Очередь

По очередям вспоминаю вехи своей жизни, жизни страны. Калейдоскоп лиц кружится передо мной, как сменяющиеся картинки в окне поезда, мчащегося через года. Каждая очередь – вагон с попутчиками.

Детство. Очередь за хлебом. Мои попутчики не случайные. Это старшие девочки с моей улицы. Я тащусь за ними по пыльным дорогам. Идти далеко, но только в том магазине продают хлеб. И мы большой гурьбой пристраиваемся в конце извилистой толпы. Уставшие, измученные лица теток, оторванных от кухонных плит, бросивших малых детей, с тревогой смотрят вдаль, ждут машину с хлебом. Машины как всегда долго не видно. Я с раскрытым ртом смотрю вверх, где у меня над головой шепчутся и хихикают мои милые попутчицы. Они рассказывают о своей первой влюбленности, и я, жадно слушая их, стараюсь не пропустить ни слова.

          Очередь собирается большая, ждет долго, шумит и волнуется, но мне хорошо, лето, тепло и рядом старшие подружки. У меня нет беспокойства, что семья останется без хлеба. Я мала, и родители все сделают сами, а в этой очереди, потому что все на работе и меня не с кем оставить дома.

Наконец-то машина с хлебом приехала, и вся очередь хлынула к прилавку. И вот вся наша компания возвращается с хлебом домой. До этого была закуплена соленая килька – 3 копейки за килограмм. На первой же лужайке устраиваем привал. Бережно рядком оставляем свои сетки с хлебом и садимся тут же на траву. За хлебом ушли рано утром, в очереди целый день, поэтому килька и свежий запашистый хлеб – это наш заработанный обед.
Жизнь разбросала моих попутчиц и у каждой теперь своя очередь.

          Время идет, и я уже в другой очереди. «Прага», «София», «Лейпциг» – много красивых магазинов открывалось в 80-е. Это были особенные магазины с названием столиц дружественных нам стран.
Выстояв в очереди 6 часов и более, я становилась обладателем туфелек, кофточек или кружевного белья. За красотой надо было выстоять в польскую «Ванду» и только там приобрести тени, губную помаду или маленькую коробочку простеньких духов «Быть может». В те времена эти магазины были основной достопримечательностью Москвы. Никто из приезжающих в столицу не обходился без их посещения.

Моя попутчица в очереди – интеллигентная женщина. Мы стояли рядом и разговорились. Короткий разговор в очереди. Говорили о погоде, ценах, последних новостях. Вдруг внезапно разговор прервался и слезы навернулись на её глазах. Она начала рассказывать о своем горе – похоронила 20-летнего сына. Сын, совсем молодой, 2 курс института скоропостижно скончался от инфаркта. Чувство сострадания и удивления охватывает меня: «Что в таком возрасте бывает инфаркт?». «Да, бывает» - тяжело вздыхая, ответила она и продолжила свой рассказ. Я потрясенная, сочувствующе кивала и слушала, понимая, что ей хочется разделить эту боль.

Но подошла очередь, я ринулась в зал за покупками, забыв о женщине и ее горе. Купила ли она что? И надо ли ей было что-то еще, кроме человеческого участия? Ведь в этих безумных очередях она отвлекалась и находила утешение…

Богатые, самодостаточные, культурные – это мои новые попутчики. Очередь в магазине "Березка". Были такие магазины в СССР, которые продавали импортные товары за валюту, либо сертификаты, а позднее за чеки. Обладателями валюты или таких платежных чеков были те, кто работал за границей. Только в магазинах «Березка» можно было купить настоящие джинсы или японскую технику. Но даже в этих особенных магазинах образовывалась очередь, которая медленно, но верно приближалась к цели. С лиц стиралась интеллигентность и культура. Серая толпа с тревогой на лице врывалась в зону комфорта с одной мыслью – достанется ли дефицит, который можно показать друзьям?

По утрам спешу на работу. Путь проходит мимо магазина "Вино-воды". Иная очередь, иные лица. Торговля начнется с 10 часов утра. Но в восемь часов отекшие, с заплывшими глазами мужики, уже у магазина. До открытия рано, очень рано, но им некуда спешить и им больше ничего не надо. Они готовы стоять и ждать. Осоловевшими, ничего не понимающими взглядами, они провожают спешащих мимо. Смотрят на меня. Сжимаюсь и быстро пробегаю. Это не мой вагон, и не мои попутчики.

Бегу в очередь опаздывающих на работу. Очередь двигается очень быстро. Это самая быстрая очередь. Последняя минута. Проскакиваю проходную. Успела.

Молодые люди с одухотворенными лицами, мечтательными взглядами стоят вместе со мной в очереди за билетом в театры и кино. Отдельной группкой выделяются театралы и киноманы, уже постаревшие и слегка потертые. Здесь же снуют хитрые перекупщики, предлагающие билеты по своей цене. Начинается продажа билетов. Людская масса с тревожными, нервными лицами вглядывается с беспокойством в начало очереди – достанется? Нет? И как в театре споры почти по Шекспиру – "Вы здесь не стояли".

Следующая очередь – за продуктами. Еле стою в этой очереди после работы. Надо забирать ребенка из садика, успеть приготовить ужин для семьи и вообще тяжелый день и очень устала. Но когда еще смогу купить гречку, сыр или сгущенное молоко? Очередь совсем небольшая и не будет другого случая. Стою и меня мучает мысль – упаду, может тогда меня пропустят без очереди? Пропускают льготников, мам с детьми, беременных, наглых, напористых, кричащих. Не орущие и не наглые стояли в стороне и терпеливо ждали со всеми, не оскорбляя других своими достижениями.

А вот очередь сегодняшнего дня. Нет, это не очередь. Это я одна у кассы, расплачиваюсь. Подходит молодая мама, ребенок лет трёх капризничает, просит купить мороженое. Здесь можно показать ребенку пример терпения, уважения. Но нет. Молодежь начала выезжать за границу. Амбициозная, грамотная. Ей надо показать окружающим себя, а не пример ребенку. Она говорит малышу: "Детка, это тебе не Европа, тебя здесь никто не пропустит без очереди".

«Какая разная у всех Европа» – мысленно, как бы возражаю я этой попутчице по очереди, но молча ухожу. Если за границей я и попадала в очередь, то в тихую, без тревоги и агрессии. В этих очередях все стояли четко друг за другом. Не было орущих льготников, мамочек с детьми и беременных. Это была просто очередь за покупками, в ней стоял тот, кто мог на это потратить время и силы.
У всех своя очередь.
Я спешу. Текст сырой, шершавый и времени на работу с ним мало. Я позже к нему вернусь, доработаю, сделаю красивым.
У него своя очередь.