РиЛ2 Пушкин Руслан и Людмила Встреча поэмы цеховик

 Пушкин
 Руслан и Людмила
 Встреча и критика поэмы цеховиками

Поэма РиЛ начала печататься в «Сыне отечества» весной (например, 10 и 17 апреля были помещены два отрывка без подписи, а поэма названа джен-тель-менски  «Людмила и Руслан» (!).

На эти отрывки молниеносно  отозвался «Вестник Европы»: в  июньском номере под заголовком «Еще критика (Письмо к Редактору)» был помещен разбор отрывков. Разбор этот подписан: «30 мая. Житель Бутырской слободы». Автором этой статьи являлся  А. Г. Глаголев, позднее конкурент С. Шевырева при конкурсе на занятие кафедры в Московском университете.

Она была направлена не против «неизвестного пиита» поэмы «Людмила и Руслан», а против целой литературной школы во главе с Жуковским и Плетневым (он до этого выдал две баллады):

«Посмотрите на наш Парнас: это кладбище, где валяются черепы, кости, полуразвалившиеся гробницы и кресты могильные; где бродят духи, привидения, мертвецы в саванах и без саванов; где слышны крики вранов, шипенье змей, вой волков...».
Особенно оскорблял критика язык баллад: «Где польза? где удовольствие? Это ли язык богов?»

Последняя  тирада Глаголева  стала знаменитой  как образец слепой критики, встретившей первые шаги Пушкина:

«Но увольте меня от подобного описания и позвольте спросить: если бы в Московское благородное собрание как-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможным) гость с бородою, в армяке, в лаптях и закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели бы стали таким проказником любоваться?»

Первое отдельное издание вышло в мае 1820 в дни откомандирования  Пушкина на юг.

Главной ареной, на которой разыгрались споры о поэме Пушкина, был «Сын отечества». В течение всего 1820 г. на его страницах шла оживленная литературная полемика. Она вызвала возмущённые отклики многих критиков, усмотревших в ней «безнравственность» и «неприличия».

Появление в печатном виде «Руслана и Людмилы» вызвало ряд статей в журналах и замечаний в частной переписке поэтов. Страницы журналов 1820 г. были заполнены критическими статьями о «Руслане и Людмиле».

А. А. Бестужев писал сестре 27 октября 1820 г.:

«За поэму Пушкина Руслан и Людмила восстала здесь ужасная чернильная война — глупость на глупости, — но она недурна»
(см. Памяти декабристов. Сборник материалов, вып. I, Л., 1926, стр. 20)

Один из отцов основателей т.нзв. «современного русского  лит. языка» И.И. Дмитриев разнес поэму в пух и прах, не оставив на авторе живого от пощечин и побоев места. Воейков, передал, что  И. И. Дмитриев «Увенчанный, первоклассный отечественный писатель, прочитав Руслана и Людмилу, сказал:

„я тут не вижу ни мыслей, ни чувств: вижу одну чувственность»

В переписке с Карамзиным И. И. Дмитриев сравнивает «Руслана и Людмилу» с известной ироикомической поэмой Николая Осипова «Вергилиева Енеида, вывороченная наизнанку».

Получившая широкую известность, «Энеида» Осипова стала нарицательным понятием для легкого и несерьезного произведения. С живым интересом следивший за развитием пушкинского дарования поэт и баснописец И. И. Дмитриев в переписке с Карамзиным в порядке критики и, очевидно, обратив внимание на размер стиха (поэма Пушкина написана 4-стопным ямбом), сравнивает «Руслана и Людмилу» с «Энеидой» после появления первых отрывков поэмы Пушкина в печати, на что Карамзин в письме от 7 июня 1820 г отвечает:

«В прежних письмах я забыл сказать тебе, что ты, по моему мнению, не отдаешь справедливости таланту или поэмке молодого Пушкина, сравнивая её с «Энеидою» Осипова: в ней есть живость, легкость, остроумие, вкус; только нет искусного расположения частей, нет или мало интереса; все сметано на живую нитку»
//См.Н. М. Карамзин. Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву.. — Санкт-Петербург: Издание 2-го отделения Имперской Академии Наук, 1866. — С. 290.//

А. Ф. Воейков, начав свой отзыв в  журнальной  публикации  нейтрально-доброжелательным  разбором поэмы, в последней его части  под влиянием И. И. Дмитриева раскритиковал её
(см. ВОЕЙКОВ А. Ф. Разбор поэмы Руслан и Людмила, сочин. Александра Пушкина – 1920 =    http://next.feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vpk/vpk-0362.htm Сын Отечества. 1820. Ч. 64. N 34 (выход в свет 21 авг.). С. 12--32; N 35 (выход в свет 28 авг.). С. 66--83; N 36 (выход в свет 4 сент.). С. 97--114; N 37 (выход в свет 11 сент.). С. 145--155. Подпись: В.

Критические оценки Воейкова в общем оказались родственными оценкам Глаголева. Мало того, Воейков произнес и сакраментальное обвинение Пушкина в «германизме». Критикуя выражение «бранился молчаливо», он заметил: «здесь молодой поэт заплатил дань огерманизованному вкусу нашего времени».

Критик «Невского зрителя» был всем недоволен. «В Руслане более грубое простонародное волшебство, а не чудесное, которое составляет сущность поэмы». «Никакие блестящие красоты не придадут цены и благородства малозначущему предмету. В какое платье ни одень урода, всё будет урод». Поэт «редко возвышается». «Не должно ли вооружаться правилами самого искусства, утвержденными образованным вкусом веков, против всех уродливостей, помещенных в Руслане».

Критику очень не нравится, что в поэме то и дело автор напоминает о себе… «Цель поэзии есть возвышение нашего духа — чистое удовольствие. Картины же сладострастия пленяют только грубые чувства. Они недостойны языка богов. Он должен возвещать нас о подвигах добродетели, возбуждать любовь к отечеству, геройство в несчастиях, пленять описанием невинных забав. Предмет поэзии — изящное».

П. А. Катенин упрекал Пушкина, наоборот, в недостаточной народности и излишнем «приглаживании» русских сказок в духе французских салонных повестей.
 
Сам Пушкин в предисловии к изданию 1828 г. упомянул о двух отрицательных суждениях о поэме старого поэта Дмитриева, шокированного вольностью шуток в «Руслане и Людмиле», а также почти полностью привел два отрицательных журнальных отзыва (см. раздел «Из ранних редакций», стр. 427—432). Один  (Д. П. Зыков. за подписью NN) выражал отношение к поэме Пушкина круга П. А. Катенина — поэта и критика, близкого к декабристам, который причудливо совмещал в своих литературных взглядах романтические требования «народности» и крайний рационализм, свойственный классицизму. Автор этой статьи в длинной серии придирчивых вопросов упрекал поэта за разного рода непоследовательности и противоречия, критикуя шутливую и сказочную поэму по законам классического «правдоподобия». Другая статья исходила из противоположного, реакционного лагеря — журнала «Вестник Европы». Ее автор, с семинарской неуклюжестью защищая светский, салонный характер литературы, возмущается сказочными образами поэмы, «простонародными» картинами и выражениями («удавлю», «пред носом», «чихнула» и т. д.) «Зачем Руслан присвистывает, отправляясь в путь?

Позже Катков М.Н. дал такой отзыв о первом поэмном творении Пушкина :

«Содержание его ничтожно: это пустая сказка, ни на чем не основанная; герои не запечатлены никаким определенным характером места и времени, это какие-то воздушные призраки. Внутреннего творчества в ней нет; но есть творчество выражения; в ней слышится слово, которое вырвалось на вольный простор жизни; речения и обороты языка являются здесь во всей чистоте и силе своей (Катков М.Н. Искусство и художественная литература
// Идеология охранительства =
Значительная часть читающей публики приняла поэму восторженно, с её появления началась всероссийская слава Пушкина.

Он для многих так и остался творцом Руслана и Людмилы …

Ну кто еще так мог пародийно метко описать нерусских русских богатырей в поисках девицы, весело описать бурное стремление незадачливого мужа, которого смехотворно позорно обокрали сразу после прелюдии,  найти молодую жену, вернуть ее на ложе первой брачной ночи и завершить почти начатый им половой акт …

Однако не тут то было… Нf отцов основателей набросился тот самый «их легион». В злоумышленном исходном 1937 Партия больше-вигов – предшественница ЕР - бросила клич: «Пушкин – наш! Советский!» И никаких гвоздей по Маяковскому для этого Нашего Всего нового И.Х. 

Посему пушкиновед С.М. Бонди  по решению парткома выдал такое:

«В языке своей первой поэмы, используя все достижения предшественников — точность и изящество рассказа в стихах Дмитриева, поэтическую насыщенность и певучесть интонаций, «пленительную сладость стихов» Жуковского, пластическую красоту образов Батюшкова, — Пушкин идет дальше их. Он вводит в свой текст слова, выражения и образы народного просторечия, решительно избегавшиеся светской, салонной поэзией его предшественников и считавшиеся грубыми, непоэтическими. Уже в «Руслане и Людмиле» Пушкин положил начало тому синтезу различных языковых стилей, который явился его заслугой в создании русского литературного языка».
Прим. Отдадим должное Бонди: он четко обозначил по чьим стопам шел Пушкин … назвал основателей русского лит. языка – Жуковского, Дмитриева Батюшкова = тех, кто назвал перед ним князь П.А. Вяземский

Ну, а что само всё Наше Всё?

Во второе издание поэмы 1828 г Пушкин добавил «Пролог», пытаясь что-то исправить, но  … строк то своих он никогда не пытался смыть… Он, конечно, мерзок, но не как чернь – иначе. А чернь – это все кто не Поэт, не избран и заведомо не омыт…

Затем Пушкин в 1830 г, в неоконченной статье «Опровержение на критики», возражая против обвинений в неприличии и безнравственности, видел главный недостаток своей юношеской поэмы в отсутствии в ней подлинного чувства, замененного блеском остроумия:

«Никто не заметил даже, — писал он, — что она холодна».