За что дают медали

    Шел третий год войны, бились наши братья на всех фронтах здорово, гнали фашистов взашей с родной земли. А вот силенок, чтобы отогнать захватчиков от Ленинграда еще не хватало. Но мы ждали, мы свято верили, что придет день, когда ударим мы всей мощью по ненавистному врагу, сомнем его, раздавим, как ядовитую змею, и освободим славный город революции. И встанет он, и вздохнет полной грудью, освобожденный от жесткого кольца блокады.
     Как только закончилась осень, и Ладога замерзла, перевели нас снова в морскую пехоту. Люто мы воевали, боялась нас немчура, звала «черными дьяволами» и «черной смертью». Как завидят фашисты  нас в черных бушлатах, идущих в атаку, так бросали они свои  позиции и убегали, сверкая пятками.
     В ту ночь мне что-то не спалось- тяжело дышалось в землянке. Ребята из взвода давно похрапывали, в железной печурке тихо потрескивали дрова. Я встал, подкинул несколько поленьев, чтобы к утру не выхолодило помещение. Впрочем, кто-нибудь еще ночью встанет и тоже подсунет еще парочку, да вот только топливо мы экономили, мало его было. На левом фланге у нас была чахлая рощица, вот там ночью и можно было что-нибудь пособирать. Днем-то фашисты насквозь простреливали изрядно прореженную рощицу, сбивая осколками и пулями оставшиеся ветки.
Выход из землянки сразу в траншею был прокопан для безопасности.  На улице было холодно, только-только январь перевалил за середину, и морозцы стояли изрядные. Днем ярко светило солнце, и мы видели каждый камушек на позиции немцев, а они так же видели ясно нас. А ночью на небо выползала желтая яркая луна в хороводе острых звезд, заливая округу неживым светом. Я по привычке чуть приподнялся над бруствером окопа и глянул на позицию немцев. Там царила подозрительная тишина. Обычно, несмотря на яркую луну, фашисты не жалели осветительных ракет, а тут как будто все уснули.
    Вытащив из кармана накинутого бушлата мешочек махорки, хотел уже было сладить я козью ножку, но тут как будто справа послышался мне чуть слышный вроде как вздох. Насторожился я, прислушался, однако все было тихо. Подумалось мне, что почудилось что-то, шагнул я в ту сторону, хотел у ребят дозорных прикурить попросить. Но тут учуял я в звонком морозном воздухе запах ваксы, да не нашей, а немецкой. А нюх в то время у меня был почти как у собаки. Вырос я в тайге, не раз ходил с отцом по лесам, а там иногда и глазам не столько веришь, сколько обонянию. Дернув плечом, сбросил бушлат, оставшись в тельняшке, из сапога вытянул осторожно нож, пригнулся и скользнул в ту сторону.
    Знал я, что дозорный недалеко должен стоять и поэтому осторожненько из-за угла траншеи выглянул и сразу назад отпрянул. Увидел я, как над Ванькой, дружком моим, двое склонились, это видать они и приголубили моего товарища, а он и не успел крикнуть, только вздохнул. Сразу смикитил, что это немцы за языком приползли. Не стал я момент упускать: наши не будут своих бить ночами. Выскочив из-за угла, в два скока подлетел я к врагам, одного кулаком левой приголубил по скуле - он поворачиваться стал, а во второго, что хотел стволом автомата от меня отмахнуться, нож воткнул и навалился всем телом на фрица, заблокировав оружие. А он, чертяка, здоровый был, несмотря на рану, чуть было меня не скинул. Но одолел я его, тоже высокий и жилистый был. В деревне нашей никогда я и братья мои на кулачные бои не выходили: боялись зашибить кого ненароком. Как только затих немчик, я к Ваньке кинулся, стал проверять жив ли мой товарищ или нет. Глядь, дружок мой без сознания, но дышит.
    Вот стою я посреди траншеи, ни души рядом, некого и послать за ротным, чтобы доложить о происшествии. И еще неизвестно, не ждет ли этих двоих фашиков на нейтралке группа усиления. В общем, была не была: схватил я Ванькину винтовку, да как бахнул не прицельно в сторону немцев. Что тут началось: немцы начали палить со всех стволов, но люстры- ракеты осветительные не подвесили, значит все же кто-то был еще на нейтралке. И наши, конечно, всполошились: просто так никто стрелять не будет. Смотрю, бежит ко мне трусцой по траншее наш мичман, да еще с караульной сменой.
-Руки вверх, - кричит.
    Сам он ростом невысокий был, но бас мощный имел. Усы знатные были у него, роскошные, а лицом как обычный русский человек.
-Я это, я, Петр Акимыч, чай немцы в тельняшках еще не додумались ходить.
-Тьфу, Санька, это ты, - а сам ствол автомата не отводит и зыркает так по сторонам. Да и те, что позади настороже. Винтовочки держат аккуратно. Один поверх бруствера поводит стволом, второй вдоль окопа сектор держит.
-Ты чего, краснофлотец, тут борщ устроил,- говорит Акимыч, а сам на кучу смотрит, что у меня под ногами лежит. – Народа сколько покрошил.
-Товарищ мичман, они сами приползли, Ваньку моего хотели утащить. Не выдюжил он против двоих-то. А тут я, ну и малость их приголубил. Одного, кажись, насовсем, а второго- оглушил только.
-Да я сам от твоего вида чуть не обсерился, - мичман дернул головой. – На себя посмотри: весь в кровищи, ну чисто упырь крови напившийся. Как тебя к ротному сейчас вести на доклад? Дай фляжку, - и руку протянул к одному из смены.- Ты не зубами часом, их загрыз?
    Я взял фляжку, как смог лицо отмыл и руки, а тут и почувствовал, что мороз-то кусает здорово, прошла горячка боя, и стало меня поколачивать.
Глянул тут мичман на меня, хмыкнул.
   - Оба  здесь остаетесь,- он махнул караульным рукой,- а ты со мной, к ротному. Там дальше мы твой бушлат видели в траншее. Сейчас подмогу пришлю, и смотрите мне в оба, - это он караульным наставление дал.
В землянке ротного было тоже нежарко, и я попытался встать поближе к печурке, в которой рдяно рассыпались углем несколько поленьев.
-Разрешите доложить, товарищ старший лейтенант, - бас мичмана заполнил все уголки помещения.
    Этот командир у нас служил с самого начала зимы. Прежнего –то совсем молоденького лейтенантика убило миной залетной. Фамилия нового командира была Николаев, и был он уже в годах. На вид лет ему сорок было, волосы он зачесывал назад и очки носил, с виду на учителя был похож.
-Докладывайте, товарищ мичман, - ротный, встав с лежанки, подсел к небольшому
   дощатому столу, стоявшему посредине землянки.
Он потер переносицу, надел очки и подкрутил фитиль в керосиновой лампе. Тут он перевел взгляд на меня, и брови его поползли вверх.
-Это что с товарищем краснофлотцем случилось?
    Мичман тут подробно и рассказал о моем приключении.
-Поступок тут с какой стороны ни посмотри, конечно, геройский. И хотел бы я подать документы на награждение. - Старший лейтенант, всей пятерней откинул свои темные волосы назад и пытливо уставился на меня. Но есть одна проблема, тогда твоего дружка нужно под суд отдавать- проспал он врага. Да и у тебя неуставное оружие было.
    -Разрешите доложить. Как так проспал? - я не выдержал. - Просто не смог побороть двоих. - Я стоял навытяжку и чувствовал, как прилипла к телу залитая кровью тельняшка.
- Я- то это понимаю, а вот трибуналу попробуй докажи. - Командир вытряхнул из синей помятой коробочки папиросу и прикурил ее от спички. А я заметил, что пальцы у него тонкие и длинные, хотя ногти и не совсем ровные.
-А если все представить, как будто Ванька сам отбился от фашистов? - это прогудел мичман.
-Тогда ничего не будет. Ни награды, ни наказания. - Ротный посмотрел снова на меня. - Но согласится ли на это товарищ краснофлотец?
-Конечно, согласен, - я широко улыбнулся, - а медали мы еще заработаем. Да и главное- это врага бить. А достойны мы награды или нет- это только нашей советской Родине решать и товарищу Сталину.
- Молодец. - Ротный улыбнулся. - Тогда идите отдыхать, товарищ краснофлотец.
И тут я отважился.
-Разрешите обратиться.
    Ротный снова на меня вскинул свои темные глаза.
-Обращайтесь.
   -Да тут такое дело, - я немного застеснялся, - с дровами у нас плоховато, бойцы мерзнут. Вот вспоминаю тайгу вокруг деревни, так там леса было, что не перетаскать. А здесь одна рощица, и к той не подступиться.
-Что предлагаешь, короче говори, - прогудел мичман.
-Подступиться к роще нельзя ни днем, ни ночью. Можно я запалю дымный костерок, мы в тайге первым делом таким способом от мошки спасались.
- А потом, что сделаешь? - удивился ротный.
-Так немцам же не видно будет куда мины кидать, и стрелять тоже прицельно не получится. А я с Ванькой   тем делом и срублю деревце- другое.
-Ну хорошо, завтра так и попробуй сделать, - ротный прихлопнул по столу ладонью, да так и замер. – А вот это может стать и хорошей военной хитростью. Он встал, чуть призадумался и медленно проговорил. - Ну да, впрочем, завтра посмотрит, обкатаем идею.
Назавтра с утра я отмылся, постирался и, накинув бушлат на голое тело, сбегал к старшине, который дал мне старую гимнастерку. А еще я выпросил у него старый дерюжный мешок. Отошел я подальше в тыл, нарвал прошлогодней травы, что мог достать из-под снега, да и набил ею мешок. Потом пособирал где можно дровишки и, пробравшись к краю рощицы, разложил аккуратно заготовку для костерка. А чуть подальше еще один, и так еще пару.
Оглянулся, смотрю, а из окопа за мной ротный наблюдает и мичман с ним тоже. Озябшими руками я чиркнул спичкой, и подпалил один за другим все костерки. Задымило знатно. Достал тогда я из-за пояса топорик, подполз к толстой березе и давай тюкать- звонко заскакал в морозном воздухе деревянный звон. Как услышали немцы стук топора да увидели непонятный дым, так как взбесились: устроили ад в роще. Стали кидать мины, да густо так, как будто хотели всю рощу вырвать с корнем. Да еще пулеметчик их добавил огоньку. Так и пришлось мне назад отползти, не дорубив березу.
-Вот черти, - я свалился в окоп и стал стряхивать с себя острые белые щепки. - Простите, товарищ старший лейтенант, - не получилось.
-Получилось, получилось, - командир улыбнулся, и похлопал меня по плечу. - Еще как получилось.
-Затейник ты, Санька, - заулыбался мичман.
-Товарищ краснофлотец, видите, как получилось. - Командир указал рукой на рощу.
На моих глазах огромная, облюбованная мною береза покачнулась и с громким треском упала.
-Слушайте мою команду, - ко мне повернулся старший лейтенант. – Сейчас возьмете еще двух бойцов и мешки и наберете по два мешка травы. Мы завтра им устроим дымокур. - И улыбнулся. - Ко мне на доклад прибыть к 18.00. Все понятно?
-Есть, - молодцевато ответил я и, четко развернувшись, потрусил снова к старшине.
Вечером, явившись на доклад, я неожиданно попал на совещание. За столом сидел комбриг и командиры других рот и в земляночке было очень тесно. А перед ними на столе лежала расстеленная карта с нашими позициями. Как только я вошел, все замолчали и уставились на меня.
-Краснофлотец Белов прибыл по вашему приказанию. - Молодцевато отрапортовал я.
-Вот товарищ капитан первого ранга, тот самый изобретатель. -Ротный кивнул на меня.
Комбриг встал, высоким он был, хотя и я был не маленьким. Волосы у него были светлые и коротко стриженые, ежиком стояли, а лицо было широкое. Большие серые глаза смотрели на на меня внимательно. Нос был длинноват, а губы тонкие и плотно сжатые.
-А вот скажите, товарищ Белов, если завтра дымовухи опять поджечь, будет ли немец по лесочку стрелять?
-Будет, товарищ капитан 1 ранга. Немец- народ упорный, пока не вспашут все, так и не успокоятся. А дым этот для них как загадка, тут они смекают как будто русские от них что-то прячут. А это может быть опасно.
Тут все за столом заговорили разом. Кто-то соглашался, а кто-то сомневался.
Комбриг обвел всех взглядом и сказал тут:
-Тише товарищи. Давайте все же пойдем по намеченному пути. Товарищ краснофлотец, поставлена нам задача прорвать оборону на нашем участке, а сюда уже остальные части втянутся. Вот задумка у меня такая: запалим дымовухи в лесочке на рассвете, а ты с малой группой затемно на нейтралку выдвинешься. Как только немец сосредоточится на лесочке, так тебе надо будет сделать рывок и захватить первую траншею. - И на меня так вопрошающе уставился.
-А что ж, смогу, товарищ капитан первого ранга. Только группа небольшая должна быть, не более десяти человек. И гранат мне дайте. Да еще какие-нибудь накидки надо будет сладить: хоть и перепахана нейтралка, не пойми какого цвета, а наши черные бушлаты видны будут.
-Хорошо, все дадим, распорядитесь, товарищ мичман. Идете готовиться, товарищ Белов, надеемся, что не подведете морскую пехоту.
-Есть, - развернулся я и отправился снова к старшине.
Глянул я из траншеи привычно поверх бруствера, и такая ненависть меня обуяла при виде немецких укреплений: вгрызлись, твари, в мою землю. Как жуки прорыли жвалами ходы.  Зацепились своими грязными лапищами за чужую землю, забыли, что ждет всех захватчиков здесь. И полыхнула в моей душе белым огнем ярость, да так, что в глазах продернуло все красным покрывалом.
Чуть наметилась поутру едва видимая розоватая полоска на востоке, мы уже были на расстоянии броска от немцев. Полночи пробирались, медленно перетекая от укрытия к укрытию, от воронки к воронке- нейтралка была перепахана основательно.  И хоть я был сибиряком ко всему привыкшим, но все же замерз сильно. А еще надо было хоть час подождать, хотя невыносимо уже было лежать неподвижно. Стал я тогда напрягать и ослаблять мышцы, вроде малость помогло. Смотрю, немцы завозились, загоготали что-то на своем, дымок от кухни пополз – не подозревали они, что рядом притаилась их смерть. И тут я даже про мороз забыл, со своего места углядев немецкого пулеметчика. У меня аж руки зачесались лично придушить вражину, он ведь может остановить один все наступление. Ну ничего, сейчас я тебя приголублю гранатой. И опять на меня ярость навалилась, да так я вскипел, что жарко сделалось. А за спиной наливалось заревом небо моей Родины, освещая истерзанную, но такую родную землю. «Скорее бы уже», - подумал я. И словно услышав меня, задымилась, закурилась роща. От немцев послышались резкие команды, забряцало железо. И опять обрушились фашисты всеми стволами на несчастную рощицу, пытаясь стереть, уничтожить неведомую опасность.
Вскочил я с промерзшей земли и рванул к немецкому окопу, на бегу выдергивая чеку из гранаты. А за мной летели мои боевые братья, простые русские парни, и настигал нас вырвавшийся с востока яростный алый свет взошедшего солнца. Черными ангелами мщения с крыльями, сотканными из красных лучей, обрушились мы на врага.
Рвануло несколько слаженных взрывов, прозевали нас немцы, занятые рощей. Чуть пригнувшись, подскочил я к пулеметчику, а он, оглушенный, только стал приходить в себя, пытаясь довернуть ствол в сторону новой опасности. Полоснул я его очередью из автомата, спрыгнул в окоп и сразу еще веером дал вдоль траншеи. Позади меня мои ребята поливали огнем другую сторону окопа.
-Мишка, прикрой, - крикнул я за спину.
Мимо меня протиснулся рыжий паренек и стал садить вдоль, подавляя огнем пока не очухавшихся фрицев. А сзади опять пошли в ход гранаты, ребята уничтожали фашистов. Я подхватил пулемет- знакомы мне были такие машинки, -  мельком глянув на ленту. Патронов было много , а под ногами стоял еще полный цинк. Мгновенно я перекинул пулемет на другую сторону окопа и крикнул.
-Мишка, ракету.
На мгновение смолк автомат, и в небо с шипением рванула красная ракета. Стал я поливать огнем фашистов, спешивших на подмогу со второй линии обороны. Позади меня набирало силу яростное «Ура», сплетаясь с ослепительным светом всходящего солнца. И вот замелькали рядом со мною родные черные бушлаты. И такая уверенность всколыхнулась в моей душе. Тут я понял, что мы обязательно победим. А если бы я не верил, тогда и силы неоткуда было бы взять. Ребята хлопали меня по плечу и утекали в стороны, очищать траншею. В это время увидел я, как на второй линии немецкой обороны заработал из ДЗОТа пулемет. Довернул я чуть ствол, да как стал садить по амбразуре. Захлебнулся вражина, замолк ненадолго. Но и этого хватило. Метнулась черная тень недалеко, и рядом с щелью амбразуры вспух черный цветок разрыва. А я, не мешкая, перенес огонь на второй ДЗОТ.
Захлебнулась наша атака, не смогли мы взять вторую линию: из трех ДЗОТов, не смолкая, били пулеметы. Один я все же изловчился, расстрелял, но два работали по-прежнему. А на небо выползло уже солнышко, заливая светом черные бугорки на перепаханной бело-рыжей земле между первой и второй линией обороны. Это лежали мои погибшие товарищи. Закончились у меня патроны в пулемете. Сполз я на дно окопа, глотнул воды из фляжки и просипел:
-Ребята, поддержите огнем, -  а сам пошарил в карманах, нашел еще четыре гранаты, перекинул на спину автомат, нащупал за голенищем нож.
В одно касание выметнулся из траншеи и пополз. Немцы как-то меня прозевали, а может солнце их ослепило. Ящерицей заскользил я к фашистской позиции, подползая все ближе к черному провалу ДЗОТа, с пляшущим жалящим огоньком посередине. Весь мир вдруг сжался на этой желтой точке. И понял я, что надо мне уничтожить это зло, выжечь навсегда, чтобы даже памяти о нем не осталось. И, чуть привстав, метнул я гранату прямо в черный зев чудовища, которое мгновенно подавилось своим злобным лаем. Не теряя времени, двинулся по фронту к грохочущему невдалеке третьему ДЗОТу. Пулеметчик меня не видел, а пехоту давили огнем наши. И уже подползая, увидел я как в ту же сторону скользит по земле еще кто-то. Вот фигурка на мгновение привстала и пулемет замолк, как будто втянувшись в глухо ухнувший взрыв. А я, не мешкая, тут же метнул оставшиеся гранаты в окопы с немцами.
И хлынула тут черная волна на фашистов, сметая все на своем пути, а над ней сияло солнце, выжигая очищающим светом нелюдь.
Я сидел на дне окопа, а рядом сидел мой друг Ванька. Мы молча с наслаждением курили самокрутки и поглядывали в опрокинутое чашей ярко-синее небо.
-А я и не признал тебя возле третьего ДЗОТа,- в  горле у меня першило от сгоревшего пороха.
-А я сразу догадался, кто такой отчаянный.
Мы хрипло рассмеялись.
-А вот вы где, герои, - по траншее к нам шел ротный в черной, с иголочки шинели.
Мы попытались вскочить и отдать честь.
-Сидите, отдыхайте. Закрепились мы хорошо. Сейчас в прорыв за нами свежие части пошли, прорубили мы коридор. –Ротный присел, вытащил папиросу, прикурив ее от спички. - Молодцы, ребята. Буду подавать на вас наградные документы, заслужили честно медали «За отвагу». Ну и накрошил ты, Белов, в первой траншее фрицев, чисто как зверь. Я как глянул на то месиво, так и понял, что это ты здесь побывал. Если честно напишу- не поверят, поэтому поделю врагов на всех, запишу на каждого по три убитых немца. - Тут откуда-то из тыла с воем пролетели снаряды.
-Вот и артиллерия подключилась. - Слова ротного были чуть слышны. Далеко впереди стали вставать черные веера разрывов. Тут Николаев встал, кивнул нам ободряюще, поправил ушанку и пошел дальше. Я повернулся к Ваньке: мой дружок спал. Спал, откинувшись на стенку окопа, спал, под страшные звуки взрывов. И снилось ему огромное синее небо, небо, раскинувшееся над свободной от фашизма Родиной…
От автора: это второй рассказ о моем деде-фронтовике. На сайте https://pamyat-naroda.ru/ я нашла скан наградных документов: " Краснофлотец участвовал в штурме, первым ворвался в траншею противника, поразил гранатой трех фашистов и далее участвовал в штурме трех ДЗОТов". Сколько всего скрыто за тремя строчками. 02.04.2022