Энергия денег Евангелины

1.

Я девушка честная. Мне от людей ничего не нужно. Кроме денег. Особенно это касается самцов, т.е. мужчин.

Зовут меня Евангелина. Мне 30 лет. Цыганистая, эдакая черноглазая зазноба, высокая, 179 см. IQ запредельно высокий, как у Шэрон Стоун. А тело упругое, гибкое. Обожаю тренажерку. Выгляжу на двадцать с хвостиком. Хотя уже было пять мужей. Детей, слава богу, нет.

Специализируюсь по космическим вибрациям денег. Веду платные курсы в мировой паутине.

— Друзья мои! — вещаю бархатистым, сексуально волнующим голосом. — Во всем надо видеть добро. Мозг работает просто. Если вы всем своим сердцем ощутите благо, то к вам сразу же придет наличность. Обрушится на вас Ниагарским водопадом. Ей же ей, финансовое цунами! В добром смысле, конечно.

Всех своих подопечных я прошу писать один и тот же текст: «Покупки создают свежий поток денег».

Писать на разных языках. Различным почерком, крупным, мелким, прописными буквами, строчными. Цветовая гамма чернил — подобна радуге. Кое-кто из особо продвинутых эту магическую мантру выводит китайскими и японскими иероглифами. Это я только приветствую.

Сама я живу по этой же формуле. Поэтому и пять мужей. Когда космическая энергия денег от супругов уходит, я их бросаю. Сокровенная сила уже перекочевали в мои карманы. Зачем они мне?

Когда-то кто-то из них, этих жалких лузеров, просит меня вернуть хотя бы часть наличности, я холодно усмехаюсь:

— Милок, стоп! Перестань бравировать своими деньгами. Дал и дал. Забудь!

После развода я со всеми мужьями соблюдаю дистанцию. Чао-какао!


2.

Больше всего меня достает отставной муженек, Павел Жохов, недавний владелец автосалонов «Гамбринус».

— Евангелина, — кричит в телефонную трубку, — ты меня выпотрошила. Разбила как глиняную свинью-копилку! Верни хотя бы часть.

— Павел Васильевич, мне от вас ничего не нужно.

— Верни тысячу грин. Сижу на овсяной кашке. Ем без коровьего масла. С маргарином из Вологды!

— Ваши проблемы.

— Сука ты! — задушено хрипит недавний мой сексуальный партнер.

Кстати, в сексе он был весьма неплох. Особенно поначалу. Когда он еще был носителем космической энергии денег.

— Павел, вы всего лишь посредник. Связное звено. Деньги мне презентовало само мироздание. Небо!

— Гиена ты, Евангелина. И трупоед. Сука!

Я нажимаю на клавишу отбоя. Сторонюсь деструктивных людей. Они вампиры.

Звонит Ибрагим Иванов, в прошлом владелец сети шашлычных «Золотой баран».

— Евангелина, родная, ну подкинь бабла!

— С какой это стати?

— Ты же меня ободрала как липку.

— Не ты ли с оргазменной радостью скидывал их на мой счет?

— Повелся на твою грудь.

— Но-но! Без хамства.

— Кривляка ты, Евангелина. Актриса и хамка.

Отрубаю линию. Номер телефона вношу в черный список. Как здорово, что с этим моральным уродом я не имею ничего общего. Хотя в постели он был тоже неплох. А как все закончилось? Симулякр. Визуальная иллюзия. Жупел.


3.

Вы спросите, как же я пришла к своему открытию? Сказалось мое злополучное детство. Мама произвела меня на свет под свой сороковник. Подумывала об аборте. Мол, жилплощадь мала, денег мизер, отец, как дурачок, всё наяривает на баяне. Да и старость уже не за горизонтом. Потом, под Рождество, родители передумали.

Конечно, предков своих я презираю. Они из подмосковной Перловки. Поселянин и поселянка. Словом, играй гармонь и гормон! Обожают петь дуэтом матерные частушки. Согласитесь, потомки явно не моего поля ягода. Я королева, они плебеи. Элита и чернь. Лед и пламень. Дальше по Пушкину.

Папа, Виталий Витальевич, майор пожарной службы, в минуты досуга яростно рвет алые меха баяна. Мама, Клеопатра Казимировна, руководит хором предсмертных старушек в ДК Железнодорожников. Знаток и собирательница похабных частушек. Обожает портвейн и вязку носков из бараньей шерсти.

Кстати, о пении. Вы еще не слышали мой голос. Он сильный, многослойный, дивно свободный. Друзья говорят, что он напоминает голос Уитни Хьюстон, только пою я, конечно, гораздо лучше.

Словом, родители мои лузеры. Однако они поделились со мной космической энергией. Им кое-как удалось скопить наличность, и я закончила экономический колледж в Лондоне, причем с красным дипломом. Свободно говорю на языке туманного Альбиона, легко понимаю их циничный рэп.

Предки, увы, не устают меня поучать.

Батя, отложив истасканный баян, махнув рюмку ледяной «Столичной», говорит:

— Ты дочурка — пылесос-потребитель.

Я поднимаю дугой соболиные брови:

— Ха-ха.

— Евангелина, душа моя, неблагодарный ты человек. Прости господи, человек жуткий.

— Папа, твои моральные проповеди в стиле Льва Толстого вот уже где! — я стучу ладонью по своему горлу.

— Ах, что говорить! — отец машет рукой и лихо опрокидывает очередную рюмашку.


4.

Хотите узнать, как я набрала столько мужей, что грибов в лукошко?

Легко!

Мужики, понятно, ведутся на молодость. На заповедную красоту. Ведутся и на дивный голос.

Почему-то все мои мужья отставники ФСБ. И все они на каком-то этапе разочаровались в карательных органах. Странно… Именно эти органы сейчас козырная фишка. Джокеры! Отжали у буржуя бизнес, может быть, кого-то слегка отравили, даже пристрелили, а потом всей душой потянулись к православию, к вере. С деньгами-то можно всегда подобрать подходящее хобби. Не обязательно играть исключительно в домино.

Скажем, отставной супруг Павел Жохов завел хомяка Гошу, дрессирует его по эксклюзивной методике братьев Запашных.

Ибрагим Иванов с блеском исполняет джазовые композиции на бомбейской флейте.

Евгений Галушкин разводит колючие кактусы из Мозамбика.

Василий Ангелов выпиливает лобзиком херувимов из цветных фанерных дощечек.

Эдик Калач проектирует город Солнца. Мегаполис этот под хрустальным колпаком, а заселен только добрыми и честными людьми. Никакого насилия и коррупции!

Сколько у меня еще будет мужей? Не знаю! Признаться, эта пестрая гирлянда супругов меня слегонца напрягает. Поэтому в минуты досуга я занимаюсь тяжелой атлетикой. Толкаю штангу в 40 кг. Подкидываю полупудовую гирю. Сейчас занятия тяжелой атлетикой для нынешних девушек в тренде.

После физической нагрузки — релакс.

Ложусь на тахту под византийское верблюжье одеяло и с наслаждением грежу о будущем.

Где же ты потерялся, очередной мой энергичный муженек? Ау?!


5.

Позвольте на правах инфернальной силы присоединиться к рассказу.

Кто это говорит?

Чёрт… Окаяшка… Бес…

Как там вы меня еще называете? А представляете того глупее, эдакой обезьяной с рогами. На самом деле я в силах принимать любой имидж. Могу, например, быть белым роялем. Или сиамским котом. Рыбой-меченосцем. Совдеповским дряхлым шкафом, источенным жуком-короедом. Даже немецким утюгом фирмы «Бош».

Какая найдет фантазия, тем и стану. Не угадаете. И не ломайте, плиз, голову.

Так вот. Решил я позабавиться с Евангелиной. Дал ей через мужей в погонах шальные бабки.

Девушка, честно скажу, меня изумила.

Такое грянуло игрище!

Деньги на девчушку пролились золотым дождем, а она, дуреха, толком не способна ими воспользоваться.

Купила себе зачем-то хрущобу в Перово, в районе алкашей маргиналов. Завела бессловесного кота Евдокима.

Ни мазду себе не приобрела, ни вшивую бентли, ни брендовых брюликов.

Впрочем, яблоко от яблони. Она же вам поведала о своих чмошных предках из подмосковной Перловки.

Чтобы оживить историю, придать ей соблазнительный крен, решил я пожаловать к Евангелине лично.


6.

Пришел к ней в прикиде газовщика ЖКХ. Хочу, мол, проверить вашу плиту, нет ли утечки и т.д. Образ себе подобрал мачистый. Среднего роста крепыш. Двухдневная щетина. Голубые глаза с поволокой. Типа актера Алена Делона из старой киношки.

Покрутился возле плиты. Чего-то ковырнул отверткой. Что-то поджал плоскогубцами. Помыл хозяйственным мылом мускулистые руки с перламутровыми ногтями, чуток смахивающими на бесовские когти.

— Хозяюшка, все в окей, — говорю.

Евангелина, такая вся обалденно красивая, в ситцевом халатике фабрики «Большевичка», голые ножки видны из-под оного, говорит изумленно:

— Значит, сейчас в 21 веке, такие красавцы-газовщики работают в коммунальной службе?

— Такие, — скалю я свои белоснежные зубы. Зубами я напоминаю не только Алена Делона, но и мулата А.С. Пушкина.

— Кофе хотите? Есть цейлонский чай. Булочки с изюмом и маком.

— Не голоден. Мерси.

— Постойте… Какой-то вы мне родной. И облик знакомый. И голос.

— Ошибаетесь. Вижу вас в первый раз.

— Вы богаты?

— Нищ, что церковная мышь.

— Это скверно. Мужики просто обязаны быть при деньгах. Вот мои пять мужей из карательных органов, теперь они на вольных хлебах, в свое время были страшно богаты.

— Как любопытно! Плесните мне кофе. Полчашки. Берегу сердце. Расскажите подробней о ваших суженых.

— Что говорить? Любила их любила, да и обнулила. Теперь они для меня — пустышки и жупелы. Миражи в пустыне!

— Можно детали?


7.

Выслушав массу любопытных подробностей, вы о них в курсе, стал я жаловаться на свою горемычную жизнь. Лямка газовщика опостылела. Денег мизер. Я же, как всякий русак, грежу о яхте с алыми парусами, с золотым, само собой, унитазом.

— Я вам помогу, — усмехается краля.

— Как?! — юлой я кручусь на обшарпанной кухонной табуретке.

— Моя разработка. Дивная методика. Полный эксклюзив. Я ведь сама из грязи в князи. Родители мои люмпены. Папа — пожарник с баяном. Мама ведет хор престарелых придурков, в ДК Железнодорожников.

— Что вы говорите? — впиваюсь я клыками в хрустящую ванильную сушку.

— Спокуха! Вот вам ручка и лист бумаги. Пишите!

— Каков текст, хозяйка?

— Текст такой. «Покупки создают свежий поток денег».

— И всё?

— Всё! Только напишите эту фразу сорок да раза.

— Можно, я это сделаю дома?

— Как вам угодно. Только мало написать, надо эту фразу осуществить в реале.

— Помилуйте! У меня, рядового газовщика, вошь на аркане, дыра в кармане.

— Дыру зашейте! И помните, это крайне важно, тратьте свой последний рубль на самое лучшее. В самых дорогих магазинах! Ни в коем случае не посещайте убогие маркеты, типа «Дикси» и «Пятерочки».

— Других и не знаю…

— Узнаете! Какие ваши годы? И тогда перед вами распахнется дверь в бездонный и хрустальный мир.

— Ах, как заманчиво! Скорей бы!


8.

Евангелина взяла меня в ученики за вполне скромную плату. Может, приглянулся ей. Или сработала моя бесовская магия.

Отрекомендовался ей как Иван Иванович Чертков. 30 лет. Холост. Внебрачных детей нет. Россиянин с московской пропиской.

Стал я к Евангелине хаживать в гости. Как на мужчину она на меня не реагировала. Я испугался. Уж не фригидна ли? Впрочем, наличие пяти мужей это предположение с лихвой опровергало. Хотя только косвенно.

Мы с ней беседовали приватно, по-дружески.

— Евангелина, пытал я, — почему вы живете так скромно? Деньги же отставных мужей в ваших карманах. Даже кот Евдоким у вас поразительно худ. Будто только вчера откинулся с кошачьего Гулага.

— У кота глисты. Да и стар он. 15 лет. Почему скромно? Выжидаю. Вот подыщу себе шестого мужа из карательных органов, тогда уж оторвусь на всю катушку.

— Кто есть на примете?

— Волнуетесь о моей сексуальной жизни? С ней все в порядке. Особо не шарахаюсь. Я человек брезгливый.

— Я тоже…

— Ха! Все мужики одинаковы. Половые охотники. Была бы юбка.

— Вы меня не знаете.

Евангелина под своим ситцевым халатиком упруго свела и развела мускулистые бедра. Снова свела. Развела.

Я сглотнул слюну.

— А меня трахнуть хотите? — расхохоталась озорница.

— Что вы? Какой ужас! У меня же к вам сугубо гуманные, братские отношения.


9.

Не нравится мне этот господин. Что-то в нем не то. Хотя он и гладит меня за ушком. Однажды пощекотал когтистым ногтем мизинца моё брюхо.

Кто это говорит?

Кот Евдоким. Я в возрасте. Сиамец. Не кастрирован. Личной жизни напрочь лишен. Обожаю исключительно Евангелину. Она кормит меня вареным хеком и регулярно меняет наполнитель клозета.

И почему меня так настораживает этот Иван Иванович?

Когда он завалился к нам в первый раз, я стерпел.

Когда явился еще, я обоссал его кроссовки. Точнее, намеревался сие сделать. Да амбре этих белых кроссовок меня страшно смутило. Не человечий запах! Какой-то инфернальный, из других, блин, сфер.

Остерегся.

Иван Иванович Чертков заставляет меня прятаться за чмошным диваном, сижу там изгоем в пыли и паутине. Жду, пока это поганое существо уйдет.

— Евдоким! Кис-кис! — зовет меня хозяйка.

Я — ни гу-гу. Сижу как молчальник-монах. Глух и нем.

Однажды Евангелина оставила меня с Иван Иванычем тет-а-тет. Сама убежала в парикмахерскую «Золотой локон» делать завивку. Г-ну Черткову поручила роботообразно строчить мантру: «Покупки создают свежий поток денег».

Иваныч пишет, я же, внутренне матерясь, сижу за диваном.

Чертков перестал писать, отбросил вдоль и поперек искаляканный лист, щелкнул узловатыми пальцами, и превратился в персидскую кошку в серой шубке.

Мама дорогая!

Выхожу из-за дивана. Я же, повторюсь, не кастрированный. А на случку меня с кошачьими шалавами возят лишь раз в году.

— Муррр! — потерлась об меня пушистая персиянка.

Сердце моё полетело будто в омут.


10.

Вернулась я из салона красоты, немного постриглась, завилась. И… не верю глазам.

Иван строчит мантры на русском, украинском и английском языках, кот же Евдоким блаженно сидит у него на коленях, громко мурчит.

— Как вам удалось так подружиться? — горлово восклицаю.

— Сам в непонятке… Может, ваши мантры на него так подействовали.

— Не думаю…

Я согнала кота с колен, положила ладони на плечи г-на Черткова.

— Ну а вам, Иван, мои мантры помогают?

Чертков повернул свою голову со щетинистыми щеками, такой мачистый мужик на 100 процентов, нежно поцеловал мне руку.

— Вы будете смеяться, но вчера мне звонили из американского посольства. В Чикаго отошел в лучший мир мой двоюродный дедушка Гарри Скамейкин. Наследников у него нет. Только я.

— Какова цифра? — горячечно шепчу.

— Девять миллионов. Баксов, конечно.

Я обнимаю газовщика и крепко (с языком!) целую его в губы.

— Это как понимать? — млеет Иван.

— Мяу-мяу! — встревожено орет кот Евдоким.

— Ваня, в постельку! Евдокимушка, вон! Иди, лапушка, жри свой вареный хек.

Г-н Чертков трясущимися руками расстегивает мне верхнюю пуговку блузки, она из персидского перламутра.


11.

И.И. Чертков, хотя и предложил выйти за него замуж, я призадумалась. Что-то меня в этом кавалере напрягало. Какая-то в нем, простите за выражение, инфернальность. Да и пахнет он не как все мужики, а как будто… серой.

Я даже не просила сбросить на мой счет часть наличности чикагского дяди, Гарри Скамейкина. Сам же Ваня — молчок, ни гу-гу. Не предлагал мне руку и сердце. Ну, с этим бы не было проблем. Всё бы случилось по щелчку моих пальцев. Я тертый калач. Как обращаться с денежными самцами знаю.

В последнее время меня крайне обескураживает кот Евдоким. Он просто втюхался в Ваню. От него не отходит. И как это отставному газовщику его удалось приворожить? Чудеса  в решете.

Как-то к нам в гости пришли мои родители. Папа, Виталий Витальевич, с раздолбанным баяном. Мама, Клеопатра Казимировна, с потрепанным томиком матерных частушек издательства «Эксмо».

Батяня тут же разлил водку по хрустальным фужерам, подцепил на вилку маринованный рыжик. Облизнулся:

— Давай, зятек, выпьем!

— Папа! — вскричала я. — Мы с Иваном только вместе живем. Никаких обязательств.

— Оно и к лучшему… — лихорадочно листает сборник матерных частушек Клеопатра Каземировна. — Я тут на такую частушку наткнулась. Обалдеете!

— Ну, вздрогнем! — не дожидаясь согласия, папаня опрокинул фужер.

Ваня с мамой тоже выпили. Я отхлебнула мандариновый сок. Алкоголь не выношу. У меня на него аллергия.

— А теперь — частушки! — смеется папа.

— Погодите, — нахмурился Ваня. — Скажите, уважаемые, сколько Евангелина вам должна наличности?


12.

Короче!

Г-н Чертков со своего наследственного куша отдал почти все мои долги. Родителям моим, бывшим мужьям.

— Ваня, зачем ты это делаешь? — выпучила я глаза. — Раздал львиную долю своего наследства.

— Ты не поверишь! У меня помер еще один двоюродный дедушка. Только не в Чикаго, а в Сан-Франциско.

— Фамилия милого старца?

— Гарри Табуреткин.

— Скамейкин, Табуреткин…

— Ага! Потешные имена. Вербальная кунсткамера. Под Гарри Табуреткиным были все Сан-Франциские трамвайные линии.

— Цифра? — сахарно млею я.

— Под сто лимончиков баксов.

Я порывисто обняла Ваню, на миг даже перестала ощущать жгучий его запах серы.

— Иван! Почему ты берешь меня в жены?

— Шаг серьезный. Надо обдумать.

— Думай! Только скажи, зачем ты отдал мои долги?

Иван достал из кармана огрызок гаванской сигары, жадно закурил.

— Знаешь, дорогая, вся моя прежняя жизнь представляется мне каким-то мороком. Я будто был на поводке самого сатаны. И теперь, хоть ненадолго, я хочу побывать в ангельском сане. Только добро! Не этому ли ты меня сама учила?

— Ты такой милый!

— Милый? Наверно… А у меня, кстати, для тебя подарок. Только не обижайся. Он с юмором.

— Покажи!

И.И. Чертков достает из портфеля черную бархатную коробочку.

Раскрываю.

А там подвеска. На подвеске чертик. Рожки, копытца, глазки из бриллиантов.

— Сколько эта забава стоит? — хохочу я.

— Тебе лучше не знать! — ответно хохочет Ваня. — Палладий сейчас бьет все рекордные котировки. А бриллианты чистой воды, из глубинной Якутии.

Я жадно целую Ваню в губы.

— Муррр! — трется о ногу Ивана кот Евдоким.

— Брысь! — отталкиваю я котяру ногой.

— Не гони его. Он мне люб, — Ваня оглаживает кота по загривку.

— Неужели и впрямь моя мантра работает? — вскрикиваю я.

— Конечно, работает! — Иван наклоняется к моему уху и горячечно шепчет: — Покупки создают свежий поток денег.

Я чуть отодвигаюсь:

— Давно хотела спросить, почему от тебя разит серой?

— Я же газовщик. От всех газовщиков слегонца тянет серой.

— Меня этот запах заводит. Срочно в постель!

— Мяу! — оглашено орет кот Евдоким, грезя, наверное, о своей сексуальной фиесте.

                *** "Наша Канада" (Торонто), 2022