О хронике Дербент-наме

   

Небольшая хроника «Дербент-наме» является едва ли не самым известным историческим сочинением Дагестана, которая в течение долгого времени будоражила умы исследователей. Она  содержит ценные  сведения по истории Восточного Кавказа периода 5-10 вв.. С давних пор ею зачитывались любители старины, страницы ее многократно переписывалась, а полные списки передавались из рук в руки многочисленные библиофилы и коллекционеры. Забегая вперед скажем, что на сегодняшний день известно около 40 версий этого сочинения и  уже в наше время они не однажды становилась объектом научного анализа пытливых ученых. И, казалось бы, после стольких аналитических штудий в ней никаких неясных мест не осталось.

Тем не мене хроника «Дербент-наме» таит в себе  еще много загадок. Исследователей долгое время занимала проблема атрибуции и разъяснение положений ее. Следует отметить, что до недавнего времени большинство ученых сходились на том, что сочинение вышло из-под пера Мухаммада Аваби Акташи - жителя с.Эндирей, одного из представителей мусульманской ученой прослойки Дагестана, который составил свой труд по поручению крымского правителя Герей-хана во время похода в Дагестан. Он попросил Мухаммада аваби Акташи рассмотреть арабские и персидские источники и составить на турецком языке сочинение по древностям Дагестана. Поход хана  Мухаммад Герея в Дагестан по требованию турецкого султана состоялся в 1578 году. Исходя из этого, считается, что работа над «Дербент-наме» могла быть завершена в конце 16 века.

Вместе с тем работа Мухаммада Аваби Акташи исследователями признана компиляцией, то есть измененным переводом  другого «Дербенд-наме» на персидском языке, с добавлением в него, не содержащихся в первоначальном тексте, фрагментов из других источников и переносом на его почву некоторых реалий, характерных периоду жизни самого автора. А настоящее авторство хроники отдается средневековому историографу Юсуфу ибн аль-Хусейн ибн Дауд Абу Якуб аль-Факих аль-Баби аль-Лакзи, который обучался в Багдаде у шафиитского богослова Абу-л-Музаффара ас-Сам‘ани  в 11 веке.

Проблема протографа хроники была решена с  помощью, сохранившегося до наших дней суфийского энциклопедического словаря рубежа 11-12 вв.  «Райхан аль-хакаик ва-бустан ад-дакаик» («Базилик истин и сад тонкостей»). Это сочинение одного  из ближайших учеников аль-Лакзи - Абу Бакр Мухаммад ад-Дарбанди, из которого следует, что в конце XI века в Дербенте на смену династии Хашимидов к власти в Дербенте пришли представители местной знати из династии Аглабидов. По этой причине историограф Хашимидов, также известный ученый Маммус аль-Лакзи вынужден был прекратить написание своей хроники «Тарих Баб аль-абваб ва-Ширван» («История Дербента и Ширвана») и бежать из города.

В ситуации, когда Аглабиды нуждались в обосновании своих политических претензий, появление проаглабидского источника было закономерным. По словам Мухаммада ад-Дарбанди в ходе политического противоборства в Дербенте некоторые дербентские шейхи открыто выступили на стороне Аглабидов, а наиболее ревностным сторонником Аглабидов был именно аль-Лакзи, который и взялся за создание необходимого для своих покровителей интеллектуального труда. Зная это и исходя из того, что аль-Лакзи скончался до 1089-90 года, исследователи устанавливают, что Дербенд-наме была написана до 80-х годах XI века.

Однако внимательный обзор и анализ положений дошедшего до нас версий сочинения не оставляет сомнений в том, что и первоначальный текст «Дербент-наме» не являлся оригинальным произведением, как того ожидалось бы, а представляет собой такую же компиляцию, как и работа Мухаммада Аваби Акташи. Об этом свидетельствует структура хроники, где различаются две не связанные друг с другом фрагменты, из которых в одном ведется повествование о событиях, имевших место быть до арабов, а в другом повествование идет уже  о событиях связанных с арабскими завоеваниями. Сведения, представленные в разных частях этого произведения, относятся к двум разным эпохам и не могли изначально быть  связаны друг с другом. В глаза бросается эта эклектичность текста, и тем самым  подтверждает компиляционный характер его.

Свидетельствует об этом и то, что в текстах различных версий этого сочинения даже после  перевода его на другие языки, сохраняется  персидская военная и административная терминология, а также упоминается названия населенные пункты и политических образований, которые имеют в основе своей  персидские корни. К таким моментам, например, можно отнести такие понятия как сапехсалар «военачальник», падишах «царь», лешгер «войско», тахт «трон», шехер «город», бозорг «большой, главный», рудхане «река» и т.д.. 

Суфийский шейх  Юсуф ибн аль-Хусейн аль-Лакзи был носителем арабской идеологии и представителем мусульманской интеллектуальной культуры  Дербента. Исходя из этого, первая мысль, которая возникает тут, это то, что свой труд историограф мог создать только на арабском языке. Но то обстоятельство, что известные версии хроники наследует в себе заметное количество иранизмов, толкает на мысль, что дошедшие до нас  версии сочинения в конечном итоге восходят к одному персидскому оригиналу. Возможно, такое положение объясняется тем, что  Юсуф ал-Лакзи  пользовался первоисточниками на этом языке, откуда и черпал сведения для своего труда.

Реалии Дагестана описываемого в  первой половине «Дербент-наме» периода  в значительной мере были  частью иранского культурного континуума, что находит свое отражение даже в названиях некоторых населенных пунктов и политических образований региона, о котором говорилось выше. Прежде всего, в корпус  подобной номенклатуры можно внести такие названия, как Семендер, Ихран, Анжи, Варачан и другие.

Так, Семендер, например, от персидского семен-дер «пограничные ворота». Ихран - искаженное от первоначального названия Варахран или Варахзан, кстати, упрощенной версией которого является и этноним авар. Трансформация термина по нашему мнению могла идти по схеме варахзан - варахран - аварахран (инверсионная форма) - аваран - авар и т.д..  То же самое и Анжи, согласно одной из версий, которое, как и его  омоним Гянджа в Азербайджане, идет от средне-персидского ганджа «клад, сокровище; место хранения чего-либо; охраняемое место; крепость». В дагестанских языках допускается выпадение  начального звука г- в подобных заимствованиях, что имеем, например, и в названии Алазань, этимологически восходящего к *Гала-зан - «степное, равнинное место».

В топонимический корпус таких образований можно включить и название Эндирей - от ср.-перс. эн-дер «внутренние ворота», то есть ворота во внутренний (горный) Дагестан. Согласно «Дербент-наме» (с.44-45)  его построил Исфандияр-шах, на большой реке, которая протекает из Ихрана, как главную крепость этой страны, где восседал сепахсалар (в данном случае военный наместник пограничного округа) и назвал этот опорный пункт  Балхом. Крепость была заселена хорасанским народом - переселенцами из области Хоросан. Правитель Балха со временем стал называться Эндирей, вследствие чего это название и закрепилось за поселением. Возможно, Эндирей был топонимическим эпитетом Балха, возникновение которого было обусловлено той стратегической ролью, которую он играл. Именно этим можно объяснить и то, что арабы, подчеркивая значимость этой крепости, называли ее правителя  Хатем ал-Джабир - «печать гор».

Интерес представляет и Варачан - название раннесредневекового города, который по описанию был заложен в 5 в.. Он упоминаемый у некоторых авторов и, согласно их мнению, является бывшей столицей гуннов в Дагестане. Название Варчан, как и предыдущие онимы, образовано на основе ср.-перс. слова War- «стена, крепость», которое отмечается и в таких персидских названиях как ; wahr;m;wand - «стена, крепость Вахрамаванд» и  War ; t;z;g;n - «стена, крепость арабов».  Известный исследователь Нюберг предлогал трактовать слово war как «стена», «укрепление» или «крепость» (Ниберг 1959; 316-326). Также предполагается, что war была частью защитной системы Сасанидов Подобное значение этого слова можно встретить в вед. val;; авест. var-; хот. vara-, Wax; w;rg (Бейли 1954; 26-28), а также в других источниках. Исходя из этого, название Варачан можно трактовать, как «место крепости» или «место, где стоит крепость».

С полным правом в список этих названий можно включить и Буйнак. Он не значится среди упоминаемых в «Дербент-наме» населенных пунктов. Но слово бунаг  со значением «жилище; город», который может лежать в основе этого ойконима, отмечается в одном из немногих дошедших до нас памятников светской пехлевийской литературы - «Деяния Ардашира сына Папака» (с.97), в котором рассказывается о восхождении Сасанидской династии на престол Персии и их деяниях на этом пути. Он создан в 4 веке. Но письменное воплощение получил лишь в 6 веке. Возможно, на месте Буйнака изначально стоял опорный пункт персов, которые активно застраивались на Прикаспийской зоне, в том числе и по данным Дербент-наме. Впоследствии этот пункт мог перерасти в полноценное поселение, как это случалось со многими населенными пунктами. Если это так, то и произойти это могло не позже 4 века.

Вместе с тем Дербент-наме содержит и много анахронизмов - отнесение по ошибке или намеренно реалий позднего времени на ранние века. Так, например, применительно к  Ихрану  в нем используется термин Сахиб серир, который переводиться как «Владелец трона». Но дело в том, что  это название, при том, что «серир» не арабское слово, кроме самих арабов неизвестно никому. Не знают  о нем ничего ни персидские, ни армянские, ни византийские, ни какие-нибудь иные источники, включая источники соседней Грузии, с которыми «серирцы» поддерживали тесные отношения.

Ихран - это один из значительных политических образований региона, который включал в себя все три географические зоны - горную, предгорную и равнинную. Поэтому неслучайно в Дербент-наме подчеркивается его величие: и «Залежи золотой руды, которые были на той границе, и залежи серебряной руды, имеющиеся на Тереке, Хакан (после подписания мирных соглашений с Персией) передает сепахсалару этой пограничной линии - правителю Ихрана» (с.42). Ему же - «владельцу трона», согласно Ибн-Рустэ (Из Книги…, с.49)  Ануширван вручает неприступную крепость Алал-и-Гумик, кстати, имеющую ту же персидскую форму написания. И «все реки, вытекающие из гор Гурджистана, текут отсюда» и т.д.  Поэтому, становиться странным, что до прихода арабов в регион никто ничего о Серире не слышал, а сообщения все связаны с Ихран. Но можно представить себе, что такое могло случиться в том случае, если  это название в регионе и не существовало вовсе, а было перенесено сюда кем-то по ошибке позднее, что и было сделано арабами.

Из языков слово серир со значением «престол» представлен только лишь в курдском языке и нигде больше. Возможно, в мидийском языке, наследниками которого курды себя считают, оно каким-то образом использовалось применительно к  Горгану, области на южном берегу Каспия, покорить которую на своем пути на Восток пытался Александр Македонский. Эта область имеет много общего с Дагестаном. И та и другая известны, как страны гор. Население и первой и второй были не персы. С обеими областями у арабов были связаны мифы о посещении этих мест Александром Зулькарнейнем, а также мифы о Горганской и Дербентской стенах, именуемых в старинных книгах стенами этого великого человека. Не очень разбирающиеся на тот момент в географии и исторических перипетиях завоеванных областей, арабы  легко могли их перепутать и перенести атрибуты одной области на другую  вместе с  фрагментами сопутствующей мифологии о золотом троне и прочими моментами. Как мы видим, точно также поступили и авторы Дербент-наме, когда осколки этих  мифов, заимствуя у арабов, в своей работе стали  использовать применительно к  доисламскому Ихрану, называя его Сериром. А что касается сокровищ, кладов и богатств персидских царей, о которых в мифах идет идет речь, то эти мотивы в иранской мифологии фигурируют, начиная с периода каянидов до времени Ездегерда и охватывают большой временной интервал. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в литературе имеются попытки  вместе с чужим именем Серир привязать к Дагестану и  осколки этих мифов.

Явным анахронизмом представляется использование в Дербент-наме применительно к периоду Ануширвана и его предшественников этнонима хазар. Этот народ на Кавказе по персидским и армянским источникам известен со 2 в.. Их упоминают вместе с барсилами на востоке от аланов, как оседлое население Прикаспийской низменности и долины Терека. Но до VII века, как известно, хазары занимали подчинённое положение и особой роли в жизни региона не играли. В середине 6 в., как полагают, они оказались в составе Западно-Тюркского каганата, и лишь после распада последнего в 650 г. создали собственное государство. В период шахиншаха Хосрова-1 Ануширвана, который правил до  579 год  севернее Дербента Захарий Ритор (6 в.) вместе с хазарами называет «тринадцать народов»: онагоры, огары, сабиры, бургары, оланы, куртаргары, абары, хасары, вирмары, сиругуры, баграсики, куласы, абделы, эфталиты. Но наиболее пассионарными среди них считаются савиры, с которыми непосредственно сталкивались персы и нередко нанимали их в наемники в свои войска. Но удивительно дело в Дербент-наме ни о савирах, ни остальных двенадцати народах, кроме хазар, нет и намека. Как такое могло случиться остается загадкой.

Также не иначе, как анахронизмом можно назвать порядок определения границ территорий подвластных Ираншахру и Каганату, который обозначен в Дербент-наме. Так, если следовать сведениям источника, большинство упоминаемых в пассаже о границах населенных пунктов (кстати, имеющих персидскую форму написания), начиная от Тарху - Семендер, Анджи, Эндирей, Ихран имеют персидское происхождение, но почему-то в хронике отдаются государству, которое возникнет только через двести лет. То же самое касается залежей золотой руды (с.42), которые были на той границе, и залежей серебряной руды, имевшиеся на Тереке. Они тоже, согласно Дербент-наме, достаются не существующему на тот момент Хакану и, он, после чего передает их сепахсалару этой пограничной линии, т.е. правителю Ихрана. Как такое могло быть?

А в реальности, то есть во времена Кубада-1 (правил в 488-496, затем  в 499-531 годы), как известно, основной движущей силой на Северном Кавказе и в Дагестане были савиры, но никак не хазары. Это с ними гуннами-савирами, вторгшимися в 504 г. в Закавказье, воевал Ковад. Это они савиры в 516 г. организовали поход на Армению, а  в 531 г. заключили союз с Византией. Это к ним - гуннам-савирам в 537 году  прибыла албанская делегация во главе с епископом Кардостом, а  в 544 году с 30 загруженным мулами подарков и посол Византии Пробос, а после которого прибыл и очередной албанский епископ Макарий. Это с ними - савирами в 550 г. вели переговоры о союзе царь лазов Губац и Византия. Это они - савиры в том же году напали на Албанию. Это они спустя пять лет выступили на стороне Византии. Это их разгромил около 562 г. Хосров I Ануширван. Это они - савиры в 578 году через Дербент вторглись в Персию. Это к ним - савирам в 682 году прибыла очередная делегация албанской церкви во главе с епископом Исраэлем  и т.д. И причем тут тогда хазары?

То же самое касается эпизода со свадьбой Кубада и дочери Хакана, с которого  начинается повествование событий в Дербент-наме, которая изобилует историческими нестыковками. Поэтому есть необходимость в более тщательном и глубоком изучении этого интересного документа специалистами. Существующие не сегодняшний день аналитические справки о нем недостаточны и не дают ответов на все возникающие вопросы.