Ми17. Дорогая пропажа

По большей части я не брал у своих подруг номеров телефонов – у некоторых их просто не было, и давали тогда не всем, и жили многие студентки или лимитчицы, с которыми я знакомился на заводе, в общежитиях. А чаще я с самого начала знал, что это ненадолго и взятые номера, уже после одной двух встреч, выбрасывал.

Поэтому многих теперь я уже не помню – кого вообще, а которых путаю по именам. Но некоторые просто врезались в память: и захочешь – не забудешь. Такой была малышка Галя. Она была достаточно взрослой – моя ровесница – но маленькая, ладненькая, короче – малышка.

Познакомились мы с ней вместе с моим приятелем из нашей динамовской команды. Мы были одного возраста, но Вовка, пожалуй, поопытней. Он сразу предложил, видно, по своему стереотипу, сводить ее в «кабак» и потом – как получится.

Мы взяли по бутылке вина и распили вместе с ней на бульваре. Она сразу захмелела и, вроде бы, обнадежила нас, что все получится по-задуманному. Вовка для закрепления предложил зайти в кафе «Звездочка», которая была расположена рядом с главной площадью. Но там Галка повела себя так, будто она здесь хозяйка.

Она бегала по залу, пересаживалась за другие столики, предлагала познакомить нас со своими (уж не поймешь) новыми или старыми знакомыми, обещая, что они нас будут угощать…Когда она принялась громко петь популярные песни, нагло втеревшись в еще одну компанию, мы решили, что с нас хватит… Но и что «клиент дозрел».

Мы ее чуть ли не силком отбили у ее последней компании и вытащили на улицу. По дороге (куда?) она продолжала буянить, приставала к встречным парам, обещая кавалерам крутую разборку. Чаще это выглядело так: она спрашивала у парня, хочет ли он получить звездюлей и предлагала выбрать самому кого-нибудь из нас. Мы только успевали выдергивать ее и тащить едва ли не на руках.

Наконец мы выбрали уютный подъезд пятиэтажного дома и уселись внутри на ступеньках третьего или четвертого этажа. Володька предложил начать, определив очередность, и предварительно договорившись, кто сначала будет «на шухере».

Подруга наша между тем продолжала свою концертную деятельность. Как мы услышали, любимой ее песней была полулегальная «Пропажа», которую она начинала снова и снова, после того, как прерывалась на середине. Сообщив, что она вообще-то детдомовская и ничего не боится, будто подслушав нас, предупредила, что законы она знает, и нам светит от 8 до 15 лет, если что…

Услышав это, Володька погрустнел и, кивнув мне, предложил убираться, тем более, что ее репертуар ему надоел. Она затянула еще громче: «Где тебя отыскать, дорогая Пропажа…» и Вовка сказав мне: «Как знаешь!» оставил нас в этом подъезде.

Бросить я ее не мог: и какую-никакую ответственность чувствовал – ведь мы ее довели до такого состояния, и жалко было отступать на полдороге. Казалось, все-таки, что «клиент доходит до кондиции». Но оставить позиции временно пришлось – на лестничные клетки выходили жильцы, потревоженные ее голосом, и обещали помочь в поисках пропажи, но уже с милицией.

Я перетащил ее в соседний дом, сделав остановку на открытой площадке с внутренней стороны дома. Видно, на ее голос подъехал милицейский «газик», возможно и вызванный жильцами. Она решила проявить заботу обо мне, замахав им руками, мол, они отвезут меня домой, а она с ними останется – дескать, ее знакомые. Как бы в подтверждение ее слов, младший в наряде гостеприимно распахнул заднюю дверцу…

Собрав в кулак свое состояние (а впрочем, я выпил совсем немного) я решительно отказался от их «помощи»: «Сами доберемся!» Велев ей на время прикрыть рот, я на твердых ногах повел ее к подъезду, до которого пока не получалось дойти…

От предложения отвезти ее домой она отказалась – живу, мол, на окраине, не хочу тебя разорять, у тебя денег на такси не хватит – и так потратился. Я, все-таки, попробовал поймать машину, но она, с криком выскакивая из-за моей спины, отбивала охоту у двух-трех подъехавших было сюда. Охотней откликнулся экипаж того милицейского «газика», который, видно, далеко не отъезжал, надеясь доставить, куда надо, якобы их знакомую.

Я, опять собрав в кулак волю, продемонстрировав им свое почти трезвое состояние, опять отказался от предложенной родной милицией помощи и затащил-таки ее в тот долгожданный подъезд…

Расположились там мы на площадке четвертого этажа. Я убедил ее больше не петь, во всяком случае, в полный голос. Она, присев на ступеньки, перешла от пения к воспоминаниям о своей трудной детдомовской судьбе. Свет на верхних этажах не горел и она, почувствовав доступный комфорт, решила добавить уюта, сняв с меня теплый плащ и расстелив его у батареи. Вольготно улегшись на нем, она гостеприимно оставила местечко рядом с собой, призывно постучав по полу рукой.

Я внял призыву, но не совсем, как она ожидала. Рухнув на нее, мне пришлось преодолевать вспыхнувшее ее сопротивление – она билась в моих объятиях, как пойманная большая щука, разве что, не кусалась. Мало-помалу мои руки забирались все глубже под ее юбку, я начал стягивать с нее и теплые рейтузы вместе с трусиками…

Довольно долго после этого мы лежали рядом на твердом каменном полу. Холод от него проникал и сквозь мой плащ, который не мог уберечь и от его жесткости. Она подстелила под себя и мой широкий шерстяной шарф, который я предусмотрительно надел к ночному похолоданию.

Через какое-то время она вспомнила, что собиралась-таки ехать домой и теперь ее занимал только вопрос – начал ли ходить городской транспорт? Часов и у меня не было, поэтому она предложила мне сбегать и посмотреть время на уличных часах.

Искать эти часы пришлось довольно долго, пока я не вышел на привокзальную площадь – мы, оказывается, не так далеко от нее расположились. Увидев, что еще не было пяти часов, я не спеша пошел обратно к дому, где уже не обнаружил своей Пропажи. Вернее, пропажа как раз и была – исчезла и она, и мой теплый шарф.

Я не очень расстроился – получилось так, что и эту скандальную подругу уже не придется провожать, к черту на кулички. Да, как говорят умные люди – за все надо платить. А любовь «на халяву» - не так уж благородно. К тому же этот шарф не был такой уж необходимой для меня вещью – был у меня и другой, поудобней, помельче в размерах, из-за чего я отдавал ему предпочтение перед этой «пропажей».