Храм веры в храме науки. Воспарение Борромини

(Из цикла «Азбука Рима»)

     Каждый раз во время богослужений и даже на исповеди Франческо Борромини невольно гнал от себя негожие, богопротивные,  тягостные для души и не оправдываемые  верой чувства. Спутанная вереница невыразимых ощущений возмущала его покой, вызывала нескончаемые и безысходные нравственные терзания и не давала несокрушимого утешения даже в самых отчаянных и глубоких  молитвах.
   Нарушителем его душевного покоя с давних пор стал Джанлоренцо Бернини. Каждая встреча с  Бернини, даже любое напоминание о нем вызывали противоречивые, несвязные  и тревожащие чувства, вслед за которыми следовало  сожаление о своем раздражении, муки совести и сокрушение сердца.
    Снова и снова Борромини вспоминал, как,  приехав в Рим и работая в соборе Святого Петра под началом своего дяди архитектора Карло Мадерна, он познакомился впервые с Бернини. Они были почти ровесники, но, Боже, какими же разными они были! Север и юг Италии, южанин и северянин.
   Веселый, общительный и  непосредственный неаполитанец Джанлоренцо Бернини по сути своей  оказался вовсе не таким уж бесхитростным. Человек-праздник, как называли его многочисленные  друзья и поклонники таланта, в причудливых забавах своих  нередко допускал шутки, которые обижали глубоко и надолго. При этом Бернини  несомненно и чрезвычайно талантлив, он великолепно освоил и умело  использует в своих работах  богатое наследие мастеров.
   Но   он - полная противоположность Борромини, сдержанному северянину, молчаливому холостяку, любящему одиночество и книги. Из особ дамского сословия в его дом доступ имела  только доставшаяся ему в наследство от дяди старая дева, которая вела его немудреное хозяйство.
     Впервые Франческо Борромини ощутил ревнивое чувство зависти, когда очарованный скульптурными работами  Бернини    папа Урбан VIII  поручил Джанлоренцо сооружение центрального алтаря  в соборе Святого Петра.   Работа над киворием растянулась на долгие  девять  лет.  Проблему материала тогда решили сомнительно. По указу Папы Урбана VIII из рода Барберини с крыши портика Пантеона сняли бронзовые плиты и отдали Бернини для переплавки. Римляне решение понтифика  не одобрили. Вскоре по городу пошел гулять появившийся на статуе Пасквино пасквиль: «Quod non fecerunt barbari fecerunt Barberini» (Чего не сделали варвары, сделали Барберини).
   Несколько обескураженный Бернини решил восполнить утрату бронзового покрытия и возвел по углам портика у Пантеона две небольшие колоколенки. Но они выглядели столь нелепо, что сразу же получили непочтительное прозвание «ослиные уши Бернини». Колоколенки вскоре снесли, а работа над киворием продолжалась.
    После нескольких лет совместной работы над строительством дворца Барберини  (1625-1633) со всеми случившихся тогда неурядицами, обидами и разногласиями, Борромини старался избегать встреч с Бернини. Увиделись они на совете  у папы, где обсуждали затянувшиеся работы над киворием. Озабоченный Бернини неожиданно пригласил Борромини взглянуть на  его творение. 
- Видишь, центральный алтарь окружают четыре колонны, и они повторяют рисунок витой колонны из храма Соломона, которую привезли в Рим после  покорения  Иерусалима. Представляешь, эдакая передача горящего факела веры из Иудеи в Рим, от царей Соломона и Давида – первоапостолу  Петру.
- Эти колонны словно нетленные и неугасимые в веках свечи над могилой Апостола, - восхищенно сказал Борромини.
- Осталось навершие над киворием. Как ты думаешь, каким оно должно быть?
- Оно должно воспарять как пламя свечей или факелов.  Как  дух,  вознесенный в молитвах  у папского алтаря.
- Занятно, - задумчиво сказал Бернини.- А ты не возьмешься сделать это навершие? Или занят?
   Борромини не смог отказаться от заманчивого и истинно возвышенного задания. По правде говоря, ему даже льстила возможность  внести свою лепту  в сооружение балдахина над могилой Святого Петра под куполом Микеланджело.
   Вскоре на платформе, закрепленной  поверх колонн, появилось  легкое, воздушное навершие из позолоченного дерева. Изгибы сходящихся вверху элегантных опор напоминали по форме спины дельфинов, выпрыгивающих из воды. Они поддерживали шар с  парящим в высоте крестом. По четырем углам торжественно замерли золотые ангелы. Милые херувимы трепетно держат в руках  ключи  Святого Петра и папскую корону, означая, что служить мессу у этого алтаря  имеет право только папа римский.
     Жарким июньским днем 1633 года, когда  алтарь был торжественно открыт Урбаном VIII, присутствующие устроили восторженную овацию Бернини. Потеряв голову от чрезвычайного успеха и безудержных похвал,  он  забыл упомянуть  о вкладе  Борромини  в работу над киворием.
     Уязвленный невниманием, Борромини   развернулся и ушел, подавив обиду и решив больше никогда не связываться с Бернини. Избегая общения с ним, Борромини на время  погрузился в молитвы, чтение  книг и в работу, редко покидая свое скромное жилище на  виа  Джулия.
   Но немного спустя этот непредсказуемый Бернини с такой похвалой отозвался о представленной на конкурс работе Борромини,  что из всех проектов Сан Карло у Четырех фонтанов одобрили именно его. (См. «Первая и последняя работа Борромини»). При встрече Бернини, улыбаясь, хлопнул его по плечу, Борромини в ответ сдержанно поблагодарил коллегу.
    Надо сказать, что работа над  Сан Карло  привлекла внимание не только простых римлян, но и заказчиков. В 1637 году Борромини предложили завершить  реконструкцию церкви Санта Лючия ин Сельчи, начатую  его родственником и учителем Мадерна. В тот же год ему предложили построить Ораторию дей Филиппини.
   Борромини с большим почтением относился к  Филиппо Нери, или, как его ласково называли римляне, «Пиппо Боно». Этот простой священнослужитель, заботясь о благонравии  и беспорочности сограждан и единоверцев,  стал устраивать встречи, на которых собравшиеся читали и размышляли над   Священным Писанием, трудами  Отцов Церкви. Заканчивались собрания общей молитвой и исполнением духовной музыки на тему библейских и евангельских сюжетов. Так  появились  сочинения, которые ныне называют ораториями.
       Старейшей считается оратория «Представление о душе и теле», написанная Эмилио де Кавальери  в 1600 году.
   Для скромного сообщества, не имеющего больших средств, Борромини выстроил здание из красного кирпича,  волнообразный   фасад которого напоминал полотно,  колышемое ветром и звуками музыки. К основной постройке примыкали два внутренних дворика, трапезная, комнаты отдыха и специальный корпус библиотеки. Особо затейливой стала  венчающая строение угловая башня  с часами и тремя колоколами на ажурной конструкции из чугунных прутьев.
    Помнится, именно тогда к нему  по просьбе папы Урбана VIII обратились с предложением построить церковь при римском университете. Поначалу,  это было чисто богословское заведение, основанное в 1303 году папой Бонифацием VIII и  подотчётное непосредственно  Ватикану. Позднее в университете появились четыре новых факультета: права, медицины, философии и теологии.
    Во время дикого  разграбления Рима в мае 1527 года наемниками Карла V, университет был разгромлен, часовня разрушена, некоторые профессора были убиты. Папа Павел III  сразу после своего избрания в 1534 году  университет восстановил. Вскоре по образцу античных философских школ был построен новый университетский комплекс, которому мало соответствовала старая невзрачная молельня.
    Получив заказ, Борромини тем же вечером направился  к университету. С порога он взглянул на уютный внутренний дворик, покоящийся  между двумя боковыми зданиями с двухъярусными лоджиями. Они,  словно объятие, сходились к третьей стороне, где и помещалась старая университетская часовня. На её место, в это ограниченное пространство Борромини предлагали вместить  свою постройку.
 -   Мало того, что  пространство  для строительства ограничено, - думал несколько разочарованный  архитектор, - так и  света здесь почти нет. 
     Вдруг луч заходящего солнца проник в квадрат двора и заиграл бликами на светлом фасаде убогой часовни. Это было как озарение. Фасад его церкви не будет ограничивать пространства.  Он с порога будет приковывать к себе взгляд и вести его ввысь, где державно и светло будет парить крест.
   Ночью Борромини снова пригрезился университетский дворик. Он проснулся и кинулся к столу, к бумагам. Университет - символ  просвещения,  он несет свет знания, как вера несет просветление духа. Его строение будет сияющим символом слияния  знания и веры.
    Это была идея! Идея - самое главное в любом начинании. Она как «зерно, упавшее в землю», как  «семя  произрастающее». Франческо лихорадочно рисовал возносящиеся к небесам  конструкции. Пламя свечи отразилось на бумаге светлым треугольным пятном.
- Храм просвещения, храм мудрого царя Соломона, царя Давида. Звезда Давида! Не круг, но два наложенных друг на друга треугольника  будут положены в основание храма. А неукротимая форма их будет смягчена тремя полукружьями.  Получается трифолий - трилистник,  как воплощение Троицы, Отца и Сына и Святого духа.  Ветхий завет и Новый завет,  совмещенные в одной Библии!
- К тому же такая шестиугольная форма храма совпадает с рисунком пчелиных сотов. Пчела - символ божественной мудрости.  И  три пчелы  повторяются на гербе заказчика, папы Урбана VIII из рода  Барберини.
    Работая в лихорадочном, словно  боговдохновенном исступлении, Борромини не заметил, как свеча догорела, и от ещё светящегося во тьме фитиля взвился вверх по спирали дымок.
-   Свет веры молитвой   возносится к Богу, - шептал Франческо.
    Карандаш летал по бумаге, рука закручивала вверх спираль, и все отчетливее проступали из ночной фантазии и ложились на бумагу очертания святого храма.
- Нет, купол здесь не годится. Вонзающийся штопором в небеса  спиральный фонарь. Шатер божий, скиния. А вокруг шатра будут выситься высеченные из камня факелы с языками пламени — символ пламенеющего Духа. Огонь веры.
    Над фонарем-лантерной вознесётся  легкая, невесомая и прозрачная, выкованная из металлических прутов «корона», по форме напоминающая папскую тиару. И она  удерживает весь мир – шар земли, над которым возносится крест.   
     По предложению Борромини  церковь освятили в честь святого францисканского монаха Иво Бретонского. Поскольку он изучал юриспруденцию и право в Парижском и Орлеанском университетах, Иво почитается покровителем юристов. Исполняя обязанности судьи, Иво Бретонский защищал интересы  простых людей, которые называли его «адвокатом бедных, вдов и сирот».
   Белый, сияющий и воздушный, драматически напряженный  храм  Борромини сегодня неожиданно открывается взору  с порога бывшего университета на улице Ринашименто. Кустом горящей неопалимой купины сияет он в глубине двора. К сожалению, попасть внутрь церкви можно только во время воскресной или специальной службы.
   Потоки света проникают во внутреннее пространство храма  через  шесть окон высокого фигурного свода. Свет играет на выпукло-вогнутых поверхностях  купола и падает на  белоснежные  с легкой позолотой стены, чередующиеся выпуклыми и вогнутыми нишами. Твердыми скрепами поднимаются  от основания вверх, от земли к небу  сдвоенные пилястры. Завершается строение шестигранным куполом  с вырывающимся вверх световым фонарем. Центральный алтарь украшен огромным полотном Пьетро да Кортона «Св. Иво и другие святые». Элегантное покрытие пола,  набранное из черных и белых мраморных плит, выполнено по рисунку Борромини. 
   Университет вскоре получил название «La Sapienza» (Мудрость). В 1660 годах здесь разместилась богатейшая  библиотека Папы Александра VII.
   В 1870 году «La Сапиенца» перестала быть папским университетом и перешла в ведение города. В 1935 году в Риме  по проекту  Марчелло Пьячентини  был построен новый дополнительный  университетский комплекс.
    Покидая университетский двор, обогните здание справа. Здесь у боковой стены   можно освежиться водой из  занимательного Фонтана книг. Над двумя стопками книг с закладками высится голова оленя, отсылающего нас к соседнему храму на площади Сант'Эустахио. Но это уже другая история.