которую тут же перехватывают.
Вот столько пернатых гостей посетило мой палисадник за утро. С наступлением морозов дрозды перекочуют южнее, потом появятся пролётом свиристели, которые задержатся ненадолго, пока не поклюют половину урожая калины, вторую же половину они уничтожат, в феврале, когда полетят обратно. На днях и снегири пожалуют. Эти останутся вместе с воробьями, синицами и щеглами коротать здесь, около человеческого жилья, всю нашу долгую русскую зиму.

…………….