Глава VII. Кольцо сжималось

После похорон все поселились в одной квартире.
 Казавшаяся прежде такой тесной, теперь была чересчур большой для семерых человек. Илма жила с ними. Будучи родом из предместья Выборга, согласилась на предложенные ей условия договора. Мария же всерьёз подумывала о том, чтоб вернуться в Россию. Уж больно боялась стремительно набиравшего силу финского национализма. Слово Шюцкор приводило её в ужас. Последнее время вообще опасалась выходить на улицу, что всё же приходилось изредка делать.
То ли от того, что старались не показываться друг другу на глаза, то ли из-за самой атмосферы, заполнившей собой квартиру, заставив всех в буквальном смысле съёжится в своих комнатах, пустота её стала на много больше реальной, запроектированной архитектором, автором этого дома.
И только маленькая совсем ещё несмышлёная Настя привносила своей жизнерадостностью присущей ребёнку некоторую надежду на то, что жизнь продолжается с никуда не ушедшими радостями, кои в итоге всё равно возьмут верх в этой пасмурной унылости северной весны. Ведь, когда-то уж точно наступит лето.
Яков Карлович изредка выходил за газетами. Не столько ради попытки отвлечься от грустных дум, а, скорее по привычке ходить на службу. Не так уж и давно оставил он работу.  Но не каждый день находил в себе силы на то, чтоб одевшись соответствующим образом, спуститься вниз, пройти к ближайшему киоску, стоящему метрах в двухстах от их дома. Но, даже такое кратковременное путешествие отнимало уйму сил у этого, такого ещё совсем недавно полного энергии и планов человека.
Фёдор Алексеевич так же редко покидал дом. Находился в полной абстракции, оставив работу в Кексгольме, теперь не видел возможности устроится здесь, изучая время от времени предложения в принесённых тестем газетах, аккуратно уложенных, растущей со временем стопкой на неприспособленной для этого консольке в гостиной.
Ребром стоял вопрос о найме взамен оставшейся в Кексгольме, гувернантки для Анастасии. Одевала, кормила и гуляла с ней Лизавета. Не привыкшая к такого рода деятельности, часть её разделяла с Марией, доплачивая ей за это. Но, та не справлялась с удвоенными задачами, будучи сама заинтересована найти помощницу Лизавете.
Как видно было не только из газет, но и из рассказов служанки, ситуация в городе становилась всё более напряжённой. Иногда по вечерам раздавались выстрелы. Утром же узнавали, кого-то убили. И всегда этот кто-то оказывался, как правило русским, или по ошибке принятым за русского горожанином. Неоднократно переходящий из рук в руки за свою историю к 1918 году, город был населён людьми разных конфессий и национальностей - финнами, русскими, шведами, немцами, карелами, поляками, татарами. И почему-то очень малым количеством евреев. Русскоязычных жителей среди всех остальных было много. Это, прежде радуя, теперь несколько настораживало семью Курштайн. Хоть и имели немецкую фамилию, являлись носителями русского языка, за что могли поплатиться жизнью.
- Думаю, белофинны победят, - с грустью признался, отложив газету в сторону Яков Карлович.
- Вас это огорчает? – несколько удивился Фёдор Алексеевич.
- Ещё месяц назад, думаю, так же, как все нормальные люди обрадовался бы этому факту, именно потому, что город находится под большевистской властью. И, хоть мы с вами благополучно бежали от вассалов товарища Ленина, местные их последователи настигли нас и тут.
Но, согласитесь, кто бы мог подумать, что всё это противостояние, вылившееся в гражданскую войну, в итоге отзовётся ненавистью к русским.
- Пожалуй вы правы. Я, впрочем, как и вы, так же не мог и представить такое.
- Теперь и нос высунуть из дома опасно. В газетах пишут, на границе с Россией проблемы. Толпы народа, из тех, кто всего лишь несколько месяцев назад бежал в финляндию, теперь ломятся обратно. И, среди них не только русские, много финнов, тех, кто поддержал большевиков. Впрочем, и сами они так же бегут от белофиннов. Читал,  мост через Сестру превратился в настоящую тропу исхода Евреев из Египта по дну Красного моря.
- Но, всё же смею не оставлять надежду на то, что части регулярной немецкой армии существенно помогут в деле наведения порядка в поддавшемся было революционной заразе княжестве.
- Вы забываете, дорогой мой Фёдор Алексеевич, княжество имеет место быть только при наличие князя, которого теперь, увы не наблюдается. Тот, что был, отказался от него.
- Но, в городе всё ещё находится гарнизон Выборгской крепости, а с весны 16-го штаб 42-го армейского корпуса.
- Ага. Знаюс, знаюс. Того самого, благодаря которому мне удалось довольно легко перебраться через границу, которую поручено было ему патрулировать. Но, ни одного военного при переходе на территорию Финляндии я не обнаружил. Думаю, они теперь, судя по напечатанному в газетах, так же продуктивно выпускают обратно в Россию беженцев вроде меня.
- Чего же вы хотите!? После февральской революции, когда в городе появился Совет рабочих и солдатских депутатов, уже 29 августа 17-го, помните, во время Корниловского выступления, в гарнизоне взбунтовались солдаты.
- Я никогда не интересовался политикой. Особенно все эти пустые речи Родзянко, публиковавшиеся в газетах, просто выводили меня из себя. Не в состоянии заставить читать их, заглядывал лишь изредка из любопытства. Лишь сводки с фронтов занимали моё внимание. Но, это всё не политика. Только последнее время стала привлекать вся эта мерзость.
 -  Тогда был учинён самосуд над генералами и офицерами, за, якобы их контрреволюционные взгляды. И, как итог – численность находящихся в городе войск значительно сократилась. Началась эта глупая демобилизация, которую чудом удалось избежать.
- Фёдор Алексеевич, вспомните и конец января 18-го, когда в Гельсингфорсе, после вооружённого захвата власти радикальными левыми, создавшими Совет народных уполномоченных Финляндии, эта зараза моментально распространилась по всему югу отсоединившейся от России страны, вскоре добравшись и до Выборга. Осмелюсь заметить, он всё ещё являлся важным транспортным узлом, связывающим «красных» финнов с союзниками в Петрограде благодаря железной дороге.
- И всё же мне не понятна та ненависть к русским, что заполнила собой сердца финнов. Неужели мы так мало дали этой стране, в итоге сохранив её целостность, в отличие от шведов, которые никогда не отделяли эту территорию от своей.
- Дорогой мой Фёдор Алексеевич, думаю - это началось ещё, когда в подтверждение своего господства на землях южной Карелии в 1293 году шведами был построен Выборгский замок, в непосредственной близости от существующего чухонского поселения.
- Но, если верить утраченной Иоакимовской летописи, что в пересказе Татищева гласит будто город основан ещё новгородским старейшиной Гостомыслом, назвавшим его в честь сына, «Выбором». Доверяясь этой информации можно говорить, что Выборг основан в IX веке.
- Вполне возможно. Но, только это ни в коем образе не даёт нам ответа на поставленный вам Фёдор Алексеевич вопрос.
- Ах Яков Карлович, да есть ли он вообще, этот ответ. Впрочем, возможно заключается прежде всего в новом завете.
- О чём это вы?
- О распятии Христа. О человеческой ненависти к тем, кто делает для них добро. Порою мне кажется, Понтий Пилат виновен в распятии не меньше народа. Ведь умывая руки знал, что тот из себя представляет.
- Ах, вы об этом. Ну, что ж, возможно и правы. Только вот способен ли распознать что есть добро?
- К сожалению, это подвластно лишь единицам. С юных лет мне известен один из секретных заветов Иллюминатов, гласящий: - «Ненависть совершенно ослепит их, и никогда не увидят, что благодаря их конфликтам мы становимся их правителями». Иными словами, власть, в особенности та, скрытая, не от Бога заинтересована в ненависти к русским, кем те бы ни являлись – большевиками, или белогвардейцами.
- Но, право же, кто? Кого в данной ситуации вы считаете тайными правителями?
- Увы, на этот вопрос у меня нет ответа. Но подозреваю, причина с которой Ленин так легко дал вольную Финляндии прежде всего связана с тайными силами вызвавшими революцию в России.

Теперь, когда события развивались так стремительно, газеты начинали пугать только лишь одним своим видом. Не то, чтоб читать, брать в руки их становилось страшно. Всё, что могли прочитать там, говорило лишь об одном; революция, добравшись до Выборга и захватив его, теперь может оставить город в любой момент. И, тогда в него войдут белые. Но, это не особо радовало их, уже не видящих нигде надежды на мирное существование.
Но, кольцо сжималось. В конце февраля «красным» не удалось наступление. В начале апреля, после высадившегося в Ловиисе, прибывшего из Ревеля немецкого отряда Отто фон Брандштейна, численностью 2500 солдат, Совет народных уполномоченных переехал в Выборг.
Но, уже 25-го апреля все члены Совета народных уполномоченных покинули город на пароходе, отплыв к своим соратникам в Петроград.
Остался лишь начальник штаба Красной гвардии Эдвард Гюллинг и Анти Кивиранта. Назревал штурм Выборга.
Понимали это. Но, не видя спасения в возвращении обратно в Россию, выбирали из двух зол меньшую, как считали тогда.
- Может всё же бежать пароходом в Данию, к моим родителям? – предложила Торбьорг Константиновна, вошедшая к мужчинам с чашечкой кофе, невольно услышав тему их разговора.
- Ах, Валерия, какая Дания!? Умоляю тебя! Сейчас опасно лишний раз выходить из дома. И, это не только в Выборге, а по всей Финляндии. Думаю, в Гелсингфорсе дела обстоят ещё хуже.