Радмила Таркова
SEPTEM SACRUM
ГЛАЗ УРАГАНА
Историко-приключенческий
роман
Астрахань - 2022
SEPTEM SACRUM-7
ГЛАЗ УРАГАНА
УДК 82-31
ББК 84стд1-445.5
Т19
Таркова Р.А.
Septem Sacrum. Глаз урагана. – Астрахань: Издатель: Со¬рокин Роман Васильевич, 2022. – 318 с.
ISBN 978-5-00201-035-6
Археолог Игорь Криушин и его верные товарищи прихо¬дят к выводу о том, что продолжать свою деятельность в прежнем формате уже невозможно, а потому ищут но¬вые варианты. На пути к этому их ждут необычные ис-пытания, проверки на прочность и странные события.
18+
© Издатель: Сорокин Роман Васильевич, 2022
© Таркова Р.А. Текст, 2022
© Таркова Р.А. Верстка, графический дизайн, 2022
1. Новая эра
2. Улицы старого города
3. Всё, что было в Вегасе…
4. Дом без крыши
5. Горгульи, химеры и скульпторы
6. Мастер Икс
7. Луна в воде
8. Дорожные знаки
9. Булыжная мостовая
10. Глаз урагана
11. Монстры раннего утра
12. Петровское общество
13. Эпилог. Море спокойствия
Посвящается памяти визита Петра I в славный град Астрахань в лето 1722 года.
«Видно тот, кому надлежало ведать моей судьбой, был тогда еще полон энтузиазма, и ему хотелось посмотреть, что из меня может получиться».
А.Стругацкий, Б.Стругацкий. «Хромая судьба»
Глава 1
Новая эра
Первый в завершающемся 2025 году снег начал сыпаться с неба неожиданно рано: ровно в восемь часов утра восьмого ноября, на следующий день после дня рождения Игоря Петровича Криушина, который друзья называли не иначе как красным днём календаря.
И в этот раз, как никогда прежде, сравнение оказалось более чем уместным и даже вовсе не юмористическим, а вполне оправданным.
Вот разве что утреннее состояние всех участников грандиозной праздничной попойки мало отличалось от того, каким оно бывало все предыдущие годы, начиная с самого первого курса института: дикое похмелье и провалы в памяти, милосердно избавлявшие от угрызений совести, стыда и сожалений из-за вытворяемых накануне непотребств.
Как ни странно, сам виновник торжества чувствовал себя, пожалуй, лучше многих прочих и, вполне возможно, только благодаря тому, что жена решила сделать ему такой необычный подарок.
Будить её Игорь не стал, а, как был в чём мать родила, так и вышел на веранду дома по улице Кустодиева, спустился во двор и остановился у бортика прямоугольного бассейна с ярко-голубой - из-за выстилающего дно кафеля - водой.
Пару секунд он поразмышлял над важной дилеммой, и все-таки решил сначала искупаться, а уже после – покурить. Игорь прыгнул в воду, проплыл у самого дна от борта до борта, вынырнул и, перевернувшись на спину, немного полежал на поверхности, с удовольствием ощущая, как первые в этом году снежинки покалывают мокрую кожу.
Небо нависало серое, тяжелое, предвещавшее долгие осадки, а в холодном воздухе расплывался даже какой-то лёгкий туман, смешанный с ароматом горящих сосновых поленьев: окрестные жители дружно топили печи и бани.
Вчера, почти в полночь, жена его, Ада Анатольевна, потребовала оставить к чертям веселившуюся толпу гостей, ничего не объясняя, и велела ему отвезти их обоих по адресу, который она называть не будет, но зато покажет ему дорогу. Пьяный до почти полной невменяемости Игорь, естественно, согласился, прыгнул за руль своей тёмно-синей «нивы», машинально приказал не менее нетрезвой супруге пристегнуться и выехал из своего «феодального поместья» на Трусовской стороне Волги, бросив там всю весёлую компанию продолжать праздновать его 49-летие.
Ада говорила ему, где поворачивать и куда ехать, будто навигатор, не забывая запускать руку ему в штаны, расстёгивать на нём рубашку и то и дело целовать, мешая смотреть на дорогу. Как они умудрились ни в кого не врезаться, не вылететь с моста в реку и не привлечь нездоровое внимание ГАИ, Игорь даже не задумывался. Тем более, место, в которое она их привезла, оказалось совершенно незнакомым, а уж когда она достала из бардачка пульт дистанционного управления и с его помощью открыла какие-то автоматические ворота, в которые приказала тотчас заехать, он и вовсе растерялся.
- Эй, мадам Сусанина, куда ты нас завезла? Мы что, будем кого-то грабить? – весело поинтересовался владелец фирмы по ведению археологических разведок и раскопок «Археологи» и по совместительству – новый глава странного сообщества лиц, оказавшихся жертвами опытов великого астраханского аптекаря Карла Оссе по выведению бессмертных людей.
- Мы будем обживать свою новую резиденцию! – серьезно сообщила Ада, закрывая ворота небрежным нажатием кнопки. – Посиди пока в машине, я сейчас!
И вылезла наружу, путаясь в подоле длинного полупрозрачного вечернего платья такого ядрено-желтого цвета, что оно, кажется, светилось в темноте.
Спотыкаясь на каблуках, Ада куда-то скрылась, и вот уже повсюду зажглись фонари, осветившие, наконец, всё окружающее. Теперь Игорь, тоже выбравшись из машины, рассмотрел и вымощенный белой плиткой двор, и экзотические деревца в кадках, и плетёную мебель, и двухэтажный белёный дом в средиземноморском стиле, и прямоугольный бассейн.
Ада спустилась с веранды, где, видимо, размещался выключатель, подошла, закинула руки Игорю на шею.
- Дорогой мой, любимый мой муж, - старательно выговорила она, серьезно глядя ему в глаза. – Это место – подарок нам с тобой от твоего отца. Он велел мне до поры до времени ничего тебе не говорить, и вообще держать это в тайне ото всех. Но теперь, думаю, самое время вручить его тебе…
И она подняла к его лицу тяжелую связку ключей.
- Все документы - в сейфе, в доме, я тебе покажу, - продолжала она. – Он записал дом на нас двоих, чтобы мы тут спрятались от… ото всех и от всего… Пойдём.
И потянула его к веранде.
Дальнейшее Игорь помнил лишь какими-то урывками, потому что никакого сейфа они, конечно, не открывали, и дом почти не осматривали, а в основном дико трахались и пили до тех пор, пока не вырубились, и хорошо ещё, что в кровати, а не где-нибудь на холодном полу.
Однако теперь ему, несомненно, хотелось узнать все подробности. Выбравшись из бассейна, Игорь вернулся в дом, отыскал в ванной полотенце, а на столе в гостиной – свои сигареты и наконец-то закурил, после чего пошел искать одежду.
Когда вчера вечером отец с матерью поздравляли его, никто из них и словом не обмолвился ни о доме, и ни о чём таком вообще. Даже не намекнули. Хотя в том бардаке, который творился в «феодальном поместье», это и неудивительно.
Толпа гостей тусовалась на двух участках, между которыми снесли, наконец, забор, в доме самого Игоря, и в доме его верного друга Вебера, и в третьем доме, где недавно скрывался Мишка Макаров и лежал в странной летаргии Ивановский. Безудержное веселье выплёскивалось в переулок, и на берег ерика Солянка, и на маленькую понтонную пристань, которой Игорь и Фридрих Вебер обзавелись, наконец, в начале июня.
Пришли не только верные Игоревы «рыцари круглого стола», не только его предки и родители жены, но и многие из «людей в чёрном», которых ему пришлось возглавить после отъезда Ивановского, а заодно и соседи из ближайших домов, которым всё равно в этот вечер было никак не уснуть из-за громкой музыки, грохота фейерверков и беспорядочной иллюминации из бенгальских огней, будто уже наступил Новый год.
Понятное дело, что на этом «балу у сатаны» было не до деловых разговоров. Так что оставалось ждать, пока ее величество соизволит проснуться и сможет поделиться с ним какой-нибудь полезной информацией.
Игорь без труда отыскал кухню, сварил кофе в электрической кофеварке, осмотрел прочую бытовую технику, которой хватило бы для приготовления еды на целую ораву, потом налил себе кофе в кружку и отправился изучать дом.
Как раз когда он стоял перед сейфом, разглядывая его и задумчиво отпивая кофе, сзади бесшумно подошла Ада и, обхватив его руками, прижалась к его спине.
- Кофе будешь? – Игорь предложил ей свою кружку.
- Да, спасибо… - Она поднырнула под его руку, отпила глоток. - Любуешься?
- Ну…так-то сейф красивый, - с усмешкой поддержал Игорь. – Благородной расцветки и лаконичного дизайна…
Ада беззвучно затряслась от смеха, потом аккуратно высвободилась из его объятий, присела на корточки перед сейфом и набрала кодовое сочетание цифр, которое еще весной ей велел крепко запомнить свекор Пётр Дмитриевич.
Открыв тяжелую дверцу, Ада выпрямилась и отступила в сторону, приглашая мужа ознакомиться с содержимым нескольких полок.
Игорь придвинул ногой стул, стоявший у круглого старинного стола, удобно уселся перед сейфом и стал вынимать папки с документами, просматривать их, потом дошел до футляра с пистолетом «Макаров», прочитал разрешение на оружие, оформленное на Аду, вернул всё на место, запер дверцу, посмотрел на жену, сидевшую с ногами на диване, накрытом полосатым покрывалом.
- Запоминай код, - не дожидаясь его вопроса, она назвала ряд цифр. - Повторять не надо?
- Не надо, я запомнил… Теперь расскажи, откуда ты знаешь про это место.
Ада рассказала про своё странное посещение этого дома ещё весной, вместе с отцом Игоря, и даже созналась, что посвятила Криушина-старшего в события последних лет.
Игорь немного помолчал, обдумывая её слова, закурил, откинулся на спинку стула.
- Ладно, - наконец, решил он, - возможно, оно и к лучшему. В такие времена не знаешь, кто может пригодиться. Хорошо, что он теперь всё знает.
- Ну так как, мы с тобой сюда вселимся, или пока ещё подождём? – поинтересовалась Ада.
- Пока будем сюда приезжать, когда всё достанет. Только вот, в отличие от хаты на Лейтенанта Шмидта, об этой берлоге никому ничего не скажем.
- Уже хорошо! – усмехнулась Ада и вскочила с дивана. – Пошли, позавтракаем, а потом надо проверить всё-таки народ-то, как они там без нас…
- Спасибо еще, сегодня воскресенье!
- А мне завтра надо на ЕГФ к восьми утра, у меня же две лекции у четверокурсников…
- Бесчеловечно как-то, после такого-то разгула лекции вести, - посочувствовал ей муж. – Может, тебе бросить, к чертям, свой институт?
- Я об этом подумываю… Может, и дозрею.
Когда спустя час они выехали за ворота, Игорь сразу заметил пару скромных чёрных иномарок, припаркованных поодаль возле соседского забора.
- А вот и наша пристань, кстати! – презентовала Ада, показывая на огороженную решетками часть берега Кривой Болды и понтонный причал для маломерных судов.
- Ну ничего себе! – обрадовался Игорь. – Полный набор…
А сам снова посмотрел на машины и насмешливо покачал головой, когда они тронулись следом, стоило ему немного отъехать по улице. Макаров быстро учится, довольно отметил про себя археолог.
После того, как Игоря столь неожиданно выбрали на достопамятном собрании полгода назад, он сразу же объявил своим новым коллегам, что намерен решить вопрос с безопасностью в первую очередь. И сразу же приступил к этому, приставив, среди прочего, к самым важным специалистам в разных областях нечто вроде охраны и наружного наблюдения в одном флаконе.
Про его же собственную безопасность, оказалось, подумал уже Мишка Макаров, бессменный секретарь всей их организации, которую Игорь намерен был сделать более чем организованной в самом скором времени, истребив на корню всяческую анархию, расслабленность и пофигизм. Так что теперь две машины следовали за Игорем, стараясь не приближаться слишком приметно, но и не отставать. Ехать по городу с таким эскортом было даже приятно, чего уж там.
Дома, в «поместье», всё ещё спало. У ворот стояли машина Макарова и верный «хаммер» Светки, стало быть, их хозяева ещё не уехали. В соседских домах из труб поднимался уютный дымок, а у себя на участке Игорь заметил топившуюся баню. В теплице - было слышно – шипели поливалки, а кролики в своих домиках громко хрустели – вероятно, морковью. Видимо, Фридрих или Луиза уже встали и теперь понемногу хозяйничали.
В Игоревом доме повсюду – на диванах, креслах и на полу, исключая разве что запертую спальню – дрыхли вчерашние гости в лице Юрика и Анечки, родителей Ады и одинокого Мишки Макарова. Сашка с Валей и чета Морозко, надо полагать, заночевали в доме Веберов. Кама и Юлька уехали еще вчера, не желая надолго бросать свою вожделенную гостиницу и ее постояльцев.
Игорь и Ада, стараясь не разбудить спящих, осторожно прошли в свою спальню, чтобы переодеться. Игорь открыл запертую дверь, максимально тихо поворачивая ключ, чтобы он не захрустел слишком громко.
«Меч короля Артура» висел на своём месте, на стене над кроватью, на фоне потёртого персидского ковра, и всякий раз при взгляде на него почему-то вызывал ощущение покоя и уверенности. Теперь рядом с ним повесили ещё одну реликвию – подаренную вчера Адой мужу икону Архистратига Михаила, Великого защитника, «Меча Господня» и Божьего Заступника. Место для иконы выбрано было неспроста, ведь не зря Михаила-архангела считают не только покровителем воинов и заступником от всякого зла видимого и невидимого, но еще и защитником душ спящих.
Ада с удовольствием скинула осточертевшее вечернее платье, туфли на шпильке и собралась одеться в свитер и штаны, потому что на улице похолодало, а дом за ночь выстудился. Однако Игорь не мог равнодушно смотреть на голое женское тело, поэтому помешал ей: притянул к себе, отобрал у нее одежду, а саму её аккуратно уложил на кровать.
- Ни звука, поняла? – предостерег он жену на ухо. – У нас прямо за дверью спит куча народу…
Ада только молча кивала, стаскивая с него штаны…
- Пойду-ка я печку затоплю. А то все гости задубеют окончательно… - Игорь поднялся с кровати, натянул джинсы и старую серую водолазку.
- Ага, давай, а я пойду посмотрю, кто там уже проснулся, - Ада лениво встала, поднялась на цыпочки, чмокнула мужа в губы и, наконец-то одевшись, следом за ним выскользнула из спальни.
Она быстро пересекла двор и осторожно открыла дверь в дом Веберов: судя по аромату свежесваренного кофе, кто-то уже действительно проснулся. Ада скинула в сенях шлёпанцы и заглянула в кухню.
- Доброе утро, страна! – приветствовала она Пашу Морозко, сидевшего у стола с кружкой кофе.
- Вернулись, блудная парочка? – усмехнулся художник.
- Только что, - Ада села на табуретку, стараясь не шуметь.
Паша был в своем вчерашнем праздничном виде, то есть, весь в черном, как обычно, вот разве что не стал с утра пораньше надевать тяжелые золотые часы, а свои чёрные с проседью кудри собрал в небрежный пучок, чтобы они не лезли в глаза. В ухе скромно поблёскивала неизменная цыганская серёжка. Несмотря на явное похмелье и общую помятость, Паша всё равно был красивый.
- Кофе будешь? – проявил гостеприимство Морозко.
- Не, спасибо, мы уже выпили с Игорем… Как вы тут без нас вчера справились?
- Задорно! – усмехнулся художник. – Гостей такси часа два развозили…
- А родители Игоря когда уехали?
- Они, кстати, раньше всех, - припомнил Паша. – Сразу после вас. Я их лично в такси усаживал.
- Что, так набрались? – засмеялась Ада.
- Да не, просто из уважения…Я соврал им, что вам припёрло заняться любовью, вот поэтому вы их сами и не провожаете. Так что они, вроде, не в обиде были…
- Вот спасибо, выручил.
- А кстати, как там у вас с отцом Игоря дела обстоят? Он по-прежнему тебя клеит, или как?
- Ну…как сказать, - усмехнулась Ада. - Мы теперь просто дружим. Ему надо было меня тёпленькой брать. А теперь – всё, поезд ушёл…
- А чего так?
- Теперь я, вроде как, все его подкаты уже знаю, и если раньше вела себя, как кролик перед удавом, то сейчас уже голову не теряю.
- Ты всё-таки не расслабляйся, - предостерёг Паша свою подругу. – Сама понимаешь, он – та ещё тёмная лошадка.
- Да уж понимаю… А сами вы как тут вчера?
- Да нормально всё. Отлично погуляли, чего уж там…
Ада все-таки налила себе кофе. Они немного помолчали, стараясь проснуться окончательно, потом пришли Игорь и сонный Мишка Макаров, тоже уселись за стол.
- Раз уж и вы тут, - сказал Паша, - то я как раз вам и расскажу кое-что занятное. В принципе, может, это просто какая-то фигня, но мне все-таки кажется, что не совсем…
- А уж если кажется тебе – стало быть, это реально важное, - подхватил Игорь. – И о чем же речь?
- Да вчера утром я водил одну группу своих первокурсников-живописцев в галерею нашу…
- В картинную? – зевнул Макаров.
- В неё, родимую… Сам провёл по залам постоянной экспозиции, и вот дошли мы до зала авангарда…
- Это где всякие тётки с синими квадратными жопами, зеленые круги и прочее дегенеративное искусство? – усмехнулся Криушин.
- Именно. Я им, как водится, показывал, как рисовать не надо и нельзя, как раз на таких вот примерах…И вот мне показалось, что с картинами этими что-то не то.
Паша обвёл всех пристальным, немного прищуренным, будто драконьим, взглядом своих мрачно-зелёных глаз.
Все смотрели выжидательно, из уважения даже перестав пить кофе.
- А…что именно – не то? – всё-таки уточнил Игорь.
- А вот прямо всё! Все картины – не те.
- Подделки, что ли? – удивилась Ада.
- Да как сказать… Ну, понятное дело, это не репродукции, не постеры, а нормальные в смысле материала и техники картины, но вот ощущение, и всё в целом впечатление от них было какое-то…другое, понимаете? Я их уже так много раз видел, и притом вблизи, что знаю, как родные…А вот в этот раз…они как бы чужими мне показались.
- Ну, Мерлин, тонкости твоего ведьмачьего восприятия нам, простым дуболомам, непонятны, - отмахнулся Игорь. – А что-то конкретное есть, кроме твоей хвалёной интуиции?
- Ну…вроде, мазки не совсем так лежат, и даже цвета кое-где не такие, как надо… Но вот что интересно, свежей краской или лаком не пахнет совсем, как могло бы быть, если б их недавно написали.
- Ну, то есть, это и не подделки, и подделки, - подытожила прагматичная Ада. – А если подделки, то старые, проверенные временем.
- Так может, всё проще? – подключился Макаров. – Может быть, подлинники сдали в реставрацию, а вместо них повесили какие-то вполне…легитимные копии? Ты не спросил у самих работников галереи?
- Не спросил. Потому что когда такое делают, об этом сообщают, например, пишут специальную этикетку, или постер какой-то вешают…В общем, никто не пытается выдавать копию или реплику за подлинник.
- Ну а неофициально хоть у директора Ерёминой не спрашивал? – Игорь допил кофе и отставил кружку на стол.
- Неа, она в командировке. Вот завтра вернётся – может быть, и спрошу.
Из комнат появилась совершенно заспанная Луиза, жена Фридриха, едва помахала всем приветственно и скрылась в ванной.
- Ладно, узнаешь что-нибудь интересное, скажи, - напутствовал Игорь товарища и хотел уже вылезти из-за стола, но тут в кухню вошла Света, жена Паши, нечесаная, как ведьмачка, едва ли толком проснувшаяся, и почему-то обняла Игоря, запустила пальцы в его волосы и прижалась, как к родному. Сам Игорь явно удивился, Ада смотрела на всё это, недоуменно задрав бровь, Паша не менее удивленно усмехался, Макаров вопросительно оглядывал всю странную сцену.
- Доброе утречко, - хрипло приветствовала Светлана собравшихся и звонко чмокнула Игоря в ухо.
- Дорогая, твой муж – вот! – Игорь показал на Пашку, успокаивающе погладив свою бывшую жену по руке.
Паша помахал ей.
Светка же, придя в себя, мигом покраснела, что называется, до корней волос и быстро отпустила Игоря.
- Ээ…я ещё не так давно в вашей компании, - начала Ада ехидно, - и, наверное, просто не знаю всех тонкостей общения, которые тут приняты…
- Ох, извините меня все, - окончательно сконфузилась Светлана. – Просто мы столько лет были женаты, что я иногда забываю…
- Бывает! – посочувствовал Макаров, чтобы сгладить общую неловкость.
- Я пойду завтрак приготовлю, - Ада поднялась из-за стола. – Всё равно все скоро проснутся. Если кто хочет, приходите к нам минут через десять.
И, кивнув остальным, вышла в сени. Игорь отправился следом за ней.
- Боже! Вот меня кроет! – сокрушенно созналась Светка, устало опускаясь за стол рядом с Пашей и уткнувшись лбом в сцепленные пальцы. – Паш, ты не подумай чего…
- Ну, столько пить, сколько мы вчера – ещё и не такое сделаешь! – посочувствовал муж и налил ей кофе.
Все остальные тоже просыпались и, как зомби, медленно тянулись умываться и пить кофе, а потом так же апатично собрались за стол у Игоря, чтобы позавтракать и разъехаться по домам – день уже перевалил за середину.
Оставшимся в «феодальном поместье» - то есть, его хозяину с женой, Фридриху и Луизе – еще предстояло убраться после вчерашнего веселья. Впрочем, Игоря ни до каких уборок не допустили, а отправили заниматься своими делами, потому что он как раз намеревался провести собрание «людей в чёрном» во вторник, и к нему требовалось просмотреть всякие материалы, в суть и содержание которых он никого не посвящал.
Как он и пообещал на том самом собрании в зале под куполом, вопрос с безопасностью всех членов их странной организации он начал решать в первую очередь, и кое-что уже было сделано, но многое еще оставалось в подвешенном состоянии.
Например, те, кто занимался всякого рода научными и производственными разработками в разных отраслях и на разных должностях в самых обычных организациях города и области, теперь предоставляли краткие сводки о своей деятельности самому Игорю каждую неделю, а не только на редких собраниях, как раньше. Так ему становилось понятно, за кем стоит присмотреть попристальнее в первую очередь, кому нужно чем-то помочь, а кого и разгрузить.
Занимавшемуся спрятанной в подвале хурула Либереей Славику Муравьеву, который до сих пор дулся на Игоря по вполне понятной причине, выделили двух помощников, дабы дело шло скорее, а заодно и прикупили кое-какого оборудования.
Сам Игорь более всего беспокоился о странных летательных аппаратах дисковидной формы, с которыми пусть и не близко, но довелось ему самому и его друзьям столкнуться во время своих изысканий десять с лишним лет назад. Всего их, как ему сообщили, в распоряжении «людей в чёрном» имелось три, причём один то и дело выходил из строя.
Игорю не нравилось, где именно и насколько мало засекреченно их все содержат, и с этим-то он и намеревался саморучно разобраться в самое ближайшее время. К таким делам он всё больше привлекал Пашу и Вебера, а вот Шурика предпочитал не трогать, потому что тот проявлял редкостное равнодушие ко всему, связанному с организацией.
Иногда Игорю было проще попросить о чём-то свою жену, хотя женщин на собрания, да и вообще к участию в делах, не допускали. Она, к счастью, не рвалась узнавать всякие секреты и не допытывалась у Игоря о том, чего ей знать не полагалась, а могла, что называется, просто «втёмную» выполнить какое-то его поручение.
Иногда можно было спросить какого-нибудь совета у Камы, зато уж Юрику сейчас вовсе было не до чего: Анечка ходила уже буквально на сносях, так что будущий папаша был полностью поглощен приятными хлопотами и вполне очевидным беспокойством.
Свою бывшую жену Игорь вообще старался не беспокоить никак, потому что она с головой погрузилась в семейную жизнь и воспитание детей, стараясь не расставаться лишний раз с мужем и близнецами, а заодно и с целой оравой домашних животных, и не покидала без острой нужды свои владения на Свободном поселке. Видимо, образ жизни жены «цыганского ведьмака», как в шутку называли Пашу, её полностью устраивал.
На завтра Игорь наметил себе поездку в село Джанай Красноярского района, где и прятали летающие диски, как сам он их назвал. В их с Вебером археологической работе наметился недельный перерыв, и именно им Криушин и решил воспользоваться для решения некоторых проблем своей второй организации.
***
После утренних лекций на естественно-географическом факультете Ада задержалась на кафедре, заполняя журнал посещений и намереваясь подвести промежуточные итоги по студенческим баллам, потому что до сессии оставалось -всего ничего. Игорь пообещал, что уедет на целый день, поэтому особенно торопиться домой смысла не было.
На улице шёл совсем уже зимний снег, причем он даже не таял сразу, а быстро покрывал всё ровным хрустящим слоем, достаточно толстым для того, чтобы студенты радостно высыпали из корпуса во двор и вовсю «мылили» друг друга, играли в снежки и лепили снежных баб.
Выйдя из дверей на улицу, Ада постояла на крыльце, вдыхая свежий морозный воздух и кутаясь в любимое леопардовое пальто, которое ей было даже лень застёгивать. Студенты носились вокруг со счастливыми воплями, матюгами и визгами, и из-за их суеты Ада даже не заметила, что за оградой у тротуара припаркована машина ее свёкра, Петра Дмитриевича, а сам он покуривает возле.
Ада только усмехнулась студенческим выкрутасам, спустилась с крыльца, пересекла двор, неспеша зашагала по тротуару, и, лишь дойдя до угла ограды, увидела, что рядом с ней, почти вплотную, медленно едет чёрный джип. Она мельком глянула на него – и тут же рассмеялась: стекло было опущено, и сидевший за рулем отец Игоря весело качал головой.
- Очень хочется подвезти эту красотку, - насмешливо сказал он, останавливая машину, - да только, боюсь, она сразу начнёт говорить мне, как обычно, всякие гадости!
Ада засмеялась, с удовольствием разглядывая Криушина-старшего, как всегда, элегантного, подтянутого и отлично сохранившегося для своих лет. Его побледневший каирский загар оттенял седую шевелюру, светлые глаза насмешливо щурились, а длинный белый шарф и стильное серое пальто придавали вид лондонского денди. Чего греха таить, ей нравилась давняя странная игра, которую они с ним вели: то лёгкий флирт, то довольно грубые заигрывания, то непрекращающаяся пикировка, так и не переходящие ни во что большее.
- Ну, я постараюсь говорить гадости не сразу, а уже по дороге! – пообещала Ада, усаживаясь рядом с ним на переднее сиденье, и быстро поцеловала его в щёку, с удовольствием вдохнув знакомый тонкий аромат его туалетной воды. – Игорь уже тебе звонил? Чтобы поблагодарить?
- Звонил… Дом ему понравился?
- Ещё как! Это был просто офигенный подарок… И да, я ему всё показала и рассказала.
- Отлично. Значит, эту тему можно закрыть, - Петр Дмитриевич, глядя в зеркало заднего вида, аккуратно отъехал от тротуара и вырулил на дорогу.
- А куда мы едем? – поинтересовалась Ада, машинально выуживая из сумки чёрную тушь и подкрашивая и без того густо накрашенные ресницы.
- Люблю, когда ты так нещадно мажешь глаза, - свекор встретил её взгляд в зеркале. – Выглядит, будто синяки.
- И тебе тоже хочется засветить мне в глаз? – злобно расхохоталась Ада.
- Воот, - довольно протянул Петр Дмитриевич, - уже начались гадости.
- Ну, так и куда мы едем?
- Вот обязательно задавать столько вопросов?
Ада только пожала плечами и капризно надула губы.
На этот раз ехали они совсем недолго, буквально пару километров, до того места, где на Набережной Приволжского затона установлен мраморный бюст корсара, рыбопромышленника и благотворителя Ивана Варвация. Отсюда начиналась зелёная прогулочная зона, тянувшаяся дальше, уже по берегу Варвациевского канала, и в любую погоду привлекавшая любителей долгих променадов.
Петр Дмитриевич припарковал машину, вышел, подал руку Аде:
- Прогуляемся?
- С удовольствием, - она неспеша вылезла, сначала продемонстрировав ему длинные ноги в узких черных брюках, потом – глубокий вырез на блузке.
- А ты всегда на работу такое откровенное декольте носишь? – поинтересовался Криушин-старший с иронией, запирая машину и не выпуская руку Ады из своих пальцев.
- Ну…стараюсь!
- Игорь тебя за такое не ругает?
- Пока нет. Но если начнёт – то, конечно, я могу и чадру надеть.
- Какая послушная девочка, - похвалил свекор, обнял её за талию, и они побрели по облицованному гранитом берегу над разлохмаченной ветром свинцовой поверхностью затона. Ада взяла его под руку и крепко прижалась к нему, чтобы согреться. Вопросов она больше не задавала: может статься, он просто соскучился, а может, хочет о чём-то поговорить или ещё что-нибудь вполне деловое.
Они просто молча шли по набережной, никуда не торопясь, и добрели до храма Святого Владимира. Ветер здесь усилился и задувал уже, казалось, со всех сторон. Петр Дмитриевич остановился, запахнул на Аде пальто и крепко обнял ее.
- Скажи-ка мне вот что, дорогая, - он смотрел серьезно прямо ей в глаза. – Ты сама или кто-то из вашей с Игорем дружной компании общаетесь накоротке с кем-нибудь из картинной галереи?
Ада мгновенно подобралась: вот только вчера Паша рассказывал им странные вещи про зал авангарда, а теперь, пожалуйста вам, и старый чекист спрашивает!
- Ну… не то что бы мы с ними всеми прямо вместе бухаем, - начала она, забираясь руками под его пальто и сцепив пальцы у него за спиной. – Но да, общаемся. Да и вообще… Аня-то Юрикова там работает. А Паша с директором дружит. И через Фаину Архарову, ну, искусствоведа нашу известную, тоже ребята с галереей контактируют.
- Исчерпывающе! – похвалил Криушин-старший. – В последние пару-тройку месяцев общались?
- Пожалуй, меньше, чем раньше. Аня в декрет как раз ушла, поэтому мы уже не наведываемся к ней на экскурсии, как прежде. Хотя она и вообще постоянно не в том отделе же, не в русском искусстве, а в современном. Выставок новых у Паши пока не предвидится, во всяком случае, еще как минимум полгода. У Светы – тоже. Но в принципе, у всех можно поспрашивать… между делом. А так-то я ничего и не знаю толком.
Про Пашины странные догадки она говорить не стала: сначала всё это следовало обсудить с Игорем, а уже потом докладывать что-то его отцу. Как бы ни нравился ей Криушин-старший.
- Спрашивать пока ничего не надо. Просто понаблюдай, ненавязчиво.
- Я так понимаю, Игорю знать не нужно?
- Правильно понимаешь.
- И мне никаких подробностей ты тоже, ясное дело, не расскажешь.
- Ясное дело, нет, - насмешливо кивнул он.
- Да уж, умеешь ты уламывать!
- Для начала скажи мне вот что. Перед тем, как ваша Аня ушла в декрет, чем именно она занималась у себя на работе?
- Ей, насколько я знаю, ничего нервного не поручали, даже экскурсий велели поменьше водить… А! Один раз, ещё в сентябре, просили заменить девочку, которая ездила на какую-то конференцию …
- Так, давай-ка поподробнее, - приказал Петр Дмитриевич. – Но сначала застегни пальто, иначе тебя продует. Давай-давай, делай, как велю.
Ада послушно застегнулась на все пуговицы и подняла воротник.
- Так лучше?
- Другое дело. Пойдем, выпьем кофе, ты замёрзла.
- Ага, хорошо… Ну, так там девочка уезжала на три дня, и Аня ее заменяла – да, как раз на третьем этаже, в русском отделе. Несколько экскурсий вместо неё провела. Это всё, что по Ане. Не знаю, общался ли Паша с Ерёминой в это время, но она еще весной была на том приёме у Ивана Саныча Лычкова, точнее, у его жены, которая хотела свою частную галерею открыть.
Петр Дмитриевич резко остановился и даже как-то грубо привлёк сноху к себе:
- А говоришь, что ничего не знаешь.
- Да я и не знаю, так только, краем уха слышала…
- Может, ты ещё и слышала, что это за конференция была?
- Да ничего особенного, в Русском музее, что-то по проблемам режима экспонирования предметов живописи и…
- Всё, я понял, не продолжай. А что там по жене Лычкова?
- Да не знаю. Слышала от Светланы, что Татьяна Сергеевна, ну, жена Ивана Саныча, до сих пор ищет подходящее помещение, и пока, вроде, ей всё не нравится…
- А что у нее за идея с галереей?
Они дошли до новомодного кафе, расположенного в первом этаже одной из новых высоток. Петр Дмитриевич пропустил Аду в двери, и они очутились в странном эклектичном интерьере, наводившем на мысль о кают-компании старинного парусника.
- А где же попугай? - заоглядывалась Ада.
- Какой именно?
- Ну, который кричит «Пиастры!».
- Похоже, с Джоном Сильвером мы разминулись, - подхватил шутку свекор, и они заняли столик у окна, из которого открывался вид на затон.
- Ладно, хватит о делах, - Пётр Дмитриевич помог Аде снять пальто и повесил его на стоявшую тут же вешалку. – Расскажи мне лучше о своей работе. Что нового в универе?
- А вот это ты зря спросил! – расхохоталась она. – Ты что, готов слушать про универ следующие три часа? Потому что меньше не получится!
- А в два уложишься? - Он тоже снял пальто, оставшись в уютном сером свитере, и сел напротив Ады.
- Ох…Попробую, конечно, но только ради тебя.
Дальше они пили кофе, говорили обо всякой ерунде, Ада всё время дурачилась, скинула обувь и положила ноги на колени Петру Дмитриевичу, который растирал её озябшие ступни и ругал за то, что она одета не по погоде. Потом ей пришло в голову, что они могут прямо сейчас пойти домой к Юрику и навестить там Анечку, которую, заодно, и «поколоть» на тему галерейных дел.
- Ну давай, - настаивала Ада, - скажем, что шли мимо, решили проведать после субботней гулянки на всякий случай, и вообще… А там ты сам её поспрашиваешь, я ведь всё равно не смогу так, как ты, человеку лапшу на уши навешать!
- Ого! И кому же я вешаю лапшу, да ещё так виртуозно, по твоему мнению? – напропалую веселился Криушин-старший.
- Ой! Да разве перечислишь. Даже вот мне, например.
- Это какой же лапши я тебе успел навешать – и когда?
Ада было хотела припомнить ему одно его давнее обещание, но тут же сообразила, что это будет несколько неуместно, а потому просто решила отшутиться.
- Да постоянно! – заявила она. – Я вообще вся в ней уже запуталась! В общем, хватит спорить, пошли!
Она решительно убрала ноги под стол, сунула их в свои ботильоны и сурово посмотрела на собеседника.
- И чего только ни сделаешь ради любимой снохи! – вздохнул Петр Дмитриевич, выбираясь из-за стола. – Пошли.
***
- Вы серьёзно? – наконец, сказал Игорь, обернувшись к Сергею Семеновичу Жуковскому, который возглавлял ещё со времён Второй мировой группу, занимавшуюся сохранением, текущим ремонтом и некоторой эксплуатацией трёх дисковидных летательных аппаратов, построенных когда-то в качестве экспериментальных образцов немцами, а потом многотрудными путями попавшими в распоряжение той самой организации, которую теперь пришлось возглавить археологу.
Они стояли внутри проржавевшего ангара, раньше служившего для нужд местного колхоза, а теперь оказавшегося просто на дальней околице села Джанай, буквально в чистом поле, в окружении вросшей в землю сельхозтехники, брошенной за негодностью, плетеных заборов, саманных сараев и остовов поливалок «Фрегат», в счастливые советские годы занимавшихся орошением бескрайних колхозных полей.
Игорь пробыл на объекте уже пару часов, и это были первые слова, сказанные им с самого приезда.
- После событий в посёлке Вышка нам пришлось передислоцировать аппараты сюда, - пожал плечами Жуковский. – А мы стараемся придерживаться принципа неприметности. Всегда.
Он видывал за свою долгую-предолгую жизнь и не такое, поэтому его было не удивить тем, что ценная техника прозябает под дырявой крышей и не охраняется должным образом.
- Пока ещё сбоев в этой схеме не было, - продолжил он. – Никто не покушался.
- Камеры хоть работают? – Игорь оглядел помещение ещё раз на предмет наличия камер наблюдения.
- Работают. Следим за ними из автосервиса, возле заправки, мимо которой ехали, - пояснил его подчиненный.
В первый момент Игорю стало даже немного жутко: еще бы! Увидеть вблизи самые настоящие летающие тарелки и даже дотронуться до них, а там и попасть внутрь! Было от чего прийти в состояние полного раздрая.
Все три летающих диска полностью соответствовали давнему лаконичному описанию, которое дал им верный боевой товарищ Игоря Димка Севастьянов еще десять лет тому назад, на Вышкинской погранзаставе.
- Хотите подняться на борт? – вежливо предложил Жуковский.
- Непременно…А который из них сломан?
- Сейчас все исправны, но вот этот, в который я вас приглашаю, как раз чаще всех… барахлит. Его и сбили в тот раз пограничники.
- Так причина в том, что его сбили? – Игорь поднялся вслед за своим коллегой по узкому неудобному трапу и пролез в люк, устроенный в выпуклом к середине сером днище машины.
- Причина в повреждении частей двигателя, которым, в идеале, нужно найти замену.
Игорь выбрался из люка и осмотрел внутренность «летающей тарелки». Вот если разобраться – ну ничего, совершенно ничего особенного! Сами диски были невелики – по семь метров в диаметре, а салон, он же – кабина пилотов – вообще метра четыре, не больше.
Пульт управления, почему-то напомнивший Игорю кабину трамвая, примитивный до предела, четыре кресла, расположенные по периметру так, чтобы, наверное, можно было дублировать управление диском.
По центру от гулкого металлического пола, устеленного резиновыми ковриками, до выгнутого потолка стояло нечто вроде металлической колонны, или какой-то трубы, скрывавшей механическую начинку или часть двигателя. В потолке виднелась плотно пригнанная крышка аварийного люка.
Перед каждым креслом в обшивке был прорезан горизонтальный овальный иллюминатор, забранный толстым многослойным закаленным стеклом в металлической раме. Все четыре иллюминатора помутнели и выглядели так, будто их посекло всеми песками и снежными бурями мира.
К выгнутым стенам кабины были приварены четыре металлических ящика-сейфа для оружия, документов и аптечек. Кресла снабжены ремнями безопасности. По сплющенному куполу потолка бегут электрические лампочки, сгруппированные в четыре вертикальных полосы.
- И как эта хрень летает? – не выдержал Игорь, осторожно опускаясь в одно из неудобных кресел: они явно предназначались для более малорослых и щуплых пассажиров.
- Вы ведь гуманитарий? – вроде бы вежливо, но на самом деле несколько презрительно уточнил Жуковский.
- Ну, вы мне в двух словах, как дебилу, - разрешил Игорь сомнения старшего коллеги.
- В общем-то, ничего чудесного здесь нет. Принципы полёта этих аппаратов, действительно, были известны еще в древней Индии, и их с успехом смогли применить инженеры Третьего Рейха…Если в двух словах. В основе всего – ртуть. Диффузионный вакуумный насос, он же ДВН. Итак, плоский цилиндр с ртутью, под ним – нечто вроде микроволновой печи, а также – статоры, электромагнитные катушки. Ими создается магнитное поле, которое запускает вращение ртути, и скорость этого вращения – сотни тысяч оборотов в минуту. Плюс центробежная сила, под действием которой ртуть принимает форму тороида, плюс еще и вихревое движение, и таким образом ртуть переходит в состояние перенасыщенного пара. Вот эта колонна – воздухозаборник…
Жуковский постучал по трубе, пронизывающей кабину.
- Воздух в него поступает сверху, закручиваясь по спирали, и из-за огромной скорости вращения возникает нечто вроде зоны вакуума, такой вихрь, как…как торнадо, понимаете?
Игорь обречённо кивнул, поскольку с трудом понял едва ли половину сказанного Жуковским.
- Если ещё проще, то машина может двигаться и вперед, и вверх, и совершать разные маневры.
- На какую высоту они вообще могут подняться? – решил завершить этот технический ликбез Игорь.
- Двенадцать километров. Но там у экипажа уже есть риск получить обморожение.
- Ясно, - Игорь выбрался из кресла и выпрямился во весь рост, с неудовольствием отмечая, что высоты кабины едва хватает, чтобы стоять прямо. – У меня еще несколько вопросов, Сергей Семенович.
Жуковский кивнул.
- Ну, например, такой. На кой хрен вообще нужны эти диски? – он уставился в лицо инженера. – Помимо демонстрации величия человеческого гения?
Жуковский сглотнул, в первый момент не зная даже, что можно ответить на столь идиотский вопрос, однако Игорь не сводил с него инквизиторского взгляда, и стало ясно, что обратить всё в шутку не получится.
- Видите ли, Игорь Петрович… Сначала у нас была цель просто сохранить это изобретение…
- Это всё я знаю, – перебил Криушин и удобно уселся прямо на пол, подобрав под себя длинные ноги. – Сохранение технического наследия, прорывных технологий, утраченных патентов и тэ-пэ. Знаю. Но конкретно – вот эти машины. Для чего они нашей организации? Как вы их используете? И зачем?
Жуковский всё никак не мог сформулировать ответ.
- Немцы, поди, их в военных целях делали, – добавил Игорь. – Вам они, диски эти, в какой комплектации достались? Турели у них были?
- Нет, но, судя по креплениям, они изначально планировались…
- Ну ясное дело, без орудийных башен эти посудины никому ни за чем были… Вот, значит, вы их добыли, обкатали…
- Разумеется, проводили всевозможные испытания, изучение мощности, технических характеристик, конструкции, возможности серийного выпуска…
- И как? Серийно не пошло?
- Вы сами понимаете, что и не могло пойти! – начал раздражаться собеседник археолога. – В Советском Союзе – и бывший проект нацистов…И вообще, действительно, их мощность была недостаточной по сравнению с самолетами, а затраты на производство были бы чрезмерно велики…
- Короче, я понял, – снова перебил Игорь, поднялся с пола и направился к люку, – вам просто досталась офигенная игрушка в натуральную величину.
Жуковский за его спиной сердито фыркнул и тоже стал спускаться по трапу. Все три «тарелки» стояли на четырех растопыренных ногах высотой метра по полтора, не больше.
Игорь развернулся к коллеге.
- Итак, вы мне не ответили. Польза от них какая-то есть? Практическая? В народном хозяйстве?
- Ну, если уж вы так ставите вопрос! – совсем рассердился Жуковский. – Тогда отвечу прямо: нет. Такой вот примитивной сиюминутной пользы от них нет!
- Ясно, хорошо. Вопрос номер два. Сколько они еще смогут летать?
- Если при регулярной профилактике, ремонте, то…ну, ещё лет пятьдесят, а то и более…
- Что сейчас мешает профилактике и ремонту?
Жуковский недобро усмехнулся.
- А сами как думаете? Отсутствие денег, конечно!
Игорь удивленно задрал бровь.
- Стоп-стоп, Сергей Семёныч. Что же получается? У нашей организации нет никакого своего фонда, копилки, общака? Что Алексей Львович Ивановский по этому поводу делал?
Суровое благородное лицо Жуковского буквально пошло красными пятнами от возмущения или смущения, Игорь пока не понял.
- Игорь Петрович, вы ведь хотите услышать правду? – наконец, решился инженер.
- Ещё как хочу, – подбодрил его Игорь.
- Что же. Тогда будет вам правда! И очень, я замечу, неприглядная!
***
Анечка, жена Юрия Дмитриевича Даркевского, осторожно выбралась из-за стола, за которым уже часа два сидели её нежданные гости – Ада и отец её мужа.
- Пойду вам ещё варенья принесу! – сказала хозяйка квартиры и скрылась на кухне. Несмотря на поздний, вот уже совсем-совсем крайний, срок беременности, двигалась она довольно легко.
Ада и Пётр Дмитриевич переглянулись.
- Доволен? – поинтересовалась она ехидно.
- И даже более чем! – кивнул свекор с улыбкой.
Пока они говорили вроде бы обо всём на свете, Криушин-старший ухитрился вытянуть из словоохотливой Ани столько подробностей о ее работе в картинной галерее за прошедшие месяцы, что она и сама, похоже, о многих из них успела крепко забыть, и теперь неожиданно вспоминала.
Так что всплыла информация о том, как три месяца назад меняли на втором и третьем этажах всю сигнализацию, потом в здании работали электрики, как приезжала и так и уехала нераспакованной выставка работ современного голландского художника Михеля ван дер Вейдена, а уехала потому, что возникли какие-то накладки со страховыми документами и таможней.
Ада с удивлением узнала, что уезжавшая на конференцию в Русский музей коллега Анечки работает в галерее недавно, а после приезда чуть ли не сразу вышла замуж, а ещё весной два московских фотографа с разрешения министерства культуры делали фотографии сотрудников на фоне картин основной экспозиции, чтобы позднее включить их в какой-то выставочный проект.
Даже Ада, хотя и была далека от истории и не интересовалась детективами, всё равно напряглась: как ни крути, а любое из этих событий выглядело несколько подозрительно теперь, в свете недавних Пашиных рассуждений и вопросов свёкра. А уж все они в совокупности - и вовсе.
- Я, конечно, во всём этом ничего не смыслю, - сказала Ада на ухо Петру Дмитриевичу, - но даже мне кажется, что в галерее что-то нечисто, и уже давно…
- Правильно кажется, - он успокаивающе погладил её по руке, и тут вернулась Аня с вазочкой клубничного варенья собственного производства.
- Вы бы про себя что-нибудь рассказали, - предложила хозяйка. – А то всё обо мне, да о галерее.
- Да у нас ничего такого интересного нет, - покачала головой Ада. – Всё по-старому.
- Да ну? – Аня посмотрела на обоих с ехидной улыбкой. – А чего это вы, например, вместе тусите? По гостям ходите, да еще и обнимаетесь?
Пётр Дмитриевич собрался ответить, но ему помешала сама Анечка: она неожиданно вскрикнула и схватилась за живот.
- Ой! Кажется…кажется, началось! – сообщила она в ужасе и уставилась на Аду.
- У тебя всё собрано? Для роддома? – тут же сориентировалась жена археолога, со страхом думая о том, что сейчас начнётся.
- Да…всё…
- И где оно?
- Да вон там в комнате…сумка полосатая…
- Документы твои где? – Пётр Дмитриевич поднялся из-за стола.
- Там же…Ой! Очень больно!
- Ада, иди на кухню, выключи там газ, свет и всё прочее, - скомандовал Пётр Дмитриевич, и сноха сразу же скрылась в кухне.
Сам он взял напуганную Анечку за руки.
- Аня, ты не волнуйся, хорошо? Мы тебя сейчас сами отвезём, всё будет хорошо, поняла? Смотри на меня, слушай мой голос.
Аня тупо кивнула, глядя на него, как под гипнозом.
Вернулась Ада, затем принесла из комнаты «тревожный чемоданчик», то есть, набитую нужными для роддома вещами сумку на молнии.
- Помоги ей одеться, - снова скомандовал Пётр Дмитриевич, а сам вышел в прихожую и стал с кем-то говорить по телефону. Потом – ещё с кем-то. Ада спешно натягивала на Аню носки, кофту и пуховик.
- Надо Юрочке позвонить! – Аня всё порывалась схватить телефон.
- Да я сама позвоню, не волнуйся…Одевайся давай, не тяни время! А то родишь прямо здесь!
- Я ж хотела показать Петру Дмитричу свою татуху! – Аня так расстроилась, что даже начала плакать.
- Какую еще татуху? С эмбрионом?! – ужаснулась Ада.
- Ну да!
- Вот дура! – не выдержала Ада. – Хочешь, чтоб его инфаркт хватил?
- Ты ж говорила, что она клёвая!.. Ай! Я сейчас умру! Боже! Ой!
- Потерпи немного, сейчас поедем… Всё, давай я застегну молнию…вот так! Теперь кроссовки… Да не плачь ты, ногу давай!
- Ну что, дамы, готовы? – Криушин-старший выглянул из прихожей.
- Готовы! – кивнула Ада, держа трясущуюся подружку под руку.
- Почему так больно?! – прорыдала бедная Анечка.
- Это потому, что твои кости таза разошлись в нужное положение, а это происходит благодаря воздействию… - начала было Ада, но Аня взвыла ещё громче и залилась слезами.
- Ада! Бога ради, не надо ей сейчас этих подробностей! – приказал Петр Дмитриевич. – Всё, выдвигаемся!
Он открыл дверь, пропустил женщин в коридор, захлопнул её, потом вскинул перепуганную Аню на руки и понёс вниз по лестнице. Ада спускалась следом с сумкой Ани.
Странная их процессия загрузилась в джип, и Петр Дмитриевич погнал машину с такой скоростью, что в центральный городской роддом на Красной Набережной они прибыли уже через три минуты. Правда, всё это время несчастная роженица орала и материлась, Ада пыталась её успокоить, в подробностях описывая биомеханизм родов, а сам водитель успел ответить на два телефонных звонка.
Оказалось, что их уже ждали, да притом ещё и сам главврач: Петр Дмитриевич созванивался именно с ним. Так что стонущую и ругающуюся Анечку вместе с ее вещами мигом уволокли санитарки, документы забрали в регистратуру, а самим сопровождающим пожелали всего доброго и вежливо попросили выметаться из здания. Ада позвонила Юрику Даркевскому и сообщила радостную новость, потом устало повернулась к Петру Дмитриевичу.
- Я даже не знаю, как расценивать наш визит: это мы удачно зашли – или наоборот?
- Будем считать, что удачно, - успокоил он, беря её за руку и потянув к выходу. – Не зайди мы – сколько бы паники было.
Они спустились с крыльца, намереваясь дождаться счастливого папашу, которому нужно было отдать ключи от квартиры.
Пётр Дмитриевич закурил, а Ада стояла рядом, сунув руки в карманы. Она рассеянно следила, как снежинки оседают на лице, и искоса поглядывала на хищный римский профиль Криушина-старшего. Настроение неожиданно и резко испортилось, так что теперь её злило буквально всё. Копаться в своих переживаниях было лень, и она просто помалкивала, чтобы не сказать свёкру какую-нибудь резкость ни за что, ни про что.
- Чего приуныла? – он обхватил её за плечи и прижал к себе, будто почувствовав её состояние.
- Да нормально всё.
- А прозвучало, как «отвали».
У тротуара затормозило такси, едва не обдав их снежной кашей из-под колёс, и из него выскочил встрёпанный Юрик Даркевский.
- Как она?! – сходу накинулся он на Аду и отца Игоря.
- Да родит твоя алкашка пятерых, не переживай! – неожиданно грубо ответила Ада и впихнула ему в руку связку ключей. – Вот, возьми. Всё, мне пора!
Она резко высвободилась из рук Криушина-старшего и, пока ещё не успело отъехать такси, распахнула его дверь и уселась на заднее сиденье.
- Ада! Подожди! – окликнул удивленный Петр Дмитриевич. – Я сам тебя отвезу!
Она только помахала ему:
- Спасибо за отличный день, дорогой! До свиданья! – и захлопнула дверь, а машина плавно тронулась.
Криушин-старший проводил такси взглядом и посмотрел на совершенно растерянного Юрика.
- Что, вштыривает тебя? – насмешливо уточнил он.
Юрик только покачал головой, всё ещё держа ключи в руке, словно не зная, что с ними вообще делают.
- Ключи убери в карман, - посоветовал отец Игоря, - потом иди в регистратуру, там документы твоей жены, и там скажут, что делать дальше. Давай, удачи! Поздравляю!
И, хлопнув друга своего сына по плечу, зашагал к машине.
***
После разговора с Жуковским Игорь был так зол, что гнал машину, вообще не обращая внимания на знаки ограничения скорости и напрочь забыв о сопровождающих, которые едва поспевали за ним на своём транспорте, лихо лавируя в потоке автомобилей.
Нет, вот знал бы, что всё настолько запущено – послал бы всю лавочку к хренам собачьим, а не лез бы разгребать эти авгиевы конюшни! Сука!
Хорошо хоть, подняли настроение гаишники, увязавшиеся таки за ним у Белого Ильменя, так что пришлось отрываться от них по всем правилам, и это немного отвлекло археолога от мрачных мыслей. Штрафы, на которые он влетел в результате сегодняшней игры в погоню, его волновали меньше всего.
В итоге от Джаная до своего дома он доехал настолько быстро, что даже толком не успел осознать, что вот уже и родной переулок. У ворот дома разворачивалось отъезжавшее такси, а Ада отпирала калитку.
Игорь затормозил вплотную к ней и высунулся в окно.
- Ты где шляешься целый день? – сходу набросился он на жену, понимая, что пар выпустить как-то придётся, и ничего с этим уже не поделаешь. – Ты только сейчас домой возвращаешься?!
Он выпрыгнул из машины, с силой захлопнул дверь. Ада оторопело прижалась к калитке спиной. Игорь схватил её за плечо и рванул к себе.
- Чего молчишь? – спросил он тихо и угрожающе, приблизив свое лицо к её. - Твои долбаные лекции закончились пять часов назад! Где ты была?
Она бы могла просто сказать ему правду, но тогда он сразу остынет, а это в его планы явно не входило: вон какой раскочегаренный, скандал раздувает прямо из ничего. Да и сама она была зла, а потому даже и не попыталась погасить конфликт. Гулять, так гулять!
- Не кричи на меня! – она попыталась вырваться от него.
- Где ты была? – не пускал он.
- А тебе не наплевать?
- Я тебе вопрос задал!
- Я тебе ответила!
Игорь молча распахнул калитку и заволок жену во двор, едва не сбив с ног Фридриха Вебера, как раз возвращавшегося от кроличьих домиков.
- Майн Готт! – ужаснулся немец. – Игорь! Что ты делаешь!
- Когда я спрашиваю – ты отвечаешь нормально! – прошипел Игорь на ухо жене, схватив за волосы и с силой запрокинув ей голову. – Ты поняла?
- И что, убьёшь меня? Ну давай! - Ада даже не пыталась вырваться, а провоцировала мужа на ещё большую агрессию.
- Игорь! – снова ужаснулся немец, видя, что они оба уже мало себя контролируют. – Остановись!
- Вебер, отвали! – Игорь посмотрел на друга белыми от гнева глазами, взвалил жену себе на плечо и поволок в дом.
Вебер, застыв, смотрел, как они скрылись внутри, как захлопнулась за ними дверь, а из дома донеслись ругань, звон разбиваемой посуды, грохот швыряемой мебели, и, наконец, звуки, оповестившие всю округу о том, что скандал перешёл в стадию поединка мужского начала с женским.
Во двор с улицы как раз вошла Луиза, вернувшаяся из музея. Она испуганно застыла у своего крыльца и уставилась на мужа.
- Да что там такое?
- Милые бранятся – только тешатся! – изрёк Вебер ехидно.
- Даже слушать такое и то страшно!
- Уже всё, сейчас станет тихо, не волнуйся. Они там уже занялись любовью, а не войной.
Действительно, через пару минут наступила тишина.
- У нас пожрать чего-нибудь есть? - спросил Игорь, выпустив Аду из рук.
- Ну конечно, есть, - усмехнулась она, стирая кровь с укушенной губы, и направилась в кухню, даже не удосужившись одеться.
Игорь застегнул штаны и пошёл следом, поднял с пола опрокинутые табуретки, поставил их к столу.
- Так где ты всё-таки была? – уточнил он, зажигая газ под чайником.
- Аню в роддом отвозили, - вздохнула Ада, обернувшись на него через плечо, и достала из холодильника салатники, поставила на стол, вынула кастрюли с ужином и устроила их на плите.
- А почему сразу не сказала? – Игорь подобрал с пола свою растерзанную рубашку и закутал в неё жену.
- Ну и зачем было тебе кайф обламывать? – ухмыльнулась Ада и потёрлась носом о его руку. – Ты же злой, как чёрт, приехал. Надо же было дать тебе пар выпустить.
- Да уж, счастье – это когда тебя понимают! – вздохнул Игорь. - Ладно, давай рассказывай, как там и что.
Он уселся на своё любимое место к столу и закурил. Ада стала в лицах рассказывать о событиях сегодняшнего дня, попутно нарезая хлеб, заваривая чай и расставляя на столе посуду.
- Так что, если бы не твой папа, кто его знает, как с Анькой дело бы обошлось, - заключила она, наконец, усаживаясь напротив Игоря. – Вот такой квест.
- Да уж, зачётно, – оценил Игорь. – И про галерею, и про роддом.
- А у тебя как день прошёл?
- Побывал внутри летающей тарелки, - сообщил археолог будничным тоном и, слово за слово, рассказал ей всё.
В том числе и то, что исследователи в их содружестве бессмертных, если можно так выразиться, тянули одеяло каждый на себя, старались раздобыть средства только на свои проекты, предпочитая отмахиваться от остальных, и никакого нормального «золотого запаса» у них нет вовсе.
- Не организация, а херня какая-то! – сердился Игорь, размахивая вилкой. – Каждый сам по себе, а Ивановский вовсе считал, что только геология и есть перспективное направление, на которое стоит добывать деньги, а всё остальное называл просто хобби и предлагал всем просто жить тихо, не высовываясь… А там ведь есть куча разработок, которые стоило бы как-то подтянуть. Но на деле получается, что они, барахольщики долбаные, копят у себя всякий хлам, который ни в дело пустить, ни сохранить нормально. И, по сути, сам изначальный смысл всего этого…содружества утрачен!
- Ну что тут скажешь! – засмеялась Ада, доливая себе чай. – Проблемы у бессмертных те же, что и у самых что ни на есть простейших смертных: не хватает бабла! И дисциплины.
- И я опять, как и всегда, стою перед всё тем же камнем с надписью «Где добыть денег?» и варианты со стрелками «направо», «налево» и «прямо»!
- И еще ты забыл «помощь зала»! – расхохоталась его жена.
- Ну и? – Игорь посмотрел на нее выжидательно.
- А это уже, дорогой, будет «звонок другу»! – совсем померла она со смеху.
- Ну всё, ладно, звонок так звонок! – засмеялся и он тоже. – Так есть идеи, друг?
- Да полно. Всякие разработки технические, курьёзные, странные, секретные, надо тупо разместить в музее с названием «Музей изобретательства и рационализаторства» какой-нибудь, ну, типа НИИЧАВО, только более реально и наукообразно. Там всё это и собрать, и хранить, и изучать открыто, а заодно и бабло зарабатывать на экскурсиях, и лекциях, и прочем. Зданий полно подходящих, можно будет хоть одно-то добыть… Тарелку одну, неисправную, пристроить в нашем кремле – типа аттракцион космический, понятно, конечно, что летать она не будет, а вот как раньше у нас в парке самолёт стоял, помнишь, настоящий?
- А то! Помню…
- Ну и вот. А две другие, чтоб не ржавели посреди кизяков, отдать в заповедник. Или – в два заповедника, одну на Богдо, вторую – в дельту, чтоб браконьеров отслеживали… Пилоты же у них есть? Есть. Вот и пусть летают…И соврать, что это не фашисты построили, а какие-нибудь школьники-любители электроники у себя в сарае…Или не школьники, а просто энтузиасты…
- Но тогда мы ведь их запалим?
- Думаю, что их запалили уже давно. Если собрать все истории про НЛО в нашем крае, то, поди, наберётся на целые «Секретные материалы», - отмахнулась Ада. – И вообще, после золотых коней и скелетов гигантских змей какие-то там летающие блюдца вряд ли кого-то сильно впечатлят!
Игорь смотрел на жену несколько растерянно.
- Ты ешь давай, остынет, - напомнила она.
В окно робко постучали: со двора заглядывала Луиза. Игорь поманил ее.
- У вас всё в порядке? – Луиза просунулась в дверь и внимательно просканировала взглядом всё окружающее.
- Ты проверяешь на предмет домашнего насилия? – уточнил хозяин дома ехидно.
- На предмет наличия свежего трупа! – фыркнула Луиза. – С домашним насилием уже всё и так понятно! Результаты, так сказать, на лице.
- Да не, все живы, - помахала ей Ада. – Тебе чаю налить?
- Нет уж, спасибо, пойду-ка я отсюда! – и Луиза скрылась за дверью.
Игорь пожал плечами, посмотрел на жену.
- Значит, теперь снова всё тот же вопрос: откуда взять деньги, причем – много? – усмехнулась она.
- Да. Но ты не забивай себе голову. Я сам с этим разберусь.
Глава 2
Улицы старого города
Игорь и Вебер остановили машину недалеко от северо-восточной окраины села Зубовка, где планировалось строительство нового консервного завода. Им предстояло провести разведку и охранные раскопки по договору с подрядчиком. Погода снова установилась бархатная – хоть загорай.
С собой они прихватили Шурика Карагалиева, так и не вышедшего из депрессии, которая у него затянулась уже на полгода. И даже радостная новость о рождении у Рыжика и Ани четырёхкилограммового здорового сына, которого назвали Иваном, не вывела Карагалиева из его штопора.
- Значит, Сань, смотри сюда, - проинструктировал его Игорь, показывая карту с нанесенными пометками. – Вот тут и тут будут шурфы. Левый – твой. Всё, можем начинать! Ты – вон у тех деревьев, на склоне бугра.
Сашка взял лопату и беспрекословно двинулся к указанной точке. Вебер взял другую лопату и ушёл вдоль берега, а сам Игорь остался на том месте, где, как он рассчитывал, и могли, в принципе, пойти основные находки. Если судить по предварительной разведке и анализу снимков со спутника.
Но начать даже не успел, потому что ему позвонили, и он с удивлением узнал номер нового декана родного исторического факультета, своего же однокурсника Алёшки Юрина.
- Какими судьбами, мужик? – удивился археолог в трубку.
- В общем, Витя Иванов уезжает в Казань, всё, ему там выделяют целый штат сотрудников и свою лабораторию федерального уровня. А археологию вести теперь некому! А у нас сессия и второй семестр на носу! И именно ты будешь вести теперь у нас этот предмет!
Сказанное Юриным повергло Игоря в некоторый ступор, так что он даже забыл, зачем держит в руках лопату.
Слушая голос Лёшки, рекламировавшего ему его будущую работу на истфаке, он лихорадочно перебирал в уме причины отказа, которые собирался озвучить, и сам же не находил их достаточно убедительными… А тот продолжал занудно объяснять ему, что археологи из музея ещё слишком молоды, представители охраны памятников слишком ненадёжны в смысле дисциплины и вечно у них какие-то капризы, а он – мало того, что сам себе хозяин, так ещё и имеет такой опыт, что мало кто с ним сравнится…
- Лёш, да какой из меня препод! – начал сердиться Игорь. – Я ж пират и жулик, бухаю, матерюсь и, главное, ты разве забыл, что я вообще-то – чёрный копатель?
- Поменьше болтай о своём разбойном прошлом – и всё будет нормально! – надавил Юрин.
- Да я в нашей альме-матер не был уже чуть не тридцать лет!
- Слушай, Игорь, мать твою! – не выдержал доселе вежливый декан. – Чего ты ломаешься, как целка? Я тебе не в брак вступить предлагаю, а всего-то вести сраные занятия у первокурсников! Дважды в неделю! Чего мне, на колени перед тобой встать? Станцевать тебе?
- Лёш, да я…
- Всё! Не хочу ничего слушать! – проорал в ответ рассерженный вконец Юрин. – Завтра жду тебя с документами в деканате! ИНН не забудь! И попробуй только меня кинуть!
И бросил трубку.
- Сука! – выругался Игорь и вне себя от злости уставился на умолкнувший телефон. – Ну какой из меня препод, а?
Он в сердцах всадил лопату в супесчаный грунт. Как бы там ни было, а сегодняшний план работы они выполнят!
Вечером, когда уже начало темнеть, все трое закончили закладку своих шурфов и определились с направлениями дальнейших поисков.
Как Игорь и предполагал, они зацепили край грунтового могильника, и его контуры еще только предстояло определить. А стройку в любом случае придётся попридержать: у Саньки в шурфе обнаружился фрагмент сарматского меча и костный материал, а его собственный шурф прошел прямо через непотревоженное захоронение. Работы, всяко, здесь будет много.
И предложение Юрина в свете этих находок не казалось ему уже таким бредовым: студенты для раскопок всё равно скоро понадобятся. И лучше, если это будут не обычные долбоёбы, а хоть немного подготовленные кадры. Так что Игорь неожиданно для себя самого решил принять предложение Лёшки.
А вот Саня его совсем расстроил. Он был настолько сам не свой, настолько погружен в какую-то чёрную меланхолию и нигилизм, что Игорь всерьёз встревожился. Все попытки вытрясти из него объяснения, разговорить его и хоть как-то подбодрить словно натыкались на глухую стену.
Поэтому Игорь решил задействовать крайние меры. Он позвонил Паше Морозко и попросил, чтобы тот по старой дружбе приготовил какое-нибудь снадобье для поднятия боевого духа Шурика, потому что ну невозможно же уже больше смотреть на этот ****ский цирк.
Паша, который был занят созданием очередной серии картин, не отнёсся к просьбе друга особенно серьезно, а просто попросил свою мать сварить что-нибудь от депрессии, и сразу же об этом забыл.
***
Аде сегодня не нужно было идти в универ, потому что по расписанию у нее был свободный день. Однако бездельничать ей не дали: позвонила режиссер главной региональной телерадиокомпании «Каспийская роза» Ульяна Синявина и потребовала немедленно, прямо за два часа, сочинить какой-нибудь необычный сценарий.
- Слушай заданье, - приказала она сходу. – Это предновогоднее, нужно успеть всё до двадцатого декабря, кровь из носу, а лучше раньше. У нас же сейчас идет Год Земли и Человека, поэтому нужен короткий, прям на десять минут, фильм о чём-то наподобие истории природопользования в регионе, но только что-то совсем странное, поняла?
- А…в каком смысле – странное? – попробовала потупить жена археолога, но Ульяна на это не повелась.
- Ада, не беси меня! – оборвала она. – Быстро думай! Что-то необычное, не такое, как мы всегда делаем! Чтобы у зрителей мозг взорвался! Всё, у тебя два часа – потом скинь сценарий мне!
Ада уставилась на телефон, не зная, швырнуть ого об стену или утопить в унитазе. Сценарий за два часа, чтоб взорвать мозг? Так это не к ней, а к Дэвиду Линчу! Блин, вот так всегда…Поди туда, не знаю куда…
Ада села за стол, подпёрла голову руками и стала напряжённо думать, перебирая в уме самые нелепые варианты… Так прошло минут двадцать, и её, наконец, осенило.
Она быстро села за компьютер и настрочила черновой вариант сценария, скинула его Ульяне на почту, быстро оделась и выскочила из дома: ей требовалось срочно попасть в картинную галерею.
Идея для фильма была проста: показать, как отразилась история взаимоотношений человека и природы в Астрахани в картинах художников. О природопользовании будут рассказывать – и показывать – не экологи или географы, а искусствоведы.
Сейчас было нужно осмотреть подходящие картины на месте, то есть, в экспозиции, поговорить с Фаиной Алексеевной Архаровой насчет ее участия в съемках, а заодно и выяснить, нет ли ещё подходящих полотен в запасниках музея.
Ада быстро переехала на левый берег Волги на речном трамвайчике, а потом едва не бегом добралась до остановки обычного трамвая на площади Ленина. Так что до галереи она доехала в уютном новеньком евровагоне буквально со свистом, и вот уже здоровается с Фаиной Архаровой.
Осмотр нужных картин в залах третьего этажа занял у них больше времени, чем рассчитывала Ада: экскурсии тут шли одна за другой, поэтому приходилось пережидать то толпу школьников, то десяток иностранных студентов, то разношерстную туристическую группу.
- Еще нужно уточнить вот что, - вспомнила Ада. – Когда будем говорить о картинах – то можно ли их будет снимать со стен, чтобы поставить удобно перед камерой? Иначе они либо бликовать будут, либо кадр выстроить как следует не получится…
Фаина Алексеевна сначала озадачилась и ответила отрицательно, но тут же вспомнила, что когда несколько месяцев назад молодые фотографы делали снимки здесь, в экспозиции, то картины как раз снимали и передвигали.
- Ого! – Ада вдруг вспомнила о задании Петра Дмитриевича Криушина, и о странных словах Паши Морозко. – А какие картины они снимали…и двигали?
- В первую очередь, русский авангард, - вспомнила искусствовед. – Малевича, Кандинского, Ходасевич, портрет Клюна, работу Родченко, – в общем, всю классику. Потом еще Куинджи…
- А вы при этом были?
- Не всё время, - Фаина подождала, пока от очередной картины отойдут посетители, и подвела к ней Аду. – Я в самом начале была. И в конце ещё приходила…
- А кто тут ещё был во время съёмки? – Ада стала рассматривать картину на предмет ее пригодности для собственного фильма.
- Помимо самих ребят-фотографов – Ниночка, одна из новых сотрудниц, потом сама директор Мария Владимировна, смотрители…
- И всё?
- Да, кажется, всё…
- А Ниночка – она вместе с Аней Волковой ведь пришла на работу?
- Нет, она у нас недавно…Но девушка толковая, вот и на конференцию в Русский музей её уже отправляли…Она как раз по русскому авангарду специализируется.
У Ады в мозгу загорелся сигнал тревоги: всё это показалось ей странным. И об этом следовало бы рассказать свёкру, раз уж он так интересуется делами галереи.
- Может быть, мы тогда и её к съемкам привлечем?
- Вполне, говорит она хорошо, материалом владеет.
Они посмотрели и те самые картины, о которых говорил Паша, но Ада ничего подозрительного не заметила: авангард – он и есть авангард, она в таком вообще ничего не понимает. И как тут Паша мог заподозрить что-то неладное, если эти картины – неладные по самой своей сути? Ада только пожала плечами и продолжила идти вслед за Фаиной.
Потом позвонила Ульяне и сообщила ей подробности своей встречи в галерее, получила добро на чистовой вариант сценария и пошла, было, домой. Вот только попасть туда ей было суждено нескоро.
Роза Федоровна Морозко, мать Паши, была женщиной прагматичной, поэтому решила совместить бескорыстную помощь близким со вполне выгодным делом.
Когда заказанное сыном снадобье, по её мнению, было готово, она велела Паше позвать к ним в гости жену Игоря. Ада без лишних вопросов приехала после галереи, благо, Игорь снова был в Зубовке, а потому объяснять ему ничего не придётся.
Роза Фёдоровна поманила сына и Аду к столу в гостиной.
- Вот, посмотрите-ка, - презентовала она Паше и его однокурснице пузатую аптечную склянку такого вида, будто ее извлекли из какого-то древнего алхимического сундука. – Новое зелье, которое вам придется испытать на себе. Услуга за услугу, так сказать!
Она выпустила сигаретный дым красивыми кольцами и прищурилась накрашенными глазами на своих подопытных.
- Ясное дело, одного Паши для эксперимента мало, а Светочку, как мать моих внуков, я риску не подвергну, - откровенно призналась старая цыганка. – А ты, Адочка, на голову такая же не очень здравая, как и мой ненаглядный сыночек, поэтому придётся тебе составить ему компанию!
- Да конечно, тёть Роза, почему нет, - пожала плечами Ада. – А что за зелье? Для чего?
- Для лечения острой депрессии, когда белый свет не мил! – исчерпывающе пояснила Роза Федоровна.
- Ого! - оценил её замысел Паша. – Хорошее дело! Это же то, что я тебя просил сделать, да, мам?
- Да. Но не только. Ему я найду куда более широкое применение…
- Так это ты собираешься впаривать тем бедолагам, которые после моего шаманского приёма уходят отсюда сами не свои?
- Ну конечно, Павлик, а ты думал, у нас тут богадельня? Конечно, собираюсь впаривать, и за немалые деньги. Но я не хочу, чтобы кто-то из посторонних от него загнулся, поэтому проверять его будете сначала вы.
- Откровенно! – захохотала Ада. – Ну что же, я готова. А может, ещё кого из наших подтянуть?
- Ой ли, Адочка! – покачала головой Морозко-старшая. – Эти «ваши» даже зелье бессмертия выпить побоялись до сих пор, что уж говорить об этом! А своего родного мужа ты ведь вряд ли предлагаешь на опыты, верно?.. Ладно, вы готовы?
Паша пожал плечами, Ада кивнула. Роза Федоровна накапала по пятьдесят капель своего «антидепрессанта» в две рюмки, залила водой и протянула им.
- Во славу отечественной алхимии! – Паша чокнулся с Адой, и они одним махом опрокинули свои порции.
- И что теперь? – Ада, поморщившись от горького и жгучего вкуса, поставила рюмку на стол.
- Теперь посмотрим, что с вами будет…
- Ладно, мы тогда в сад выйдем, - решил Паша. – Не в комнате же сидеть.
Светки с близнецами Игорьком и Розочкой дома не было – они ушли через улицу, в бывший дом дяди Миши Романенко, который Паша использовал для приема страждущих, приходивших к нему трижды в неделю на его «шаманские приёмы». Сегодня там справляли день рождения мелкой троюродной племянницы Паши, которой исполнялось три года, так что она с его детьми были практически ровесниками. Именно туда и отправились Пашина жена и дети.
Паша и Ада вышли из дома в сад, составлявший предмет особенной гордости семьи Морозко, поскольку в нем росли не только всякие красивые цветы, экзотические кустарники и плодовые деревья, но и любовно выращивались лекарственные и ядовитые травы, из которых то сама Роза Фёдоровна, то Паша химичили какие-нибудь чудо-снадобья. Светлана же больше интересовалась редкими цветами и всевозможными тропическими экзотами.
- Небось, при Светке-то тёть Роза тебя бы в это дерьмо не втянула! – усмехнулась Ада.
- Что да - то да, - ухмыльнулся художник. – Светка после того случая, ну, когда вы с Игорем меня от лютого трипа спасали, вообще даже слышать ни про какие снадобья не хочет. Она боится, даже если я просто курю чего-нибудь…кроме сигарет!
- Слушай, а давай Шурику Карагалиеву дадим тоже выпить этой отравы? Он же всё в депрессии колбасится, мне Игорь сказал, а Валентина даже от него съехала, сказала, что он её задолбал своим нытьём.
Паша весело посмотрел на Аду.
- А вот это мысль! Ведь, в принципе, это зелье для Сашки и сварили… Слушай, давай к нему сгоняем, да и напоим его! Чего время терять. Пусть тоже будет подопытным.
- А если у тебя прямо за рулём приход случится?
- Да мы на такси!
- Тогда погнали, пока нас твоя мама не остановила, а меня не начал искать Игорь. А то в этот раз синяками и укушенной губой я точно не отделаюсь…
- Эй! А это ещё что значит?
- Не твоё дело! – отбрила его Ада. – Пошли?
- Давай, я только зелье прихвачу.
Шурика им пришлось подкарауливать у входа в главный корпус технического университета, где он отвёл сегодня несколько лекций. Они прикупили всякого бухла и теперь намеревались заманить Сашку именно этим.
При виде друзей он если и удивился, то ничем этого не выдал, кивнул им в меру приветливо, но равнодушно, и вообще, смотрел устало.
- Саня! – Пашка обхватил его за плечи и потянул за собой. – А пойдем, набухаемся!
- А сегодня что, праздник какой-то? – уныло уточнил Шурик, даже не делая попыток его оттолкнуть.
- И с каких это пор доктору наук нужен повод для пьянки? – съехидничала жена Игоря.
- Праздник у нас каждый день, - успокоил друга Морозко и ласково снял пылинку с воротника его пальто. – Пойдём.
- А куда именно?
- К тебе домой, естественно! Это же ближе всего, - проинструктировала Ада.
- А почему вы вообще вместе? – уточнил Сашка, когда они уже дошли до ворот и очутились за пределами университетского городка. – Что, решили отдохнуть от своих вторых половин?
- О, всё гораздо интереснее! – заинтриговал его Паша. – Надеюсь, скоро ты сам всё поймёшь.
Дома у Сашки в плане еды или хотя бы закусок было шаром покати, так что спиртное очень быстро ударило всем троим в голову, а уж Сашке – в особенности, видимо, тётьрозино снадобье «срубило» его практически сразу же.
Они едва допили третью, когда Шурик резко повеселел, начал со смехом рассказывать всякие курьёзы из институтской жизни, Ада ему вторила со своими похожими рассказами, а Пашка добавлял деталей из будней препода художественного училища.
Морозко взял почти пустую бутылку и намеревался разлить из нее остатки всем по стаканам, но тут Ада вздрогнула и отшатнулась.
- Ты чего? – удивился Паша, глядя на то, как она старается отклониться от него в сторону, едва не падая с табуретки.
Ада не отвечала, а смотрела во все глаза на его руку.
- Твой дракон! – наконец, обрела она дар речи. – Он ожил!
Она видела, как красный китайский дракон, наколотый на предплечье художника, начал шевелиться, извиваться, его когтистые лапы подобрались, а когти поглубже впились в тело, красная с золотом чешуя переливалась, глаза сонно заморгали – и вот он уже пополз вперёд, будто намереваясь покинуть руку своего хозяина.
Паша засмеялся, понимая, что у нее начались галлюцинации, и, чтобы добавить напряжения, протянул руку и крепко ухватил её за плечо.
Ада взвизгнула и попыталась вырваться, но Паша из вредности не пустил и злорадно смотрел, как она пытается отодрать от себя его пальцы, а заодно, похоже, и дракона, который ей теперь мерещился.
- Он лезет прямо на меня! – заорала жена археолога и пыталась стряхнуть со своей груди красную тварь, которая ползла по ней, шипя и высовывая раздвоенный язык. – Убери его! Паша! Убери его от меня!
- А ещё эколог, называется! – язвил Морозко. – А сама драконов боишься.
- Вы два больных дебила! – хохотал Сашка, во все глаза глядя на разыгравшуюся перед ним сцену.
- Опа! Я его тоже вижу! – вдруг радостно сообщил Морозко. – Адка, он тебя сейчас или задушит, или трахнет!
- Убери от меня эту тварь! – Ада, наконец, вырвалась от Пашки и вскочила, опрокинув табуретку, но, похоже, это ей мало помогло, потому что она продолжала отбиваться от невидимого врага, так что пуговицы с блузки отлетали во все стороны. – Скажи своей грёбаной татухе, чтоб отвалила от меня, понял?! Пшёл! Фу! Кыш!
Сашка просто загибался от хохота, а Морозко встал из-за стола и принялся расстёгивать свою рубашку.
- Ты чего делаешь? – поинтересовался у него Карагалиев, едва дыша от смеха. – Собрался стриптиз нам сплясать?
- Вы ещё не видели остальных моих татуировок! – обрадовал художник. – Сейчас вам так захорошеет, что только держитесь!
Он скинул рубашку прямо на пол и повернулся к совсем уже ошалевшей Аде голой спиной, покрытой цветными наколками в виде сказочных растений, небывалых зверей, нагих людей, оружия и геометрических символов. Все они сплетались в причудливую композицию, которую можно было разглядывать хоть целый день.
Эффект, на который Паша рассчитывал, был достигнут: Ада попятилась к стене кухни и, впечатавшись в нее, обречённо замерла. Теперь ей казалось, что все эти полчища химер ринулись в воздух, стали кружиться, подниматься под потолок, пикировали к полу, облепили Сашку, стены, самого Пашу и устремились к ней. Ада испуганно подняла к лицу руки, будто стараясь закрытья от чего-то.
- Дура! Глаза закрой – и они исчезнут! – посоветовал ей Шурик.
Паша, похоже, и сам видел сонмища фантомов, кружившихся по кухне, потому что теперь он поворачивался во все стороны, будто следя за чем-то или кем-то.
А Сашка, мельком увидев его спину, тоже наконец-то включился в их странный коллективный глюк. Он ахнул и стал наблюдать за тем, как пара русалок пролетела прямо сквозь Пашу, как зелёные побеги с острыми фиолетовыми шипами облепили стены кухни и лезут на потолок, по Аде ползут огромные синие змеи, обвивая её могучими чешуйчатыми кольцами, а на буфете сидит какая-то красненькая тварь, похожая одновременно на кота и на ястреба.
- Просто «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» какие-то! – выдохнул Шурик, поворачиваясь во все стороны вслед за мелькавшими образами.
Впрочем, длилась вся эта фантасмагория недолго, и оборвалась так же неожиданно, как и началась. Ада вдруг перестала видеть что-то, кроме кухни, удивленного Шурика и весёлого Паши, Паша понял, что стоит – дурак дураком – полуголый, а Сашка видел теперь только своих друзей, выглядевших весьма растерзанно.
- А неплохой приход! – оценил Морозко и подмигнул Аде.
Она же с отвращением посмотрела на Сашку, снова обернулась к художнику:
- Передай тёть Розе, что депрессию как рукой сняло!
И, протиснувшись мимо Паши, ушла в прихожую, где почти сразу громко хлопнула входная дверь.
- Чёй-то не похоже, что у нее депрессию как рукой сняло, - покачал головой Шурик. – Какая-то она вся…на взводе.
- Я тоже заметил. Что-то её мучает, - согласился Паша, надев рубашку, снова усаживаясь к столу и разливая-таки остатки из бутылки по стаканам.
- А чего ты не посмотришь её своим шаманским зреньем?
- Так я без запроса человеку в голову не лезу. Это так и не работает. Тем более, она всё время от меня закрывается. Вот если она сама меня попросит…
- Ладно, тогда подождём. А ведь вот у меня депрессию и правда…как рукой!
- Твоё здоровье! – отсалютовал ему Паша стаканом, и оба продолжили пить.
Выйдя из Карагалиевского подъезда, Ада зашагала пешком в направлении волжской набережной, чтобы сесть там на трамвайчик до Трусовской стороны. Нужно было проветриться, потому что всё произошедшее выбило её из колеи, рассердило, привело в замешательство, а заодно и вытащило на поверхность сознания неприятные вопросы, над которыми она пыталась не думать уже довольно долго, старательно заталкивая их поглубже.
Она шла, как лунатичка, сунув руки в карманы и едва видя всё окружающее, на автопилоте переходя улицы и пропуская машины на светофорах. Ведь всё было, если подумать, совсем не весело, не смешно и вообще не хорошо.
Роза Федоровна отнеслась к ней, как к подопытной крысе, и открытым текстом назвала чокнутой, Паша – друг, называется! – с радостью подыграл, да ещё зачем-то пытался ее напугать, Шурик вообще офигел так с ней разговаривать, Анечка и Юрочка даже спасибо за помощь не сказали ни ей, ни отцу Игоря.
Луиза и Вебер позволяют себе лезть в их с Игорем семейную жизнь, бывшая жена Игоря ехидно интересовалась, не совратил ли её старый лис, намекая на свёкра, а чета Сергеевых и Валя Санджиева просто забили на всех. Может, и ей самой стоит как-то подсократить контакты со всеми этими рыцарями круглого стола? И пускай её муж сам с ними дружит? Ведь так будет, пожалуй, лучше всего…
Перед самой пристанью, повинуясь внезапному порыву, она зашла в недавно открывшийся табачный магазин и купила самую дорогую коробку сигар с шоколадным ароматом, чтобы при случае подарить её Петру Дмитриевичу. Ведь в их последнюю встречу она повела себя невежливо: психанула на ровном месте и свалила не очень красиво.
Ада уже и не удивилась, застав у себя в доме Криушина-старшего, который, обвязавшись её же кухонным фартуком, ловко орудовал у плиты. На сковороде что-то весело шипело, распространяя одуряющее вкусный аромат, на столе красовались тарелки с нарезанными овощами и зеленью.
- Давай-ка к столу, - Пётр Дмитриевич посмотрел на неё через плечо. - Я приготовил тебе превосходный стейк.
- Ничего себе! – изумилась Ада и осторожно подошла, заглянула из-за его плеча. - Выглядит просто супер! А аромат – вообще отпад!
- Руки вымыла? – свекор строго посмотрел на неё. – Нет? Тогда вперёд.
Вымыв руки и всё ещё недоверчиво поглядывая на него, она уселась за стол на место Игоря.
- А чего вся такая напряжённая? – поинтересовался он, перекладывая мясо на тарелки и ставя их на стол, сел напротив неё.
- Да просто не привыкла, что мужчина так готовить умеет! Ну, то есть, вообще-то у меня в семье мужчины умеют готовить, только вот оба моих мужа в их число не входят, ни первый, ни нынешний…
- Хватит философствовать, просто ешь, – приказал он, подавая ей нож и вилку.
За едой Ада то и дело поглядывала на Петра Дмитриевича, продолжая думать о том, что и он тоже, по большому счёту, ведёт себя странно, всё время пытается задействовать и её, и вообще всех вокруг в каких-то своих схемах, играет с ней в какие-то полуэротические игры и чуть ли не дрессирует, будто собаку Павлова. Но хуже всего было то, что вопреки всему этому он ей нравился, и чем дальше – тем сильнее. Такой когнитивный диссонанс вызывал у неё то печаль, то апатию, то приступы агрессии в самые неожиданные моменты.
- Спасибо за такой офигенный ужин! – наконец, сказала она, отодвигая опустевшую тарелку. – Было нереально вкусно!
- На здоровье, – кивнул свекор.
- А я ведь тебе подарок принесла, только не успела отдать, потому что растерялась от твоего сюрприза! – Ада поднялась из-за стола, вышла в сени и вернулась с так кстати купленными сигарами.
- Вот. Это тебе, - она положила коробку перед ним на стол. - Вместе с моими извинениями за тот раз, когда я так некрасиво смылась…
- Моя дорогая девочка, - Петр Дмитриевич взял Аду за руку и поцеловал ей пальцы. – Ты смылась очень даже красиво. Спасибо за подарок.
- Я тебе ещё кое-что про картинную галерею узнала сегодня, - сказала она, усаживаясь рядом с ним к столу. – Может это и не особо ценная информация.
И передала свой разговор с Фаиной Архаровой и свои подозрения насчет сотрудницы по имени Нина.
- Это отличная информация! – ободрил её оживившийся Пётр Дмитриевич. – Настолько, что с этой минуты тебе больше не нужно ничего узнавать и ни за кем следить, хорошо? Теперь мы сами всем займёмся.
- Ну, тогда ещё тебе последний штрих, - Ада посмотрела прямо ему в глаза и едва заметно усмехнулась. – Тут как раз наш Паша Морозко говорил, что с картинами авангардистов на третьем этаже что-то не так…
Она рассказала ему о подозрениях художника, мстительно думая о том, что теперь чекисты займутся этим странным делом, а Паша с его чрезмерной наблюдательностью тоже имеет все шансы попасть в оборот. И так ему и надо! Не будет в следующий раз использовать её, как подопытного кролика, да ещё и глумиться над ней!
Потом Ада сварила кофе и стала расспрашивать Криушина-старшего о Марианне Викторовне и её очередном проекте с брачным агентством.
- На дне рождения как-то не было времени поговорить…Что там нового?
- Ну, как и всё у Марианны, эта задумка тоже представляет собой сплав отчаянного романтизма с голым прагматизмом, - засмеялся свекор. – Круг её клиентов – люди в возрасте за сорок, с достатком выше среднего и, соответственно, с высокими запросами, а порой – и очень нестандартными…
- Типа хорватской супермодели ростом метр восемьдесят один, с дипломом колледжа Вассар, полученным в две тысячи двадцать третьем году, и с лиссабонской пропиской? - расхохоталась Ада.
- В общем, суть ты уловила, - окончательно развеселился Криушин-старший. – Вот примерно такие задачи моя супруга и пытается решать, и это ей очень нравится…
Именно в этот момент вернулся Игорь, шумно ввалился в сени, заглянул в кухню.
- О, пап, привет! – он немного удивился и помахал отцу. – Жена, привет!
- Ты очень вовремя, мальчик мой, - кивнул Пётр Дмитриевич. – Иди вымой руки, тебя ждёт стейк!
- Точнее, нереально вкусный стейк! - подключилась Ада. – Его твой папа приготовил, так что игнорировать не советую.
- Супер, сейчас приду. А то я и правда помираю с голоду.
Они посидели за столом все вместе, Игорь нахваливал отцовскую стряпню, а Пётр Дмитриевич расспрашивал сына о поездке в Зубовку и перспективах изучения открытого там грунтового могильника, потом пошли провожать Криушина-старшего до его машины, припаркованной в соседнем переулке.
Снова пошел снег, и на этот раз выглядел он уже совсем по-зимнему. Джип Петра Дмитриевича аккуратно развернулся и неспеша покатил по улице Минина, избегая колдобин и особенно глубоких ям. Игорь и Ада помахали ему вслед.
- Ну и как? – насмешливо поинтересовался Игорь. - Папенька мой опять под тебя клинья подбивают?
- Сегодня - совершенно точно нет, - уверенно покрутила головой его жена. – Мне даже показалось, что он хотел именно с тобой увидеться. Ты уж извини за сравнение, но мне кажется, что твой папа и ко мне, и к тебе относится, как к немного неразумным детям, и всерьёз нас не воспринимает.
- Всё равно не угадаем, что у него на уме, - вздохнул археолог и, обняв Аду за плечи, потянул за собой, направляясь к дому.
***
Игорь оглядел студентов-первокурсников исторического факультета, заполнявших под завязку триста первую аудиторию, амфитеатром поднимавшуюся снизу вверх.
Декан Лёша Юрин, конечно, рассчитывал, что Игорь успеет пройти до конца курс археологии с этими брошенными на полпути птенцами, подтянуть их к экзамену, провести его и благополучно сбагрить их с рук.
Птенцы надеялись по-быстрому проскочить с новым преподом, не особенно напрягаясь, но вот у самого Игоря были на них другие планы. Из этой разноцветной массы ему предстояло максимально быстро выделить тех, кого действительно можно будет использовать на раскопках, и отсеять балласт и шелуху, которых, по статистике, на каждом курсе бывает процентов девяносто пять.
Уже в первые секунды Игорь намётанным глазом оценил своих будущих подопытных.
Девочки. Н-да, с девочками всегда всё просто и печально. Половина их просто проводит время в ожидании замужества, желательно скорого и удачного, поэтому всякая наука в принципе им до… до того самого места.
Девочки-ботанки зациклены на учёбе вообще, но совершенно не умеют мыслить и действовать самостоятельно, зубрилы, зануды и ханжи в самом плохом смысле слова. Из тех, у которых в одно ухо влетело, в другое – вылетело сразу после сессии.
Несколько откровенных шлюшек, уже в столь юном возрасте истасканных и помятых, демонстрирующих ухватки бывалых путан и хвалившихся своими амурными похождениями.
Пяток будущих «раскопных девочек», как язвительно называла эту публику Ада, тоже не вызывал в Игоре энтузиазма. К сожалению, он знал эту несчастную породу женщин, и всегда испытывал к ним одну только брезгливую жалость.
«Раскопные девочки» обычно ехали в экспедицию следом за своими мальчиками, которые либо мнили себя Шлиманами будущего, либо надеялись проверить свою мужскую крутизну в полевых условиях. Иногда они ехали и сами по себе, но в надежде обрести своего принца уже непосредственно в раскопе. В поле работали за троих, всегда демонстративно старались угодить мужской части экспедиции, демонстрировали свои знания и умения по поводу и без, воспринимали всё происходящее слишком всерьёз и верили – или делали вид, что верят – в нужность и важность для мировой науки именно этих раскопок именно с их участием.
С возрастом они становились всё более потёртыми и прокуренными, голоса их грубели, как и кожа, и постепенно, но неумолимо, они превращались в «раскопных бабушек», которые считали себя экспертами супер-класса, непрестанно поучали молодежь и светились под палящим солнцем необъятными телесами, обязательно обтянутыми купальником или короткими штанами-велосипедками. Потрёпанная шляпа на башке, сигарета в зубах, кисточка в руках – портрет всегда выходил стандартный и унылый. Этих Игорь тоже вычислил сразу и на всякий случай взял на заметку.
Теперь мальчики. Пяток будущих Шлиманов, запала которых хватит на один сезон.
Долбоёбы-двоечники, пристроенные на факультет с целью отсрочки от армии.
Хорошенькие маменькины сынки, непременно тискающиеся со «своими» девочками, и желающие просто получить заветную корочку о высшем образовании.
Несколько ботанов, опять-таки, зубрил и зануд, под стать их женским аналогам.
И, наконец, потенциальные «раскопные мальчики», которым предстояло к старости превратиться в «раскопных дедушек». Такие непременно обретают необъятное пузо, заросшие седыми волосами сиськи третьего размера, неопрятную бородищу и желание щеголять перед всеми голым торсом, при виде которого товарищ Буонарроти впал бы от ужаса в глубокий обморок.
Оценив масштаб катастрофы, Игорь едва заметно ухмыльнулся. Тишина в аудитории к этому моменту уже повисла прямо-таки мёртвая: дети, затаившись, ждали его действий, звериным чутьём угадывая что-то опасное и враждебное в его высокой крепкой фигуре, спокойных движеньях и холодном взгляде светлых глаз.
- Здравствуйте, мои зайки! – наконец, издевательски приветствовал археолог свою будущую паству. – Я буду преподавать вам археологию, теорию и практику. Меня зовут Игорь Петрович Криушин. Тема сегодняшней лекции – археология средневекового мира кочевников Евразии…
Как там говорила его жена, преподающая в вузе уже четверть века? На студентов нужно класть с прибором, причём демонстративно и с самого первого момента, что автоматически гарантирует их искреннюю любовь и преданность.
- Студент – как баба, - напутствовала Игоря Ада. – Чем ты с ней холоднее – тем больше она тебя хочет.
После звонка с пары всё стадо поднялось со своих мест и, избегая лишнего шума, споренько ретировалось в коридор, причем каждый громко и отчетливо прощался с Игорем и старался прошмыгнуть мимо него как можно быстрее.
Игорь проводил последних студентов, запер дверь и вышел из аудитории, сразу заметив Юрика Даркевского, поджидавшего его. Они крепко пожали друг другу руки.
- Поздравляю с почином! – заулыбался Рыжик. – А что это студенты вышли такие… сами не свои?
- Ты хочешь сказать – выебанные? – ехидно уточнил Криушин.
- Ну, в общем, да, - засмеялся Юрий. – Что ты с ними делал?
- Да пока ещё ничего. Проверил степень их идиотизма и установил границы нашего общения.
- Суров ты, батенька! Выходили, шептались. Даже девочки какие-то все пришибленные были…
- И что говорили?.. Пойдём на улицу, покурим.
- Конечно, пойдём!
Друзья зашагали по запасной лестнице вниз.
- В основном я слышал такие выраженья как «козёл», «мудак», «нам ****ец», «он от нас мокрого места не оставит», «как экзамен сдавать будем, не представляю», «глаза его видели? он, наверное, маньяк» и «жуткий мужик», - просветил Даркевский товарища.
- Ну, тогда у меня всё получилось! – рассмеялся Игорь. – Ладно, проехали про работу. Как сынишка?
- Отлично! – просиял Рыжик. – Мои родители из Енотаевки приехали, помогают Ане, все страшно довольны… И мама её приходит, вместе с агрономом Крашенинниковым, замечу тебе.
Юрик принялся живописать свои будни молодого отца, а Игорь, пропуская половину его слов мимо ушей, дымил и размышлял о том, что беспокоило его все эти дни. То есть, решал, где взять деньги на воплощение своих замыслов в связи с задуманной им реконструкцией организации бессмертных.
Как ни странно, то, что предлагала ему в виде шутки жена, вовсе не показалось ему такой уж глупостью. Что-то из придуманного ею вполне можно было реализовать. Вопрос лишь в том, как именно и на какие шиши. Например, идея передать пару летающих дисков для инспекторских полётов в оба наших заповедника ему понравилась.
Вот только согласовать это следовало не с одним лишь Жуковским или коллегой-чекистом, который тоже входил в их содружество бессмертных, а ещё и с пограничниками. А для таких дел у него был, как всегда, верный, преданный и обожаемый боевой товарищ Димка Севастьянов. Который, к тому же, давно привык к разным странным приключениям, в которые Игорь то и дело его втравливал.
К слову, Жуковский, выслушав план Игоря, сначала взвился на дыбы, требуя сохранять тайну любой ценой, как это и повелось, но потом, подавленный его аргументами, вроде бы, признал наличие здравого зерна в таком предложении. Коллега-чекист Виктор Измайлов-Петров предложил сначала, прежде чем обращаться с конкретным предложением к администрациям обоих заповедников, провести хотя бы небольшую пиар-компанию.
- Ну вы же сами понимаете, Игорь Петрович, - нудел он, - что появление таких объектов из ниоткуда, на ровном месте, будет выглядеть подозрительно! Вы верно предлагаете приписать их создание местным любителям электроники и авиамоделизма, но сначала нужно найти подходящих любителей или тех, кто сыграет их роль, и пустить новость по СМИ. Вот только, кого попало со стороны взять мы не можем, а значит, это будут наши люди. И как следствие - они так или иначе окажутся засвечены. Понимаете? Палка о двух концах.
Измайлов-Петров с Игорем как раз сидели в его кабинете в доме-с-куполом, дружно курили в раскрытое окно и уже второй час ломали голову над приемлемым вариантом решения. Расстались на том, что каждый подумает ещё пару дней. Но Игорь все-таки намеревался сделать свой ход раньше.
Поскольку теперь за Димкой не нужно было ехать далеко, а всего-то – в погрануправление на улицу Чехова, Игорь созвонился с ним и договорился, что сам заедет за ним в конце рабочего дня и отвезёт к себе домой, где они спокойно набухаются, расслабятся в бане и обстоятельно поговорят.
Жене своей археолог велел наготовить им еды побольше, заранее затопить баню, а самой дома не появляться, по крайней мере, до завтрашнего полудня, чтобы гость не чувствовал себя стеснённым. Ада не стала спорить, а отправилась домой к своим родителям, выполнив все его просьбы. Вебера с Луизой Игорь тоже предусмотрительно услал из дома, посоветовав им от греха подальше перекантоваться ночь у Луизиной мамы Валентины Санджиевой.
- Привет, рыбонька моя! – приветствовал Димка Игоря в своей обычной манере, с трудом втискиваясь на переднее сиденье синей «нивы» археолога. – Обниматься не будем. По крайней мере, здесь: люди смотрят!
- Понял! – засмеялся Криушин и завёл машину. – Ну что, ты у супруги отпросился на мальчишник?
- Да Маринка всё равно уехала к нашему младшему, соскучилась! Вернётся только через три дня. Так что отпрашиваться мне не у кого…
- Как твои пацаны? Жениться еще не собрались? – Игорь перевёл разговор на тему наследников.
- А куда им торопиться!
- А ты сам как? Ещё детей заводить не планируешь, часом?
- Да куда же? Два лба здоровых есть, но чтоб ещё? Солить их, что ли?.. Слушай, малыш, я вот всё никак не пойму, чего ты не купишь себе нормальную машину? Вот как у бывшей жены твоей, или хотя бы джип какой… Чего ты в этом чемодане катаешься?
- Ну вот люблю я «нивы» с детства! – засмеялся Игорь. – Такой у меня фетиш, если хочешь.
- Ох, и извращенец ты старый, - вздохнул Димка. – А мне теперь тут прессуйся, как тушёнка в банке!
- Ну не ворчи, мы щас быстренько доедем, одно колесо здесь, другое – там…
- Сиська налево, сиська направо – с ними была и вожатая Клава! – угрюмо процитировал пограничник знаменитый стишок, а Игорь, давясь смехом, быстро вёл машину по забитым транспортом улицам к Новому мосту через Волгу.
В «феодальном поместье» было тихо и безлюдно, баня истоплена, а дома всё приготовлено к знатному пиру. На красиво накрытом столе лежало нацарапанное ужасным Адкиным почерком меню, содержавшее не только перечень наличествующих блюд, но и всякие язвительные комментарии к ним. Игорь со смехом прочитал его, потом усадил проголодавшегося Димку за стол и принялся откупоривать бутылки с выпивкой, покуда на плите разогревался праздничный ужин.
Он решил сразу сделать то главное, ради чего, собственно, и затеял всё это энергозатратное мероприятие. В первую же рюмку водки, налитую гостю, он подмешал сыворотку имени Карла Ивановича Оссе: это была та самая, его личная порция, которую изготовил ещё Паша Морозко, и которую сам Игорь пить не стал по вполне понятным причинам. И вот теперь красивый флакончик с зельем, доселе хранившийся в холодильнике, ему пригодился.
Игорь внимательно проследил, чтобы Димка выпил всё до дна, сразу подлил им обоим ещё – и, наконец, расслабился. Теперь можно было просто бухать, есть, а там уже и пойти париться в баню. Раньше, чем Севастьянов полностью размякнет, ни с какими деловыми вопросами к нему даже можно не приступать.
Только когда они уже хорошенько попарились и лениво тянули пиво, Игорь решил, что теперь можно и начинать.
- Слушай, Димыч, дело есть, - начал он не так что бы издалека.
Разомлевший Севастьянов перевёл на него немного расфокусированный взгляд и нахмурился.
- Ясное дело, что есть! – заметил он безо всякого выраженья. – У тебя же ничего не бывает просто так.
- Но на этот раз не мне от тебя что-то нужно, а наоборот. Я сам тебе кое-что хочу предложить!
- Слушай, Петрович, - Димка отхлебнул пива. – Все твои предложения - это всегда какой-то вынос мозга. Ты ж всегда был на голову отбитый, это факт. И если б я тебя не любил, как родного, то давно уже послал куда подальше, чтоб жить спокойно… Я вот прям чую, что сейчас ты как брякнешь что-нибудь…от чего ни встать, ни обосраться!
Игорь фыркнул со смеху.
- Угадал. Короче, помнишь, как десять лет назад мы с друзьями искали у тебя в Вышке зарытый корабль, и нашли в его трюме только пучок шерсти?
Севастьянов пару секунд повспоминал, потом громко застонал и даже стукнулся затылком о стену бани:
- ****ь! Так и знал, что начнётся какая-то ***ня! – осерчал он.
- Да погоди ты! – Игорь быстро наклонился и крепко ухватил его за колено. – Всё на самом деле супер! И там у вас прилетела серая тарелка, которую твои парни сбили, а потом вы давали подписку о неразглашении, помнишь?
- Да помню я! Разве такое забудешь? Мозги-то трахали мне, а не тебе! Лучше б ты не напоминал…
- А хочешь вам в погрануправление две таких штуковины летающие, чтоб наблюдение вести?
Севастьянов не донёс до рта бутылку, сам наклонился к Игорю.
- Чего? Две летающие тарелки?
- Ну да. Исправные, с пилотами.
- Да ёб твою бабушку! – удивился Димка. – Что ты такое несёшь?
- Только правду, и ничего, кроме правды! – Игорь вытащил из пальцев друга почти пустую бутылку и тут же вкрутил на её место новую, полную, а сам допил из первой всё, что там оставалось. – Так хочешь?
- Объясни, что ли, по-человечески, - разрешил пограничник, не сводя с археолога изучающего взгляда. Кажется, он даже немного протрезвел.
- В общем, две точно такие штуковины, что к вам тогда прилетала, сейчас есть в…в моём распоряжении. Они летают, у них есть пилоты. Никакой мистики. Это старые, засекреченные военные разработки, которые сейчас на *** никому не нужны, но те, кто их…курирует, очень хотели бы найти им применение в народном хозяйстве. Типа, мирный атом, сечёшь?
- Мирный атом, - как зомби, повторил Димка.
Игорь заботливо взял безвольную руку друга и поднёс её вместе с бутылкой к его рту, как бы показывая, что нужно делать со свежим пивом.
Севастьянов машинально сделал глоток и снова уставился на Игоря.
- Вот так, - похвалил его археолог. – Ну что, хочешь две тарелки? Летающих?
- А…а…вместимость у них какая? – наконец, задал хоть сколько-то логичный вопрос Димка.
- Вместимость – четыре человека, это экипаж. Грузоподъемность – до тонны. Дозаправка не требуется. На брюхе есть крепления для двух турелей. Размер – по семь метров в диаметре, высота – пять. Нужен ангар, охрана и постановка на баланс вашего ведомства, чтоб всё официально.
Димка молча пил, не сводя глаз с Игоря, словно надеясь, что на нём проступят огненные письмена с подсказкой, как в Библии, но ничего такого не дождался.
- Ладно! – он поставил бутылку на пол и вытянулся на лавке лицом вниз. – Попарь-ка меня ещё веничком!
Игорь прибавил пара, взял из кадки заготовленный веник и принялся охаживать им своего товарища с таким задором, что пограничник вскоре запросил пощады.
- Блин, Петрович, всю шкуру снимешь! Всё, хорош!..
- Так возьмёшь тарелки? – Игорь и не подумал прекращать.
- Да возьму! Блин!.. Ай, с-сука! Всё, я сказал, хорош!
- Точно возьмёшь?
- Да точно!!!
Игорь отступил от него на шаг.
- Шантажист херов! – фыркнул Димка, быстро садясь и закутавшись в простыню. – Так а в чем там подвох?
- Какой такой подвох? – Игорь хитро прищурил один глаз.
- Ну должен же быть подвох. У тебя - и чтоб всё просто и по-честному?
Игорь сел на вторую лавку.
- А подвох в том, что тарелки нужно легализовать с умом. То есть, нужно, чтобы они как бы откуда-то появились, понимаешь? Чтобы вам их кто-то презентовал, типа, с восторгом передал в руки родной пограничной службы. Надо выбрать из твоих ребят несколько надежных товарищей, которые выступят у нас в роли изобретателей и рационализаторов, которые собрали хреновины где-то у себя... Ну, пускай не в гараже, а на заброшенной колхозной станции техобслуживания. И вот теперь уникальные их поделки послужат делу охраны рубежей нашей родины…
- Стоп, стоп, Игорёха, остановись! – взмолился Димка, замахав не него руками. – Попридержи коней! Я не успеваю за полётом твоей мысли…
Игорь засмеялся и снова, ещё раз, но гораздо медленнее и доходчивее, объяснил Севастьянову задачу.
Выслушав всё внимательно, переспросив и уточнив некоторые моменты, пограничник махнул рукой и пообещал, что сделает всё, что от него зависит.
- А теперь пошли бухать нормально, - скомандовал он. – После такого загруза мои мозги срочно требуется крепко промыть!
Так что в последующие два часа друзья сидели в доме за столом, методично уничтожая все запасы спиртного, вспоминали службу, говорили о бабах, потом, как водится, крепко набравшийся Игорь взялся за аккордеон, и до глубокой ночи жителей соседних домов терзали адские всхрипы инструмента и хоровое исполнение хитов зарубежной эстрады, отечественного рока и непременных «На границе тучи ходят хмуро» и «Романса» группы «Сплин». Соседи, впрочем, давно уже привыкли к таким вот ночным концертам археолога, поэтому даже не вызывали милицию, предпочитая просто переждать.
Вернувшиеся утром Веберы застали обоих товарищей беспробудно спящими, свет в доме – непогашенным, а дверь – распахнутой настежь. Аккордеон скучал на крыльце.
- Хорошо, что у нас нет собак! – нравоучительно изрёк Фридрих, занося инструмент в дом. - Иначе они выли бы всю ночь!
К полудню, когда вернулась от своих родителей жена Игоря, оба гуляки еле проснулись и теперь, страдая от похмелья, пытались умыться и хоть как-то привести себя в порядок. Впрочем, Игорь был доволен: Севастьянова удалось уговорить, а значит, одной проблемой во вверенной организации станет меньше, и можно будет взяться за решение других.
Пока Ада варила им кофе покрепче, Игорь, едва ли не с ужасом обозревая вчерашнее «поле боя», усеянное десятком пустых бутылок от коньяка, текилы, водки и пива, давал себе зарок завязывать бухать, потому что если дело пойдет такими темпами, то…
Он быстро собрал эти свидетельства вчерашнего разгула в мусорный пакет, завязал его и отволок в свою машину, чтобы вывезти со двора и выбросить. Не хватало, чтоб жена увидела, сколько они вчера в себя влили! Она, конечно, ничего ему не скажет, но какие-то выводы для себя сделает, и будут они уж точно не в его пользу.
Глава 3
Всё, что было в Вегасе…
Здание для будущего музея изобретательства и рационализаторства Игорь присмотрел довольно быстро. Шуточная идея его жены насчет создания такого странного учреждения с целью легального хранения необычных наработок содружества бессмертных астраханцев пришлась археологу по душе, и он вовсе не считал ее чем-то несбыточным.
Собственно, подходящим строением был уже давно пустующий банк, размещавшийся на задворках главного газпромовского офиса, оправившегося от последствий сильного пожара десятилетней с лишним давности. С тех пор офис стал краше прежнего, территорию вокруг него благоустроили, а вот трехэтажное с башней строение банка выбивалось теперь из общей идиллической картины.
Оно уже много лет безуспешно сдавалось в аренду или продавалось, обширное пространство вокруг него пустовало и постепенно зарастало травой, стены покрывались хулиганскими граффити, а огромные окна помутнели от пыли. Кстати, штаб-квартира их «ордена», размещавшаяся в доме-с-куполом, располагалась неподалеку. Так что лучшего места и лучшего помещения для задуманного Игорем было не найти.
Он поручил паре юристов из своих подопечных разузнать о продаже здания, и, получив от них информацию о требуемой сумме, впал в тягостные раздумья.
Не то что бы она была космической, просто всё равно довольно крупной, и вряд ли у всей их бессмертной тусовки нашлись бы лишние деньги пусть и на такое важное, но, тем не менее, несколько странное предприятие. То есть, деньги-то, скорее всего, у людей есть, вот только делиться ими они вряд ли захотят. Не раз за эти дни Игорь вспомнил горькую отповедь Жуковского, который обвинял своих коллег в лютом эгоизме, скупердяйстве, накопительстве и прочих смертных грехах.
- Знаете, что я вам скажу, уважаемый Игорь Петрович, - в заключение поведал Жуковский. – Я вот всё думаю, что ту базу, которая оказалась заложена в человека в самые ранние детские годы, никуда не спрячешь и не переделаешь. Вот как испытал Карл Иваныч Оссе своё средство на детях с ментальностью девятнадцатого века – так она у них навсегда и осталась. И никакие годы советской власти их не переделали и не исправили, и никакие идеалы коммунизма, служения общему делу и строительства светлого будущего так в этих людях и не прижились. Так, использовались ими для выживания, для маскировки, если хотите, но самая их суть осталась все той же: крепостные, лавочники и приказчики… Кто-то, конечно, стремился изменить мир к лучшему, такие среди нас тоже есть, но вот в массе своей…Не до качества человеческого материала Карлу Иванычу тогда было. Так что не рассчитывайте, что они пойдут за вами в огонь и в воду. В первую очередь они станут блюсти свой интерес. Вот если вы им предложите способ заработать, нажиться – тогда да, тогда они с вами…Но от них благотворительности не ждите!
Увы, бессменный секретарь их организации, а с недавних пор – и верный друг Игоря, Михаил Макаров, подтвердил слова своего старшего коллеги.
- Ну ты же понимаешь, - убеждал он археолога, - что люди эти веками выживали, при самом разном строе, при разных правителях, при всяких войнах и революциях. Вот и думай, насколько они могут быть альтруистичными и прогрессивными. Все разработки, которые мы худо-бедно сохраняем столько лет, всё равно для большинства из нас…из них - это просто некая блажь, хобби, а вовсе не дело жизни, ради которого жертвуют всем. И музей твой - сам же видел на собрании прошлом! – они воспринимают как твою личную блажь.
Хоть и не особенно приятно было Игорю знать всё это, но зато это экономило ему уйму времени, которое он не тратил теперь на бесполезные уговоры, а использовал для поиска нормального решения.
Например, встретился с Иваном Александровичем Лычковым и переговорил насчет того проекта, который предлагал ещё Ивановский. Вот только ничем он Игоря не обрадовал, объяснив, что доходы с этой территории будут еще не очень скоро, и уж тем более, нужную Игорю сумму он сразу точно не получит.
- В качестве задела на будущее – да, - немного успокоил его Иван. – А в виде тумбочки, откуда можно прийти и взять – нет.
Так что пока вопрос завис. И не раз уже Игорь пожалел о своём решении, неожиданно принятом ещё летом, когда он вдруг решил выкупить квартиру в старинном доходном доме на улице Лейтенанта Шмидта, которую доселе просто снимал. Вот сейчас эти деньги ему пригодились бы, да поздно.
Жене своей археолог ничего про все эти коллизии не рассказывал, тем более, что у неё самой сейчас был некоторый напряг из-за съёмок нового фильма с привлечением картинной галереи, сроки у них срывались, вот она и нервничала.
А всё дело было в треклятой картине Куинджи, в знаменитой «Звёздной ночи на Москва-реке», с которой Ада и Ульяна как раз планировали начать свое повествование.
Именно в тот день, когда должна была состояться съемка в экспозиции, неожиданно позвонила Фаина Архарова и с ужасом сообщила, что в галерее произошел акт вандализма: неизвестный злоумышленник пришел под видом обычного экскурсанта и повредил раму картины Куинджи!
- Этот умалишённый преспокойно подошёл вплотную к полотну, достал какую-то железяку, наподобие стамески, и сколол несколько фрагментов лепного орнамента с рамы! – рассказала расстроенная искусствовед. - И ещё снял это на телефон! И смотрители не успели ничего, а одной даже плохо с сердцем стало, не знали, за что хвататься – не то милицию вызывать первой, не то скорую!
Картину вместе с покалеченной рамой убрали из экспозиции и стали ждать приезда реставратора из мастерской имени Грабаря. Однако директор галереи разрешила Фаине и Аде зайти в хранилище и выбрать для начала съемок что-то из других картин, подходящих по замыслу.
Саму попорченную картину Ада тоже увидела в хранилище, и в целом, настроение в галерее из-за этого происшествия было каким-то печальным. Хоть юного вандала и задержали, это ничего не изменило: он уверял милицию, что поспорил с друзьями и решил снять «видос», который затем выложить на хулиганский сайт, где проводились регулярные конкурсы на самый дурацкий поступок. Он уверял, что его никто не надоумил, а решение было его личным «чистым творчеством».
Обо всём этом Ада не поленилась рассказать своему свёкру, хотя он и велел ей прекращать выяснять для него всякие новости про галерею. Она сама позвонила ему и позвала попить кофе на зимней веранде ресторана «Ночной дозор», что помещался в первом этаже одного из домов-свечек на Стрелке, в котором обитали Кама и Юля Сергеевы.
- Понимаю, что звучит это всё, как бред собачий, но, если собрать вместе все странные факты и нестыковки… - заключила она свой рассказ.
- Я всё понял, Адочка, и ты совершенно права, - похвалил её старый чекист. – Теперь, если во время съёмок в галерее увидишь что-то странное, можешь уже не беспокоиться, поняла меня?
Она только кивнула: чего уж тут не понять! Ясно же, что теперь его коллеги установят своё собственное наблюдение за залами и хранилищем, и не только с помощью камер, но и вживую. Если всё, что произошло за последние месяцы, является не горсткой случайных событий, а звеньями одной цепи, то нельзя раньше времени спугнуть её вероятных участников. Поэтому придётся соблюдать предельную осторожность.
***
У Паши Морозко в среду было много часов аудиторных занятий в художественном училище, поэтому Светлана с близнецами оставались дома одни. Так что звонок ее бывшей свекрови, крёстной детей, оказался как нельзя кстати. Марианна Викторовна предложила ей вместе с наследниками приехать в гости к ним с Петром Дмитриевичем, у которого выдался выходной.
- Давно уже нормально не общались, - дожала Марианна. – У меня тут подарки моим крестникам скучают второй день. А вам троим немного сменить обстановку не повредит.
Вот так Светлана с близнецами и оказались в квартире Криушиных на Коммунистической.
После того, как несколько лет назад родители Игоря вернулись из своей многолетней командировки и вселились сюда, обстановка этого жилища, столь памятного Светке, существенно изменилась.
Марианну Викторовну потянуло на перестановки и всякого рода апгрейд, поэтому в интерьере прибавилось светлых тонов, большая часть старой мебели сменилась новой, опять-таки, более светлой и современной, на кухне появилась куча навороченной бытовой техники, а для крестников было оборудовано специальное игровое пространство.
Вот разве что вечный деревянный жираф с фосфорическими глазами по-прежнему стоял в углу и исправно пугал всякого нового посетителя, да в кабинете Петра Дмитриевича неизменно красовалась на стене коллекция холодного оружия и скучала в баре целая батарея бутылок с крепкими напитками всего мира.
Близнецы, какими бы мелкими и неуправляемыми ни были, неизменно становились притихшими и спокойными при виде своих крёстных. Светлана всякий раз удивлялась тому, как дети начинали бегать за Марианной, заглядывая ей в рот, и как они загипнотизированно смотрели на Криушина-старшего, беспрекословно подчиняясь всем его просьбам и предложениям.
- Ну что, мои дорогие? Сначала пьем чай со всем тем, что я испекла, а потом идем изучать ваши подарки? – сориентировала хозяйка дома своих гостей.
- Возражения против такой повестки есть? – строго уточнил Пётр Дмитриевич.
- Нееет! – радостным хором закричали близнецы, после чего Марианна взяла обоих за руки и повела в гостиную, а хозяин дома проводил к столу свою бывшую сноху.
Честно говоря, Светлана до сих пор не могла понять, почему у неё самой не сложились особенно тёплые отношения с родителями Игоря. Возможно, она была слишком молодая и невыдержанная, вот и казались ей безупречные манеры Марианны противной надменностью, а цинизм и житейское здравомыслие бывшего свёкра – скверным характером и холодностью. Она и не пыталась наладить с ними контакт, частенько бывала грубой, полагая все их попытки как-то повлиять на них с Игорем наглым вторжением в свою семейную жизнь.
Когда она с ним сошлась, его родители были моложе, а потому иногда воспринимались ею даже как некие соперники, с которыми нужно бороться за его внимание и любовь. Что сказать! Марианна и сейчас выглядит превосходно, а тогда вообще была знойной испанской красоткой, которая казалась Светлане воплощением всего того, чего самой ей никогда не достичь. Пётр Дмитрич, который и сейчас ещё куда как хорош и обворожителен, тогда и вовсе виделся ей каким-то опасным демоническим мужчиной, от которого надо держаться подальше, чтобы совсем не пропасть.
Наверное, вся эта нескончаемая борьба с собой, с родителями Игоря и, как следствие, с ним самим, и привела к тому, к чему привела. Как бы там ни было, всё сложилось для всех наилучшим образом, за что следовало благодарить всех богов, которые только существуют на свете.
- Ну что же, рассказывайте про ваши успехи в сфере рисования! – предложил Пётр Дмитриевич юным Морозкам, когда все разместились за чайным столом. – Над чем работаете сейчас?
- Мы епим Иоана Гозного! – охотно сообщил Игорёк, отчаянно болтая ногами под столом и отпивая чай из своей маленькой чашки с изображением олимпийского Мишки.
- Ого! Давайте-ка подробнее, Игорь Павлович, - напутствовал его крёстный.
- Мы епим цая Гозного, он сидит на бочке с чейной икой и смоит угожающе! – выдал юный Морозко.
- Из пластилина? – уточнила Марианна, подкладывая детям крошечных пирожных собственного изготовления.
- Да! Потом папа сдеает нам фойму из гипса! – присоединилась к беседе Розочка, переводя обожающий взгляд с Марианны на Петра Дмитриевича.
- И когда можно будет на него взглянуть? – поинтересовался Криушин-старший.
- Мы его вам подаим! Скоа! – пообещал мальчик серьезным тоном.
- Что же, ждем с нетерпением! – кивнул Пётр Дмитриевич, пряча улыбку.
Разговор перескакивал с вопросов про домашних животных – на погоду, с состояния городских улиц – на воспитание детей, и время летело незаметно.
Потом настал черёд подарков, которые приготовили крёстные, потом – неизменная экскурсия по квартире, которая каждый раз была для близнецов, будто впервые. В ходе её Марианна Викторовна стала показывать Розочке свою необъятную косметичку и учить девочку красить губы, а заодно рассказывала ей о всяких женских премудростях, полагая, что чем раньше она начнет узнавать об этом, тем проще ей будет жить.
Пётр Дмитриевич же повёл Игорька смотреть свою коллекцию оружия. У них был уговор о том, что в каждый визит они рассматривают и изучают какой-то один предмет из неё. Сегодня настала очередь зазубренного яванского кинжала-криса. Пётр Дмитриевич объяснял мальчику его особенности и назначение, показывал, как с ним обращаются, рассказывал историю появления в коллекции, а заодно – и всякие истории, в которых крис фигурировал.
Криушин-старший уже давно заметил, что юный Морозко, как и его отец, обладает чудовищно острой интуицией, граничащей с ясновидением, вот разве что у мальчика это пока проявлялось слабо, было неразвито и нуждалось в регулярной тренировке.
- А скажи-ка мне вот что, Игорь Павлович, - попросил крёстный, вешая крис обратно на его место на стене, на фоне старинного ковра. – Когда ты смотришь на эту стену – то что ты видишь? Что чувствуешь?
С самого начала и Пётр, и Марианна взяли за правило разговаривать с детьми, как со взрослыми, нисколько не заботясь о том, что те чего-то не поймут. Этот приём когда-то безупречно срабатывал с их собственным сыном, не подводил он и сейчас.
Игорёк вгляделся в многочисленные клинки.
- Они затаийись! – изрёк он, наконец. – Они помнят и ждут!
- Чего же они ждут? – Петр Дмитриевич присел рядом с ним на корточки.
- Это не юди их беут, а они – юдей!
- Оружие овладевает своим хозяином? – уточнил старый чекист.
- Да! – мальчик радостно посмотрел на него.
- А ты молодец! Я рад, что ты так тонко всё чувствуешь… Старайся вот так же смотреть и на всё остальное.
Крестник кивнул. Потом огляделся по сторонам и, заметив что-то на письменном столе, подошел к нему.
- О! Твоя цаевна-ягушка! – он радостно показал пальцем на фотографию в резной рамке, стоявшую рядом с телефонным аппаратом. На фото Игорь и Ада, обнявшись, махали в объектив на фоне раскинувшегося внизу кремля: сделано оно было на смотровой площадке колокольни едва ли не с риском для жизни.
Пётр Дмитриевич немного удивился.
- Ада? Ну конечно, царевна, она ведь жена моего сына. И моя родственница.
- Да нет! – мальчик посмотрел серьёзно и без улыбки. – Твоя цаевна!
- Ну что же, можно сказать и так, - кивнул немного ошарашенно Криушин-старший, с удовольствием отмечая, что не ошибся в своих выводах насчет способностей мальчика. – А теперь пойдём, а то твоя мама нас уже обыскалась.
- Неа, она куит на байконе! – беспечно махнул рукой Игорёк, вприпрыжку выбегая из кабинета.
***
Пока Ада ломала голову над организацией съёмок, Игорь продолжал ломать голову над поиском средств для скорейшего выкупа здания банка, его последующего ремонта и приспособления под музей.
Он спрашивал совета у самых деловых из всей компании Камы и Юльки, которые пообещали, что посетителей-то уж они будут ему доставлять исправно, но вот свободных денег сейчас не имеют, всё вложено в их гостиницу, поэтому спонсировать его благородную затею не смогут.
Игорь всё-таки немного перетряс своих бессмертных собратьев, но получил ровно тот результат, о котором его предупредили Жуковский и Макаров.
Он посоветовался с Вебером и даже с Валей Санджиевой, которая, как никто, умела добыть деньги из воздуха на свои буддийские мероприятия, но она пообещала лишь отправить обращение к своим единоверцам, хотя на большую помощь бы не рассчитывала. А осторожный Вебер и вовсе попробовал отговорить Игоря от затеи с музеем.
- Мне кажется, ты слишком много на себя взял! Как бы тебе не надломиться от всего этого! – отчитывал его верный друг Фридрих. – И наши разведки с раскопками на тебе, и преподавание твоё, и руководство людьми…в чёрном, а теперь вот ещё и музей… Может быть, стоит пока приостановить такую активность? У тебя ещё и семья есть, как-никак…
И это он ещё не знает про летающие диски, мысленно усмехнулся Игорь и пообещал быть осторожнее и немного сбавить темп.
Шурик Карагалиев вышел, слава те господи, из своей вялотекущей, как шизофрения, депрессии, однако с деньгами помочь тоже не мог.
- Эх, Петрович! – вздыхал он в трубку. – Да кабы всё это случилось тогда, десять лет назад…Но теперь, сам знаешь…
Оставалось поехать к Пашке Морозко и потребовать у него включить свое хвалёное шаманское зрение для поиска решения. Они договорились, что Игорь приедет к полудню, как раз сразу после своих лекций на истфаке. У Паши был свободный день, вот они и поговорят спокойно.
Игорь уже переезжал мясокомбинатовский мост через Прямую Болду, когда позвонил Паша и сообщил, что его очень попросили срочно приехать в художественное училище, чтобы подменить внезапно заболевшего коллегу, иначе у второкурсников пропадут две пары занятий.
- Ладно, я уже почти доехал, - ответил Криушин. – Подожду тебя. Ты ведь после занятий домой приедешь?
На том и уговорились, и археолог подкатил по свежему снегу к дому Морозко на Свободном посёлке. Колокол на Петропавловской церкви приятно звонил к обедне, а во дворе школы с визгами, матами и криками носились ученики, игравшие в снежки. Группа цыганских девочек-старшеклассниц покуривала в сторонке от детской суеты и громко переговаривалась на ромало, показывая друг другу что-то в своих планшетах и телефонах.
Матери Паши дома не было, потому что она вместе с его отцом Андреем Вениаминовичем Димитриадисом укатила в Москву на неделю. Близнецы Игорёк и Розочка были в гостях у соседских детей в доме через улицу, так что встретила гостя только его же бывшая жена.
Она была в своём любимом чёрном шелковом халате с вышитыми китайскими драконами, чёрные волосы с цветными прядями собраны в тяжелый пучок на затылке, а ногти, как водится, накрашены черным лаком.
- В доме непривычно тихо! – удивился Игорь, разуваясь в сенях и машинально отпихивая от себя белых пуделей Светки, уже не так резво, как раньше, но всё-таки ещё задорно скакавших вокруг него.
- Я вот всё прошу Пашу дать зелья имени товарища Оссе нашим собакам! – заметила Светлана, ставя чайник и накрывая на стол. – Собаки-то уже все старые, как жопа!
Игорь рассмеялся и удобно устроился на диване, собаки прыгали возле, а на колени к нему немедленно взобрались разноцветные кошки, которых он никак не мог запомнить по именам и вообще особо не различал.
- А что же! – фыркнула Светка. – Бобёр стал толстый, как чушка, еле ползает по лестницам, Кама жалуется, что выгуливать его теперь – целое дело, а мои кучерявые дебилы, хоть с виду и огурчики, но возраст-то у них, сам понимаешь…
- Ну, а Паша боится испытывать зелье на собаках?
- Ну типа того, да.
- На людях, значит, не боится…
- Так то люди... Вот вернётся он – уговори его дать сыворотку собакам, хорошо?
- Ладно, попрошу… Как сама-то поживаешь?
- Просто отлично, - похвалилась бывшая жена.
- Ты и выглядишь хорошо, - вежливо откликнулся Игорь.
- О! Ты заметил, правда? – она иронично задрала бровь и покосилась на него.
- А почему бы мне и не заметить? Ты у нас женщина красивая, видная.
- Ну офигеть! Я слышу комплимент! – всплеснула руками Морозко и рассмеялась.
- Да ладно, не кокетничай, всё равно больше одного комплимента за раз от меня не услышишь.
- Всё такой же вредный, - покачала головой Светка и принялась разливать по чашкам ароматный чай из пузатого китайского чайника и подавать гостю всякие угощенья. При этом она то и дело задевала бывшего мужа бедром, то как бы невзначай касалась рукой, так что в конце концов он не выдержал, перехватил ее за талию и усадил к себе на колено.
- Вот ты что сейчас делаешь, а? – тихо поинтересовался Игорь, крепко держа ее и не давая вырваться.
- И что же я делаю? – срывающимся голосом уточнила Светлана.
- Ты зачем ко мне клеишься?
- Всё ты выдумал… - она притихла, словно ожидая, что он сделает дальше.
- Да вижу я, куда ты клонишь, - насмешливо отозвался он. – Хочешь проверить, действуют ли на меня твои чары, как раньше!
- Ну и как, действуют?
Игорь резко пригнул её к своему плечу и стал целовать, попутно таща с неё халат, а она сначала ответила ему с не меньшим пылом, но вдруг стала вырываться из его рук и едва ли не отбиваться. Игорь сразу же отпустил ее.
Светка вскочила с его колен, задыхающаяся и растрёпанная.
- Ненавижу, когда ты такой!
- Какой?
- Как солдафон! Хватаешь и тащишь в койку!
- Я тебя, вроде бы, ещё никуда не тащу.
- Но собирался!
- Но это ведь не я тут вертел задом, как мартовская кошка с задранным хвостом! – рассмеялся археолог.
- Всё! Вообще не прикасайся ко мне, понял!
Светлана рассерженно запахнула халат, отсела от Игоря подальше, на другую сторону стола, и ухватилась за чашку с чаем, как за спасательный круг.
- Ладно, забыли! – пожал плечами Игорь. – Но тогда и сама ко мне больше не лезь. Как говорится, всё, что было в Вегасе…
Светка сердито зыркала на него поверх чашки целую минуту.
- Ну что, всё? Ты остыла? Можем продолжать светскую беседу? - предложил он примирительно.
- Расскажи, как идут дела в универе…
Когда вернулся из училища хозяин дома, он сразу почувствовал напряжение, которое буквально повисло в воздухе. Что-то эти двое явно не поделили, определил он, глядя то на свою жену, то на друга.
Потом Игорь с Пашей стали ломать голову над тем, ради чего, собственно, археолог и пришел сейчас к художнику, а Светлана ушла забирать близнецов из гостей.
- Знаешь ли, единственное, что мне приходит на ум, так это что-нибудь незаконное! – в сердцах заключил Паша, когда они перебрали уже, кажется, два десятка разных вариантов и отмели их все.
- А это как? Продать партию запрещенных веществ или грабануть банк? – развеселился Игорь.
- Вот будешь смеяться, но точно что-то нужно будет украсть.
- И почему ты так думаешь?
- Да я не думаю. Я знаю.
- Понятно. А что именно украсть? – Игоря криминальная перспектива не смущала. – Есть идеи из ноосферы?
- Картины! – выдал Паша и, кажется, сам удивился.
- Почему картины? Какие? – Игорь уставился на Морозко.
- Знаю, что картины, - упрямо покачал головой Паша. – Пока больше ничего. Еще не…сложилась ситуация. Не созрела, так сказать. Я ж не предсказываю будущее, потому что его ещё нет. Я вижу только то, что уже есть.
- Да я помню, помню…Ну ладно. Тогда дай знать, когда увидишь больше!
Тут дом наполнился шумом, гамом, собачьим лаем, воплями котов, которым, видимо, наступили на хвост, детским смехом и криками.
В комнату вломились, не раздеваясь и не разуваясь, отпрыски четы Морозко – красивые цыганские дети, чернявые и зеленоглазые, как их отец, но похожие и на мать.
- Игай! Игай! – радостно завопили близнецы при виде археолога и наперегонки полезли к нему на колени, стали обнимать его и тискать, пачкая грязными мокрыми башмаками его джинсы.
- Ты касивый-касивый! – Розочка смотрела на него с обожанием.
- Ты умный-умный! – вторил сестре Игорёк.
Археолог не знал, кому отвечать первому и как вообще справиться с таким напором любви.
- Ну, началось! – посетовала Светлана, заходя следом за детьми и распутывая с шеи индийский шарф. – А раздеваться? А руки мыть? А в обуви по дому?
Собаки лаяли, дети пищали, Светка ворчала, взывая к порядку, Паша смеялся.
- Они ведь вчера в гости к своим крестным ходили, - по секрету поделился он с Игорем.
- И там они вели себя, как белые люди! – заметила Светлана, стаскивая с детей обувь, покуда они цеплялись за Игоря, не желая слезать с его колен. – А дома превращаются в чертей болотных!
- Ого! И как прошёл столь светский визит? – рассмеялся Игорь, на миг представив себе всю эту ситуацию.
- Отлично прошёл, - кивнула ему Светлана. – Все остались страшно довольны друг другом. Твоя мама показала Розочке, как краситься, а твой папа показал Игорьку, как держать яванский крис! Коллекционный, как ты знаешь…
- Да уж! Предки умеют расположить к себе молодое поколение! - рассмеялся Игорь. Он припомнил, кстати, и недавние слова своей жены о том, что за картинной галереей теперь плотно следят чекисты, и его папа в этом задействован, а из Грабаря приезжает реставратор «лечить» захворавшее полотно Куинджи.
- Кто-то обещал мне договориться насчет собак! – Светлана многозначительно посмотрела на бывшего мужа.
- А, ну да, конечно, - кивнул Игорь и принялся увещевать «цыганского ведьмака» угостить зельем бессмертия всех трёх собак, на что Морозко привычно приводил аргументы из серии «капля никотина убивает лошадь».
***
Молодой надменный реставратор из мастерской имени Грабаря прилетел первым утренним рейсом и был крайне недоволен всем: самим полётом, погодой, пробками по дороге, кафе, в которое его привезли завтракать сотрудники картинной галереи. Молоденькие Ирочка и Клара впервые встречали такого «высокого» гостя, поэтому немного робели и не знали, что отвечать на его колкие замечания.
- В провинции всегда одно и то же! – подытожил немного оттаявший после завтрака реставратор Иван Тимофеевич и снисходительно посмотрел сквозь стильные очочки на своих провожатых. – Ладно, девушки-красавицы, везите меня в своё злачное заведение, посмотрим, что у вас там к чему!
Осмотрев поврежденную картину в хранилище, реставратор вынес свой вердикт. Он слегка презрительно посмотрел на собравшихся: директора галереи Ерёмину, искусствоведа Архарову, научного сотрудника Нину.
- Полотно, на первый взгляд, не пострадало, но нужно вынимать из рамы. Отбитые детали буду восстанавливать на месте, если мне обеспечат условия!
- Да, разумеется! У нас есть договоренность с реставрационными мастерскими краеведческого музея, - поспешила успокоить его Ерёмина. – Там есть всё для реставрации живописи и дерева, и не только…Можем отвезти картину туда?
- Да, будем упаковывать и перемещать, - устало согласился реставратор.
- Иван Тимофеич, так мы сразу картиной займёмся, или сначала вас проводят в гостиницу, в ваш номер? Может, отдохнёте с дороги? – уточнила директор.
- Гостиница потом, - отмахнулся Иван Тимофеевич. - Сначала упаковка, потом – мастерская. Ещё неизвестно, что придётся докупать из материалов…
Реставрационные мастерские краеведческого музея располагались примерно на полпути и от самого музея, и от галереи, что стало одной из причин давнего соглашения между обоими учреждениями.
Упакованное полотно в раме погрузили в служебную машину, которая вкатилась прямо во двор мастерских, занимавших целиком несколько смежных старинных домов, связанных общей дворовой территорией.
Здесь груз уже ждали начальник музейного отдела реставрации, рабочие и специалист по работе с деревом. Ивана Тимофеевича сопровождала Нина, которую обычно гоняли по разным поручениям, как молодого перспективного кадра. Директор поручила ей пробыть рядом с гостем, сколько потребуется, а потом сопроводить его в гостиницу и на обед, если он того захочет. Поэтому девушка настроилась на долгий и утомительный день, наполненный ожиданием.
Впрочем, можно было провести его и с пользой, наблюдая за работой реставраторов. Она сама не заметила, как увлеклась, и жадно всматривалась в каждую стадию этого процесса.
Одно извлечение холста из рамы чего стоило! А кропотливый осмотр самого полотна на предмет повреждений красочного слоя!
Через пару часов Нина уже почти влюбилась в Ивана Тимофеича, несмотря на то, что он противно брюзжал, писал списки химикатов и расходников, требуя добыть их немедленно, желал то кофе, то чая, то поменять лампочки на те, у которых другая цветовая температура, то вернуть прежние, то ругался с завотделом реставрации Краюхиной и доводил до трясучки коллегу-реставратора по дереву. Он даже не пошел на обед, как ни уговаривала его Нина, согласился только съесть шаурму, которую ему немедленно принесли из ближайшей закусочной. Да еще и называл её почему-то «шавермой».
Нина то и дело выбегала покурить и со скуки звонила своему мужу, подробно рассказывая о происходящем в мастерской. К счастью, муж относился с пониманием к ее работе и охотно выслушивал ее невольный рапорт, задавал вопросы и вообще проявлял всяческий интерес. Он даже просил ее присылать ему фотки всего самого интересного. К концу рабочего дня Иван Тимофеевич окончательно удостоверился в том, что само полотно Куинджи не пострадало от рук вандала, поэтому его можно вернуть в галерейное хранилище, а вот с рамой он поработает.
Вернуть картину решили уже завтра, потому что все помещения галереи закрывались, опечатывались и ставились на сигнализацию к определенному часу, и стараться успеть в лихорадочной спешке отвезти картину именно сегодня не имело смысла.
Иван Тимофеевич наконец объявил всем отбой, устало потянулся и порадовал измученную Нину согласием отправиться к месту своего временного проживания.
Картину упаковали и оставили на столе до завтра. Нина напоследок сфоткала ее, уже упакованную, и с комментарием «Кажется, отмучились! Скоро буду дома!» отослала снимок на телефон мужу. Шутка ли! Она и так задерживается, а тут ещё вести гостя в отель. Мастерские были заперты, сигнализация включена, и все сотрудники разошлись.
На улице уже давно стемнело, снег поблёскивал в жёлтом свете фонарей, прохожие спешили по тротуарам, а обитатель соседнего двухэтажного дома-памятника архитектуры регионального значения, восьмидесятилетний бывший крановщик Федор Даниилович, заварил отличный крепкий чай и позвал к столу своих необычных гостей.
С самого раннего утра эти два симпатичных подтянутых юноши, предъявив хозяину квартиры на втором этаже свои удостоверения, заняли наблюдательную позицию у окна, выходящего во двор реставрационных мастерских. На подоконнике они установили камеру, но и сами практически неотрывно смотрели наружу.
Федор Даниилович по собственной инициативе то и дело приносил им чай и бутерброды, молодые люди благодарили и изредка прерывали свою слежку, сменяя друг друга. Когда он понял, что они останутся на своем посту на ночь, то пожелал им удачи, а сам отправился на боковую, не желая нарушать многолетний устоявшийся распорядок своей жизни.
Правда, перед этим он вышел на застекленную холодную веранду, плотно затворив за собой дверь квартиры, и позвонил по мобильному тому самому любезному мужчине, который навещал его вчера вечером. Ему хозяин квартиры коротко и по делу доложил о том, что гости его наблюдают за двором весь день и теперь остаются на ночь. Вот теперь можно было со спокойной совестью отправляться спать: конечно, помощь родной чека – это святое дело, но конверт с деньгами в размере четырех его пенсий, полученный от благодетеля, – дело святое ничуть не менее…
Уже через полчаса после этого звонка синяя «нива» неизвестного благодетеля Федора Данииловича припарковалась на другой стороне улицы так, чтобы хорошо были видны ворота двора мастерских. Сама машина не бросалась в глаза, зажатая другими припаркованными транспортами, точно так же запорошенными снегом. Сидевшие в «ниве» Игорь и Паша приготовились к долгому ожиданию того, не знаю чего.
- Вот и проверим, что окажется точнее! – подначил археолог художника. – Твои ведьмаческие видения, или старые добрые методы вербовки!
- Да знаю я твою вербовку, - отмахнулся Морозко. – Взятки раздаешь направо и налево, вот и вся работа с агентурой!
- Но сработало же? Старец Федор же позвонил? Позвонил. Ситуацию объяснил? Объяснил.
- А я, будто бы, не то же самое сделал! Позвонил и сказал, что нужно следить за мастерскими.
- Вот и приступим.
Оба рассмеялись и уселись поудобнее.
С утра пораньше, когда на дорогах еще не наступил час пик, ворота мастерских были отперты дворником. Потом в них вошла заведующая отделом реставрации. Потом на такси подъехал Иван Тимофеевич, и где-то минут через сорок пришла галерейная машина с рабочими.
Увы, Игорю и Паше не было видно происходящее в самих зданиях, поэтому они смотрели, так сказать, несколько урезанную версию этого фильма.
Вот ворота открылись, машина аккуратно выкатилась наружу и остановилась, перекрыв дорогу пешеходам, чтобы затем вырулить и вписаться в поток транспорта.
Вот из припаркованной по соседству легковушки появился рабочий в точно такой же спецодежде, что и сотрудники музея, с каким-то габаритным грузом в руках: нечто прямоугольное, упакованное в картон и плотно обвязанное красным скотчем. Он быстро, как фокусник, поставил свой груз в кузов машины, а оттуда извлёк…точно такой же с виду предмет, вернулся с ним к машине, сел в неё, после чего она тронулась с места.
- Эге! – оценил Паша. – А вот тут что-то явно происходит!
- Еще как! – поддержал его Игорь, глядя в зеркало заднего вида и тоже заводя мотор. – У нас тут, кажется, ограбление с преследованием!
Он заметил, как вслед за отъехавшей невзрачно-серой иномаркой сразу же тронулась ещё более неприметная чёрная машина, и обе направились в сторону базара Большие Исады. Игорь осторожно пристроился за второй машиной.
Все три авто ушли на улицу Калинина, свернули на набережную Кутума, потом – на улицу Победы, пошли мимо цирка, взлетели на путепровод у железнодорожного вокзала, проползли по стоявшей в пробке улице Яблочкова, добрались до мясокомбинатовского моста и перемахнули Прямую Болду.
- Они явно идут из города, - подытожил Паша, на сводивший глаз с движущейся впереди цели. С Игорем они почти не разговаривали, чтобы не потерять свои объекты из виду.
На развязке у АГПЗ, там, где встречает путников пирамида инженера Голода, все – и преследуемые, и преследователи – встряли в гигантский затор из множества легковушек, рейсовых автобусов и грузовиков с мигалками. Дело в этих местах обычное!
Игорь с ювелирной точностью прополз между несколькими машинами так, чтобы занять более удобную позицию и не потерять чёрную иномарку, а заодно и идущую впереди серую. Теперь можно было расслабиться хотя бы на пять минут. А может, и больше. Выйти из машины, размяться, сойти с дороги…
Паша отошёл подальше и позвонил Аде.
- Слушай внимательно и делай, как я велю! Это касается твоего мужа!
А затем продиктовал ей перечень необходимых действий, после чего со скучающим видом вернулся к машине и закурил. Тронулись они минут через двадцать, и это можно было считать большой удачей.
Это была странная и довольно унылая погоня. Шоссе наматывалось на колёса, мелькали до боли знакомые и приевшиеся пейзажи, снег то усиливался, то прекращался совсем, так что Паша невольно начал напевать песню «Сплина» про Чёрную Волгу. Только, в отличие от машины из песни, их собственная машина шла не к Каспийскому морю, а ровно наоборот.
Вот миновали Досанг и Селитренное, проскочили Харабали, застряли на аварийном участке у Михайловки, где шли какие-то экстренные дорожные работы, и временный светофор поочередно пропускал транспорт по одной узкой полосе.
Паша иногда с кем-то переписывался в телефоне, то читая, то отправляя сообщения, а Игорь вообще отключился от всего постороннего и полностью сосредоточился на преследовании.
Лишь через четыре с лишним часа почти непрерывного хода все машины благополучно прибыли к пункту своего назначения.
Им оказалась маленькая круглая площадь с несколькими кафе, киосками «Госпечати», ларьками и автомойкой на окраине города Ахтубинск, - административного центра одноименного района области.
- Гляди, гляди! – взволновался Паша, показывая Игорю на первую, серую, иномарку, которая припарковалась у одного из кафе-стекляшек.
Из неё преспокойно вышли два мужика с тем самым багажом и скрылись в дверях кафе. Вторая машина – чёрная – притормозила чуть поодаль, из неё вышел мужчина в неприметной одежде и быстро направился за угол кафе, машина тут же отъехала и замерла у обочины так, чтобы не выпускать из виду двери заведения. Игорь же припарковался под прикрытием автомойки, стараясь не попадать под камеры наблюдения, насколько их можно было заметить вот так сразу.
- Интересная диспозиция! – заметил он. – Есть соображения?
- Картину Куинджи подменили у мастерской, в музей вернули фальшивку, привезли сюда подлинник, - сразу отозвался Паша. – Здесь у них тайник, или мастерская по изготовлению подделок, или просто пункт передачи. Чекисты у них на хвосте.
- Значит, подлинник картины здесь, по-твоему?
- Думаю, да.
К месту действия, меж тем, подтянулись новые участники. Подъехала тёмно-бордовая машина, из неё вышел парень в пальто, наклонился к окошку водителя чёрной иномарки, они о чем-то переговорили, и парень вернулся в свой транспорт.
Тут события снова ускорились. Из кафе вышли давешние «рабочие», но уже без своего груза, сели в свою машину и двинулись прочь. За ними аккуратно покатилась бордовая иномарка.
- Езжай за ними, выясни, куда они, и что там вообще, всё сообщай. Давай! – скомандовал Игорь, распахивая дверь.
Он выпрыгнул наружу, Паша быстро перебрался на его место и тронулся за бордовым автомобилем, скрывшись за углом.
Игорь сначала подошел к одному из ларьков и купил сигареты, неспешно закурил. Потом направился мимо кафе, чтобы обогнуть строение и осмотреть его периметр.
Он не стал повторять путь оставленного для наружного наблюдения чекиста, а осторожно зашел с другого бока. Стена кафе, с виду совершенно глухая, если не считать двери распределительного электрощита, выходила в тесный проулок, с другой стороны замкнутый стеной автомойки и упиравшийся в тупик.
В тупике виднелась пожарная лестница с проржавелыми перекладинами, выводившая на крышу еще одного строения, отсюда полностью не видного. Именно туда Игорь и направился, быстро взобрался по лестнице и удобно устроился на крыше, схоронившись за выступающий угол кафе. Отсюда ему был виден и проулок, и часть самой площади. Однако зависать здесь надолго он не планировал.
Он осмотрелся на крыше, осторожно выглянул с другой стороны – и тут понял, что спокойного наблюдения не получится: к кафе прибыло подкрепление в виде нескольких машин милиции и чёрного фургона, из которого тут же посыпались СОБРовцы. Прибывшие бойцы и сотрудники милиции быстро оцепили периметр и вошли в кафе.
Тут позвонил Паша. Не отрывая взгляда от площади, Игорь сместился в обратном направлении, чтобы снова укрыться возле пожарной лестницы, и ощупью взял трубку.
- Наши разбойники заехали в гостиницу «Лира», их пасут чекисты, к ним прибыло подкрепление из ментов, - быстро отрапортовал художник.
- Следи дальше. У меня та же картина, кафе берут СОБРовцы. Я пока залёг на крыше…Давай, на связи.
Паша дал отбой и набрал Аду.
- Ты где сейчас?
- На автобусной остановке, у школы.
- Будь наготове, и, как я дам знать, сразу хватай такси и дуй по адресу, который я назову. Поняла?!
- Поняла!
Ада сердито дала отбой и устало осмотрелась по сторонам.
Пашин звонок с утра пораньше застал её в тот момент, когда она собиралась выходить из дому, чтобы ехать на ЕГФ. И она бы послала друга подальше, если бы не его слова о том, что дело касается Игоря. Ход был беспроигрышный, чего уж там. И даже просьба Паши немедленно брать такси с прицелом на долгую поездку по области её уже не испугала. Раз это как-то связано с тем, чтобы помочь мужу – то она готова хоть по области, хоть по стране.
- Короче, берёшь такси, говоришь, что ехать придётся хрен знает сколько, денег дашь, сколько скажут, и едешь сначала на Аксарайский, а потом – по моим указаниям. Сама мне не звони, Игорь рядом, а он не в курсе, что я тебя подключил. Всё поняла?
- Всё.
- Вперёд.
К счастью, таксист ей попался неразговорчивый, а потому её периодические указания ехать то до Сасыколей, то до Михайловки, то до Пироговки, а то и вовсе до самого Ахтубинска воспринимал спокойно и без лишних комментариев. Ехали они быстро, ведь им не надо было ни за кем следить, оставаясь незамеченными, поэтому до пункта назначения Ада долетела за три часа.
И вот теперь, стоя на остановке местных маршруток, она слушала очередные Пашины странные команды. Что они с Игорем задумали – можно даже не пытаться угадать. Может быть, когда вся эта авантюра завершится, ей и станет что-то известно. А может, и нет.
С собой у нее была только небольшая дорожная сумка через плечо, в которой она всегда держала «набор молодого ученого» - то есть, всякие полезные мелочи, необходимые в поездках на конференции и подобные им мероприятия.
Игорь, между тем, оказался буквально заперт на своем импровизированном наблюдательном посту. Он был недоволен тем, что так неловко попал в неудачное место, и уже осматривался в поисках пути к отступлению. И тут какое-то движение внизу, в переулке, привлекло его внимание.
- Да неужто! – процедил он сквозь зубы, во все глаза глядя на то, как медленно, буквально по сантиметру, открывается дверь электрощита – изнутри! – и из-за неё опасливо высовывается сначала чей-то нос, потом нога, потом – и весь их обладатель целиком. Парень огляделся и медленно, крадучись, направился к выходу из тупика.
Времени на раздумья не было. Игорь слетел по пожарной лестнице с такой ловкостью и быстротой, что сам себе удивился, в два прыжка догнал неизвестного и оглушил его коротким ударом, подхватил, не давая упасть наземь, и отволок во всё еще приоткрытую дверь.
Никакого электрощита за ней, конечно же, не было, а очутились они в комнате, видимо, потайной, потому что вошедшая в кафе опергруппа до сих пор её не нашла. Откуда-то несся неясный шум – металлический лязг, громкие голоса, какой-то треск и грохот. Судя по ним, из комнаты был еще один замаскированный выход уже внутрь здания, и именно за этой, пока невидимой Игорю, дверью и разворачивалась сейчас вся операция.
Свою оглушенную жертву Игорь уложил на пол, запер за собой дверь «электрощита» и осмотрелся.
Нескольких минут ему хватило, чтобы понять: пари, которое они с Пашей заключили по пути сюда, кажется, выиграют оба.
Давешняя картина Куинджи стояла, прислоненная к стене. Повсюду размещались плоские фанерные ящики с надписями и наклейками, сообщавшими о том, что в них содержится всякая техника – мониторы, телевизоры и ноутбуки. Часть ящиков была закрыта, некоторые пустовали, а остальные были ещё не до конца запечатаны. На стеллаже, какие используют на ресторанных кухнях, стояли мотки скотча разной ширины, теснились рулоны пупырчатой полиэтиленовой пленки, картона и прочих упаковочных материалов.
Посреди маленького помещения стоял блестящий металлический стол, как в морге, зачем-то капитально приваренный к полу. Игорь подтащил вырубленного чувака поближе к нему, на всякий случай ещё стукнув его башкой об угол так, чтобы со стороны казалось, будто бедолага просто упал и ударился. Потом намертво прикрутил скотчем к ножкам и заклеил ему глаза и рот: пленник не только не должен был закричать, но и увидеть Игоря.
Потом археолог приступил к одному из незакрытых ящиков размером примерно семьдесят на семьдесят сантиметров, отогнул внутренний клапан из картона, разодрал пальцами пупырку – и увидел под ней край холста на подрамнике. Быстро освободив свою добычу от упаковки, Криушин не удержался и присвистнул.
Перед ним была знаменитая «Баба» Малевича собственной персоной! Та самая, из галереи, сине-зелено-коричневая, с воздетыми руками и раскрытым в немом крике ртом. По мнению искусствоведов, Казимир Севериныч решил этой картиной обыграть не что-нибудь, а сам образ Богоматери-Оранты.
Игорь, как мог, внимательно осмотрел холст со всех сторон, различил разные пометки и наклейки на обороте, инвентарный номер и номер по музейной книге поступлений, так что вывод напрашивался один: чертяка Паша оказался прав, и с картинами русских авангардистов в галерее действительно было что-то не то. По всей видимости, там всё-таки висели подделки, а подлинники сейчас стояли и скучали именно здесь, прямо перед ним.
Следующими на свет из ящиков появились не менее знаменитые «Круги на воде №2» Родченко, «Водопроводчик» Шагала и «Автопортрет с зубной щёткой» Клюна. Клюн и Родченко были габаритными, опять-таки, навскидку, примерно семьдесят на семьдесят, хотя Родченко – полотно узкое, горизонтальное, а вот Шагал - совсем невелик, каких-то сорок на пятьдесят, или около того.
Расставив картины в ряд, Игорь уселся перед ними на пол и впал в раздумья. Собственно, решение он уже принял, и теперь оставалось только убедить свой мозг согласиться с ним и выдать ему алгоритм возможных действий.
Всё было просто: авангард Игорь решил не возвращать в галерею, а продать несколько подлинных картин, чтобы получить деньги на свои задумки, например, с музеем изобретательства, и на прочие проекты своей организации. Не зря же Паша напророчил, что им придётся что-то украсть, дабы разжиться нужной суммой.
Но чекистам что-то оставить будет надо, потому что это касается и его отца, а становиться ему поперёк дороги Игорь не собирался. Поэтому ему надо ухитриться и выкрасть у них из-под носа несколько полотен, а остальные оставить здесь, чтобы его папа с коллегами получили свою заслуженную славу. Теперь нужно было перехватить часть картин и при этом не сорвать им операцию.
Собственно, украсть проще и вернее всего было именно вот эти четыре полотна, которые невелики по размеру, очень знамениты, а значит, принесут хорошие деньги.
Что-то прогрохотало за стеной, заставив Игоря поторопиться. Он быстро обернул отобранные холсты пупырчатой плёнкой, проложил картоном, стянул широкими полосами липкого скотча, получив эдакий плоский брикет размером семьдесят на семьдесят. Вот с ними-то он не расстанется, а всё остальное, включая Куинджи, пускай уж достаётся его отцу.
Игорь написал Паше, велел пригнать машину и встать так, чтобы он смог быстро добраться до неё из своего тупика. Но пришедший ответ его не обрадовал: художник сообщал, что уже оцеплен весь периметр кафе и соседние здания, за всем пристально следят, а часть группы работает внутри.
Значит, оставалось затаиться и ждать, уповая на то, что его тайную комнату не обнаружат по крайней мере до темноты.
Прикрученный к столу пленник зашевелился и застонал, так что археологу пришлось его вырубить снова.
Игорь напряженно прислушался к звукам за стеной – и невольно напрягся. Да неужели?.. Так и есть! Слышались невнятные голоса, потом они стали громче и отчетливей, и среди них Игорь различил отцовский.
- Тогда простукивайте все стены, - командовал он кому-то. – Мне нужен план здания и пожарный план кафе…Я сам осмотрю…
Голос снова уплыл в сторону, слова стали неразборчивы. На экране телефона выпрыгнуло Пашино сообщение: «Твой отец здесь, обыскивает всё». «Отвлеки его!» - написал Игорь в ответ и прижался ухом к стене, из-за которой слышались шумы.
Паша подогнал машину настолько близко к месту событий, насколько было возможным, по дороге позвонив Аде.
- Твоя задача – приехать к кафе «Ахтуба» и любой ценой отвлечь отца Игоря, поняла? Он – в здании, и его нужно оттуда вытащить! Ни про меня, ни про Игоря – ни слова! Близко к зданию не подходи! Придумай правдоподобную историю!
Ада примчалась на такси так быстро, что если бы Паша это заметил, то весьма удивился бы. Усевшись в безымянной кофейне на параллельной улице, в квартале от места событий, Ада написала Петру Дмитриевичу сообщение: «Видела тебя на улице в Ахтубинске. Это совпадение – или ты за мной следишь?))». Ответ «Где ты?» пришел сразу. Она довольно улыбнулась и написала адрес кофейни.
Петр Дмитриевич появился через пять минут, сразу заметил ее, подошел к столику, наклонился, поцеловал ей руку и сел напротив.
- Вот это сюрприз! – покачал он головой, пристально глядя на неё.
- А уж для меня-то какой сюрприз! – довольно засмеялась она, с искренним удовольствием его разглядывая. Всё это приключение впрыснуло ей в кровь столько адреналина, что хватило бы на целый прыжок с парашютом.
- И какими судьбами ты здесь? – Пётр Дмитриевич жестом подозвал официанта и попросил принести чёрного кофе.
- Да всё теми же, что и любой препод моего вуза! – беспечно отмахнулась она. – Как снег на голову, из местной школы прислали на факультет приглашение возглавить жюри ученического конкурса по эко-проектам. Пока я сюда дотащилась на такси, да пока этот треклятый конкурс тянулся …в общем, сил уже просто нет. И, скорее всего, мне ещё тут задержаться придется, на подведение итогов, но по времени пока неясно. Теперь я собралась в гостиницу, отдохнуть немного… И тут тебя вижу на улице! Я просто офигела.
Ада смотрела на него, словно надеясь угадать, купился ли он на её бесхитростное враньё. Принесли кофе.
- Ну что скажешь! Очень приятная встреча, - хитро улыбнулся свекор. – А в какой ты гостинице остановилась?
- В «Зелёной миле».
- Ясно…Ты пей кофе, остывает же, - проявил он трогательную заботу.
- Твой тоже… Ну, а ты мне, конечно, не скажешь, почему тут оказался!
Потянулся их обычный разговор, сдобренный двусмысленными шутками, взаимными подколами, весёлым смехом и приятным напряжением.
Пока жена и отец Игоря наслаждались обществом друг друга, буквально через квартал от них уже разыгрывалась следующая сцена всей этой странной пьесы.
Едва получив от Ады сообщение, что Криушин-старший с ней, Паша приступил к исполнению своей собственной цыганской импровизации. Идея ее была одновременно простой до тупости и эффективной до гениальности. Во всяком случае, на это Морозко очень рассчитывал.
Он написал и позвонил своим цыганским родственникам и друзьям с просьбой срочно вызвать с разных телефонов такси по данному адресу, причем сразу много машин, чтобы развезти отсюда кучу гостей.
Через три минуты к месту оцепления начали массово съезжаться разномастные машины с шашечками, а их возмущенные водители настаивали на том, что их вызывали именно сюда, чтобы забирать кучу народа с какой-то гулянки. Прикатили ещё такси, и вот уже часть опергруппы и бойцы оцепления оказались поглощены этим странным и неожиданным происшествием, уже отвлеклись от наблюдения за зданием.
- Выходи прямо сейчас, бегом! – скомандовал Паша Игорю.
Таксисты шумели и спорили, милиционеры разворачивали их, требуя обогнуть квартал, машины начинали неуклюже и сердито отъезжать по одной.
Игорь привёл в чувство своего пленника, который сразу же начал громко вопить, несмотря на скотч, залеплявший рот, потом вышел в переулок, повесив на плечо упакованные картины и оставив дверь электрощита приоткрытой. На улице начиналась настоящая метель, быстро темнело, и это было как нельзя кстати.
Археолог взобрался по пожарной лестнице на крышу, увидел, что бойцы из оцепления, следившие за этим отрезком периметра, отвлеклись на подъехавшую кучу такси, набрал Пашу:
- Жди меня на улице с востока, рядом с зелёным забором, пока оцепление ушло!
Потом вернулся, спустился назад по пожарной лестнице и спрыгнул с нее на задворки автомойки, перебежал под её прикрытием, перемахнул через осыпавшийся бетонный забор, очутился в заросшем бурьяном пустом дворе, из него перебрался во двор кирпичного дома за зеленым дощатым забором, где на него с бешеным лаем кинулась дворняга, а уже оттуда выбрался на улицу.
Синяя «нива» затормозила с визгом, Игорь распахнул заднюю дверь, вбросил свою добычу на пол и запрыгнул внутрь. Паша рванул с места так, что ледяное крошево брызнуло из-под колёс.
Отец Игоря вернулся на место происшествия как раз в этот самый момент, оставив Аду в кофейне сразу после того, как ему сообщили о странном наплыве такси.
- Всё успели осмотреть? – сразу набросился он на своих коллег, проверявших стены заведения на предмет наличия скрытых пустот.
- Осталась подсобка и кухня!
- Давайте туда, - скомандовал Криушин-старший, вошел в кухню первым, огляделся, к чему-то прислушался, потом сдвинул в сторону металлический стеллаж с посудой, прислоненный вплотную к стене.
- Займитесь этой стеной! – скомандовал Пётр Дмитриевич, а сам быстро вышел наружу, обогнул кафе и заглянул в проулок, где и увидел полоску света, пробившуюся из-за неплотно прикрытой двери электрощита.
Он злобно усмехнулся, вытащил пистолет, снял его с предохранителя, осторожно приблизился – и рывком распахнул дверь, навёл оружие внутрь.
На полу вопил и бился, стараясь освободиться, облепленный скотчем мужик, в помещении царил беспорядок, но всё равно было понятно, что картина Куинджи, по следу которой они ехали через всю область, находится здесь, жива и здорова. И еще много других картин – тоже.
Пётр Дмитриевич покачал головой, опустил оружие и вызвал подкрепление, после чего странного пленника тайной комнаты отмотали от стола, отодрали с его лица скотч, защёлкнули в наручники и увели в машину.
Тут одна стена комнаты неожиданно отошла в сторону, и в открывшемся проеме показались изумленные лица коллег. Это и был замаскированный вход из кухни.
Всё, что наличествовало в скрытом помещении, принялись тщательно осматривать, фотографировать и описывать, снимать отпечатки пальцев и проверять на предмет наличия наркотиков и следов крови. Ящики вскрывали и извлекали из них картины художников-авангардистов, так хорошо знакомые многим. Работы тут предстояло – непочатый край.
Паша и Игорь выехали на окраину города, лишь после этого остановились на заправке, немного привели себя в порядок, купили в дорогу кофе и чебуреков, покурили, и, тщательно укрыв свою добычу, тронулись в обратный путь.
Паша успел отослать Аде сообщение «всё ок, ты свободна», на чём посчитал свою миссию выполненной. Игорь сидел с ним рядом и рассказывал о добытых им картинах и своей версии случившегося.
- И как ты собираешься их продать? – устало поинтересовался Паша, включая дворники.
- Через свои старые связи, еще чёрно-копательские, - пояснил Игорь и зевнул.
- Устал я, как три собаки! – пожаловался он.
- Но останавливаться всё равно не будем, доедем до города к ночи, - предложил художник. – Поспи пока, а если я вырубаться начну, разбужу, и ты меня сменишь.
Ада, получив Пашино послание, облегченно вздохнула и без сил опустилась на кровать своего гостиничного номера. Теперь ей предстояло добираться назад в Астрахань, и сделать это нужно было как можно скорее. На всякий случай она отправила мужу сообщение с кучей грустных рожиц «задерживаюсь на школьном конкурсе экопроектов, сижу в жюри. Потом еще заскочу к родителям». Однако он ничего не ответил, может, просто не увидел, или занят.
Выждав еще полтора часа, Ада решила собираться и выдвигаться. Она сходила в душ, оказавшийся вполне цивильным, как, впрочем, и весь номер, и едва успела выключить воду, когда раздался звонок Петра Дмитриевича.
- Ты уже уехала?
- Как раз собираюсь, я пока в гостинице…
- Номер у тебя какой? Я зайду за тобой и сам отвезу тебя домой.
Ада быстро похватала раскиданные в ванной мелочи, замоталась в полотенце и стала собирать в сумку остальные вещи. В дверь постучали, она подошла и распахнула её.
На пороге стоял Пётр Дмитриевич в своём сером пальто, длинном шарфе, с тающими на волосах снежинками. Он был возбужденный и радостный, будто только что узнал о чём-то очень приятном или получил что-то очень нужное…
Ада отступила на шаг, впуская его в комнату. Судорожно прижимая к груди полотенце, она испуганно смотрела, как он запер дверь, сбросил прямо на пол пальто вместе с шарфом и, неотрывно глядя на Аду, скинул ботинки.
Потом шагнул к жене своего сына, обхватил её за плечи, притянул к себе, и она, не в силах больше сопротивляться, прильнула к нему всем телом, обняла, выронив полотенце, и спрятала лицо у него на груди. Они не сказали друг другу ни слова, потому что теперь это было уже не нужно, всё между ними стало простым и ясным…
Когда они выехали из Ахтубинска, уже наступила ночь, а снег валил так сильно, что дворники с ним едва справлялись.
Пётр Дмитриевич искоса поглядывал на притихшую Аду и, наконец, поинтересовался, погладив её по щеке:
- Похоже, я оказался лучшим любовником в твоей жизни?
- Очень может быть, - подумав, отозвалась она и смущённо посмотрела на него. – Только вот…
- Только вот – что?
- Только всё, что было в Вегасе – остаётся в Вегасе.
- Поживём - увидим! – насмешливо пообещал Пётр Дмитриевич, с нежностью поглядывая на неё.
Ада внимательно посмотрела прямо ему в глаза, покрутила тумблер настройки приёмника и, поймав «Розового фламинго» в какой-то жуткой обработке, вдруг принялась подпевать во весь голос. Пётр Дмитриевич рассмеялся, не зная, как реагировать на этот приступ веселья, поэтому просто прибавил скорость до предела, и машина рванулась в темноту, как торпеда.
***
Паша так и не разбудил крепко уснувшего Игоря, довёз их до города без остановок, лишь раз немного задержавшись всё на том же светофоре, где шёл ремонт дороги.
Он решил не везти Игоря к нему на Трусово, а завернуть к себе на Свободный. Картины лучше всего будет спрятать именно у него дома, потому что тащить их в логово археолога, куда то и дело без предупреждения наведывается его отец, смысла точно не имеет. Паша не стал спрашивать разрешения у друга, а просто остановил машину у своего дома и потряс его за плечо.
- Доброе утро, страна. Мы приехали!
- Ого! А чего меня не разбудил?
- Пожалел, - честно признался Морозко.
- А куда ты нас привёз? – Игорь, ещё толком не придя в себя, оглядывался.
- К себе домой. Заночуешь сегодня здесь.
- А…почему?
- Во-первых, погода – дрянь. Во-вторых, надо спрятать картины, и я предлагаю сделать это именно здесь, а в-третьих, тебе нужно немного привести себя в порядок перед тем, как показываться на глаза жене.
Игорь вдруг спохватился, достал свой телефон, наконец-то прочитал сообщение от Ады.
- О! Она, как раз, тоже не дома…А сколько времени?
- Полночь.
- Как в Петропавловске-Камчатском? – пошутил Игорь.
- Как в «Золушке». Сейчас мы вместе с тачкой превратимся в тыквы! - Паша устало отстегнул ремень и открыл дверь.
Игорь быстро написал жене «Уже спишь?» и, поскольку ответ сразу не пришёл, выбрался из машины следом за Пашей.
Они забрали картины и направились в дом. Здесь было тихо, люди и звери крепко спали, и друзья прошли в кухню, стараясь никого не разбудить. Они по-быстрому глотнули горячего чая и разошлись: Игорь лёг на диване в гостиной, а Паша бесшумно прокрался к себе в спальню. Укладываясь рядом с женой и сразу проваливаясь в сон, художник успел ещё подумать, что решение оставить Игоря у себя было верным.
Когда археолог утром вернулся домой, его ждала натопленная баня, горячий завтрак и соскучившаяся жена. Саму её сильно заполночь Пётр Дмитриевич привёз прямо к калитке, так что у неё оставалось достаточно времени на то, чтобы выйти из разобранного состояния, взять себя в руки и сделать вид, что ничего особенного не случилось. То, что произошло между ней и отцом Игоря, должно навсегда остаться тайной и уж, тем более, никогда не повторяться, как бы сильно всё это ей ни понравилось.
А вот с Пашей насчёт этого долбаного квеста нужно будет всё прояснить, и как можно скорее.
В универе стремительно приближалась сессия, и Игорь выжимал из своих первокурсников все соки, так что от испуга они уже знали в лицо типы керамики всех археологических культур нашего края, могли описать маршруты импортов в сарматских погребениях, перечислить все городища эпохи Золотой Орды и их расположение по населенным пунктам области. Трясущимися руками показывали на карте размещение стоянок эпохи неолита в Рын-песках, границы металлургических провинций эпохи бронзы и без запинки перечисляли порядок закладки раскопа.
После каждой пары студенты выползали в коридор взмокшие, бледные и дрожащие, сыпали в адрес своего свирепого препода проклятиями, но, тем не менее, грядущего экзамена боялись всё меньше. До кучи Игорь водил их малыми группами в краеведческий музей, где заставлял по очереди водить экскурсии по залам археологии. То и дело добрые бабушки-смотрители подавали платочки и салфетки бледным девочкам, которых Игорь своей критикой довёл до слёз.
- Ничего, - успокаивал археолог декана Лёшу Юрина, который робко озвучивал ему студенческие жалобы, - я их так дожму, что они перед комиссией будут петь, плясать, и показывать пантомимой боевые приёмы сарматских лучников!
Игорь сейчас чувствовал себя сжатым, как пружина, потому что ждал важного звонка.
Сразу же после того, как они с Пашей добыли картины, он сам позвонил человеку, через которого во времена своего разбойничьего прошлого сбывал найденные золотые и серебряные украшения, монеты и сосуды. Давно уже не связывался он с этим своим контактом, и причины тому были не только сугубо деловые. Чтобы позвонить после такого долгого перерыва и не особенно красивой последней встречи, Игорю потребовалось даже выпить для храбрости.
- Ничего себе! – сразу же ответил ему знакомый низкий женский голос. – У меня глюки, или это и правда ты?
- Правда я. Привет, Кать.
- Ну привеет, - как бы неуверенно протянула его собеседница. – Рада слышать тебя.
- Я тоже рад тебя слышать. У тебя голос всё такой же сексуальный…
- Если начались такие подкаты, значит, тебе что-то нужно, - оборвала его Катя, хотя было слышно, что она смеется.
- Увидеть тебя нужно. Очень.
- И это только из любви ко мне?
- Конечно. А ещё - к великому русскому искусству авангарда.
В трубке замолчали.
- Кать, ты всё там же живёшь?
- Да, - наконец, отозвалась она. – Приезжай завтра утром.
- Замётано! – едва успел ответить Игорь, а трубку уже бросили, и пошли короткие гудки.
Он с облегчением выдохнул и одном махом прикончил маленькую бутылку коньяка. А потом быстро оформил через приложение в телефоне электронный билет на первый же завтрашний рейс до Москвы с вылетом с семь часов утра.
Екатерина Владиславовна Таганова жила в одной из этих навороченных футуристических башен, которые вырастали по всей столице, придавая ей вид какого-то марсианского космопорта и вызывая в непривычном человеке ощущение растерянности и дезориентации.
Лифт вынес Игоря едва ли не на самый верх, где Катя занимала огромный пентхаус. Всё здесь было каким-то нереальным: зеркально гладкие и будто стерильные поверхности, ловившие искривленные отражения предметов, декоративные растения в китайских фарфоровых вазах, будто восковые, а на полу - ковры без единой пылинки. В этих интерьерах Игорь раньше чувствовал себя совершенным чужаком, вот только сейчас ему было на это совершенно наплевать.
Он позвонил в чёрную, зеркально блестящую, дверь и стал ждать. Замки залязгали, дверь отворилась медленно и пафосно, и на пороге явилась сама хозяйка квартиры – высокая блондинка с роскошными формами, серо-зелеными глазами и выразительным ртом. Она была старше Игоря на пять лет, хотя выглядела едва ли на тридцатник.
Игорь прижал руку к сердцу.
- Сейчас я рухну прямо здесь, в коридоре, - сообщил он свои впечатления от увиденного.
- Охуеть! Ты стал таким красивым! – Таганова жадно оглядывала его с ног до головы. – Вместо ****утого мальчика мне прислали обалденного мужчину…
Археологу стала понятна дальнейшая тактика: сейчас ему придется трахать её так, как он никого и никогда раньше не трахал, включая её саму. Иначе ни о какой выгодной продаже творений его родных авангардистов можно и не мечтать.
Поэтому он вошёл в квартиру, мягко втолкнув её хозяйку внутрь, закрыл за собой дверь, сбросил с плеча на пол свою дорожную сумку и в упор посмотрел на женщину:
- Руки помыть – или так сойдёт?
Катя хищно улыбнулась и развязала пояс своего шелкового халата…
- Хочешь выпить? – поинтересовалась она уже после всего, садясь на кровати и закуривая.
- Я всегда хочу выпить, трахнуть кого-нибудь или убить, - честно признался археолог, весело глядя на неё.
- Оно и видно! - рассмеялась Екатерина Владиславовна и принесла холодную бутылку шампанского. – Давай, за встречу.
Игорь бесшумно откупорил ее, бросил пробку на пол, отсалютовал бутылкой Кате, отпил несколько глотков и протянул её подруге. Через несколько минут они прикончили шампанское, передавая его друг другу.
- Надеюсь, ты не собираешься исчезнуть прямо сейчас?
- Пробуду, пока сама не выгонишь, - пообещал Игорь и притянул её к себе.
- Боже! Неужели тебе не хватит? – шутливо ужаснулась Таганова.
- Ну, я подумал, что может, ты ещё хочешь…
- Нет уж, спасибо! Я теперь долго ничего не захочу! – расхохоталась женщина, потом схватила его за руку и посмотрела на пальцы.
- Так ты всё ещё женат!
- Как и всегда. – Он не стал вдаваться в подробности. - А ты? Всё также с этим своим медиа-магнатом?
- С другим, - слегка поморщилась его подруга. – Но тоже с магнатом.
- А почему тогда живешь всё еще здесь?
- Оставила эту хату для деловых встреч…
- Вот как сегодня? – он насмешливо вздернул бровь.
- Вот как сегодня, - покорно кивнула она, тряхнув волосами. – Ладно, давай теперь о деле. С чем приехал?
Игорь сел так, что его лицо оказалось прямо напротив её лица, и стал перечислять, глядя в глаза:
- Малевич, «Баба», размер семьдесят один на шестьдесят девять с половиной. Родченко, «Круги на воде номер два», размер семьдесят два на тридцать один сантиметр. Шагал, «Водопроводчик», размер сорок девять на тридцать семь. Клюн, «Автопортрет с зубной щёткой», шестьдесят два на семьдесят один сантиметр. Всё – холст, масло.
Озвучивая всё это, Игорь с удовольствием наблюдал, как раскрываются ее глаза и против воли расширяются зрачки, будто у кокаинистки.
- Ты меня разыграть решил, любимый? – наконец, смогла спросить Таганова.
- Считай, я перешёл на новый уровень, - он едва заметно усмехнулся. – И предлагаю тебе сделать то же.
Она молчала, разглядывая его, будто впервые. Н-да, от того прекрасного юноши, который много лет назад отбил её у нескольких отморозков в Крыму, почти ничего не осталось. Сквозь него проступил какой-то новый взрослый, и уже не очень молодой, мужик, совершенно циничный и безжалостный, для которого секс стал таким же инструментом по добыче жизненных благ, каким когда-то были металлоискатель, лопата и компас.
- Чего ты хочешь? – уточнила Екатерина, немного отодвигаясь от него.
- Скажи мне цену, за которую их захотят купить, а я решу, совпадает ли она с моими пожеланиями. Да, никаких подробностей не будет. Если меня всё устроит, я привезу груз сам. Сколько ты решишь взять на этом себе – твоё дело, мне всё равно. Я буду ждать твоего звонка.
Таганова тяжело и шумно вздохнула. Да уж! Иметь дело с новым Игорем ей было как-то неуютно, но в то же время почему-то гораздо проще.
- Ладно, пошли, буду кормить тебя обедом! – она поднялась с кровати, подобрала с пола свой халат.
Весь этот долгий день, проведённый с ней, Игорь постарался выбросить из памяти ещё до того, как взлетел его вечерний самолёт на Астрахань. Катя хороша, но всё, что было в Вегасе – остаётся в Вегасе, и исключений здесь не бывает.
Глава 4
Дом без крыши
Пётр Дмитриевич Криушин сидел за столом в своём кабинете и, подперев подбородок ладонью, неотрывно смотрел на стену прямо перед собой. Из коридора иногда доносились негромкие голоса проходивших мимо его двери коллег, в приоткрытое окно долетал шум проезжей улицы Свердлова, но на все эти звуки он не обращал никакого внимания.
Ему никогда не требовались листки с записями, нарисованные схемы, стрелочки на доске, разложенные в ряд фотографии или цветные нитки, соединяющие наколотые на карту булавки. Все ребусы он предпочитал решать в уме, раскладывая факты, догадки и подозрения по внутренним полочкам и целиком окидывая их мысленным взглядом. Соединив все разрозненные детали в цельную конструкцию, он затем сразу начисто писал отчёт, в котором излагал свои выводы по тому или иному делу. Ни разу за всю долгую карьеру этот способ его не подвёл.
Вот и сейчас он словно бы бродил по виртуальному складу улик внутри своего сознания и устанавливал между ними связи. Кофе в любимой кружке давно уже остыл, на подоконник намело мокрого снега, а в дверь кабинета деликатно стучали.
- Войдите! – Пётр Дмитриевич вышел из своего транса и машинально отодвинул кружку с кофе в сторону.
В дверь заглянул Егор Павлов – его относительно молодой коллега, довольно толковый и уже имевший за плечами несколько крупных раскрытых дел. К тому же, приятель и однокурсник его сына.
Он без лишних слов положил перед Криушиным-старшим папку с распечатками.
- Здесь показания допрошенных сотрудников галереи, реставратора из Грабаря, показания трёх задержанных в Ахтубинске, вандала со стамеской, результаты дактилоскопии, - начал перечислять Егор.
- Заключения о подлинности картин готовы? – перебил Петр Дмитриевич.
- Ещё нет, пока работают.
- Спасибо, Егор, свободен, - Криушин-старший отпустил коллегу и раскрыл папку, но читать документы не спешил.
Свои выводы он уже сделал, и теперь ему требовалось лишь собрать подтверждающие их сведения. Поэтому он поднял трубку стационарного телефона, набрал внутренний код и приказал:
- Мне нужно, чтобы задержали и доставили на допрос троих: Белова Максима Кирилловича, девяносто пятого года рождения, жена – Белова Нина Дмитриевна, девяносто восьмого года рождения, работает в нашей галерее, проходит как свидетель по делу о хищении картин. И второго – Тахирова Рифката Насимовича, девяносто второго года рождения. Оба выдают себя за фотографов, имеют свою фотостудию «Край» в Москве. В настоящее время, предположительно, находятся на территории Астраханской области. И еще мне нужен этот, наш вандал со стамеской.
Отдав это распоряжение, Криушин-старший принялся за документы из папки. Собственно, всё сходилось именно так, как он и предполагал.
Многие картины из нашей галереи, особенно русский авангард, уже давно были подделаны некими умельцами-профессионалами. Поступил ли на них откуда-то заказ, или же они их решили продать, так сказать, по собственной инициативе, как раз и требовалось выяснить. Во всяком случае, подлинники из экспозиции подменяли на фальшаки по мере поступления заказов.
По правде говоря, Пётр Дмитриевич не испытывал никакого восторга при виде всех этих кубистических изысков, асимметричных лиц, квадратных овощей, цветовых композиций под порядковыми номерами и прочих творений дегенеративного искусства, как называл это его сын. Будь его воля, он не то что не стал бы искать тех молодцов, что подделывали такую ерунду, а еще и сам бы доплатил тем, кто похищает эдакую дрянь из музеев, чтоб там стали выставлять уже, наконец, что-то приличное. Но так уж сложилось, что подобные творения стали вполне ходовым товаром и формой вложения денег, и с этим приходилось смириться.
Подделки были заготовлены заранее, вот почему проницательный Паша Морозко, заподозрив фальшивую суть картин в зале авангарда, усомнился в этом именно в связи с их «несвежестью». Однако он оказался прав.
В подходящий момент большую часть этих картин подменили, и сделали это через девочку Нину, недавно устроившуюся в галерею. Саму девочку, похоже, использовали втёмную.
С Ниной и её мужем выходила отдельная история, потому что закрутился их неожиданный и быстрый роман как раз во время её поездки на конференцию в Русский музей, ту самую, о которой рассказывала ему Ада.
Именно там, судя по показаниям самой девочки, с ней и сошелся этот самый Максим Кириллович Белов, якобы, фотограф. Точнее, действительно фотограф, вот только вряд ли эта деятельность является его основной.
По показаниям девочки, он практически сразу предложил ей выйти за него замуж, и они решили, что он переедет в Астрахань, где они и сняли квартиру. Сама того не зная, она сообщала ему все нужные сведения о работе галереи и особенно – зала авангарда.
Подходящий момент для подмены подлинников в экспозиции заготовленными подделками наступил, когда эти самые «фотографы» по фальшивому же письму якобы от министерства культуры и в рамках некоего арт-проекта делали фотографии сотрудников галереи на фоне полотен.
Из показаний директора галереи, искусствоведа Архаровой, смотрителей и прочих становилось ясно, что во время этой арт-фото-сессии лже-фотографы несколько раз, пусть и на короткое время, оставались одни: то сотрудников что-то отвлекало, то кто-то приходил, в общем, у них оставалась возможность заменить картины незаметно. Всё это заняло несколько дней. Подделки они приносили в галерею вместе со своим оборудованием, а вот подлинники – внимание! – никуда из галереи не уносили.
Казалось бы, от сотрудников и смотрителей ещё можно как-то скрыться, но как быть с камерами наблюдения? Но ничего подозрительного на них не записалось, а само качество записей было из ряда вон плохое. А объяснялось это тем, что здесь в действие вступили уже другие участники этой преступной группы.
Та самая команда электриков, что чуть ранее работала в здании и меняла проводку и налаживала камеры и сигнализацию, включала в себя подставного человека, тоже относившегося к арт-банде, как именовал ее для удобства Пётр Дмитриевич. Так что этот псевдо-электрик получил доступ к сигнализации и камерам галереи, вот почему при проверке записей выяснилось, что на них не зафиксированы моменты подмены полотен.
Подлинники, незаметно изъятые из экспозиции, прятали тут же, внутри галереи – а именно, в ящиках с так и не распакованной выставкой голландского художника, примонтировав к ним двойные стенки. И «электрик», и сама эта выставка сейчас тоже были в разработке, но информация по ним пока только собиралась.
Пётр Дмитриевич полагал, что выставка голландца не была просто имитацией, а лишь удачно использованной возможностью. Поэтому вполне может быть, что она вот так бездарно покаталась по Европе и России действительно всего лишь из-за юридических нестыковок.
Итак, когда выставку увезли из галереи, с ней вместе тихо и незаметно уехали и подлинники русского авангарда. И осели они в Ахтубинске, в той самой тайной комнате на задворках придорожного кафе. Картины там, видимо, выдерживали определённое время, а не увезли сразу дальше, и причину такой неторопливости тоже предстояло выяснить.
Неизвестно, удалось ли бы вообще обнаружить подделку авангарда, ведь по мнению Петра Дмитриевича, подобную дрянь мог намалевать любой детсадовец, там и подделывать особо нечего. Вот только арт-банде поступил заказ на Куинджи с его «Звёздной ночью на Москва-реке». И на нём-то они и погорели.
Для начала в действие вступил юный «вандал со стамеской», который якобы устроил перфоманс с целью снискать популярность на сайте для таких же долбодятлов с тупыми шутками. Поэтому и повредил раму картины Куинджи. В свете всего вскрывшегося версия с шуткой сразу отпадала, зато ярко и жирно нарисовалась версия с преступным сговором.
Дальше всё было просто. Вызывается реставратор из Грабаря, по договоренности с мастерской краеведческого музея картину с рамой отправляют туда. Весь процесс подробно фиксирует всё та же дурочка Нина, да ещё и ведет об этом целый репортаж из мастерской. И кто же был получателем ее фото, видео и аудиоотчетов о ходе работы? Сюрприз, сюрприз! – её муж Максим Кириллович, фотограф. Ему она и скинула в конце рабочего дня фотку уже запакованной картины.
Поэтому к утру подделанную заранее «Звёздную ночь» упаковали в точности так же, как и подлинник, а потом нагло подменили средь бела дня в момент, когда музейная машина разворачивалась в воротах мастерской. Так что в настоящее время подлинник хранится здесь, в конторе, изъятый из кафе в Ахтубинске, а в хранилище галереи скучает качественная подделка.
Оставались пока совершенно непроясненными некоторые важные вопросы. В первую очередь, о том, кто именно возглавлял весь процесс, кто заранее составлял перечень картин, которые будут похищать, а значит, с которых нужно сделать копии, кто находил покупателей на похищенные подлинники и, наконец, кто и где фабриковал подделки.
Кстати, в тайной комнате, помимо картин из галереи, были обнаружены еще и две иконы предположительно восемнадцатого века, к ее фондам, равно как и к фондам краеведческого музея не относящиеся. Следовательно, они могли быть похищены либо из частной коллекции, либо, что более вероятно, из какой-то церкви. Пока разослали ориентировки в милицию, епархию, и по храмам города и области, но ответ ещё не пришел.
Всё это дело было довольно крупным, включало в себя многих фигурантов, скорее всего, еще и таких, которые пока просто не всплыли, его концы вели, конечно, куда-то повыше, скорее всего, в столицы, а там, глядишь, и за рубеж. Еще один момент настораживал его: тот самый пленник, прикрученный скотчем к столу в комнате с картинами.
Пока он фигурировал в деле как участник процесса пересылки картин, и Криушин-старший для краткости именовал его «логистик».
Так вот этот логистик божился, то понятия не имеет о том, что именно он тут упаковывает, его задачей было обеспечивать упаковочные материалы и прятать в коробки для электроники картины, которые ему доставляли. Что за картины, подлинники ли, фальшивки ли, сувениры ли – он понятия не имел, этим не интересовался, и вообще, его дело маленькое. Но его словам Пётр Дмитриевич не верил и знал, что его тоже придётся ещё колоть.
Однако серьезно насторожило отца Игоря вовсе не это явное вранье. Насторожило его то, что логистика кто-то вырубил и связал, не дав ему уйти, а потом сделал так, чтобы привлечь внимание и к нему, и к самой комнате с картинами. Тот момент операции, когда в кухне стали слышны вопли за стеной, а потом в переулке обнаружилась дверь, которой раньше не было, казался старому чекисту каким-то большим просчётом.
И никаких нормальных отпечатков пальцев со скотча, которым был с ног до головы обмотан логистик, получить не удалось. Похоже, тот, кто обездвижил парня, был в перчатках. В общем, этот досадный момент не давал Петру Дмитриевичу покоя, то и дело напоминая о себе, как заноза.
Ниточка, за которую они с коллегами потянули, потащила за собой целый гордиев узел. Ну, а такие узлы принято разрубать. И в этой связи у Петра Дмитриевича имелось одно интересное соображение о том, как узнать всё нужное быстро и без лишнего шума.
Причём, традиционным методам допросов он в данный момент доверять был не склонен, потому что знал другой, - безвредный, но эффективный способ. Итак, оставалось только дождаться, пока ему добудут всех тех, кого он назвал. А самому тем временем подготовить всё к их, так сказать, торжественной встрече. Поэтому вечером этого же дня Криушин-старший поехал навестить своих крестников на Свободный посёлок.
На дорогах была адская гололедица, машины ползли, как черепахи, полгорода стояло в километровых пробках, но всё это Петра Дмитриевича совершенно не смущало, и он лишь терпеливо пропихивал свой джип на всякое освободившееся в потоке транспорта место, вполне успешно пробираясь к своей цели. Как говорится, долготерпеливый лучше храброго, а владеющий собой – лучше завоевателя города…
А в это же самое время почти в полутора тысячах километрах от Астрахани его сын Игорь Петрович припарковал свою порядком заляпанную грязью и снегом «ниву» во дворе футуристического дома-башни и поднялся на лифте в пентхаус, небрежно держа за угол габаритную плоскую коробку и поправив заткнутый сзади за пояс джинсов пистолет.
Знакомая чёрная дверь отворилась, и Екатерина Владиславовна Таганова впустила его в квартиру.
На этот раз они обошлись без всяких интимностей и даже не поздоровались. Катя, видимо, недавно вернулась и даже не переоделась, ходила по дому в узких джинсах и свитере, а Игорь после многих часов за рулём был серый от усталости. Он молча разулся и отнёс картины на середину комнаты, положил коробку прямо на пол, уселся рядом, посмотрел на хозяйку:
- Нож есть?
Она быстро принесла канцелярский нож и подала ему, опустилась возле. Игорь вспорол упаковку, которую еще вчера так старательно оформлял, и вытащил все четыре полотна, разложив их в рядочек на ковре.
Катя молча брала их в руки, одно за другим, рассматривала со всех сторон, читала подписи и пометки, потом посмотрела на Игоря.
- Откуда все-таки они?
- Прямо из нашей картинной галереи, - он встретил её взгляд. – Но искать их не будут, не волнуйся. Никто даже не знает, что я их спёр.
- Ты мне обещаешь, что за ними нет хвоста?
- Обещаю. И не только хвоста. Их самих тоже как бы нет.
Она ещё немного посмотрела на него в упор, потом поднялась с пола и ушла в другую комнату.
Игорь встал, устало потянулся, пересел на диван и почувствовал, что просто вырубается. Вернулась Катя, села рядом, положила ему на колени туго набитую чёрную спортивную сумку на молнии.
- Крупными, как ты и просил. Считать будешь?
- Разумеется! – Игорь осторожно взял её пальцами за подбородок и легонько коснулся губами её губ. – Когда это я деньги не пересчитывал?
Он бесцеремонно вытряхнул содержимое сумки на пол и принялся методично пересчитывать купюры. Потом уложил всё обратно, застегнул сумку, поднялся с пола.
- Пойдём, я тебя хоть чаем с дороги напою, - позвала Катя.
- Вот спасибо, дорогая.
О картинах они говорить избегали. Потом тепло попрощались, и Игорь, повесив на плечо сумку с деньгами, покинул Катино гостеприимное жилище.
Он без приключений спустился на лифте вниз, вышел на улицу, вырулил со двора, проехал пару километров и тут обнаружил за собой хвост. Очень хотелось надеяться, что это не Катин подарочек. Ладно, хрен с ним. Придётся работать с тем, что есть.
Он вдавил педаль газа, чтобы оторваться от преследователей как можно дальше. На крайний случай у него оставалась та пригородная автобусная станция с самым лучшим сортиром за весь долгий путь от Астрахани до Москвы.
Увы, хвост не отваливался, а бодро поспешал за ним, как приклеенный, даже особо не скрываясь. Ну что ж! Теперь вся надежда на сортир…
Игорь на полной скорости выжал последние оставшиеся до вожделенной автостанции километры, припарковался в самом тёмном углу стоянки, потом прикрутил глушитель на пистолет, поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы не упустить приближение своих любезных провожатых.
Сунул оружие в сумку с деньгами, убедился, что преследовавшая его машина подъехала, натянул до бровей дурацкую чёрную лыжную шапочку, вышел наружу и направился прямиком в туалет, повесив сумку на плечо. Было безлюдно, потому что для пригородных автобусных поездок время настало, мягко говоря, неподходящее, ночное. В зале ожидания автостанции было пустынно и холодно, лишь спала, свернувшись под одним из кресел, собака с зелёным чипом в ухе.
Это злачное место Игорь выбрал потому, что просторный и светлый, выложенный кафелем сортирный зал вмещал глухой предбанник с зеркалами и раковинами, а за ним уже шёл десяток кабинок, перегородки между которыми не доходили до потолка. И была всего одна камера наблюдения – сломанная, лишь для вида.
Шёл археолог небыстро, вразвалку, позволяя преследователям заметить, в какую именно кабинку он войдёт.
Заперев за собой дверь изнутри, Игорь вскочил на унитаз, уцепился за верхний край перегородки, подтянулся и одним махом перевалился в соседнюю кабинку, достал из сумки пистолет и затаился.
Мимо кабинок кто-то прошёл, и тут же в соседнюю дверь всадили шесть пуль из пистолета с глушителем. Будь Игорь там – все шесть достались бы ему…
Он пнул дверь, шагнул наружу и одной пулей уложил стрелка. Успел развернуться к выходу вовремя, чтобы подстрелить второго преследователя. Тот упал в проход, так и не выпустив пистолет из руки. Хлопки выстрелов отдались в кафельных стенах негромким эхом.
Игорь обернулся к первому мужику, обмякшему перед изрешеченной дверью, выстрелил в него ещё раз, чтобы наверняка, втащил в кабинку и приткнул к унитазу, закрыл дверь. Второго заволок в соседнюю кабинку, убедился, что одного выстрела ему хватило, убрал своё оружие в сумку и вышел из туалета. Всё это заняло от силы пару минут. Глазомер, быстрота и натиск – наше всё. Игорь уселся в свою верную «ниву», устроил сумку на полу и выехал со стоянки. Хвоста за ним больше не было, по крайней мере, пока.
Пётр Дмитриевич Криушин в это время успел пообщаться со своими мелкими крестниками, пожелать им спокойной ночи, полюбезничать за чаем с Розой Федоровной Морозко и, наконец, позвал Пашу поговорить о делах.
- Вот теперь главное, ради чего я приехал, - сразу перешел к делу чекист. С Пашей можно было не церемониться. – Видишь ли, в чём дело. Мне тут как-то Ада, сноха моя любимая, рассказала про волшебное зелье правды, с помощью которого вы, мальчики, вытягивали из разных людей нужные сведения.
Он сделал многозначительную паузу, глядя Паше прямо в глаза.
Паша не мог не воспользоваться возможностью хоть немного, но влезть в голову к отцу своего лучшего друга. Он встретил его пристальный взгляд, проследовал по нему, как по некоему коридору, вглубь, в темноту…Лучше бы он туда не лазил! Паша моментально «убрался» назад, поняв, что ему не рады.
Пётр Дмитриевич с едва заметной ухмылкой ждал его ответа.
- Да. Есть такое зелье, - кивнул художник.
- Мне оно нужно для расследования дела о подмене и хищении картин из нашей галереи.
- Опа! - Паша мигом изобразил неподдельный интерес и удивление. – Вот так дела!
Он знал от Ады, которая на днях пришла к нему с разборками, что Пётр Дмитриевич в курсе его странных прозрений насчет подлинности картин. Она подкараулила художника прямо у входа в художественное училище и устроила форменный допрос.
Впрочем, она имела право знать о том, что провернули они с Игорем в Ахтубинске, поэтому Паша немного ввёл её в курс дела. Заодно они согласовали, так сказать, свои показания на случай, если их обоих почему-то станут вызывать, куда следует.
Во всяком случае, Криушин-старший уже знал, что Паша предсказывал поддельную природу картин в зале авангарда. А поэтому сейчас можно было упомянуть об этом самому, изображая честного мальчика.
- Я сам как-то сказал ребятам, что картины в зале авангарда какие-то не такие, а объяснить толком не мог…
- Твою бы проницательность – да в мирное русло! – похвалил отец Игоря.
- Ну, а что вы хотели узнать по поводу зелья правды?
- Всё просто. Мне оно нужно для допросов. Ну, и инструкция по применению.
- Ладно, - пожал Паша плечами. – Можно. Вы только скажите заранее, чтобы я его сделать успел, оно не хранится долго. И на какое количество человек.
- Спасибо! – Пётр Дмитриевич поднялся из-за стола, за которым они допивали чай, пожал Паше руку. – Буду должен.
Проводив отца Игоря, Паша ещё долго сидел в саду и курил, не обращая внимания на холод. Куда-то их всех тащит, закручивает, как в водовороте, и в первую очередь, конечно, из-за того, что Игорь теперь встал во главе «людей в чёрном» и с комсомольским энтузиазмом взялся за реформирование всего и вся. Его, конечно, понять тоже можно: он любит во всём порядок, ясность и эффективность и не станет просто плыть по течению.
***
Въехав, наконец, в Астрахань поздно вечером, Игорь сразу набрал своего верного секретаря:
- Макаров, хочу тебя прямо сейчас. Давай на Лейтенанта! – приказал он, сразу дал отбой и погнал усталую машину к доходному дому на улице Лейтенанта Шмидта.
Машина Мишки зарулила во двор буквально на три минуты позже. Игорь забрал из «нивы» вожделенную сумку, и они с Макаровым поднялись в квартиру на втором этаже.
- Слушай сюда. Завтра организуй сделку по покупке здания банка, - с порога озадачил Игорь Мишу. – Деньги я достал. Займись прямо сейчас, чтобы всё было сделано как можно скорее, хорошо?
- Я понял, понял, - кивал Макаров, разуваясь и по-хозяйски направляясь в кухню, где хотел поставить чайник. – Пойдём, я тебе чая сделаю…
- Хрен с ним, с чаем, - Игорь устало сбросил свою кожаную куртку прямо на пол, рядом с сумкой. – Я сейчас водочки тресну и упаду спать, иначе мне конец.
- Ладно, тогда налью тебе выпить…На кого оформляем здание?
- Да на меня, на кого ж ещё… Всё самому делать приходится, знаешь, как я уже заебался?
- Ты ведь сам всегда говоришь: «хочешь сделать хорошо – сделай сам!» - попробовал пошутить Михаил, но Игорь не отреагировал.
- Я тебе сейчас дам папку с копиями моих нужных документов, чтобы по таким пустякам меня не беспокоили. Когда понадоблюсь лично – звони и обязательно дозвонись, если я буду дрыхнуть, то могу сразу не услышать…Но если уж совсем добудиться не сможешь, вызови мою жену, она приедет с ключами и откроет тебе. Всё, Миш, действуй!
- Давай отдыхай, я всё сделаю, - Макаров подал Игорю целый стакан водки, который тот сразу опустошил.
После чего принёс из сейфа папку и отдал ее Михаилу. Заперев за Макаровым дверь, Игорь прихватил из сумки пистолет и пошёл в спальню, раздеваясь на ходу и оставляя за собой дорожку из сброшенных вещей. Стащив второй носок уже у самой кровати, археолог рухнул на неё, положил оружие рядом, зарылся в покрывало, сунул голову под подушку и сразу же вырубился.
Проснулся он от того, что его легонько трясли за плечо.
- Игорь Петрович, тут к вам Михаил Константинович с хорошими новостями, - голос жены прозвучал у самого уха.
Археолог перевернулся, машинально отметил, что пистолет на месте, подушка валяется на полу, наверное, он сам сбросил ее во сне, Ада стоит у кровати, вся при параде, а значит, её выдернули с работы.
На кровать запрыгнула с коротким капризным воплем прекрасная толстая трехцветная кошка Делоночка, имеющая ПМЖ в соседской квартире, но всё время без спросу проникающая в жильё Игоря.
- Сколько времени? – поинтересовался хозяин квартиры и поискал взглядом свою одежду, то и дело отодвигая от себя животное, бесцеремонно отиравшееся о него.
- Половина третьего, - просветила его жена. – Твои вещи вот, на стуле. Макаров на кухне ждёт. Я тоже.
Она развернулась, чтобы выйти и дать ему одеться, но Игорь перехватил ее за руку, поцеловал пальцы.
- Я так рад тебя видеть!
- А уж я как рада! – засмеялась она и потрепала его по волосам. – Приходи пить кофе.
Новости и правда были отличные: Макаров всё устроил, и уже завтра можно было заключать сделку. Он со смехом рассказывал о том, что владелец здания хотел всю сумму наличными, а всё потому, что у него были какие-то трения с налоговой, вот он и рассчитывал утаить от неё хотя бы часть.
- Так что по бумагам пройдёт у нас вот эта сумма, - Макаров пододвинул по столу к Игорю распечатку и показал пальцем нужные графы, - а на руки владельцу мы дадим вот столько…Сегодня после шести он предлагает сходить в само здание, он там ещё раз нам всё покажет и уже отдаст ключи.
- Что, так загорелся продать?
- Не то слово! Даже сказал мне по секрету, что готов и уступить, если что… Наверное, он просто хочет свалить из города.
- Ну что же, Ада Анатольевна, - Игорь отхлебнул кофе и посмотрел на жену. – Шутки кончились. Теперь так неосторожно придуманный вами музей из разряда фантазий переходит на уровень реальности. Распишитесь в получении!
- Ну и отлично! – пожала она плечами. – Только ведь это же не музей будет, в первую очередь, а всё-таки лаборатория?
- Ну это само собой. Там превосходные подземные помещения. В это здание перетащим всю техническую часть нашего...эээ…наследия, а в доме с куполом оставим гуманитариев. И вообще, есть у меня идея всё наше сообщество в полном составе легализовать.
- Это как же? – Макаров прямо-таки вытаращился на Игоря.
- А очень просто. Возродим общественную некоммерческую организацию «Петровское общество исследователей Астраханского края»!
Ада радостно захлопала в ладоши, сразу оценив замысел, а Макаров пока еще пребывал в недоумении.
- Ничего, на следующем собрании, как только с покупкой здания закончим, я всё всем подробно объясню, - успокоил его Криушин.
- Да уж, у юристов наших теперь появилось столько работы, сколько за сто лет не было…- покачал головой Михаил.
- Вот и пусть работают, а то сидят на жопе ровно, уже, поди, корни пустили...
- А с Либереей как быть? – напомнила Ада.
- А её тоже перетащим из хурула в дом с куполом, где освободим место в цоколе. Валя Санджиева будет необычайно рада, она уже давно жалуется на нехватку места для собственных нужд хурула. Да и не стоит теперь держать Либерею так далеко.
- А как же принцип не класть все яйца в одну корзину? – напомнил Макаров, почесывая за ухом кошку Делоночку, сидевшую у него на коленях.
- Так мы ведь не в одну, а в две, - отмахнулся Игорь. – Кроме того, если верить словам нашего великого книжника Славика Муравьева, там как минимум один сундук содержит не столь уж ценные издания. В том смысле, что они уже известные. Например, Аристотеля и Иосифа Флавия, пару часословов, вот в таком роде. Их и вовсе, по моему мнению, можно будет передать в дар либо нашему музею, либо библиотеке Крупской. Зато прочие раритеты мы оставим себе, а дальше будет видно, что из них можно извлечь. Славика я назначу нашим главным хранителем, он себя показал мужиком принципиальным.
- Да уж, - засмеялся Макаров. – После того, как ты ему рожу расквасил на ровном месте, он мог бы вообще сбежать!
- Я же и говорю: настоящий альбатрос революции! – развеселился археолог.
***
- Я тут не пролезу! – упрямился Димка Севастьянов, стоя под одним из летающих дисков и глядя в раскрытый над ним люк, из которого его гостеприимно манил Игорь.
- Да пролезешь, поверь мне, просто делай, и всё! – наставлял археолог пограничника.
- Мне по габаритам не подходит!
- Ты просто пузо подбери – и всё тебе отлично подойдёт!
- Нет у меня никакого пуза! – рассердился Севастьянов.
- А тогда в чём проблема? Просто лезь!
- Сержант Криушин, как разговариваете со старшим по званию! - предпринял последнюю попытку отказаться Димка.
- Виноват, товарищ капитан!
Стоявший позади Севастьянова Жуковский устало вздохнул. В сторонке переминался с ноги на ногу Фридрих Вебер, а рядом с ним сидел последний, пятый, участник их сегодняшней ночной вылазки, - Витя Северинов, тот самый пилот диска, который потерпел крушение у поселка Вышка из-за стрельбы пограничников.
- Может быть, я подам вам пример, Дмитрий Валентинович? – предложил Жуковский.
- Нет уж, спасибо! – пробурчал Севастьянов и, стиснув зубы в прямом смысле слова, полез по трапу, а потом героическим усилием втиснулся в люк. Игорь хотел было подать ему руку, но Димка отмахнулся и благополучно ввалился в салон летательного аппарата.
Здесь он медленно, опасливо выпрямился: уже если Игорю при его ста девяноста с гаком едва хватало высоты потолка, то более чем двухметровому Севастьянову её не хватило вовсе. Пахло внутри не то паленой резиной, не то изоляцией, да еще пылью и будто хлоркой.
- Ну и банка консервная! – вынес он вердикт, кое-как осмотрелся и впихался в одно из четырех кресел. Точнее, почти впихался, потому что сразу же полез обратно, уселся просто на пол.
- Хорошо, что не мне на этом летать! – наконец, сказал он. – Посижу здесь, на коврике. Небось, не вылечу за борт!
- Не вылетишь, - успокоил Игорь. – Просто в полёте будешь держаться за кресло. Я сам в них едва помещаюсь. А ты у нас и вовсе самый большой и красивый олимпийский Мишка!
- Так, всё, хватит мне зубы заговаривать! – зафыркал Димка, стараясь не засмеяться. – Вечно несёшь всякий бред…
Игорь расхохотался, а Димка только покачал головой, не обращая внимания на появившегося из люка Жуковского.
- Как там говорил про тебя наш ротный, когда ты на сверхсрочную остаться хотел? – язвительно поинтересовался пограничник у археолога.
- Тебе прям дословно? – Игорь почти перестал ржать.
- Ага, прям дословно!
- Прям дословно: «Ты, Игорёня, на всю голову вперёд», - начал припоминать Криушин. – «Нашей армии с тобой не по пути»! И ещё – «ты сраный авантюрист, тебе бы в иностранный легион».
- И ведь как в воду глядел! – Севастьянов обличающе ткнул пальцем в Игоря. – Вот как есть на всю голову!
- А ты люби меня чёрненьким! – строго велел ему Игорь и пристегнулся в кресле ремнем безопасности.
- Да люблю я, куда ж деваться, - вздохнул пограничник, устраиваясь на полу поудобнее и выбирая способ держаться за кресло и при этом свободно выглядывать в овальный иллюминатор.
Жуковский занял кресло рядом с Игорем, а Витя Северинов и Вебер сели друг с другом.
Время для поездки в заброшенный ангар у села Джанай они специально выбрали позднее, чтобы не пугать окрестных жителей явлением НЛО посреди ясного неба. Обычно для полётов и так всегда выбирали ночь, и на этот раз решили не ломать традицию.
Жуковский и Северинов в четыре руки принялись заводить двигатель, но не дублируя каждую операцию, а выполняя её по очереди: они показывали, что управление может осуществляться из любого кресла. Корпус задрожал мелкой, сначала едва уловимой дрожью, к которой стал примешиваться ровный монотонный гул, идущий сразу сверху, снизу и из-за спины, где в самом центре салон прошивала насквозь вертикальная колонна-труба.
- Вот это ртутное кольцо…Заводим, - меж тем, пояснял Северинов Веберу все свои манипуляции за пультом. – А вот забор воздуха…Сейчас выждем время…А потом включим тягу…И диск пойдет параллельно земле, вперёд. Так мы вылетим из ангара… А дальше уже будет набор высоты…
Севастьянов был полностью поглощен происходящим, потому что ему было надо не столько наслаждаться полётом, сколько определить степень удобства дисков для тех целей, ради которых их могло взять себе погрануправление.
Диск буквально выдуло из ангара, он сначала прошёл на бреющем полёте, едва не задевая опорами землю, а потом, как и обещал Витя Фридриху, резко и с места набрал высоту, будто дельфин выпрыгнул из воды.
- Гироскопы не дают нам перевернуться, - отрывисто пояснял Игорю и Димке Жуковский.
В иллюминаторы была видна резко ушедшая вниз степь, залитая морем абсолютного мрака, который разбивали лишь цепочки огней села Джанай, редкие светящиеся скопления хуторов и чабанских точек, отблёскивающие переплетения ериков, скованных льдом, и курившийся розовым туманом АГПЗ, будто гигантская чаша, утопленная в песках…
Отсюда, сверху, всё казалось одним огромным жилищем со множеством тёмных или освещённых комнат и коридоров, с какой-то мебелью, будто дом без крыши, за обитателями которого можно наблюдать без их ведома…
Витя сбросил высоту, и вот уже можно различить ползущий поезд, освещённые окошки его вагонов походят отсюда на жёлтые бусы. По дороге движутся редкие машины, напоминающие светлячков…
Неудивительно, что все, кто читал «Мастера и Маргариту», сейчас повторяли про себя, как заклинание, «Невидима и свободна!».
- Ладно, хорошенького понемножку! – решил Игорь спустя час этого фантасмагорического полёта, за который сам он успел передумать столько, сколько не думал за всю эту неделю. – Давайте возвращаться.
Севастьянов молчал, подавленный открывшимися возможностями, и жадно просчитывал в уме варианты и направления работы, на которые он поставит оба летающих диска.
Экипажи надо будет подготовить сразу четыре состава, а это четырежды четыре, значит, шестнадцать человек… На роль изобретателей он даст двух срочников-связистов… У Петровича – пресс-релиз взять, чтобы сразу обнародовать новость в нужном свете… Текст рапорта начальству он сам составит, связистам – подписку о неразглашении… Экипажам – тоже подписку о неразглашении…
Севастьянов так увлёкся своими мечтаниями, что пропустил и обратный путь, и приземление, и пришел в себя только от того, что вокруг стало тихо, а всякое движение прекратилось.
Когда все пятеро очутились снаружи, а диск был заперт, Севастьянов по очереди крепко пожал руки всем, включая Вебера.
- Спасибо за отличный полёт! – с чувством сказал он. – Оба диска завтра же начну оформлять. Игорь, с тебя – пресс-релиз, сам понимаешь, чтобы и ваши интересы учесть, и наши… Завтра скинь мне его на почту. От вас, Сергей Семенович, текст инструкции для тех, кого мы будем объявлять…эээ..изобретателями этих чудо-машин. Чтоб они у меня от зубов его выучили и даже во сне могли рассказать. Пилотов мне подготовите сразу шестнадцать человек!
Игорь весело улыбался, видя энтузиазм, с которым обычно скептичный и осторожный Димка включился в эту авантюру. Он предложил Жуковскому и Северинову самим, напрямую, связываться с Димкой, чтобы не тормозить весь процесс. Ангар был снова закрыт, переведен в режим привычного ожидания, все погрузились в свои машины и отбыли домой, в Астрахань.
Глава 5
Горгульи, химеры и скульпторы
Дома у Паши Морозко творился натуральный содом. В гости прибыли Юрик с женой и младенцем Иваном, Фриц Вебер с Луизой и Кама с Юлей Сергеевы. Роза Федоровна, Светлана и близнецы Игорёк и Розочка дополняли этот адский компот. Паша с ночи торчал в своей лаборатории, что помещалась в бывшем доме дяди Миши Романенко, готовя зелье правды по просьбе Петра Дмитриевича Криушина. А когда смог, наконец, вернуться домой в надежде отдохнуть, то застал там вавилонское столпотворение.
Нет, он, конечно, любил своих друзей, но вот прямо сейчас ему хотелось тишины и покоя, однако мечтам его сбыться, видимо, не суждено. Дети лезли к отцу обниматься, собаки лаяли, женщины тараторили без умолку, наперебой пытались то укачивать рыжего Ванечку, то, наоборот, веселить его, Кама и Юрик деловито обсуждали под коньячок радости отцовства, причём все эти шумы умудрялись не перекрывать, а органично дополнять друг друга, так что вошедшему в гостиную Паше было слышно сразу всё.
Голова у него моментально наполнилась звоном, и он, чтобы не слишком страдать, присел за стол рядом с Вебером, который немного выпал из общего веселья, налил себе остывшего кофе из кофейника и сделал вид, что живо заинтересован всем и всеми.
- Тебе не хочется набухаться? – поинтересовался Паша у Фридриха.
- Очень, – честно сознался немец. – Но нельзя, я за рулем и повезу по домам свою жену и Юру с Аней и Иваном.
Паша немного посидел со всеми, а потом решил всё-таки ретироваться в более спокойное место. Тем более что и повод у него был: можно было самому отвезти цыганское зелье Криушину-старшему. А главное, спокойно порисовать в своей мастерской в Персидском подворье.
Приехав в мастерскую и позвонив отцу Игоря, Паша сразу же взялся за очередную свою недавно начатую картину и так увлёкся, что даже не сразу понял, что в дверь стучат.
Спохватившись, он впустил Петра Дмитриевича. И сразу понял, что тот какой-то сам не свой, будто его занимает какая-то тревожная дума. Нет, он не выглядел рассеянным, или расстроенным, - обычному человеку он и вовсе показался бы всё таким же собранным и спокойным, как и всегда, но вот Паша чувствовал его напряжение. Причем, связано это было вовсе не с работой…Но он усилием воли заставил себя прекратить прощупывать старого чекиста и перешел к делу.
Он отдал отцу Игоря пузырек с зельем и стал подробно, чуть ли не в лицах, объяснять, как его применять, какого эффекта ждать и сколько он продлится.
Пётр Дмитриевич не упустил ни единого слова из его объяснений, хотя был сейчас в несколько разобранном состоянии. А дело было в его жене, Марианне Викторовне. Из-за суматохи прошедших дней, работы над делом о картинах и необходимости постоянного присутствия на работе он как-то упустил ее из виду, уделял меньше внимания, а потому только сегодня за завтраком с удивлением заметил в ней какую-то неясную перемену.
За всю их полувековую семейную жизнь лишь однажды, в далёкой молодости, он вот так же серьёзно отвлёкся от жены, и это едва не закончилось трагедией.
Тогда он едва её не потерял, потому что она умудрилась за неделю накрутить себя бог знает до каких подозрений и страхов, в результате чего наглоталась снотворного, и осталась жива и здорова только чудом. С тех пор Пётр Дмитриевич вообще с ней не расставался, как бы далеко и надолго ему ни приходилось уезжать из дома.
Именно из-за этого Игорёк у них так и вырос практически без родителей, на попечении дедушки и бабушки, результаты чего, конечно, не заставили себя ждать. Сын стал чудовищно упрямым, своевольным и неуправляемым, едва окончив университет, сбежал в армию, да ещё и сам попросился в горячую точку, чтобы «проверить, чего он стоит», а потом на долгие годы занялся этим своим чёрным копательством…
И вот теперь Пётр Дмитриевич заметил, что Марианна думает какую-то думу, рассеянна, смеётся невпопад, сегодня упустила кофе не плиту, а глаза у неё как-то лихорадочно блестят. По правде сказать, он не знал, что и думать. На прямые его вопросы она только недоуменно улыбалась и пожимала плечами, уверяла, что он всё выдумал, зачем-то затеяла перестановку мебели в гостиной, но, что всего хуже, ночью едва ли не отбивалась от него, что вообще уже не лезло ни в какие ворота.
Возможно, он сам виноват: слишком расслабился, посчитал, что она никуда никогда не денется, и всегда будет любить его так же сильно, как и пятьдесят лет назад. Значит, придётся заняться еще и выяснением причин такого её странного поведения.
Но сначала предстоит разобраться с цыганским зельем. Он посмотрел на Пашу, и тут ему пришла в голову одна странная идея.
- А ты мог бы написать портрет моей жены? – неожиданно для себя спросил Пётр Дмитриевич.
- Почему бы нет? – пожал плечами Паша.- Даже с удовольствием.
- Спасибо, Паша. И вот ещё что. Пока будешь рисовать, - а ты не торопись, работай понемногу, - между делом пообщайся с ней. Она какая-то расстроенная, возможно, её беспокоит Игорь. Я могу на тебя рассчитывать?
- Ну да, - кивнул художник. – Можете.
Когда поздним вечером этого же дня Пётр Дмитриевич, наконец, вышел на улицу через служебный вход, почти упиравшийся в глухую стену Благовещенского девичьего монастыря, он всё ещё был под впечатлением того эффекта, которое произвело Пашино зелье, и реакции на него самих допрашиваемых.
Было всё это и жутко, и смешно, и увлекательно. Не руководи он допросами всех членов «арт-банды» сам – не поверил бы, что такие метаморфозы вообще случаются.
Когда сначала на протяжении двух часов человек упорно твердит одну и ту же версию и отвечает на вопросы заезженными фразами, запирается, отказывается и никак не идёт на контакт – а потом, выпив воды, которую ему принесли по просьбе Петра Дмитриевича, – вдруг начинает ни с того, ни с сего заливисто хохотать и отвечать на те же самые вопросы нечто совершенно противоположное, будто его подменили!
Вдруг начинает охотно описывать в деталях, как уже три года подряд картины из галереи преспокойно подделывают чуть ли не в открытую, устроив мастерскую прямо в одном из домов детско-юношеского творчества города Ахтубинска.
Рассказывает, сколько и за какую именно подделку получает каждый из горе-художников, между прочим, выпускников Суриковского училища. Поясняет, что подлинники хранили в подсобке в кафе подолгу, а не отвозили сразу покупателям, чтобы удостовериться: подделку не обнаружили, а значит, вся операция не поставлена под угрозу. Была даже предусмотрена странная аварийная схема на такой случай: если бы подделку обнаружили, то подлинник следовало незамедлительно подкинуть обратно в галерею.
Сам Криушин-старший знал по прошлым, многолетней давности делам, что подобный эксцесс уже когда-то имел место.
Еще в советское время, когда в галереях и музеях никто особо не переживал за безопасность, а в провинции – тем более, когда не было ни камер наблюдения, ни всяких там датчиков движения и бронированных витрин, когда бабки-смотрители спали или вязали носки, сидя на своих стульях, посетители спокойно могли подойти и втихаря пощупать любой экспонат.
Вот в те благословенные времена некие весельчаки-алкаши, проживающие в гнилых дореволюционных домах по соседству с галереей, решили совершить ограбление века – на спор. Они просто зашли в галерею как посетители, купив билеты, и просто, пока смотрители отвлеклись на своё вязание, сняли со стены несколько старинных икон и вынесли их прочь.
Пропажу даже обнаружили не сразу! А когда обнаружили, даже не могли толком объяснить милиции и коллегам Петра Дмитриевича, что вообще произошло. Тогдашняя директриса галереи едва не словила инфаркт, а смотрители едва не начали заикаться от страха. Дело разрешилось через несколько дней, когда один из грабителей-спорщиков сам принес все иконы назад – скромно завёрнутые в газетку – и вручил их через дворовые ворота сторожу галереи.
Так что Пётр Дмитриевич оценил находчивость «своей» арт-банды, предусмотревшей даже такой вот вероятный ход.
Все его допрошенные вели себя совершенно одинаково, как под копирку: сначала нездоровое веселье, затем поток откровений, а следом - столь же внезапные бурные слёзы безо всякой видимой причины, после которых им приходилось давать снотворное.
И все они, кстати, так и не смогли ответить на главный вопрос о том, кто же был главным организатором и заказчиком. Все их показания вели к неким посредникам, которых теперь, по цепочке, предстояло разрабатывать тоже, а уж через них попытаться выйти и на главных фигурантов.
А на закуску Егор Павлов принес Криушину-старшему информацию о двух неопознанных иконах, найденных в тайной комнате кафе.
Оказалось, что их похитили из церкви восемнадцатого века, что на старинном кладбище села Чёрный Яр, и опознал их сам отец-настоятель, у которого были фотографии и видеозаписи служб и всего церковного интерьера. Икон украли не две, а четыре. Причем заменили их весьма аляповатыми подделками, которые сошли за «нормальные» только благодаря тому, что их умышленно и грубо состарили.
Священник сообщил, что злоумышленники проникли в храм ночью, потом спустились со своей добычей прямо по крутому яру вниз, к реке, где и сели, по всей видимости, в лодку или катер – и были таковы. Никакой надежды вернуть иконы уже не было, и сообщение о находке хотя бы двух из них невозможно было расценить иначе, как благословение господне.
Пётр Дмитриевич немного покурил, сидя в машине, и только потом выехал со служебной стоянки. Что же, этот гордиев узел получался настолько большим и запутанным, что разрубить его одним ударом не получалось. Но торопиться особо и некуда.
Неподалеку, в бывшем здании банка, наконец-то выкупленном Игорем, он сам, Макаров, Саня Карагалиев, Луиза, Фридрих и Кама уже второй час бродили по этажам и помещениям, начерно прикидывая, где и что именно будет размещаться.
У Камы уже был опыт приспособления давно пустующего здания под определенный проект, поэтому на данном этапе его слушали больше всех.
- Конечно, Юлька бы тут куда полезнее была, но её же фиг выкуришь из гостиницы, - сетовал Сергеев. - Чем дальше, тем больше она в дела уходит.
- Может, вам пора уже наследника заделать? Чтобы она подуспокоилась? – предположил Игорь.
- Да я сто раз предлагал, но она всё говорит, что надо повременить, вот еще месяц, да ещё два, - поджал губы Кама.
- Ничего, и сами справимся, - примирительно предложил Вебер, который активно участвовал на добровольных началах в реставрации старинных зданий лютеранской общины. – Если у Игоря нет планов полностью перестроить тут всё, то ничего особенно сложного я не вижу.
- С планами экспозиций я помогу, - Луиза успокаивающе погладила Игоря по руке и пошла смотреть соседний зал.
- А вы уже решили, что именно и где тут будет размещаться? – уточнил Саня, проверяя окно на предмет сквозняков.
- Подземный этаж - хранилища и лаборатория, - стал перечислять Макаров, - первый этаж – экспозиции, второй – помещения для работы сотрудников.
- А на территории, вон там, - Игорь подошел к окну и показал вниз, - поставим летающую тарелку.
- Все-таки я против тарелки здесь! – вмешалась Луиза, показываясь из-за угла. – Я советую поставить ее в кремле, как с самого начала предлагали, потому что там её увидит больше народа, это раз, обзор лучше, даже для фотографирования, - это два, и три – там она будет работать отличной рекламой этому музею. Убьём одним махом всех зайцев!
- Да, одной тарелкой! – улыбнулся Фридрих, с любовью глядя на неё.
- Вообще-то, она права, - поддержал Саня. – Особенно про рекламу.
- Да ладно, - Игорь пожал плечами, - я не спорю. Если у кого какие идеи – я за любую движуху…
- И вообще, не царское это дело, самому все мелочи продумывать, - Сашка хлопнул его по плечу. – Ты своё дело сделал, здание добыл. Дальше уже займёмся мы сами. А ты просто давай нам поручения.
- Вот знаешь, Сань, я так рад это слышать, - Игорь без улыбки посмотрел на него. – Помощь мне не повредит… А для тебя, как для доктора исторических наук, у меня персональное заданье есть. Прошерсти устав Петровского общества исследователей Астраханского края, подготовь историческую справку и приспособь его под современные реалии. Чтобы мы его могли зарегистрировать, как нашу общественную организацию, понял? И не забудь про членские взносы. Ну, у тебя богатый опыт притягивания сам знаешь чего сам знаешь к чему…
- Понял, сделаю, - кивнул Саша.
- Да, вот ёще момент. У музея должен быть директор, - напомнил Макаров.
- Поставлю Жуковского. Он проверенный.
- Сигнализацию нужно будет всю новую ставить, - заметил Кама, осмотрев проводку и датчики на окнах. – Пошли ещё вниз спустимся, в хранилища эти самые…
***
Пастор лютеранской общины Вера Алексеевна Бауэр смотрела на архитектора – автора проекта реставрации здания кирхи – убийственным взглядом. Их спор тянулся уже битый час, и конца ему не предвиделось.
- Во-первых, у нас проект воссоздания, а значит, всё равно есть отступления от первоначального, аутентичного, проекта девятнадцатого века! – зло выговаривала она, пытаясь другими словами донести ту же самую мысль, что и до этого. – И я не понимаю, чем добавление даже не конструктивных, а просто наружных декоративных элементов может повредить! Я всего-то прошу сделать дополнительно восемь горгулий-водостоков из бетона, и посадить на крыше восьмерых химер!
- Да как же мне вам объяснить, что на этой стадии вносить поправки в проект уже поздно, да и расходы увеличатся!
- Да что же, вы из своего кармана их оплачивать будете, что ли? – продолжала кипятиться пастор. – Вы просто дайте мне новую смету, а уж как я по программе эти дополнительные деньги выбивать буду, не ваше дело!
- А кто делать всё это будет?! Горгулий ваших с химерами? – окончательно вышел из себя архитектор Рашидов. – Кто у нас специалист по готической скульптуре? Я таких не знаю! В Москву или Питер обратимся? Так у них расценки такие будут, что ни по какой программе вы уже ничего не протащите!
Вера всплеснула руками, не в силах уже говорить от возмущения, и обернулась к Фридриху Веберу, как раз оказавшемуся под рукой.
- Вера Алексеевна, а вот я, кажется, такого скульптора знаю! – неожиданно обрадовал он её.
- Да неужто?
- Да. Это Эдуард Тучков. Я его и сам немного знаю, а вот жена моего лучшего друга и коллеги Игоря знает и вовсе очень хорошо. Он как раз живет и работает в Голландии и специализируется именно на готике! У него мама в Астрахани, так что он, думаю, сможет приехать и поработать…
- Вот! – Вера обернулась к Рашидову и закашлялась так, что слёзы выступили на глазах. – Вот вам и скульптор! Так что считайте мне всё, а с остальным я сама решу!
Вебер тут же позвонил Паше Морозко и спросил, поддерживает ли тот связь с Эдуардом Тучковым. Оказалось, что да, а потому написать ему и рассказать о просьбе пастора не составит труда. Скинув на Пашу эту почётную миссию, Фридрих счёл свой долг перед церковью на данный момент исполненным и поехал домой, собираться для их с Игорем завтрашней вылазки в район Зубовки.
Погода установилась более или менее тёплая, а по прогнозам, продлится это совсем недолго перед настоящей зимой, и нужно успеть сделать там хоть что-то. По крайней мере, как надеялся Игорь, хотя бы примерно установить площадь могильника и определить участки будущих раскопов.
Пока Игорь и Фридрих мёрзли в поле, а Эдик Тучков в своём чудном городе Ден Босхе обдумывал предложение астраханских лютеран, сам Паша принялся за портрет Марианны Викторовны.
В качестве фона он выбрал два вертикальных куска бархата – красного и черного, на границе которых должна сидеть, обняв себя за плечи, сама модель в сползающем с одного плеча серебристом платье. Портрет договорились делать поясной, чтобы лицо получилось крупнее, и акцентировать внимание на руках.
- Платья я такого не нашла, но у меня есть точно такого цвета ночная рубашка, - сообщила мать Игоря, расстёгивая сумку с принесённой одеждой и извлекая на свет длинную серебряно-переливчатую тунику без рукавов.
- Это будет идеально, - одобрил Паша. – Надо, чтобы была открыта шея, ключицы и, конечно, руки… Так что переодевайтесь за ширмой, Марианна Викторовна, да и приступим.
Работать с такой офигенной моделью Паше было очень приятно и интересно, и он, во всяком случае пока, не видел никаких странностей в ее поведении, грусти или тревожности, о которых переживал отец Игоря. Наоборот, Паша прямо чувствовал, какая она радостная, счастливая, а если и взволнованная – то приятно.
Усадив её на красно-чёрном фоне, объяснив, как ей нужно повернуться и куда смотреть, Паша отступил к мольберту и довольно ухмыльнулся.
- Вы женщина охрененно красивая, и если бы я не боялся Петра Дмитриевича, то сам бы за вами приударил! – искренне сказал художник, а Марианна весело расхохоталась, поняв, что он вовсе не шутит.
- Ну, а я, если бы тоже не боялась Петра Дмитриевича, охотно приняла бы твои ухаживания, Паша! – наконец, смогла выговорить она и постаралась придать лицу более серьёзное и печальное выраженье, нужное для образа.
- Вам, я думаю, и так хватает мужского обожания…
- Особенно в последнее время! – весело заметила Марианна и снова постаралась стать серьёзной.
- Надеюсь, поклонники ходят за вами толпой.
- Не так что бы толпой…
- Ну, главное не количество, а качество! – живо сориентировался Паша, уже заканчивая контуры её фигуры, которые быстро набрасывал угольным карандашом. – Что же, к вашим ногам пал какой-нибудь арабский принц?
Марианна, не меняя позы, снова улыбнулась.
- Ну, не совсем принц, хотя почти арабский…
- Ясно…Всё равно я нисколько не удивлён.
Надо же. Пётр Дмитриевич не зря что-то заподозрил, подумал Паша, прекращая так настойчиво её расспрашивать, чтобы не вызвать подозрений. Посмотрим, что выяснится дальше, и вообще, стоит ли говорить отцу Игоря хоть что-то…
Он старался не очень сильно эксплуатировать мать Игоря, чтобы она не уставала во время сеансов, потому что, хоть и выглядит она превосходно, и пластика и осанка балерины при ней, но всё-таки возраст так просто никуда не денешь. Поэтому они уговорились, что каждый сеанс будет длиться по два часа, но если она вдруг захочет прервать его раньше, то так тому и быть. Марианна сама загорелась Пашиным замыслом, и ей всё сильнее хотелось увидеть портрет уже готовым. Поэтому приходила она так часто, как художник мог уделять ей время.
Один раз в мастерскую наведался Пётр Дмитриевич, и, устроившись в сторонке на табурете, с великим интересом наблюдал за работой Паши и за своей женой, которую его присутствие не то что не смутило, а только раззадорило. Правда, он ушёл ещё до конца сеанса, сославшись на дела.
Как всегда бывает в последнюю неделю перед новым годом, время как будто немного замедлилось, событий стало меньше, все начатые дела немного подвисли и особенно не продвигались. Зато в город прилетел Эдуард Тучков, бывший муж Ады и друг Паши, с которым они вместе учились во Власовском художественном училище.
Он привёз уже готовые эскизы возможных водостоков для кирхи, оформленных в виде чудищ-горгулий, и статуй химер, которых планировали усадить по углам крыши. Пастор Вера Бауэр не нарадовалась и велела ему прямо сейчас начинать изготавливать модели тех и других, чтобы с них потом снять формы, в которых и предстоит отливать сами изделия в нужном количестве.
Заодно она уговорила Эдика взяться за необычный стеклянный алтарь, который будет стоять в главном молельном зале напротив окон и, подобно многоцветному готическому витражу, пропускать через себя уличный свет. Конечно, это будет не настоящий витраж, в котором разноцветные стёкла удерживаются свинцовым переплетом, а лишь имитация – роспись по стеклу специальными красками.
- Раз у нас община Петра и Павла, значит, обязательно нужно изобразить самих апостолов, - напутствовала его Вера, - потом ещё Мартина Лютера, а всё остальное - на твоё усмотрение, Эдик!
Эдик, неожиданно окунувшийся в мир готики прямо у себя дома, в Астрахани, откуда и сбежал-то именно из-за отсутствия готического художественного пространства, был немало удивлен причудам судьбы. Кто знает! Случись этот заказ раньше – может, ни в какую Голландию он уезжать бы и не стал, и с женой бы не расставался…
А у его бывшей жены на работе был сейчас форменный дурдом, потому что студенты должны были сдать все промежуточные зачёты, закрыть хвосты, попасть на все пересдачи и получить допуски к сессии. Так что домой она в основном приходила только ночевать, да и Игорь – тоже. Он совсем зашивался со своими студентами, новоявленным музеем, могильником в Зубовке и общим руководством «орденом бессмертных», как называла его Ада.
Вот и в этот четверг у Ады с утра были две пары семинаров, потом выпадало окно в одну пару, а затем шли до самого вечера зачёты. Поэтому она, чтобы совсем не свалиться с ног, решила зайти нормально пообедать к себе домой, на Лейтенанта Шмидта.
Совершенно некстати она вспомнила о том, как ещё недавно, когда Игорь эту квартиру решил купить и на руках у них оказались все документы, Юрик Даркевский изумлялся тому, что он всегда называл этот дом доходным домом Медведева, а он, оказывается, вовсе – дом Кононова! А дом Медведева – стоит напротив. Иногда в его двор друзья ставили свои машины, если так почему-то оказывалось удобным. Игорь тогда сказал Рыжику что-то вроде «век живи, век учись, дураком помрёшь», и на том тема была исчерпана.
Ада вышла уже почти на самый угол площади Ленина, чтобы перейти проезжую часть, и тут увидела своего бывшего мужа Эдика Тучкова собственной персоной, который шагал в нескольких шагах впереди неё, по всей видимости, направляясь к остановке. Боже!
Первым же безотчетным её порывом было спрятаться от него, поэтому она машинально свернула вправо и нырнула в стеклянные двери кафе на первом этаже одного из домов речников пароходства «Волготанкер». Не выпуская из виду Эдика, перешедшего улицу по зебре, Ада опустилась за первый же свободный столик у входа, вцепилась в меню, машинально осмотрелась – и чуть не подпрыгнула. Да что за день такой!
Через несколько столиков от неё сидела Марианна Викторовна, прекрасно одетая, необычайно красивая, смеющаяся, и не отнимала своей руки у неизвестного мужика, который был столь же элегантен, весел и горяч, как и она сама.
Ада прикрыла лицо папкой с меню, делая вид, что внимательно изучает его, а сама принялась разглядывать собеседника своей свекрови. Довольно красивый мужчина её лет, хорошо сохранившийся, - даже чёрные волосы ещё не все поседели, - с яркой восточной внешностью и немного смуглый, можно сказать, полная противоположность Петру Дмитриевичу.
Они были полностью поглощены друг другом, и не видели ничего и никого, поэтому Ада, поглазев на них ещё минут двадцать и наспех выпив кофе, поспешила ретироваться.
Во-первых, надо успеть нормально пожрать, а во-вторых, не очень-то приятно видеть, как её горячо любимому свёкру практически изменяет его жена. А ей ни за что, ни про что придётся теперь жить с этой ненужной информацией, потому что сказать об увиденном нельзя ни Игорю, ни тем более его отцу, да и вообще, пожалуй, никому. И надо смотреть правде в глаза: кому бы рассуждать о супружеской верности, но только не ей самой… А тут ещё Эдик!
Дома она, помыв руки и поставив обед разогреваться на плиту, упала на стул и набрала Пашу.
- Ты в курсе, что Эдик приехал? – сразу же напустилась Ада, едва он снял трубку.
- О! Ты с ним виделась? – невинно уточнил Паша, вытирая кисть о перемазанную краской тряпку.
- Представь себе, видела его на улице! Так ты знал, что он здесь?
- Да, я сам его вызвал. Тут для него большой заказ нарисовался…
Паша подробно рассказал ей о задании пастора Бауэр.
- Ясно, - вздохнула Ада, выключила газ под сковородками, налила себе кофе. – Значит, он надолго…
- А чего ты так взволновалась-то? – перешёл в нападение Морозко. – Он тебя что, всё ещё волнует, а? Всё ещё нравится?
- Да причём тут это! – она сердито плюхнула сковородку на стол.
- А чего тогда так завелась?
- Да всё одно к одному просто…Ладно, спасибо, что предупредил. А ты в мастерской сейчас?
- Ну да, я портрет матери Игоря рисую…
- Марианны?!
- Ну…вообще да. У него, вроде, другой нет. А что тебя так удивило?
- Да нет, просто… Скажи, она тебе не показалась странной?
- Ох ты! А с чего бы?
И эта туда же, удивлённо подумал художник.
- Ну…мало ли? Может, она не привыкла позировать…
- Но ты не о том спросила, верно? Я только знаю, что у неё сейчас хорошо пошло дело с её брачным агентством, и она уже подобрала четыре пары, из которых две поженились, одна подала заявление, а ещё одна уехала отдыхать за границу…
- Ну ладно. Удачи вам обоим с портретом!
Ада попрощалась с другом и мрачно принялась жевать, глядя перед собой. Не надо быть детективом, чтобы понять: Марианна сблизилась с одним из своих…с одним из клиентов своего брачного агентства, и не стала искать ему пару, а сама крутит с ним роман. А может, и не роман, а просто испытывает большое советское чувство, но даже того, что сегодня происходило в кафе, достаточно, чтобы понять, куда всё это движется.
Ада посмотрела на часы, чтобы не опоздать в универ, и подумала, что день сегодня наполнен странными встречами, а значит, они ещё не кончились, и до самого вечера расслабляться не следует.
И ведь как в воду глядела!
- Адка, тебя там мужик ждёт! – радостно сообщила ей лаборантка Гуля, заглянув в открытую дверь аудитории, где Ада после зачёта медленно и сонно вытирала густо исписанную маркером доску. – Просил тебя разыскать!
- Что за мужик? – Ада устало обернулась, продолжая отрешённо возить губкой по белой поверхности.
- Сказала бы, что старый, но, блин, он такой клёвый! Я б его даже трахнула! – поделилась секретом Гуля и захохотала.
Аду как подменили: она уронила губку, не глядя, впихнула в сумку журнал, подхватила со стола ведомости, бросилась к двери, вручила весь их ворох Гуле, с хрустом заперла дверь и бегом ринулась по коридору.
- Отнеси их в деканат! И спасибо тебе большое! – она радостно обернулась и помахала ошарашенной лаборантке, скрывшись за углом.
Выскочив в просторное фойе, Ада сразу увидела Петра Дмитриевича, спокойно стоявшего с другой стороны турникета. Он сунул руки в карманы пальто и будто бы с интересом изучал схему эвакуации на случай пожара.
Ада, громыхая каблуками, поравнялась со стойкой охраны, сдала ключ от аудитории, мигом провела своей карточкой по считывателю, буквально выломилась через турникет, не дожидаясь, пока он откроется, и бросилась свёкру на шею. Он подхватил ее, прижал к себе, и оба чуть ли не вывалились через стеклянную дверь на улицу.
- Пальто! Пальто забыла! – орала вслед Гуля, на бегу потрясая леопардовой шмоткой.
Она проскочила в обход турникета, распахнула дверь, высунулась наружу, ойкнула от холода.
- Пальто забыли!
Она протянула свою ношу незнакомцу.
- Большое вам спасибо, дорогая! За всё, - любезно улыбнулся он, продолжая крепко обнимать Адку, которая на нём так и висла. Однако! Чего только не узнаешь про своих коллег!
Пётр Дмитриевич закутал сноху в её пальто, немного отстранил от себя, внимательно посмотрел в лицо:
- Соскучилась?
- Разве что совсем чуть-чуть, - ответила она дрожащим голосом. – Я просто из вежливости на тебя накинулась…
- Юмористка ты моя, - похвалил отец Игоря и повёл её к своей машине, крепко обняв за плечи. – Сейчас в гости поедем.
Она уже испугалась своего неожиданного порыва, села в джип притихшая и смущённая, поэтому Пётр Дмитриевич сам притянул её к себе, обхватил ладонью за шею и принялся целовать, отпустив только, когда она уже совсем ошалела.
- Мы, вроде, в гости собирались! – с трудом выговорила она, пытаясь взять себя в руки.
Он улыбнулся, оценив её героические попытки сохранить лицо.
- Да, сейчас и поедем.
Однако странности этого дня ещё не закончились.
Когда они немного затормозили на светофоре за поворотом с площади Шаумяна, Ада вдруг заметила на той стороне улицы человека, показавшегося ей смутно знакомым. Она вгляделась – и с трудом подавила возглас удивления.
Это был давешний собеседник Марианны, так горячо сжимавший её руку в том кафе. И направился этот чувак не куда-нибудь, а прямо в иранское консульство, остановился перед калиткой возле будки охраны, а затем вошёл на территорию, скрытую за высоким кирпичным забором.
Ада мельком глянула на свёкра, но тот был занят дорогой, поэтому она немного подождала, пока он вырулит из затора, и тогда уже полезла с разговорами. Слово за слово, она быстро дошла до темы иранцев в Астрахани, посетовав, что они уже давно не привозили сюда никаких больших выставок и ярмарок своей продукции.
- А вот как раз сейчас и привезли, - удивил её Криушин-старший. – Уже третий день их выставка в доме азербайджанской культуры работает. Приехали представители крупных фирм и производителей, правда, это не ширпотреб, не пищевые продукты, а продукция химических технологий, так что тема довольно специфическая.
- Вон что! А вот интересно, когда иранцы сюда приезжают, они все должны у себя в консульстве как-то зарегистрироваться?
- Ну конечно.
- А этих… - она хотела спросить, ставит ли на контроль приезжих иностранцев его контора, но свёкор ласково закрыл ей рот ладонью.
- Хватит вопросов! – засмеялся он. – Ты как тот слонёнок из мультфильма!
Смеясь и перебрасываясь шутками, они скоро доехали до Свободного посёлка, и отец Игоря припарковался возле владений Морозко.
- Ой! А я без подарка…- расстроилась Ада.
- Ничего, я всё предусмотрел. Пойдём.
Всё семейство художника было в сборе, стол накрыт к чаю и, судя по количеству приборов, они двое вовсе не свалились хозяевам, как снег на голову.
Близнецам были вручены наборы разноцветной наждачной бумаги и масляной пастели, так что они едва усидели за столом, всё порываясь разложить их прямо на полу и опробовать, а сами хотели вручить Петру Дмитриевичу свой подарок – ту самую скульптуру, которую лепили уже столько времени. Родители едва уговорили их не торопиться, а доделать её до конца и подарить крёстному уже на его скорый юбилей 18 января.
Все пили чай, рассказывали о случившемся с ними за неделю, причём Светлана, как заметила Ада, то и дело хитро и с любопытством поглядывает на них с Петром Дмитриевичем, будто надеясь что-то угадать, а может, прямо подозревая что-то. Но, вроде бы, никакой пищи для размышлений они ей всё-таки сегодня не дали.
Потом Пётр Дмитриевич и Паша вышли покурить в сад, и Ада поняла, что сюда они приехали именно за этим. Пока мужчины отсутствовали, Светка и Роза Федоровна всё-таки набросились на жену Игоря с довольно бестактными вопросами, и ей пришлось то отшучиваться, то просто посылать их подальше, не выходя за рамки приличий.
Когда они уже собрались уезжать, Пётр Дмитриевич вышел на улицу первым, чтобы немного прогреть машину, а Паша следом за Адой направился в сени.
- Колись, что ты видела! – приказал он, когда она присела на стул, чтобы обуться.
- Ты о чём?
- Да о Марианне! Ты что-то знаешь! Я вижу, что тебя прямо распирает!
Они не подозревали, что Криушин-старший вовсе не сидит в машине, а стоит на крыльце, прямо за дверью. Он закурил, но так и не ушёл, услышав их разговор. Так что теперь всё, сказанное ими, становилось достоянием третьего слушателя.
- А больше ничего не видишь? – съязвила она.
- То, что я ещё вижу, ни тебе, ни Петру Дмитриевичу, ни Игорю не понравится. В смысле, если я скажу это вслух…
- Ты нам свечку держал? Нет? Ну и молчи в тряпочку!.. А он тебя что, колоть пытался сегодня? А на какой предмет?
- Ты мне зубы не заговаривай! Что ты видела?
- Я не хочу сплетничать о матери своего мужа даже со своим лучшим другом!
- Супер, молодчинка, только вот неизвестно, сделаешь ли ты ей этим лучше. Может, она в опасности! И не только она.
- Да почему?.. Боже!
- Ты её видела с мужиком, да?
- Ох, да что же это! – Ада уже чуть не плакала. – Видела! И мужик этот сегодня вечером зашёл в иранское консульство! Он с ней, вроде, одних лет, с виду ничего такой…не страшный. Эдакий персидский аристократ. Но они просто в кафе сидели, там же, неподалёку…Ничего такого!
- Может и ничего, а только что-то здесь не то.
- И что нам теперь делать? Я что, сообщу Игорю, что следила за его матерью? Или, блин, скажу его отцу, что приметила тут как-то его жену с другим мужиком? Чего ты вообще меня пытать взялся? Всё равно всё это как-то ужасно…Как бы мы ни поступили.
- Ладно, не переживай так… Пока вообще забудь об этом разговоре.
Пётр Дмитриевич не стал дожидаться окончания их диалога, а быстро пошёл в машину и завёл мотор. Когда Паша усадил Аду с ним рядом, он радушно попрощался с ним, как ни в чём не бывало, велел снохе пристегнуться, и машина тронулась.
Они отъехали совсем немного, и тут Криушин-старший остановил машину и заглушил мотор.
- Адочка, - он повернулся к ней и посмотрел в упор. – Расскажи мне всё, ладно?
Она даже вздрогнула.
- Ты слышал нас с Пашей?
- Да.
- Хорошо.
И рассказала обо всём, связанном с Марианной, в подробностях, чувствуя огромное облегчение, будто из груди, наконец, вынули что-то острое.
- Вот и всё, что я видела и знаю, - устало вздохнула она.
- Спасибо, что рассказала.
- Надеюсь, что помогла. – Она внимательно посмотрела на него. - А теперь, пожалуйста, отвези меня домой к моим родителям, тут совсем близко, на Ихтиологической.
Он кивнул и снова завёл мотор.
Глава 6
Мастер Икс
До Нового года осталось два дня, и Игорь с Вебером решили пока устроить себе каникулы, а в Зубовку вернуться уже в конце января. Тем более, Игорь кое-то нашел там, в одном из погребений, через которое пролёг его очередной шурф, и вовсе не собирался это куда-то там сдавать. У него были свои планы. Погребение они, однако, сразу раскопали и расчистили, работая буквально наперегонки с быстро падавшей температурой воздуха и всё сильнее застывающей почвой.
Того, что они нашли, и так хватило с лихвой: шейная гривна в виде согнутого кольцом золотого прута со сплющенными концами, и пара височных колец в виде грубых спиралей в полтора оборота. С фиксацией и сдачей даже всей этой мелочёвки и без того хватило напряга.
И вот теперь, не дожидаясь праздника, Игорь решил сделать своей жене подарок в своем привычном стиле. Так уж у них повелось с самого начала, что больше всего им обоим нравилось что-нибудь добытое по-разбойному, втихаря и против закона.
Так что за ужином, ни с того, ни с сего, Игорь спросил, выпив водки:
- Адочка, а ты боишься проклятия фараонов?
Она недоуменно посмотрела на мужа.
- Глупые суеверия! – пожала она плечами и поставила перед ним полную тарелку с закусками.
- А в проклятые клады веришь? – он подцепил пальцами ломтик копченой сёмги и отправил в рот.
- Ещё одно глупое суеверие! – фыркнула она.
- А…мести умерших опасаешься? – он сожрал ещё рыбки и внимательно посмотрел на жену.
- Игорь, - Ада успокаивающе погладила его по руке, - я доктор биологических наук.
- Ладно! – рассмеялся он, встал из-за стола, ушёл в комнаты, вернулся с маленьким свёртком, положил его на стол и распутал слои хрусткой папиросной бумаги.
- Раз не боишься, давай сюда руку, доктор биологических наук, - скомандовал он, доставая на свет широкий золотой браслет с выпуклыми изображениями двух грифонов в сарматском зверином стиле.
Ада протянула руку, и Игорь без труда надел на её тонкое запястье древнее украшение. Она немного помолчала, рассматривая его.
- Это ведь… из погребения, да? – она посмотрела на него с залихватской улыбкой.
- Конечно. Но ты всем говори, что это сувенир, из Ирана привезли, на базаре в Ширазе куплен.
- Ну спасибо! – она вытянула руку, поворачивая её так и эдак и любуясь игрой света на телах грифонов. – Это очень, очень крутой подарок…У меня тоже есть для тебя кое-что.
Она тоже скрылась в комнатах, потом вернулась с объёмистым свёртком в шуршащем пакете и вручила его Игорю.
- Вот. Разверни.
Сама же уселась напротив него, обхватив колено сцепленными руками, и стала наблюдать за тем, как он раскрывает пакет и извлекает наружу пока ещё что-то непонятное, мягкое, большое и не тяжёлое. Это оказался тёплый мужской вязаный свитер стального цвета с высоким воротом и орнаментом на груди в виде кирпично-красного лабиринта, точно такого, как на приснопамятном изразце, которым они открывали подземный ход в Троицком соборе.
Игорь недоуменно рассматривал свитер, похоже, своего размера, особенно задержался на лабиринте, потом посмотрел на жену.
- Видишь ли, - решила всё-таки пояснить она, - это я сама связала. Хотя и не умею вязать. Совсем. Я никогда в жизни не держала в руках ни крючок, ни спицы. Я в этом плане абсолютный идиот. Просто мне показали, как это делается, и я, пока его вязала, всё знала и помнила, но едва закончила – всё, сразу, как отрезало. Попроси меня сейчас взять спицы и сделать несколько петель – и я просто не смогу. Так что это – уникальный свитер. В смысле, единственный.
- Я могу примерить?
- Ты можешь даже его носить, если понравится…
Игорь, пока ещё опасливо, натянул подарок на себя и довольно улыбнулся: шмотка подошла, как родная, в ней было мягко, тепло и удобно.
- Офигенно, - оценил он. – Спасибо. Я очень тронут, правда…И сколько времени ты его делала?
- Четыре месяца, - созналась Ада, не зная, много это или мало. – Вот как раз к холоду.
- Ну всё, тогда иди садись, будем обмывать наши обновки, - приказал Игорь, разливая водку по стаканам.
- Ты ещё не всё из пакета достал, - она показала подбородком на упаковку подарка.
Игорь вытащил наружу книгу в глянцевой твёрдой обложке, расцветка которой имитировала узбекскую шёлковую ткань. Написанное белой вязью название держали в клювах два павлина.
- А это ещё что такое? – спросил археолог с таким удивлением, что Ада довольно рассмеялась.
- Ну там же написано: «Игорь Криушин. По Великому Шёлковому. Стихи и очерки». Астрахань, две тысячи двадцать пятый год, - прокомментировала она. – Издано в типографии Романа Витальевича Грачёва, тираж пятьдесят экземпляров, оформление обложки - Морозко Пэ-А.
Игорь растерянно пролистал книгу, с превеликим удивлением узнавая знакомые строки своих стихов и путевых заметок, теперь скомпонованных по порядку, красиво оформленных и от этого даже немного пугающих.
- Я даже не знаю, что сказать, - он посмотрел на жену с неопределенным выраженьем.
- Ну, это я для себя старалась, - отмахнулась она небрежно. – Хочу читать всё это в книге, а не на отдельных листочках, которые то и дело куда-то теряются!.. А теперь давай-ка пить, дорогой мой муж.
Тем временем Пётр Дмитриевич вплотную занялся расследованием непонятного амурного приключения своей жены.
В первый же вечер, когда отвёз Аду к её родителям и вернулся домой, он дождался, пока Марианна уснёт, подобрал пароль к её планшету и телефону и просмотрел все переписки, особенно те, что касались её так называемого брачного агентства. Описание Ады было настолько точным, что искомого человека он нашёл среди множества контактов сразу.
- Так вот ты кто, принц Персии, чей папа был турецкоподданный! – пробормотал Криушин-старший, быстро просматривая на своём компьютере соцсети иранского гражданина русско-турецкого происхождения Айдына Каплана, что в переводе, насколько понял Пётр Дмитриевич, означало нечто вроде «просвещенный тигр».
Казалось бы, товарищ Каплан на самом деле просто увлёкся Марианной, к которой обратился, как и прочие, за помощью в подыскивании пары. Начал за ней красиво ухаживать, очаровывать её – впрочем, иногда его речевые обороты и комплименты коробили читавшего переписки Петра Дмитриевича.
За годы работы он начитался и навидался такого, что, увы, уже давно не верил в лучшие человеческие чувства и чистоту намерений. Вот и теперь он следовал своей интуиции, которая сроду его не подводила. Вполне возможно, что этот Остап Бендер наших дней просто мутит что-то, намереваясь через Марианну получить доступ к чему-то или кому-то… И уж не к нему ли самому, то есть, её мужу? Версия не хуже прочих.
Дальше следовал поиск рабочих связей этого загадочного турка-перса, сведений о его образовании, профессии, работе, цели приезда в Астрахань…
Всё как-то накручивалось одно за одним: химик, Тегеранский университет, компания по производству искусственных белков, работа в экспортной морской компании, консультирование правительства по вопросам экологической безопасности производств, и так далее, всё в таком роде… Лет ему вовсе не столько же, сколько Марианне, а гораздо меньше, всего пятьдесят семь, тут Ада ошиблась…
В Астрахани впервые оказался два года назад, в составе делегации в рамках очередных дней иранской культуры… Ага, так…Сейчас временно зарегистрирован на квартире по улице Бакинская, хм, очень символично…
Уже под утро, отработав, по крайней мере поверхностно, рабочие связи таинственного незнакомца, Пётр Дмитриевич решил ещё раз перечитать его переписки с Марианной. Теперь он старался отслеживать именно темы, которые, похоже, больше всего интересовали иностранца в разговоре с ней…
Он перечитал всё раз, потом другой. Кажется, на первый взгляд, ничего делового и ничего особенно странного. В основном, вариации на тему её красоты и прелести, свежести и ухоженности, разговоры об искусстве и балете… Ага, а вот это может насторожить: заранее знал ее интересы? Подстраивался?
Так, что ещё…Разговоры на тему возраста, который над ней не властен, и как ей удается этого достичь…Вот бы и всем так…И всё это в разных вариациях…
Пётр Дмитриевич отнёс планшет и телефон жены на место, заодно немного посмотрел на неё спящую, потом вышел покурить на балкон, не обращая внимания на холод. Что же, что же всё-таки этот гад пытается вытянуть из его Марианны?
Снова вернулся и стал читать скопированные к себе сообщения.
Какая она удивительная, жизнерадостная, он вовсе не хочет, чтобы она ему подыскивала кого-то, потому что… и так далее… Она так молодо выглядит, не иначе, здесь в Астрахани есть источник вечной жизни…
Пётр Дмитриевич едва не застонал от досады на собственную тупость: да вот же! Вот оно! Тема вечной жизни! Сыворотка Карла Иваныча Оссе и всё, что с ней связано!
Мужик этот, а скорее, и не только он, что-то пронюхал про местное ноу-хау. А выйти они решили через Марианну – да, именно на него самого, потому что, похоже, след тянется ещё оттуда, из прошлого, и может даже, отец Паши Андрей Димитриадис вольно или невольно виноват в утечке информации. И то, что этот принц Персии, мать его за ногу, впервые появился в Астрахани как раз в то время, когда ребята добыли своё…средство Макропулоса, а потом здесь обосновался, тоже говорит за эту версию.
А Марианну тут даже жалко. Потому что, ну какой с женщины спрос? Повелась на подкаты самого низкого пошиба, которые, увы, как раз и действуют самым безотказным образом. А кто виноват? Да только он сам: опять выпустил её из вида, мало уделял внимания, принимал всё, как должное – вот она и увлеклась на старости лет первым попавшимся негодяем, который профессионально заморочил ей голову. И то, что сам он наверняка тоже подпал под её обаяние, нисколько его не извиняет. Не стоило вообще лезть к его жене.
Криушин-старший решительно поднялся из-за стола, снова прошёл в спальню, тихонько забрал планшет жены и вернулся с ним в свой кабинет.
Открыв последнее сообщение, написал:
«Привет…Ты спишь?».
Ответ от «принца Персии» пришёл почти сразу:
«Даже если да, ради тебя проснусь, моя прекрасная!».
Пётр Дмитриевич поморщился от такой банальности и написал:
«Знаешь, я вспоминала тут наши с тобой разговоры…».
«Надеюсь, ты скучаешь по мне?».
«Конечно). Скучаю очень. Я подумала, что ты ведь меня пытался спрашивать о чём-то важном. Ведь когда мы говорим, что жизнь коротка и так хотелось бы подольше быть молодыми, это всегда воспринимается лишь как шутка или красивые слова. А на самом деле средство этого достичь существует».
«Средство продлить молодость и жизнь?» – ответ пришёл так быстро, что Криушин-старший довольно засмеялся и настрочил:
«Да. И это не фантазия. Я знаю».
«Я слышал разные истории, что оно в Астрахани!».
«Так и есть».
«Ты покажешь его мне, дорогая?».
- Вот же гнида, а! Какая она тебе «дорогая»! – прошипел Криушин-старший и со злостью напечатал:
«Да. Я не хочу тебя потерять».
«Хочу тебя встретить как можно скорее!!!» - ответил Каплан.
- Правда? Ты уверен? – ухмыльнулся чекист и напечатал:
«Я тоже…».
«Давай встретимся завтра и ты мне расскажешь?!».
«Наверное, лучше показать). Я постараюсь, хорошо? И дам тебе знать».
«Хорошо!».
Отослав прощальный смайлик, Пётр Дмитриевич с отвращением удалил все свои сообщения и вернул гаджет на его законное место, предварительно сменив пароль, чтобы Марианна с утра не смогла ничего открыть и никуда написать. То же он проделал и с её телефоном.
Поскольку уверенным пользователем её не назовёшь, и любая самая незначительная техническая неполадка обычно вызывает у неё панику, то, скорее всего, это приведёт её в замешательство и заставит послушаться его совета. А Каплан пускай тем временем думает, что ему почти назначили свидание. Хочешь встречи, мой дивный турецко-русско-персидский друг? Будет тебе встреча.
С утра вышло так, как и рассчитывал отец Игоря: Марианна сама, едва ли не в панике, перед завтраком принесла ему оба девайса, не понимая, почему не может войти ни в один из них.
- Они у тебя ещё и с паролем, - изобразил удивление Пётр Дмитриевич. – С каких это пор?
И посмотрел на неё пристально. Она, однако, не растерялась:
- Сам же всегда мне велишь быть осторожной!
«Да, вот только эту осторожность ты проявляешь не там, где надо», с горечью подумал он, отметив, что она выкручивается, не моргнув глазом. Это было неприятно.
- Ладно… А вчера всё нормально было?
- Да, конечно!
- Значит, либо поймала вирус, либо сбой настроек. А ещё вариант, думаю, самый правильный, - это некорректное обновление программ, которое произошло автоматически.
- И что теперь делать? – едва ли не в панике Марианна смотрела на него широко распахнутыми глазами.
- Да ничего, - он пожал плечами, наливая им обоим кофе. – Я возьму твой телефон и планшет с собой на работу и покажу нашим ребятам. Технарям. Надеюсь, вечером принесу оба уже работающими.
- Ох! И я целый день буду без связи? – искренне ужаснулась Марианна.
- Ничего не случится, я думаю. Ты что-то планировала?
- Ну… - немного замялась жена, - ничего конкретного…
- Тогда не волнуйся, кому очень надо – дождутся и перезвонят. Или сама потом всем дашь знать, что был сбой, вот и всё. И вообще, насколько я помню, Паша Морозко просил тебе напомнить, что сегодня он собирается полностью закончить твой портрет и вручить его тебе. Поэтому тебе придётся наведаться к нему в мастерскую к десяти утра.
- А как же я с ним теперь свяжусь?
- Я сам ему позвоню. А мне ты всегда можешь позвонить с городского на рабочий.
Он допил кофе, скромно поцеловал жену в лоб, подобрал со стола оба гаджета и направился в прихожую.
У Паши сегодня не было ни занятий, ни «шаманского приёма», он надеялся провести весь день дома, с семьёй, но звонок Петра Дмитриевича с утра пораньше и просьба (скорее, приказ) прийти в мастерскую к одиннадцати и дорисовать портрет Марианны поставил на этих планах крест. Ладно уж, всё равно дольше, чем до двух часов, он её не продержит, а скорее, закончит всё и раньше. Поэтому и согласился.
А ещё отец Игоря позвонил своей снохе и велел ей как угодно, под любым предлогом, но в половине восьмого вечера ждать его на Лейтенанта Шмидта, при параде. «Опять какие-то шпионские игры», подумала она рассерженно, но пообещала быть.
А ему самому ещё предстояло выманить товарища Каплана на встречу якобы с Марианной. И особенно сложного плана для этого не требовалось. На руку ему играло само место, где проживал «принц Персии»: это были кварталы со старыми одно- и двухэтажными частными домами, построенными ещё до революции и уже пришедшими в аварийное состояние.
В грязных дворах до сих пор уцелели дощатые сортиры, поставленные над выгребными ямами, в конурах обитали свирепые собаки, на протянутых веревках трепалось постиранное бельё, а дети разных национальностей дружно играли в футбол посреди улиц, где выбоины в асфальте были вечно заполнены грязью и водой. Скорее всего, эти «шанхаи» доживали свои последние годы, постепенно отступая под натиском многоэтажных новостроек.
Именно в таком вот доме, похожем на барак с несколькими квартирами и типичной наружной галереей, на которую вела шатучая деревянная лестница, и поселился Айдын Каплан. Его квартира располагалась на первом этаже, и прочная современная дверь контрастировала с облезлыми стенами и беспорядком, царившем во дворе. Сюда можно было подойти практически незаметно, не попадаясь на глаза всем соседям. Ясно, что место жительства было выбрано именно из этих соображений, и вот теперь именно они играли злую шутку с самим владельцем жилья.
Пётр Дмитриевич оделся с утра не в своём обычном небрежно-элегантном стиле: никакого костюма, самые обычные джинсы и свитер. Перед тем, как выйти из машины и пешком дойти до дома Каплана, он оставил на заднем сидении своё пальто, а вместо него надел неброскую чёрную куртку, в какие мужчины на наших улицах одеты через одного. Кепка с козырьком завершила образ среднестатистического астраханца неопределенных лет и неясного социального статуса.
В таком виде Пётр Дмитриевич появился во дворе нужного дома, достал из кармана заранее заготовленный конверт с запиской, положил его прямо перед дверью квартиры Каплана, позвонил в звонок и укрылся за выставленным под открытое небо рассохшимся липовым буфетом со всяким хламом внутри.
Дверь открылась, и сам Каплан появился на пороге. Сначала он недоуменно осмотрелся по сторонам, потом, наконец, заметил прямо у себя под ногами конверт, нагнулся, подобрал его, извлёк записку и прочитал её. Довольно улыбнулся, снова огляделся и отступил назад в квартиру, закрыв дверь.
Убедившись, что его послание получено, Криушин-старший выждал немного, выкурив сигарету, а затем покинул своё укрытие и вышел со двора другим путём: через пролом в заборе, ведущий на соседнюю улицу. Оставалось надеяться, что записка с адресом и временем вызовет у адресата именно нужную реакцию.
***
Игорь тем временем пропадал в Джанае, откуда при стечении строго отобранных журналистов и телевизионщиков телеканала «Каспийская роза», представителей областного погрануправления и даже ГАИ, собирались сегодня перегнать две самых настоящих летающих тарелки, которых ждало новое место дислокации.
Благодаря хитро составленному пресс-релизу в городе уже разнесли сенсационную новость о «постройке двумя талантливыми молодыми военнослужащими необычных летательных аппаратов, которые могут с успехом применяться в работе пограничной службы и охране наших заповедников».
Сами «изобретатели», волнуясь и слегка путаясь в технических терминах, которыми их щедро напичкал Жуковский, теперь рассказывали на камеру режиссёру Ульяне Синявиной о своей давней идее построить летающий диск по описаниям и рисункам из Древней Индии, а заодно – на основе советов из журнала «Техника-молодежи» начала девяностых годов прошлого века. И вот - у них получилось!
Ноу-хау, естественно, держали в тайне, как и особенности конструкции, зато сознались, что при постройке использовали запчасти и материалы от старой списанной военной техники и даже просто со свалок, вот почему диски выглядят не новыми, а наоборот.
Подготовленные Жуковским и его помощниками первые два полных экипажа из восьми человек, все давшие подписку о неразглашении, выстроились наготове возле своих «тарелок» в ожидании команды на взлёт. Сам Жуковский и Витя Северинов уже находились внутри, чтобы подстраховать новичков, если потребуется.
Их двоих, конечно, перед прессой не светили и вообще держали за семью печатями. А вот Игорь приехал официально – и как друг Дмитрия Севастьянова, который отвечал за всю эту операцию, и как друг режиссера Синявиной, которую он сам и позвал сюда ради необычайного репортажа.
Двери ангара, который столько времени служил двум летающим дискам родным домом, были раскрыты настежь, операторы с камерами расставлены на подходящих позициях, все посторонние отведены на безопасное расстояние – и шоу началось.
Несмотря на то, что официальные новости о событии появились в этот же вечер, чуть ли не по всей области немедленно расползлись самые фантастические слухи о появлении в небе настоящих НЛО, в сеть было выложено множество любительских фото и видео, на которых неопознанные диски бодро проносились над головами изумлённых наблюдателей.
Сенсация получилась знатная, хотя весь этот чудо-полёт длился недолго и не имел цели кого-то напугать или позабавить, и завершился приземлением обоих дисков на аэродроме у посёлка Вышка, где их ждали отремонтированные ангары, военизированная охрана и официальная «прописка». Димка Севастьянов встречал и диски, и их экипажи, как родных, и больше уже не сердился на Игоря за то, что тот втянул их всех в эту необычную авантюру.
Странным образом замкнулся этот круг: вот только недавно его пограничники считали эти диски вражескими шпионскими машинами и охотно стреляли в них, а вот уже осваивают управление ими и готовятся использовать в своей работе. Вот что значит - пути Господни.
***
Отец Игоря заехал за Адой в дом на Лейтенанта Шмидта и велел выходить. Поскольку ей велено было явиться «при параде», она надела длинное платье, поверх набросила кожаную курточку-косуху, распустила волосы и накрасилась ещё больше, чем обычно.
- Привет! – поздоровалась она, садясь рядом с ним в машину.
- Привет, дорогая, - свёкор взял её за руку и поцеловал пальцы. – Нам предстоит романтическая прогулка, хотя и недалеко. Готова?
- Как всегда, - она пожала плечами с равнодушным видом, настраиваясь буквально на всё, что угодно. С ним ведь никогда не знаешь, чем закончится вечер.
Машина осталась во дворе, а они вышли наружу и побрели, взявшись за руки, по улице Лейтенанта Шмидта в направлении кремля. Снег, ещё полчаса назад почти незаметный, теперь сыпался огромными ленивыми хлопьями, строго вертикально, и если смотреть вверх, казалось, будто в небо поднимаются бесконечные прозрачные колонны.
- Ничего себе! Вот это зима! – развеселилась Ада, пытаясь ловить снежинки в ладонь.
Они не успевали отряхивать снег с волос и одежды, смеялись неизвестно чему, то останавливались, чтобы поцеловаться под ярким светом уличного фонаря, то шли дальше, свернув уже на улицу Максима Горького, и без пятнадцати восемь оказались у входа в арку дома номер тридцать. Это был такой же старинный доходный дом, как и множество других на Косе. Арка располагалась прямо напротив ресторана, который уже полгода был закрыт на ремонт, часть улицы была перегорожена, а камеры наблюдения, как водится, не работали.
Они остановились прямо перед аркой, поглощённые друг другом. Но, несмотря на это, Пётр Дмитриевич сразу заметил «принца Персии», который, оказавшись человеком пунктуальным, подъехал на машине практически ровно в восемь и намеревался зарулить под арку, во двор. Однако ему мешала парочка влюбленных, обжимавшихся прямо посреди дороги.
Сначала водитель хотел просто переждать минуту-другую, надеясь, что они освободят проезд, но не тут-то было. Вот ведь не нашли другого места, подумал он и коротко посигналил.
Парочка, даже не оборачиваясь, продолжала целоваться, но мужчина все-таки подхватил свою подругу и буквально оттащил в сторону, давая машине проехать. Девка вешалась на него, не обращая внимания ни на что вокруг.
Каплан, который намеревался встретиться в этом дворе с Марианной, аккуратно заехал в ворота и остановил машину посреди слабо освещённого пространства. До восьми осталась пара минут. Поэтому он открыл дверь, вышел из машины и закурил.
Пётр Дмитриевич Криушин перестал целовать свою сноху и втащил её в подворотню.
- Подожди минуту, девочка моя, - сказал он и мягко отстранил её от себя. – У меня тут есть одно небольшое дело.
Потом достал заткнутый сзади за пояс брюк пистолет, извлёк из кармана пальто глушитель и прикрутил к нему. Ада таращилась на все эти приготовления, не в силах произнести ни слова и готовясь к самому худшему.
- Постой здесь, - велел ей свёкор и зашагал во двор, к курившему возле машины незнакомцу. Теперь она разглядела, что это был давешний собеседник Марианны, с которым она видела её в том кафе.
Ада в ужасе прижалась спиной к холодной стене и наблюдала за тем, как отец её мужа подошёл почти вплотную к неизвестному, вскинул руку, выстрелил в него дважды, и, когда тот упал на землю, присел на корточки, взял его телефон, встал, осмотрел салон машины, достал оттуда планшет, сунул оба девайса в карманы пальто, развернулся и направился обратно.
Ада не могла отвести глаз от этой нереальной сцены: полутёмный двор, машина с раскрытой дверью, лежащий возле неё человек – чёрный на белом снегу, и высокий статный силуэт с небрежно и даже франтовски распахнутыми полами пальто – Пётр Дмитриевич с пистолетом в руке. Словно сцена дуэли из какого-то романа девятнадцатого века. Падавший снег и вовсе превращал всё окружающее в какую-то гравюру.
Криушин-старший поравнялся с ней, усмехнулся, заметив её остекленевший взгляд.
- Нет человека – нет проблемы, девочка моя! – пояснил он ласково.
Ада не шевелилась, потом заставила себя посмотреть на свёкра, сглотнула ком в горле:
- А он…точно готов?
- Совершенно точно.
- Значит, теперь ты должен убить меня? Как свидетеля? – спросила Ада ровным голосом.
- Что у тебя за странные фантазии? – удивился свёкор. – Я тебя люблю, ты – часть моей семьи… А теперь пойдём, а то замёрзнешь.
И направился из арки на улицу, убрав пистолет. Ада оттолкнулась от стены всей спиной и поплелась следом. «Боже, ну что же за семейка у нас такая, а?» - сокрушённо размышляла она, догоняя его. Он обнял ее за плечи, и они перешли на другую сторону улицы, к закрытому ресторану.
Здесь Пётр Дмитриевич отыскал в «трофейном» телефоне переписку Каплана со своей женой и написал ей «Прости, моя любимая и самая прекрасная женщина! Я вынужден уехать! Нет выбора. Я никогда не забуду тебя!».
После чего вытащил из телефона и планшета аккумуляторы, протёр их, чтобы не оставить отпечатков, и выбросил – один в канализационный люк, второй – вообще неясно куда, Ада не разглядела в темноте. А потом они вышли на улицу Энзелийскую, по ней свернули в обратную сторону и, дав крюк, вернулись к себе домой. Аду трясло, но не от холода – холода она не чувствовала – а от пережитого стресса, хотя она и старалась не подавать вида.
Дома, пока она готовила им чай, Криушин-старший попросил принести железную ёмкость, какую не жалко, и побольше старых газет или бумаги.
Она принесла старое цинковое ведро, в которое набирала воду, если мыла пол в коридоре, и целый ворох трухлявых газет из сундука, стоявшего у двери снаружи. Пётр Дмитриевич положил газеты, телефон и планшет в ведро, отнёс его в прихожую и аккуратно поджёг всё содержимое, а сам вернулся на кухню.
- А они не взорвутся? – почему-то шёпотом спросила Ада, ставя перед ним чай.
- Абсолютно точно нет, - тоже шёпотом ответил свёкор и улыбнулся. – Не волнуйся, сейчас всё прогорит и расплавится, вот и всё. Даже аккумуляторы не взрываются, а их тут нет.
- Тогда скажу Игорю, что у меня кастрюля сгорела, - решила Ада, открывая окно, чтобы вытянуло запах палёного пластика и горелой бумаги. – Он должен уже вернуться.
По правде говоря, сейчас ей хотелось, чтобы Пётр Дмитриевич ушёл. Она была зла на него, но даже не из-за того, что он пристрелил своего соперника у неё на глазах, а потому, что сама она устала от всех этих игр, в которые он то и дело её втягивал.
Криушин-старший, уловив настроение Ады, взял её за руку и притянул ближе, одолевая слабое сопротивление.
- Иди-ка сюда, - он затащил её к себе на колени, обнял, не давая вырваться, ощущая, как она начинает дрожать, будто в ознобе. Чёрт возьми, вот не думал, что он так сильно на неё действует! И что это настолько заводит его самого…
- Сердишься на меня? – спросил он её на ухо, и она только покрутила головой, больше не пытаясь высвободиться из его рук и прижимаясь к нему.
- Вот и правильно. Завтра увидимся?
Она покивала в ответ, посмотрев ему в глаза.
- Надеюсь, вы с Игорем придёте к нам встречать Новый год?
- Придём, - наконец, обрела она дар речи, ощущая себя, как под гипнозом. Что она там говорила Паше недавно? Что больше не чувствует себя беспомощной, как кролик перед удавом? Ну да, ну да. Теперь всё куда веселее. Теперь она просто, как кобра под дудочкой факира…
- Что же, я думаю, мне пора, - Пётр Дмитриевич нежно погладил её по лицу.
- Тогда до завтра, - Ада заставила себя улыбнуться и поднялась с его колен, проводила до дверей, но теперь старалась держаться на расстоянии.
Расплавленные чёрные останки сгоревших гаджетов были собраны в отдельный пакет, который её гость забрал с собой. Выезжая со двора, Криушин-старший подумал, что сначала предстоит всё уладить с женой, которая сейчас, должно быть, сама не своя, и ему придётся приложить максимум усилий, чтобы вернуть её себе во всех смыслах. А уже потом непременно надо будет заняться девочкой, которая с самого Ахтубинска какая-то разобранная.
С Игорем, который как раз подъехал к дому, Пётр Дмитриевич разминулся буквально на минуту.
***
Удивительно, но наступающий 2026-й год все «рыцари круглого стола» встречали, вопреки давней традиции, не большой дружной компанией, а в тесном семейном кругу.
Игорь с Адой пошли к его родителям. Вебер и Луиза пригласили к себе Валентину с Сашкой. Семейство Морозко зависало у себя на Свободном. К Юле Сергеевой на все новогодние праздники приехали из Америки её родители, поэтому она и Кама проводили время с ними. К Рыжику наведались из Енотаевки его предки, и они втроём, Анечка и младенец Иван встречали новый год у матери Ани, Алины Прокофьевны, которая не расставалась с агрономом Василием Павловичем Крашенинниковым.
Первое утро следующего года не у всех, однако, выдалось спокойным. У некоторых оно стало началом странного, если не сказать, - адского, - дня.
Было ещё совсем рано, девять утра, но Игорь уже проснулся и вышел на кухню попить воды, потом забрёл в ванную и решил как следует умыться. А когда вытирал лицо полотенцем, услышал, что в кухне отец разговаривает по телефону.
Говорил он негромко, чтобы не разбудить домочадцев, поэтому Игорь разобрал только «Екатерина Владиславовна», «сами задерживают» и «значит, это и есть ваша Таганова, всё верно».
Охренеть! Игорь не заметил, что так и застыл с полотенцем в руках, будто изваяние. Он медленно повесил шмотку обратно на сушилку, мельком глянул на себя в зеркало и решительно вышел из ванной.
- Доброе утро, пап! – как ни в чем не бывало, приветствовал он главу клана Криушиных.
- Привет, мальчик мой, - кивнул ему отец и положил телефон на подоконник. – Кофе будешь?
- Конечно! – Игорь уселся за стол. – И покрепче.
- Сейчас сварю.
- Какие планы у вас с мамой на сегодня? – поинтересовался Игорь.
- Думаю уделить ей побольше времени, чего, к сожалению давно уже не делал.
- Это правильно, - усмехнулся сын. – Мы сейчас уже домой поедем, надо же проверить, как там дела в феодальном поместье…
- Кофе-то хоть успеете выпить?
- Конечно… Я сейчас.
Он быстро поднялся, прошел в комнату и осторожно разбудил жену, сказав ей, что пора вставать, пить кофе и ехать на Трусово. А сам взял свой телефон, сигареты и вышел на балкон. Закурив, быстро написал Кате Тагановой смс «С Новым годом, моя дорогая!», потом набрал номер, мысленно заклиная её взять трубку. Если её звонки проверят, то, в принципе, ничего криминального в обычном поздравлении и последующем разговоре могут и не усмотреть. К тому же, их давнее знакомство не являлось великой тайной. Если что, он всегда может сказать, что она его любовница, и он скрывает это от жены.
Нескольких слов отца Игорю было достаточно, чтобы понять две вещи.
Итак, во главе всей этой лавочки, которая занималась подделкой и подменой картин в нашей галерее, ведала его Катя. Вот кем был таинственный мистер Икс. Точнее, даже мастер Икс, потому что организовано всё это было мастерски.
И именно Таганова послала за ним самим двух горе-киллеров, сообразив, что он неожиданно вмешался в отлаженный ею процесс. По-хорошему, за такие эксперименты её следовало бы отдать на съедение его папе, но только вот её поимка может выйти боком и ему самому…
- Ты совсем сошёл с ума? – прохрипел в трубку её сонный и нетрезвый голос. – Ты бы ещё в семь утра…
- Молчи и слушай меня, стерва тупая! – оборвал Игорь с такой злобой, что Таганова мигом заткнулась. – За тобой идёт КГБ! Из-за картин.
- Боже…
- Запоминай и делай, как велю! – приказал Игорь и коротко перечислил необходимые действия. Потом дал отбой, загасил окурок и вернулся на кухню, где Пётр Дмитриевич уже сварил кофе, а Ада, судя по шуму воды, умывалась в ванной.
Мать они будить не стали, выпили кофе и откланялись. Машину Игорь вёл с такой скоростью, что до дома они долетели по пустынным с утра новогодним улицам за три минуты.
В «поместье» проснулся пока один лишь Вебер и, как всегда, был занят обязательными сельхозработами. Ничего никому толком не объясняя, Игорь прихватил свой паспорт, наличные, сел в свою «ниву» и погнал в аэропорт. На ходу оформил по телефону электронный билет до Москвы и к часу дня уже был на месте.
Первым делом он взял напрокат машину в одной из тех стрёмных лавочек, где не требуют регистрироваться и предъявлять документы, а все вопросы решают с помощью денег. Потом подъехал на своем новом транспорте к безликому гаражному кооперативу. Здесь он припарковался и позвонил Кате, велел выходить.
Она появилась через минуту, подбежала, оскальзываясь на снегу, растрёпанная, утратившая свой обычный лоск, с синяками под глазами, одетая в невзрачный пуховик и джинсы, со спортивной сумкой через плечо. Выглядела она сейчас на все свои пятьдесят пять и даже больше.
- Всё взяла, что я велел? – без предисловий осведомился археолог, забрасывая её багаж на заднее сиденье.
- Да, все паспорта, деньги, смену одежды… - она села рядом и пристегнулась.
- Где остановишься после Торфяновки, уже знаешь?
- Да.
- Всё, тогда вперёд.
Их ждали более девятисот километров маршрута и тринадцать с лишним часов пути, всё время на север, через Химки, Веревское и множество населенных пунктов с приятными для слуха русскими именами - Пешки, Маленки, Ожогино, Клин, Спас-Заулок, Завидово, Безбородово, Городня. Московская область сменилась Тверской, Новгородская – Ленинградской…
Они почти не разговаривали, потому что Игорю не хотелось, а Катя боялась сказать лишнее слово, чтобы, не дай бог, не всплыла тема их предыдущей встречи, которая должна была стать для него последней. Она понимала, что сейчас он помогает не ради неё, а ради себя самого, но в нынешних обстоятельствах и это можно считать настоящим подвигом гуманизма.
Нормальную остановку они сделали только в Питере, и то всего на час, а потом – всё снова-здорово: Сестрорецк, Дюны, Выборг, Большое Поле, и так далее, и так далее.
В Торфяновке, - конечном пункте их маршрута, - из-за ночного времени скопилась длинная очередь из машин, однако здесь уже всё предусмотрела сама Таганова.
В самом хвосте очереди у обочины была припаркована заляпанная снегом и грязью грузовая газель, в кузове которой Катю дожидался самый обычный велосипед. Этот финт она придумала давно и уже не раз пользовалась им, если поджимало время: пешком пересекать границу запрещается, зато вполне разрешается на велосипеде. Игорь помог Кате выйти, закрепить сумку на багажнике и надеть шлем.
- Деньги и паспорта у тебя не найдут? Оружие, наркоту? – напоследок пошутил он, стоя перед ней.
- Я всё спрятала ближе к телу, - созналась она, похлопав себя по груди. – Игорь, спасибо тебе. За всё.
- Как пересечёшь границу, сразу набери меня – я буду пока ждать здесь, хорошо?
- Хорошо.
Они не стали тратить время на прощание, Таганова оседлала велосипед и уверенно покатила вперёд, минуя бесконечную автомобильную очередь. Далее ей предстояло пройти паспортный контроль, а потом, уже с заветным штампом в паспорте, переехать через финскую границу, строго придерживаясь обочины автобусной полосы.
Финский паспортный контроль ей полагалось пройти вместе с пассажирами автобусов, но таковых в поле зрения в этот предрассветный час не наблюдалось.
Велосипед она оставила на парковке, вошла в полупустое, до боли знакомое помещение финского контроля, откуда после всех формальностей вышла со вторым штампом, снова села на велосипед и, проехав буквально сто метров, встретила ожидавшую её машину с водителем.
Забросив сумку на заднее сиденье, стащив с себя осточертевший дутик и швырнув его туда же, Екатерина Владиславовна упала рядом, захлопнула дверцу и, пока машина выезжала на трассу, открыла бар, налила себе целый стакан виски, выпила его залпом и набрала Игоря.
- Любовь моя! Я в Финляндии! – радостно сообщила она, ощущая, как виски ударило по мозгам, а язык ворочается с трудом. – Сейчас поеду отдыхать…
- Ну, белой дороги тебе, как говорят буддисты, - напутствовал Игорь.
- Если что понадобится, дорогой мой мальчик, звони! – предложила Таганова.
- Хорошо. Ты тоже.
Машина уносила её в сторону Хельсинки, а Игорю предстоял обратный путь до Москвы. Можно считать, что данная часть спасательной операции прошла успешно.
В аэропорту Астрахани его встречал, - вот уж приятная неожиданность! - Паша Морозко.
- Я подумал, что ты устанешь, как тысяча чертей, вот и поведу машину, - пояснил он своё чудесное появление.
- Ты даже не представляешь, насколько ты кстати!
Игорь устало покачал головой, и они зашагали к парковке.
- Слушай, я тут подумал кое о чём, - Паша остановился, достал сигареты, протянул пачку Игорю, они закурили. – В общем, вспомни про воду из тех озёр, которую мы определили как аналог сыворотки бессмертия Оссе. Вспомнил?
- Я и не забывал…
- А теперь вспомни, что именно эти озёра и еще фиг знает сколько подобных им существуют не просто давно, а с самого палеозоя. Представил?
Игорь кивнул.
- Ну, и теперь представь, сколько за это время народу могло из них напиться живой воды и тоже стать бессмертными. И все эти самопальные бессмертные, неучтённые, так сказать, не связанные с наследием Карла Оссе, где-то ведь живут. Здесь ли, нет ли… И живут они гораздо дольше всех нас и даже наших старших коллег.
Игорь выдохнул дым и снова посмотрел на Пашу.
- Блин, Морозко, вот и так башка взрывается от всего, а тут ещё и это! Ведь это же полное…полный…полная…В общем, я не знаю даже, что сказать! У меня аж в башке десяток нейронных дуг разом сейчас перегорел!
- Ну, а идея стоящая, согласись?
- Да она ****ец какая стоящая! Вот только что с ней теперь делать…
- Пока ничего. Просто иметь про запас, если что. И мне ещё вот что интересно. А как быть с паспортами?
- В смысле?
- Ну, если выглядишь на полтинник, а тебе – сто пятьдесят?
Игорь небрежно махнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой и открыл свою машину.
- Да никак не быть. Всем на это глубоко насрать. И паспортистам, и милиции, и, простите за мат, спецслужбам разным. Никто никого не станет тащить в секретный институт для изучения, а максимум славы, на какой мы все можем рассчитывать – это статейка на пятой полосе районной газеты «Золотая степь» в рубрике «Чудеса и приключения». Типа, в Астрахани найдена женщина, заставшая живого Пушкина. Ну и что с того? Какая может быть реакция на такую новость? Да никакой.
- А паспортисты? – засмеялся Паша, усаживаясь за руль «нивы».
- А что они? Когда у нас паспорт меняют последний раз? В сорок пять? Ну и всё, и не ****, вот паспорт, вот рожа, всё сходится, а насчет даты – не мои проблемы, сами написали, сами разбирайтесь, может, у вас компьютеры глючат…
- То есть, нам не надо будет в какой-то момент массово отсюда эмигрировать с поддельными документами?
- Не надо. И вообще, ты сначала хотя бы до полтинника доживи, а потом рассуждать будешь.
Глава 7
Луна в воде
Восемнадцатое января, - семидесятилетие Петра Дмитриевича, - приближалось настолько быстро, что за происходящими событиями никто не заметил, как до него осталось всего четыре дня. Вот только сам будущий виновник торжества об этих цифрах отнюдь не забывал, но по причинам вполне прозаическим, а вовсе не сентиментальным.
Всё дело в том, что девятнадцатое января, понедельник, - станет днём его выхода в отставку. Увы, таков порядок вещей, и с этим ничего не поделаешь. И хотя на медкомиссии подписавший заключение терапевт сказал ему с сожалением «да если бы у нашей молодёжи было хотя бы вполовину такое здоровье, как у вас», - закон есть закон. И как бы он ни был полон сил и энергии, ему придётся проститься со своим кабинетом, привычными обязанностями и делами, и, что называется, уйти на покой. Так что дело с возвращением подменённых картин стало красивым завершающим штрихом в его долгой, интересной и довольно успешной карьере.
Игорь тоже хорошо помнил об этом, поэтому решил поговорить с отцом, не дожидаясь его юбилея, и кое-что ему предложить. В пятницу вечером, когда Криушин-старший уже вернулся домой – сегодня он целый день передавал дела – Игорь приехал к родителям с тремя бутылками текилы и предложил отцу надраться.
- А знаешь, мальчик мой, это отличное предложение! – одобрил отец его «экипировку». – Как ни крути, а надраться мне сегодня точно не помешает…
Сначала они посидели за столом все втроём, и Игорь с удовольствием отметил, какой довольной и радостной выглядит мать, и как они с отцом то и дело переглядываются: не то влюблённые, не то заговорщики.
Марианну понять можно: теперь ей не придётся делить мужа с его работой, и она получит его, наконец, в своё полное и безраздельное владение. Часа через два мужчины отправили её спать, а сами принялись пить уже как следует.
- Слушай, пап, - начал Игорь, разливая текилу из второй бутылки. – А ты уже решил, чем займёшься…ну…после того, как…
- Как меня спишут в утиль? – рассмеялся Криушин-старший. – Конечно. Сначала буду писать книгу. В смысле, первую…
Он чокнулся своим стаканом со стаканом Игоря и отпил сразу половину.
- Потом издам её и примусь за вторую…
- Мемуары?
- Скорее, истории из жизни… Теперь у меня, наконец, появится на это время!
Игорь только усмехнулся: что-то их обоих потянуло на литературное творчество. Хотя, может, отца как раз немного вдохновила его собственная книга, столь неожиданно изданная стараниями Ады. Во всяком случае, отец с матерью тут же взяли себе по экземпляру и принялись читать.
- Так это просто здорово. Я бы с удовольствием почитал… Ну, а помимо этого? – не отставал Игорь.
- Буду решать проблемы по мере их поступления.
- Ладно… Слушай, а если я тебе кое-что предложу? Дело как раз по тебе, никто другой не справится.
- Так предложи, а я подумаю.
- Ну, поскольку ты уже знаешь, что тут у нас в городе как-то так сложилось сообщество людей, которые живут…аномально долго, и так уж вышло, что и мы с тобой теперь находимся в их числе… В общем, я собираюсь всю эту нашу бессмертную лавочку зарегистрировать как общественную организацию по типу Петровского общества исследователей Астраханского края. И мне нужен тот, кто будет отвечать за всю её безопасность. В широком смысле! Больше никакой самодеятельности, - Игорь допил свою текилу, и теперь уже отец подлил им обоим, с интересом глядя на сына. – Всё, игры кончились. Теперь всё будет чётко. Так как? Ты согласен? Больше я такое никому не смогу поручить…
- Мне надо сначала почитать устав организации, все документы по её регистрации… - начал Пётр Дмитриевич.
- Так они только ещё в процессе. И хорошо бы, если бы ты их посмотрел на стадии разработки. Пап, сам понимаешь: дело серьёзное. И оно, блин, очень тягомотное. Ты подумай пока, ладно?
- Подумаю, - кивнул Пётр Дмитриевич, на самом деле принявший решение сразу, едва Игорь ему предложил.
Отказываться от такого? Да ни за что в жизни! Тут работы будет не то что не меньше, а, пожалуй, намного больше, чем в… чем на прежнем месте! И вот тут уж он сможет развернуться.
Пётр Дмитриевич довольно прищурился, и Игорь успел это заметить. Ладно, пусть отец выдерживает характер, всё равно согласится, это же и ежу понятно.
Пока Игорь пил в компании своих родителей, Ада вернулась из универа домой, на Трусовскую сторону, и застала там престранную компанию.
Свет горел только в доме Веберов, и, судя по доносившимся громким голосам, смеху и звону посуды, внутри шло знатное застолье. Ада вошла в калитку и заглянула в окно гостиной, едва не отшатнувшись. Ну ничего себе!
За столом весело пили сам Фридрих, Луиза, её мама Валентина, Сашка Карагалиев и…Эдик собственной персоной! Но и это было ещё не всё. Участники веселья хохотали и комментировали что-то, происходившее у них под ногами. Ада не поленилась, поднялась по ступеням на крыльцо, вошла в сени, распахнула дверь в дом – и увидела, что по полу бегают, то и дело исчезая под столом, три поросенка. Самые настоящие, розовые, с мокрыми пятаками, спирально закрученными хвостами и тонкими ножками. Восторгу хозяев и гостей не было предела.
Ада застыла на пороге, не зная, как вообще реагировать на всё это. Веберы, похоже, решили устроить тут ещё и свиноферму…
А вот Эдик не растерялся: с радостным возгласом «моя прелесть!» он быстро поднялся из-за стола, едва не опрокинув его, и, заполонив собой сразу всё свободное пространство от пола до потолка, мигом очутился перед Адой и стиснул её в медвежьих объятьях. Она была настолько растеряна, что в ответ обхватила его руками, как в старые добрые времена.
- Везёт тебе, Ада, на больших мальчиков! – со смехом поддела Валентина.
- Ада! Это я позвал в гости Эдуарда! – счёл своим долгом внести ясность немец. – Его пригласила наша община! Он делает статуи для кирхи!
- И алтарь! – напомнила Валя.
- И алтарь! – кивнул сам Эдик, глядя на бывшую жену сверху вниз.
- Поздравляю! – отозвалась она, не зная, как вообще вести себя дальше.
- Ада, иди скорее за стол, а то жаркое всё остынет! – быстро скомандовала Валентина. – Эдик, веди её вот сюда… Так, подвиньте вон те стулья… Ага, вот сюда садись… Луиза, картошки там положи на тарелку… Саня, налей ей… Ада ты что будешь пить?..
- Коньяк есть?
- Сань, коньяка налей.
С коньяком дело пошло веселее: Ада вскоре перестала чувствовать себя чужой на этом празднике жизни, задорно хохотала, наблюдая за выкрутасами поросят, перешучивалась с Эдиком, который самозабвенно ухаживал за ней, то и дело наполняя её рюмку или подкладывая вкусностей на её тарелку, слушала рассказы Луизы и Фридриха о том, как они вырастят Ниф-Нифа, Наф-Нафа и Нуф-Нуфа и будут участвовать с ними в конкурсах племенных производителей… Скоро у неё уже шла кругом голова.
- А как там поживают твои подружки? – живо интересовался Эдик.
- Какие именно?
- Ну как же! Ирка твоя Носкова и Ольга Ларченко?
- Ха! Ищи ветра… Ларченко вместе с мужем на своей яхте участвуют в какой-то международной регате, и сейчас, наверное, болтаются где-то в районе Малаги. А Носкова уже пятый месяц зависает вместе со всеми тремя своими сыновьями на той ферме, на Алтае.
- Это где община староверов?
- Ну да! Ни слуху, ни духу от неё…
- А где твой муж Игорь?
- У своих родителей. В смысле, в гости пошёл…
- А он сегодня вернётся?
- Уж не знаю… Он у меня разрешения не спрашивает.
- Давай к моей маме в гости съездим! – неожиданно предложил Эдик, охватывая своей лапищей Аду за плечи.
- Что, сейчас? – опешила она.
- Ну да. Такси возьмём – да и…
- Но…поздно ведь уже!
- Да не чужие же!
- Давай завтра?
- Давай лучше сейчас!
- Нет, завтра!
Они вошли в раж и принялись повторять каждый своё, как заведённые, даже встали из-за стола, и всё повышали голос, а остальная компания замолчала и теперь с удивлением уставилась на них.
- Я говорю – поехали сейчас!
- А я сказала, что могу завтра! – крикнула Ада, уже совершенно выйдя из себя, в эту секунду распахнулась дверь, и на пороге возник её муж.
Она облегчённо выдохнула.
- Всем привет. Что за шум? – Игорь был пьян, как сапожник, но оценил всю диспозицию с одного взгляда и, прищурившись, посмотрел на Эдика.
- Я зову Аду поехать в гости к моей маме! Сейчас! – ответил тот, тоже глядя в глаза Игорю.
- А она тебе что ответила?
- Я сказала, что могу только завтра! – отозвалась сама Ада.
- Ты её слышал, - Игорь кивнул Тучкову и, обняв жену за плечи, развернул к выходу. – Всем спокойной ночи. До завтра!
И они вышли во двор.
- У них там ещё поросята, - пробормотала Ада, цепляясь за Игоря, будто боялась упасть. – Три поросёнка… Разводить будут…
- Угу…Живые?
- Пока да… Ниф-Ниф, - начала она, - Наф-Наф…
Но договорить уже не смогла, потому что начала всхлипывать, потом плакать, а там и рыдать в голос.
Игорь, покачав головой, взвалил её себе на плечо и дотащил до их дома, отпер дверь своими ключами и занёс Аду внутрь, поставил на пол и усадил на стул, а сам опустился перед ней и крепко обнял.
- Всё, всё, - стал уговаривать он, - я здесь, здесь…
- И ты никуда больше не уедешь? - она уцепилась за него обеими руками.
- Никуда.
- И пошли все к чёрту!
- Пошли все к чёрту, - соглашался он, гладя её по волосам.
Нет, определённо, пора заняться своей семейной жизнью, подумал Игорь, пока всё не вышло из-под контроля и не покатилось под откос. И, наверное, надо уже воспользоваться отцовским подарком и переехать в дом на улице Кустодиева.
А здесь пусть Веберы разводят коров, коз, верблюдов, поросей, тюльпаны, огурцы, ананасы, а заодно и детей. А может быть, уже этой весной тут начнётся новое веселье – недаром же сегодня его маменька намекали, что хочет сажать розы и дышать свежим воздухом.
Если она всерьёз решит перетащить сюда отца, пускай даже только на лето, то Веберам придётся подсократить площади своих сельхозугодий. Подумав об этом, Игорь злорадно усмехнулся. Да уж! При маменьке не будет никаких грядок – только альпийские горки, только цветники, только хардкор! И пусть все они тут сами разбираются, как хотят.
В конце концов, новый участок, примыкающий к ерику, оформлен на них с Вебером пополам, а вот старая часть «феодального поместья» - это всё-таки собственность семьи Криушиных. Но самому ему, по правде говоря, вся эта сельская идиллия совершенно безразлична. В лаборатории он и так сможет работать, если понадобится. В общем, стоило обмозговать разные варианты, в том числе и такой, чтобы предложить его родителям самим вселиться в дом на Кустодиева…
И, вообще, вскоре ему и Веберу придётся несколько месяцев торчать в Зубовке, на раскопках, а летом ещё и везти туда на практику студентов. К сожалению, студенты, как и предупреждала Ада, полюбили его всем сердцем, и теперь отделаться от их назойливого внимания и рвения в учебе было сложно.
Экзамен все сдали, как ни странно, вполне сносно, в связи с чем декан Лёша Юрин устроил по окончании этого грандиозного мероприятия целое застолье. Чуть ли не полкурса просилось на раскопки, атакуя деканат письменными заявлениями и устными просьбами, и досаждало Игорю просьбами вести у них хоть какой-нибудь спецкурс во втором семестре и на следующий год.
Однако он, отделавшись, наконец, от этой учебной нагрузки до самого июля, был несказанно счастлив, ведь теперь ничто не мешало заняться своим «орденом бессмертных» и его насущными делами.
А у Ады наметился собственный квест. Когда режиссер Ульяна Синявина узнала о событиях, связанных с обнаружением подделки картин и возвращением в галерею подлинников, она поспешно завершила их предыдущий фильм о природопользовании, уложившись даже раньше срока, и предложила Аде немедленно готовить новый сценарий.
- И чтобы это был вообще отвал башки! – объяснила она ей концепцию. – Чекисты нам всё равно выдадут строго дозированную информацию, сотрудников своих снимать не разрешат, за исключением пресс-секретаря, так что нам придётся выкручиваться…
Ада, к удивлению Синявиной, согласилась сразу, да с энтузиазмом, и даже не стала по обыкновению ныть и ворчать. А объяснялось это просто. Она тут же решила сделать главным героем новой документалки Петра Дмитриевича.
Во-первых, он руководил всей операцией. Во-вторых, вышел в отставку, а значит, вполне может появиться на экране. В-третьих, он обаятельный и привлекательный, как сам чёрт. Да и вообще, причин у неё было до фига и больше. Ульяне она ничего не сказала, а вот его самого огорошила прямо во время празднования его юбилея.
Они с Игорем уже некоторое время были заморочены придумыванием подарка для этого великого случая, и Ада решила, что предложение принять участие в съемках такого проекта свёкру точно понравится.
От них двоих они вручили Петру Дмитриевичу пару настоящих дуэльных пистолетов первой половины девятнадцатого века, купленных всё в той же необычной антикварной лавке в доме купца Фёдорова, где владельцем и продавцом был загадочный китаец.
Он, как и в прошлый раз, увидев вошедшего Игоря, приветствовал его, как близкого друга и, ни о чём не спрашивая, достал из-под прилавка продолговатый ящичек красного дерева с металлическим замочком, раскрыл его – и предъявил оружие, каким, должно быть, стрелялись ещё Пушкин и Дантес. Правда, на этот раз он содрал за вещицу втридорога.
- До этого дня ты коллекционировал оружие холодное, - прокомментировал подарок Игорь, подавая ящичек отцу, - а теперь сможешь начать собирать новую коллекцию. Часть вторая, огнестрельная, так сказать…
Пётр Дмитриевич был очень доволен, а вот мать пришла в ужас и стала ругать сына за такое легкомыслие.
После того, как этот подарок был благосклонно принят юбиляром, Ада решила по-быстрому, пока он «тёпленький», заручиться его согласием на съёмки.
Для этого она демонстративно увела его на балкон, куда можно было попасть через несколько огромных застеклённых дверей банкетного зала, где торжество и происходило.
- У меня есть для тебя подарок, - начала она, глядя на свёкра снизу вверх и сильно волнуясь. – Только он такого рода, что ты, может быть, даже не захочешь его принять. Поэтому предупреждаю: если не понравится, то сразу откажись, хорошо?
- Да ни за что! – рассмеялся Криушин-старший. – Дари свой подарок!
- Ладно! – пожала она плечами с мнимой беспечностью. – Вот он: я приглашаю тебя в качестве главного героя и ведущего в свой новый фильм, посвященный вашему делу о возвращении украденных из галереи полотен русского авангарда. Сценарий – мой, снимаем, как всегда, на «Каспийской Розе», в общем, всё то же, что мы делали раньше с Игорем.
Пётр Дмитриевич удивленно поднял бровь, внимательно глядя на Аду, которая разволновалась так сильно, что даже покраснела.
- А разрумянилась-то вся, надо же! – он насмешливо ущипнул её за щёку. – Прямо по-настоящему…
- Это я страха, - созналась Ада.
- Ну и напрасно. Подарок твой – очень, очень необычный. Принимаю с удовольствием. И когда начнутся съемки?
- Ну, если ты согласен – то прямо завтра я звоню на «Розу», тебе нужно будет пойти подписывать договор, а я быстренько запишу на диктофон твои ответы на ряд вопросов и примусь за сценарий…
- А ты времени не теряешь, ага?
- Надеюсь, и ты тоже! – с нарочитой надменностью ответила она, церемонно кивнула ему и, быстро развернувшись, ушла с балкона обратно в зал. Пётр Дмитриевич удивлённо посмотрел ей вслед.
- И как успехи? – поинтересовался Игорь, протягивая ей бокал с шампанским. – Удалось тебе соблазнить старого чекиста?
- Удалось! – засмеялась Ада. – Он согласился. Будем снимать.
В сторонке весело смеялись над чем-то Марианна Викторовна и Паша Морозко, который тоже сегодня своим неожиданным подарком, что называется, порвал шаблон.
Как оказалось, работая над портретом Марианны официально, втихую он написал ещё и портрет Петра Дмитриевича, причем успел сделать все нужные наброски во время того самого единственного его визита в мастерскую.
- Ну, Паша, этот портрет людям показывать точно нельзя! – оценил его творение сам юбиляр, внимательно глядя в своё – нарисованное – хищное лицо с холодными светлыми глазами, красивым, но жестоким ртом и обычным выражением «внимательного презрения», как он сам его называл.
- Отчего же? – удивился художник.
- А оттого, мой юный безмерно талантливый друг, что так и спалиться недолго! – рассмеялся отец Игоря. – Не надо никому знать, какой я на самом деле.
- Ну, значит, подарок вам понравился, - сделал вывод Паша.
Самым, однако, любимым подарком Петра Дмитриевича стала фигурка царя Иоанна Васильевича Грозного, вылепленная его крестниками, а потом отлитая в форме из гипса и раскрашенная ими же. И не чем-нибудь, а масляными красками, и покрытая после лаком. Близнецы, устроившись возле Петра Дмитриевича, наперебой объясняли все подробности процесса создания этого шедевра, знакомя его с тонкостями технологии.
***
- Название всего фильма будет «Луна в воде», - сообщила Ада Ульяне Синявиной, едва войдя в режиссерскую и ещё не раздевшись.
- А это почему? – Ульяна даже не донесла до рта чашку с чаем и надкушенную конфету.
- А потому, что отражение отражения отражения! – выдала Ада, вешая пальто на крючок.
- Блин! И что это вообще означает?
- Ну, картины, которые висели в галерее, они - отражение настоящих, и по этому отражению и стали уже искать подлинники… Всё отражается во всём. И на всём!
- Ох, что-то мне не нравится это! – покачала головой режиссёр. – Больно гружёно как-то выходит…
- Ну просила же отвал башки! – обиделась Ада. - Начнём фильм с ночного кадра, где луна - полная – отражается в речке, или даже в бассейне…И потом – сразу нашего главного героя в кадр…
- Он когда прийти сюда должен, герой твой главный?
- Через полчаса, пропуск ему выписали.
- Ладно. Давай по сценарию пробежимся пока.
- Он там тоже много правок внёс.
- Чувствую, с отцом Игоря работать будет куда проблематичнее, чем с самим Игорем, - недоверчиво покачала головой Ульяна.
- Надеюсь, что нет.
Ада сама встретила свёкра на проходной и проводила его в студийный корпус, к Ульяне.
Пётр Дмитриевич, здороваясь с Синявиной, галантно поцеловал ей руку, сразу же предложил выслушать сначала её соображения, а уже потом добавить что-то от себя.
Ада помалкивала и, взяв распечатанный сценарий, приготовилась записывать замечания, если таковые появятся. Она немного волновалась о том, смогут ли они вообще поладить. Однако Пётр Дмитриевич, в основном, с идеями Ульяны не спорил, только зарубал все попытки хоть как-то расширить материал, касающийся хода расследования и собственно задержания арт-банды. И он, и режиссер чувствовали себя непринужденно, как давние знакомые.
Криушин-старший склонился над сценарием, разложенным на столе и, перевернув несколько страниц, ткнул карандашом в текст:
- Вот тут Ада пишет, что мы подробно показываем одну за другой крупным планом камеры наблюдения возле реставрационных мастерских, и я говорю, глядя на них, что с помощью этих простых и незаметных устройств сотрудники госбезопасности смогли получить своё первое неопровержимое доказательство. Камеры мы палить не будем, тем более – вот эти. Сделаем всё более отвлечённым, - он посмотрел на Ульяну. – Просто покажем камеры в разных местах города, дорожные, к примеру, и я буду проговаривать свой текст.
- Ну… хорошо, - кивнула режиссёр, немного озадаченная услышанным.
- Так, идём далее. Сладкая моя, - он вдруг поманил Аду, не отрываясь от чтения, - что за иероглифы ты мне тут начертила?
Ни фига себе, тёплые родственные отношения у них, удивилась Ульяна, глядя на то, как Ада мигом оказалась возле, склонилась к нему, посмотрела на «иероглифы» и тут же засмеялась:
- И вовсе не иероглифы! Это просто я написала время, ну, длительность сцены!
- Ясно… Написано, что я выхожу из двери кабинета и иду по коридору здания КГБ. Адочка, конфетка моя, ну кто разрешит там снимать? Так что видеоряд тут придумаем другой.
- Ну хорошо, тогда просто любой кабинет в любом коридоре, - быстро предложила Ада. – И ты из двери выходишь. Может, в гостинице?
- Да вообще можно без этого, - вмешалась Ульяна, - Давайте сразу отметим, что все сцены внутри…здания КГБ придётся заменить.
- Отлично, - Пётр Дмитриевич, посмотрев на неё, вежливо кивнул. – Можно заменить их рабочим кабинетом или помещением архива. Только не исторического, а технического.
- Может, лучше какую-то лабораторию?
- Или некое заброшенное здание с запутанными коридорами, предложил отец Игоря.
Вот таким образом за пару часов они доработали первый вариант сценария, который потом ещё не раз претерпит всяческие метаморфозы, после чего Ада и Пётр Дмитриевич собрались уходить. Он вышел первым, сказав, что прогреет машину, а Ада задержалась, решив подкрасить глаза.
- Да уж! – наконец, прокомментировала Ульяна. – Не завидую я тебе!
- В смысле? – Ада тщательно мазала ресницы чёрной тушью.
- Твой свёкор – просто жуткий тип! Реально, я его боюсь!
- Почему это? – рассмеялась Ада, удивленно посмотрев на неё. – Он такой классный…красивый…
- Ужасный манипулятор, старается подчинить себе собеседника незаметно, но безусловно, а с тобой обращается, как со своей вещью. Жуть! Но в фильме, конечно, он будет смотреться отлично, тут ты права.
- Ну как, режиссер сказала, что я тебя подавляю? – насмешливо поинтересовался Пётр Дмитриевич, когда Ада запрыгнула в машину и прижалась к нему, как кошка.
- Да! – рассмеялась она, отстраняясь и пристёгивая ремень. – Ты её пугаешь.
- До чего я дожил! – насмешливо покачал он головой, заводя мотор. – Полагаю, кастинг я прошёл?
- Ну конечно же…
Он свернул на улицу Анри Барбюса и, когда машина уже перемахнула вокзальный путепровод и вышла на улицу Яблочкова, Ада всё-таки решилась выяснить, что происходит.
- Дорогой, а можно, я задам только один вопрос? – она посмотрела на него, он – смотрел на светофор, перед которым они застыли.
- Если только один.
- Куда мы едем?
Он обернулся к ней.
- В дом на Кустодиева. У меня есть ещё пара часов на то, чтобы подавить тебя окончательно, морально и физически.
Ада, застыв, смотрела на него с ужасом: все обещания, которые она давала себе после Ахтубинска, превращались в пустой звук, а сама она – в безвольную дуру, с которой он может делать всё, что захочет. Светофор мигнул, красный свет сменился зелёным, и их машина рванулась вперёд, к мосту через Болду.
***
Криушин-старший не собирался ни от кого «шифроваться», поэтому преспокойно подвёз Аду к самой калитке дома на Трусово и, поцеловав ей руку, как ни в чём не бывало, попрощался до послезавтра, когда им предстояла первая съемка.
Она ещё нашла силы помахать ему вслед и ввалилась во двор, едва держась на ногах от всего пережитого. Только бы никого сейчас не встретить, потому что на общение с Луизой, или с Валей, или с Вебером сил не было никаких.
Она добрела до дома, покидала свои вещи в спальне, переоделась в домашнее и пошла топить баню к возвращению Игоря: он сегодня собирался весь день провести в своем новообретённом музее, а значит, устанет, как собака.
Вернувшись в дом, она проверила холодильник на предмет наличия готового ужина и решила по-быстрому напечь блинов. Пускай до масленицы ещё далеко, но горячие блины со сметаной после тяжелого дня ещё никому не повредили…
Двигаясь немного замедленно, она налила себе текилы и, рассеянно отпивая её, принялась замешивать тесто, непрерывно прокручивая в голове разные тревожные думы. И они не касались того, что происходило сегодня в доме на улице Кустодиева, потому что все воспоминания об этом она постаралась спрятать подальше даже от себя самой. Думать тут не о чем: всё это нужно прекратить и больше никогда не повторять.
Ей надо было решить, как быть со своей работой. Случалось и раньше, что большая аудиторная нагрузка в универе совпадала со съёмками, но теперь это совпадение становилось слишком неудобным. Получалось, что она буквально целыми днями будет пропадать не дома, и с Игорем они станут видеться вообще непонятно когда. Хуже всего было то, что расписание у них обоих получалось раздёрганное и непредсказуемое, и при таком ритме надо было буквально ловить каждую минуту, проведенную вместе. В общем, нужно было срочно что-то придумать, чтобы оптимизировать свою жизнь…
Она поставила сковороду раскаляться на огонь, натёрла её маслом и, вооружившись половником, приготовилась залить первый блин. Единственная мысль, которая приходила ей в голову, - это сокращение аудиторной нагрузки. Сейчас, после того, как кончилась сессия, и начались студенческие каникулы, можно успеть внести поправки в своё расписание на второй семестр…
Она вылила тесто точно в центр сковороды, чтобы на готовом блине проступил узор в виде солнышка с лучами, и снова впала в задумчивость. Можно вообще оставить только телевидение, а из универа уйти совсем…Или наоборот. Пока, правда, ей самой не очень ясно, хочет ли она именно этого…
Когда был готов уже с десяток блинов, вернулся Игорь.
- Привет! Хочешь выпить? – поинтересовалась у него немного заторможенная жена, отсалютовав ему стаканом с текилой.
- Очень! – сознался Игорь, сбросил обувь, сел к столу и взял второй стакан, который она тут же наполнила. – Ого! Блины с текилой?
- И со сметаной, - Ада пододвинула к нему тарелку с блинами и вазочку со сметаной. – Или сначала поужинаешь нормально?
- Не, давай сначала бухать и блины…
- Как дела с музеем?
- Задолбался! – коротко проинформировал её муж, выпив свою порцию одним махом и заев её блином. – А у тебя что?
- Вместе с твоим папой выносили мозг Ульяне! – призналась Ада.
Игорь рассмеялся и снова налил им выпить.
- Представляю! Ну и как, дело у вас пойдёт?
- Пойдёт. Они, вроде, поладили… Сценарий сегодня поправили.
- Ты давно вернулась?
- Да нет… С час назад.
Нет уж, врать она ему не станет. Просто не будет говорить всего.
- Завтра собрание будет, общее. Обрадую всех новостями про переезд в новое здание, - сказал Игорь.
- Они у тебя ещё от новостей про летающие тарелки не отошли! – пошутила она.
- Ничего, пускай привыкают к новым правилам. А то расслабились тут за двести лет… Баня готова?
- Конечно.
- Тогда пойдём, попаришь меня веничком. – Игорь встал из-за стола и поманил ее за собой. - И я тебя тоже. Если будешь себя хорошо вести.
- А если плохо?
- Тогда тем более.
Во дворе им под ноги бросились три поросёнка – Видимо, Фридрих выпустил их погулять. Сам же он, напевая довольно фальшиво «Кукушку» Цоя, раздавал кроликам комбикорм.
Игорь поймал одного поросёнка, поднял его перед собой.
- Надо же! Какая чушка красивая…
Ада помирала со смеху, глядя на это.
- Ну что, кабан, пустить тебя на шашлыки? – спросил археолог у поросёнка, и тот в ответ гневно наморщил пятак и попытался вырваться из его рук.
- Ладно, как скажешь. Значит, в другой раз, - согласился с ним Игорь и отпустил его наземь, после чего животное стремглав унеслось в темноту.
- Может, нам над дверью бани повесить какую-нибудь табличку? – рассеянно предложила Ада. – Добро пожаловать, например…
- Тогда уж лучше «Оставь одежду, всяк сюда входящий»! – рассмеялся Игорь, пропуская её в дверь.
Он, как и его жена, тоже в это время думал свою думу, вот только основной её темой было не возможное сокращение объёмов работы, а совсем даже наоборот.
Он из соображений безопасности больше не созванивался с Катей Тагановой, зато спокойно переписывался, используя старый добрый VPN-сервис, как и для общения с переехавшим в Прованс Ивановским. Чудесное изобретение в виде виртуальной частной сети, обеспечивающей зашифрованное соединение и работающей как бы «поверх» интернета, - позволяло им невозбранно обмениваться письмами и сообщениями.
И Катька, чудом избежавшая нежных ручек родной милиции и страстных объятий любимого КГБ, всё никак не могла угомониться. Теперь она загорелась идеей возродить их былое сотрудничество в сфере сбывания древних золотых изделий, добытых во время «чёрных» раскопок. Как бы ни злила Игоря её неугомонная активность, он нет-нет, да и возвращался к этой идее. Дурное дело нехитрое, это раз, и бывших «чёрных» археологов не бывает, - это два.
Но даже и не это терзало Игоря сейчас больше всего. На самом деле он чувствовал, что идея с раскопками чего бы то ни было уже не вызывает в нём ни прежнего энтузиазма, ни привычного азарта, ни даже желания просто проверить собственные силы. Может, сказывался возраст, а может, навалившиеся новые обязанности и дела, которые казались теперь не менее важными.
Зато он видел другой вариант, который Тагановой тоже может понравиться. А конкретно – тот самый сундук с не особенно ценными – условно, конечно, - книгами Либереи, о которых он сам говорил друзьям, что их можно подарить нашей научной библиотеке или музею. Вот только сейчас на уме у него было совсем другое решение.
***
Собрания «ордена бессмертных» теперь проходили гораздо оживлённее, чем во времена председательствования Ивановского. Народ, хотя уже немного привык к новым порядкам, к требовательности и жёсткости Игоря, к его авторитарному стилю руководства, всё равно каждый раз оказывался чем-нибудь огорошенным. Макаров был так завален «орденскими» делами, что стал жаловаться Игорю на то, что скоро его уволят, к чертям, с его официальной работы.
- Ничего, потерпи, это временный напряг, скоро всё наладим, и оно поедет по накатанной, - успокаивал его Игорь. – Да и папеньку своего я подключу, так что многое он с тебя снимет, обещаю.
Сегодняшнее сообщение о переводе всей «технической» группы их сообщества в новое помещение было и приятным, и нет, потому что обещало много мороки, трудностей переезда и обустройства. Макаров раздал всем краткие распечатанные инструкции, в которых были перечислены действия, которые каждый должен был лично предпринять для участия в переезде и оборудовании музея.
Пётр Дмитриевич Криушин, который предпочёл пока оставаться никому не представленным, а просто понаблюдать, делал свои выводы, неприметно расположившись в средних рядах. Они с Игорем решили не раскрывать его личность до тех пор, пока не будет уже официально регистрироваться «Петровское общество». С того момента никаких неожиданных гостей на собраниях уже не будет, всех внесут в документы, зарегистрируют, и вся их «неорганизованная организация» станет вполне организованной.
После собрания к Игорю подошел Славик Муравьёв, который, наконец, перестал обижаться на него за тот случай при расследовании «дела Ивановского».
- Игорь Петрович, - Славик доверительно тронул его за плечо, отзывая в сторонку. – У меня тут для вас кое-что интересное есть. Могу я показать это вам в более…тихом месте?
- Давай в мой кабинет, - кивнул Игорь, обернулся, увидел Петра Дмитриевича, который разговаривал с Макаровым, Саней, Жуковским и Пашей, и пошёл по коридору, Муравьёв – за ним.
- Показывай! – скомандовал Игорь.
Муравьёв прошёл к столу, вытащил из тощей кожаной папки с замочком какую-то ещё более тонкую папку и положил её рядом с тяжелым пресс-папье, оставшимся со времен Ивановского.
- Вот! – кивнул он, достал из кармана штанов белые музейные льняные перчатки, натянул их и бережно выудил что-то двумя пальцами из тонкой папки.
На полированную поверхность лёг мятый и грязный листок едва ли не папиросной бумаги с оборванными углами и затрёпанными краями.
Игорь подошел и всмотрелся.
Глава 8
Дорожные знаки
Фирменный монорельсовый поезд «Беркут», обеспечивающий прямое сообщение Москвы с Петербургом, добирался до своей цели, - северной столицы, - всего за два с половиной часа, правда, при такой скорости рассмотреть мелькавшие за окном пейзажи было проблематично.
Поэтому Паша Морозко, чтобы не скучать, разглядывал пассажиров и понемногу делал наброски в одном из блокнотов, которые повсюду носил с собой. Игорь же, устроив вытянутые ноги поверх туго набитой спортивной сумки, просто дремал, откинув голову на удобный подголовник разложенного кресла. Он немного устал вести машину от Астрахани до Москвы и теперь решил отдохнуть.
Так уж сложилось в последнее время, что все самые важные дела Игорь привык проворачивать в паре с художником. И дело даже не в том, что ему он доверял больше всех. Просто Морозко был по своей сути таким же безнадежным авантюристом, как и он сам, напрочь лишенным всяких тормозов, принципов и внутренних рамок. То, что в настоящий момент требовалось для дела, и становилось его принципами и нормами.
По правде говоря, сейчас Игорь чувствовал себя как никогда спокойно, и отчасти – благодаря обществу «цыганского ведьмака». Но только отчасти. Потому что главным здесь было то, что ему не пришлось скрывать нынешнее свое предприятие абсолютно от всех. Во всяком случае, поддержкой одного человека он заручился, и человек этот был для него важен, как, пожалуй, никто другой.
Собрание в зале под куполом не закончилось одной только беседой Игоря со Славиком Муравьевым. Она и заняла-то, в общей сложности, минут двадцать пять. Зато едва Муравьев вышел из кабинета, вместо него без стука сразу же вошел Пётр Дмитриевич, запер за собой дверь, по-хозяйски придвинул стул ближе к столу и удобно уселся напротив сына.
- Ну и как общие впечатления? – вежливо поинтересовался Криушин-младший.
- Есть над чем работать, - кивнул отец. – Не волнуйся, я скоро тебя разгружу. А пока скажи мне вот что. Много народу знает о том, какие именно…книжные памятники содержатся в тех самых сундуках, которые вы громко именуете Библиотекой Ивана Грозного и прячете в подвале хурула?
Игорь удивленно посмотрел на отца.
- Надеюсь, что нет… Я, Муравьёв, и ещё, наверное, знал Ивановский, ну, и мои ребята. Вот и всё.
- А Славик – из болтливых?
- Вообще, с самого начала ему внушили, что у меня есть полный перечень всех книг, так что… Да и работал он с Либереей всегда под камерами наблюдения… И даже если кому что и рассказал…что с того? Теперь это всё наше. Принадлежит нашей организации…
- Ну, пока еще не принадлежит, - поправил с усмешкой Пётр Дмитриевич. – Пока еще организация не зарегистрирована. Но когда это произойдет – придётся составить и перечень ее имущества, в который войдет и Либерея в полном составе.
Он замолчал и внимательно посмотрел на сына.
- У тебя есть какая-то идея, пап?
- Конечно.
- Поделишься?
- Непременно. А пока скажи, когда вы намерены перенести Либерею из хурула в это здание?
- Надеюсь, через неделю. К тому моменту мы в основном освободим тут место за счет перемещения всякого разного барахла в здание банка…ну, наше новое здание. А тут освободим место, куда и перетащим сундуки от Вали.
- Значит, всё можно успеть. Я предлагаю тебе способ раздобыть деньги на дальнейшие неизбежные расходы нашей чудо-организации. Тебе, я думаю, он понравится…
И ведь как в воду глядел! Такое Игорю нравилось всегда. И было очень приятно, что отец наконец-то признал такой его модус операнди и даже предложил использовать его, что называется, в народном хозяйстве.
И вот теперь они с Пашей ехали в такую даль, получив от старого чекиста не просто благословение, но и подробный план действий.
- Твой батя – тот ещё флибустьер! – смеялся художник, когда они готовили свой багаж. – Он просто удачно шифровался все эти долгие годы.
- Так а откуда, думаешь, у меня эта тяга ко всяким авантюрам? - смеялся Игорь в ответ. – Это всё папашины гены. Просто он держал себя в ежовых рукавицах, а теперь сможет дать себе волю… Забавно будет посмотреть, во что это выльется.
- Да уж! Боюсь даже представить.
Они аккуратно упаковали в несколько слоёв микалентной бумаги и картона последнюю из семи книг, которые были признаны не самыми ценными из сокровищ Либереи и предназначены к передаче в дар областной научной библиотеке имени Крупской. Вот только до своего адресата так и не дошли.
Валя Санджиева едва ли не плясала от радости, когда Игорь, Славик, Паша и Шурик Карагалиев вместе с Вебером явились в хурул и объявили, что забирают, наконец, все свои сундуки и освобождают это помещение.
- Вы даже не представляете, как я рада это слышать! – Валя прямо-таки сияла. Ещё бы! Дом на участке, что примыкал к «феодальному поместью», как Фридрих ей и обещал, отремонтировали и предложили использовать для размещения гостей-буддистов, которые будут приезжать в Астрахань. А теперь еще и вот это – просто одна хорошая новость за другой!
- Только сундуки нам придётся немного разгрузить, потому что не дай бог нас решит досматривать ГАИ! – предостерёг Игорь своих друзей. – Поэтому Либерею разберем по коробкам, рассуём по машинам, а сундуки погрузим в кузов газели. Всё, Слава, ты отвечаешь за упаковку. Вперёд!
Так они и приступили к муторному делу извлечения книжных памятников из сундуков, заворачивания их в микалент, потом – в картон, потом – укладывания в сумки. После чего сверху маскировали одеждой и банными принадлежностями на случай, если на посту ГАИ сумки зачем-то велят открыть…
Самое ценное погрузили таким вот образом в «хаммер» и «ниву», потом Игорь позвонил отцу и попросил приехать ещё и его, так что оставшиеся фолианты спрятали в джип Петра Дмитриевича. Однако как-то так вышло, что около десятка книг, которые были намечены к передаче в библиотеку, пришлось оставить в одном из сундуков, потому что места им больше нигде не хватило.
Сундуки упаковали с несколько меньшим тщанием, после чего погрузили их в обычную газель, присланную фирмой грузоперевозок отсюда же, из поселка Приволжье.
Правда, фирма была не совсем «левая»: она принадлежала знакомому Игоря и Вали Аману, тому самому, что помогал археологу с камерами наблюдения во время расследования «дела Ивановского».
Все машины со своим ценным грузом разъехались от хурула, следуя с разными интервалами кто через Новый мост, кто – через Старый. И когда Игорь, в машине которого сидел и Славик, уже выгружались у дома с куполом, археологу позвонил водитель газели.
Игорь поставил телефон на громкую связь, так что через минуту Муравьев с ужасом узнал, что газель таки не проскочила пост ГАИ на Новом мосту. Её остановили и решили досмотреть, а всё потому, что по городу действовал какой-то план-перехват, и она подходила под какую-то гаишную ориентировку. Самым же неприятным было то, что все сундуки…забрали на досмотр! Да еще и вызвали милицию!
Игорь и Славик напряженно переглянулись.
- Значит… - Славик даже снял свои неизменные очки, - значит…Может оказаться, что…те книги пропали? И никакой библиотеке мы их не подарим?
- Нет уж! – возмутился Криушин. – Давай такой сценарий не станем прокручивать, хорошо? Надеюсь, всё утрясётся…
Однако «утрясаться» было нечему: газель на самом деле преспокойно миновала пост ГАИ, припарковалась среди множества других машин тут же, в небольшом кармане на середине моста, из её кузова извлекли увесистый сверток и передали его даме, вылезшей из красной иномарки, скучавшей здесь, на стоянке, уже довольно давно.
Дама – Роза Федоровна Морозко – отвезла полученный груз к себе домой, на Свободный поселок.
- А это что такое? – поинтересовалась у нее Светлана, которой свекровь и вручила посылку.
- Да Паша просил к нему положить, там ему какие-то краски хитровыделанные привезли из Ирана.
- А! Ясно, - Светка взяла довольно тяжелую упаковку и отнесла к Пашиному столу.
И через два дня после этих событий Игорь и Паша паковали извлечённые из «посылки с красками» книги Либереи, которые должны были стать собственностью научной библиотеки, но так и не стали, зато еще через день ехали внутри объёмистой спортивной сумки на фирменном поезде «Беркут» из Москвы в Петербург.
- Ни о чем не беспокойся, я расскажу тем, кто станет задавать вопросы, что сам обращался в ГАИ и милицию, и книги они нам не вернут, - напутствовал Игоря отец.
Весь этот план от начала до конца был его идеей. Именно это он и предложил сыну после собрания в зале под куполом.
- Ну, а уж как продать это…достояние республики с выгодой для нашего ордена, ты реши сам, - подвёл Криушин-старший итог первой части операции.
И Игорь, конечно, решил, - связавшись для этого с Катей Тагановой.
Следуя полученным от неё инструкциям, Игорь и Паша, выгрузившись из уютного вагона «Беркута», отправились искать на парковке зеленую машину с определенным номером.
- Вон она, - разглядел глазастый Паша, показывая в ту сторону, где поток людей как бы разрывался на несколько ручейков, и в образовавшийся просвет был виден еще один ряд припаркованных транспортов.
Игорь постучал в стекло машины, оно немного опустилось, потом открылась дверь. Игорь сел вперед, а Паша с сумкой – на заднее сиденье. Никаких вопросов никто не задавал, и минут через двадцать они въехали в ворота довольно затрапезного гаражного комплекса в районе бесконечно переплетающихся железнодорожных путей сортировочной станции.
Здесь все выгрузились из машины перед автомойкой, причём сумка осталась в салоне. Машина заехала в бокс, а потом – помытая и блестящая – выкатилась с другой стороны, и все снова уселись в салон.
Здесь Игорь открыл сумку, правда, несколько опустевшую, и пересчитал деньги, упакованные в аккуратные пачки. Машина выехала из гаражного комплекса, потом Пашу и Игоря высадили на автобусной остановке.
- И как дальше? – поинтересовался Паша, закуривая. – Как книги попадут за границу?
- Диппочтой, которую не досматривают, - усмехнулся Игорь.
Всё-таки Катька – молодец, не теряется ни при каких обстоятельствах и всегда находит способы заработать. Книги – это, конечно, не картины русских авангардистов, но всё-таки не хуже, чем, скажем, какое-нибудь сарматское золото.
Подошел автобус, и Паша с Игорем двинулись в обратный путь, - на вокзал, чтобы вернуться на следующем «Беркуте» в Москву, а уж оттуда на машине – домой.
- Как говорил Иоанн Васильевич Грозный, «никому дарить не будем»! – пошутил Игорь, поднимаясь в салон автобуса и усаживаясь к окну, а сумку устроив у себя на коленях.
- Он говорил «никому платить не будем», но в данном случае, конечно, твой вариант лучше, - поддержал художник.
***
Луиза, немного испуганная, ходила по двору «феодального поместья» вслед за Марианной Викторовной, которая неожиданно приехала в гости.
У Луизы сегодня был выходной, потому что в музее археологии сотрудников немного, и их рабочие графики построены таким образом, чтобы на работе каждый день кто-то был. Она рассчитывала сегодня заняться уборкой в доме, тем более, Фридрих уехал по своим раскопочным делам с поручением Игоря.
Однако неожиданный визит матери хозяина поместья нарушил все её планы: не оставишь же гостью одну, ей и чаю подать надо, и разговором развлечь, и на всякие вопросы ответить. Правда, выяснилось, что Марианна вовсе не поболтать по-дружески приехала, а осмотреться.
- Хочу поработать в саду, - пояснила она, расхаживая по дорожкам, как королева – в своей длинной меховой накидке, узком платье, с длинными серьгами едва ли не до плеч. – Оказывается, я устала от людей, представь себе, Луиза! Вот как взялась за все эти проекты, то модные показы, то сводничество это…Будем называть вещи своими именами! Так вот, выяснилось, что теперь мне хочется тишины, покоя и красоты. Хочется просто сажать цветы, особенно розы …Клумбы красивые своими руками сделать, всякие экзотические ландшафты подобрать… Вот я и смотрю, где тут это всё можно будет реализовать. Лучше решить заранее, еще до весны!
- Только вот, - робко вмешалась Луиза, - у нас тут вон те грядки под капусту отведены…Под тюльпаны весь вон тот дальний участок у реки выделили…Вон там всякая огородная зелень сажается…
- Тюльпаны – это прелесть! Но ведь ты их на продажу выращиваешь, не так ли?
Луиза кивнула.
- А я хочу для себя. С чисто декоративными целями. Как это называется…для услады глаз. Надеюсь заманить сюда Петра Дмитриевича, чтобы он больше времени проводил дома, в приятной обстановке…Чтобы речка рядом, лодочки, зелень, вот это всё…
Луиза чувствовала, что волосы у нее становятся дыбом от этих перспектив. А чего же! Всё «поместье» по документам принадлежит отцу Игоря, и если они с Марианной вознамерятся сюда перебраться – то кто им помешает?
Луиза, совсем растерянная, всё-таки убедила Марианну зайти к ней в дом и попить чаю. К счастью, из универа вернулась Ада, так что Луиза даже не поленилась выйти во двор и встретить ее, коротко изложив ситуацию.
- Вон оно что! – понимающе покивала жена Игоря. – Ладно, что-нибудь придумаем, не волнуйся!
Она поднялась вместе с Луизой в дом, расцеловалась со свекровью, которая тут же изложила ей свои планы.
- А ведь это отличная затея! – неожиданно для Луизы согласилась Ада. – Конечно, вам с Петром Дмитриевичем было бы хорошо в доме, а не в квартире. Тем более, если бы и пристань еще была…Только вот…Здесь – не самый подходящий вариант!
- Отчего же? – Марианна, задрав бровь, посмотрела на невестку.
- А пойдёмте лучше к нам, Марианна Викторовна, Луиза тут убираться хотела, может, не будем ей мешать?
Луиза с благодарностью посмотрела на подругу и, вежливо проводив их обеих, облегченно вздохнула.
Ада же привела Марианну к себе, стала варить кофе, угощать её восточными сладостями и заодно отговаривать от затеи поселиться в «феодальном поместье».
- Тут ведь, вон в том, третьем, доме, теперь вполне официальное пристанище для гостей-буддистов, и то и дело, как вы знаете, целые делегации монахов приезжают. Представляю, как вы с Петром Дмитричем будете в эдаком содоме себя чувствовать!
Ада со смехом стала пересказывать свекрови всякие курьезные случаи тех дней, когда тут гостили монахи, или когда устраивались всякие пьянки и гулянки.
- А Игорь если ещё на аккордеоне посреди ночи играет! – хохотала Ада в ответ на недоумение Марианны. - Так соседи вечно милицию грозятся вызвать…
Она уже придумала, как ей казалось, хороший альтернативный план, который бы устроил все заинтересованные стороны. Она хотела убедить Марианну перетащить Петра Дмитриевича жить в дом на улице Кустодиева. О котором Марианна, к слову, не знала.
Мама Игоря, озвучивая свои планы по высаживанию розария и разбивке альпийских горок здесь, на Трусово, рассчитывала, что сын с женой переберутся в свою квартиру на улице Лейтенанта Шмидта, хотя бы на теплый сезон, раз уж они всё равно равнодушны к дачно-садовым удовольствиям. Ада это понимала и решила использовать тоже.
- Опять же, я не против перебраться в город, - доверительно сообщила Марианне невестка, - но только вот будет проблема с кроватью. Её придется отсюда перевозить!
- А почему? – удивилась Марианна.
- Ну… Она имеет для нас, особенно для Игоря, сакральное значение! В общем, эта кровать нам важна, и мы заберем её с собой. Так что получится довольно муторный переезд…Хотя, может быть, есть другой вариант, намного лучше этого.
Оставив свекровь обдумывать свои слова, она вышла во двор под предлогом затопить баню, а сама написала Игорю, объяснив ситуацию с его мамой.
«А что, если предложить ей и Петру Дмитричу перебраться на весь тёплый сезон в наш дом на Кустодиева?» - заключила она. – «Всем будет хорошо. Нам не надо морочиться с переездом, а им там будет спокойно, красиво, и пристань есть».
«А давай!)» - написал муж в ответ. – «Пусть поиграют в дачников».
Ада от радости едва не подпрыгнула, но заставила себя пойти и всё-таки растопить баню.
По правде говоря, идея с домом на Кустодиева пришла ей в голову вовсе не случайно. Такой поворот событий мог, вероятно, сильно облегчить жизнь ей самой и избавить – опять-таки, предположительно! – от крайне неловкой ситуации.
По официальной версии, сейчас она приехала прямиком из своего универа, после лекций. Вот только лекции у нее закончились четыре часа назад, а потом за ней заехал – как всегда, сюрпризом, - Пётр Дмитриевич и, не спрашивая ни о чём и ни о чём не предупреждая, отвёз её в дом на Кустодиева.
Первые пять минут их общение было вполне светским. Криушин-старший по-хозяйски включил подсветку двора и подогрев бассейна, а снохе налил выпить.
- Я думаю, что именно в этом бассейне мы и будем снимать отражение луны для начальной сцены, - сообщила Ада свёкру, взяв у него стакан.
- Всё о работе думаешь? – насмешливо спросил он, сняв пальто и бросив его на скамейку.
- Думаю, что мы сначала покажем вид луны в воде, - стала объяснять она, отпивая текилу быстро, словно надеясь поскорее опьянеть. - Потом в кадре будет луна в небе, потом – твой силуэт, потом – зажигается вон тот фонарь, а потом…
Она стала в подробностях расписывать всю сцену, но Пётр Дмитриевич не дал ей договорить, подошел сзади, обнял и, нагнувшись, устроил подбородок у неё на плече.
- Хочешь поплавать?
- Только если за компанию с тобой! – храбро отозвалась Ада, с ужасом представляя, как придётся лезть в воду, пусть и подогретую, при минусовой температуре воздуха.
- Вот и умница. Тогда пошли!
И первым начал неспеша раздеваться, бросая одежду у бортика бассейна. Ада последовала его примеру и, едва не стуча зубами от холода, скинула с себя всё до нитки, потом подала ему руку, чтобы он помог ей спуститься в воду. Свёкор помог, только вот и не подумал выпускать её из рук.
- Ты вся дрожишь. Уже замёрзла? – нежно спросил он её на ухо, прижимая спиной к стенке бассейна.
- Я не…от холода, - созналась она, глядя ему в глаза и ощущая, как алкоголь весело разбегается в крови.
- Боишься меня? - спросил Криушин-старший, и его шёпот был похож на шипенье удава Каа, и вновь она почувствовала себя бандар-логом, идущим ему в пасть.
- До смерти тебя боюсь… - успела сказать она, уступая его губам, захватившим её губы, его бесстыдным пальцам, которые разгоняли сладкие волны по всему телу и отключали волю. И вот уже оба поймали тот единый ритм, вечный, как сама жизнь, и вода колыхалась им в такт, вздрагивали и дробились в ней отражения фонарей. Задыхаясь и вскрикивая, Ада поддавалась его напору, вцепившись ногтями в его плечи, изнемогая и почти теряя сознание…
В общем, домой она приехала не из универа, а прямиком из объятий своего любовника – если уж называть вещи своими именами. Было понятно, что дом на Кустодиева и дальше будет местом таких вот встреч, которых ей избежать не удастся. Потому что все зароки, которые она давала себе много раз, вообще не работали. Ей, чёрт подери, нравится отец её мужа, причем до такой степени, что сносит крышу, а ему зачем-то хочется её совращать, как глупую старшеклассницу. И пока ему самому это не надоест – можно даже не надеяться, что у неё получится хоть как-то ему противостоять. Но продолжать в том же духе - означает заходить всё дальше во тьму, выхода из которой потом может и не найтись.
Так что неожиданное желание свекрови обустроиться вместе с мужем на фоне сельских пейзажей появилось как нельзя кстати. Уж если в доме на Кустодиева станет хозяйничать Марианна, то Петра Дмитриевича она от себя не отпустит, и, очень может быть, он вообще остынет и перестанет играть во все эти свои чёртовы игры.
На это, во всяком случае, Ада надеялась. Оставалось только дождаться возвращения Игоря, чтобы он сам предложил родителям вариант с переездом. А пока предстояло проявить себя радушной хозяйкой и изобразить перед Марианной полную невозмутимость, чего бы это ни стоило.
Она едва успела налить свекрови ещё кофе, как на мобильный позвонил сам декан её факультета Чурсин.
- Ад, я, конечно, всё понимаю, занятия у тебя на сегодня кончились, но только вот тебе придётся прямо сейчас брать ноги в руки и дуть в село Караванное!
- Эээ… - только и смогла выдавить Ада, но Чурсин и слова ей вставить не дал. Она машинально вышла за порог и плотно притворила за собой дверь.
- Мне позвонил зампредседателя их сельсовета, мой однокурсник, в общем, у них там местные алканавты нашли в камышах какую-то зверюгу, непонятную, раненую, вроде бы, и сообщили ему. Надо поехать и посмотреть. Может, если что, её для нашего музея можно будет приспособить, факультетского.
- Ясно! – пришла в себя Ада. – Уже еду.
- Я скину номер зампредседателя…Владимир Михайлович, поняла?
- Да! И больше никому не говорите об этом! А то мало ли…Всё, я отзвонюсь!
Аду сразу же начало трясти мелкой дрожью: ещё бы! Караванное? Камыши? Неизвестная зверюга? Ну-ну. А не попахивает ли это встречей с драконом, о котором ей рассказывал Игорь? В любом случае, времени на раздумья не было.
Быстро сообщив Марианне, что её срочно вызвали по работе, Ада на бегу схватила рабочее удостоверение, натянула пальто, удобную обувь, забежала к Луизе, велела проследить за баней и отправить Марианну на такси домой, а сама выскочила за ворота и набрала номер Петра Дмитриевича.
- Можешь прямо сейчас отвезти меня в село Караванное? – сходу огорошила она его. – Оттуда звонили, и там, похоже, нашли кое-что по части нашей…вашей организации!
- Откуда тебя забрать? – он не стал ни препираться, ни выяснять подробности.
- Из переулка, от моего дома…Тут Марианна Викторовна у нас гостит…
- Я понял. Жди, сейчас буду.
И вот они уже несутся через Старокучергановку, Курченко, Линейное, Прикаспийский, Буруны и Басы.
- А ты знал, что Курченко называется в честь купца Курочкина, который дал взятку Петру Первому и за это получил право добывать там соль? – спросила Ада своего спутника, когда они миновали район бывших соляных озёр, где добывали в восемнадцатом и девятнадцатом веке так называемую «курочкину соль».
- Да ладно? – Пётр Дмитриевич рассмеялся. – И большую взятку он дал?
- Игорь мне рассказывал, что царю принесли по тыще серебряных червонцев на двенадцати блюдах…Наверное, это много!
- Купец, выходит, был не промах?
- Да. Но жил в землянке.
- Ты точно ничего не путаешь? – совсем развеселился свёкор. - Он точно был купец, а не бомж?
Ада хохотала, всё пытаясь его убедить, что об этом ей рассказывал муж, и вряд ли он сам такое придумал.
Не доезжая Караванного, Ада позвонила заместителю председателя сельсовета по номеру, который дал ей декан. Их обещали встретить у въезда в село и проводить до нужного места.
У въезда их встречал не только зампредседателя на своей машине, а еще и целая делегация местных жителей – по всей видимости, именно тех самых «алканавтов», которые и нашли неизвестную зверюгу в камышах.
Ада опустила стекло, высунулась в окно, быстро представилась, показала своё удостоверение, после чего их проводили к местным ильменям, действительно, густо заросшим камышами.
Иномарка зампредседателя бодро карабкалась через колдобины разбитой грунтовки, джип Петра Дмитриевича поспешал за ней. Было уже совсем темно, и включенные фары выхватывали то поворот дороги, то глухую стену зарослей, то тёмное бескрайнее пространство, на миг показывающееся в прогале. Раз дорогу перебежал заяц, а потом машины замерли у неприметной тропинки, протоптанной в зарослях. Место было отмечено парой старых покрышек.
Передняя машина остановилась, зампред Владимир Михайлович вылез из неё, включил мощный фонарь и поманил своих городских гостей. Пётр Дмитриевич и Ада выбрались тоже. С неба начал сыпаться редкий пока снег.
- Лучше нам поспешить, - заметил зампред и первым двинулся по тропинке.
Они шли минут пять, не меньше, пока, наконец, не очутились на берегу замерзшего ильменя, где у самой кромки заледеневшей воды лежало что-то большое и темное. Некая туша.
- Вот, - показал подбородком Владимир Михалыч. – Там и нашли. И сразу сделали ноги. Пока до села добрались…Пока сообщили. В общем, времени потеряли много.
Ада отодвинула с дороги сухие стебли камышей, вынула телефон, включила фонарик и пошла к берегу. Мужчины двинулись за ней.
Она оказалась права.
Это был дракон. Такой, как описывал его Игорь. Не гигантский – что-то покрупнее коровы, - с длинной шеей, заострённой башкой, лапами и кожистыми крыльями. Его тело, будто у ящерицы или змеи, слабо отблёскивало в свете фонаря. Конечно, если бы увидеть его в полёте, с развернутыми крыльями, то впечатление вышло бы совсем другое, и размеры не показались бы такими …невпечатляющими.
Ада быстро обошла животное, перешагнула через его задние лапы, успев заметить, что они подёргиваются, и приблизилась спереди, наступая на тонкий лёд, покрывший ильмень.
Один глаз - жёлто-зеленый, с вертикальным зрачком, был открыт и изредка моргал. Тварь была жива, но ранена: кровь виднелась у основания перепончатого крыла, заливала пожухлую траву вокруг. Судя по нескольким рваным ранам, дракона кто-то подрал или погрыз. Предположение было дурацкое, но, вполне возможно, на него, спящего, напали волки. И вообще, что полагается делать дракону зимой? Может, впадать в спячку?..
Ада присела на корточки, осмотрела лапы, когти, крылья-перепонки, еще раз оглядела повреждения, оттянула веко твари, не обращая внимания на Петра Дмитриевича, оказавшегося рядом.
Потом выпрямилась, посмотрела на него рассеянным невидящим взглядом, окликнула зампредседателя:
- Владимир Михалыч, мы его забираем. В город. Оно живое. Нам нужен грузовик.
- Газели хватит? – в ужасе уточнил Михалыч.
- Нет. Лучше автобус-пазик, типа такого, в котором возят гробы на кладбище! – заявила Ада.
- Так у нас…это… Только такой и есть. Катафалк, я имею в виду, - растерялся Владимир Михалыч.
- Отлично! – Ада выбралась на ровное место. – Вызывайте. И могильщиков, чтобы помогли его погрузить.
- А это…что вообще такое за зверь? – робко уточнил зампред.
- Это, по всей видимости, реликтовый организм. Я бы сказала, что это, возможно, скафогнат, род длиннохвостых птерозавров, который обитал в юрском периоде. Название рептилии в переводе с греческого означает «челюсть-лодка». Зубы у него острые, как гвозди. Вот только неувязочка с размером выходит: вообще-то они были мелкие, как птицы, а наш – как целая корова…Или даже полторы.
- Так это чего, динозавр, что ли? – вытаращился Михалыч.
- Птерозавры - это доисторические летающие рептилии. И это – не динозавры! Птерозавры входят в группу архозавров, как крокодилы, и динозавры, и птицы. Филогенетически птерозавры и динозавры прошли конвергентную эволюцию, когда у генетически разных организмов развиваются схожие черты... А ещё птерозавры не являются предками птиц, птерозавры потомков не оставили. Так все и вымерли.
- Понял, понял! – замахал руками зампред, едва не пятившийся от Ады, а Пётр Дмитриевич смотрел на это, довольно прищурившись.
Владимир Михалыч, опасливо поглядывая на них, стал звонить кому-то, ругался, потом снова звонил и снова ругался, потом отошел на несколько шагов, и опять…
Ада отвела Петра Дмитриевича в сторону.
- Ты сможешь убедить нашего друга Михалыча помалкивать обо всём этом? Чтобы он не отзванивался моему декану, и мне не пришлось отдавать зверюгу на факультет?
- Всё, что пожелаешь, - кивнул свёкор, в глазах которого она заметила точно такой же нездоровый азартный блеск, какой, наверное, сейчас был и у неё самой. – Подожди здесь, хорошо?
И зашагал к зампредседателя, взял его за плечо вполне ласково и стал что-то говорить, доверительно к нему склонившись.
Обещанный катафалк прибыл минут через сорок, когда они уже основательно замёрзли, а снег повалил по-настоящему.
С треском и хрустом ломая камыши, транспорт подкатил прямо к берегу ильменя.
Шестеро сонных и наполовину бухих парней разного возраста и комплекции выгрузились из автобуса, раскрыли задние двери, взяли из салона кусок грязного брезента и, не задавая лишних вопросов, расстелили его на земле.
Потом, лениво дежурно матюкаясь, заволокли на него животное, кое-как подхватили брезент за края и более или менее аккуратно затащили свою ношу в автобус. Птерозавр издавал слабые крики, разевая зубастую пасть, но не делал попыток наброситься или улететь. Видимо, ранен он был гораздо серьёзнее, чем казалось.
Вскоре обе машины и катафалк тронулись прочь, выехали на грунтовку и направились к селу Караванное.
Здесь заместитель председателя сельсовета их покинул, все рабочие выгрузились, а джип Петра Дмитриевича и катафалк с водителем и полудохлым птерозавром двинулись в Астрахань.
- И куда мы повезём нашего дракона? – поинтересовался Криушин-старший.
- К нам на Трусово! – сразу решила Ада. – А там уж решим, что с ним делать. Положим его в том доме, где лежал Ивановский.
- Странный сегодня выдался день, не находишь? – заметил свёкор светским тоном, поглядывая на неё.
- Ну да, - усмехнулась она, глядя на дорогу. – Странный. Но, по-моему, превосходный… Главное, чтобы нас теперь гаишники нигде не остановили.
- С ними как-нибудь уладим.
Ада наконец, повернулась у нему:
- Спасибо, что съездил со мной. Без тебя бы я не справилась.
- Да мне только в радость.
Автобус тащился, как черепаха, и если туда они доехали за час с небольшим, то обратно ползли едва ли не три.
Наверное, соседи, видевшие, как к дому на Авангардной улице подкатил настоящий автобус-катафалк, подумали о самом грустном, но, к счастью, они ошибались. Хотя вой, который подняли, как по команде, все окрестные собаки, мог только подтвердить самые худшие предположения.
Водитель катафалка ругался, что уже поздно, а ему еще ехать обратно, наотрез отказываясь заночевать здесь. Из «поместья» позвали Вебера, который явился не один, а с Игорем: он вернулся всего пару часов назад.
- Муж мой любимый, - приветствовала его Ада. – Мы привезли тебе дракона из села Караванное, живого, но раненого! Так что не взыщи.
Игорь поздоровался за руку с отцом, после чего они вчетвером, вместе с сердитым водителем, выгрузили полудохлое животное из катафалка и заволокли его в дом.
- Всё получилось? – между делом поинтересовался у Игоря отец, перехватив его по пути.
- Всё супер, - довольно кивнул Криушин-младший. – Потом расскажешь, как вы в Караванное попали?
- Непременно. Только вот сейчас я бы предпочёл поехать домой, а то Марианна там уже вся извелась …
- Кстати, пап, она тебе говорила, что хочет пожить в доме, а не в квартире? Ну, цветочки выращивать, всё такое… В тёплый сезон?
- Упоминала пару раз.
- Так вот она серьезно этим загорелась. Даже хочет, чтоб вы с ней обосновались здесь…
- В поместье?
- Ага. Но тут ведь Содом и Гоморра, сам знаешь. И я вот подумал, а что, если вы с ней весну и лето поживёте в доме на Кустодиева? Там и спокойно, и место для ее цветов найдется, а рядом пристань – будем друг к другу в гости по воде гонять…Подумай над этим, ладно? Так всем будет проще, мне кажется. Мы с Адкой всё равно никак туда не переберёмся пока, да и дел полно сейчас. В общем, если решите – мы с ней только за. Хорошо?
- Хорошо, я подумаю.
Попрощавшись с молодым поколением, Криушин-старший отбыл домой, на Коммунистическую. Как бы ни было ему интересно узнать, что будет с «драконом» дальше.
А дальше было достаточно обыденно. В течение часа прибыли агроном Василий Крашенинников, врач Введенский – ещё из той, самой первой, группы подопытных Карла Иваныча Оссе, Мишка Макаров и патологоанатом Ирина Петрова.
- Вот ваш пациент! – презентовал Игорь вошедшим странную добычу из Караванного.
Петрова покачала головой.
- Я уж думала, что вы, Игорь, только на работу привозите мне всякую фигню, - при этом она многозначительно посмотрела на Макарова. – А теперь, видимо, мы перешли от конфетно-букетного периода к следующему этапу отношений! Видимо, теперь вы меня будете приглашать пообщаться со всякой фигнёй саму, на дом!
- Ирина, дорогая! – начал было Игорь, прижав руку к груди, но его перебил Макаров.
- Ирина, конечно, меня вы можете называть «всякой фигнёй», признаю, я это заслужил. Но вот это существо – оно точно не фигня! Оно – удивительный реликт…
- Вероятно, скафогнат! – вмешалась Ада.
- Я же говорю – фигня! – отрезала Петрова и вместе с агрономом и врачом принялась осматривать создание.
Введенский уже невозмутимо извлекал из своего объемистого саквояжа пакеты с физраствором, системы, шприцы, ампулы, хирургический набор, потребовал вскипятить воды побольше, и принялся раздавать команды Веберу, Аде и Макарову.
Игорь, сунув пальцы в карманы джинсов, рассеянно смотрел на всю эту суету: на лежащего на полу на брезенте окровавленного динозавра, на Макарова и Петрову, тихо пререкавшихся друг с другом, на Введенского, обкалывавшего животное из нескольких шприцов, на Крашенинникова, обрабатывающего его рваные раны, на помогавшую ему Аду, на странный синяк у неё на шее, чуть выше ключицы…
Потом Вебер принёс кастрюлю с кипятком, Введенский опустил туда несколько инструментов, сделал еще несколько уколов твари, потом все ждали, чтобы зверюга отрубилась, потом врач и патологоанатом принялись в четыре руки зашивать её порванные ткани. Время летело незаметно.
Потом пришла Луиза и позвала всех перекусить и выпить кофе. Все, кроме Введенского, пошли за ней, а он остался подождать, пока прокапает очередная капельница, чтобы извлечь её.
Все рассаживались за столом, заторможенные от усталости, а Ада вообще чувствовала, что и сама готова отключиться, как птерозавр. Игорь вдруг отогнул воротник её рубашки и всмотрелся.
- Откуда такой синячина? – поинтересовался он, пытаясь разглядеть получше.
Сердце у неё упало, но на лице ничего не отразилось.
- А, это! – небрежно махнула она рукой. – Я навернулась на берегу, где птерозавра нашли. Темно было. И там эти сухие камыши везде. Скорее всего, у меня таких ещё много. Хорошо хоть, башку не разбила.
- Расскажи, как всё было в Караванном, - предложил Игорь, наливая ей кофе.
Ада принялась рассказывать во всех подробностях, не упоминая, конечно, ни о каких «драконах», чтобы не выводить из себя Петрову. Та, однако, была по-прежнему занята пикировкой с Мишкой, причем оба так этим увлеклись, что не замечали, как разгорелись у них обоих глаза.
Пришёл Введенский, которому тоже налили кофе, а Луиза придвинула тарелку с пирогом.
- Останусь до завтра, понаблюдаю – скупо информировал он. – Неизвестно, как оно поведет себя после пробуждения. Буду держать его на транквилизаторах. Приготовьте ему воды для питья…
- А что он ест? – поинтересовался Вебер.
- Дадим, наверное, всего помаленьку, и он сам, может, что-то выберет, - предложила Ада и тяжело вздохнула, понимая, что ещё чуть-чуть – и она просто свалится.
- Давайте спать, - приказал Игорь, увидев ее состояние, и поднялся из-за стола, подал жене руку. Сам он тоже падал с ног после долгой дороги из Москвы. День сегодня получился ещё тот!
Макаров предпочёл остаться дежурить с Введенским, а агронома и Петрову Луиза позвала к ним в дом, но она отказалась и осталась тоже. Видимо, болтать с Макаровым оказалось куда интереснее.
Утром приехали Паша и Света.
- Дайте хоть молодость вспомнить! – требовала она, осторожно заглядывая через плечо Игоря в комнату, где спал «дракон». – Это ведь он за нами тогда гнался?
- Похоже на то, - кивал её бывший муж.
Паша прошёл внутрь и присел перед зверем на корточки. Тот сонно приоткрыл один глаз, пару раз моргнул.
Паша огляделся, увидел приготовленный таз с водой и подтянул его поближе к морде чудища, смочил пальцы и аккуратно провёл по пересохшим ноздрям птерозавра. Ноздри немного зашевелились, Паша повторил свой трюк.
В дверях уже толкались, помимо Игоря и Светланы, Петрова, Макаров, Введенский, Вебер и Ада. Луиза пыталась так и эдак высмотреть хоть что-то, но пока ей не удавалось протиснуться поближе.
Паша набрал немного воды в горсть и аккуратно, чуть не по капле, влил её в приоткрытую зубастую пасть монстра. Зубы немного разжались, в пасти зашевелился раздвоенный, как у змеи, язык, видимо, животное проглатывало воду.
Таким способом Паша дал ему попить ещё, а потом приподнял руками вытянутую башку птерозавра и пристроил её так, чтобы тот мог сам дотянуться до воды в тазу. Птерозавр, совершенно не сопротивляясь, принялся жадно лакать воду, не то как кошка, не то как змея.
- Невероятно! – вполголоса прокомментировал Введенский, потирая переносицу. – Найти такой контакт с реликтовым животным! Это удивительно…
- Да уж, Паша у нас – бог! – согласился Игорь, с ухмылкой глядя на старания художника.
- Давайте ему пожрать дадим, - предложил Морозко, поднимаясь с пола и отодвигая ногой опустевший таз. – Есть что-нибудь?
- Да, мы приготовили, вот! – Ада протолкалась вперёд и протянула Паше блюдо с разложенными на нём нарезанными яблоками, ветчиной, сыром, рыбой копченой и сырой и размороженной курицей.
- Ну, тогда бы и водки налили, что ли! – рассмеялся Морозко. – С такой-то закуской…
- Это мы мигом! – объявил Вебер и скрылся.
- Он что, серьёзно? – удивилась Петрова ему вслед. – Даст водки рептилии?
- Водки нет, а есть ром, - уточнила Луиза. – Фридрих принесёт ром.
- Вы помешанные, - поставила диагноз Петрова и зачем-то переглянулась с Макаровым.
Светлана зашла в комнату и уселась рядом с драконом.
- Можно я попробую его покормить? – спросила она у Паши.
- Давай, - согласился он, устраиваясь рядом с ней. – По одному ломтику подавай и смотри, на что реагировать будет.
Все остальные совершенно бессознательно придвинулись поближе и заворожённо наблюдали за тем, как жена художника скармливает птерозавру всю еду с тарелки.
- Да он жрёт всё, - определил Криушин. – Может, ему еще что-нибудь дать? Посущественнее? Например, одного из живых кроликов или поросят Фридриха?
- Опять ты за своё! – возмутился из-за его спины как раз вернувшийся Вебер. – Игорь! Сколько уже говорить! И прошлый раз ты так…покушался!
В руке он сжимал за горлышко бутылку рома, а лицо его от праведного возмущения покраснело.
- Ну успокойся, всё, я пошутил, - стал увещевать его давившийся смехом Игорь.
- Ничего ты не шутил! Ты всё время хочешь убить моих питомцев!
- Да не хочу я, успокойся, пожалуйста!.. И это, бутылку убери, а то ты, я чувствую, сейчас меня по башке ею отоваришь…
Петрова качала головой, видя эту нелепую перепалку.
- Не орите так, вы пугаете зверюшку, - вмешался Паша. – Она сейчас тут со страху сходит вам по-большому, будете тогда знать!
- О, боже! – почти застонала Петрова. – И как меня угораздило попасть в вашу компанию?
- Это, очевидно, судьба! – ввернул Макаров, сверля её взглядом.
- И не мечтайте! – одёрнула его патологоанатом.
- Мы ведь уже перешли на «ты», - напомнил ей Михаил.
- Значит, не мечтай!
- Я всё равно буду…
- Давай сюда ром, - потребовал Паша, протянув руку к Веберу. – Зря, что ли, принёс?
Вебер молча отдал ему бутылку, а Паша просто-напросто отвинтил крышку и сделал пару хороших глотков прямо из горла.
- Машину домой поведёшь ты! – сообщил он своей жене.
- Вы ещё и алкоголики, - ехидно прокомментировала Петрова.
- Скорее, они просто скромные любители спиртного! – насмешливо поправил её неожиданно вошедший в двери Пётр Дмитриевич.
Все оборачивались к нему, здоровались.
- Ну, как поживает наша ночная добыча? – поинтересовался Криушин-старший, склоняясь над драконом.
Он не снял пальто, так и стоял – руки в карманах, длинный шарф небрежно накинут на шею – ни дать, ни взять, английский джентльмен, созерцающий павшую лошадь на какой-нибудь Оксфорд-стрит.
- Да жива пока, - сообщила ему Светлана, поднимаясь с пола с пустым блюдом в руке. – Вот, пожрала только что…
- Пока не стоит давать ему ещё еды, - предостерёг Введенский. – Посмотрим, как он будет чувствовать себя дальше.
- А потом еды ему нужно будет больше, пару вёдер, я думаю, - прикинул Игорь. – Это ведь не собака, а целый дракон.
- И что вы планируете делать с этим…животным? – Пётр Дмитриевич обвёл всех присутствующих внимательным взглядом. Стало ясно, что приехал он в такую рань вовсе не из праздного любопытства.
- Наверное, его придётся вернуть туда, откуда мы его взяли, - предположила Ада, пожав плечами.
- Вот только неясно, когда это сделать, - вмешался Паша. – Может, у них сейчас спячка? И его логово нашли волки – вот и погрызли его, беспомощного.
- Может такое быть, вполне, - согласилась с ним жена Игоря.
- Тогда что, оставить его тут до весны? – удивилась Светлана. – Но ведь он все равно уже не в спячке. И больше в неё уже не войдёт…
- Можно попробовать ввести его в сон искусственно, - заметил Введенский. – Но я, конечно, не знаю, чем это для него обернётся…
- А если оставить его пока здесь, чтобы он выздоровел? – предположил Вебер. – А уже потом отвезти назад?
- Угу, супер! – засмеялась вдруг Ада. – А как ты будешь заталкивать в машину полностью оклемавшегося птерозавра, если он будет орать, клацать зубами, расправлять крылья и крушить всё вокруг, надеясь улететь?
Вебер сердито выдохнул, осознав, что она права.
Пётр Дмитриевич понял, что проблему придется решать самому.
- Ада, у тебя телефон этого Михалыча сохранился? – он обернулся к снохе.
Она кивнула.
- Пойдём-ка со мной, - скомандовал он и направился на выход.
Ада пошла следом, доставая из кармана халата телефон.
В пустой кухне Криушин-старший взял у неё мобильник и позвонил зампредседателя сельсовета Караванного.
Ада стояла напротив, машинально кутаясь в свой халат, и слушала, как свёкор требует у Владимира Михалыча организовать для них какой-нибудь просторный дом на окраине села, ближе к ильменям, в котором можно будет временно, на несколько месяцев, разместить птерозавра и людей, которые станут за ним ухаживать.
- Володь, - доверительно сказал он в трубку заместителю, как своему другу, - и насчет денег там не волнуйся, мы заплатим, сколько скажешь, если об этом речь…Хорошо, да… Да, я тебя понял. Всё, до связи.
Вернул телефон снохе.
- Вот так гораздо лучше, - сообщил он ей. – Отвезём дракона сразу, как только будет, куда. И пусть приходит в себя уже там, на месте. А если ему приспичит улететь – так с этим проблем не возникнет.
- Это лучший план за сегодня, - засмеялась Ада. – А вот…только кто будет там с драконом нянчиться?
- Это мы решим, - успокоил ее Криушин-старший. – Пойдём, обрадуем остальных.
И, положив руку ей пониже спины, подтолкнул к двери.
- Итак, план следующий, - проинформировал всех Пётр Дмитриевич. – Повезём дракона назад в село. Там для него подготовят…жильё. Но с ним должен будет кто-то оставаться и присматривать. Не один человек.
- Да я готов, – пожал плечами Введенский. – С собой возьму ещё двоих, и будем меняться. В конце концов, станем действовать по обстоятельствам.
- Спасибо, Лёша, - кивнул ему Пётр Дмитриевич, и Игорь удивился, с чего это они уже общаются настолько накоротке. – Так что, полагаю, на сегодня все могут быть свободны, я имел в виду, все гости.
- Тогда пойдёмте все, позавтракаем нормально, - предложила Ада. – За столом, на красивой посуде.
Отказываться никто не стал, и вскоре за круглым столом в гостиной Игоря стало оживленно и шумно, а обколотый новой порцией лекарств птерозавр спал глубоким сном, запертый на замок.
Глава 9
Булыжная мостовая
Марианна Викторовна, стоя посреди двора дома на улице Кустодиева, с неопределенным выраженьем оглядывала свои новые владения.
Пётр Дмитриевич и Игорь привезли её сюда, не дожидаясь наступления весны, чтобы она заранее сориентировалась в обстановке и решила, подходит ли это домовладение для реализации её садоводческих планов.
Так что теперь Марианна немного растерянно бродила среди цветников, петляла по дорожкам, дотрагивалась до садовой мебели в ривьерском стиле, расставленной по двору, вымощенному белой плиткой.
Мужчины не торопили её, попивая кофе за столом на веранде дома и выкуривая уже по третьей сигарете.
Она немного постояла у края бассейна, потом неторопливо поднялась на веранду и опустилась на стул, который для неё выдвинул Игорь.
- Кофе? – предложил ей муж.
- Да, дорогой, спасибо, - кивнула она рассеянно, глядя то на Петра Дмитриевича, то на Игоря.
- Там на заднем дворе есть ещё много свободного места, - сказал Игорь, чтобы сказать хоть что-то.
- Ну, дорогая, как впечатления? – все-таки поинтересовался Криушин-старший.
Марианна отпила кофе и посмотрела прямо в глаза мужу:
- Великолепные. Лучшего места для нас с тобой не придумать. Ты готов жить здесь вместе со мной и терпеть мои выходки начинающего ландшафтного дизайнера, дорогой?
- Я готов терпеть даже твои выходки начинающего дизайнера одежды, обуви, мебели и всего, чего угодно, - откликнулся муж, целуя ей руку.
Марианна довольно рассмеялась.
- Ну, раз так, то я с радостью принимаю приглашение. Здесь мы и поселимся. А ты, мальчик мой, - она посмотрела на сына, - можешь спокойно жить дальше в своем странноприимном доме на Трусово.
- Спасибо, мам! – кивнул Игорь с серьезным видом. – Хорошо, что мы нашли решение, которое устроит всех.
После экскурсии по будущему месту жительства Петра Дмитриевича и Марианны Викторовны Игорь отвёз мать в огромный, в несколько кварталов, магазин «Дом и сад» на набережной реки Царев, где можно было найти абсолютно всё по интересующей её теме. Там отец и сын и оставили её на следующие два часа, договорившись заехать за ней и забрать, когда она позвонит.
Сами же отправились в центр, к зданию музея, где вовсю шло заселение новых «жильцов» - коллег Игоря и Петра Дмитриевича по ордену бессмертных вместе с их коллекциями, документами и оборудованием.
Правда, отец и сын вовсе не намеревались заниматься делами музея, потому что у них было своё, гораздо более важное мероприятие.
А начало ему было положено тем самым коротким разговором Игоря со Славиком Муравьевым, который принёс некий потрёпанный листок бумаги в тонкой папочке.
И вот теперь они высадились из машины на стоянке на углу улиц Володарского и Чернышевского и остановились так, чтобы им открылся удобный обзор на детский сад «Золотая семечка», а точнее – на неказистую решетчатую ограду, окружающую его территорию с незапамятных времён.
Их интересовала именно эта фигурная решётка, выкрашенная безобразной краской неопределенного цвета, вся словно составленная из подогнанных друг к другу секций, местами – проржавелых, с разным узором и даже разной высоты.
- Итак, с чего начнём? – поинтересовался Пётр Дмитриевич у сына, закуривая и поворачиваясь так, чтобы ветер не задувал в лицо.
- Я уже подумал, - кивнул Игорь. – Не имеет смысла мелочиться. Придётся менять им весь забор.
- Вот это правильно, - усмехнулся Криушин-старший. – Принцип поимки львов.
- Если надо поймать трёх, то поймай десять, и семерых выпусти?
- Ну конечно. Если надо отыскать в этом заборе несколько…нужных секций, то для начала поменяй его весь, забери старый и найди нужное.
Решение о столь спонтанном акте благотворительности пришло к Игорю после пары ночей упорных раздумий над пресловутой бумажкой, принесённой ему Муравьёвым.
В этом примитивном тексте, написанном аккуратным, но как бы торопливым почерком, выцветшими чернилами, буквально на виду был спрятан секрет, за обладание которым искатели сокровищ перебили бы друг друга, не моргнув глазом.
Славик Муравьёв нашел листочек вложенным в одну из книг Либереи при подготовке к переезду из хурула на новое место. До этого он не обращал на него особого внимания, как и на другие закладки, считая это делом второстепенным. И лишь когда листок сам вывалился ему под ноги, словно требуя внимания, Славик им заинтересовался.
А содержал он всего лишь нечто вроде докладной записки с сообщением о том, как часть золотых окладов и утвари, изъятых из астраханских церквей в 1920-е годы, не сдали, куда следует, не вывезли, а спрятали в городе, буквально на виду у всех. То есть, просто-напросто переплавили и превратили в три секции решетки, которая точно повторяла форму той, что огораживала раньше Александровский сад.
И бывшую эту решетку Александровского сада не сдали в металлолом, а приспособили для ограждения территории вот этого детского сада, построенного в самом начале 1930-х годов. Поэтому шанс, пусть и призрачный, обнаружить три «золотые секции» среди всех остальных ещё оставался.
Вчера третий летающий диск перевезли в кремль и поставили на газоне у поворота дорожки между зданием консистории и училищем культуры. Диск должен был, как и предлагала Луиза, работать рекламой их музею изобретательства, и теперь Игорю хотелось, чтобы сам музей был открыт как можно быстрее. И если в их распоряжении появятся хоть откуда лишние деньги, это только поможет делу.
Поэтому он и ухватился за несколько призрачную информацию от Муравьёва. Однако отец его поддержал и предложил не откладывать, а решить всё поскорее.
- По большому счёту, уже сейчас можно исключить те части решётки, которые покрыты ржавчиной, - заметил Пётр Дмитриевич, докуривая сигарету. – Тогда круг подозреваемых, так сказать, сужается.
Исходя из этих соображений, внимание стоило обратить всего на несколько фрагментов ограды, которые были покрашены и, вроде бы, коррозии не подверглись.
Дождавшись, когда на часах будет без пяти минут час, Игорь и Пётр Дмитриевич поднялись по ступеням на обширное крыльцо громоздкого здания, которое, нависая своей ампирной громадой над автостоянкой, возвышалось как раз напротив детского сада.
Всё складывалось как нельзя лучше: все три этажа этой постройки занимала компания Ивана Александровича Лычкова, и именно к нему они сейчас и направлялись. Иван согласился уделить неожиданным гостям полчаса, раз уж им так хочется лицезреть его непременно на рабочем месте, а не идти к нему домой, как обычно.
Иван Саныч, слегка прищуривая серо-зеленые глаза, разглядывал посетителей, сидевших перед ним в удобных креслах, и против воли чувствовал себя неуютно, будто к нему пришли не с аудиенцией, а с какой-то долбаной проверкой. Всему виной, вероятно, Криушин-отец, в обществе которого сразу же начинаешь чувствовать себя, как на допросе в чека.
- У нас, уважаемый Иван Александрович, к вам два предложения, - начал Пётр Дмитриевич, слегка наклонившись вперёд, от чего Иван непроизвольно вжался в спинку своего кресла.
- Оба – из разряда приятных, - поспешил успокоить Игорь.
- Я вас слушаю, - откликнулся хозяин и приготовился уже ко всему, чему угодно.
- Во-первых, я хочу тебя пригласить стать почётным членом Петровского общества исследователей Астраханского края, которое мы сейчас как раз возрождаем, - сообщил Игорь.
- И что я там буду делать?
- Да всё то же самое, что и сейчас, - пожал плечами Игорь. – Где-то ты нам поможешь, а где-то - мы тебе. Например, в части нашего общего проекта охраняемой природной территории…
- Ясно, - кивнул Лычков. – А второе предложение?
- А второе прибавит тебе славы, как филантропу и благотворителю.
- Ага, понял. Как всегда, деньги нужны! – усмехнулся Иван Саныч.
- Не совсем, - вмешался Пётр Дмитриевич. – Скорее, ваше имя. Ваше и вашей организации.
- Надо, чтобы ты выступил официальным спонсором детского сада «Золотая семечка» и подарил им новый забор, - огорошил Игорь.
Лычков шумно выдохнул и уже расслабленно откинулся в кресле.
- И с *** ли мне это делать? – не выдержал он, поняв, что лучше в беседе с этим двумя ребятами называть вещи своими именами. Причём, все.
- Да с такого же, с какого ты дарил в музей Прованскую карту, - напомнил Игорь. – И помогал нам еще в две тыщи двенадцатом году.
- А сейчас мне с этого какой профит?
- Никакого, - честно признался Пётр Дмитриевич. – Только слава.
- Я ведь даже не спрашиваю, почему именно забор!
- Потому что мы должны забрать их старый забор, а взамен поставить им новый, - прояснил Игорь.
Лычков покачал головой, чувствуя, что они его морочат, причём основательно.
- Ладно, излагай по порядку, - разрешил он Игорю.
Через пять минут Лычков позвал свою секретаршу и велел срочно связать его с заведующей детсадом «Золотая семечка», что расположен прямо напротив их офиса.
- Лариса Павловна? Здравствуйте, - прогудел Лычков в трубку, как только коннект был установлен. – С вами говорит Иван Александрович Лычков, генеральный директор компании «Нефтегазтранс»…Да, добрый… В общем, не буду говорить долго, сразу перейду к сути. Мы, оказывается, с вами соседи, и мне наш отдел по работе с общественностью доложил, что у вас ограда некрасивая и очень старая… Я понимаю, всё понимаю, обычное дело… Да, это дорого, а что поделать… Так вот, Лариса Пална, у нас как раз есть средства на разного рода благотворительные проекты. И я решил, что поставить вашему замечательному детсаду новый красивый забор – это меньшее, что мы могли бы сделать… Не благодарите! Ага… Уже и смета есть? И присмотрели забор давно уже? Ну, тогда тем более – всё одно к одному…
Разговор с ушлой заведующей оставил у Ивана немного неприятный осадок. Такое случается, когда делаешь кому-то одолжение, или неожиданный подарок, а оказывается, что это воспринимается, как должное. Эдакий дарёный конь, которому не то что в зубы посмотрят, а еще и обмеряют всего, и взвесят, и цвет раскритикуют.
- Уф! – подытожил Лычков, с хрустом опуская трубку на рычаг. – Всё, договорился.
- Там упоминалось что-то про готовую смету? – уточнил Пётр Дмитриевич.
- Ага. Вся сумма на новый забор длиной триста шестьдесят один метр им требуется вот такая! – и Иван с некоторым злорадством написал цифру на листочке, придвинул его Игорю.
Тот посмотрел, задрал бровь удивлённо.
- Вань, - сказал он, посмотрев на Лычкова. – У нас столько нет. Есть треть. Остальное придётся дать тебе.
Лычков было набрал побольше воздуха, чтобы послать археолога как можно дальше, но наткнулся на изучающий взгляд Криушина-старшего и выдохнул.
- Будет твой первый вклад в общее дело в качестве почётного члена Петровского общества! – продолжал охмурять его Игорь.
- Я знал, что этим всё и кончится, - ехидно заметил Лычков. – Ладно, всё ясно. Я дам знать, когда приглашать рабочих. Разбирать забор и ставить новый будете, понятное дело, сами, этим я не стану заморачиваться… Всё, аудиенция окончена!
Лычков решительно поднялся с места, нажал кнопку селектора:
- Анна Ивановна, проводите моих гостей!
Игорь и Пётр Дмитриевич поднялись, по очереди пожали Лычкову руку.
- Зачёт, Игорёк, - насмешливо сказал Иван. – Идея прийти ко мне с папой была просто супер!
- Скажи спасибо, что я не пришёл с мамой! – утешил его археолог, и они с отцом вышли вслед за любезной секретаршей, открывшей им дверь.
- Иван Александрович тоже входит, я полагаю, в наше сообщество? – поинтересовался отец у Игоря, когда они уже вышли на стоянку.
- А то! Я ему уже давно наше средство подлил…на дне рождения ещё.
- Хорошо. Он ценный кадр, всегда пригодится. И человек благородный.
- Это уж точно.
- Но учти, что с момента регистрации общества всякая благотворительность подобного рода – я имею в виду осчастливливание всех подряд средством имени Карла Ивановича Оссе – должна прекратиться. Получать его будут лишь те, кого мы сочтем подходящими и полезными и кого, соответственно, решим включить в организацию.
- Согласен.
***
Чтобы закончить документальный фильм «Луна в воде», съёмочной группе «Каспийской розы» предстояло сделать еще одно, скорее всего, последнее, усилие: съездить в Ахтубинск, где и произошла развязка всей этой авантюрно-детективной истории.
Однако запланированную туда поездку пришлось отменить: на телеканал позвонили из самого Ахтубинска, из местного управления культуры, и слёзно просили не показывать их дом детского творчества в таком некрасивом свете.
- Дети не виноваты, и педагоги - тоже, - увещевали саму генерального директора телеканала. – А если вы в фильме покажете, что именно у нас картины подделывали, то как нам потом работать? Такое пятно на репутации!
Что поделать! Принцип «глас народа - глас божий» никто не отменял, поэтому гендиректор велела Ульяне пересмотреть план съемок и заменить всю натуру в Ахтубинске какими-нибудь абстракциями или аналогиями.
- Ну и ладно, - не расстроилась режиссер. – Сэкономим время и деньги. Чем через всю область тащиться к чёрту на рога, да еще с ночёвкой, лучше здесь, в городе, как-нибудь эпизод обыграем.
Ада позвонила Паше Морозко и предложила ему вместе с его студентами прямо во время занятий поучаствовать в съёмках фильма века.
- Дети сидят и рисуют, учебный и творческий процесс идет своим чередом, как бы фоном, а главный герой в это время рассказывает свою историю, и акцент делает на том, что такое благородное дело как детское творчество может стать прикрытием для разных тёмных махинаций, - проинструктировала она.
Ульяна согласилась, по правде говоря, в основном, потому, что сроки поджимали, а ей хотелось доделать этот фильм и забыть о нём. Пусть с Петром Дмитриевичем они, в целом, сработались, все-таки он порой бывал невыносимо упрямым и заставлял переделывать целые куски сценария прямо в последний момент, если считал, что там выдается слишком много информации или она представлена в неправильном ракурсе.
Поэтому обошлись, так сказать, версией-лайт. И в один из прекрасных, солнечных, уже совсем весенних дней, аудитория художественного училища имени Власова была не только, по обыкновению, заполнена студентами, сосредоточенно рисовавшими за своими мольбертами, но и радушно принимала двух операторов с камерами и кучей осветительных приборов, и режиссера Синявину, и, конечно, самого ведущего фильма Петра Дмитриевича Криушина.
А заключительную сцену решили снимать и вовсе в необычном месте, которое, казалось бы, совсем никак не связано с темой фильма. Они разместились на приснопамятном Игорю и его друзьям перекрестке улиц Калинина и Наташи Качуевской, где некогда стояла Крестовоздвиженская церковь, а теперь размещался маленький скверик поверх спрятанного под землей бомбоубежища.
На этот скверик смотрел угол старинного двухэтажного дома, мемориальная доска на стене которого сообщала, что в нем родился и жил в юности поэт-футурист Велимир Хлебников.
В этом бывшем доме Вихмана, на бывшей Крестовоздвижен¬ской улице, в 1913-1914 годах Хлеб¬никовы жили на втором этаже, и вся обширная застеклённая галерея была заставлена чучелами птиц и животных, пойманных в дельте Волги. Здесь же стоял большой чайный стол, за которым писал стихи Велимир. В честь 90-летия со дня рождения поэта на доме и была установлена ме¬мориальная доска.
И вот в конце прошлого года в скверике, напротив угла хлебниковского дома, поставили необычный памятник поэту, ставший популярным местом для фотосъемок, его облепляли гуляющие с родителями дети, и он вошел уже во все рекламные ролики и клипы, рассказывающие туристам о достопримечательностях Астрахани.
Отлили памятник из бронзы, на заводе в Баку, а вот модель для него сделал бывший муж Ады Эдуард Тучков. Впрочем, этим проектом он не особенно гордился и старался никак не афишировать свою причастность, поскольку считал его просто проходным заказом, даже несколько унижающим его достоинство мастера готического стиля.
Тем не менее, Велимир по проекту Эдика получился очаровательным. Сам Председатель Земного Шара, как величал себя футурист, восседал на немного сплющенном глобусе, как на троне. Поза у него была печальная, напоминая внимательному зрителю «Крестьянина в беде» Антокольского.
На плечи Короля Времени была накинута мантия в виде растянутого огромного циферблата часов, а перед ним стоял, как кошка на задних лапах, гигантский кузнечик с грустной мордой, доверчиво положив передние лапки на плечо поэта. Велимир рассеянно обнимал чудовищное насекомое, погружённый в какие-то свои думы.
Горожане и туристы страшно полюбили кузнечика, и от этой народной любви он весь сверкал и блестел бронзой, отполированной сотнями нетерпеливых ладоней: уже родилась городская легенда о том, что если кузнечика погладить, Король Времени пошлёт удачу во всех будущих делах. Вокруг памятника даже воссоздали фрагмент настоящей булыжной мостовой позапрошлого века.
И вот именно рядом с Велимиром и его питомцем Пётр Дмитриевич и произносил свои заключительные слова, после которых погладил кузнечика на счастье.
- Всё! Супер! – возликовала Ульяна. – Снято! Поздравляю всех!
Присутствовавшие при этом операторы, Ада, Эдик Тучков и Марианна Викторовна дружно захлопали, довольные тем, что съемочная эпопея завершилась, и теперь Ульяне оставалось лишь смонтировать оставшуюся часть материала.
Эдик увязался за Адой именно потому, что в кадр попадало его бронзовое детище, а Марианна Викторовна потребовала у мужа взять её уже, наконец, на съемки, чтобы она хотя бы получила представление о том, что это такое.
Ульяна согласилась, тем более, присутствие зрителей не создавало проблем или лишних расходов для телекомпании.
- Пошли в кирху сходим, покажу тебе свой стеклянный алтарь, - сразу же взял дело в свои руки Эдуард, перехватывая Аду.
- Ну ладно, - согласилась Ада. – Только в пять часов я должна быть дома.
Распрощавшись со съёмочной группой и родителями Игоря, Ада и Эдик пошли пешком в бывшую Армянскую слободу, на угол улиц Казанская и Мечникова, в почти полностью отреставрированную кирху.
Эдик рассказывал Аде, что пастору Вере Бауэр удалось провести проект реставрации через федеральную программу, потому что весь ансамбль евангелическо-лютеранской кирхи Иисуса, 1888-1909 годов постройки, состоящий из трех зданий, стоит на охране как памятник истории и культуры.
Еще в далёком 1713 году был выстроен первый молитвенный дом протестантов-лютеран, в 1720 году преобразованный в кирху. Но, увы, уже в 1729 году все лютеранские постройки сгорели.
Деревянную кирху восстановили, однако в 1747 году в связи с перестройкой кремля городские власти решили перенести лютеранскую церковь в Армянскую слободу, как раз в Заканавье. У лютеран не хватало средств на перенос кирхи, и помощь в виде пожертвований им оказали астраханцы разных национальностей и вероисповеданий. Церковь переместили в Армянскую слободу, в этот квартал, ограниченный улицами Крестовой, Кирочной, Петро-Павловско-Армянской и Калустовской. Ну, а нынешнее здание построили уже в последние годы позапрошлого века.
- А что же вот эта створка пустует? – вежливо поинтересовалась Ада у бывшего мужа, показывая на правую стеклянную створку алтаря, пока еще не заполненную никакими рисунками.
- Да вот как-то пока не могу решить, как идеально завершить эту часть композиции, - признался Эдуард, присев на облезлый табурет и непроизвольно принимая позу роденовского «Мыслителя».
- А что там должно быть нарисовано?
- Святой Георгий, поражающий дракона…
- И в чем у тебя загвоздка?
- В драконе.
- Ого! А почему?
- Не хочу повторять чужие образы этого гада, - вздохнул Тучков. – Перебрал уже кучу вариантов, но все они…как-то и где-то уже были. Вот если б увидеть реального живого дракона…
И он безнадёжно махнул рукой.
Ада внимательно посмотрела на него, едва заметно ухмыльнувшись. В голову ей пришла смелая идея, но пока она не стала ее озвучивать – не посоветовавшись с Игорем. Все эти странные совпадения слишком бросались в глаза, чтобы просто их игнорировать.
- Как ты смотришь на то, что наш дракон-птерозавр будет увековечен на алтаре церкви? – спросила Ада Игоря этим же вечером, когда они поужинали и теперь пили кофе.
- Это как же? – удивился археолог.
- Ну, если его нарисуют на стеклянном алтаре лютеранской кирхи? Вместе со Святым Георгием? Эдик же рисует сейчас такой алтарь, я сегодня видела его, и одна створка пока пустая.
- Ну…А почему бы и нет?
- Только вот для этого надо бы показать нашего птеродактиля самому Эдику. Как думаешь, это возможно? Если свозить его в Караванное?
- Он у тебя не из болтливых?
- Совсем нет.
- Ладно. Почему нет. Можете съездить, заодно проверите, как там дела обстоят. Попрошу отца отвезти вас.
- Спасибо, дорогой. Я с радостью съезжу, а то ведь, может статься, дракон наш очухается и улетит, и поминай, как звали.
- Да уж. И тебе теперь, увы, не получить славы открывателя неизвестного вида, - подколол её Игорь.
- Ладно, хорошего понемножку. Мне вполне хватило Аждерхи.
Через пару дней Пётр Дмитриевич вёз Аду и Эдика в Караванное. Причём Эдик был заинтригован: ему не объяснили цели этой поездки, а просто предложили посмотреть кое-что интересное, и с собой велели непременно прихватить альбом и карандаши.
Игорь с Вебером пропадали в своём музее, где уже почти полностью разместили и все крупные экспонаты, и рабочие места сотрудников, и наиболее ценные и секретные материалы в хранилищах.
Пётр Дмитриевич, в свою очередь, обдумывал некоторые щекотливые моменты, выяснившиеся весьма неожиданно в разговоре с Пашей Морозко.
Вчера художник привёз к ним домой крестников, и, пока Марианна Викторовна развлекала их в соответствии со своей культурной программой, мужчины – слово за слово – стали обсуждать дела орденские. Пётр Дмитриевич расспрашивал Пашу про Эдуарда, в основном, чтобы решить, стоит ли ему доверять.
Паша посмотрел на Криушина-старшего и выдал:
- Да ведь он теперь один из нас. Я ему ещё когда зелье бессмертия давал!
Вот с этой прекрасной новостью теперь предстояло что-то делать.
Петру Дмитриевичу было ясно одно: в Голландию Эдику возвращаться нельзя, придётся как-то убедить его остаться в Астрахани. А ещё предстоит принять его потом в Петровское общество, связав, как и всех прочих, некоей клятвой молчания, - пока Криушин-старший еще не решил, что именно это будет, и как это вообще можно реализовать. В принципе, свой штатный скульптор им не повредит. А уж его хотелки насчет работы в Европах ему придётся засунуть себе куда подальше. Раз уж добрый Павлик угостил его вкусным зельем, не спрашивая ни у кого!
Поэтому визит к дракону можно считать неким боевым крещеньем для скульптора. Всех, кого опыты Оссе так или иначе затронули, предстоит собирать вместе, не давая им расползаться и рассеиваться. Работы предстояло много, и это очень радовало старого чекиста.
- Так, сейчас я тебе глаза завяжу, - огорошила Ада бывшего мужа, когда Пётр Дмитриевич предусмотрительно остановил машину в каком-то переулке уже в черте Караванного.
- Глаза завяжешь? – изумился Тучков. – Жуть какая!
- Ничего, это ещё не жуть, - «успокоила» его жена археолога.
После того, как глаза ему завязали, машина снова тронулась и остановилась уже возле безликого строения на окраине села, которое заместитель председателя выделил по просьбе Петра Дмитриевича для содержания раненого птерозавра.
- Пойдём, - велела Ада, взяв Эдуарда за руку. – Вылезай из машины, мы на месте.
В помещение она завела его, крепко держа под руку и предупреждая о порогах, поворотах и низких притолоках.
- Всё, можно снять повязку, - сообщил Криушин-старший.
Эдик стащил с глаз шарф бывшей жены, отдал ей и осмотрелся.
Посреди просторной полутемной комнаты с занавешенными окнами находилось что-то очень большое и…странное.
Он сначала никак не мог понять, что это вообще такое, но потом глаза привыкли к сумраку, и Эдик непроизвольно отпрянул. А потом – уже сознательно – наклонился вперед, постоял немного, и медленно, по полшага, стал приближаться к лежащему на полу чудовищу.
- Резких движений не делайте, - проинструктировал его из угла Введенский. – Он немного заторможен от лекарств. Подходите спокойно, можно даже погладить.
Следующие полчаса Эдик молча изучал птерозавра, который лежал в полудрёме, сложив крылья, и поглядывал на гостей одним жёлто-зеленым глазом. Он обошёл его вокруг, потрогал и погладил, потом стал разглядывать детально. Потом попросил приоткрыть занавески, чтобы можно было делать зарисовки. Потом принялся лихорадочно рисовать, быстро покрывая набросками один лист альбома за другим. Менял угол обзора, переходил с места на место, то садился близко, чтобы зарисовать в деталях кожу, коготь или глаз, то отодвигался подальше.
Остальные не мешали ему, отошли в сторону, стали расспрашивать добровольных охранников и сиделок о состоянии зверя и прогнозах. Введенский объяснял, что заживление идёт хорошо, птерозавр активно ест и пьет, так что, вполне возможно, сможет улететь, когда достаточно поправится.
Через пару часов гости собрались в обратный путь. Мужчины остановились покурить возле машины.
- Эдуард, вам ведь не надо объяснять, что об увиденном здесь вы никому не должны рассказывать? – осведомился у Тучкова Криушин-старший.
- Да уж само собой, - отозвался Эдик, который чувствовал себя совершенно сбитым с толку.
- Единственно, вы можете использовать все ваши рисунки для создания того самого алтаря, ради чего, собственно, моя сноха вас сюда и привезла, - добавил отец Игоря. – Она сказала, что у вас не получается образ дракона.
- Теперь получится! – усмехнулся скульптор. – Не сомневайтесь.
- Я и не сомневаюсь. И ещё один вопрос. Вы когда собираетесь возвращаться в Голландию?
Эдик удивлённо посмотрел на него.
- Когда закончу свою работу на лютеран. Во всяком случае, не раньше лета. Но точнее не скажу.
- Хорошо. Спасибо за информацию. Ну что же, можем ехать!
Они уселись в машину, где Ада на переднем сиденье, как обычно, красила глаза ещё сильнее, чем они уже были накрашены.
- Опять фингалы себе рисуешь? – не преминул поддеть её свёкор.
- А ты опять хочешь мне в глаз дать? – парировала она со смехом.
- Если будешь говорить такие глупости, я сейчас вытащу ремень и выпорю тебя!
- Прямо здесь? При всех?!
- Прямо здесь, при всех.
Ада так и покатилась от хохота, а Эдик удивленно смотрел на обоих, не понимая, что за странные у них шутки.
- Ну, и как тебе дракон? – Ада обернулась к бывшему мужу. – Офигенный, правда?
- Офигенный, - согласился Тучков. – Спасибо, что привезли меня сюда.
- Давай, теперь за тобой чудо Георгия о Змие! – рассмеялась Ада довольно и пристегнула ремень безопасности. – И дай картинки-то посмотреть.
Эдик передал ей альбом и стал расспрашивать о появлении птерозавра, правда, отвечал ему в основном Пётр Дмитриевич, чтобы Ада не сболтнула ненароком чего-нибудь лишнего.
***
В последних числах марта, который и без того был заполнен праздниками и памятными датами, включая трёхлетие близнецов Морозко, отмечали еще и девяностолетие Зинаиды Елеазаровны Капилевич, которую целые поколения ее бывших студентов называли Мама Зина, Богиня Археологии и Расхитительница Гробниц.
После приснопамятных событий две тысячи двенадцатого года, когда именно благодаря Зинаиде Игорю и его команде удалось провести изучение костных останков необычных существ, их бывшая преподаватель неожиданно уехала в Израиль к родственникам, и, как все думали, уже навсегда.
Однако в январе этого года она еще более неожиданно вернулась, и, когда местные СМИ бросились брать у нее интервью, объясняла всем одно и то же: замучила ностальгия, захотелось на родину, решила написать книгу о своей многолетней археологической работе.
Именно книгой она сразу же и занялась, и все, кто мог, предлагали ей свою помощь. Впрочем, приняла её она только от Камы Сергеева, который делал фотографии самой Зинаиды, ее учеников-археологов, мест бывших раскопок и собственно находок, хранившихся в фондах и экспозициях краеведческого музея. Это занимало у него много времени, так что его жена Юля даже пару раз ругалась с ним, сетуя на то, что он постоянно бросает ее одну, уделяя мало внимания их гостинице.
В один из дней вся их заметно разросшаяся компания пила кофе в обществе Капилевич на первом этаже гостиницы Сергеевых. Кама заодно сделал несколько её портретных фотографий, друзья рассказывали ей о приключениях этих десяти с лишним лет. Среди прочего обсуждали и новые раскопки Игоря в Зубовке.
Зинаида слушала рассказ Игоря и Фридриха и неожиданно рассмеялась.
- А знаете, дорогие мои детишечки, с Зубовкой у меня связаны довольно забавные воспоминания…
Все наперебой стали просить рассказать подробнее. Зинаида отпила кофе, устроилась в мягком кресле поудобнее.
- Начнем с того, что сама история Зубовки довольно туманная. Село Зубовка на берегу Волги в десяти километрах от Черного Яра населено потомками русских, переселенных сюда из других губерний на важный Московский тракт. Есть много версий не только о происхождении названия села, но и вообще о его судьбе. И они только всё запутывают! В списке населенных местностей Астраханской губернии 1859 года в составе Черноярского уезда значатся по соседству два «владельческих» села – Златозубовка, она же – Среброзубовка, и Пады. Златозубовка стояла на берегу Безыменного озера, Пады – на ерике. В 1877 году указаны отдельно два села – Златозубовка и просто Зубовка.
Первая версия такова, что Златозубовка и Зубовка – сёла разные. В 1775 году была основана деревня Зубовка, которая с 1964 года и относится к Черноярскому району. И к зубам отношения ее название, якобы, вовсе не имело. А дано было в честь графа Зубова, которому она и принадлежала. В ней работало, кстати, девятнадцать ветряных мельниц, так что пейзаж там был вполне голландский… Так вот. Еще селяне и краеведы поговаривали о том, что к графу Зубову название отношения не имеет, а я во время раскопок у Черного Яра в семидесятом году узнала еще одну версию. Якобы, название Златозубовка пошло все-таки от золотых зубов, которые массово ставили себе сельчане. А золото они на них брали…из разграбленных древних захоронений!
Все с болезненным вниманием слушали Зинаиду, едва ли не вытянув шеи, как грифы.
- Если бы тогда у нас было время и лишние деньги, можно было бы проверить эту версию, - добавила Капилевич, явно довольная произведенным эффектом. – Ну, а теперь это придется, так или иначе, сделать уже вам. И будьте готовы к тому, что золота там пойдёт много.
Игорь и Вебер переглянулись с некоторой тревогой. Если Зинаида права, то такой расклад может осложнить им студенческую практику. Игорь же особенно напрягся, потому что вовсе не намеревался сдавать родному государству все золотые находки, буде таковые появятся. У него с Катей Тагановой все-таки был на этот случай уговор, и пока он оставался в силе.
С Вебером он это пока не обсуждал, чтобы не провоцировать у того приступов морализаторства, к тому же, он все равно собирался взять с собой на раскопки своих наиболее циничных «рыцарей» – Пашу, Свету, Аду, Шурика. В случае чего, они его прикроют. Разумеется, пригласит он в лагерь и Зинаиду – в качестве почётного наблюдателя. Во всяком случае, теперь туманная перспектива разжиться древностями во вполне корыстных целях, на благо своему «чёрному ордену», становилась гораздо более реалистичной.
Глава 10
Глаз урагана
- И куда мы повезём весь этот металлолом? – почти испуганно поинтересовался у Игоря Михаил Макаров, глядя на то, как бригада рабочих разбирает забор вокруг детского сада «Золотая семечка». Весь периметр был огорожен красно-белой полосатой лентой и знаками дорожных работ.
- Так это металлолом и есть, - пожал плечами Игорь. – Так что всё, что не золото, тупо сдадим на вес. На Свободный отвезём.
Четыре грузовика ожидали поодаль, и понемногу в них загружали размонтированные сегменты решетки.
- А может…раз уж пошла такая пьянка, нам ещё и макулатуру собирать? – съехидничал Шурик Карагалиев, подтолкнув Игоря плечом.
- Хорошая идея! – со смехом одобрил археолог. - Деньги ж не пахнут.
- Главное, чтоб у Павлика не включилась генная память в самый неподходящий момент, - назидательно изрёк Макаров. – А то он там у себя сам сдаст весь этот вторчермет, золото заберёт, а нам скажет, что ничего не было.
- Главное, чтоб он это золото не пустил на зубы своей цыганской родне! – наподдал Сашка.
- Да кто ж его с золотом без присмотра-то оставит! – развеселился Игорь. – Там же мой папа на страже социалистической собственности стоит!
- Надеешься, что всё предусмотрел? – недоверчиво покачал головой Макаров.
- Не, ну я понимаю, что не повезёт – так и в ****е на гвоздь напорешься, - пожал плечами Игорь. – Но тут всё-таки другой случай.
Сашка и Макаров гадко расхохотались, едва устояв на ногах.
На Свободном посёлке грузовики встречали Паша Морозко, Пётр Дмитриевич и Ада с навороченным металлоискателем, снабженным дискриминатором, способным определять собственно химический элемент.
На всякий случай они проверяли каждую секцию бывшей ограды, и даже те, которые выглядели ржавыми. Ожидаемое попалось им лишь в третьем грузовике.
- Вот она! – сказала Ада, стараясь не запрыгать от радости. – Паш, поскреби краску.
Паша аккуратно сбил стамеской кусочек краски – и под ней обнаружилась отсвечивающая тускло-жирным желтым блеском поверхность.
- Значит, вот и золото партии, - кивнул Пётр Дмитриевич. – Легенды оказались правдой.
Однако в этом грузовике больше золотых секций не оказалось, но еще одна поджидала их в четвертой машине.
Две отобранные секции устроили во дворе Пашиного дома, а всё остальное везли в пункт приёма металлолома в соседний посёлок Янго-Аул. Проследить за сдачей металлолома Паша поручил своему родственнику Шандору, который обитал в бывшем доме дяди Миши Романенко, где художник вёл свои шаманские приёмы.
- А зачем нам старые решётки? – поинтересовалась Светлана, вышедшая посмотреть, чем занят вот уже полдня её муж в обществе отца и жены Игоря.
- А это для сада, пригодятся, - сказал Паша. – Я тебе потом объясню всё.
Он решил, что надёжнее всего и правда будет хранить золотые решетки именно таким образом: прикопав их в цветниках, как садовые декоративные элементы, и пустить по ним какой-нибудь вьюнок. А когда понадобится – просто отпиливать понемногу небольшие куски. Конечно, окончательное решение примет Игорь, но, возможно, такой вариант его устроит.
Пока ждали прихода машин с новыми частями бывшего детсадовского забора, попили чаю, сидя в уютной гостиной Морозко, где близнецы и кошки наперебой атаковали гостей, забираясь к ним на руки.
Следующие машины с грузом, однако, оказались «пустыми» - никакого золота среди решетчатых фрагментов не оказалось, только сильно попорченное ржавчиной железо.
Вместе с последним грузом уже вечером приехали Игорь с Сашкой. Макаров отбыл раньше, сообщив, что у него свидание с судмедэкспертом Петровой.
- Всего две секции, - сразу же сказал сыну Пётр Дмитриевич. – Если не найдем ещё одну среди этих вот последних обломков, - значит, всё.
- Ну, ничего, не будем жадничать, - не стал расстраиваться Игорь.
Он забрал у Ады металлоискатель и сам лично проверил весь оставшийся груз. Как и опасался его отец, больше золота не было.
- Да ведь могли и вовсе ничего не найти, - пожал плечами Паша. – Двух нам вполне хватит.
- Не забывай и о том, что мы выручим за весь остальной забор, - напомнил Карагалиев.
- Золотые решетки придется попилить на части и спрятать всё в нескольких местах, - сказал Игорь.
- А не оставить всё здесь, в моем саду? - предложил Паша.
- Неа, здесь оставим только фрагмент. Остальное попрячем. Не будем складывать все яйца в одну корзину…Паш, болгарка у тебя есть?
- Есть.
- Тащи. Будем пилить. И краску ещё акриловую, замажем свежие срезы, для маскировки.
Через пять минут в гараже визжала пила, летели искры, а вместо двух больших секций фигурной решетки постепенно вырастал целый штабель разноразмерных металлических фрагментов, которые Морозко тут же покрывал краской, чтобы на местах срезов не блестело золото.
Самый большой кусок решётки Паша унёс в сад, как и собирался. Остальное разделили между Игорем, его отцом и Шуриком. Часть предстояло спрятать в банковских ячейках, которые были у Сашки. Что-то Пётр Дмитриевич намеревался укрыть в сейфах у себя в квартире и в доме на Кустодиева, а Игорь хотел припрятать золотые «огрызки» в феодальном поместье, в квартире на Лейтенанта Шмидта и отнести в хранилища их нового музея. Кое-что собирались отдать Ивану Александровичу Лычкову в уплату за оказанную помощь.
Всё сразу, конечно, увезти не получалось, поэтому основную массу пока спрятали здесь же, в гараже Морозко.
- А что, если часть золота отдать вашему ювелиру знакомому, Арутюняну, чтобы он сделал из этих кусков решетки самые простые и грубые украшения? - неожиданно предложила Ада. – Тогда, при случае, их будет проще куда-то продать…
Игорь немного подумал, глядя на неё.
- Вообще, не такая плохая идея…
- Идея хорошая, - поддержал Пётр Дмитриевич сноху. – Во всяком случае, сдать украшение намного естественнее, чем какой-то невнятный золотой брусок, который привлечет ненужное внимание.
- Тогда я набросаю эскизы украшений, - сразу подключился художник. – И скажем Левону, что это подарки нашим женщинам.
- Но чтобы ваши женщины потом не бузили, а отдали их по первому требованию, - напомнил Сашка.
- Это уж само собой, - кивнул Игорь. - А теперь всё, обо всём этом нигде и ни с кем не болтайте, забудьте и вообще сотрите из памяти, понятно?:
Всем было понятно. Когда друзья развезли, наконец, «заборное золото» по местам его хранения, уже светало. Марианна Викторовна не спала, а дожидалась мужа в доме на улице Кустодиева и была очень недовольна, что он не остался сразу, а съездил ещё зачем-то в квартиру на Коммунистической, откуда вернулся уже вовсе засветло.
Марианну немного пугало то, с каким энтузиазмом ее муж ввязался в какие-то странные дела вместе с сыном, потому что она надеялась на тихое замкнутое существование в новом прекрасном доме, откуда её обожаемый супруг не будет никуда отлучаться. Она ждала этого с момента его отставки, но получалось всё почему-то наоборот: дома его не бывало постоянно, какие-то поездки, телефонные звонки и встречи.
Будто ничего и не изменилось! И никакой тебе семейной идиллии у бассейна с бокалом мартини в руке. Еще и эти съемки на телевидении. Конечно, она хорошо его знала и чувствовала его настроения, отдавая себе отчет в том, что он – как акула – должен быть в постоянном движении, чтобы жить. Вот только с годами эта акула почему-то нисколько не замедлялась, а, наоборот, разгонялась всё больше.
Шурика с его частью золота партии Игорь и Ада отвезли до дома и проводили до квартиры, а сами, наконец, вернулись к себе на Трусово.
Здесь их встречала ставшая уже обычной сельская идиллия: прекрасные поросята носились по двору, кролики хрустели морковью, мычала корова, пестрым ковром зацветали на грядках голландские тюльпаны, шипели поливалки в теплице, насвистывал Вебер и развешивала сушиться постиранное белье Луиза.
Ада покачала головой, созерцая всю эту пастораль, и заразительно рассмеялась:
- У нас здесь прямо глаз урагана! Классика!
- И почему это? – уточнил Игорь, невольно начиная улыбаться в ответ.
- Ну, потому что глаз урагана, он же - або офо и бычий глаз – это область ясной и тихой погоды в центре тропического циклона. То есть, самое безопасное место, где нет дождя, сильного ветра, видно голубое небо. Только это спокойствие обманчиво, ведь вокруг-то ревёт катаклизм. Считается, что если появился глаз – значит, циклон набирает силу, становится более организованным и имеет все шансы превратиться в настоящий ураган.
- Ну, ты ведь не с точки зрения метеорологии рассматриваешь нашу ситуацию.
- Нет, я в том смысле, что здесь у нас - некое затишье, опасности как бы нет, а вот вокруг, зато, кипят всякие страсти.
- А мы, стало быть, стоим внутри этого глаза?
- Стоишь ты, а вокруг тебя закручивается всякая чертовщина, но только тебя она не затрагивает, и чем к тебе ближе, тем всё кажется тише и спокойнее…
- Да это какая-то дырка от бублика получается! – рассмеялся Игорь, отпирая дом. – И вообще, не думай, что ты вся белая и пушистая. Вокруг тебя тоже неслабо так всё закручивается.
- Учусь у лучших! – расхохоталась Ада, вталкивая его через порог.
***
Открытие нового музея изобретательства запланировали на первое июня, День защиты детей.
Времени было, в принципе, достаточно, потому что решили не пытаться выставить в постоянных экспозициях сразу всё, чем располагали, а просто менять их почаще, чтобы они не приедались, и чтобы не приходилось переживать из-за нехватки выставочных площадей.
Пока решили сделать зал, посвященный частным коллекциям, где разместили часть книжных памятников Либереи, представленных как кропотливо собранные астраханцами в частном порядке. Это была своего рода дань истории науки.
За ним следовал зал технического прогресса, где были представлены забытые патенты, модели и даже действующие образцы всяких приборов, в основном – советского времени.
Третья часть экспозиции посвящалась необычным транспортным средствам, где тоже показывали макеты, модели и множество стендов с «историей» создания летающих дисков, беззастенчиво сфабрикованной с помощью фотографий и видео, сделанных якобы изобретателями – связистами из подчиненных Димки Севастьянова.
Из этого же зала посетители направлялись в кремль, чтобы ознакомиться с настоящим летающим диском. Сошлись на том, что раз в квартал, как того требовал режим профилактики и техосмотра, его будут по-настоящему запускать и даже поднимать в воздух, правда, публика сможет смотреть на это лишь с безопасного расстояния.
Предусмотрели и зал для лекций и презентаций, где Луиза предложила проводить всякие мероприятия для школьников и студентов, благо, специалистов в «ордене» для этого хватало. Здесь посетители могли трогать и включать всякие приборы, наблюдать, как действуют модели, и смотреть фильмы.
В оформлении выставочных пространств использовали увеличенные и обработанные фильтрами фотографии приборов, кадры из старых экспедиций и лабораторий, и они, увеличенные до гигантских размеров, погружали гостей в странную атмосферу научно-технического бума и изобретательского энтузиазма.
Готовились и к съёмке на телевидении сюжета о новом музее, и вот здесь Пётр Дмитриевич буквально вынул всем мозг, стараясь подогнать материал к требованиям безопасности, как он сам это понимал.
Поэтому и зарубил уже четыре варианта пресс-релиза, заставлял всех участников выступления учить наизусть исправленные тексты интервью, убирал упоминания о людях, изобретениях или фактах, если считал, что они могут навести посторонних на какие-то ненужные умозаключения. Заодно переделал график «наружного наблюдения» за наиболее ценными членами ордена, составленный Игорем, и теперь оно стало более незаметным.
Усилили и охрану территории бывшего садового товарищества на улице Тропическая, столь памятной Сашке и Веберу, где содержались в вольерах птицы-фениксы. На обустройство всего этого хозяйства Криушин-старший потребовал у Игоря выделить в ближайшее время больше средств и уже выполнить, наконец, просьбы персонала, которые, как выяснилось, игнорировались годами. Что было странно, поскольку они напрямую касались сферы интересов бывшего главы «ордена» Ивановского, а уж на геологию-то он старался обращать максимум внимания. Как бы то ни было, теперь этот объект начали оборудовать нормальной современной системой наблюдения, сигнализацией с датчиками движения и прочими давно необходимыми нововведениями.
Параллельно Пётр Дмитриевич встречался со всеми наиболее давними участниками сообщества на какой-нибудь нейтральной территории и вёл с ними вполне дружеские с виду беседы, на самом деле выуживая из всех нужную информацию и составляя одному ему понятную карту реальности. Эта работа настолько его поглощала, что Марианна Викторовна взмолилась сыну, чтобы тот хоть как-то повлиял на отца. Игорь же объяснял ей, что они возрождают Петровское общество исследователей Астраханского края, а это и впрямь требует много вложений – и финансовых, и умственных, и физических.
- А ты же, вроде бы, хотела заняться ландшафтным дизайном? – уточнил он у матери.
- Я и сейчас хочу, но слишком волнуюсь за него. Вот вышел он в отставку – а как будто ничего не изменилось.
- Так и радуйся, - пожал Игорь плечами, не разделяя ее опасений. – Зато у него не будет этого, как его, стресса от собственной ненужности. Сейчас вот самую большую часть работы сделаем, а потом всё станет проще, пойдет уже по накатанной. Вот тогда и запрёшь его здесь вместе с розами и альпийскими горками!
- Я не собираюсь его запирать! – вспылила Марианна. – Я просто хочу его видеть чаще!
- Ну… тогда сделай так, чтобы он сам за тобой побегал! – засмеялся Игорь. – Иначе я даже не знаю, что еще предложить.
Однако помимо дел орденских, Криушин-старший не забывал и о делах сугубо личных. Прямо перед майскими праздниками ему вместе с Адой пришлось пойти на приём в администрации губернатора, где как раз презентовали их новый фильм «Луна в воде». Ульяна Синявина успела прямо перед началом приёма почти поругаться с Петром Дмитриевичем, потому что он спорил с ней о том, что ей следует говорить в своем выступлении перед публикой, а чего – категорически нет.
Игорь с Вебером накануне уехали в Зубовку, да еще и намеревались застрять там на пару дней, потому что местные жители сделали какие-то нечаянные находки в стороне от разведанной археологами территории. А это могло означать новые, отнюдь не запланированные, раскопки.
Это вовсе не пугало Игоря, потому что теперь, когда дело с Петровским обществом уже было, в целом, почти решено, когда его отец взял на себя всю нудную работу по обеспечению их безопасности, включая информационную, Игорю хотелось уже просто заняться своим основным делом. Вернуться, так сказать, к основам бытия. Поэтому отмечать выход фильма в семейном и дружеском кругу решили не в день приёма, а после возвращения Игоря и Фридриха.
Приём, меж тем, тянулся своим унылым чередом: вручались грамоты и букеты, произносились речи и поздравления, у участников корреспонденты брали интервью, похожие одно на другое, как под копирку, гости понемногу набирались шампанским и вели бесконечные нудные разговоры.
Ада, стоя рядом с Петром Дмитриевичем, который не пил ничего, потому что был за рулём, сама пила за двоих и со смехом рассказывала ему в своей ехидной манере про знакомых участников мероприятия.
- Девочка моя, да ты знаешь про всех, как вся наша контора! – веселился свёкор, слушая ее и между делом запоминая забавные или грязные подробности.
- Ну, я еще сообщаю тебе отцензурированную версию!
- И на том спасибо, потому что без твоих рассказов выдержать все это занудство было бы проблематичным.
Как бы там ни было, приём подошел к концу, группа с «Каспийской розы» распрощалась с Адой и Криушиным-старшим. Все направились на выход, Пётр Дмитриевич вышел первым, чтобы подогнать свою машину поближе ко входу в здание. Поэтому, когда Ада вышла на улицу, он уже ждал и распахнул для неё переднюю дверь:
- Пострелять хочешь?
- Ого! Ничего себе! С радостью!
- Поехали.
Она запрыгнула в машину, пристегнулась – и джип рванул с места так, что покрышки взвизгнули.
Как у них было принято, вопросов она не задавала, в том числе – и о том, куда именно они теперь едут, хотя ей было любопытно.
А Криушин-старший вёл машину в сторону улицы Яблочкова, потом – через мясокомбинатовский мост, потом ушел вдоль берега Прямой Болды на северо-восток, пересекая бесконечные дачные товарищества, казавшиеся отсюда какими-то джунглями.
В конце концов, он припарковался перед воротами какого-то дома среди запутанных дорожек и высоких деревьев.
- Приехали. Выходи, - велел свёкор.
Ада, путаясь в длинном платье, выбралась из джипа.
Он вышел следом, запер машину и открыл ключом калитку в высоком зелёном заборе, пропустил сноху вперёд.
Они очутились на самой настоящей «обкомовской даче», как назвала это про себя Ада: простой двухэтажный деревянный дом с застекленной верандой, бревенчатый сруб бани в глубине участка, там, где среди прозрачной весенней зелени виднелся забор, а за ним, судя по всему, была река. На участке росли мощные старые деревья, стояли деревянные грубо сбитые столы и лавки для трапез на открытом воздухе и даже деревянные качели. Всё, однако, не выглядело запущенным: недалеко от крыльца были сложены свеженарубленные дрова, трава была повсюду ровно срезана газонокосилкой, клумбы с цветами политы.
Пётр Дмитриевич открыл изнутри ворота, которые были по-средневековому закрыты мощным деревянным брусом, продетым в две стальные петли, вышел наружу, сел в джип и загнал его во двор, после чего снова запер ворота на засов.
Потом открыл багажник, достал оттуда плотно набитую спортивную сумку и отнёс её на веранду.
- Ну что, готова развлечься? – он обернулся к Аде, снял пиджак, бросил его на спинку скамейки и стал закатывать рукава рубашки.
Ада подошла к нему, приподняв подол, скинула туфли в траву, поставила на скамейку правую ногу, аккуратно скатала с неё прозрачный чёрный чулок с кружевной резинкой, потом стянула чулок с левой ноги, не обращая никакого внимания на Петра Дмитриевича, внимательно созерцавшего неожиданное зрелище.
- Не хочу порвать чулки! – пояснила она свои действия.
Криушин-старший кивнул, достал из сумки пистолеты, коробку с патронами и протянул один ствол снохе.
Она опасливо взяла его, вытянула из коробки патроны, зарядила оружие. Криушин-старший зарядил свой пистолет, положил в карманы ещё патронов.
- Пойдём?
Ада кивнула и зашагала за ним, стараясь не наколоть босые ноги. Не доходя до бани, они свернули вдоль забора и зашли за дом.
Здесь места было ещё больше: густо росли высоченные тополя, а между ними виднелась посыпанная песком поляна, на которой стояли врытые в землю фанерные силуэты-мишени. Однако не они ожидали стрелков: отец Игоря подошел к стоявшей под деревом металлической бочке и достал из неё пустые бутылки, отошёл вглубь поляны, расставил их на поваленном древесном стволе. Потом взял ещё пару бутылок и добавил их к остальным, вернулся к своей гостье.
- Ну что, готова? – он насмешливо глянул на неё через плечо, перехватывая пистолет поудобнее.
- Сейчас и проверим! – усмехнулась она в ответ, занимая позицию.
Наверное, в своем вечернем платье, с браслетами на голых руках и с высокой причёской она сейчас смотрелась неуместно в этой обстановке, но ей было наплевать: её уже охватил не то спортивный, не то боевой азарт, и очень хотелось не оплошать…
- Идём от края к центру! – скомандовал свёкор. – Раз-два!
Грохот выстрелов смешался со звоном разлетавшихся бутылок и раскатившимся эхом, правда, всё стихло очень быстро.
- Молодец! – довольно покивал Пётр Дмитриевич, оглядывая опустевшее бревно, на котором осталась одна сиротливая половинка бутылки со стороны Ады.
Она посмотрела на него прямо-таки сияющими глазами.
- Повторим? – поинтересовался он, доставая из кармана ещё патроны.
Она только молча кивнула.
- Азартная моя девочка, - похвалил он, протягивая ей шесть пуль. – Давай, заряжай.
Они снова зарядили стволы и заняли позиции.
- Теперь – кто быстрее, - решил он. – Готова? Раз-два!
Выстрелы снова разорвали тишину, вот только теперь с его стороны бутылок опять не осталось совсем, а с её - уцелели две. И при этом она не успела израсходовать все выстрелы.
- Добей, - показал свёкор подбородком на оставшиеся мишени.
Ада снова развернулась боком и, вытянув руку, прицелилась и спустила курок. Первая бутылка разлетелась вдребезги. Она прицелилась второй раз – пуля выбила щепки из бревна совсем рядом, но мишень уцелела. У Ады остался последний патрон.
Пётр Дмитриевич шагнул к снохе, встал позади неё, обхватил её руку своей.
- Давай ещё раз, - приказал он ей на ушко. – Не задерживай дыханье.
Она замерла на секунду, вздохнула – и мягко спустила курок на выдохе.
Бутылка аж взорвалась в воздухе, стекло разлетелось шрапнелью во все стороны.
Ада довольно засмеялась, а Пётр Дмитриевич забрал из её руки пистолет.
- Оружие шуток не любит и ошибок не прощает - проинструктировал он, положил оба ствола в бочку с бутылками и повернулся к Аде, которая прижалась спиной к дереву и смотрела на него во все глаза. И вдруг схватила его за ворот рубашки и притянула к себе…
Потом они вернулись к дому, забрав оружие, вот только теперь брели медленно, обнявшись и никуда не торопясь.
Оказалось, что в сумке, которую он привёз с собой, поместились, помимо оружия, пара квадратных бутылок текилы и всякая закуска.
Они поднялись в дом, который он открыл своими ключами.
Внутри всё было именно так, как и должно быть, по мнению Ады, на «обкомовской даче». Правда, разглядывать обстановку ей совершенно не хотелось. Куда больше она интересовалась своим спутником.
Пётр Дмитриевич поставил на стол бутылки, откупорил одну, налил из нее в два стакана и протянул один Аде. Они чокнулись и отпили по глотку.
Потом Ада стала допивать свою текилу, устроившись на полу, на расстеленном косматом меховом ковре, и с удовольствием наблюдала за тем, как Криушин-старший растапливает камин теми самыми поленьями, что лежали у крыльца, как разгорается огонь, в комнате становится теплее и светлее, а на улице, наоборот, сумрачнее и прохладнее. Потом они пили, устроившись рядом на ковре, потом любили друг друга до изнеможения, и так по кругу, пока не настала настоящая ночь. Потом перебрались на второй этаж, в нормальную кровать.
- Сколько мы здесь пробудем? – сонно поинтересовалась Ада, прижимаясь к нему всем телом.
- Мы здесь до завтра, - отозвался он, крепко обнимая её. – Хочешь спать?
- А мы разве спать приехали?
- Нет.
- Ну вот. Не хочу упустить ни одной минуты…
Её план с домом на улице Кустодиева не сработал. Наоборот, стало только хуже. Или, наоборот, лучше. Это как посмотреть. В любом случае, повлиять на ситуацию ей никак не удалось. Со всем этим прекрасным приключением нужно завязывать, и поскорее, вот только как это сделать, она совершенно не представляла.
Здесь, рядом с ними, всё было тихо и безмятежно, но неизвестно, какие круги расходились отсюда, какая буря зарождалась где-то там, пока ещё далеко, и насколько сильно они оба были виноваты в катаклизмах, которые пока еще не обрушились на всех.
Впрочем, эта мнимая безмятежность раскололась, как стекло, уже утром. Никакого, блин, романтического пробуждения под пение птичек за окном не получилось. Ада с трудом проснулась от назойливой мелодии телефона, выдававшего бессмертную «Нас никогда не разлучить», а значит, это Игорь, и взять трубку ей может помешать только коматоз или смерть.
- Привет, дорогой! – начала она таким бодрым голосом, какой только смогла выжать из себя в девять часов утра после всех вчерашних приключений.
- Привет, жена, - усмехнулся археолог. – Мы тут с Вебером пораньше освободились, так что уже едем, и сейчас будем у Нового моста…Нам на Больших что-нибудь габаритное надо купить?
- Ааа…эээ…- замычала она, лихорадочно соображая, что делать. - Нуу…если ты не очень устал, то можно!
И принялась на ходу придумывать и диктовать ему список «нужного», стараясь, впрочем, чтобы он не превысил трёх наименований, а сама в это время сползала с кровати и, прижимая телефон к уху плечом, собирала волосы в хвост.
Закончив разговор, она снова прыгнула на постель и безжалостно растолкала Криушина-старшего, спящего сном праведника.
- Пеееть!!!! – она трясла его за плечо. – Подъём! Просыпайся!
Отец Игоря проснулся сразу, будто только притворялся спящим: открыл глаза и рывком сел.
- Привет, дорогой! – Ада обвила руками его шею, посмотрела умоляюще. – Видишь ли, тебе надо через пятнадцать минут добросить меня на Лейтенанта Шмидта, потому что Игорь уже едет домой!
- Доброе утро, девочка моя. Понял. Давай собираться! – он не стал ничего уточнять и выяснять, а одним махом вымелся из кровати. – Наша одежда, насколько я помню, осталась внизу, на первом этаже. Идём.
Только теперь, при дневном свете, Ада увидела обстановку этой комнаты, и краем глаза зацепила своё отражение в огромном зеркале. Она присмотрелась – так и есть. Проклятье! Он опять оставил на ней синяки, и теперь придётся сочинить что-нибудь пристойное для объяснения этого, чёрт его дери, феномена дикой природы. Потому что второй раз версия с падением на берегу в темноте не прокатит. Врать Игорю было отвратительно, но куда ужаснее была даже сама мысль о том, что он может узнать правду. Тут и так самой от себя тошно.
Она бы не поверила, что можно собраться с такой скоростью, если бы не видела сейчас этого сама и не участвовала в этом. В каком-то помутнении она натянула платье, схватила туфли и чулки. Наверное, и пяти минут не прошло, а Пётр Дмитриевич уже запер дом, забросил сумку с оружием в машину, отпер ворота. Ада села впереди и пристегнулась. Криушин-старший сел за руль, вывел джип на улицу, снова вышел, вернулся во двор, закрыл ворота на засов изнутри, вернулся через калитку, запер её и снова сел в машину.
- Ну что, прокатимся с ветерком, царевна моя вавилонская? – спросил он с усмешкой, глянув на Аду.
- А спорим, что не успеем доехать за десять минут? – подначила она.
- На что спорим?
- На желание!
- Идёт. Засекай время.
Машину он гнал, как настоящий псих: то и дело вылетал на встречную, обгонял всё, что можно и нельзя, забивал на все знаки ограничения скорости и видеоконтроль, дважды проскочил на красный. Ада радостно хохотала, то и дело беззастенчиво целовала его от избытка чувств и забрасывала голые ноги ему на колени, мешая вести.
- Восемь с половиной минут! – сказала она, когда машина, наконец, подкатилась к арке во двор дома на улице Лейтенанта Шмидта. – Обалдеть.
- Так ты проиграла, девочка моя! – пожал плечами свёкор.
- Ну, это ведь как посмотреть! – она отщелкнула ремень, быстро подалась к нему и поцеловала, открыла дверь. – Спасибо, что подвёз. И…за всё остальное.
Пётр Дмитриевич удержал её за руку, не дав вылезти наружу.
- Вот, возьми-ка, - и, вынув из нагрудного кармана рубашки, протянул ей её чёрные кружевные трусы.
Ада так и покатилась со смеху:
- Ох! Спасибо, что ты не забыл их у себя в кармане!
- Да, это было бы несколько анекдотично, - согласился Криушин-старший, насмешливо глядя на неё.
- Всё, я побежала! Пока!
- Пока.
Дождавшись, пока она скроется в арке, он развернул машину и поехал домой.
Глава 11
Монстры раннего утра
Эдик Тучков с утра был сам не свой: неожиданный звонок из ОВИРа выбил его из колеи. Однако он немного удивился тому, что расстроен вовсе не так сильно, как можно было ожидать. А ведь сообщили ему о том, что возникли сложности с документами, и его возвращение в Голландию в ближайшее время представляется весьма проблематичным, если не сказать – невозможным.
Но сейчас эти новости он воспринял как бы отстраненно, словно сквозь некую стеклянную стенку, будто происходило всё это не с ним. Возможно, из-за того, что стеклянный алтарь для кирхи получался именно таким, какой ему хотелось, а изображение дракона, так долго ему не дававшееся, выходило просто превосходным.
Да и, чего греха таить, сами обстоятельства создания этого образа настолько огорошили его, что все прелести Голландии померкли перед тайной, открывшейся ему здесь, в родном городе, который он когда-то проклинал и мечтал покинуть любой ценой. И цену он заплатил, что правда, то правда. И даже проклинать город перестал.
Горгульи-водостоки и химеры-статуи понемногу обретали свой идеальный вид, отлитые из смеси гипса с бетоном, и теперь проходили чистовую доработку. И почему-то присутствовало ощущение, что всё это вот так просто не кончится. Эдик давно не верил в совпадения и случайности, и теперь попросту ждал развития событий. И, как оказалось, не ошибся.
В его мастерскую пожаловал неожиданный гость.
- Доброе утро, уважаемый Эдуард Александрович! – приветствовал скульптора Пётр Дмитриевич Криушин, останавливаясь в проёме двери: высокий, элегантный и немного зловещий.
Эдик поздоровался и предложил ему зайти, указав на свободный стул, задвинутый под стол. Сам он сидел весь в белой гипсовой пыли на полу, перед одной из химер, и обрабатывал её хитрую физиономию тонкой наждачной шкуркой, чтобы отшлифовать поверхность и убрать образовавшиеся при отливке шероховатости.
Криушин-старший выдвинул предложенный стул, сдул с него пыль и сел, облокотившись на край стола.
- Вы просто посмотреть на работу пришли - или по делу? – проявил любезность хозяин мастерской.
- И то, и другое, дражайший Эдуард Александрович. Однако много вашего времени не отниму во всяком случае. Когда можно будет взглянуть на дракона?
- Думаю, на следующей неделе! – Эдик непроизвольно перенимал его предельно вежливую манеру общения, и даже мысленно одёрнул себя, чтобы это не выглядело как откровенная насмешка, тем более, ничего такого он вовсе не имел в виду.
- Замечательно. С нетерпением жду, - кивнул Пётр Дмитриевич. – Не требуется ли вам какая-то помощь?
- Помощь? – Эдик с удивлением обернулся к нему. – Да нет, вроде бы. Сам справляюсь…А как там поживает настоящий дракон, кстати?
- Неплохо. Выздоравливает и, скорее всего, сможет улететь на волю. Так я упомянул про помощь. Финансовая, или, быть может, помещение более удобное?
- Да…нет, вроде бы, ничего не нужно. Контракт у меня с лютеранами есть. А места и тут хватает.
- А если бы контракт был не с лютеранами, а с…другой организацией, и на гораздо более длительный срок? Скажем так, на годы вперед?
Пётр Дмитриевич прямо-таки обворожительно улыбнулся, и Эдик машинально отметил, что легко слепил бы его портрет – что-то в нём есть такое, древнеримское…
- А что за организация? – пришёл он в себя.
- Видите ли, Эдуард Александрович. Организация на стадии регистрации, дело месяца, я думаю. Общественная, некоммерческая, сугубо мирная. Но уже сейчас хотелось бы заручиться вашим принципиальным согласием.
- А что я там буду делать?
- То же, что и сейчас, - подал плечами Криушин-старший. – Темы сами выбирать сможете. Заказы мы вам находить будем. Ваше дело – просто работать.
Эдик с интересом разглядывал свёкра своей бывшей жены и всё пытался понять, нравится он ему или нет. Ощущение было весьма двояким.
- И… есть какой-то подвох?
- Абсолютно никакого, - покачал головой Пётр Дмитриевич. – Только два условия: вступление в эту самую организацию и постоянное проживание в Астрахани.
Тут же Эдика осенило: как всякий художник, на интуицию он не жаловался.
- Так это ваших рук дело! Что меня в Голландию не выпускают! – едва ли не с торжеством провозгласил он. – Это ведь вы, точно?
- Я, - не стал отпираться отец Игоря.
- И что, я так вам нужен, что вы на такие вот… махинации пошли?
- Конечно, вы нам нужны. Я же объяснил.
- А с чего бы? Что-то я не пойму. Сын ваш так старался меня отсюда выжить, а вы теперь, наоборот, стараетесь меня сюда вернуть. Ничего не понимаю!
- Обстоятельства существенно изменились, – невозмутимо пояснил бывший чекист. – Такое объяснение вас устроит?
Эдик вздохнул и отложил наждачку, развернулся к гостю.
- А знаете, Пётр Дмитрич, устроит… Только вот, может, вы мне про эту чудо-организацию расскажете?
- Непременно, друг мой, непременно. Как только мы её зарегистрируем, я лично вас приглашу и всё подробно расскажу. Пока же прошу лишь подумать о том, чем бы вам хотелось заниматься здесь, в Астрахани. Не стесняйте себя. Всё, что захотите. И, разумеется, вам никуда не следует уезжать.
Эдик обещал подумать и, во всяком случае, прийти, когда его вызовут, тоже согласился. Почему бы нет? Гость отказался от чая и кофе, пожелал ему всяческих успехов и откланялся. Эдик еще некоторое время продолжал сидеть на полу, бездумно глядя в лицо химеры, которая, казалось, весело ему подмигивала.
Пётр Дмитриевич не стал посвящать Игоря в подробности своего визита к бывшему мужу Ады. Ему сегодня предстояло ещё склонить к сотрудничеству Ивана Александровича Лычкова, но для этого, к счастью, было выбрано куда более подходящее место и время.
Жена Ивана Саныча, Татьяна Сергеевна, открывала сегодня свою Народную картинную галерею, в которой намеревалась всячески продвигать творчество астраханских художников. Вся компания Игоря, включая его родителей, была приглашена на это грандиозное мероприятие. Именно там Криушин-старший и намеревался обработать Лычкова. Иметь дело с местным олигархом было даже проще, чем со скульптором Тучковым, который, как все творческие люди, мог в любую минуту выкинуть самый неожиданный фортель.
Как бы там ни было, присутствовать на подобной тусовке было даже любопытно, да и Марианну давно пора было вывести в свет, чтобы не заскучала. Она по-настоящему любила весь этот блеск, любила быть в центре внимания, среди красивых вещей и изысканной публики. Самому ему всё это было, в общем-то, чуждо. Не раз уже, думая об этом, Криушин-старший ловил себя на мысли, что увлёкся женой своего сына не в последнюю очередь из-за её тяги к авантюрам и примитивному разгулу, столь присущей и ему самому.
Помещение для Народной галереи было выбрано необычное: весь первый этаж жилого пятиэтажного дома, где раньше, в советские времена, размещался известный горожанам универсам «Каспий». Универсама давно никакого не было, а вот название досталось прилегающему скверу. Теперь вся эта довольно обширная площадь в самом конце Советской улицы, рядом с женским монастырем и мемориальным армянским комплексом, была отдана астраханским художникам. Татьяна Сергеевна рассчитывала в теплое время года проводить выставки и перфомансы именно в сквере, под открытым небом. Однако в день открытия на воздухе если что и планировалось, так только фейерверки, а вся основная движуха должна была развернуться в здании.
Первые художники, чьи работы были здесь выставлены, тоже, разумеется, присутствовали. Помимо двух студентов Паши Морозко, под картины которых выделили целый зал, плоды своего творчества выставляли пожилая дама-график Марина Дивина с её скандальными эротическими гравюрами, скульптор-примитивист Степан Симонов с каменными и деревянными имитациями сюжетов первобытного искусства и живописец Олеся Козловская с женскими портретами, которые все и всегда были исполнены в сине-голубых тонах.
- Эти авторы будут представлены в галерее в течение трех недель, а затем их сменит следующая пятерка, - поясняла Татьяна Сергеевна в интервью телевизионщикам. – Ведь смысл работы Народной галереи – предоставление выставочных возможностей творческим астраханцам независимо о того, есть ли у них художественное образование или нет, зарабатывают ли они деньги своим искусством или нет, молоды ли они, или уже в возрасте…
Народу собралось много, люди бродили от экспоната к экспонату, обсуждали, спорили, оставляли записи в книге отзывов, немножко напивались шампанским и попросту приятно проводили время.
Дождавшись, пока Иван Александрович достаточно насладится общением и современным искусством, Пётр Дмитриевич приступил к своему основному делу, ради которого и пришёл сюда.
Он осмотрелся, заметил Марианну, которая увлеченно беседовала с искусствоведом Архаровой, Игоря и Аду, стоявших в обнимку перед «первобытной» скульптурой Симонова, Пашу, который втолковывал что-то своим подопечным возле гравюр Дивиной, саму Дивину, спорившую с Юриком Даркевским. Анечка с младенцем Иваном на руках разглядывала синюшные портреты Козловской, а Светлана с Луизой делали селфи, стоя в самом центре зала. Кама и Сашка смеялись над чем-то в книге отзывов, а Вебер вежливо слушал Юлю Сергееву, которая делилась с самой Татьяной Сергеевной каким-то идеями. А вот Иван Александрович явно заскучал. Так что Криушин-старший решил немедленно воспользоваться этим и направился прямиком к нему.
- Как впечатления? – сходу поинтересовался у него супруг хозяйки вечера.
- Превосходные. Ну, а у вас самого?
Лычков пожал плечами.
- Чем бы жена ни тешилась…
- Понимаю вас, - усмехнулся Криушин-старший.
- Вы ведь не просто поболтать подошли?
- Не просто.
- Тогда выйдем покурить, - предложил Иван Саныч. – Здесь больно шумно.
В следующие полчаса Татьяна Сергеевна пару раз выглянула на улицу, где её муж вместе с отцом Игоря сидели на скамейке и разговаривали, непрерывно дымя сигаретами, однако отвлекать их не стала. Еще выходила Марианна Викторовна, но тоже не решилась им мешать, а просто удостоверилась, что ее обожаемый супруг никуда не делся, и вернулась в галерею.
Еще через полчаса она попросила уже Игоря проверить, почему отец так долго зависает с Лычковым, но археолог, понимая, в чем там дело, тоже не стал вмешиваться в разговор, а просто покурил в сторонке.
Наконец, спустя два часа Лычков и Криушин-старший вернулись к гостям.
- У меня ощущение, что я на каирском базаре торговался, - поделился с сыном впечатлениями Пётр Дмитриевич.
- Чёрт, такое впечатление, что меня пытались поиметь с особым цинизмом, и я так и не понял, случилось это, или нет! – объяснил жене свое долгое отсутствие Иван Саныч.
- Ну а в целом – каков итог переговоров? – уточнил Игорь у отца.
- Да согласился он, конечно. Вот разве что я ему всяких особых условий предложил, чтобы все-таки его заинтересовать.
В это же самое время в селе Караванное доктор Илья Михайлович Введенский выслушивал от своих добровольных помощников не то рапорт, не то рассказ очевидцев явления инопланетян.
- Да ещё, слава богу, что это затемно случилось! – оправдывался похожий на учителя физики Дмитрий Погодин. – Дверь только на минуту открытой оставили – а он уже раз – и снаружи!
- Как будто ждал момента! – поддерживал его бритый наголо коренастый Андрей Соболь. – Ведь за минуту до этого он точно спал! Мертвецким сном!
Введенский, конечно, ожидал, что подобное может произойти, но все-таки надеялся, что будет это хоть сколько-то управляемым, и уж, во всяком случае, сам он будет присутствовать при таком эпохальном моменте. Но – увы!
На рассвете, пока еще вокруг стояла темень, птерозавр, которого уже давно ласково прозвали Яшей, неожиданно и ловко протиснулся в оставленную открытой дверь своего пристанища, выбрался наружу, оперся на свои «руки-крылья», оттолкнулся задними лапами – и взмыл вверх. Сначала неуверенно, но, дав пару кругов на бреющем, освоился после долгой неподвижности и – был таков, быстро улетая в сторону родных ильменей.
Опомнившиеся сторожа ничего не успели сделать. Введенский, который в эти часы мирно спал в лучшем номере сельской гостиницы, поскольку в Караванное он только наведывался раз в два дня с проверкой, был разбужен паническим телефонным звонком Соболя. Приказав им немедленно ехать по следу и хотя бы выяснить, куда ящер подевался, сам он выехал тоже.
С того момента, когда помощники уехали вслед за беглым птерозавром, прошло уже много часов, и всё прояснилось вот только теперь. Все трое сидели в опустевшем доме, где ящера лечили, и подводили, так сказать, итоги. Звучало это всё, как сюжет плохого фантастического рассказа.
Преследователи разделились и тронулись в путь каждый на своей машине. Погодин через полчаса бесплодной гонки по просёлкам услыхал назойливый вой сирены позади себя, и в первый момент решил, что за ним гонится ГАИ. Однако его обогнала машина скорой помощи с включенной мигалкой и, бодро ныряя на колдобинах, скрылась в камышовых далях. Это Дмитрию совсем не понравилось: скорая в пять утра, да еще в этих краях не предвещала ну ничего хорошего.
Он догнал ее за очередным поворотом грунтовки. На берегу ильменя был разбит маленький – в три палатки – лагерь рыболовов-любителей, и одного из них как раз грузили на носилки, выдвинутые из скорой.
- С *** вы с такими диагнозами в такие ****я ездите! – ругался фельдшер, закатывая укол пострадавшему прямо через рукав. – А если б не успели?
- Да ведь нормально всё было! – возражал один из товарищей пациента. – Но кто ж знал, что у вас тут всякая ***ня по небу летает! Да еще с утра пораньше! Мутанты какие-то, уроды, ****ь!
- Да у меня самого чуть инфаркт не случился! – поддержал его третий рыбак.
- Сами вы мутанты, - лениво огрызался шофер скорой, куривший в раскрытое окно. – Ездите, ездите… Не сидится вам в Москве своей! И бухаете еще…
И, как водится, прибавил какую-то непечатицу.
- Помощь нужна? – на всякий случай поинтересовался Погодин.
- Проезжай, проезжай! – отмахнулась женщина-врач, закрывая задние двери скорой за въехавшими внутрь носилками.
- Да не бухали мы! – запоздало увещевал медиков один из рыбаков. – Но если и правда тут летала какая-то гадина!
- А куда она летела? – спросил его Погодин.
- Да туда, - безнадежно махнул рукой мужик и отошел в сторону, давая развернуться скорой помощи.
Погодин съехал с дороги, пропустил скорую и направил свою машину в указанном направлении.
Соболь в это время сумел разглядеть на фоне светлеющего неба силуэт Яшки, но догнать его не смог: по дороге навстречу бежала какая-то тётка в брезентовой ветровке, с голыми ногами и с фотоаппаратом в руке.
- Стойте! Стойте! – она, задыхаясь, едва не упала под колеса его машины, стукнула свободной рукой о капот и замерла. – Подвезите меня!
- Что у вас случилось? – Соболь открыл переднюю дверь. – За вами кто-то гонится?
- Нет! Там реликтовый ящер! Он улетает!
Да твою же мать. Инструкции, полученные от Петра Дмитриевича Криушина на такой вот случай были простыми и однозначными.
- Надо же! – притворно изумился Андрей. – Вы хоть на телефон его засняли?
- Да нет же! Телефон разряжен…Только несколько фото на камеру, но это ерунда, мне нужен качественный снимок! Поехали! – приказала она, вваливаясь в салон.
Соболь нажал на газ.
- Вы как тут оказались, в такой глуши, одна? – поинтересовался он у тётки.
- У меня фототур, по вашей области…Рекламный… Вот тут сверните, там мой лагерь! Мне надо взять аккумулятор и карту памяти…И обуться! Пять минут!
Соболь послушно подрулил к одинокой палатке на берегу ерика, рядом с которой было тлеющее кострище, раскладной стульчик и опрокинутая на песок кружка - видимо, явление ящера в небе застало фотографшу за утренним кофе.
Не успела она выйти из машины, как Андрей незаметно протянул руку и нажал пальцем ей на сонную артерию. Дама отключилась быстро и наглухо.
Соболь, вздохнув, распотрошил её фотокамеру, вынул из нее карту памяти и аккумулятор, камеру аккуратно разломал и выбросил на песок. Потом выбрался из машины, быстро осмотрел стоянку, открыл палатку, достал оттуда телефон и планшет, вытащил из них аккумуляторы и карты, больше никаких девайсов не обнаружил, вышел обратно, вытащил из машины отключенную фотографшу и отволок ее в палатку, положил там и заботливо укрыл спальным мешком.
Потом закинул телефон, планшет и их запчасти в свой транспорт, отъехал где-то на километр и развёл костер на берегу соленого озерца. Покурил, созерцая, как сгорают в огне фотографшины гаджеты, потом тщательно затоптал все и замел следы, после чего тронулся дальше, стараясь придерживаться направления, в котором летел треклятый птеродактиль.
И пускай тётка теперь бегает и всюду кричит, что видела в небе летающую тварь, а на нее саму напал какой-то мужик в камышах. Журнал «Чудеса и Приключения» будет очень рад такому сюжету.
Никакого Яшки они, конечно, не догнали. Проплутав среди камышей, ериков и ильменей полдня, встретив еще нескольких бухих приезжих рыбаков и парочку местных алкашей, которые, однако, никаких «драконов» не видели, Погодин и Соболь вернулись на окраину Караванного.
- Значит, будем пока считать операцию «Птеродактиль» завершенной, - разрешил Пётр Дмитриевич Криушин, которому Введенский позвонил и рассказал обо всём. – Останьтесь в селе еще на пару дней, проследите, какая информация всплывет, и действуйте по ситуации. Если всё будет тихо, возвращайтесь в город.
Глава 12
Петровское общество
Александр Дамирович Карагалиев, помня о специальном задании Игоря, взялся за изучение всех доступных материалов, касающихся деятельности Петровского общества исследователей Астраханского края, чей устав они собирались взять за основу своего собственного.
Ещё в 1872 году, когда 30 мая в Астрахани праздновали 200-летие со дня рождения Петра I, а заодно и 150 лет с его визита в город перед Персидским походом, группа местных энтузиастов решила организовать общество исследователей края, названное в честь царя - Петровским.
Основной целью они объявили изучение здешней территории и её сокровищ. Идея понравилась тогдашней местной администрации, представителям городской интеллигенции, прессы и даже духовенства, так что многие захотели стать соучредителями такой необычной тусовки.
Первые 56 учредителей разработали проект устава организации, который проверил губернатор, а затем перенаправил его министру внутренних дел уже в январе следующего, 1873 года. Министр сделал ряд правок и внёс ряд замечаний, вернул проект губернатору, а тот отфутболил его назад, учредителям Петровского общества. Вся эта тягомотина с исправлениями и обсуждениями тянулась еще год, а затем и второй, и лишь 30 июля 1874 года устав был утвержден.
Самое главное было указано в третьем параграфе этого устава: «Общество исследователей Астраханского края имеет целью собирать сведения, относящиеся к делу всестороннего изучения края, и распространять их в виде сырых материалов или в обработанном виде. Общество собирает сведения путем снаряжения этнографических, археологических, естественнонаучных и другого рода экскурсий, даёт поручения своим членам и желающим участвовать в трудах его посторонним лицам; содействует им своими указаниями, поощрениями, пособиями. Распространяет собранные сведения путем печати, публичных чтений, устройства музея и библиотеки».
Свои материалы и отчёты общество публиковало в местной прессе, издавало собственные периодические сборники трудов и даже имело свою печать с надписью: «Печать Петровского Общества изследователей Астраханскаго края».
Секций в обществе организовали две: историко-этнографическую и естественно-историческую. Интересно обстояло дело с членством. В состав общества входили члены почётные, члены действительные и члены-корреспонденты.
В почётные члены избирали людей, известных научными трудами или «могущих содействовать преуспеянию Общества по своему положению или сделавших значительные пожертвования в пользу Общества».
Все прочие «члены» должны были подать прошение о вступлении в ряды сей организации и быть готовыми участвовать в ее работе по мере своих сил. Зато ни при каких обстоятельствах не могли стать членами Петровского Общества «лица женского пола», не достигшие совершеннолетия, воспитанники учебных заведений, нижние военные чины, юнкера и люди, чьи права были ограничены по суду. Именно поэтому Николай Чернышевский, коротавший ссыльные годы в Астрахани, не мог стать членом Петровского общества, хотя и посещал его собрания.
Конечно, были предусмотрены и членские взносы: в одиннадцатом параграфе прямо указывалось, что «действительные члены вносят ежегодно в кассу Общества не менее трёх рублей. Ежегодный взнос может быть заменен единовременным не менее тридцати рублей». Но если чью-то деятельность признавали чрезвычайно полезной Обществу, его могли освободить от уплаты взносов. Те, кто взнос просрочил и никак не отреагировал на напоминание, считались более «не состоящими в Обществе».
Саня не стал вникать в перечень всех прав членов Общества, потому что это им предстояло определить самим, зато поинтересовался механизмом формирования «казны». Оказывается «материальные средства Общества составляются из: а) членских взносов и б) случайных доходов, как-то: пожертвований, сборов с публичных чтений и проч., причем капитал Общества делится на неприкосновенный и расходный. Неприкосновенный капитал Общества составляют единовременные тридцатирублевые взносы членов действительных и половина остальных денежных поступлений разных категорий, за исключением ежегодных членских взносов и сумм, имеющих специальное назначение. Суммы неприкосновеннаго капитала должны быть немедленно обращаемы в государственные процентные бумаги».
У Общества был и расходный капитал, который составляли ежегодные членские взносы, проценты от неприкосновенного капитала и остальные суммы, не входящие в состав последних. Вот этот небольшой, буквально из двух параграфов, раздел, показался Саше интересным и полезным. Такую схему стоило взять на вооружение.
Ну, а ещё, по его мнению, у своих коллег из девятнадцатого века предстояло позаимствовать идею Совета, который и вёл все дела общества. В состав этого самого Совета входили лица, избираемые на один год общим собранием из числа действительных и почётных членов, затем председатель и четыре члена и по два представителя от каждой секции, избранные самими секциями. Совет уже из своей среды избирал секретаря, его помощника и казначея. Замещать при необходимости председателя мог тот член совета, за которого проголосовало большинство на общем собрании.
Именно совет заведовал кассой и имуществом всего Общества, то есть, библиотекой, музеем, изданиями, нанимал помещения, обеспечивал их содержание, нанимал для них прислугу и сотрудников по смете, утвержденной общим собранием. От имени всей организации Совет вел деловую переписку, поддерживал связь с учреждениями и людьми, готовил повестку общих собраний, составлял инструкции, отчёты и созывал общие собрания. На собраниях все вопросы решались большинством голосов.
Не стал Карагалиев заморачиваться периодичностью собраний, потому что реалии девятнадцатого века им уже не подходили, и уж тем более, никак не годилась такая штука как «публичное общее собрание», на котором зачитывался годовой отчет о работе Общества и приглашались гости со стороны. Ясно, что собрания Обществу приходилось проводить, где попало, арендуя для этого подходящие помещения и, как следствие, заранее извещать полицию об их повестке.
Заседания Совета назначались его председателем по мере надобности и признавались состоявшимися, «когда в них участвуют не менее пяти его членов». Вопросы на заседаниях Совета решали большинством голосов, а при равном разделении таковых голос председателя имел перевес. Члены Общества, желающие сделать на собрании доклад, заявляли об этом предварительно Совету для внесения в программу ближайшего общего собрания.
Отдельные учреждения Общества – музей, библиотека, лаборатории, метеостанция и прочее – подчинялись инструкциям, утвержденным Общим Собранием. Статьи, допущенные собранием к печати, Совет передавал специально избранному редактору, который потом все свои правки согласовывал с Советом. На последнем в году общем собрании заслушивали еще и выступление ревизионной комиссии, которая изучала и объясняла все траты или возникшие в работе косяки.
Александру было понятно, что всё перечисленное в таком виде им не годилось, начиная с самой процедуры регистрации общества.
Здесь придется сначала сформировать совет и указать председателя, которые и будут фигурировать во всех документах общества, и это должны быть люди свои, проверенные. Если с председателем всё было ясно, то состав совета оставался под вопросом. И устав им придется разработать по образцу некоммерческих и нерелигиозных общественных организаций, и тут даже богатый опыт Валентины не мог помочь на сто процентов, потому что она-то создавала организацию именно религиозную.
Подливал масла в огонь Пётр Дмитриевич, который завернул уже два проекта устава, безжалостно почёркав их, отдал на согласование юристам, потом снова Сашке, потом опять поправлял. Иногда Сашке начинало казаться, что они так и увязнут на этом этапе и никак не сдвинутся с мёртвой точки, но неожиданно, на майские праздники, всё вдруг разрешилось, будто распрямилась давно сжатая пружина.
Криушин-старший просмотрел последний вариант устава и вернул его Карагалиеву.
- Вот теперь всё в порядке. Можно регистрировать.
Шурик поначалу даже не поверил своим ушам, смотрел на отца Игоря непонимающе, потом будто отмёрз и даже усмехнулся.
- А что насчет списка всех членов – и почетных, и простых? И состава совета?
- Всё нормально, пока больше ничего не правим.
- Но…А как же…
И Сашка сел напротив Петра Дмитриевича.
- Получается, что в организацию не вошли ни Кама Сергеев, ни Вебер, ни Рыжик. Как же так? Я ведь их трижды вписывал, а вы вычеркивали!
- Саша, а ты сам подумай, - Пётр Дмитриевич смотрел на него как-то даже снисходительно. – На каком таком основании они в неё войдут? Да еще и в состав совета?
- Здрасьте! Да они же в первых рядах всего…всей эпопеи были!
- Не спорю, это так. Но главным критерием отбора у нас все-таки служит что?
Сашка молча выдержал пристальный взгляд его холодных глаз.
- Правильно, Саня, принадлежность к группе людей, так или иначе испытавших на себе действие средства бессмертия. Иначе весь смысл нашего начинания теряется.
- Но если они пока не готовы его принять, потому что еще хотят детей завести?
- Что же, тогда пускай дождутся времени, когда будут готовы – и милости просим, будут вступать в Петровское общество уже на основании устава.
- Но это же долбаная бюрократия!
- А разве не к этому мы стремились? – усмехнулся Пётр Дмитриевич. – Бюрократия – основа порядка.
Сашка сердито вздохнул и забарабанил пальцами по столу.
- Какая разница, когда они вступят и выпьют? Всё равно же никто не узнает, что они еще не…еще не люди в черном? – сделал Шурик еще одну попытку.
- Достаточно того, что буду знать я, и ты, и Игорь. Либо мы играем по правилам, которые сами установили, либо смысл игры теряется.
- Можно думать, лично вы всегда только по правилам и играли! – разозлился Сашка.
- По большей части, мой юный друг, по большей части. По крайней мере, в самом начале.
- Вас не переубедишь!
- И не надо. Просто сделаем так, как я говорю.
- Ладно, - Сашка поднялся из-за стола. – Устав музея я вечером вам перешлю. На проверку!
- Буду ждать.
Сашка, естественно, немедленно нажаловался Игорю, объясняя всю нелепость ситуации.
Но тот почему-то не проявил должного понимания, а отнёсся как-то…равнодушно, что ли. Пообещал только еще раз переговорить с парнями и надавить на них.
И велел собраться у себя в феодальном поместье всем из своей старой гвардии, поэтому на зов явились и Сашка с Камой, и Юрик, и Паша со Светланой. Валентина была на ретрите в Бурятии, а вызывать Юлю и Аню вовсе не имело смысла. Тем более, Игорь намеревался надавить на парней, а их жены бы только помешали. Зато очень кстати был приезд Петра Дмитриевича.
Именно ему Игорь и поручил почетную, но неприятную миссию по убеждению особо упорных сопротивленцев. Правда, сначала объяснил суть проблемы, а Сашка ещё добавил подробностей.
- Но ведь, - начал Юрик, выслушав все их аргументы, - нет ничего страшного в том, что мы не вступим сейчас. Вступим позже.
- Ты как-то несерьезно к этому всему относишься, - напал на него Карагалиев. – Вы все, кажется, думаете, что это такая прикольная детская игра. А ведь это если и игра, то не особенно прикольная, и совершенно точно не детская.
- Я тоже не считаю торопливость в данном вопросе уместной, - поддержал Вебер. – Вступим в свое время.
- И когда оно уже настанет, это ваше время? – не выдержал Игорь. – Сколько вы будете резину тянуть? Никто из вас не становится моложе, и бабы ваши – тем более. Настрогайте уже вы этих детей, и закроем тему!
- Но если Луиза пока не готова? – возразил Фридрих.
- Не готова? – вспылил Игорь. – Да чего там готовиться-то? Раз-два – и всего делов!
- О, майн готт! Ты думаешь, что все должны подчиняться твоим распоряжениям, как куклы на веревочках! – рассердился теперь уже Вебер. – А если она хочет немного поработать в музее? Если она пока не готова сидеть с детьми?
- Да какой, к чёрту, музей? Что за дебильные отговорки?
- Игорь, подожди, - вмешалась Светлана. – Давай я сама с девочками поговорю, попробую их убедить?
- Конечно, давай, а то, я чувствую, они так до второго пришествия думать будут…Кама, а у тебя что за отговорка?
- Да такая же, - вздохнул фотограф. – Только не музей, а гостиница.
- Вот что, - Игорь сердито схватил бутылку коньяка, плеснул себе в стакан, одним махом выпил, - с меня хватит. Давайте вы уже поставите своим жёнам ультиматум: или они, блин, рожают уже, или вы от них уходите к тем, кто не станет предпочитать долбаную карьеру своему мужу и детям!
- Эк тебя! – фыркнул Кама. – Вот кабы всё так просто разрешалось!
- Да по-моему, всё так просто и есть, - вмешалась Ада. – По-моему, ваши жены вас не так чтобы очень сильно любят и слушают, раз им какой-то музей и гостиница дороже вас!
- О, какая ты умная! – напала на неё Светлана. – Советы давать – все мастера. А вот прикажет тебе Игорь бросить свою работу, посмотрим, как ты тогда запоёшь!
- Да и что? – Ада уставилась на неё с неприязнью. – Если скажет, то я её сразу брошу, без вопросов.
- Ну какая молодец! – ехидно усмехнулась Морозко. – Просто жена года!
- Да уж, не то, что некоторые!
Теперь загалдели все наперебой, не слушая друг друга, всё больше раскочегариваясь и забыв о том, что вообще-то собрались не ссориться, а договариваться.
Успокоил всех Пётр Дмитриевич, предложивший вариант, который мог, вероятно, разрешить эту странную ситуацию.
- Вы, молодые люди, вполне можете поторопить своих любимых жён следующим образом. Объяснить им, что вам необходимо вступить в нашу организацию в самом скором времени. А для этого придется принять средство Карла Оссе и, таким образом, подвергнуться риску остаться без наследников. И вы, к сожалению, уже готовы на это пойти. Поэтому предлагаете им либо всё-таки завести детей с вами – вот прямо сейчас, либо, увы, остаться в перспективе без детей. И посмотрите, что они решат в этом случае.
- Но мы-то с Анечкой и так… - начал, было, Рыжик.
- К тебе вопросов нет, - отмахнулся Игорь. – Тебя мы подождём, когда вы там наштампуете своих четверых наследников. Анька-то хотя бы тебе мозг не трахает и время не тянет. Меня интересуют эти вот двое!
- Ну что, попробуете сделать так, как я предложил? – слегка надавил Пётр Дмитриевич на Каму и Вебера.
- Попробуем, - ответил за них обоих Фридрих. – Сегодня же!
- Ладно, давайте просто набухаемся, - разрядил нервную обстановку Паша. – А то собираемся раз в сто лет, и то перессориться умудряемся…
Пётр Дмитриевич снисходительно поглядывал на молодёжь, думая о том, до чего они все непуганые, глупые, неосторожные и безалаберные. По правде говоря, им и детей-то заводить…неполезно, они сами еще как дети великовозрастные, которые только маскируются под взрослых. С ними ещё работать и работать…
Веселье затянулось, народ уже несколько раз просил Игоря покатать их на катере по ерику, а потом – и по Волге, так что этот аттракцион занял их внимание на несколько часов, компания разделилась на группы, все рассредоточились по «поместью», по берегу, Вебер отлучался кормить животных и серьезно поговорить с Луизой, вернувшейся с работы.
В конце концов, Ада вспомнила, что они позабыли включить фонари во дворе, и пошла исправить этот промах. С ерика слышался рёв мотора – видимо, катер снова возвращался, да и хорошо бы, потому что уже совсем стемнело.
Она решила прогуляться до их пристани и посмотреть, как там идут дела, поэтому неспеша двинулась к ерику, созерцая отражения огней в воде, вдыхая свежий запах земли и травы. Едва свернув за угол забора, она увидела пристань, возле которой покачивался на мелкой волне их катер, уже пришвартованный, а на самой пристани – Игоря и Светлану.
Вот только от увиденного в ушах зазвенело, в животе образовалась обморочная пустота, руки заледенели, а лицо вспыхнуло. Её муж и его бывшая жена, прижавшись к ограждению понтона, целовались так, что было понятно, чем это должно закончиться.
Досматривать этот неожиданный спектакль Ада не стала, заставила себя отвернуться, потом – развернуться и пойти обратно к дому. С одной стороны, ей было так больно, что становилось трудно дышать. Но с другой – она даже почувствовала облегчение: теперь не у неё одной рыльце в пушку.
Однако она не собиралась оставлять всё так, как есть. К мужу своему она претензий не имела: Светка уже давно вокруг него нарезала круги, непонятно, с чего, то ли правда решила прошлое помянуть, то ли с Пашей чего-то не поделила, это уже было не столь важно.
Важно другое: сам Игорь, насколько Ада его знала, человек, в принципе, глубоко целомудренный, двойную жизнь вести не станет, а все эти африканские страсти ему вообще до лампочки. Он, конечно, может трахнуть кого-нибудь на стороне ради дела, или даже со злости, но уж точно не ради своего удовольствия. Не в его это духе. Для удовольствий у него жена есть. Сам бы он не стал лезть к своей бывшей, и то, что он ей поддался, вовсе не его инициатива. А значит, нужно прояснить всё это именно с ней. Раз и навсегда. Между ними, девочками, так сказать.
Когда они вскоре вернулись в дом, как ни в чем не бывало, Ада поманила Светку в пустую гостиную, где за столом с остатками трапезы никого не было.
- Пошли, есть разговор.
Та не стала спорить, вошла следом.
- Я всё видела, - сказала ей Ада, прислонившись к столу. – Сейчас, на берегу.
- Ты что, видишь в темноте? - криво усмехнулась Светлана.
- Ты лезла к моему мужу, – сказала Ада спокойно, глядя прямо ей в глаза. – И уже не в первый раз.
Они обе не видели, как в комнату вошли Паша и Игорь – прямо на последних словах.
- Он был мой муж задолго до того, как ты тут появилась! – усмехнулась Светка с таким злобным торжеством, что Паша замер, неприятно пораженный.
- Ты сама его бросила, - сказала жена Игоря всё так же спокойно, только голос дрогнул от ярости. – Теперь отвали от него. Навсегда.
- Сама отвали. Тебе все здесь не рады!
Ада мгновенно ударила Светку кулаком в нос, и та едва устояла на ногах, кровь брызнула на одежду, а новые удары уже сыпались на неё градом.
Жена художника опешила от такого натиска, но мигом взяла себя в руки и бросилась на соперницу, свалила её на пол, уселась верхом и стала душить со всей силы. Ада нащупала правой рукой табуретку, ухватила ее, с треском опустила прямо на противницу, сбросив её с себя.
- Боже. Кайф какой! Я щас кончу, - сказал Игорь радостно. – За меня еще никогда бабы не дрались!
- Поздравляю с почином, - мрачно кивнул Паша, готовясь в любой момент броситься и разнять женщин.
- Что тут происходит? – уточнил Пётр Дмитриевич, привлеченный грохотом.
- Девочки решают, кому я достанусь! – расплылся в улыбке Игорь, не сводя глаз с поля боя.
Светка успела подняться на ноги, Ада ухватила со стола нож и бросилась на нее, но та сдёрнула со стола поднос, загородилась и ударила им Аду, рассекла ей лоб. Жена археолога перестала ориентироваться из-за крови, залившей глаза, и Светка мигом швырнула её через всю комнату. Ада отлетела на стол, врезалась в него спиной, и это задержало ее паденье. Посуда с грохотом и звоном посыпалась на пол. Ада оттолкнулась от стола, дотянулась до Светки и полоснула ножом по её ноге с такой силой, что та вскрикнула и согнулась от боли, ухватившись за порез. Ада шагнула к ней, вцепилась в волосы и, задрав ей голову, приставила нож к горлу.
- Отвали от Игоря! – прошипела она с ненавистью, до крови надавливая лезвием на кожу. – Или я тебя убью! Он мой!
Паша наконец-то бросился к ним и оттащил жену Игоря от своей жены, хотя она вырывалась из его рук, как бешеная.
- Всё, всё, хватит, хватит! – увещевал он свою обезумевшую подругу. – Всё, он твой, твой, не волнуйся! Игорь! Забирай свою фурию! Ужас…Как ты с ней справляешься!
Ада выдиралась из рук художника, извиваясь, как уж на сковороде, так что Игорь всё-таки послушался и перехватил её. Однако, едва попав в руки к мужу, она мигом успокоилась, будто её выключили.
- Отпусти-ка меня, - попросила она Игоря с нехорошим спокойствием, и он сразу выполнил ее просьбу.
Ада машинально смахнула с лица кровь и, поискав взглядом по сторонам, обнаружила Петра Дмитриевича.
- Увези меня отсюда! – приказала она ему, направляясь к двери.
Ошарашенный всем увиденным свёкор сразу последовал за ней. Игорь шагнул было тоже, но отец остановил его:
- Нет. Не ходи за ней сейчас. Позже приедешь. Я сам разберусь.
Упав на переднее сиденье машины Криушина-старшего, Ада стащила с себя растерзанную блузку, оставшись в одном лифчике, и стала стирать ею кровь с лица, глядя в зеркало.
Пётр Дмитриевич, не задавая вопросов, завёл джип, вырулил на улицу Минина и повёз сноху в её квартиру на Лейтенанта Шмидта.
Всю дорогу она молчала, как проклятая, мрачно глядя прямо перед собой, и только уже во дворе дома наконец оттаяла, разрешила ему обнять себя и отвести в квартиру.
Здесь Пётр Дмитриевич проводил Аду прямиком в ванную, ни слова не говоря, раздел её, затолкал под душ и принялся осторожно смывать с неё кровь. Она поддавалась ему, как кукла, поворачиваясь вокруг своей оси, потом позволяя вытирать себя полотенцем и, наконец, увести в гостиную. Здесь он отыскал бутылку с виски и наполнил стакан.
- От чего тебя так вскрыло? – спросил он, устраивая Аду на диване. – Игорь свою бывшую трахнул? Или на винт чего намотал?
- Мне, оказывается, все здесь не рады…
- Глупости. Я тебе рад. Очень.
Он подал ей стакан с выпивкой, а сам сел рядом и внимательно осмотрел её рассечённый лоб.
- Рану на лбу придётся зашить.
- Да наплевать, - фыркнула Ада. – Всё и так заживёт.
- Шрам останется.
- Ну и пусть. Наплевать!
- Тебе, может, и наплевать, зато мне – нет. Я сейчас вернусь.
Он поднялся с дивана, вышел, и Ада услыхала, как хлопнула входная дверь. Через несколько минут он вернулся с аптечкой, положил ее на стол, раскрыл и принялся извлекать из нее всё, что может потребоваться для обработки раны.
- Иди сюда, сядь на табуретку, - скомандовал он, и Ада, уже достаточно опьяневшая, послушно пересела ближе к столу.
Пётр Дмитриевич поправил настольную лампу так, чтобы свет падал под нужным углом, встал перед снохой и, склонившись к ней, принялся ремонтировать её боевое повреждение. Он обработал его перекисью водорода, протер кожу вокруг спиртом, распечатал упаковку с аппликатором для стягивания ран и аккуратно, сведя рассечённые края пальцами, налепил его так, чтобы разрезы совпали. Потом оборвал непрозрачный кант вокруг клейкой поверхности и постепенно затягивал пластиковые фиксаторы до тех пор, пока стороны раны не сошлись вместе.
- А разве зашивают не иголкой с нитками? – робко уточнила Ада, стараясь не шевелиться.
- Адочка, ну что за каменный век, какие могут быть иголки, - покачал головой свёкор. – Сейчас всё заклеим в лучшем виде, и шрама не останется... Вот так!
Он взял ножницы, осторожно обрезал лишние концы фиксаторов и, когда уже заклеивал шов пластырем телесного цвета, залязгали замки на входной двери, что-то загромыхало в прихожей, и на пороге комнаты появился Игорь.
- Вот теперь порядок, - прокомментировал его отец свою работу и отступил от Ады на шаг, словно любуясь результатом. Потом посмотрел на сына, который смотрел на свою жену, а та, в свою очередь, смотрела на него.
- Всё, дети мои, мне пора, - сказал Криушин-старший и принялся собирать аптечку. – Марианна Викторовна соскучилась.
- Спасибо! – церемонно сказала ему Ада.
- Не за что. Пластырь не снимай, а шов я завтра сам посмотрю. Всё, всем спокойной ночи.
- Пап, спасибо, - кивнул ему Игорь.
- Не провожай, - махнул ему отец и, захватив аптечку, вышел из комнаты.
Игорь подошел к жене и, взяв её за руку, потянул к себе, заставив встать с табуретки.
- Пойдём спать, поздно уже, - сказал он, обнимая её за плечи.
- Пойдём, - шепотом отозвалась она, позволяя ему увести себя.
***
Уже на другой день компания снова собралась вместе, как ни в чем не бывало. Разве что, Ада и Света теперь здоровались друг с другом исключительно фразой «привет, сучка» и никак иначе. Однако то, что они вообще разговаривали, уже заметно снижало общее напряжение. Адка щеголяла пластырем на лбу, а Светка прихрамывала на левую ногу: вчера Паше тоже пришлось латать её боевую рану.
- Вот не живется им! – прокомментировал Сашка это зрелище – Не зря же говорят: баба дура не потому, что глупая, а потому что баба!
- Да уж, - вздохнул Игорь. – Баба по уму, как курица, а умная – как две курицы…
- Ну вышли вчера девочки из берегов, ну бывает, - заступился за слабый пол Паша.
Игорь поручил ему разработать печать их «ордена» и логотип, вот они и решили теперь выбрать из нескольких нарисованных им вариантов.
- Только давайте постараемся не передраться, - попросил Вебер. – Потому что градус насилия в команде заметно вырос. А это скверно.
- Ничего. Как вырос, так и спадёт, - махнул рукой Паша. – Это временная эскалация в связи с общей неопределенностью ситуации. Как все зарегистрируем, да начнем работать по плану, так всё и устаканится.
Стали рассматривать эскизы, выхватывать рисунки друг у друга, и тут же принялись спорить и ссориться. В итоге остановились на двух совершенно разных вариантах, между которыми никак не могли выбрать.
- Ладно, пусть наш серый кардинал решит, - вздохнул Паша, убирая их в отдельную папку. – Будет у нас последней инстанцией.
- Как и всегда, - усмехнулся Игорь.
- Иногда я не понимаю, кто, всё-таки, наш глава – ты или твой отец? – подколол его Шурик.
- Если помнишь, друг мой Алехандро, я в главы не напрашивался, - парировал Игорь. – И если нашёлся тот, кто с удовольствием готов принять на себя всю эту херову тучу обязанностей, так я только рад. Разделение труда – залог прогресса, а кадры решают всё.
Эскизы показали Петру Дмитриевичу.
- Вот этот оставим, со змеями, - сразу же определил «серый кардинал». – И смысла много, и красиво.
Он отложил листок с изображением круга, в котором бесконечными петлями извивались две змеи, и было непонятно, где начало, а где конец этого хитрого узла.
- Всё новое – хорошо забытое старое, - прокомментировал Паша его выбор. – Это ведь изображение с керамической чаши десятого века, найденной на среднеазиатском городище Афросиаб.
- Значит, мы как бы ведём свою линию из тех времён, - пожал плечами Игорь, мельком глянув на Пашу: сразу вспоминался их давний разговор про возможность существования «незарегистрированных» бессмертных с гораздо более давнего времени, чем это можно себе представить.
- Отличный символ, - подытожил его отец. – Что там у вас была за идея о переплавке некоторой части нашего золота партии в украшения?
- Ну да, было такое, - согласился Игорь.
- Так вот пусть ваш ювелир сделает всем членам нашего общества по перстню с этим вот символом. С одной стороны, будет знак принадлежности, с другой – неприкосновенный золотой запас на всякий случай.
Паша и Игорь переглянулись, Паша поднял вверх большой палец, оценив идею.
- Масонская ложа какая-то, - насмешливо заметил Игорь. - Может, нам и ритуалы всякие изобрести?
- Это уже совершенно лишнее, - покачал головой Криушин-старший.
- Не, ну а что! – развеселился археолог. – И заявление на вступление будут писать, как в том рассказе Войновича: «Очень прошу принять меня в жидомасоны»!
Паша и Пётр Дмитриевич рассмеялись.
- Ладно. Шутки шутками, а нам еще нужно утвердить состав совета, - напомнил Игорь.
- Для этого нужно собраться завтра на Бабушкина, пригласить всех тех, кого мы уже внесли в список совета, и решить окончательно, - распорядился Пётр Дмитриевич.
Эпилог
Море спокойствия
- Даже не верится, что я сейчас это вижу, - сказал Димка Севастьянов, прищуриваясь и прикрывая глаза от закатного солнца рукой.
- Странные времена, - согласился с ним Игорь, тоже провожая взглядом один из летающих дисков, уходивший невысоко в небе куда-то к Волго-Каспийскому морскому каналу.
Серая его обшивка блеснула, и он моментально пропал из виду, совершив какой-то невидимый отсюда, с земли, маневр.
- Осваиваются ребята, - довольно заметил пограничник. – Не думал я, что и правда эти фиговины нам так пригодятся.
- Если что, у нас еще один запасной в кремле скучает, - Игорь хлопнул его по плечу. – Надо будет, его тоже можем вам отдать…И вот еще что. Когда надумаешь в отставку выйти – сразу дай мне знать. У меня для тебя кое-что интересное будет.
- Ладно, - Севастьянов покосился на него. – Скажу.
Он даже не стал озвучивать свои обычные претензии на тему авантюрности всех Игоревых предложений, потому что, как ни крути, а Петрович хотя бы заскучать не даёт.
Игорь же не стал пока ничего говорить Димке насчёт Петровского общества, понимая, что служебное его положение не позволяет ему участвовать в общественных и прочих организациях такого рода. Придётся подождать, пока Севастьянов станет штатским. Ничего, торопиться им некуда. Тем более, отец не знает о том, что Игорь поделился с боевым товарищем зельем имени Карла Иваныча Оссе. Как, впрочем, и сам боевой товарищ. Здесь, опять-таки, спешка ни к чему.
Димка позвал его «позагорать», и на самом деле это означало именно позагорать, безо всякого подтекста. Поэтому археолог прихватил с собой жену, чтобы она немного погрелась на солнышке после всех недавних стрессов.
Однако вовсе не море интересовало их обоих. Дело было всё в том же странном антикварном магазине и его китайском владельце. Игорь как-то завёл туда жену, чтобы показать ей уже это необычное место. И даже не удивился, когда и для Ады у загадочного продавца нашелся странный подарок, который он просто-таки всучил ей за символическую плату в сто рублей. Ада вежливо отказывалась, предлагая ему назвать настоящую цену, но, ясное дело, спорить с хитрым китайцем было бесполезно. Так что за сто рублей стала она обладательницей странного прибора, похожего на немного уменьшенный старинный фонарь «летучая мышь», вот только керосином он не заправлялся, а имел запаянный резервуар с какой-то густой тяжелой жидкостью и включался, как электрический, простым нажатием кнопки. Однако продавец настоятельно не рекомендовал им включать чудо-фонарь здесь, в магазине, или на улице, или дома, или даже вообще в черте города.
- О! Уверяю, лучше включите его в поле! Или на берегу моря. Не пожалеете!
На все их расспросы о происхождении прибора китаец только пожимал плечами и отговаривался тем, что ему штуковина досталась от некоей ныне покойной старой дамы «из бывших».
Ада до поры до времени убрала приобретение с глаз долой, рассчитывая провести его испытания при случае, когда они как-нибудь выберутся на природу. И вот кстати подоспело приглашение Севастьянова.
Через неделю после того, как Петровское общество исследователей Астраханского края в своей новой, так сказать, редакции, было благополучно зарегистрировано, а все документы прошли через бесчисленные жернова бюрократической машины, Игорь позволил себе небольшой перерыв. Впрочем недолгий: с первых дней июля стартовали раскопки в Зубовке и студенческая практика. А пока они с Адой наслаждались видами Каспия и готовились испытать на закате своего первого дня странный «китайский фонарь».
Пока Димка и Игорь созерцали воздушные маневры летающего блюдца, Ада бродила по берегу, разглядывая водяную растительность, и думала о своём.
Когда солнце село, и небо стало быстро наливаться прозрачной зеленью, переходящей в густую синь, все трое собрались вместе. Море лениво накатывалось на песок и так же лениво отползало обратно, будто гигантское животное, оно тихо шипело и издавало еще какие-то звуки, которое человеческое ухо почти не различало.
- Ну что, опробуем нашу гравицапу? – предложил Игорь жене. – По-моему, лучшего момента не придумаешь.
- Давай.
- А вы не боитесь, что эта хреновина взорвётся? – проявил осторожность Севастьянов. – Этот ваш китайский продавец – он доверия заслуживает?
- Да хрен его разберёт, - честно признался археолог. – Но пока ничего криминального за ним не замечено.
- Да ведь и предупредил он, что лучше испытывать вдали от города, - пожала плечами Ада, подавая Игорю «китайский фонарь». – Был бы террорист, так не сказал бы…
- Ладно, включай, - разрешил Игорь жене.
Ада вытянула вперед руку, в которой с трудом удерживала тяжелый прибор, а другой рукой надавила на круглую белую, будто фарфоровую, кнопку.
И едва не выронила «фонарь» от неожиданности: он будто разом стал тяжелее, а из его стеклянного колпака запульсировал яркий зеленовато-голубой свет. Будто мигала гигантская электрическая лампочка, и мерцание это имело какой-то ритм.
Ада на всякий случай поставила фонарь на песок и отошла на пару шагов. Игорь и Дмитрий сделали то же самое.
Свет и пульсация усиливались, глазам уже было почти больно. Прошло минут пять, может – больше, они не следили.
- А это еще что? – Димка вдруг принялся тыкать пальцем вверх, явно указывая на что-то в высоте.
Игорь и Ада проследили и тоже увидели.
Прямо над ними, пока еще довольно высоко, кружили два перепончатокрылых силуэта. Они снижались.
- Да это же птерозавры! – узнала Ада. – Два штуки!
- Две штука, ага, - отозвался Игорь, стоя с запрокинутой головой.
- А вон еще летят! – удивился пограничник, обнаружив крылатое пополнение, надвигавшееся с востока.
- Да их вон тут уже с десяток! – показала Ада вверх.
- Слушай, мать драконов, - подколол ее Игорь. – И что мы с ними делать будем?
Целая стая крылатых ящеров кружила теперь почти над самыми их головами, причем в их движении виделся некий странный порядок и последовательность.
- Они как змеи за факиром! – изумился Димка. – Охренеть же можно совершенно!
- А вон еще в воде что-то! – выкрикнула Ада, показывая вперед.
Там, среди морской ряби, явно виднелись какие-то свивавшиеся кольца, будто гигантский змей свивал своё гладкое тело. А может, то были щупальца чудовищного спрута. Кольца переливались и явно приближались к отмели…
Игорь быстро нагнулся и выключил волшебный фонарь. Сразу стало так темно, что глаза, привыкшие к сине-зеленому свету, будто на миг утратили способность видеть. Со всех сторон раздались возмущенные вопли птерозавров, а ветер от их крыльев взметывал песок вокруг. Казалось, что они едва не чиркают когтями по лицу.
Приглядевшись, друзья различили, как животные постепенно удаляются в разные стороны, поднимаясь все выше. Волны успокоились, странные змеиные кольца исчезли.
- Это что же, выходит, манок для птеродактилей? – спокойно уточнил Севастьянов.
- Выходит, да, - кивнула Ада. – И для морских гадов…
- И выходит, кто-то им давно уже здесь пользовался, - определил археолог. – И эти гады к нему привычные…
- Ну и чертовщина вокруг творится, - покачал головой Димка. – Я уже ничему не удивляюсь.
- Осталось, чтоб ещё в чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря вышли из моря, - засмеялся Игорь.
- И дуб найти надо, который у Лукоморья… - подсказала Ада.
- Ага, русалки-то уже есть, - согласился Игорь.
- И котов учёных – целая орава дома у Морозко, - рассмеялась его жена.
- Ладно, сказочники, пойдём отсюда, - предложил Севастьянов. – Темно уже совсем.
- А я вот знаете, что думаю, - сказала Ада, когда они, скрипя подошвами по песку, возвращались в берега. – Вот у нас по всему городу в старых домах полно на перилах лестниц изображений чудищ-сэнмурвов. Даже у нас в доме на Лейтенанта такие есть…Да и везде их много. А что, если это не просто символические образы, а вполне себе портреты – наших птерозавров?
- Да запросто, - согласился Игорь. – Какие-то черты у них сходные есть…
- Чего у нас тут только нет, - устало вздохнул невидимый во мраке пограничник. – И это еще, я чувствую, не конец.
- Неа, это только начало! – засмеялся Игорь.
Февраль-апрель 2022 года, Астрахань.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ ВСЕГДА.
Радмила Анатольевна Таркова
SEPTEM SACRUM.
ГЛАЗ УРАГАНА
Редакция авторская
Издатель: Сорокин Роман Васильевич
414040, Астрахань, пл. Карла Маркса, 33
Подписано в печать 12.04.2022 г. Формат 60х90/16
Гарнитура Bookman Old Style. Усл.печ.л. 18,29
Тираж 28 экз.
Отпечатано в Астраханской цифровой типографии
(ИП Сорокин Роман Васильевич)
414040, Астрахань, пл. Карла Маркса, 33
Тел./факс (8512) 54-00-11, e-mail: RomanSorokin@list.ru
Septem sacrum. Глаз урагана
© Copyright: Радмила Таркова, 2022
Свидетельство о публикации №222041301272
Свидетельство о публикации №222041301272
Рецензии