Эх, жизнь!

                "Эх, жизнь!"

   Час ночи. Звонит будильник. Старик с трудом отрывает голову от подушки, шарит в темноте рукой, включает ночник. Будильник продолжает заливаться трелью. "Ах, чтоб тебя!" - всердцах говорит старик и со злостью хлопает ладонью по кнопке будильника. Снова тишина. Только слышно, как старая ель за окном поскрипывает под порывами ветра. Зима, гнилое время года. В комнате холодно. Из экономии Маркус Мюллер на ночь отключает отопление. Боже, как не хочется вылезать из теплой постели. Но Мюллер, несмотря на свои 72 года, работает разносчиком утренних газет и к 6 часам должен разнести все 200 экземпляров.

   Он садится в кровати. Слипшиеся веки не хотят открываться. Ногами он наощупь вытаскивает из-под кровати старые шлепанцы и идет в туалет. Наконец, умывшись и выудив из стакана со специальным раствором вставную челюсть, Маркус водружает ее на место. Из зеркала, висящим над рукомойником, на него смотрит пожилой мужчина, заросший (как диктует ныне мода) трехдневной щетиной, и со сверкающими белизной искусственными зубами. "Хоть сейчас под веnец", - подмигнул он своему отражению.

   Налил из термоса приготовленный с вечера кофе. Приятное тепло ралилось по телу старика. Пожевал уже успевший подсохнуть брецель. "Да, соли не пожалели. В рот не возмешь", - отплевываясь, подумал Мюллер. Одевшись, он вышел на улицу. Дул пронизывающий ветер. Накрапывал дождь. "Эх, жизнь!" - вздохнул Маркус, глядя на низкие облака, затянувшие все небо. Втянув голову в плечи, он нырнул в свой старенький "фольксваген" и дал газ. До того места, где ему обычно оставляли кипы газет, было минут десять езды. Отсюда он должен пешком развезти на специальной тележке газеты подписчикам. Работа непыльная, да ктому же она давала ему приварок к небольшой пенсии.

   Мюллер уже десятый год трудился на ниве "распространения массовой информации". Честно говоря, он даже любил свою работу. Она позволяла ему размышлять. Вот и сегодня, шагая по мокрой мостовой, Маркус предался воспоминаниям. Раньше, то есть до того, как стать разносчиком газет, Мюллер лет 15 работал на химическом заводе, который находился тут же, в его родном городе. Он уже прикидывал, сколько будет получать, когда выйдет на пенсию. Получалась неплохая сумма. Но грянула "глобализация" ( не ко сну будь сказано), и хозяева перевели производство в Китай. Там мол рабочая сила дешевле и навар пожирнее. А то, что тысячи людей потеряли рабочее место, им на это наплевать. Однако ничего не попишишь - капитализм, зато ты живешь в свободном обществе.

   Года через три умерла его жена от рака. Дочь выросла и переехала в другой город, и остался старик один. А тут еще печень стало прихватывать - без грелки в постель не ложился.

   Да и у дочери жизнь не заладилась. Нагуляла где-то на стороне ребеночка. Теперь одна дочку воспитывает. Единственная у старика в жизни радость осталась - внучка Луиза. Спасибо, что работа есть - любимую внучку можно побаловать: то игрушку ей купит, то гостинец. А в прошлом году под Рождество елку притащил. Большую такую, разлапистую. (Откуда только у него силы взялись.)

   Недавно новая напасть. Позвонила дочь и сказала, что ждет ребенка. Маркус просто оторопел: "Отец-то кто?" Молчит.

   "Эх, жизнь! - вздохнул старик. - Хорошая история нынче у мужиков выходит. Как мотыльки порхают - от одного ребенка до другого. Живут по принципу: "Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось." Ничего мол государство богатое - прокормит. А то,что сыну или, скажем, дочке ох как порой не хватает твердого отцовского слова, им все равно. Безотцовщина. Эпидемия века."

   От этих грустных мыслей у старика защемило сердце, и он стал медленно оседать. Прямо в лужу. Судорожным движением выхватил он из кармана пачку таблеток и запихнул несколько штук в рот. Постоял немного на месте. Вроде отпустило, и старик потащился дальше. Стало светать. Когда Маркус подходил к дому № 15 на Моцартштрассе, из ворот показался Мауль ( что в переводе на русский значит "рыло", "морда"), кляузник и хам. Он часто жаловался на Маркуса, что тот якобы слишком поздно приносит ему газету. Вот и сегодня, увидев его, он напустился на старика: "Опять, херр Мюллер, опаздываете. Я уже и с собакой погулял, и две чашки кофе выпил, а вас все нет. Я буду жаловаться." Он выхватил из рук онемевшего от такой наглости старика газету и также быстро исчез, как и появился. А из-за забора долго еще слышался лай разъяренного пса.

   В тот же день у Маркуса раздался телефонный звонок, что случалось довольно редко. Звонили из фирмы. Ледяной женский голос сказал: "Херр Мюллер, подписчики недовольны тем, что вы поздно приносите газету. Если так будет продолжаться, то вам придется поискать работу в другом месте." Маркус уже раскрыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но в трубке послышались гудки.

   "Эх, жизнь!" - глубоко вздохнул старик.