Обрывки

Я готовлю обед на кухне, подхожу, чтобы открыть окно и взгляд мой падает на балконный пол: кривой, будто бы дом просел. Достаю завалявшийся еще с ремонта в тумбочке уровень – тридцать пять градусов. Мчусь на улицу, чтобы оценить состояние снаружи, а то вдруг придется вызывать спасателей.
– Чертовы новостройки.
Небо стремительно сереет, порыв ветра врезается в меня, когда я открываю дверь на пожарной лестнице. Но вместо оценки состояния стен мой взгляд упирается в соседний дом. Там на втором этаже происходит скандал. Из-за окон, подсвеченных розовыми фито-лампами, доносятся встревоженные крики. Затем хозяева выходят на балкон и испуганно, в спешке, сбрасывают свои многолетние растения вместе с горшками вниз.
– Зачем вы это делаете? – спрашиваю я, перекрикивая завывания ветра.
– Катастрофа грядет! – отвечает мне женщина. – Шторм! Нас всех затопит!
Она указывает на горизонт. Там огромная туча. Таких я раньше не встречала, даже в новостях такую страсть не показывали; у грозового фронта две нижних кромки, как будто осадки выпадают сначала из тучи поменьше в нижнюю, а оттуда уже на землю. Воздух пахнет приближающимся штормом, в небе то и дело мелькают молнии. Группа людей убегает через детскую площадку с криками, что соседний квартал уже затопило. Из-за шторма уровень грунтовых вод поднялся, вот дом и покосился. Разгадано! Я возвращаюсь в квартиру. Свет отключился и лифты не работают. Эх.
Я перехожу в технический коридор и иду к запасной лестнице. Немногие люди знают о ее существовании в таких многоэтажках, но я как инженер знаю. Опломбированные технические люки блестят при аварийном освещении – ремонтники еще не приступили к решению проблемы. Внезапно дом кренится еще сильнее, и свет гаснет и здесь. Я слышу крики людей, и группа из пяти человек выбегает из смежного коридора прямо на меня.
– О! Ты-то нам и нужна. Покажешь, как из этого лабиринта выбраться.
– Через шахту лифта. – Не думая отвечаю я. – Пойдемте, я покажу.
В шахте тоже мигает аварийное освещение. Группа людей просит показать им выход на восьмой этаж.
– Зачем? – спрашиваю я.
– А зачем ты возвращаешься в свою квартиру?
– У меня там муж.
– А номер какой?
– Четыреста двадцать второй.
– Нет там никого.
– Откуда знаете?
Я внимательно оглядываю незнакомцев. В руках у каждого из них по спортивной сумке, явно тяжелой. Они были в моей квартире? Мародёрят уже. Лицо мое меняется, и они, видимо, это замечают.
Сознание мое гасят.

Я прихожу в себя уже на улице. Глаза слепит солнце, воздух холодный и мокрый, как после дождя. Или после шторма. Точно! Шторм!
Я резко вскакиваю и оглядываюсь по сторонам. А! Вот мой дом! Это хорошо. Он разрушен. Уцелели первые три этажа, остальные бесформенной массой лежат сверху. Пустующие проемы окон завешены строительным полиэтиленом – там, должно быть, кто-то живет, несмотря на разрушения. Вокруг видны остатки прежнего порядка: скрюченные куски арматуры от упавших домов, грязь, смешанная с домашними вещами людей, кучки непонятной массы, кем-то старательно собранные.
– Эй, ты! Ты кто?
Я поворачиваюсь к незнакомцу.
– Я жила здесь. Что произошло?
– Шторм разрушил все. Многие погибли. Те, кто остался, собрались в лагере. Пойдем к ним.
Я вспоминаю о муже. Он же был в квартире.
– У меня дома остался...
Незнакомец не дает мне договорить фразу:
– Пойдем покажу тебе нашу стену. Там найдешь свои ценности.
Я молча иду за Проводником, - так я его назвала, ведь он не представился - он ведет меня за угол дома, вернее, за угол того, что от дома осталось. Там, около уцелевшей стены, лежат сотни вещей, если не тысячи. Среди них я вижу уже знакомые мне спортивные сумки. Я отвлекаюсь на маленький смерч, который внезапно формируется в паре метров от меня; высотой он едва доходит до колена, но серьезность его намерений видна даже в таком масштабе. Я просто перешагиваю через него, а смерч свистит, стремительно и гневно закручивает пыль и мусор, а через мгновение растворяется.
– Мы не мародеры, – отвечает Проводник на немой вопрос. – Мы спасали ценные вещи, чтобы те, кто выживет, сохранили их как память о былом. Потому что прежний мир погиб.
– А, вот оно как.
– Наше поселение занимает два квартала. Если ты хочешь быть с нами, то находи свою ценную вещь, и я познакомлю тебя с главным.
Взгляд мой падает на пленку со снимками от медзаключения. Помню – видела что-то похожее раньше. Руки сами тянутся забрать – головной мозг, только с непонятными включениями: в структуре отчетливо видны желтые звезды. Я читаю фамилию пациента и мир рушится вновь.
– Узнала, да?
– Узнала. – Подтверждаю я. – Что с ним?
– После дождя некоторые люди стали вести себя очень странно. Один мужчина, например, научился управлять виноградной лозой. Он и до этого корзины из нее плел, но после дождя он научился плести из нее целые грузовики, и не руками он плетет, а свистом своим.
– Как это понимать?
– Другой может спускать лавины с гор.
– О чем ты вообще говоришь? Какие лавины? Какая лоза?
– Общее у этих людей одно – желтые звезды в глазах и в мозге. – Спокойно продолжает Проводник.
– Зачем ты мне это рассказываешь? Я возвращаюсь домой, к мужу. Я не сказала ему, куда пошла. Он ждет меня.
– Он не ждет тебя.
– Что?
– Он не ждет тебя. – Повторяет Проводник. – Его там нет. Он теперь в другом месте живет. С такими же как он.
– Я ничего не понимаю.
Проводник кивает на снимки:
– Таких же. Это культ. А он их основатель и предводитель.
– Я жена основателя культа? Сколько времени прошло после дождя?
– Четыре месяца.
Четыре месяца?! Где я была? Я не помню ничего из этого. Последнее мое воспоминание – я захожу в шахту лифта с теми людьми. А как я там оказалась? Не помню.
Ко мне с ужасом приходит осознание, что я не помню половины своей жизни. Не только то, что произошло после дождя, но и того, что происходило до. Я сажусь на землю и начинаю рыдать. Ладонями закрываю лицо и чувствую, как металл царапает переносицу – обручальное кольцо.
– У него такое же. Хоть это я помню.
– Я рад. – Говорит Проводник. – Значит, он придет за тобой.
Он поднимает меня за плечи и ведет куда-то. Я не сопротивляюсь, потому что не уверена, что все происходит в действительности. Это выглядит как кошмарный сон. Мы обходим еще один маленький смерч, который визгливо расстраивается, что не смог нас задеть. Проводник приводит меня в разрушенный торговый центр. Заводит в помещение с одной целой дверью. На месте второй двери зияет дыра в полу на два этажа ниже, из которой торчат металлические поручни и видны фрагменты разрушенной лестницы.
– Зачем я вам? – спрашиваю я.
– Так мы сможем с ним договориться.
– Договориться о чем?
– О разделе нового мира. Он искал тебя все это время, а ты нашлась на нашей территории. Не чудо ли?
– Он искал меня?
– Ты его жена. Конечно он тебя искал.
Моя голова идет кругом, и я чувствую, как холодный бетонный пол нежно принимает меня в свои объятия. Грохот, преследуемый звуком бьющегося стекла, выводит меня из забытья. Крошки падают с потолка, и я закрываю голову руками. Больно.
– Тебе не нужно больше прятаться.
Знакомый голос. Я поднимаю взгляд.
– Здравствуй, любовь моя.
Слов у меня нет, зато есть слезы радости. Он присаживается перед мной и нежно берет мои руки в свои. За стеной все еще слышны шум и крики людей.
– Не переживай об этом, – успокаивает он меня.
Я смотрю в его глаза и вижу там сияющие желтые звезды. Значит, Проводник не врал.
– Ты рада?
– Рада? – едва могу сказать я.
Он обводит рукой пространство:
– Все это для тебя.
Я непонимающе смотрю на человека перед собой и не узнаю в нем своего мужа. Он слишком изменился за эти четыре месяца. Если это были четыре месяца.
– Я строю империю, которую задумала ты. И все идет просто прекрасно.
– О чем ты?
– Ты не помнишь? – удивляется он.
– Я помню обрывки нашей жизни, и практически ничего после дождя.
– То есть, где ты была все это время, ты мне не скажешь.
Я отрицательно качаю головой:
– Прости.
– Что ж, возможно, это освежит твою память.
Он достает из кармана устройство, название которого я забыла, и показывает мне видеозапись. Камера наблюдения направлена на корпус корабельного реактора. Вижу, как человек заходит в помещение, останавливается на лестнице, кладет обе руки на поручень, и в этот момент происходит взрыв. Запись прерывается, затем изображение восстанавливается: все залито ярким желтым светом. После запись заканчивается и на экране начинается белый шум.
Я поднимаю взгляд в глаза мужа и вижу там звезды такого же яркого желтого цвета.