Снежные крутояры

На берегах Волги.
Часть тринадцатая. Снежные крутояры
На выходных, а также и в зимние каникулы Юра приезжал домой из интерната и вместе со своими сверстниками с удовольствием катался на лыжах с крутояров по санной дороге. Этот путь лесники использовали для транспортировки заготовленного летом леса.
Плавно спускаясь вдоль крутого берега Волги, дорога выходила на лёд. Мы, малыши, тоже иногда накатавшись на нашей ледяной горке пробовали спускаться к реке на своих маленьких лыжах, которые удерживались на валенках резинками, пришитыми к ремешкам креплений.
Старшие ребята зачастую пренебрегали такими удобствами, надевая лыжи только на ремешковый крепёж, и поэтому часто теряли их, неожиданно наскакивая на снежные комки во время спуска. Оставшись вдруг на одной лыже, они старались удержать равновесие, лавируя своими бамбуковыми палками, но, под хохот сверстников падали в сугроб. Затем выбравшись из снежной западни, неудачные лыжники, схватив в руку палки и вторую лыжу, сбегали вниз, чтобы отыскать убежавшую вдаль непослушную напарницу.
Юрка же надевал для катания особенные валенки, у которых имелись вмятины для ремешков простого крепления, и его лыжи не соскакивали. Как-то раз он предложил мне скатиться вместе с ним по санной дороге.
— Иришка, а ты боишься съезжать с этой большой горки? — спросил тогда Юрка.
— Конечно, боюсь, она такая большая и длинная! — ответила я со вздохом. — На моих маленьких лыжиках не удастся съехать, у них носы тупые, и они постоянно врезаются даже в небольшие снежные возвышения.
— А хочешь, мы с тобой вместе с этой горы скатимся? — предложил мальчишка, и его глаза засияли задором.
— Разве так можно? Как мы вдвоём встанем на одни лыжи?
— Да мы не будем вдвоём становиться, я тебя на плечи посажу, и мы спустимся!
— Забавно, давай попробуем! — неожиданно согласилась я, и в этот момент в моей памяти всплыло воспоминание о том, как папа, когда я была маленькой, сажал меня к себе на плечи и звал «Ёрка-кокорка». А я, смеясь, чувствовала себя самой счастливой и большой.
Поэтому я, не раздумывая согласилась, ведь мне и самой очень хотелось хоть раз выехать на середину Волги, как это получалось у старших мальчишек. Юрка посадил меня к себе на плечи, и мы начали свой спуск.
Но мой восторг тут же сменился ужасом, особенно когда рядом с моей головой проносились укутанные снегом мохнатые ветви сосен. Тут же прикинув, что колючие зелёные ёжики в белом снегу были достаточно высоко, я успокоилась и с восторгом стала наслаждаться скоростным спуском.
Как выяснилось позже, геройство Юрки было не просто так. Он поспорил с мальчишками, что посадит кого-нибудь из малышей себе на плечи, и выиграл этот спор. Но я на него не рассердилась; мне понравилось то, что так быстро удалось скатиться с горы. Но самое замечательное было то, что этим малышом оказалась я, а не деревенские мальчишки.
После этого мы с Юрой ещё несколько раз спускались с этой горы Мне больше всего нравилось, что таким образом можно было выехать на середину Волги. Яшка, наш пернатый друг, всё время летал рядом с нами, а когда мы вместе спускались с горы, тревожно каркал и даже выкрикивал своё имя. Видимо, ворон волновался за нас, или просто пугался того, что любимый хозяин становился таким высоким.
Каникулы уже близились к концу, когда вдруг начались сильные снегопады. Лесники со своими гусеничными бульдозерами и деревянными санями больше не утрамбовывали дорогу к Волге. Они завершили работу на ближних делянках и теперь возили лес в другие места, на другие деревенские лесопилки.
После снегопада все лыжные трассы утонули в пушистом снегу, завалив и ледяную горку. Мы попытались расчистить её, но, увы, усилий наших было недостаточно. Тогда Колька, утопая в снегу, притащил из дома большие деревянные санки, на которых его родители обычно возили сено из сеновала.
На санки мы уселись вчетвером: мальчишки сзади, а мы с соседкой Людой разместились впереди. Меня, как самую маленькую, посадили первой. Каждый катальщик установил ноги на полозья саней: но у самого начала они загибались вверх, и мои ноги туда не вмещались, поэтому я поставила их на передней перекладине.
Оттолкнувшись от верха горы, сидевший сзади хозяин санок дал им движение. Они помчались вниз, но вскоре резко остановились, утонув в рыхлом снегу и неожиданно свернув в сторону, врезались в скрытый под снегом обледенелый пень.
Передняя планка санок, ударившись об него, сломалась, и моя нога попала между пнём и санками, которые тут же перевернулись. Ребята покатились с горы в сугроб, а я осталась возле пенька, под перевёрнутыми санками.
Наверное, от боли я потеряла сознание, потому что не помнила, сколько пролежала в снегу, пока Юрка и Колька вытащили меня оттуда. Люда, сидевшая на санках за мной, упала в сторону в пушистый снег и не пострадала, так как весь удар о пенёк пришёлся на переднюю часть санок. Втащив меня на вершину горы, саночники-неудачники поняли, что я не могу идти: что-то случилось с ногой.
Поэтому, усадив на поломанные санки, мальчишки по глубокому снегу стали тащить меня к моему дому. Санки колыхались и увязали в снегу, вызывая у меня сильнейшую боль в ноге, от чего я кричала и теряла сознание. Подумав, Юрка и Колька на полпути отдали санки Людмиле, чтобы она за верёвку везла их, а сами понесли меня по очереди на руках, благо наш дом был недалеко.
Затащив меня на второй этаж, мальчишки бережно усадили на лесенку, ведшую на чердак, постучали в нашу дверь и убежали вниз. Это было воскресенье, и родители оказались дома. Мама ахнула, увидев моё состояние, позвала папу, и он занёс меня домой. Вызванный тут же военный врач осмотрел мою пострадавшую ногу и предположил, что перелома нет, но снимок, всё равно, надо будет сделать.
Он наложил на больную ногу фиксирующую тугую повязку, дал обезболивающие таблетки и ушёл. На следующий день мы с папой поехали в Старицу, в больницу. Дороги от недавних снегопадов уже почистили, оставив по сторонам пути высокие белоснежные горы снега.
Впервые в своей жизни я в тот день в больнице увидела рентген-кабинет, затем странный чёрный лист с непонятным рисунком, который, как оказалось, был фотографией моей ноги. Молодой врач в белом халате, разглядывая это фото, что-то говорил моему отцу. Из обрывков разговора я поняла, что перелома действительно не было, но имелся разрыв голеностопных связок, а эта травма заживает дольше, чем перелом. Так что моим родителям предстояло настроиться на моё длительное лечение.
Действительно, я проболела всю третью четверть. Первое время нога нестерпимо болела. Даже давление одеяла и, тем более, лёгкое движение вызывало ужасную боль, от которой я впадала в странное состояние. Я видела, как на наш дом с оглушительным гулом летят немецкие самолёты и начинают бомбить. Я начинала кричать: «Мамочка, мамочка, спасайся, самолёты летят, бомбить будут!»
Мама прибегала, успокаивала меня, но через время всё повторялось вновь. Я постоянно видела эскадрилью немецких бомбардировщиков. Видимо недавно просмотренный фильм в солдатском красном уголке о Великой Отечественной воне, тогда ужаснувший меня, вызывал эти странные ассоциации. Мне от этих видений становилось совсем плохо: сильно болела нога, мучила головная боль, и тошнило. Тогда, пришедший вновь военный врач, назначил мне успокоительные и антибиотики в инъекциях, так как появилась ещё и высокая температура.



Начало: http://proza.ru/2022/03/25/762
Продолжение : http://proza.ru/2022/06/08/639