Бег Черного лиса

(Тот, кто был мной. Том 4)

Глава 1: Вовчик, Санча, Веталь.

Эту историю я начну, пожалуй, с вышеуказанной троицы. И если Санчу и Веталя я знал достаточно хорошо, как, впрочем, и всех других ребят с нашей улицы, состоявшей из частных домов, то Вовчик возник будто из ниоткуда. Он был старше меня на два года, учился в той же школе, что и я, но я что-то не припомню, что видел Вовчика в школьном коридоре. Хотя, я был немного удивлен его участием на школьном педсовете по поводу моих субботних прогулов в девятом классе. Тогда он просто сидел на одном месте, не проронив ни слова, отличник, которому светил школьный диплом и еще технарь, с которым Вовчик уже определился. Я никогда не считал его ботаником, пусть он очень много знал из школьной программы. Рослый, пухлый, с круглыми очками на носу, достаточно твердый в поведении – для меня это был авторитет. Еще больший авторитет в сравнении со старшим братом, воспитанным законами улицы.
Насколько я понял, Вовчик очень мало с кем водил тесную дружбу и вообще редко показывался на улице. Виталя оказался первым из ребят, с кем он завязал дружеские отношения. В принципе, Вовчик и Виталя были ровесниками, имели некоторые интересы в видеоиграх, в той же учебе. Последний из них активно увлекался футболом, не раз мы с братом ходили погонять мяч на местный стадион, и в числе прочих ребят был и Веталь. Еще я знал, что у него был очень строгий отец, не раз прибегавший в воспитании ребенка к ремню. Родители Вовчика оказались куда более мягкими людьми, и тяга его к знаниям была вполне естественной, оттого, наверное, в его доме хватало всяческой литературы, как художественной, так и научной. И художественная литература, в основном, фантастика и фэнтези, так же была общими для Вовчика и Веталя интересами. Вовчик даже подписался на зарубежную серию книг «Боевые роботы», и периодически получал по почте очередную новинку в общую их коллекцию.
Как в этот тандем попал Санча я не знаю до сих пор, спустя почти тридцать лет. Он был моим соседом, был моложе меня, что уж говорить о разнице между ним и Вовчиком с Веталем. Тем не менее, Санча, у которого еще ветер гулял в голове и хотелось совершать как можно больше юношеских глупостей, нашел общий язык с более старшими подростками. Тем более, что книжная серия «Боевые роботы» была интересна ему самому, и, вроде бы, родители покупали ему книги данной серии. Так же родители купили ему популярную в начале и середине девяностых годов видео приставку «Денди», однако Санча частенько зависал в гостях у Вовчика, проводя время за более продвинутой «Сегой». В основном, они играли в «Mortal Kombat 3», сверх популярный в то время файтинг, но Вовчика больше интересовали игры-стратегии вроде «Operation Europe» или «Pacific Theatre of Operations».
Я сейчас не могу вспомнить свою первую встречу с Вовчиком. Пусть будет так, что меня потащил к нему Санча. Просто сказал, мол, пойдем к Вовке. Но совершенно точно я знаю, что это было уже после того несчастного случая на стройке, случившегося со мной, во время которого я споткнулся и очень сильно и опасно для жизни рассек голову совсем рядом с левым виском. В детстве со мной происходило много всяких жутких приключений, но именно это происшествие во многом повлияло на мое будущее. Было много крови, жуткая боль, перекошенное побледневшее в ужасе лицо матери, примчавшейся со второй работы, нервы отца, псих брата, готового порвать ребят, приведших меня домой. Я помню, что вскочив после падения на ноги, я не мог самостоятельно отнять руку, сжавшую рану, я орал как резаный. Помню какого-то дядьку за рулем «Волги», к которому я бежал с криками о помощи, и который газовал в горку, выпучив в растерянности глаза. Помню, как я лежал с перемотанной тряпками головой дома на диване, потом был стол в операционной больницы, и я требовал кислородную маску прежде чем врач смог наложить швы, и закончилось это приключение дорогой домой из больницы в салоне «Запорожца» каких-то сторонних пенсионеров.
Многие подробности того дня стерлись из моей памяти за давностью лет, по-моему, в больницу меня повезла «скорая», за рулем которой сидел отец Вовчика. На самого же Вовчика вся эта история, казалось, не произвела должного впечатления. Как будто он предвидел то, что это со мной случится. И вообще по отношению ко мне вел себя как-то строго, с каплей прохлады. С самого первого дня моего с ним знакомства Вовчик без всякого стеснения говорил с Санчей на каком-то особом языке, обсуждая события в самых настоящих иных измерениях – Реальностях, одной из которой являлась та, в которой я появился на свет под именем Сергей, и где со мной произошел этот несчастный случай на стройке. Что удивительно, Санча отлично его понимал, будто все это походило на некую игру с им двоим известными правилами. Впрочем, эти правила знал и Веталь, иногда участвовавший в их общении. И больше того, Веталь говорил с Вовчиком и Санчей только о Реальностях и ни о чем больше.
Кроме того, они так вкусно рассказывали о «Смертельной битве 3», в которую с увлечением играли, обо всех персонажах, о специальных приемах, включая смертельные добивания, и комбинациях ударов каждого бойца, и это только подогревало мое желание воочию увидеть столь великолепное действо на экране телевизора, о котором я мог только мечтать со своей собственной «Денди». По крайней мере, Санча знал о моей слабости к видео играм. Я же старался не напрашиваться к Вовчику поиграть в «Сегу», так что в дом к нему я попал не сразу. Он жил на углу нашей улицы, в большом из-за довольно высокого фундамента доме, где имелась крытая веранда, куда Вовчик перебирался во время летнего сезона. Забавным был тот факт, что в доме не было звонка и его функцию для меня и Санчи исполняли газовая труба и все, что попадалось под руку потяжелее, что бы заставляло ее звенеть. Воспользоваться же калиткой и просто подняться по лестнице, и уже внутри постучаться в дверь я считал крайне неприличным.
И я играл с Вовчиком и Санчей в «Сегу» в «Mortal Kombat 3» на небольшом черно-белом телевизоре, совершенно выпадая из реального мира и восхищаясь четким и жестким действом на экране, с кровью и фаталити, и с неизбежным удовольствием втягиваясь в это действо. И Вовчик отчетливо видел выражение полного восторга на моем лице, и, кажется, это был не привычный восторг, смысл которого я и сам еще не понимал. Просто я был полностью сконцентрирован на игре, откровенно переживая за достигнутый результат, новичок, впервые взявший в руки джойстик от «Сеги» и схлестнувшийся с тем же Санчей, у которого уже был игровой опыт. И дома у Вовчика все наши разговоры касались только игры, и уже когда эти посиделки перенеслись на веранду, там можно было не сдерживать эмоций. Но веранда позволяла говорить уже и о Реальностях, называемых нами «Там». Просто само слово Реальности витало в воздухе настолько понимаемое Вовчиком, Санчей, и Веталем, что не имело смысла им пользоваться. И Там было классно, намного более здорово чем здесь, в привычном реальном мире, ощущаемым мною физически, и без «Сеги» каким-то скучным. Все так и было для меня в тот период времени.
Вот только попасть Туда казалось сложно. Вовчик сказал мне, что нужен билет в этот поезд, что нужны воспоминания, без которых ничего не получится. Но такие воспоминания у меня были, должны были быть, иначе я бы так и не попал в этот очень ограниченный круг лиц, собравшихся в одном месте, на одной улице, примерно в одно и тоже время с разницей в какие-то несколько лет по чьей-то воле. И воспоминания понемногу открывались мне в моих снах: удивительные места, события, люди, которых я никогда не встречал прежде, какие-то символы и знаки. Помимо «Боевых роботов» Вовчик, Санча, и Веталь увлекались еще и жанром фэнтези, к которому, кстати, я оставался равнодушен. Хотя не скрою, однажды я увидел у Вовчика одну из книг Ника Перумова в твердом красочном переплете с изображением жутко красивой на мой вкус эльфийки на задней обложке, оставшейся в моей памяти до сих пор. Фэнтези было неотъемлемой частью Там поскольку Реальностей много, самых разных, сотворенных самыми разными творцами – Воинами, обладающими самым разным уровнем знаний и техник, позволяющих им сосуществовать рядом друг с другом.
И удивительно легко я влился, что называется, в тему, еще совсем недавно казавшуюся мне своеобразной игрой для трех подростков, в которой, как ни странно, участвовало куда больше участников. И теперь, получив от Вовчика «Полковника» всю основную информацию о себе (-Мое почтение, маршал), я уже мог составить более-менее полноценную картину основных событий, происходивших в Реальностях. Теперь тот несчастный случай на стройке больше не казался случайностью. Да, «Войны богов», записанные и опубликованные мной на «Прозе.ру» и в «Избе-читальне», берут начало из середины-конца 90-ых годов прошлого столетия. Куда больше событий происходило в Реальностях, которые обсуждались нашей четверкой, опущенных мною в вышеуказанной трилогии, но имевших большое влияние на основную сюжетную линию, тесно связанных с реальным миром и с нами лично. «Войны богов» никогда не оставляли меня с того времени, они заняли все мое сознание и продолжают занимать по сей день, проявляясь то тут то там в самых разнообразных формах. И по своей сути они дали толчок моему желанию перенести свои мысли и образы на бумагу.
И получалось так, что я проводил у Вовчика времени куда больше, чем Санча и Веталь. Я был в курсе того, что Вовчик так же пытался рассказать о Реальностях на бумаге. Я видел эти записи, и мне они показались слишком заумными, углубленными настолько, что, по-моему, даже сам Вовчик, со всей его начитанностью и нердистостью, не был готов выразить свои познания о них в обычных словах, без труда вертевшихся на языке в устной форме. В то же самое время Вовчик знакомился и с моими записями. Однако, прежде чем я продолжу, самое время представиться самому.
Глава 2: Глава 1.
Итак, меня зовут Сергей. И как уже понятно, я скажу, что это имя, данное мне родителями здесь, в ЭТОЙ Реальности. Теперь уже никуда не деться, ну да ладно. Самые же яркие воспоминания моего самого детства относятся к моему переезду из родного дома в дом где-то на окраине нашего города, рядом с военным городком. Так получилось, что нужно было поделить одну большую квартиру на две, одну из которых предстояло занимать моим родителям, на тот момент пребывающим в разводе, но все еще живущим бок о бок, а так же мне и старшему сводному брату Сашке. В другой же половине должна была проживать моя бабка по отцовской линии. Именно она занималась со мной, едва я пошел в первый класс, именно она учила меня выводить прописные и строчные буквы в тетради. А уж читать-то меня, наверное, и учить не надо было. Читать я научился раньше чем ходить. Читал все, что мог – от магазинных вывесок до газетных статей. Что уж говорить о книгах. Один только Незнайка был перечитан так, что можно было бы и не возвращать цветастые книги о нем в библиотеку.
Бабка так же временно переехала в другое место, и дом ее располагался рядом с задней частью городского парка развлечений. Дорога (если быть более точным, направление) в этом месте шла под уклон, и там получался огромный горб, в низу которой проходила улица, полностью состоящая из частных домов и лишенная нормального дорожного покрытия. Впрочем, и родная моя Октябрьская улица была выложена бетонными плитами, много позже закатанными в асфальт. Но, хотя, у бабки мне было спокойнее, я больше предпочитал ходить в сторону военного городка, за которым находился длинный зигзагообразный холм, по вершине которого была проложена действующая железная дорога. Довольно часто мы всей семьей ездили по ней в деревню. И на этом участке я боялся, что поезд вот-вот просто завалится и скатится вниз. Я взбирался на холм и оказывался на путях либо в одиночку, либо с другом Женькой, и мы говорили о том, кем будем, когда вырастим.
Я никогда не был примерным учеником, несмотря на свои способности читать и писать (пусть пунктуация, а-ля казнить нельзя помиловать, всегда оставалась для меня проблемой) и успехи в гуманитарных премудростях. Точные науки меня однозначно не радовали как бы я не старался в них вникнуть. Школьные уроки дома мною напрочь игнорировались, я выполнял домашние задания утром в школе. Например, если от меня требовалось рассказать заданный на дом стих наизусть, я садился за него прямо во время опроса (благо моя фамилия начинается на К.). Так же я поступал и в случаях вызова к доске на уроке истории, или природоведения. А вот математика и иже с ней всегда мною списывалась у ребят. Даже спустя тридцать лет я до сих пор не думаю, что кто-то в школьном классе воспринимал меня всерьез. Потому что я мог начудить буквально на ровном месте, я, над которым довлел брат, воспитанный улицей. Обычно именно от него я мог огрести и морально и физически. И чаще физически.
Все из-за условий моего существования в этом мире, отличавшихся от условий, окружавших Сашку, к которым он пытался меня приучить, мол, мир жесток и несправедлив, и в этом правда жизни. Нельзя ожидать постоянных подарков, нельзя жить в розовых очках, надо все делать и добиваться своими силами. И все окружение Сашки в корне отличалось от всех тех, с кем я общался: от Вовчика, от Санчи, от Веталя. В окружении Сашки хватало алкоголя, азартных игр, мотоциклов, драк, девчонок, каких-то афер ради лишней копейки. Это были вполне приземленные цели, обычные для большинства молодежи, и мне лично они хоть и казались важными, все же события в Реальностях, так или иначе отражавшиеся (должные отражаться) на моей земной жизни, оставались на первом месте. Ну и конечно куда же без видео игр? Разумеется, мое мироощущение, основанное на художественных книжках (Незнайка был моим любимым литературным персонажем, которого я зачитал до дыр), на образах на страницах и во снах, являлось для меня большей обыденностью и не могло не отражаться на моем поведении.
Меня сбивали на велосипеде на скорости, пару раз я тонул, я совал в электрическую розетку металлическую шпильку для волос, я резал ноги, наступив на нечто под водой, и долго ходил с приложенным под бинтами столетником, я совал в нос детали от игрушек, я глотал чернила на уроке, один раз я даже обгадился по дороге домой из школы. А еще я несколько раз попадал на операционный стол, где мне вырезали опухоль на ноге и аппендикс. Все либо из-за моей детской глупости или же в результате внешних воздействий. Однако я убежден в том, что и первое и второе напрямую зависело от Реальностей. По крайней мере, я могу ответить устами одного киношного персонажа: «-Вот ты спроси меня, зачем, а я не знаю». И даже Сашка всегда считал все мои неприятности результатом моего особого (слишком мягкого) развития, далекого от привычного для него мира, к подлянкам которого я должен был быть готов всегда. Он очень обиделся, когда вместо гитары, которую Сашка так хотел освоить, выбор родителей пал на «Денди» для меня. В конечном итоге, брат разбил приставку о стену, так и не пройдя Стального клюва в «Черном плаще», что, естественно, вызвало море слез из моих глаз, Сашку совсем не разжалобивших.
Так и в школе я не снискал к себе каких-то симпатий со стороны сверстников. Насмешки в мой адрес были, даже обидные, однако, я старался не обращать на них внимания. А вообще в школе и без меня хватало приключений, таких как знаменитая мазь «Звездочка», внезапно оказывавшаяся на лице ничего не подозревавших ребят, или же так называемые «черные ангелы» - они же пиписьки с крыльями, периодически возникавшие на стенах и на партах в классных комнатах при помощи черных фломастеров. Еще было «нюхни газку» - тряпка, насквозь пропитанная мелом, которой могли внезапно хлопнуть перед носом зазевавшейся жертвы. Я отношения к вышеозвученным пакостям никакого не имел, по этому поводу моих родителей в школу не вызывали. Ни по этому поводу, ни вообще.
Даже наоборот. Моя матушка была и остается опытным сапожником, здание, в котором она сорок лет штопала обувь (или же то, что называется обувью) до сих находится прямо напротив школы, где я учился девять лет (перескочив четвертый класс), и практически все мои учителя были там не один раз. А иногда я отлучался прямо во время занятия по просьбе кого-либо из них, сжимая в руках сумку с туфлями или сапогами, требовавшими срочной починки. Так что моя мать всегда оставалась в курсе моей успеваемости. И еще она отлично знала о моей тяге к чтению. Ведь даже гуманитарные науки, такие как история, иностранный язык (немецкий), природоведение, а чуть позже география, уступали место русскому языку и литературе. Нет, у меня до сих пор есть проблемы с запятыми, и еще с невнимательностью при написании слов, да и к филологии у меня не возникало никакой тяги, однако мой трепет в отношении орфографии оставался достаточно сильным. Но литература и чтение вообще моя слабость. Хорошая, со смыслом литература.
Помню, меня всегда радовала время от времени проводимая техника чтения – незнакомый текст и минута времени, отсчитываемая песочными часами. Чем больше слов, тем лучше. Вне курса школы я пытался осилить и «Парижские тайны», и «Петербургские трущобы», даже «Судьбу». Жаль, что не «Тихий Дон», который вряд ли осилю и в сорок лет, и который нужно просто прожить. В школе мне так и не удалось ознакомиться ни с «Войной и миром», ни с «Преступлением и наказанием», ни с «Отцами и детьми». Повторюсь, мне их заменяли другие, не менее сложные и интересные в плане сюжетов темы. Не скажу, что у меня дома было до хрена что почитать, и подруга матери записала меня в абоненты взрослой библиотеки, где вместо сказок можно было найти хорошие боевики и ужасы, но когда я садился за стол, то всегда открывал перед тарелкой какую-нибудь книжку, выискивая наиболее запоминающиеся эпизоды в повествовании. Обычно это были либо «Приключения Гекльберри Финна», либо «Жизнь и приключения заморыша», либо «Толстяк», либо тот же Незнайка. Все это была, естественно, литература не из взрослой библиотеки, и я отвлекался на нее лишь во время еды, получая двойное удовольствие за столом.
Я и сам читал что-то из «Боевых роботов», но как-то не припомню, чтобы мне это особо удалось. Лишь имя одного из персонажей данной серии осталось в памяти спустя почти тридцать лет – Эйден Прайд. Я никогда не был фанатом «Боевых роботов», однако в конце каждой книжки всегда можно было лицезреть изображения этих самых роботов с указанием некоторых их технических характеристик. Роботы так же являлись частью Реальностей, я же, впрочем, не особо вникал в эту конкретную тему. А вот Вовчик специально прикупил для своей «Сеги» «Battletech» - игру, где главным героем являлся один из роботов упомянутой книжной серии. Честно сказать, мне эта игра не особо нравилась, я даже не пытался в нее играть. Тем не менее, Вовчик заявил мне, что Кемаль Афтер очень хорошо, можно сказать, профессионально управлял тяжелыми машинами в девяносто и сто тонн весом, что, конечно, было приятно услышать, но во что как-то не особо хотелось верить. Во мне никогда не было командирского, и уж тем более агрессивного нрава, я оставался и остаюсь достаточно миролюбивым человеком, который может больно уколоть или обидеть только словом, ну еще бездействием. Во многом это результат физического превосходства надо мной со стороны Сашки, и Колька Бобков – один из моих одноклассников в школе – четко охарактеризовал меня как задавленного братом. О да, боевой дух Сашки был в нашей школе хорошо знаком.
Брата бесила эта моя неспособность дать хорошенько по щам, чтобы впредь руки не распускали. Сашку вообще бесило куда более мягкое в сравнении с ним отношение ко мне со стороны отца и матери. Мол, весь в своего отца – хитрожопый маменькин сынок, лодырь с руками из одного места. К моему отцу брат относился с прохладой. Мой отец гонял керамику в Москву и куда-то еще, сидел за рулем, зарабатывал хорошие деньги. Но при этом квасил, и появлялся дома во хмелю почти каждый день. Пьянки и пропиваемые деньги и стали причиной его с матерью развода, тем паче, что по пьяни отец давал волю рукам, хотя насилие по отношению ко мне с его стороны было крайне редко. Однако, я не раз становился свидетелем разборок отца с матерью. Он даже побывал в ЛТП, провел там пару недель, а может и месяц, что, впрочем, имеет мало значения. Однако, я приезжал к отцу, мать взяла меня с собой, и мы ездили к нему на «копейке» одного из мамкиных братьев. И мне было неприятно находиться в том месте, и еще я понимал, что отец вернется, и наверняка будут последствия. И оттого я нервничал еще больше.
Нервы вообще были моей проблемой. Я страдал энурезом в детстве по этой причине. Был весь дерганый из-за давления брата, из-за пьянок и брани отца и его схваток с матерью, там даже было совсем недалеко до поножовщины. Только бабка переживала за меня. Она не разговаривала с матерью все то время после ремонта, разделившего одну большую квартиру на две. Мать, в свою очередь, запрещала мне разговаривать с бабкой, что уж говорить о том, чтобы заходить к ней. Мать винила ее в этих пьянках моего отца. И этот их «обет молчания» длился несколько лет, пока бабка и отец не уехали в 98-ом году (может, раньше на год) в Орловскую область, в деревню, к его  сестре. Так что место моего отца занял Сашка, и его давление на меня только усилилось, и все больше я старался проводить времени у Вовчика. Там было намного спокойнее, там я чувствовал себя уверенно, и дело было уже не в видео играх, поскольку все разговоры касались только Реальностей, только того, что происходило Там. У Вовчика я чувствовал, что мог собраться с мыслями, сделать какие-то выводы, да и вообще был уверен в чем-то хорошем, что только предстояло испытать.

Глава 3: Секретные материалы.
Но нет, насколько я помню, первее был «Пси-фактор: хроники паранормальных явлений» (и еще «Багз: электронные жучки», который смотрелся весьма круто), и я не пропускал ни одной серии, и ждал каждый новый эпизод с нетерпением. Мне очень нравился такой персонаж как Коннор Дойл в исполнении Пола Миллера, и я очень переживал, когда в конце первого сезона Коннор Дойл умирает, спасая жизни всех остальных членов группы. Я переживал настолько, что не хотел смотреть сериал дальше.
В детстве кино вообще производило на меня излишнее впечатление, и в основном, это было западное кино. Я помню, как смотрел последнюю серию второго (на тот момент) сезона «Твин Пикса», транслируемого по первой программе телевидения, спрятавшись с головой под одеяло и воспринимая перемещения агента Купера по Черному вигваму исключительно на слух. Я помню, как сидел не шелохнувшись под жесткий экшн «Терминатора 2», впервые увиденного мной в видеосалоне за деньги. Я помню, как восторгался дилогией «Гайвер», как неприятно покрывался гусиной кожей от «Дома проклятий» и от «Могильника», третий эпизод которого посмотрел много лет спустя. Впрочем, самое сильное чувство страха я испытал от просмотра отечественной экранизации «Десяти негритят», во многом впечатленный резким музыкальным сопровождением фильма. К слову сказать, вроде бы «стальной» Сашка не смог сдержать слез во время просмотра «Короля льва», а матушка всегда восхищалась Питером Фальком в роли лейтенанта Коломбо.
Что же касается киносериалов, я смотрел и «Санта-Барбару», и «Рабыню Изауру», и «Богатые тоже плачут», и бразильские мыльные оперы, что крутили на ТВ. Ради сюжета, ради закрутки событий и развития темы. И тематика «Пси фактора» была куда интереснее соплей всех этих мексикано-американо-бразильских «я тебя люблю, я тебя хочу», слишком примитивных и приземленных по своей сути. Даже «Комиссар Рекс» на их фоне казался куда более драматичным. Но повторюсь, я смотрел все эти сериалы, и мне было интересно их смотреть для своего юного возраста. Так вот, «Пси фактор» в корне отличался от прочей однотипной лирики, наполненной, типа, самыми светлыми и чистыми чувствами. Наряду с «Багзом: электронными жучками», где каждая серия рассказывала о казавшихся на тот момент совершенно невероятными технических разработках, «Пси фактор» вещал о крайне ничтожной изученности нашего мира, о том, как мелок, на самом деле, человек, и насколько он окружен опасностями, перед которыми далеко не всякому суждено устоять. И разумеется, что Сашке данный сериал не нравился и казался полной чушью.
Но в сравнении с «Секретными материалами» «Пси фактор» не имел четкой сюжетной линии, хотя, как мне кажется, в том заключалось и его превосходство. Истории о паранормальных явлениях, лишенные всяких правительственных заговоров, хотя основная история «Секретных материалов», не спорю, достаточно интересна. Сами явления, то, что происходит по-особенному, вот что меня притягивало в обоих сериалах. То, что допустимо в этом мире, но устроено нестандартно, то, что я мог сравнить с происходящим Там, в Реальностях, и оттого только усиливающее мое любопытство, при этом лишенное отвлекающей шелухи. Даже Стивен Кинг, которого я перечитал почти всего, не в киношном, но в литературном варианте, мог бы снять шляпу перед гением Криса Картера (и иже с ним), придумавшего «Секретные материалы». Я же был в восторге.
Я был в восторге от истории Фокса Малдера, от его целеустремленности, от его упертости и мотивации. Для меня это был самый сильный персонаж, идеально сыгранный Дэвидом Духовны, и, наверное, ни один другой актер не смог бы столь ярко донести до меня эту насыщенную энергетику агента ФБР. Все оттого, что все показанные им переживания слишком походили на переживания Кемаля Афтера, и я чувствовал эту связь. Вновь и вновь я возвращался к Кемалю Афтеру, пытаясь представить на своем месте Дэвида Духовны, случись тому сыграть Воина Знака Черных лис в кино. И я знал, что результат получился бы не хуже, чем в случае с Малдером. Я хотел, чтобы историю Кемаля Афтера перенесли в киношный вариант, и я, разумеется, был бы автором, не допускающим никаких поправок в сценарии.
Больше историй, больше непривычных явлений, и «Пси фактора» с «Секретными материалами», с полными девятью (а позднее и одиннадцатью) сезонами которыми мне в самый первый раз не удалось увидеть, не хватало. Мое воображение было заведено и требовало выхода. Я решился перенести на бумагу свои собственные истории, попытавшись совместить Там и здесь под этим «паранормальным» соусом. Я не получил никакого литературного образования, никто не учил меня художественному писательству. По окончании девятого класса средней школы я никуда не поступал, избрав стезю обычного раздолбая, севшего на мамкину шею, что Сашке ужасно не нравилось. Он хотел, чтобы я пошел работать, пытался отправить меня на торговую точку грузчиком коробок с мясом. И первые свои сочинения я писал втихаря, либо дома у Вовчика, либо где-нибудь на пеньке в кустах на улице, пользуясь общими тетрадями в 96 листов. Эти самые тетради я упаковывал в целлофановый пакет, который затем прятал за пояс. Просто Сашка однажды нашел мои рукописи и поднял меня на смех, заявив, что я переписывал сюжеты «Секретных материалов», хотя мои истории не имели к ним никакого отношения.
Как уже было мною указано, история о подростке, формирующем оружие из воздуха и видимое лишь им самим, была первой моей работой, переделанной для публикации на литературных порталах в более читаемый вид. В своем первом, можно сказать, черновом варианте, с которым я ознакомил Вовчика, это был сущий кошмар. Кроме того, человек с вышеуказанными мною способностями в первоначальном варианте не являлся главным, и уж тем более, положительным героем. Там был другой сюжет, некий экшн, совсем грубый, который я пытался подстроить под стилистику «Секретных материалов» и «Пси фактора». Но я сам не знаю откуда у меня вообще взялась эта идея. Скорее всего, то было проецирование своих собственных желаний. Да без «скорее всего». Ведь эта история оказалась единственной из всех последующих корявых моих записей, попавшая в «Тот, кто был мной. Автопортрет».
И еще было пожелание от Андрея, еще одного моего друга, к которому я ходил домой по воскресеньям с утра поиграть в «Сегу», записать что-нибудь про тень убийцу. Мне знаком эпизод «Секретных материалов» об ученом, чья тень была подобна черной дыре, кажется, эта серия имеет название «Мягкий свет» или «Рассеянный свет», в оригинале «Soft Light». Поэтому я подумал о том, чтобы некто появлялся из самой тени, чтобы не возникло вторичности замысла. Таким образом, спустя больше двадцати лет с момента выраженного Андреем желания появилось на свет «Черно-белое убийство».
В тех же моих записях, что читал Вовчик, с его слов «не хватало жизни».
-Все персонажи похожи на каменные мешки, - такое определение дал Вовчик, а затем предложил, - Двое входят в бар. Расскажи о них все, вообще все, что видишь.
И я пытался рассказать, пытался указать детали, и мне было сложно акцентироваться на мелочах на бумаге. Ведь куда важнее мне представлялось действо, а не та же мотивация или описание чего-либо и кого-либо, будто мои мысли понятны не одному лишь мне без всяких разжевываний. Я хотел, чтобы все было именно так, и Вовчик меня понимал, и понимал только он. Потому что мы говорили об этом, хотя я всегда старался и стараюсь до сих пор стесняться говорить о моих печатных работах. Как будто они могут показаться мне самому смешными и малозначительными. И порой так и происходит. Но тогда, в конце 90-ых я не хотел заниматься чем-то кроме писанины, чем-то кроме той большой истории, разбитой на эпизоды о необычных явлениях и героях, ими занимающихся.
Они всегда оставались у меня в голове, два слившихся воедино мира, две Реальности (одна из них занимала часть Нейтральной зоны, в другой Кемаль Афтер появился под именем Сергей К.), являвшие собой часть Сферы, упоминаемой мною в «Войнах богов».


Глава 4: 2000.
Это был 2000-ый год, когда из Орловской области приехала бабка, чтобы забрать меня с собой. До того по настоянию матери я написал письмо отцу, в котором изъявлял желание уехать к нему, подальше от разлада, творившегося у нас дома. На тот момент Сашка привел в дом женщину, старше его по возрасту, но которой не стеснялся иной раз врезать подзатыльник. Иногда по дому действительно летали тапки, Сашка сломал своей будущей жене нос за пьянку, и отношения между ними напоминали синусоиду на математическом графике. Заодно могло достаться и мне, причем как с обеих сторон, так что предложение матери смотаться к бабке и отцу не было лишено резона. И вот бабка приехала, и я ночевал у соседки, с которой у нее всегда были хорошие отношения, а утром следующего дня мы уже отбывали в междугороднем автобусе прочь из родного дома.
Конечно я не был готов вот так сразу с головой окунуться в деревенские будни со всем их домашним хозяйством и огородом. Я помню, что в детстве, когда мне было лет семь, может, восемь, или что-то около того, я уже ездил сюда, зимой, и тогда я гостил у тетки и дядьки вместе с двоюродными сестрами. Я скатывался с ледяной горки под водонапорной башней, и это было самим ярким воспоминанием того времени. Но это было зимой, когда в деревне обычно все замирает перед новым рабочим сезоном. Тем не менее, я хотел остаться, однако возник вопрос с пропиской.
И вот здесь появилась другая проблема – отсутствие на моих руках паспорта. Так уж получилось, что в свои исполнившиеся к тому моменту восемнадцать (в начале января) лет, я до сих пор так и не получил никакого удостоверения личности. Мне пришлось вернуться домой, и при оформлении паспорта неизбежно возник вопрос с армией. Идти в армию у меня не было никакого желания. Сашка был уверен в том, что меня там зачмырят, мол, «дед» увидит, как я чищу картошку – ввалит люлей по полной программе. А еще на призывной комиссии у меня вдруг обнаружились проблемы с сердцем – ПМК 2-3-ей степени. Уже тогда я задавался вопросом как уровень заболевания может быть выявлен через тире. «-Нельзя болтаться как гавно в проруби», - вертелось тогда у меня на языке. Либо вторая степень, либо третья, вы уж как-нибудь определитесь там в своем диагнозе.
Я провел пару недель на обследовании в кардиологическом отделении в областном центре, куда приехал с Сашкой, и при оформлении всех документов брат запал на вполне ничего себе мадам в белом халате и с роскошными каштановыми локонами волос. И что в больнице, что по возвращении я был уверен в том, что в армейку я не попаду. Естественно, что чудес не бывает, и несмотря на заверения военкома об ожидающих меня (по итогам письменных тестов) военно-воздушных силах (и я, не скрою, оказался в восторге), я был возмущен отсутствием до того имевшихся в моей больничной карте записей о проблемах с сердцем. Эти записи исчезли после того, как с картой ознакомился военный фельдшер, но тягаться с военной машиной, оставаясь мелкой сошкой, без денег и связей… Серьезно? За ВВС, к которым у меня неожиданно проявилась слабость, я готов был проглотить этот осмотр в одних лишь трусах, стоя на деревянном квадрате перед призывной комиссией как если бы меня осматривал торговец домашней скотиной. Уже тогда я знал, что все это неправильно, что меня и впрямь считают за домашнюю скотину, что недобору все равно на твои болячки. Мне, конечно, было сказано, мол, ты не учишься и не работаешь, обычный шалопай на мамкиной шее, и в армии тебе самое место, но учитывая все обстоятельства я имел все основания слать всю эту военщину на три буквы.
-Нечего тебе там делать, - с непоколебимой уверенностью заверил меня Вовчик, которому я оставлял свои рукописи на хранение, - Два, максимум, три месяца, и ты будешь дома, живой и здоровый.
Никаких проводов меня в армию не было. Даже Сашка не знал. В воскресенье я явился в военкомат в сопровождении матери. Еще двоих ребят забирали вместе со мной, мы сели в рейсовый автобус под напутственные речи и слезы на глазах родственников, вместе с нами на призывной пункт отправился сопровождающий. Сейчас я уже не помню, в каком он был звании (кажется, лейтенант), но точно был одет по гражданке. Выйдя из автобуса, ребята сбегали в магазин, где приобрели пару бутылок водки, которые они тут же опустошили вместе с сопровождающим офицером в каких-то кустах за бетонным забором. Так что к запертым изнутри воротам призывного пункта трое из нас прибыли во хмелю. Естественно, что майор Сарычев (эту фамилию я запомнил очень хорошо), чем-то напоминавший актера Пореченкова, по полной программе разъе..л и бухих ребят, и сопровождающего нас лейтенанта, которому еще повезло, что по лицу не досталось.
В итоге только я оказался в казарменном помещении с деревянными лежаками и десятком-двумя других ребят, прибывших на сборный пункт раньше меня. Помню, кого-то из них заставили вымыть пол, и бедолага долго упирался, но деваться ему было некуда. Еще там было окно с железной решеткой, оккупированное ребятами, махавшими родственникам, которые собрались поутру по ту сторону ворот. Я видел своих земляков, проведших у ворот несколько часов. По-моему, они даже не раскаивались за эту пьянку.
Потом был еще один медицинский осмотр, и я просил врача «написать нервный тик», про себя понимая, что казармы не избежать. Там же, на сборном пункте я впервые услышал о «покупателях», для которых все призывники являлись товаром. И этот факт еще больше меня угнетал. Кто-то из ребят обсуждал перспективы своих намерений попасть в десант, в МВД, в стройбат, при этом пугая своих собеседников жуткими историями о дедовщине и крайне жестких условиях в вышеуказанных местах армейской службы.
И вот я оказался под Наро-Фоминском, в «кантемировке», наполненной представителями из Дагестана. Я не буду в подробностях рассказывать о всех тех «картинах маслом», наблюдаемых мной с первого своего дня пребывания в казарме, на «карантине», где я провел всего неделю, но насмотрелся, наверное, на всю оставшуюся жизнь. Сержанты на «карантине» и «черепа» уже в роте – что там, что там рулила «дедовщина», а не устав, куда более жесткий, расписанный нам теми же сержантами популярно. Был и такой момент – пистолет офицеришки, направленный мне в голову, но мне действительно не было страшно, и сам не знаю, почему. Но и этой недели мне было достаточно, чтобы почувствовать себя лишним элементом в этой насквозь гнилой и коррумпированной системе, с которой я не примирился до сих пор и не примирюсь уже никогда.
Сперва я попал в санчасть с бельевыми вшами на одежде и в постелях, излишне переволнованный утратой армейской кепки (в армии нет больных, но есть косящие), и в этом волнении проснулось дремлющее во мне прежде твердое стремление покинуть систему, и я даже не подозревал, насколько оно оказалось велико. Как говорится, тем же концом по тому же месту. Я не должен был попасть сюда со своими внезапными болячками, пошла бы вся эта армейская погонная братия к черту. Так что десять дней в санчасти вылились в поездку в Чеховский район Московской области, в диспансер для людей с нездоровой психикой. Военщину не интересовали мои проблемы с «моторчиком», переделанные под проблемы с психикой. Комиссоваться можно было лишь так, через «дурку», а впрочем, был какой-то парень с туберкулезом.
Те работы, что я посвятил армии в «Том, кто был мной. Автопортрет», навеяны, скорее, кино, в частности сериалом «Солдаты», впервые увиденным мною в 2006-ом году, а спустя еще чуть больше десяти лет фрагментарно просматриваемым мною в Ютубе. То киношное наитие, призванное пропагандировать чувство патриотизма, естественно, к тому, что я успел увидеть своими глазами, отношение имеет мизерное, хотя, не буду скрывать, некоторые эпизоды «Солдат» мне по душе. Наверное из-за того, что я хотел бы оказаться в той, киношной армии, где все как положено, как должно быть, без недоборов, без темным махинаций с больничными картами, без взяток, когда армия для тех, кто действительно хочет и может, когда ни о каком «долге Родине» не идет и речи, и все только по желанию. Когда в казарме люди остаются людьми, когда условия не призваны делать из человека скота и послушную безвольную марионетку, не имеющую права думать. Академия, указанная мною в «Войнах богов» для меня всегда оставалась эталоном подобной системы. Потому что нельзя так с людьми восемнадцати лет. И я понимал это уже тогда.
И оттого я не стыжусь тех трех месяцев в моей жизни, потраченных в психушке, и испорченного навсегда военного билета (и к этому моменту я еще вернусь). Наряду с самыми настоящими гражданскими неадекватами я встретил в «дурке» и «духов», и «черепов», был даже «дембель», которому грозили очень серьезные проблемы в части за пьянку с тяжелыми последствиями. А еще был ЗК Серега, которому очень хотелось получить условно-досрочное, и с которым у меня сложились хорошие отношения, и я помогал ему отремонтировать что-либо, поскольку у человека руки росли откуда нужно, да и хорошая характеристика была Сереге нужна позарез. За три месяца в лечебнице я побывал и подмастерьем у сантехника, и раздатчиком пищи в столовой. И еще я видел боль и страдания людей, и пытался представить себя на их месте со всеми их заскоками. Это происходило само собой, и я не пытался противиться, будто нарочно хотел увидеть что-то иное, непривычное для большинства людей, будто хотел заглянуть в самое нутро, пораженное психическим недугом и заставляющее несчастных переживать их припадки.
Для меня это было еще одним испытанием, более значимым, чем армейская униформа с бессмысленным топтанием плаца и зубрежке никому не нужного устава. Но что мне крайне не нравилось, так это отношение некоторых ребят, бежавших из «армейки» на гражданку через «волчий билет», к воинской службе, будучи вне стен их воинских частей. Кажется, они не понимали, что происходило в их жизнях, кажется, они не задавались теми вопросами, что кишели в моей голове. Как будто для них это был очередной этап игры, о котором забудется через пару мгновений по его окончании. Они могли отпускать и отпускали шуточки в адрес своих офицеров, ерничали, вели себя так, как не смели вести себя в своих ротах под неустанным надзором сержантов и старослужащих. Мне, например, было рекомендовано не возвращаться в часть без отметки психиатра в «военнике». И я получил-таки эту запись, смысл которой сводился к тому, что я годен в случае боевых действий.
Так что из лечебницы я вернулся уже в роту, где мне предстояло ждать приказа из штаба и получение документов на руки. И я провел в казарме что-то около недели, в течение которой ездил на овощной склад перебирать картошку (уйму картошки), выбирая гниль, таскал битый асфальт, ездил строить танковый полигон. И вот белым днем меня вызвали в штаб. В штабе я вывел шариковой ручкой свою фамилию под текстом присяги (там уже стояли фамилии ребят, с которыми я отправился в «дурку, и которые давно отчалили домой). После этого мне вручили военный билет со всеми отметками, дали еще бумажки с требованием денежной компенсации в целых тридцать тысяч рублей, которые военщина так и осталась мне должна спустя почти двадцать лет, но тогда я не особо вникал во всю эту тягомотину.
Я вернулся домой с ужасными мозолями на обеих ногах из-за тесных сапог и в форме, больше подходящей для мытья полов. Из областного центра я приехал утром, и сразу направился на работу к матери. Сапоги сразу же полетели в мусорку, замененные на кроссовки, штаны и китель я отдал знакомому Борьке. На вторую же ночь я почувствовал себя плохо, дико скрутил желудок, после нескольких дней моего пребывания в роте отвыкнувший от нормальной еды. Мне пришлось идти в больницу, мне сделали укол, дали таблеток – полегчало…


Глава 5: До свиданья, мой любимый город…
Всего месяц я провел дома после возвращения из армии, а уже в зиму я вновь отправился в Орловскую область с намерением остаться там. В этот раз я ехал один, в Орле мне, и встречавшему меня в Орле отцу предстояло переночевать на квартире пожилой родственницы, чтобы уже утром на электричке доехать до районного центра, а оттуда до деревни. Мне не понравился выпивший вид бати, я сразу понял, что с алкоголем он не завязал. Тем не менее отец не был пьян, так, в легком подпитии. С его слов у бабки были серьезные проблемы со зрением, она неизбежно слепла с каждым днем из-за катаракты, и про себя я сделал соответствующие выводы по поводу черных точек, наблюдаемых мною своими собственными глазах. Еще бабка страдала сахарным диабетом, одним из симптомов которого является чрезмерное потребление воды, которую я хлебал и продолжаю хлебать литрами.
Признаться, по дороге из райцентра до деревни (что-то около десяти километров крюка), и наблюдая белое снежное покрывало с обеих сторон под серым пасмурным небом, я чувствовал, что попал в самую настоящую дыру, в захолустье. Я чувствовал, что в прошлый свой приезд, летом, все было совсем иначе, дружелюбнее и воодушевленнее. Дом с печным отоплением, обязательный огород, хлопоты во дворе – смог ли я побороть свою природную лень, мою верную спутницу? В тот момент все преимущества прежней моей городской жизни (одна только газовая плита чего стоит) блеснули новыми свежими красками, Вовчик вдруг стал родным как никогда прежде.
Но это было минутное помешательство, минутная слабость, овладевшая мной будто в какой-то предсмертной агонии. И с первых своих дней на новом месте я словно переродился, как-то перестроился на новый лад, в мгновение ока привыкнув к новой обстановке. Впервые в своей жизни (в девятнадцать лет) взяв в руки те же топор или пилу, а еще косу, я будто вспомнил о каких-то навыках, утраченных мною много лет назад. Да, я испытывал чувство какой-то гордости оттого, что должен и могу сделать что-то самостоятельно. Не бог весть что-то совершенно фантастическое, просто понимая, что у меня получается. Да, Сашка был прав, и в городе я и гвоздя не забил, теперь должно было быть иначе.
На помощь отца рассчитывать не приходилось. Как и большая часть деревенских мужиков он мотался в поисках «внедрить» (и всегда знал, где нальют), и домой приходил под вечер в состоянии, как говорится, не стояния. Первое время я старался не покидать собственного двора, а потому знать не знал никого даже по имени. Зато потом почти молниеносно мне стали известны имена всех отцовских приятелей, в принципе, таких же пьяниц, которые, между прочим, занимались своим домом, а не тупо ждали очередную пенсию родителей. К ним всегда можно было обратиться за помощью и расплатиться самогонкой (лучше, конечно, деньгами). Например, поросенка заколоть, или же помочь со вспашкой огорода, потому что огороды у нас на деревне довольно большие (что-то там с паями, я не заморачивался). Лично ни я, и уж конечно ни моя бабка, не были способны отшибить, к примеру, голову домашней птице, или того же поросенка забить, или кролика. У меня просто не поднималась рука лишить несчастный скот жизни. В детстве я видел их агонию, когда ездил в деревню к родителям матери. Я помню, как называл людей во дворе с заколотым поросём живодерами, помню, как мужики, и мой отец тоже, пили еще горячую свиную кровь - живодеры и есть. Хотя, естественно, рубая домашние котлеты, я даже не помнил, каким образом они получились.
Но само собой разумеется, что такой образ жизни моего отца бабке не нравился. Бабка рассказывала, что при переезде в деревню отец вроде как бросил пить. До того момента, пока не познакомился с одной местной женщиной. Он вроде даже женился. Бабка очень переживала за своего сына, которому, похоже, было плевать. Отец не стеснялся в моем присутствии, мягко говоря, наезжать на свою мать, оскорблял, но при мне хоть и мог поднять на нее руку, однако не смел. Пару раз я сам поднял руку на своего отца, когда он явно намеревался перегнуть палку в своем негативе в адрес бабки. А однажды он готов был воткнуть шило в почку, которое я вынудил отца носить с собой в кармане куртки. Но кроме меня оставалась еще его родная сестра, моя тетка, очень не последний человек в деревне, и ее голос, без крика, но крайне весомый и твердый, мог угомонить отцовское буйство. Конечно, тетка не хотела прибегать к крайним мерам вроде вызова ребят в погонах и кутузки на пару недель, или вообще какого-нибудь диспансера для алкоголиков. Все-таки, то был ее брат. Жалко. И когда отец пребывал в трезвом рассудке, в доме царила дружелюбная атмосфера.
Но повторюсь, на отцовскую помощь я не надеялся. И даже когда бабка уехала в Орел на операцию на глазах, от колорадского жука картошку на огороде опрыскивал я в одиночку. Одолжив опрыскиватель у старика Петра Ивановича и вооружившись двумя десятилитровыми ведрами, за водой в которые пришлось раз пять или шесть тащиться к черту на кулички до колодца, я потратил шесть часов на то, чтобы пройти весь огород сорок на восемьдесят, естественно, в метрах. По окончании работы левая моя рука, неустанно качавшая воду в опрыскивателе при помощи рычага, посинела до черноты. Но в тот день гордость за этот труд меня просто распирала. Они все были мне обязаны. Я был один. И справился с этой работой в одиночку. Я был крут, я был супер, я был ферзь. Но известно, что с дури, как говорится, можно и хрен согнуть, и мое стремление закончить работу без перерыва хотя бы на обед (опрыскиватель-то не мой был) не имело под собой ни грамма здравого смысла. Только вот мне было пофиг. Колорадский жук чем больше сожрет – тем больше проблем принесет, не заслуживал он в тот момент никакого шанса на промедление. И здесь возымела место еще одна черта моего характера.
Разумеется я говорю (за неимением другого слова) об ответственности: когда знаешь, что надо сделать, а пока не сделаешь не угомонишься, когда за душу тянет, когда любая пауза, даже самая мимолетная, кажется губительной вечностью. Своего рода, паника, толкающая на совершение действий. И конечно, работа должна быть выполнена не для очистки совести, а на результат, при котором интуитивно чувствуешь, что все сделано как надо, достойно. Не ради кого-то, только ради себя. У моей бабки было такое качество, щедро сдобренное трудолюбием и старческой неусидчивостью. У моей матери такая же черта, и в деревне я обнаружил эту слабость и у себя. Еще грядочку, еще немножко. Ибо чем быстрее все сделаешь, тем слаще окажется отдых, тем меньше к тебе вопросов. Идеальная мишень для недобросовестных работодателей, вообще для всех желающих на чужом кую в рай въехать.
Каюсь, у меня тоже возникали трения с бабкой, у которой были свои (и теперь я их поддерживаю) взгляды на окружающий мир со всеми его подвохами. Я тоже ругался матом, попавший под дурное влияние отца, и мне так же влетало от тетки. Что касается матерщины, как сын сапожника я считаю, что имею право на сквернословие. Я далеко не ангел с крыльями в этом вопросе, дома в деревне где-то лежит аудиокассета (представления не имею, кто их записывал на магнитофон) с общением приятелей моего отца дома у одного из них, темой которого было обсуждение событий прошлого дня. В свое время я часто прогонял эту запись на своем магнитофоне, наслаждаясь языком той «беседы». Разумеется, что при тетке я старался держаться в рамках приличий.
Откуда у меня в деревне взялся магнитофон? Ведь я не должен был так же зависеть от бабкиной пенсии, и рано или поздно, но мне необходимо было где-нибудь работать. Однако, связи с матерью я не терял, точнее, она со мной, а потому время от времени я получал на местной почте денежные переводы, и тратил их на рынке по субботам, отправляясь пешим ходом (либо через яблочные сады, либо через местное ПМК, срезая при этом пяток километров) до райцентра. На что тратил? Да на вкусняшки, на аудиокассеты, на CD-плеер. И еще на тетради и ручки. Естественно, что я привез из города все свои рукописи и продолжал писать, перенося на бумагу все свои идеи и соображения. Я мог не бояться, что кто-либо (Сашка, например) сунет в них свой нос. И в этих, новых рукописях уже прослеживалось «Тело», и большая часть данной трилогии почти не требовала сюжетной или смысловой  корректировки. Но все же «Тело» оставалось вторичным материалом, на который я мог лишь отвлекаться, периодически отдыхая от основной своей работы, начатой после некоторых мысленных набросок. Я обдумывал их постоянно, занятый какими-то домашними делами, даже перед сном.
Своей жизнью на бумаге мои «Войны богов» обязаны, наверное, уже упомянутому выше Андрею. Тому самому Андрею, который в свое время просил меня написать про тень-убийцу. Его родители были хорошо обеспеченными людьми, и помимо «Сеги» мы с Санчей осваивали в доме Андрея и компьютер. У Андрея было не так много компьютерных игр, однако я отлично помню, как мы залипали и в «Half-Life», вышедшую и мгновенно разорвавшую шаблоны по всему миру, и в «Jack Orlando», милый рисованный квест про детектива, и в «Mechwarrior», основанный на все тех же книжных «Боевых роботах». Однако, наряду с «халфой», до сих пор являющейся эталонными похождениями Гордона Фримана, огромное впечатление на меня произвели и «Герои меча и магии», во вторую часть которых Санча просто залипал, захватив компьютер Андрея единолично. Именно вторая часть «Героев» (поскольку я видел все остальные) была такой яркой и насыщенной цветом. Я тоже пытался играть в «Героев меча и магии 2», за нежить, правда всегда проигрывал.
Еще до армии в моей голове поселилась мысль рассказать о Кемале Афтере на бумаге. И «Герои»представлялись лучшей возможностью заняться этой темой. Реальность Героев имеет в жизни Кемаля Афтера огромное значение, построенная исключительно для него. Здесь, в деревне, отдалившись от Сашки, от всех вообще, я получил возможность говорить о том, о чем думал, без всякого стеснения. И в процессе написания все больше и больше я проникался идеей рассказать об истории с Вратами, о роли Кемаля Афтера в Реальностях, вообще о его жизни. О том, кто он такой, какая связь между мной и им, какая связь между событиями Там и здесь. Прежде было устное общение с Вовчиком, в котором было много недосказанного.
И я планировал в своей голове поистине огромную работу, связующую Там и здесь, с кучей событий, с кучей участников, большинство из которых оказывались мне незнакомы. Я хотел писать об этом, и постепенно «Герои» утрачивали для меня всякий интерес, и так и остались недописанным материалом, много позже отправленным в печку. И передо мной уже был бесформенный от своей массы монолит, из которого мне следовало убрать большую, ненужную часть для придания остатку чего-то конкретного и ясного. И тогда я начал первые записи «Войн богов», не имея ни малейшего понимания об объеме их, о конечной точке, но осознавая все то, о чем хотел рассказать в них в первую очередь самому себе. Я даже и не думал говорить об этом с кем-либо, просто вел некие мемуары, пытаясь сохранить чьи-то воспоминания на тетрадных (формата А4) листах и будто переживая их заново…

Глава 6: Босстон.
Идея создания Босстона возникла у меня под впечатлением «Ninja Ryukenden 3», задроченным мною до прохождения (без межуровневых вставок) продолжительностью в двадцать минут. Этим достижением я гордился. И в равной степени я был восхищен самой игрой, в которой было все практически идеально – скорость, экшн, музыка, и боссы в конце каждого уровня. И из последних мне особо доставлял второй, на уровне с лавой в пещере – летающий мутант, графически, казалось, выделявшийся из всех прочих противников. Наверное, под битву именно с ним подходил этот жесткий и неторопливый восьми битный саунд, по мне казавшийся еще более брутальным.
И если для Кемаля Афтера Босстон имел в своей основе безграничную силу виртуальной реальности, я – Сергей К. - в свою очередь, легко подобрал ему аналог в виде музыки. На момент написания этих строк в моей музыкальной коллекции насчитывается 10667 (и я хочу, чтобы это число было окончательным) треков самых разных жанров, включая выступления юмористов и сценки из «Comedy Club», а так же отрывки из некоторых кинофильмов, милых моему сердцу. Есть даже несколько записей тепловозов, тянущих за собой тяжелые грузовые составы (моя слабость с детства), привет, «Монстр с длинным хвостом».  И эта музыкальная коллекция собрана исключительно для меня, начавшаяся еще в моем далеком детстве.
С детства я слушал все. Чаще всего это была попса, как зарубежная, вроде «Ace of Base», так и отечественная в духе «Ягода малина». Что-то нравилось, что-то не нравилось совсем. Впрочем, как и Сашка я рос на песнях «Сектора Газа», приветствуя матерщину и не особо вникая в смысл текстов. Еще играли «Prodigy», и первая моя аудиокассета была сборником их музыки. А на катушечном магнитофоне мужика нашей соседки Наташки вламывала «Metallica». Что и говорить, музыки в моем детстве хватало с избытком, даже не надо вообще отмечать кого-либо конкретного.
Вовчик же познакомил меня с «Pink Floyd», и если мне память не изменяет, тогда я услышал «Set the Controls for the Heart of the Sun» - невероятно гипнотическое звучание бас-гитары которой сразу запало у меня в голове. Кроме того, я был в восторге услышать в самой композиции шумы моря, а не только гипнотическую музыку и приятный негромкий вокал, похожий на какую-то мантру. Уже в деревне я назвал музыку «флойдов» музыкой «с прибабахом». Позже двоюродная сестра Ленка подарила мне на День рожденья коллекцию «Pink Floyd» на дисках, и там не хватало лишь последнего на тот момент концертного альбома «Pulse». Если же говорить о кассетах для магнитофона, помимо двух-трех альбомов «флойдов» и их сборника «Echoes» в двух частях, у меня были и сборники уже упомянутых мною «Prodigy» и «Metallica», еще «Rammstein». Еще был Шура Каретный, к выступлениям которого у меня вдруг появился интерес. Был сборник песен Линды, были «Би-2».
Тогда еще у меня не возникало желания собирать свою собственную коллекцию музыки, интересной мне. Просто были кассеты с темами, которые не просто ласкали мне слух, а несли какой-то смысл.
Зимой 2006-го года (и здесь я намеренно забегу вперед) я взял в кредит ноутбук, изрядно облегчивший мне работу по написанию «Войн богов», тогда еще от лица Кемаля Афтера. А спустя какой-то совсем короткий период времени ребята познакомили меня с братьями Серегой и Андрюхой из соседней деревни, всерьез занимавшимися написанием своей собственной музыки. Что у одного, что у другого был свой компьютер с установленной программой секвенсером «Cackewalk Kinetic» и кучей электронных плагинов (синтезаторов, ромплеров, множеством ударных лупов и свистоперделок wav-формата), позволявших с головой окунуться в чудесный мир электронной музыки. Ведь при наличии еще и мозгов в голове на компьютере можно записать и симфонический оркестр, и джаз, и хэви-метал, да все, что угодно, включая звуки природы.
Я слышал музыку и Андрюхи, и Сереги, и у меня, можно сказать, просто задница загорелась попробовать себя в роли композитора электронщика. Не быть одним только потребителем, но и произвести что-то свое. К тому памятному моменту установки старшим Серегой «кинетика» мне на ноубук, я уже хранил на жестком диске десятка два треков в папке, получившей название «Босстон» без всяких раздумий. И тогда это была отдельная папка, в которую я планировал отправлять музыку из видео и компьютерных игр, знакомую мне с детства и понемногу открываемую благодаря Интернету. И все же я понимал, что мне придеться разбавить однотипный жанр 8-ми бит чем-то еще, чтобы при прослушивании плейлиста в плеере не было скучно и оттого утомительно. Все-таки, я слушал все, и любил, когда в одной и той же мелодии присутствовали элементы разнообразия, типа смены битов с прямого на ломаный, или же смесь музыкальных жанров. Хорошим примером может послужить «Никто не придет» от «Би-2» с разнообразием гитарных проигрышей, или же «Aluminium Jazz» от «Prodigy» со сменой бита, или же сильный гитарный инструментал «Marooned» от «Pink Floyd», а еще пробивная «5/4» от «Rammstain». Неудивительно, что в моей коллекции процентов восемьдесят занимают бессловесные мелодии.
Я таки записал несколько композиций в «кинетике», после чего перешел на более продвинутый «Ableton Live» (Серега же показал мне профессиональный «Logic Pro», в котором я тоже попытался что-то сочинить), где записал еще больше треков (удачных и откровенно слабых) для собственного прослушивания, так же оказавшихся в моей общей музыкальной коллекции. Особо мне доставляют «Бег Черного лиса», «Cs137», «Между душой и телом», «Final Goal», «Helios», «Волк». За тринадцать лет я записал что-то в районе 200-от тем (кое-где мне помог Серега), и не скажу, чтобы они отличались особой сложностью, тем не менее они звучат и ублажают мой слух. Что-то из этого я опубликовал в «Одноклассниках» и на «Mail.ru» на странице Сергея д’Лиса.
Еще бы мне хотелось немного поговорить о немецком дарк эмбиенте и дроуне, открытых мною совершенно неожиданно музыкальных стилях (впрочем, дроун даже не является музыкой). На фоне мелодичного звучания соул гитары, динамичного прямого бита пси-транса и фулл-он, ломаного бита чилл-аута и даунтемпо, кусачей электро гитары металла, шумов и богатой фонотеки индастриала, или же обычной витиеватой классики, дарк эмбиент показался мне гораздо более продуманной, и оттого намного более прочной и сложной конструкцией. «Palancar», «Troum», «Austerity», «Inade», «Phelios» - вот далеко не полный список представителей данного направления, представленного в многоголосье моей объемной фонотеки. И голос дарк эмбиента, пожалуй, намного глубже и весомее всех остальных. И неудивительно, что я не мог не отразить свое восхищение этим жанром в строках. Рано или поздно, но я бы попытался записать эти образы, представленные мною от лица Рольфа Бесстрашного, и этот материал имеет для меня большое значение. Быть может, Рольфу Бесстрашному не место в «Том, кто был мной. Автопортрет», и это отдельная от общей в нем картины история. Оттого я горжусь тем, что соединил ее с другими фрагментами вышеуказанной трехтомной работы.
Со временем музыкальная коллекция Босстона поглотила и отдельный на жестком диске «Pink Floyd» (и сольные проекты каждого из участников группы), все треки которых я соединил в соответствующие им альбомы. В моей коллекции достаточно хватает полноценных альбомов, а так же композиций продолжительностью в час и больше времени. Самая короткая из них - «Я все чаще замечаю…» из мультфильма «Зима в Простоквашино» в исполнении Олега Табакова, самая же длинная – опера Роджера Уотерса «CA IRA», посвященная французской революции, длящаяся почти два часа. На прослушивание всего Босстона общим весом в двести с копейками гигабайт памяти у меня уходит приблизительно девять месяцев, после которых я делаю перерыв на два-три месяца и запускаю его вновь, при этом перемешав файлы в плейлисте. При прослушивании я пользуюсь мониторными наушниками (и только ими) для слышимости всех частот, срезаемых обычными наушниками. Подобный способ мне рекомендовал Серега, который просто не может пользоваться обычными наушниками или динамиками, не только при написании музыки, но и для ее воспроизведения. Конечно все упирается в цену, но я не пожалел тех денег ради получения угодного мне результата. И если я слышу басы – все правильно.
Одев ушные мониторы, я, либо нахожусь в Сети, либо печатаю, на данный момент занятый написанием, либо этого материала, либо финала «Войн богов» под названием «Хесс. Начало», который вряд ли будет доступен в общем пользовании.
Глава 7: ОСК.
Наступил 2005-ый год, и по настоянию тетки, которой не нравилось отсутствие у меня какого-либо образования (напомню, что после девяти классов школы я никуда так больше и не поступил, и даже не пытался поступать) я отправился в Орел с целью получить хоть какую-то корочку.
-Нечего тебе делать в деревне, - вторила тетке бабка, - Тебе хотя бы в ПТУ.
Но на тот момент мне уже было двадцать два года, и я стеснялся своего возраста для получения статуса студента. Переросток среди молодежи. Тогда у меня не возникало мысли пойти на заочное обучение, тогда я вообще не знал города, приехав в Орел из деревни настроенным на хоть какое-то учебное заведение. Я прибыл на автовокзал и направился к таксистам с просьбой отвезти меня в ближайшее ПТУ. Я и представления не имел об этих всех лицеях и колледжах, приученный к ПТУ и техникумам, и подобные модные веяния до сих пор кажутся мне неуместной «дичью».
В итоге таксист высадил меня всего в в пяти минутах неторопливой езды от автовокзала у здания Орловского строительного колледжа, в двери которого я вошел среди подростков, только-только вылезших из школы и подавших документы на поступление в техническое учреждение. Повторюсь, я не имел ни малейшего представления о том месте, куда пытался попасть, я не знал, что переступил порог техникума, где мои математические познания равнялись нулю. Я с детства тяготел к гуманитарным наукам, школьные учителя из кожи вон лезли, чтобы я не остался на второй год по той же физике или химии, не говоря уже о математике. И даже тетке – учителю черчения – вряд ли бы удалось что-то исправить в этих премудростях. Тем более, что школу я окончил в 98-ом году, так и не пройдя десятый и одиннадцатый классы.
И я был удивлен результатами вступительного ЕГЭ (там были тесты с заданиями и клеточки с ответами, где надо было поставить галочку), при которых я набрал больше баллов по математике, нежели по русскому языку. Ребятам выдали листки, где разрешалось проводить вычисления, и к концу экзамена я подал комиссии чистый лист, проставив крестики в тесте наугад, руководствуясь лишь интуицией.
Таким образом я оказался в группе «110-С» («С» значит строители), собравшей три десятка пацанов, где помимо меня переростка был еще Ласточкин, кажется, Артем, который был моложе меня всего на год или два. Спустя пятнадцать лет Артем поступил еще в одно учебное заведение, избрав стезю вечного студента. Что и говорить, этот малый разбирался и в точных и в гуманитарных премудростях, и так сложилось, что мы с Артемом на всех занятиях сидели за одним учебным столом.
ОСК предлагал четыре курса обучения, и первый из них являлся десятым и одиннадцатым классами средней школы, впрочем, второй семестр предоставлял первые занятия именно по строительству. Я прекрасно понимал, что ни хрена не разбирался в физически-математических премудростях, что моих вычислительных умений после 98-го года не прибавилось ни на грамм, что сопроматы на третьем курсе как студента меня просто похоронили бы. Кроме того, с самого первого дня я очень хорошо понял отношение ко мне со стороны руководителя группы, преподавателя английского языка, после общения с которой по поводу необходимости для нее быть в курсе всех настроений вверенных ей ребят и моего категоричного отказа «стучать» и докладывать я нутром чувствовал это неприятие в свой адрес. Эта женщина воспользовалась первым же удобным случаем попытаться вышвырнуть меня после проваленного мною же экзамена по математике в конце первого семестра. Потом, правда, удивлялась, отчего с моей стороны было к ней такое неприятие.
Тем не менее, другие преподаватели поддержали меня во время комиссии по поводу моей успеваемости после первой сессии. Благодаря им мне удалось пройти во второй семестр, и я благодарен им до сих пор.
Хочу отметить очень забавный для меня эпизод, о котором высказался по совместительству зам по воспитательной работе кажется (все-таки, пятнадцать лет прошло), комната в студенческом общежитии которой располагалась через одну от моей с Сашкой, который учился на архитектора. Указанным замом являлась молодая женщина, Людмила Васильевна, преподающая в ОСК право и русский язык. Она застала меня на кухне общежития у газовой плиты, где я размешивал столовой ложкой засыпанные в кастрюлю пельмешки. При этом, в другой моей руке был зажат взятый у тетки и дядьки в аренду томик «Войны и мира», по окончании изучения которого нашу группу ожидал зачет. Данный роман я прежде не читал, в школе, как уже было сказано выше, не изучал. Однако, не скрою, что сюжет меня порадовал с самого начала. Мне оказалось интересно залипнуть в события, развернувшиеся на страницах «Войны и мира», и никакие пельмешки, кажется, не могли отвлечь меня от чтения. Людмила Васильевна никак не прокомментировала мое увлеченное Толстым внимание у плиты с кастрюлей, но на комиссии не преминула об этом сказать.
-Один глаз в кастрюлю, другой в книжку, - как-то примерно так заявила она, отмечая мою тягу к литературе.
Меня поддерживала Раиса Дмитриевна, преподаватель физики, чьи заверения о невозможности выучить первый семестр за неделю до экзаменов я зарубил на корню, вызубрив конспект первого семестра за полтора дня. Меня можно было поднять среди ночи по любой пройденной теме – я без проблем вывел бы любую формулу (опять же теория, а не вычисления). Помню, на летней сессии мне достался билет с вопросами по оптике: линза, самый простой для меня билет в плане теории. Если бы не задача, я вытянул бы на целую пятерку.
Меня поддерживала Наталья Викторовна, преподаватель географии и обществознания, где я выдавал чуть ли не политическую программу на случай своего избрания в депутаты. Меня поддерживала Елена Сергеевна, преподаватель биологии и экологии, и конспектов по экологии я вообще не писал, в открытую тыкая кнопки мобильного телефона во время занятия. А иногда затевал полемику так, что остальные ребята просили выгнать меня с пары, чтобы не мешал записывать. Уж слишком простым оказался для меня этот предмет. Мне можно было вообще не посещать эту экологию, чтобы выдать максимум своих познаний на цикловой комиссии разом. Что касается биологии, едва дело дошло до раздела генетики, я наотрез отказался вникать в суть данного вопроса. На тот момент у меня были четкие взгляды по поводу вмешательства человека там, где не следует (к этой теме я тоже еще вернусь).
Меня поддерживала и Наталья Владимировна, преподаватель химии, и было в ней нечто такое, к чему у меня возникала слабость. И в «Истории одной метаморфозы» я воспользовался именно ее образом. Вообще «История одной метаморфозы», наверное, куда больше объяснит мои мысли, чем я сейчас в этих строках. Потому что Наталья Владимировна нравилась мне как женщина, оставаясь старше меня, думаю, лет на десять, не больше. В сопровождении комендантши она нередко делала вечерний обход в студенческом общежитии на выявление возможного алкоголя или отсутствия учащихся, или вообще проверяла порядок в комнатах. Один раз мы вместе прошлись от здания колледжа до общежития, и она взяла меня под локоть, и тогда на миг я почувствовал внутри что-то приятное, хотя разговор шел об учебе. И, кажется, она испытала на миг нечто похожее. И, пожалуй, общение с Натальей Владимировной было самым ярким впечатлением первого курса моего обучения в ОСК.
Тогда же, во время пребывания в качестве студента колледжа я начал записывать первую часть «Тела», которой еще не было в природе. Сашка, мой сосед по комнате, был в восторге от сцены общения Костика с пьяным парнем, вернувшимся из армии, отметив самый настоящий реализм данного эпизода. Артем же Ласточкин записал на диск все стихотворные моменты третьей части «Тела», сделав на нем отметку маркером «Стихи К.» Кажется, «Войны богов» в этот годичный период времени застопорились, тем не менее, они прочно заняли свою нишу в моей голове.
И неожиданностью для меня оказались познания о Реальностях моего сокурсника Димона, с которым было полезно пообщаться на общую и волнующую меня тему.
-Она думает, что она эльф, - сказал я тогда Димону о Наталье Владимировне, и он, похоже, был согласен, - Я бы назвал ее искусственным эльфом, что не отменяет ее привлекательности.
И на это Димон так же положительно кивнул головой. Тогда Наталья Владимировна казалась мне совсем хрупким созданием, которое нельзя обижать даже самым маломальским способом. В голове моей вовсю рулил непобедимый рыцарь, слишком явный для Димона. Я не говорю о влюбленности, но симпатия с моей стороны была точно. То и дело я бросал на нее короткие взгляды, но до сих пор представления не имею, замечала ли она их. Но повторюсь, речи о влюбленности нет. Просто я хотел увидеть ее снова и снова.
Ближе к концу курса со стороны некоторых преподавателей мне было предложено остаться закончить ОСК и получить хоть какую-то «корочку». Чуть ли не прямым текстом мне гарантировали, мол, все будет тип-топ, «все ты сдашь, все экзамены», лишь бы остался. Я понимал, что все дело было в моем возрасте, для которого образования не может не быть. Я попал в ОСК не по адресу, это было не мое, даже с учетом всех заверений о помощи я понимал, что интереса к ТАКОЙ учебе у меня не возникнет. Мои одногруппники тоже не хотели, чтобы я уходил из-за руководителя нашей группы, с которым им еще предстояло иметь дело.
А вообще это был хороший для меня год, наполненный, в целом, светлыми эмоциями. Хотя бы уже оттого, что через одного «привет, о, привет», хотя ты знать его не знаешь, ни ты его, ни он тебя. Я помню, как приперся к парадным дверям колледжа в шесть часов утра, забыв о  переводе стрелок на час назад. Помню, как меня заперли в аудитории с портфелями и сумками моих одногруппников во время большой сорокаминутной паузы после второй пары. То был день учителя, сокращенный для преподавателей ОСК, и кто-то слишком спешил поскорее свалить с работы. Ничего, все закончилось нормально: отперли, пошутили, посмеялись. Много чего происходило в этот период времени.
Да, в этот период (в 2005-ом году) ко мне и приезжала мать, которая и привезла мне мой первый мобильный телефон «Sony Ericsson J-300i». Она приезжала ко мне со своим новым мужем, моим отчимом, тоже Сашкой.
Но прежде я снова сделаю паузу для некоторых пояснений, чтобы больше вопросов не возникало на эту тему… 

Глава 8: Кайла Рабауль.
Я хотел увидеть ее в этом мире с того момента, когда впервые заговорил о ней с Вовчиком. Я видел ее во сне, фрагментарно, и обстоятельства в том сне описаны в «Войнах богов». Я уже упоминал Кайлу в эпизоде «Она» в первом томе «Того, кто был мной. Автопортрет», и речь там шла о мечте, как бы кто-либо не пытался понимать смысл по-своему. Да, Кайла – самая главная слабость, как Кемаля Афтера, так и моя, раз мы с ним единое целое. Я даже просил Вовчика нарисовать ее портрет, и он попытался, впрочем, не очень удачно, и я чувствовал, что действительно неудачно. Но мне было крайне уютно говорить с ним на тему Кайлы, я рассказывал то, что само собой лезло в голову нескончаемым потоком, то, что материализовывалось из воздуха каким-то невероятным образом. Я уже говорил, что наше общение о событиях Там напоминало некую игру, подобную той, что я наблюдал в фильме Ивана Охлобыстина «Мусорщик» много позже. Темы, будто взятые с потолка, будто придуманные, но развивающиеся в ходе обсуждения, которые я лично ощущал на собственной шкуре. Темы, которые имели место быть на самом деле. И Кайла была одной из таких тем.
Я не буду утаивать, что частенько смотрел на небо, ожидая ее появления именно оттуда. Такая глупая и вместе с тем какая-то оправданная надежда. Почти всегда я видел на небе некие пейзажи, в том числе, урбанистические, рисованные пеленой облаков и раскрашенные лучами солнца. И где-то там можно было отыскать ее. Конечно она была достаточно взрослой женщиной, как и Кеаль Афтер, уже далеко не мальчик, пребывавший в состоянии усталости, и зависимый от Кайлы, от того, что был привязан к ней до состояния полнейшей нежизнеспособности без ее присутствия рядом. Кайла определенно знала о части Кемаля Афтера, сокрытой в теле смертного меня, а значит я имел все права на чувства к ней.
Помню, к брату Сашке (он тогда уже привел в дом будущую жену Наташку) приходил друг Денис с подругой (а возможно, с женой, не могу сейчас точно вспомнить) Ирой, ну очень симпатичной, на мой вкус просто прелестной девушкой с крашеными, короткими и рыжими кудряшками. Я общался с ней (не мог не игнорировать), и Наташка подмечала мой особый прохладный тон в голосе, которым я старался оградиться от внимания в свой адрес, тем самым пробуждая ко мне все больший интерес.
-Вы либо друг к другу неровно дышите? – вроде бы с улыбкой шутила Наташка, и я чувствовал на себе весь должный быть справедливый гнев Дениса в сторону потенциального соперника.
Тогда смутный образ Кайлы начисто забывался в моей голове, и все мое внимание то и дело возвращалось к красавице Ирке, и я старался как можно скорее исчезнуть из поля ее видимости.
В детстве мне довелось смотреть не только всякую мистику, боевики, ужастики, но еще и откровенное порно, записанное на видеокассетах. Нет, даже не эротику вроде «Эммануеля», которую показывали по телевизору, но которую я так до сих пор и не смотрел ни разу. Нет. Я смотрел, например, порнушку с сюжетом про вампиров, где происходило откровенное долбилово и спереди и сзади, и, кажется, что-то про полицейских с точно таким же принципом следования сюжета. Во всех позах, и тет-а-тет, и групповуха, и тогда для меня это было интересно, знать как это происходит. Потому что в той же школе мы не касались этой темы, как будто этого не было. Мы стеснялись.
И девочки для меня почти ничем не отличались от мальчишек, разве что их можно было обидеть проще. Однако я никого не дергал за косы на переменах, никого и пальцем не трогал. Быть может, со временем я бы изменился, и пустился бы в распутство, кто знает (хотя вряд ли). Как это происходит я увидел во всех подробностях, записанных на видеокамеру, и не один раз, так что в какой-то момент я чуть поднабрался знаний. Можно сказать, немного повзрослел, наблюдая весь процесс без прикрас: без сладких слов нежностей, без соплей и умилений. Собственно, всю природную суть, голые руины, скрытые килограммами «штукатурки» на лице и залитые литрами духов и туалетной воды.
Неудивительно, что разговоры о Кайле не касались этих конкретных тонкостей. Мне просто неприятно было говорить о них. Возможно, из-за бабкиного (правильного советского) воспитания, в котором доминировало что-то более утонченное, душевное, что ли, высказанное в строчках книг, читаемых мною, но не осознанное мною в полной мере. Я был сам себе режиссером, наблюдая происходящее в книжках в собственном мозгу, и оставляя в воображении пробелы там, где его просто не хватало. Порнография и постельные сцены были одними из таких пробелов. Так что я и Кайла нуждались друг в друге без голой тощей порнографии.
Мне нечем похвастаться в своем подростковом возрасте, в котором обычно происходит блуд. Это брат Сашка топтал девок в то время как я, кажется, остановился в развитии, желая что-то читать, играть в видео игры, и наслаждаться отсутствием каких-то обязанностей. Я пытался врать ребятам в части о своих отношениях с девушками, что не очень-то получалось. Я не хотел начинать никаких подобных отношений. И Кайла была отличным стопором их, смутный образ которой совсем не совпадал с образами всех возможных их вариантов. Уже тогда я понимал, что вряд ли мне удастся в дальнейшем наложить образ Кайлы на кого-либо из представительниц противоположного пола, какими бы идеальными и подходящими мне красавицами они не казались. Уже тогда Кайла занимала мое сердце целиком и полностью, и у меня не возникало желания выбросить ее как какую-то химеру, как фантазию зараженного фантастическим бредом воображения. Я думал о ней во время своего пребывания и в части, и в дурке, и в деревне, и в ОСК. Я думал о ней постоянно. И я ждал ее постоянно.
Любые отношения представлялись мне изменой, предательством, чем-то очень страшным, что Кайла не простила бы ни при каких обстоятельствах. В деревне мне было сделало признание, не в любви, конечно, но в симпатии (ты мне нравишься), на что я ответил быстрым и  категоричным отказом. И наверняка я бы ответил таким же четким и холодным «нет» Наталье Владимировне, несмотря на всю мою симпатию к ней, к тем чувствам, требовавшим от меня внимания в ее сторону и наверняка заметным ее глазам.
Я видел много девушек, милых моему сердцу, с которыми наверняка можно было бы просто прогуляться, взявшись за руки, но только так, без попытки зайти в общении дальше. А вообще я очень стеснительный в этом плане. И наверное мысли о Кайле очень годный инструмент сдерживания раскрытия моего потенциала дамского обольстителя, взятый на вооружение после просмотра нескольких видео порнографического содержания, после которых в голове моей что-то пошло не так. И лишь Кайла смогла бы меня понять…
В конце 2006-го года я приобрел себе ноутбук, оформив кредит в «Русском стандарте», и долгое время подбирал обои на рабочий стол. Всякие абстракции, какие-то пейзажи, ради смеха даже установил изображение женских гениталий, и ребята фыркали от смеха. Но однажды на просторах Интернета, мне попалось изображение женщины, выполненное в стиле арт каким-то художником. И как же эта женщина оказалась похожа на Кайлу, практически процентов на девяносто. Косы черных волос, одетая в кимоно, с веером и кинжалом сай, цепкий взгляд, будто оживший на экране монитора, наблюдающий за мной, за каждым моим движением за клавиатурой и мышью. Тот, кто изобразил ее, похоже, знал, что однажды эта картинка попадется мне на глаза. Ладно, шучу. Тем не менее, я наткнулся на нее и просто не мог не сохранить на жестком диске среди множества других картинок с женщинами, понравившимися мне на просторах Интернета…


Глава 9: Работу работать.
Итак, моя трудовая деятельность началась в 2006-ом году после ухода из ОСК с зачетной книжкой на руках (сам не знаю, почему я не сдал ее сразу). Долго искать работу не пришлось, и первым местом, куда я направился на ее поиски, была продовольственная база «Орловская нива», что находилась за автовокзалом и действующей железнодорожной веткой в брянском направлении. К слову сказать, то, что эта база принадлежала Егору Строеву, я узнал чуть позже. Моим первым работодателем стал ИП Б…ский Миша, на тот момент являвшийся дистрибьютором соков и газированной воды марки «Репинка», однако на складе было куда больше всяких продуктов и сигарет (второй, арендованный склад, где хранилась исключительно «Репинка» располагался на той же базе, и позднее Миша выкупил под воду собственное помещение, с конвейерами). Лишь бы не мешки по сорок и пятьдесят килограммов. Склад находился в подвальном помещении, наружу выходила лента транспортера, по которой спускался доставляемый поставщиками товар, и по которой он же поднимался на погрузку. Я постоянно ожидал, что меня затянет под барабан и оторвет руку или ногу, впечатленный рассказами кладовщика Витьки об уже имевшем место на складе подобном несчастном случае с одним из грузчиков.
Однако, я оказался не просто грузчиком. В тот период времени я узнал о такой системе, при которой за одни и те же деньги работники выполняют кучу дополнительных работ, не входящих в их прямые обязанности. Тогда (да и сейчас) мне это совсем не нравилось. Потому что помимо выгрузки и загрузки приходивших на склад машин я занимался так же наборкой товара по накладным, что требовало крайней сосредоточенности. Там, на торговой точке все косяки (пересортица или недогрузка) обязательно всплывут, и за это меня по голове однозначно не погладят. Кроме того, влетит и кладовщику, когда обнаружится недостача (и очень хитрожопые продавцы обязательно ей поспособствуют, приняв другой товар вместо заявленного и оплатив его по указанной в накладной цене). Кроме того, Миша самолично предложил мне ездить по торговым точкам в качестве экспедитора (при этом оставаясь грузчиком), накинув к получаемой мною зарплате всего тысячу рублей.
-Добавишь тысячу, а ответственности в сотню раз больше? – усмехался я, рассказав об этом предложении работавшим на складе ребятам.
Однако я ездил по точкам в качестве экспедитора, свалив всю ответственность на Витьку, который и без того не вылезал из недостач. Я ездил и по Орлу, и во Мценск, и в Ливны, что от Орла в 130-ти километрах. Я не имел права ошибаться в выгрузке, понимая, что от меня зависел, в первую очередь, кладовщик, тщательно проверявший груз перед отправкой машины в рейс. Конечно Витька мог тоже ошибиться, и тогда следовали телефонные звонки с точки на склад. Весь загруженный в машину товар был разделен по точкам картонными перегородками, и я не припомню, чтобы перепутал что-либо во время выгрузки. Еще оставалась вероятность недосмотра, при котором дюже проворный продавец или приемщик мог пхнуть ногой коробку в угол, а потом с наглыми глазами заявить о том, что ему что-то не довезли. Такие случаи были, и Витька ловил таких наглецов за руку, иногда сам отправляясь в рейс и оставляя на складе вместо себя помощника Серегу с двумя высшими образованиями.
В принципе, особую сложность при сдаче товара на точке для меня представляла россыпь: когда не коробками, а поштучно. Такой геморрой нигде не любят – счет, особенно если необходимо сортировать товар по видам. В моем случае, чаще всего этой процедуре подвергались чай, кофе, приправы, мол, две штуки того, три штуки другого, одна штука третьего. Я помню, самую большую заявку я сдавал в гипермаркете «Юнмарт» (сейчас на его месте другая торговая точка) на сумму в 130 тысяч рублей, и большую часть заявки занимали именно чаи в розницу, и мы с приемщицей потратили что-то около часа времени на сортировку каждого вида, в ходе которой, кажется, оказалась пересортица. Я помню, что убрал ненужные пачки в рюкзак, доставшийся мне вместе с ноутбуком в качестве бонуса, и затем отправился на выходные в деревню.
Как я уже не раз сказал, этот самый ноутбук я оформил в кредит в «Русском стандарте», и это было в декабре 2006-го года. Кредит был оформлен сроком на тринадцать месяцев (по две тысячи шестьсот рублей в месяц), и тогда я узнал, что «Русский стандарт» достаточно дорогое удовольствие. Но стремление иметь свой собственный ноутбук, не ПК, но тоже неплохо, одержало над моими мозгами верх. Я получил возможность переносить свои мысли уже не на бумагу, где каждая ошибка зачеркивалась шариковой ручкой и занимала место, а на жесткий диск, и все огрехи переделывались простым нажатием клавиши «delete». Еще большей радостью для меня оказалась возможность, наконец, собирать свою музыкальную коллекцию. А еще я не упустил возможности установить на жесткий диск захлестнувший меня «Need for Speed: Most Wanted», вышедший в 2005-ом году, что я впервые мог лицезреть дома у Игорька, внука нашей соседки в деревне, который жил в Орле в многоэтажном доме. Об этой игре, кстати говоря, я впервые услышал от ребят в студенческом общежитии, обсуждающих свои достижения в прохождении ставшей неповторимой (наряду с «Underground») для целой серии «NFS» легенды.
Первое время после оформления кредита я постоянно таскал рюкзак с ноутбуком с собой (один раз даже оставил его на какое-то время на хранение в сейфе ОСК, сказав преподавателям, что внутри рюкзака сумма в двадцать восемь тысяч рублей). Бросив перспективы учебы и проживание в общежитии ради зарабатывания своих собственных денег, я снимал жилье в частном доме по улице Некрасова (параллельной улице Гоголя) вместе с троицей ребят из Колпнянского района. Помню, что в первый же вечер своего пребывания на новом месте жительства у меня возникло сильное чувство свалить куда-нибудь, где я был бы один, без каких-либо соседей, которые могли бы ограничивать мои желания. Тогда еще у меня не было ноутбука, однако уже упомянутая мною сестра Ленка (вместе со своим мужиком) подогнала мне компьютер – старенький, но вполне шустрый, с ламповым монитором и колонками, и я мог заниматься написанием как «Тела», так и «Войн богов», а еще ребята смотрели кино (кто-то из них чуть не отрыгнул тарелку винегрета за просмотром фильма «Куб» 1997-го года выпуска) и играли в «GTA» с видом сверху.
После Нового года мы все вместе переехали в другой конец города, в удобную трешку, где вечером, правда, была высока вероятность пообщаться с местными гопниками в темном переулке. На работу мне приходилось добираться на троллейбусе, и так же возвращаться обратно. Как-то раз у меня не было денег на билет до родимого склада, и я отправился на работу пешком. Я прошагал двенадцать километров за полтора часа, выйдя в шесть утра и сразу же срезав некоторую часть пути. В своей жизни я хожу достаточно много, своей машины у меня нет, как и водительских прав, впрочем, и мне она как-то не нужна, и свое отношение по этому поводу я выразил в эпизоде «Деревенщина».
В конечном счете я все равно оставил колпнянских ребят, перебравшись поближе к работе, где меня перестала устраивать политика получать зарплату грузчика, но выполнять обязанности экспедитора. Я не был оформлен официально (и позднее намеренно избегал трудовой книжки), что, впрочем, не помешало мне заключить кредитный договор, а значит опасался предъявить Мише какие-либо справедливые претензии. Потом я познакомился с таким видом деятельности как переделывание и перебивка сроков годности. Мы пользовались растворителем и тряпками там, где сроки были нанесены краской, а не вытравлены как, например, на жестяных банках, после чего на обертках ставились нужные даты. Таким способом, например, я самолично сдавал коробки с глазированными сырками в один из орловских магазинов, и при мне приемщица пересчитывала каждую коробку. Естественно, что все уже было обговорено заранее, мне просто нужно было проконтролировать передачу товара.
Еще я узнал о манипуляциях со сроками годности на скоропортящихся продуктах вроде молочки. Поскольку молочная продукция долго не хранится, производитель прибегает к особому способу указания ее сроках хранения, при котором указывается еще не наступившая дата изготовления. По собственному незнанию этого факта я вернул десять (возможно, больше) коробок с глазированными сырками с Ливен на склад, по пути раздербанив с водителем Колькой одну из них на ужин. Витька, естественно, был недоволен, но меня же никто не уведомил о таких хитростях при производстве скоропортящегося товара.
Перед своим же уходом я опорожнил будку пришедшего с Москвы «ЗиЛа» с кофе и шоколадом на сумму почти миллиона рублей. Машина была набита под самую завязку, от пола до потолка, двери будки я открывал со всей осторожностью, обнажив целую стенку коробок. Московские ребята по уму обложили стеклянную посуду с кофе коробушками по бортам будки, так что мне не приходилось волноваться по поводу вывалившейся наружу и разлетевшейся по асфальту тарой с кофе.
Вообще я не припомню, чтобы на складе что-то разбилось или повредилось по моей вине. Нет, был такой случай, когда я полоснул ножом не в том месте во время вскрытия пленки на поддоне с газированной «Репинкой» во время приема целой фуры с водой, и зацепил заточенной стороной лезвия полную бутылку. После чего я был облит брызнувшей в лицо газировкой. Я не хотел вредить, на рабочем месте я никогда не старался гадить, понимая всю ответственность, прививаемую мне бабкой, понимая, что от моих движений зависели другие люди. Что-то съесть на складе я брал только под запись, оплачивая товар в бухгалтерии на первом этаже. В основном, это был шоколад, иногда чипсы и всякие «Роллтоны» и «Биг-ланчи». Я приносил ребятам, с которыми жил, и томатный сок, и ту же «Репинку». Если не получалось оплатить сразу, вычитали из зарплаты.
Я уходил от Мишы с кредитом на руках, исправно выплатив за шесть месяцев и осознавая, что просрочка недопустима. Сейчас я уже не вспомню точно хронологию своих скачков по конторам. Скажу только, что я поработал в гипермаркете за стеклом в мясном цеху пару месяцев, официально, и уволился из-за недостаточной оплаты за свой труд, так же я работал грузчиком на складе колбасных изделий, и там я так же занимался наборкой их по точкам и стирал тухлятину сырой тряпкой с оболочек. Я снимал жилье у знакомых ребят в комнате в коммунальной квартире и спал на раскладушке, снимал квартиру с хозяйкой, и съехал оттуда из-за долгов по зарплате. Была чехарда и с жильем, и с работой. Я ездил обратно к матери и брату Сашке, теперь уже в гости, и провел в отчем доме неделю или две, и там были рады моему приезду.
Что касается кредита, во время этой чехарды с работой и жильем я продолжал платить указанную сумму, при этом я профукал платежные квитанции. Где-то в феврале 2008-го года я приехал в Орел из деревни, чтобы отдать пять тысяч рублей за последние два месяца, которые мне дала бабка. В сопровождении Сашки Трофима и Руслана я направился в отделение «Русского стандарта» с намерением отдать деньги, и там узнал о том, что в качестве благодарности за исправную оплату кредита в течении первых шести месяцев банк принял решение списать набежавшие из-за просрочки проценты, поглощаемые одной и той же суммой в две тысячи шестьсот рублей. Оказалось, что в последующие семь месяцев установленная банком сумма оплаты с моей стороны постоянно уменьшалась, и набегавшие проценты перекрывались моими платежами. Так что последней суммой за два месяца оказывались не пять тысяч двести, привезенные мною в банк, а что-то в районе двух или трех тысяч, точную цифру уже не помню. Помню только, что на часть оставшихся денег мы покушали в привокзальной столовой, наконец-то «обмывая» мой ноутбук.
И тогда я чувствовал себя просто превосходно от осознания освобождения от этого рабского ошейника, от постоянных мыслей о том, чтобы рассчитаться с банком, чтобы больше не чувствовать себя должником, и взять паузу в работе…       
          
Глава 10: Катя (1).
В 2008-ом году я попал к менеджеру Диме, занимавшемуся распространением сим-карт «МТС». Одной из торговых точек его являлся подземный переход с выходом на автовокзальную площадь. Очень доходное было место, открытое прежним продавцом, кажется, Ромой, при условии, что вся выручка принадлежала мне. Там была своя система оплаты, где сам Дима получал от офиса раз в десять больше с каждой проданной и активной сим-карты. В день у меня выходило до тысячи, а то и больше рублей. Дело дошло до того, что домой я мог доехать на такси, хотя пешком идти предстояло минут двадцать моим скорым шагом. Жил я на тот момент с ребятами в квартире в доме под снос, с туалетом на улице и водой в колонке, и хорошо еще, что газ не отрезали. Но был просторный зал, было две комнаты, и еще иногда приходил брат хозяйки, кажется снова Сашка, сидевший на наркоте. Хозяйка строго-настрого запрещала пускать его в квартиру, однако Сашка мог подкинуть сотню другую за возможность разогреть в чайной ложке свое вонючее варево.
Если же говорить о работе, среди покупателей «симок» я видел самых разных людей. Я продавал сим-карты клиентам без паспорта, оформляя телефонные номера на себя; я продавал сим-карты представителям других государств; я продавал сим-карты на «левые» паспортные данные; я продавал сим-карты за коробку конфет, за предложение бесплатной поездки на автобусе в любую точку Орловской области, правда, в один конец. В первую очередь, я хотел видеть в каждом покупателе человека, которому требовалось пользоваться мобильным телефоном, требовалось общение, требовалась мобильная связь. Я готов был рассказывать людям о подводных камнях каждого из известных мне тарифов «МТС», я готов был рассказать все то, что знал сам. Готов был и пытался. Я понимал, что все без исключения сотовые операторы обманывают своих пользователей, воспринимая их как безликих абонентов, что должны «доить» их без всякого зазрения совести, что должны выуживать из них как можно больше денег где-то что-то недоговаривая, или же перевирая информацию в свою пользу. И чем у продавца подвешеннее язык, тем больше шансов втюхать клиенту самую настоящую хрень. У меня даже было несколько крайне неприятных и жестких разговоров с операторами по фактам мошенничества, проводимого ими в адрес людей, при оформлении договора не вникающих в подробности совершаемой сделки в салоне сотовой связи (или же на мобильной торговой точке, подобной моей). Мошенничество, пусть мягкое, но, все-таки, обман с целью присвоения денежных средств не совсем чистоплотными способами.
Катей же оказалась пухлая молодая женщина блондинка, в один прекрасный день покупавшая у меня сим-карту, и эту сим-карту я, по оказии, отдал в другие руки. Вследствие чего последовала адекватная реакция со стороны Кати, потребовавшей разрулить данный конфуз, и она сидела на круглом деревянном стульчике, арендованном мною у продавцов из наполовину кондитерского, наполовину овощного павильона, что принадлежал одному очень хорошо знакомому мне азербайджанцу по имени Расим. Тогда я совсем не ожидал, что Катя появится в моей жизни не просто как еще один покупатель. Она приходила ко мне на точку каждый день, подолгу и не единожды мы общались друг с другом по телефону. Мне она представилась сотрудником правоохранительных органов, хотя я ни разу не видел Катю в служебной форме, только по гражданке. Я очень хорошо общался с теми продавцами из павильона Расима – с тетей Галей и Ирой (к слову сказать, я перепробовал весь имевшийся там конфетный ассортимент), и они сразу определили, что Катя никакого отношения к правоохранительным органам не имела, впрочем, я и сам подозревал эту ложь. Тем не менее это был такой период времени в моей жизни, когда я чувствовал, как все мысли мои были посвящены Кате, посвящены до состояния приторности.
Но в то же время я чувствовал некую отстраненность, чувствовал прохладное пространство здравомыслия в заполненной Катей и разгоряченной голове. Я чувствовал, как Катя была не моей стезей. Вот вроде я волновался и переживал, даже просил мать перезвонить Кате однажды в момент налетевшей на наше общение тени, вроде несколько раз в день по часу и больше говорил с Катей по телефону. А сердце, как говорится, не пылало и не билось сильно от осознания интереса ко мне со стороны женщины. Катя называла меня зайкой, я держал ее за руки, но в эти моменты было что-то не то внутри меня. И в основе его лежало подозрение во лжи. А значит было опасение оказаться втянутым в какую-нибудь очень неприятную для меня историю, где я мог получить звиздюлей сполна. Получалось, таким образом, что Катю я совсем не знал. Да и не хотел знать, раз не пытался лезть в ее дела. Впрочем, она сама рассказывала множество всяких историй на криминальные темы, да и вообще язык у нее, что называется, был подвешен, да и поведением Катя оказалась не робкого десятка.
Тем не менее, зайки зайками, а ничего серьезного между нами так и не произошло. Я не пытался, Катя не настаивала. Наверное она очень хорошо понимала кто я, и что я из себя представлял. Она читала «Войны богов», которыми я тогда занимался, она знала обо всех моих увлечениях, которых была всего пара – мои работы и музыка, что я коллекционировал. Она знала, что многого я не требовал: стол, стул, кровать и электрическая розетка. Мне даже холодильник не требовался, я давно привык к сухомятке. Я не видел Катю в качестве жены, даже не пытался представить. Однако уже потом, осенью 2009-го года, когда я снял комнату в общежитии, она наводила там марафет, пока я был на работе. Это были такие отношения, больше похожие на отношения брата и сестры, и они меня устраивали.
Потом Катя пошла на курсы парикмахеров, я видел тетрадь с конспектами, Катя сама их показывала, и с увлечением рассказывала о той профессии, которую намеревалась освоить. А потом я узнал, что у нее был ребенок, дочка, и я видел ее своими глазами.
Но главной неожиданностью оказалось сообщение от тетки о том, что со мной хотели встретиться в прокуратуре Свердловского района Орловской области. Я уже понял, что речь пойдет о Кате, и когда приехал в Змиевку (районный центр) и встретился со следователем, то мне было представлено уголовное досье на ту, с которой я был знаком уже год, с которой откровенничал без всяких задних мыслей, по сути оставаясь каким-то малолетним звизденышем с розовыми очками на глазах и верой в чистый и прекрасный мир даже после того, что уже успел увидеть, прыгая с одного рабочего места на другое. Катя была однажды на скамье подсудимых за мошенничество, и на момент моего посещения прокуратуры Свердловского района у нее был рецидив. Следователя интересовало наличие у Кати сим-карты «Мегафон», зарегистрированной на мое имя. Его интересовало вообще мое с Катей знакомство. Мне нечего было ему сказать, я не лез в дела Кати: ни с кем она общалась, ни чем занималась, за исключением, конечно, ее обучения ремеслу стрижки. Нас не связывала ночь, а сим-карту я оформил на себя по доброте душевной, просто как хорошему другу.
Думаю, так и должно было все закончиться, логический финал ее лжи, которую я чувствовал, но которой не хотел касаться. Меня вызывали в суд в качестве свидетеля, и мне нечего было добавить. Но вот адвокат указал на травму головы, полученную мною в детстве на той злополучной стройке, и призвал суд сомневаться в моих показаниях. Судья спросил как я себя чувствую, не кружится ли у меня голова, нет ли тошноты, и меня подобные вопросы оскорбили, поскольку прошло много лет после того случая и я никогда не жаловался ни на какие головные боли, и уж тем более на головокружение или на тошноту и на провалы в памяти.
Уже вечером в один из первых дней после моего вызова в суд я получил на телефон СМС примерно следующего содержания: «Ты меня еще не забыл?». Я не медлил с ответом: «Кто ты, голос в ночи?» После этого больше никаких подобных СМС ко мне на телефон не поступало. В тот момент я мог с уверенностью сказать, что мне писала Катя. Я знал, что ее отправили в колонию поселений на полтора (кажется) года, скорее всего учитывая наличие малолетней дочери (представления не имею обо всех этих деталях). Но даже если это действительно была Катя, я не должен был сомневаться в своем решении забыть о ней. Конечно, я думал о том, что после отсидки она могла попытаться найти меня, чтобы предъявить мне мои показания, которые как-то могли негативно повлиять на решение суда. Или же могла обратиться к знакомым уже из тюрьмы с той же целью. В общем, я опасался, что Катя держала на меня обиду, точила зуб, и иначе и быть не могло.
Тогда я чувствовал себя виноватым в том, что открыл рот, а открыв, мог сказать не то, что нужно было. И плевать на то, что меня не научили, что именно я должен был сказать. Тогда я чувствовал вину за то, что покончил с отношениями с Катей, в которых ложь занимала большую часть. Так сделал бы любой другой нормальный человек, я думаю, и вряд ли бы сожалел или опасался. Но мой вопрос в другом. И я еще задам его в этом повествовании, как задавал его в «Том, кто был мной. Автопортрет». Меня иногда спрашивают, почему я задаю вопросы и кто я такой, чтобы задавать вопросы. А вот хочу спрашивать. А вот хочу получить четкие и внятные ответы…

Глава 11: Сентябрь 2009.
До своего устройства к Диме на торговую точку «МТС» я провел месяц у брата Сашки. Тогда мать с отчимом снимали комнату в армейском общежитии в то время, как брат жил в отчем доме. Он жил там один, периодически запираемый матерью на ключ, даже заклеил газетами окна. Все из-за прежних своих деяний, не позволявших Сашке выходить на улицу. Я заметил на его руках множество резаных ран, кроме того, незадолго до моего приезда Сашка получил чуть ли не смертельную травму головы после удара твердым предметом кем-то из тех, кого он знал. Я использовал этот фрагмент из жизни брата в «Том, кто был мной. Автопортрет» в самой первой главе «Эпизоды», и там об этом рассказано чуть подробнее. И, разумеется, я намеренно разбавил тот сюжет элементами мистики – видениями брата главного героя. Что же касается реального мира, никаких видений у Сашки после того удара не возникало. Он был искренне рад моему приезду. Я помню, как целый день мы потратили на просмотр сериала «Знахарь», что был записан у Сашки на диск для видеоплеера.
-Ничего так пацанчик чайку сходил попить, - с улыбкой прокомментировал Сашка завязку сюжета сериала.
Он уговаривал меня остаться в городе, и я, прописанный в Орловской области, ездил по всему Скопину в поисках работы, и естественно, что меня никто не хотел принимать. Сам же брат жил на довольствие матери, и у него всегда были деньги на выпивку. И я вылезал на улицу через окно, чтобы сбегать за самогонкой к некоему Фетису, впрочем, у Сашки имелись бутылки и с бренди, и с абсентом, и еще с чем-то (он сказал, что намеревался заняться коллекционированием алкоголя). Хотя при мне он не раз наливал себе абсента в пятидесятиграммовую рюмку, и этой дозы было Сашке достаточно, чтобы крепко запьянеть. Но сколько я его знал, мой брат умел готовить, было бы из чего. И повар из него получился бы первоклассным. Так что помимо пьянки Сашка стоял и у газовой плиты, и вообще сам себя обслуживал: стирался, убирался, мыл полы.
На тот момент он развелся с Наташкой, но все не мог смириться с тем, что она жила теперь с другим человеком, и, кстати говоря, снимала жилье в том же военном городке, что и моя мать. Когда же я приехал, и в тот период времени у меня был черный осенне-зимний плащ, придававший моему внешнему виду солидности (хотя меня один раз назвали батюшкой, а в другой раз окрестили жидом), мы с Сашкой навестили его бывшую. А вечером того же дня Наташка явилась к нам в сопровождении своего парня, и они ломали входную дверь. Вообще, когда я приехал брат отваживался на уличные вылазки, мы ходили на рынок покупать мне шмотки, ходили и по магазинам, где Сашка кокетничал с молоденькими продавщицами.
С моим приездом Сашка как-то ожил, чуть размяк, но я-то помнил его совсем другим. Я помнил его кулаки, я никогда их не забывал. Я помнил его превосходство над моими мыслями, желаниями и мечтами. Я помнил его приземленные взгляды на окружающий мир, которые теперь превратили его в затворника, прячущегося от последствий их за запертой на ключ дверью. Я не мог говорить с ним на равных, я это знал. Сашка всегда видел во мне какого-то наивного малолетку, которого всегда можно объе…ть. И еще он хотел уехать из города, чтобы никто не доставал, чтобы начать свою жизнь с чистого листа, и только сын Пашка оставался бы для него единственной ниточкой, которую Сашка не смог бы оборвать. Именно по этой причине в сентябре 2009-ого года он просил меня узнать насчет работы в Орле. Ему хотелось устроиться на хлебопекарню, у брата был опыт работы тестомесом, и тогда он таскал домой свежеиспеченные булки и хлеб. Он умел работать на таком производстве.
Что же касается меня, в сентябре 2009-го года я уже продавал сим-карты «Мегафон», переманенный дилером Андреем. Стойка, на которую я перешел, располагалась в том же подземном переходе, что и стойка «МТС» Димы. К тому моменту условия работы у Андрея были куда выгоднее условий, предлагаемых Димой, я не особо раздумывал над предложением переметнуться.
Где-то в самом конце августа умерла моя бабка. Она чахла всего несколько месяцев, и все прекрасно понимали, что дело движется к концу. Я воспринял ее смерть как должное, я видел ее в очень плохом состоянии в доме забравшей бабку к себе дочери, моей тетки, когда старушка уже ничего не видела, и тетка вызвала на дом батюшку из райцентра. Я не любил все эти похоронные дела. Не любил из-за слез по покойникам, когда плачут и пускаются в бесконечные причитания, скорбя по умершему человеку. Это давит на нервы, наводит лишнюю тоску, от которой самому хочется удавиться. Оставьте мертвых в покое, и в этом плане традиции некоторых азиатских народов, радующихся за отмучившегося бедолагу, представляются мне вполне обоснованными.
А спустя месяц после смерти бабки умер и Сашка, не дожив до дня своего рождения всего два-три дня. Я помню как на работе мать по телефону сказала тихим голосом всего два слова:
-Сашка утонул.
Из-за жаркой погоды похороны брата проходили в ускоренном темпе, и я никак не успевал на них. Деньгами на похороны помог только лишь работодатель отчима, никто из друзей брата ни копейкой не поделился, хотя периодически к Сашке приходили и бухали то один «корефан», то другой, и брат никому не давал от ворот поворот. Мать поделилась со мной обстоятельствами Сашкиной смерти, очень подозрительными на убийство через утопление в том пруду, и я не мог не поделиться в ответ тем, чему лично был свидетелем, пока пребывал в гостях у брата год назад.
В тот день была драка между Сашкой и … (и я хорошо знал этого человека), который чуть переборщил с приветствием хозяина дома. Два парня не на шутку схлестнулись, даже подпортили интерьер, и этот самый … на устроенных отдельно от поминок матери и отчима поминках среди Сашкиных «друзей» прямым текстом заявил о том, что был с моим братом в момент его утопления. Сашку же нашли в воде абсолютно нагишом, одежда его была аккуратно сложена на берегу, в легких его была вода, дома с вечера на столе остыл приготовленный ужин (Сашка собирался поесть), работал напольный  вентилятор (по-моему, где-то в «Том, кто был мной. Автопортрет» я уже указывал на эти подробности, в конце концов, я не обязан помнить все сюжеты), соседка сказала, что вечером к брату кто-то приезжал. Что там случилось на самом деле я не знаю, как не знает и моя мать. Но я знаю наверняка, что у Сашки хватало и недоброжелателей, и откровенных врагов, что он как-то помог сотрудникам милиции, за что сам себя называл «мусорским». Мать считала и считает, что Сашка предчувствовал приближение своей смерти, он даже пожаловался на очень плохой сон, он принимал феназепам. Скорее всего, вся эта психическая нагрузка обострилась после того случая полученной им травмы головы. Однако брат старался держаться.
По правде сказать, я не хотел, чтобы он приехал в Орел. Тогда, когда Сашка просил меня разузнать о работе на пекарне. Конечно сейчас я думаю, мы бы вполне с ним ужились под одной крышей, с его жизненными принципами, с его умением убеждения (без применения физической силы) Сашка наверняка добился бы хороших успехов в работе. Я не сомневаюсь в том, что он, как говорится, делал дела, зарабатывая копейку «левыми» путями, я знаю, что так было на самом деле, и просто не могло не быть, если брат хотел чего-то достичь. Кроме того, он кормил семью, кормил родного сына, обувал и одевал, что, спросить, Наташке не жилось, не сиделось на мягком месте ровно?
В принципе, я мало могу что добавить в этих строках по поводу брата, почти все указано и в «Эпизодах», и в каких-то других фрагментах «Того, кто был мной. Автопортрет».
Как я уже сказал, отчим организовал похороны (не без помощи своих связей), он же обустроил могилу на кладбище. И это с учетом того факта, что с Сашкой у отчима были очень натянутые отношения, если не назвать их вообще конфликтными. Имело место даже рукоприкладство.
И вот я стоял у надгробной плиты брата, и слезы не наворачивались у меня на глазах. По сути, я вообще думал о чем-то стороннем, о своем, о том, что волновало меня в первую очередь. И Сашке не было там места, хотя в памяти моей хорошо сохранилось его пророчество:
-Вот так приедешь однажды, а брата нет.
-Все, чего я боюсь – забвение, - сказал он мне со всем откровением, на которое был способен, и в тот момент Сашка не был пьян.
-Тогда тебе будет все равно, - кажется столь же откровенно сказал я в ответ.
Позднее я нашел дома и забрал с собой в Орел цветное фото Сашки, видимо, снявшего самого себя то ли на камеру, то ли на фотоаппарат. Там же остался запечатленным Влад с гитарой в руках, с которым Сашка выпивал в тот день, когда получил удар по голове. Это фото я храню до сих пор, оно у меня под монитором компьютера, и кажется, что брат смотрит на меня, хотя на самом деле смотрел в тот момент в объектив. Фото надо бы заламинировать, но руки все не доходят, и боюсь, что вряд ли дойдут…

Глава 12: Сказка.
Наконец я перебрался в общежитие. И то было общежитие для глухонемых, и моими соседями за стенкой были муж и жена, оба общались жестами. Но все же я иногда слышал нечто похожее на ссоры между ними, грохот и хлопанье входной дверью. Один раз жена постучалась ко мне в комнату чуть ли не со слезами на глазах и просьбой посмотреть ее ноутбук. Оказалось, что женщина смотрела бразильские сериалы на каком-то сайте в Сети, и поймала на ноутбук баннер с сообщением об оплате за удаление застывшего на рабочем столе черного фона с белым окном и предупреждавшем о пагубных последствиях для операционной системы и ноутбука при попытке самостоятельного удаления вышеуказанного «паразита» текста. До этого момента я и сам словил сиськи на весь экран монитора с подобным посланием об оплате, и это ожидаемо случилось после того, как по просьбе Данилы (одного из моих деревенских приятелей) я залез на какой-то сайт с целью посмотреть какую-нибудь порнографию. На тот момент у меня уже был полноценный ПК (неисправный ноутбук с перетертыми шлейфами и мигающим дисплеем я отдал Кате), а Интернетом я пользовался через модем от «Мегафона». И я прекрасно знал об опасностях вроде вирусов и баннеров, захламлявших Сеть, и поэтому я старался избегать всей этой порнографии.
Тогда я уже был зарегистрирован на «Проза.ру», портале для писателей, рекомендованном мне помощником кладовщика Витьки Серегой со склада ИП Миша Б…й. И это было здорово выставить что-то свое на обозрение людей. Впрочем, я никогда не скрывал того факта, что «Войны богов» я писал исключительно для себя. Я опубликовал их только ради интереса, а вообще мне было плевать на то, сколько гостей посетит мою авторскую страницу. Хочу, кстати, повторить, что Катя так же читала «Войны богов», при ней я занимался ими, она видела процесс написания очередной главы. И хотя у меня возникали опасения плагиата и присвоения моих трудов кем-то еще, кроиться и делать что-то втихаря не имело смысла.
Но Интернет меня всегда отвлекал, и проводной Интернет, каким я пользуюсь во время написания этих строк, со всем его неограниченным запасом самого разного видео и аудио, отвлекает еще больше.
В тот же момент, когда сиськи выскочили на весь экран, Данила угомонил мое стремление закрыть окно браузера предупреждением о том, что файл баннера автоматически пропишется в реестре операционной системы, и его надо будет искать через безопасный режим. Данная процедура займет время. Однако можно переустановить «винду» со всеми драйверами, но это так же дело не одной минуты. И тогда я просто выдернул шнур из розетки, не закрывая, при этом, «оперу» и не позволив сохранить изменения системы при обычном выключении ПК. Способ для машины достаточно грубый и пагубный для процессора, но эффективный.
Что касается соседки с ее баннером, файл которого уже находился в памяти ноутбука, со своими тогдашними познаниями в программном обеспечении я смог бы только переустановить операционную систему, поэтому обратился с этим вопросом к другой соседке по общежитию – Наташке, разбиравшейся в этих вопросах получше меня.
А еще был Васян, и с его познаниями он мог бы работать опытным консультантом в вопросах как ПО, так и «железа», перебирая материнские платы и компьютеров, и телефонов, и вообще соображая в электронике. Я познакомился с Васяном в подземном переходе с самого начала своей рабочей деятельности продавца сим-карт «МТС». Он тогда тоже был продавцом в павильоне дисков с фильмами и играми, и ушел к занимавшемуся сим-картами «Мегафон» Андрею раньше меня. Тогда у Андрея был свой офис-салон, где Катька и Светка посменно активировали каждую проданную нами сим-карту. Я звонил в офис и диктовал данные заполненного покупателем договора, которые тут же отправлялись в базу данных абонентов «Мегафон». ФИО каждого клиента выговаривались практически по буквам, чтобы не дай бог ошибиться хотя бы в одной из них. И у меня ни разу такого не случилось, чтобы Катька или Светка напечатали что-то не так. Раз, конечно, дело коснулось Ачхой-Мартановского района Чеченской республики, и Светка едва не нагородила в базе данных чего не надо матом. Я долго и через смех пытался донести до нее правильное название данного населенного пункта.
На момент моего перехода из «МТС» в «Мегафон» последний запустил достаточно выгодный для абонентов (и я говорю, естественно, об Орловской области) тариф «Сказка», получивший бешеную популярность, а значит и возможность грести деньги лопатой. У меня на точке можно было приобрести сим-карты и за 50, и за 150, и за 200 рублей, и такие же суммы уже лежали на их счету. И благодаря «Сказке» «симки» за полтинник заканчивались у меня быстрее всего. И вновь выручка принадлежала мне (за исключением сим-карт стоимостью в 150 и 200 рублей). Еще у меня можно было приобрести модем, и всего пара их была при мне, поскольку особой популярностью эти устройства не пользовались. А при продаже модема кому-либо я старался выложить покупателю больше того, о чем должен был говорить, поступить иначе мне просто совесть не позволяла. Был случай, когда ко мне на точку пришел проверяющий «Мегафона», и я высказал ему все, что думал о политике компании откровенного балабольства в отношении Интернета, поскольку сам пользовался таким модемом и знал, как и за что с меня взималась плата. О да, звонить в «Мегафон» с целью устроения очередного разноса я любил.
Где-то через полгода после запуска тарифа «Сказка» компания «Мегафон» попросту его изговняла (впрочем, как и все прочие ее тарифы), чем вызвала массу недовольства и текучку абонентов к другим операторам. Естественно, что в результате такой «политики» продажи сим-карт упали, хотя не так, чтобы очень, и совсем пустых дней у меня не было. Тем не менее Андрей прекрасно все понимал, и кроме того у него и без всяких подстав «Мегафона» крутились в голове всяческие идеи держаться на плаву. С Васяном они вдвоем занимались халтурой по ремонту компьютеров и мобильных телефонов, и у них была клиентура. Чуть позже Андрей расширил помещение офиса (я и Васян занимались покраской стен за отдельную плату) и поставил большие ЖК телевизоры, а вместе с ними и «PS3», к которым прилагались несколько игровых дисков, тем самым открыв игровой салон. Однако народ не особо горел желанием поиграть за деньги часок-другой, так что Андрей с Васяном сами с удовольствием рубались в «Tekken 6», и между собой, и по сетке.
И все же прежнего объема продаж уже не предвиделось, соответственно того дохода, который мог бы меня устроить, я не получал. Я работал сдельно, поэтому не мог не обратиться к Андрею с просьбой устроить меня официально, чтобы перейти на оклад. Но даже этого мне было мало. Комнату в общежитии я снимал не один, после Кати ко мне перебрался уже упомянутый мною Руслан, и он так же платил, но мне хотелось большего. К тому же, в Орел только пришел «Tele 2», и народ понемногу обращал внимание на новинку, предлагающую вообще лафу по оплате. Так что я думал о том, чтобы за стойкой Андрея толкать сим-карты «телеги». Я уже разговаривал с Ирочкой, занимавшейся распространением «Tele 2» на эту тему, и она не была против, и главное слово деле должен был сказать Андрей. Все-таки, мультистойка являлась отдельным элементом, и Андрею могло влететь за мое самоуправство. В конечном счете Андрей позволил мне заниматься и «Мегафоном», и «телегой» на одной и той же точке, но так, чтобы проверяющий не «пропалил». А чуть погодя я оказался продавцом только сим-карт «Tele 2».
В 2010-ом году мы с Русланом, все-таки, съехали из общежития, и нашли почти пустую однушку в Железнодорожном районе города Орла, которую хозяева думали продать. К нам присоединился и Андрюха, тот самый, который занимался написанием музыки, младший брат Сереги и еще Лехи, и о последнем я еще упомяну позднее. Андрюха приволок кое-какую мебель, приволок компьютер, и мы смотрели на нем всякие фильмаки в сети Интернет. И как-то раз я словил на ПК Андрея, нет, не баннер, но некий блокиратор операционной системы, настроенный на нелицензионное программное обеспечение, мол, Ваша «Windows» является пиратской копией, следовательно, Вы несете ответственность за пользование некачественным продуктом, так что Вам придеться установить оригинальную версию. Разумеется, я отхватил от Андрюхи обоснованных люлей, я просто не ожидал, что на том сайте, которым я пользовался прежде, окажется такой сюрприз.
История с Андрюхой вообще уникальна. При устройстве на работу у него возникли проблемы с паспортом, он потратил целый месяц (или даже полтора) на то, чтобы привести документы в порядок. Андрюха устроился в гипермаркет охранником, и почти сразу начал жаловаться, что к нему дюже пристальное внимание со стороны всех находившихся там людей. Телосложением Андрей выдался не очень – щуплый, невысокий, еще бы очки на нос и вылитый ботан, тем не менее он не представлял из себя кого-то особенного, привлекавшего к своей персоне значимый интерес.
-Каждый думает о себе, - убеждал Андрюху Руслан, обескураженный и позабавленный этими заявлениями, - Ты нахрен им никому не нужен. Золотой манды колпак, что ли?
Руслан и сам одно время провел в том же самом гипермаркете в качестве охранника, он знал, о чем говорил.
И все же доводы Руслана Андрюху не убедили, и тогда тот просто съехал, отправившись обратно в деревню. А вскоре съехали и мы с Русланом…

Глава 13: Наступает ночь.
И снова комната в общежитии, а доход с продаж сим-карт «Tele 2» стал совсем ни о чем, да еще мобильные уличные точки со стойками вдруг оказались незаконными, и я общался с представителем городской администрации. В общем, возник вопрос с поиском работы. Так что я решил попробовать свои силы на «Кока-Коле», причем в ночную смену с 23.00 до 8.00, и рабочим графиком 2/2. Кажется, я решил пойти туда, удовлетворенный услышанными перспективами из уст кого-то. Уже тогда я хотел поработать в ночную смену, чтобы сравнить ощущения между ночным и дневным бодрствованиями. От меня вновь требовалась наборка товара, собственно самой «Колы», а так же «Спрайта», «Фанты», чая «Нести», и энергетиков как в пластиковых бутылках самого разного объема, так и в алюминиевых банках в 0,33 и 0,5 литра. За ночь необходимо было набрать три фуры, по пятницам четыре – на Липецк, на Тулу, вроде на Брянск, и в Старый Оскол, ожидавшие нас снаружи. Еще на складской территории были небольшие, но очень весомые коробки с концентратом в виде порошка для вышеуказанных напитков. 
Накладных было не просто много, а до куя. Все они были продублированы, поскольку каждый из наборщиков собирал что-то свое, и каждая накладная имела разметку чернилами, строго ограничивавшими зону ответственности в наборке. Собранные поддоны тщательно заматывались скотчем и подписывались большими буквами обозначавшими город назначения. Ребята на карах подхватывали очередной полный паллет, чтобы отвезти его кладовщикам, сверявшим фактический товар с указанным в бумагах. Кары работали на газу, и на складе стоял неприятный запах, впрочем, возможно, что к газу он не имел никакого отношения.
Если кто-то думает, что набрать три-четыре фуры за ночь как два пальца об асфальт, скажу, что иногда нам не хватало времени до восьми утра, когда прибывала первая смена, и нас отправляли по домам. Я, однако, не могу сказать, что уставал как собака и валился от усталости с ног. Даже не смотря на постоянное перемещение по складу с накладными в руках. Однако ложась спать, я засыпал быстро, практически не чувствуя как проваливаюсь в сон. А когда просыпался, то не медлил устроиться за компьютером.
Я продолжал свою деятельность рассказчика. Я никогда не считал и не считаю себя писателем. Хотя бы уже из-за того, что не владею литературным образованием. Я пытался поступить на заочное обучение, сначала в Орловский педагогический университет, и меня не устроил прейскурант цен (ну нахер), а позднее обратился с тем же вопросом в Мезенское педагогическое училище, что находится на окраине Орла. И в училище от меня потребовали знание иностранных языков. Так что я плюнул на все это дело, и остаюсь самоучкой до сих пор, впрочем, о чем-то рассказать в доступной для соответствующих выводов форме, думаю, много ума не требуется. Ну только если человек не полный дебил, не способный четко выразить свои мысли даже в речевой форме.
Так вот, я продолжал писать, однако провел к себе в комнату Интернет (приезжали специалисты, чтобы протянуть провод), и, как я уже подметил ранее, Сеть неплохо так тормозила мое стремление занятием литературной деятельностью. На тот момент, к примеру, на моем компьютере был установлен «Counter Strike», в который я играл только против ботов. Я уже говорил о том, пользовался только беспроводным Интернетом, в котором предусмотрен четкий лимит, и загрузка любой страницы отщипывает от этого лимита свою часть, что существенно ограничивает маневры в Сети. Теперь же у меня были неограниченные возможности: я спокойно скачивал музыку, пополняя свой Босстон, я спокойно смотрел самое разное видео, а теперь я решил попробовать поиграть в «контру» с реальными людьми. Пока я учился и жил в общежитии ОСК, у меня хватало времени посидеть часок за компьютером в игровом салоне, что находился совсем неподалеку, в жилом секторе (пару раз я зависал там на ночь). Там тоже была «контра», и всегда были ребята, в основном школьники, гонявшие в нее по сетке, так что я прекрасно знал о том, что в случае моего намерения влиться в это «контр-страйк» сообщество меня вынесут в самом начале раунда без всяких вопросов. В салоне, например, я стал свидетелем того, как пацан лет пятнадцати играл в «контру» по сетке отбросив игровую мышь и скрестив руки на клавиатуре. И я совсем не удивился, что моего персонажа действительно вынесли с ножа на первых секундах начала раунда. В наушниках я слышал переговоры самых настоящих звиздюков, против которых я был бесперспективным нубасом, и оттого я больше не пытался играть в «контру» по Интернету, уколотый в свое самолюбие без возможности ответить.
Меня удовлетворял мой рабочий график 2/2, и, наверное, для меня это был самый оптимальный вариант работы в сравнении с теми же 5/2 или 6/1. Вечером я добирался до гостиницы «Орел», постепенно к 11-ти часам подтягивались остальные ребята смены, и всех нас забирал «Икарус», который мчал прямо до проходной. Завод располагался на городской объездной дороге, теперь же, в 2022-ом году, его помещения занимает завод по производства линолеума. Атмосфера на складе была неплохой, более-менее человеческой. Все делали свое дело, за исключением одного-двух индивидов (наемников, кажется, студентов), желавших просачковать лишний раз, все работали, все старались как можно быстрее закончить, чтобы выкроить побольше свободного времени. Были небольшие перекуры ради отдыха ног и глотка свежего ночного воздуха на улице. Всей командой мы ненавидели старшего смены (их было двое, но речь всегда шла только об одном из них) по прозвищу Сладкий. Он был готов уволить абсолютно любого по любому поводу, особенно если кто-то не вышел на работу.
Вообще на складе существовал достаточно строгий режим, с которым я был почти согласен. Пришел на работу – работай. Нечего чаи с кофеями гонять, раскачиваться, по сигаретке, чтобы на рабочий лад настроиться. Никогда этого не понимал. Однако я не понимал и другого – отношения работодателя к подчиненному как к какому-то крепостному, у которого не должно быть времени даже на кратковременную паузу. Хотя бы в пять минут. Особенно там, где требуются физические нагрузки. Я воспринимал такой подход чересчур жестким, мол, привяжите к ногам пудовые гири, чтобы бегом не бегали. И это там, в Европах, владельцы той же «Кока-Колы» считали подобный подход нормой, учитывая менталитет тех народов, выработанный не одной сотней лет (феодализм никуда не делся, только форму поменял). В данном конкретном случае я считал их захватчиками, наведшими свои порядки на чужой для них земле. Я пришел к ним не как раб. Я пришел к ним как человек, который мог делать то, что они предлагали.
Тот же Сладкий, например, считал себя чуть больше чем просто старшим смены, фактически получив полную свободу действий. Я, конечно, мог бы его понять, ведь с него так же требовали, и он так же получал по шапке от начальства. Он уволил какого-то парня из-за обычной температуры, не позволившей тому выйти на работу, любое возражение было для Сладкого, что кошке против шерсти. Сладкому нравилось командовать, его «я сказал» считалось неприкосновенным. Казалось бы, мне должно было быть до одного места, поскольку меня больше волновало качество моей работы: чтобы не возникало пересортицы на набранном мною поддоне, чтобы всего хватало и ничего не было пропущено (хотя не ошибается тот, кто ничего не делает), и именно за подобные косяки меня следовало ставить в позу страуса. Но ведь от внезапных обстоятельств никто не застрахован, и температура или еще что-нибудь могло свалиться на мою голову в любой момент. И черствость Сладкого была бы неизбежна. И не я один хотел бы дать ему по лбу.
Я бы ушел так и так, ушел бы, не пройдя испытательный срок. Атмосфера бесчеловечности и наплевательского подхода к людям, нет, к биороботам, отправляемым на списание при первом же удобном случае, не стоила тех денег, что были обещаны мне на собеседовании. К моему труду относились по-хамски (и на «Кока-Коле» я испытал это намного осте, чем было до сих пор). Я бы ушел, несмотря на то, что в принципе меня устраивала эта работа в ночь, и поначалу я не планировал никуда рыпаться.
Но скажу откровенно, что звонка Васьки (еще одного моего деревенского товарища, которого провожали в армию со слезами счастья на глазах, и спиртного на проводах было обоссаться хоть в сапоги) я не ожидал. После армейки Василий уехал в Москву, чтобы устроиться ментом, не без помощи дядьки, естественно. И вот спустя время Васька позвонил мне с предложением ловить «зайцев» в электричках. Не скажу, что эта идея мне пришлась по вкусу поскольку, во-первых, я понимал, что среди таких вот «зайцев» мог оказаться какой-нибудь отморозок с ножом в рукаве, а во-вторых, должность охранника требовала лицензии, и с «волчьим» билетом на руках мне такая лицензия никак не светила. Васька же уверял меня, что в той конторе наличие лицензии необязательно, он лично знал ребят, работавших нелегально.
В любом случае мне требовалось время на отработку в «Кока-Коле», и еще на обдумывание перспектив вахтового режима 15/15.
Глава 14: Цари.
Итак, я приехал-таки в Москву, в Цари, она же станция Царицыно, и встретился лицом к лицу со старшим смены Юрой, который был родом с Орла. Никаких блужданий по электричкам, как пояснял Васька. Все, что от меня требовалось – стоять на турникетах и не пропускать безбилетников. Только в Царях я узнал о том, что РЖД больше не занимаются пассажирскими пригородными перевозками, разделенные на три части, и теперь эту функцию взяла на себя частная организация, а именно АО ЦПК, или же ЦППК – Центральная пассажирская пригородная компания. Данная контора, возглавляемая на тот момент Якуниным, выкупила у РЖД всю инфраструктуру пригородного сообщения (пути, подвижной состав), взяла на себя полномочия продавать билеты, а теперь вот поставила турникеты. С ЦППК судились по факту незаконности этих самых турникетов, и Якунин прямым текстом заявил примерно следующее: «турникеты незаконны, но они будут стоять».
ЧОП «Крепость», куда я попал, заключило с ЦППК договор о сотрудничестве, и вот теперь ребята стояли на страже у частной фирмы. И мне было трудно принять тот факт, что я должен был представлять интересы тех, кто был, мягко говоря, не прав. Я вновь должен был работать с людьми. Не с пассажирами, не с клиентами, но с людьми. И хотя я негодовал от того, что людям насрать на то, кто возит их по железной дороге утром на работу и вечером домой, и они и представления не имели о ЦППК, все еще пытясь предъявлять претензии к РЖД, они все еще оставались людьми. Я так же был не прав перед ними, выполняя возлагаемые ЧОП «Крепость» на меня обязанности.
Мне предстояло получить униформу, за которую контора высчитала из моей зарплаты. Контора вычла из моей зарплаты за само устройство к ним на работу, что было для меня дико и необъяснимо.
Впрочем, куда более диким для меня стало то, что я видел своими глазами на площади трех вокзалов. То был самый настоящий бомжатник: пьяные, ссаные, сраные, с битыми физиономиями, таджики и узбеки. Сотрудники МВД неустанно курсировали между ними, и мне более опасного места в Москве в тот момент не представлялось. Оказаться ограбленным, облапошенным, пострадавшим в этом рассаднике всех цветов и мастей можно было без всяких трудностей и заминок. И казалось, что сотрудники в форме получали свой процент, орлиными взорами выискивая потенциальную жертву, с которой наверняка произойдут неприятности. По факту, я видел самую настоящую стыдобину, о которой не расскажут по телевизору, самый настоящий бардак, безобразие, недопустимое до столь знаменитой на весь мир столицы. Даже все эти кинофильмы (детективы и сериалы), наполненные чернухой, якобы, основанной на реальных событиях, в тот момент меркли с тем, чему я был свидетелем. Мне действительно было противно в тот момент находиться в Москве.
Но то были еще цветочки, поскольку самое настоящее форменное безобразие происходило в Царях. И я говорю не о своей работе, хотя я так и не смог привыкнуть находиться на ногах по 18 часов каждый день смены. Впрочем, как-то раз Юрка отправил меня на другую станцию (сейчас я уже не вспомню название), где находилась немаленькая диаспора представителей Кавказа (Ингушетия или Адыгея, или откуда-то еще с тех краев). Те ребята спокойно проходили и проскакивали через турникеты без всяких билетов, и вообще вели себя достаточно вызывающе. И в тот момент мне были уже до лампочки законность турникетов и заявления Якунина об их данности. Билеты должны быть у всех пассажиров, так положено. Однако я был один, я ничего не мог поделать. Поэтому я просто позвонил Юре и обрисовал обстановку дел. Он меня понял, вернул обратно в Цари, и еще сказал, что на той станции надо наводить порядок.
Там же, в Царицино я впервые в жизни столкнулся с так называемыми зацеперами – людьми (как правило, это были подростки и самые настоящие звизденыши), предпочитающими кататься снаружи электричек. Один раз мне попался пацан лет двенадцати, руками и ногами вцепившийся между вагонов электрички с наружной стороны. Едва поезд остановился, мальчишка проворно спрыгнул на перрон, и я только глазами его проводил. Бороться с такими смертниками было бы бессмысленно, мы просто передавали информацию на следующую станцию, чтобы тамошние ребята в погонах были готовы встретить малолетних гостей. Однажды двое подростков залезли под токоприемник, и электричка с обуглившимся телом одного из них не один раз прошла через нашу станцию прежде чем ее, наконец-то, не отправили в отстойник. Я помню как на станцию прибыли и «скорая», и МЧС, и менты, кажется, были пожарные. Об этом случае даже рассказывали по телевизору.
А раз я и сам едва не отправил человека под колеса поезда. Парень опаздывал на электричку до Тулы, прямо-таки бежал на перрон, естественно, что я пошел ему навстречу, позволил парню проскочить через турникет без билета. Но прямо перед ним двери вагона захлопнулись, опоздавший попытался придержать их руками, однако против гидравлики силенок у него явно не хватило. Так что одну руку парень успел одернуть, вторая же его рука оказалась зажата дверьми. А поскольку платформа Царицино имеет дугообразную форму, машинист не мог ничего видеть, поэтому дал гудок перед отправлением. В осознании собственной вины от неизбежной трагедии я бросился к застрявшему парню. В тамбуре люди пытались разжать двери вагона в то время как я старался выдернуть руку несчастного бедолаги. И вот поезд тронулся, парня потащило по перрону, и в этот момент его рука наконец-то оказалась на свободе.
Но этот случай моей мягкотелости и моей небрежной работы был не единственным. Да, я пропускал людей без билета через турникет, мне давали деньги, и я очень крупно рисковал нарваться на какого-нибудь проверяющего, которые неустанно курсировали по маршруту Москва – Подольск и обратно, и могли сойти на любой станции. Одеты они всегда были по гражданке, и ребята с соседних станций всегда предупреждали Юру об их появлении. Мы носили с собой рации (а в Царицино было пять постов, может, шесть), нередко Юра оповещал нас о неизбежном появлении того или иного проверяющего, и потом уже мы сами сообщали друг другу об очень подозрительных пассажирах, перемещающихся с одного поста на другой. Говорить я буду только за себя, но деньги брали все. Лично я тратил их на пирожок с сарделькой (не с сосиской, и для меня это так же было в новинку, поскольку в Орле я не видел ничего похожего). Есть хотелось всегда, и перерыв на обед был нескоро. Кроме того, «Крепость» не особо горела желанием оплачивать вахту своим сотрудникам, впрочем, ЦППК так же подолгу задерживала зарплату. Ребята, работавшие машинистами, жаловались нам на то, что это они еще оставались должны своим ненасытным начальникам, мол, такая вот эта ЦППК, собравшая в своем руководстве всех тех, кого давно пора было «закрыть» за коррупцию.
Однако, говоря о форменном безобразии и стыдобище на станции Царицыно, я хочу рассказать о другом. В какой-то момент Юра поставил меня на дежурство в ночную смену. Мы называли таких дежурных ночниками. В районе двух часов ночи я встречал и провожал последнюю электричку, уходившую на Подольск (или Серпухов, что из них дальше от Москвы), после чего запирал ворота с обеих сторон станции, и через каждые столько-то минут совершал обходы обеих платформ. Между прочим, один раз я застал-таки какого-то бомжа, спящего на скамейке. Но еще я видел крыс, и крыс подобных размеров я так же никогда прежде не встречал. Это действительно были огромные крысы, шуршащие по ночам (да и не только) в поисках еды. И тогда мне сразу же вспоминалась «Ночная смена» Стивена Кинга, которого надо было бы пригласить прогуляться со мной по ночным платформам в Царях. Было и такое, что я (и не один я в тот момент) своими глазами наблюдал такого вот серого монстра на прилавке павильона с хлебобулочными изделиями, курсирующего прямо по всем этим бубликам, рогаликам, и пончикам. После этого, кстати, у меня пропало всякое желание что-либо там покупать.
Впрочем, пищи для крыс хватало и на платформах. К тому моменту, как я закрывал ворота станции, мусора там набиралось столько, будто никто отродясь не слыхал о том, чтобы элементарно пройтись метлой. И я сейчас отмечаю полный свинарник на платформе со стороны Москвы. Все урны к ночи были переполнены, недоеденные беляши (завернутые в газету, а то и без всякой обертки) валялись на скамейках. Пивные бутылки и банки можно было наблюдать даже на путях, за что начальнику станции однажды влетело по первое число, пол платформы накрывал самый настоящий ковер из шелухи от семечек и фисташек. Я бы не удивился, если бы кто-нибудь оставил свой след из фекалий прямо посреди платформы. Бомжатник на площади трех вокзалов в Москве просто бледнел и таял на фоне свинарника в Царях. Это была самая натуральная помойка, настоящий рай для мышей, крыс, тараканов и прочих тварей в их естественной среде обитания. Представления не имею, что творилось на других станциях в сторону Подольска и Серпухова, но то, что я видел в Царицино, не укладывалось в голове. Где-то в четыре часа утра приходили все эти московские невидимки дворники таджики, чтобы прибрать все это дерьмище, оставляемое «четкими пацанами из Москвы», один из которых при мне гнул пальцы веером перед бабушками у билетной кассы: я москвич, а вы провинция. И ночью на платформе я своими глазами наблюдал этих самых «москвичей», легко утонувших в своем же говне, случись таким вот невидимкам таджикам с метлами в руках не выйти на работу хотя бы один день.
По окончании вахты я ехал не в Орел, а к матери с отчимом, на автобусе, отправлявшемся с автостанции в Щелково. То была пятница, я запомнил. Потому что я  впервые попал в огромную, просто в какую-то нескончаемую пробку, образованную теми, кто выезжал из Москвы на дачу. Да, эти вечные московские пробки. Третье транспортное кольцо, четвертое, пятое, миллионное… Кольца не смогут решить проблему хамства, наглости, откровенного быдлятничества, проявленного двуногими свиньями, для которых насрать прямо среди белого дня (и речь идет, в том числе, и об отношении друг  другу) норма. Немощные настолько, что убрать за собой не хватает сил. Наглые настолько, что плюют в тех, кто обслуживает зажратые сральники. Черствые настолько, что мерило деньгами давно перевесило мерило человечности. То, что я видел в Москве своими глазами (и в Царицино) в тот период времени, бесило и оскорбляло меня настолько, что я хотел, чтобы этот рассадник хаоса просто исчез с лица Земли, как недостойный права на жизнь. Мне не было стыдно за эту помойку, я просто хотел, чтобы ее не было, чтобы никто во всем мире не считал меня, с оглядкой на Москву, варваром, свиньей, каким-то чертом.
Тогда я понимал, что работать в Москве – не для меня, не с моим мировоззрением, не с моим восприятием привычного для них свинства. Однако, я подписался на эту работу, и в подельник утром уже прибыл обратно в Царицино. И вновь была пробка, созданная дачниками, возвращавшимися в город после выходных. Однако, вторая вахта оказалась и последней, когда уже не один я высказывал свое недовольство сверхурочных, тем более бесплатных. Кое-кто из ребят нашей смены уже нашел другую работу в Москве, и потихоньку свинчивал из «Крепости». О чем можно было говорить, когда оплата за помещение, в котором мы ночевали, неожиданно не поступила в карман арендодателям, и мы вынуждены были спать либо на постах, либо в отдельной комнате зала ожидания. Плюс штрафы, штрафы, штрафы.
Один раз проверяющие заявились ко мне на пост в два часа ночи, когда на улице стояла темень, и я должен был, по их мнению, переключить свое зрение в кошачий режим, чтобы разглядеть содержимое их «корочек», которыми они размахивали по ту сторону дверей поста. Юра отсутствовал несколько дней, направленный на какие-то курсы, и проверки в Царях проходили чуть ли не по нескольку раз в день. Ребята пояснили мне, что Юрку нужно было «опустить» пока момент был подходящим. Просто при нем в Царях был более-менее порядок, и Юра жестко дрюкал по делу. Без его жесткой руки мы ничего не могли сделать. Я тоже попал под раздачу.
В общем, не дождавшись появления моего сменщика и оказавшись без обещанных денег, я решил покинуть Цари и забыть о должности охранника раз и навсегда, не говоря уже о том, чтобы вообще возвращаться в Москву.      

Глава 15: 2011-2012.
Снова Орел, и новое жилье оказалось двухэтажным многоквартирным домом под снос рядом с автовокзалом. Деньги, которые я платил, были сущие копейки. Однако проблема заключалась в клопах, водившихся в моей комнате. И после первой же ночи руки мои и ноги пестрели красными буграми от множественных укусов поганых вонючих насекомых. Впрочем, из любопытства я капнул на одного из них каплей воды, и после этого мерзкий кровосос буквально свернулся в трубочку как сухой лист, что свидетельствовало о непереносимости клопами прямого контакта с влагой. И все же победить и полностью вывести эту гадость из комнаты у меня не получалось.
Что касается работы, я вернулся на «Орловскую ниву» в поисках должности грузчика или наборщика. И мне не пришлось подолгу обивать пороги складов даже с учетом моего нежелания оформляться официально. Я попал к ИП К…ой Людмиле Васильевне и ее сыну, занимавшимися реализацией по торговым точкам колбасы, сосисок, и копченостей, поставляемых, в основном, из Белоруссии и из Великих Луков. И вновь меня ожидала наборка в команде с молодыми Сашкой и Юркой. Но работал я у Васильевны недолго, иногда калымя деньги сразу на руки путем выхода на работу ночью, чтобы выгрузить несколько кареток с копчеными свиными ребрами. Васильевна ездила за ними лично, контролируя процесс загрузки и выбраковывая некачественный товар. Я выходил в ночь всего на каких-то полчаса, ну может, на час, зато получал копейку на месте.
Однако Новый, 2012-ый год я переживал на овощном складе ИП Олега С…а, куда попал после всего нескольких месяцев работы у Людмилы Васильевны. На этот овощной склад меня позвал все тот же мой деревенский корефанчик Руслан. Он позвал меня именно в вечернюю смену, в которой работал сам под руководством кладовщика Виктора Николаевича. На тот момент там же работали и Андрей (еще один мой деревенский товарищ) и его сослуживец Юра, с которым Андрей не переставал прекращать общения даже после того, как уехал в Москву с женой и ребенком. В общем, компания подобралась неплохая, плюс кладовщик Николаич, лет пятидесяти возрастом, оказался нормальным мужиком. Бывший майор милиции с двадцатилетним стажем работы, за плечами которого было очень и очень много приключений, самый настоящий мент, Николаич практически ничем не выдавал своей принадлежности правоохранительным органам. Не выделывался, не кичился своим прошлым, практически не выделялся из толпы. Мне было приятно общаться с ним.
Ему помогал Петий, совсем молодой малый неславянской национальности, смуглый, впоследствии перебравшийся на юга. Так же не могу не отметить усатого Толика Шефа, тоже мужчину в годах, укладывавшего коробки и ящики с набранным на очередную точку товаром на поддон. Делал он это достаточно мастерски, все было уложено ровно, четко подписано черным маркером. Еще был пожилой, кажется, Саныч, контролировавший чистоту наборки, чтобы не было гнилья, чтобы ничего не текло из коробок. Я помню заплесневелые помидоры, как перебирал и гнилые апельсины с мандаринами, и тогда на них было противно даже смотреть, что уж говорить о том, чтобы брать в руки. Мы выбрасывали всякое гавно в мусорку, возле которой крутились бабушки, которые так же выбирали оттуда, что получше, и потом продавали это на улице за деньги.
Абхазские мандарины, турецкие апельсины и помидоры, египетский картофель, израильская морковь, польские яблоки, аргентинские груши. И если мандарины с апельсинами я еще мог как-то понять, то, к примеру, польские яблоки и груши из Аргентины ставили меня в тупик. Нет, на складе были и картофель, и морковь, в больших сетках в 25 и 50 килограммов, грязные, немытые, с землей, в то время как чистенькая израильская морковь была запаяна в пакеты по 15-17 кило. Впрочем, мне было изъяснено, что это только этикетка, бренд ради ценовой накрутки. Но яблоки, ****ь, яблоки! Яблоки с грушами вроде «айдаред», «комис», «лукас», «аббат». Были даже японские яблоки и груши  (или китайские, черт их знает) отвратительные на вкус и какие-то водянистые. Почему не антоновка, почему не грушовка, не белый налив? Почему яблоки, *****, из Польши? Почему огурцы, *****, из Испании? Почему, *****, помидоры из Турции? В сезон, конечно, мы продавали огурцы и помидоры из Белгорода. Но это только в сезон. Китайский, мать его, чеснок! Неужели настолько обнищали, что элементарно не можем вырастить себе что-либо пожрать? Неужели огородами только в деревне занимаются?
На складе можно было употреблять в пищу все, кроме сухофруктов, бананов, и всего того, что было тщательно упаковано. Выносить что-либо запрещалось. Кого-то из ребят первой смены «пропалили» в момент выноса коробки с виноградом, за что последовало немедленное увольнение бедолаги со всеми негативными для него последствиями. Тем не менее, в конце каждого месяца выявлялись немалые недостачи (например, как-то недосчитались девятисот килограммов граната) и все шишки сыпались именно на вторую смену. Конечно, большая скидка указывалась на тухлятину и усыхание (как было, например, с огурцами), однако вторая смена играла роль мальчика для битья.
Ребята приходили на работу с сумками, в которых была сменка и термоски с перекусом. Но по окончании работы в этих самых сумках и пакетах хватало фруктов и овощей, выносимых килограммами, и так там делали, я думаю, все. Я тоже таскал по три-пять помидоров, о которых говорил Николаичу прямым текстом, чтобы сделать дома салат, после которого довольный ложился спать. Уже когда Олег переехал на другой склад, свой собственный, он повесил там кучу видеокамер, посадил своих охранников, которые проверяли сумки на выходе. Тем не менее, кому надо было стащить, тащили. Тащили без всякого стеснения, учитывая, что вторая смена работала на тоннаж, а не на оклад, в отличие от первой. А я вот стеснялся со своими пятью помидорами, и краснел как помидор сам. Никаких сумок и пакетов у меня не было, от дома до склада мне предстояло менее пяти минут ходьбы. Сунул помидоры в карманы, и пошел.
Заканчивали мы в районе от полуночи до часу-двух ночи. Естественно, что мы  замахивались отсчитывать все эти килограммы и штуки (да, некоторые клиенты просили столько-то штук яблок, или апельсинов, или лимончиков), прогоняя их через электронные весы, и еще мешки. Но хорошо еще, что это были мешки не с сахаром или крупой, хотя, когда дело доходило до арбузов, фасовка их в сетки представляла тот еще геморрой. Впрочем, в сравнении с переборкой мандаринов под Новый год то были еще цветочки. И именно на овощном складе я непоправимо потянул левую руку в сгибе кисти, и периодически тупая боль пробивает это место.
Что же касается моей творческой деятельности, Николаич стал одним из первых сторонних слушателей той музыки, что я писал в перерывах между написанием «Войн богов». Можно так сказать, что музыка вышла для меня на первый план. Я записал почти все мои треки на диск, который потом подогнал Николаичу, и он слушал их по дороге на работу за рулем внедорожника. Я не спрашивал его о качестве моих работ, я стеснялся спросить, это было дело вкуса. Что музыку, что «Тело» и «Войны богов» с последующими элементами «Того, кто был мной» я записывал, повторюсь, исключительно для себя. Это были части меня, о которых я пробовал заикнуться,  придавая им ясную форму. Я не должен был требовать от кого-то каких-то оценок, я чувствовал, что мог сделать что-то не так, как нужно было, и оттого выглядел каким-нибудь простофилей, над которым не грех посмеяться. Тем не менее, я продолжал делать то, что мне нравилось, и если что-то кого-то не устраивало, это были их проблемы. Тем паче, что Николаич не скрывал своих положительных эмоций от того, что слышал на этом диске.      
   

Глава 16: 2012.
Но как бы то ни было, а работа с зарплатой, зависящей от тоннажа, даже в пяти минутах ходьбы от дома не стоила того, чтобы зацикливаться на ней как на каком-нибудь свете в окне. Меня не устраивал тот клоповник, в котором я пребывал уже почти год, и к которому нельзя было привыкнуть. Даже мать, приехавшая ко мне в гости, чтобы увидеть сына (и там было небольшое приключение с забытыми ключами, в ходе которого мне пришлось лезть в комнату через окно средь бела дня на глазах всего честного народа), была в шоке от тех условий, за которые я платил деньги. Туалет на улице, весь засратый и заблеванный, горячая вода только на газу. И я уже подумывал о том, куда бы можно было свалить в поисках местечка получше.
И вот мне позвонил Серега, старший брат Андрея и Лехи, тот, что занимался музыкой на профессиональном уровне, который установил мне на ноутбук секвенсер «кинетик», где я пробовал свои силы в качестве композитора. А еще Серега разбирался в электрике, и периодически мотался по всяким шабашкам в Москву и по ее окрестностям, работая с нужными людьми, приглашавшими его подзаработать. Обычно он брал с собой Андрея, но в этот раз Серега обратился с предложением поработать ко мне, сказав, что все, что от меня требовалось «принеси-подай-иди на фиг не мешай». Серега звонил мне из Москвы, он заверил меня, что встретит меня на выходе из автобуса, что все вообще будет норм.
Николаич не был против такого хода дела, услышав о том, что меня зовут в Москву, в конце концов, дело касалось денег, которых мне явно не хватало, и которых нельзя было заработать на овощном складе во второй смене. И хотя я зарекался не соваться больше в этот гадюшник, именуемый Москвой, насытившийся ее квинтэссенцией в прошлый раз, все же я поехал, доверившись Сереге, на которого хотел надеяться. Он не хотел брать с собой родного брата, отдав предпочтение, все-таки, стороннему человеку, и оттого я должен был быть ему благодарен. В свою очередь, Серега вызвался на этот объект по предложению Витьки, чья мать учительница жила по соседству в деревне через два, может, три дома от меня. Витька переехал в Москву несколько лет назад, это был мужик прошаренный, в годах, занимавшийся строительством, а потому знал, что к чему.
Я приехал, и мне пришлось Серегу подождать, поскольку он проспал. Но вот он появился, и мы поехали в Митинский район Москвы, на место строительства, что  располагалось неподалеку от крытого радиорынка и подстанции. То было большое здание в четыре этажа высотой, основная часть которого отводилась под склад площадью с футбольное поле. Когда я приехал, там даже пола не было, и песок для бетонной его заливки завозился просто какими-то нескончаемыми «КамАЗами». Столько деньжищ было вложено в один только этот песок, не говоря уже обо всем остальном, не говоря уже о людях, которые доводили объект до ума. Там была куча народу: и санузел, и пожарная безопасность с вентиляцией, и электропроводка, штукатурка и краска, наружные работы, включая территорию. И естественно, что немалую часть работников представляли таджики и узбеки, нелегалы, которые однажды бросились врассыпную во время проверки какой-то комиссии.
Жили мы в вагончиках, поставленных один на другой, и слонопотамы, топавшие наверху, неслабо так доставали своим грохотом. Я и Серега занимали свой вагончик вдвоем, хотя в помощь к нам присоединились местные Сашка с Антоном, по-моему, родственники друг другу. И они уже были опытными электриками, намного более опытными, чем тот же Серега. Еще я познакомился с электриком Колькой родом из Чувашии, который отвечал за внешнее электричество. Где-то с торца здания находился щиток (или генератор), подключенный к ЛЭП, и в отсутствие электроэнергии на объекте Колян изворачивался как мог, чтобы работы не останавливались. Так же я познакомился с громилой Махмудом, старшим над чернорабочими таджиками, которые слушались своего бригадира без всяких запинок. Да и сам Махмуд не боялся физической работы, и секунды не колебался когда надо было выгрузить «Газельку» с оргалитом, придя на помощь мне и Антону, и потом я устроил скандал по поводу отсутствия прочих помощников в то время, как фанера была нужна всем в качестве напольного покрытия во время заливки бетона в офисных помещениях.
Но больше остальных я был восхищен Назимом – молодым таджиком, который реально умел на стройке все. Настоящий разнорабочий, находящийся при деле постоянно. Назим, надо лопатой помахать; Назим, надо металл на станке отрезать; Назим, надо полосу протянуть наверх для громоотвода; Назим, надо болгаркой арматуру попилить; Назим, надо автогеном поработать. И т.д. и т.п.. Это был человек, наверное, единственный на весь рабочий коллектив, он мог подменить абсолютно любого в случае непредвиденных обстоятельств. Я и раньше слышал о такой должности как разнорабочий на стройке, и вот теперь видел такого рабочего в деле, и у меня дух захватывало от его возможностей.
От нас же с Серегой (и Антона с Сашкой) требовалось провести электропроводку внутри здания: уложить провода в лотки, повесить и закрепить светильники, поставить розетки и распаячные коробки. В этих премудростях я прежде не разбирался (впрочем, и сейчас на особо соображаю), однако это вовсе не означало, что деньги мне платили за красивые глаза. И первым инструментом, что я освоил впервые в своей жизни, был сверлильный станок, который я не один раз потаскал на собственном плече (и вообще, навыки грузчика пригодились мне на стройке не единожды, одна только рохля чего стоила). Работать на этом станке оказалось совсем не трудно, знай себе рычагом сверло опускай и вовремя смазывай. Чуть более сложным мне представлялся штроборез, которым в нашей группе электриков пользовался только я, и неудивительно, что первая же вертикальная штроба получилась у меня зигзагом. Однако куда более геморройным было вырезать диагональные штробы (вдоль лестничных пролетов), при которых инструмент надо держать под углом, и это определенная нагрузка для рук. Тем не менее, штроборезом я работать однозначно полюбил. А однажды мне стукнуло в голову вырезать штробу без подсоединения инструмента к пылесосу, без которого просто никак. Нужна была штроба, вырезанная в кирпиче на высоте тридцати сантиметров над дверным проемом. Вырез казался мне пустяковым, на который можно было побрезговать пылесосом. Но с первых же секунд я пожалел о своей опрометчивости. Красной кирпичной пылью я оказался обсыпан с головы до ног, дышать в помещении было нечем, я распахнул все окна, какие можно было только распахнуть, ругался и смеялся над собой одновременно.
Я освоил на стройке и болгарку с перфоратором. Не просто болгарку с перфоратором, а большие болгарку с перфоратором, которыми вырезают и высверливают крупные проемы и отверстия в бетонных стенах под лотки и кабели. Инструменты, которыми можно легко лишиться рук и ног при попадании бура перфоратора, к примеру, в арматуру, вследствие чего последний способен вывернуть (или вообще сломать) руку и выбить все зубы, или сломать челюсть. Конечно, необходимо регулировать скорость вращения бура, но и тогда остаются риски. Впрочем, шестерочных буров я поломал на стройке немало, высверливая отверстия под клипсы на потолках.
Тогда же я обнаружил, что стоять на туре на высоте трех-пяти метров для меня, мягко говоря, стремно. Кажется, страха высоты у меня прежде не возникало. Или же я просто не обращал внимания, а может, повода не было бояться. И я лез на туру хоть и с желанием, но в то же время через силу. Но помню, как от меня требовалось большой болгаркой вырезать в бетонной стене окно под лотки в подвальном помещении на высоте около пяти метров. При этом я не мог не спилить арматуру, вставшую на пути лотка. И за работой я практически потерялся в пространстве, совсем позабыв о том, что нахожусь на высоте. Кроме того, меня позвали работать, а не с опаской вниз смотреть.
Но то была тура на пять метров. А вот нерусские взбирались на высоту двенадцати метров, при этом их еще и катали, и там, на самом верху все ходуном ходило. И в этом месте уже и Серега выражал свои опасения, когда речь зашла о светильниках в складских помещениях. До них, правда, было еще далеко, но уже сейчас Сашка заверял, что будет люлька и страховочные тросы, что на двенадцатиметровой туре стоять не придеться. Пусть нерусские там шастают.
О, да, узбеки оказались еще теми кадрами. Это же они, например, пожгли нам сваркой распаячные коробки, уже прикрученные на свои места. А еще по вине одного из таких «работяг» все здание едва не взлетело на воздух со всеми теми, кто находился внутри в тот момент, включая меня, Серегу, и Антона. Я совершенно точно помню, что тот узбек пилил болгаркой трубу, при этом встав спиной к подключенным баллонам с кислородом и ацетиленом. С какой целью он решил пристроиться именно там даже сейчас я не могу сказать. Но естественно, что снопы искр летели в сторону вышеуказанных баллонов. В тот момент мы втроем занимались на противоположной стороне склада: Антон стоял на туре, подсоединяя провода к тепловым пушкам, мы же с Серегой внизу соединяли друг с другом фрагменты лотков (или что-то в этом роде, связанное с завинчиванием гаек). В этот момент раздались непонятные крики, я повернул на них голову и увидел, как полыхнули вентили тех баллонов, и кто-то из узбеков пытался безрезультатно погасить пламя тряпками. В одно мгновенье Серега повалил меня на пол, растянулся на животе сам, укрывшись за одной из стопок мешков с бетонной смесью, разложенных по всему складу в подготовку к заливке пола. После этого мы позвали Антона, который был слишком занят, чтобы отвлекаться на что-либо. Он обернулся, и всего в долю секунды оказался на земле, казалось, просто спрыгнув с туры. Где-то рядом с турой, на которой Антон работал только что, находилась задняя дверь, и хорошо, что в этот момент она оказалась незапертой.
Мы выскочили из здания подобно в задницу укушенным и побежали к вагончикам, возле которых уже столпился народ, успевший вовремя покинуть опасное место.
-Вы у меня, ****и, сейчас нарежете, - не сдерживал своего гнева Витька сантехник, услышав от меня рассказ о неосмотрительном узбеке в болгаркой в руках.
Шланги, подключенные к баллонам с кислородом и ацетиленом, уходили в подвал, где сантехники варили трубы, и это происшествие касалось тех ребят напрямую. И Витька сантехник просто рвал и метал. Когда же мы вернулись обратно внутрь здания, там стоял запах гари. Ребята использовали огнетушитель, не позволив случиться взрыву. Если бы это произошло, кто знает, какими бы оказались последствия, но однозначно, что огребли бы все.
Но такой экстрим при мне на объекте был единственным. Впрочем, белорусы, заливавшие бетоном полы в офисных помещениях, так же отличились на славу. Ребята умудрились закатать в бетон силовой кабель генератора, протянутый к ЛЭП. Бесчисленными розетками, подключенными к этому генератору, пользовались все, у кого в руках находился электроинструмент. За данный агрегат так же отвечал Колька чуваш, и как и наш с Серегой, Антоном и Сашкой бригадир Витька он так же пребывал в диком офиге от напортачивших белорусов. Закатать силовой кабель в бетон - это надо было суметь.
С проводами вообще все было очень и очень трепетно. Это же медь, деньги, и стащить плохо лежащий кусок провода хотел бы на стройке каждый желающий. Я помню, как ездил рано поутру (и все равно на МКАДе попал в пробку по вине дюже неторопливой мадам, завтракавшей за рулем дорогой иномарки, а потому собравшей за собой километровый хвост из грузовиков) с водителем Германом на кабельный склад к черту на кулички за проводами. Я помню, как закидывал в лоток силовой  кабель, каждая из трех медных жил которого была толщиной не менее двух больших пальцев моей руки. Нас было четырнадцать человек, растянутых вдоль подвала, собравшихся на турах и на лестницах, всех, кого удалось найти специально для того, чтобы кабель оказался в лотке на высоте пяти метров. Его тянули прямо с деревянной бобины, подвешенной на крюках манипулятора. Я помню, что остался хвост, отпиленный Сашкой болгаркой, и ошкуренный нашей маленькой группой специально ради медных жил. Это был мой калым в целых две тысячи рублей, которым я остался доволен.
Нам выдавали две тысячи на каждого на неделю, и мы с Серегой затаривались в «Ашане», расположенном неподалеку от стройки, среди многоэтажек. Так, кстати, была и помойка, на которой можно было найти что-нибудь ценное. Серега, например, приволок однажды оттуда небольшой стульчик рыбака, вполне себе хороший, ничуть не испорченный. А вот тратить зарплату мы отправлялись на радиорынок и прилегающие к нему окрестности. Там я приобрел свои первые ушные мониторы (наушники, в которых слышны все частоты того или иного трека, и для просмотра кино и компьютерных игр они не предназначены, ибо слишком чувствительны к резким звукам вроде взрывов и выстрелов), после которых не могу пользоваться простыми наушниками. Там же, на радиорынке, я собрал более менее годный ПК, куда более шустрый в сравнении с тем, каким пользовался до того в Орле. Только корпуса к нему у меня не было. Этот набор плат прожил меньше месяца прежде, чем я расколотил их молотком в приступе гнева (а там все дело-то было в слабом блоке питания). И при следующей зарплате Антон повез меня и Серегу в гипермаркет цифровой техники «Юлмарт», где собрал мне ПК (включая корпус), которым я пользуюсь до сих пор. Мы вернулись в вагончик, Антон все подключил и настроил, Серега предложил это дело обмыть и умчался к пожарным на посиделки. Кончилось все это дело тем, что где-то часам к двенадцати ночи Эдик с Игорем принесли висевшего у Игоря на плече Серегу, упившегося до беспамятства так, что он провалялся весь следующий день в кровати, страдая от жуткого похмелья.
Еще мне понравилось ходить в «Телегу» - такое заведение ресторанного типа, в котором на столе, стилизованном под телегу с колесами, были расставлены кастрюльки и горшочки с горячим, гарнирами и салатами. Посетителям выдавали тарелки, которые наполнялись теми самостоятельно. Можно было брать все, что угодно, подход был не ограничен (впрочем, двух подходов мне хватало с избытком). Стоило все это действо рублей четыреста на человека, и в «Телегу» приходили исключительно покушать, плотно и сытно (хотя Сереге это место не зашло). Там всегда было людно, там всегда все столики были заняты. Там можно было употреблять спиртное. И когда к Сереге приехал брат Леха, мы втроем отправились именно в «Телегу». В Орле же подобных ей заведений я пока еще не встретил…
   
Глава 17: Ням-ням.
В общей сложности за пять месяцев своей деятельности на стройке я заработал 150 тысяч. Я уехал оттуда в декабре месяце, не оставшись на установку светильников, впрочем, Антон и Сашка справились с этим заданием без нас с Серегой. Он, кстати, уехал раньше меня, с больным коленом, которое долго не давало Сереге покоя после неудачного падения. Мне же еще предстояло вернуться, чтобы забрать оставшиеся деньги, и я ожидал, что меня «кинут», и был приятно удивлен, получив, наконец, деньги на руки. Еще больше я был удивлен тем обстоятельством, что тот самый кабель, который мы большой толпой закидывали в лоток, был спизжен (воруют мыши из амбара) оттуда ночью практически целиком. Об этом мне рассказал Антон, сам пребывавший в состоянии офига по этому случаю.
Некоторое время по приезде в Орел я кантовался у Руслана и его гражданской на тот момент жены с малолетним ребенком Веры, снимавших квартиру. Однако вскоре меня приютил Андрей, занимавший комнату в коммуналке, где главной достопримечательностью являлась рыжеволосая дородная мадам, внешне похожая на Аллу Пугачеву (мужик ее был водителем рейсового автобуса до Москвы). Она очень любила подчеркнуть и выделить свою прописку в комнате, благодаря которой считала свои интересы важнее интересов всех прочих жильцов. И с ней у меня однажды произошел конфликт, закончившийся штрафом за отсутствие прописки в городе Орле.
Еще в той коммуналке проживал Александр Леонидович со своей женой Танькой и их сыном Алексеем. Их комната принадлежала Леонидычу, он так же был собственником, однако с «Пугачихой» при мне гавкался редко. Леонидыч вообще не привык ни с кем ругаться, предпочитая спокойный рассудительный тон и взвешенные аргументы в любых спорах. Я знаком с его родителями, у которых в деревне дом и хозяйство, и несколько раз приезжал к ним в помощь на огороде, естественно, что не за просто так. И Леонидыч не единожды подгонял мне мешок той же картошки.
Итак, после стройки я вернулся на склад к Николаичу (и снова без оформления), кроме того, с финансами мне не переставала помогать матушка, периодически присылая денежные переводы. А спустя какое-то время, совсем короткое, Леонидыч предложил мне место приемщика в продовольственном магазине «Ням-ням» с графиком 2/2. Там была своя кухня, благодаря которой магазин предлагал салаты и выпечку собственного производства, и это был огромный плюс, повлиявший на мое согласие. Просто Леонидычу известно о моей тяге вкусно покушать. Сам же Леонидыч долгое время занимался обработкой мяса, разделать свинью или курицу для него не проблема, да и сытно и вкусно пообедать он так же не прочь. У него были связи с несколькими торговыми точками, где требовалось мясо, и «Ням-ням» как раз была одной из таких точек.
И вот я получил эту работу, которой прежде чурался из-за материальной ответственности, из-за собственной невнимательности, на какую был способен. Одно время я поработал кладовщиком-наборщиком на складе бытовой химии. Мне с головой хватило того горького опыта, я сразу понял, что ответственность не для меня. Впрочем, должность приемщика оказалась куда проще, чем я мог ожидать. Основная моя обязанность заключалась в сверке сроков годности поставляемого в магазин товара, а так же его количества по бумагам и по факту. Половина срока прошла – можно смело отправлять обратно, учили меня. И знали бы они о том, что все сроки можно переделать вручную, что подобной аферой я когда-то занимался своими руками.
У меня был даже свой подчиненный – грузчик Юрка. На самом деле малый с ленцой. Однажды он мне так и сказал в ответ на предложение немножко убраться:
-У меня задница к стулу приросла.
А вот свою задницу я в свободное от приемки время таскал в торговый зал, поближе к динамикам в потолке, из которых лилась нескончаемая музыка. И тогда я подтанцовывал, совершенно не стесняясь ни камер, ни продавцов, ни покупателей. Просто основная масса товара прибывала с утра: хлеб, молочка, сладости. Днем же машин было совсем мало. А потому у меня всегда хватало времени на что-нибудь личное, не только на постоянный счет остатков. Например, однажды я вырезал из картона ровный кусочек и скотчем приклеил его к пустой полторашке из-под воды  марки «Затишенская», шариковой ручкой озаглавив картон «Залупинская». После чего я представил «новый бренд» сначала охране и девчонкам в бухгалтерии, ютившимся в одном кабинете, а потом продавщицам в торговом зале.
Там было немало милых женщин. Одной из них была Ольга, занимавшаяся бумагами в кабинете бухгалтерии. Она приехала в Орел из Питера, и слова Вовчика (которого я не забывал) по поводу местоположения Кайлы: «-В Питере она, в Питере», вспыхнули в моей голове с новой силой. Я помнил их постоянно. Может быть, тогда Вовчик просто сочинял, чтобы я просто отстал от него с расспросами, хотя про себя я хотел ему верить. И мысль о том, что в этом мире Кайла родилась в Санкт-Петербурге, вполне себе имела право на существование. Потому я хотел, чтобы Ольга была Кайлой, которую я всегда хотел увидеть здесь. Я не искал сам, у меня элементарно не хватило бы денег (и я не собираюсь по этому поводу оправдываться). И все эти выражения вроде «кто ищет, тот всегда найдет» полная хрень, выдуманная на сытый желудок, когда в кармане шуршат купюры и звенят монеты, когда есть надежный их источник.
Я хотел, чтобы Ольга была Кайлой, однако про себя не сомневался в том, что такого не могло быть. Я присматривался к ней, пытался увидеть хоть что-нибудь, что могло бы выдать Кайлу на ее лице (хотя бы во взгляде), черты которого меня устраивали. Пытался увидеть, и не мог. Может быть от того, что понимал свою невозможность дать ей все то, на что она рассчитывала. Я уже привык к одиночному образу жизни с минимальными для меня потребностями – стол, стул, кровать, электрическая розетка. Даже в еде был неприхотлив, и питался сухомяткой. Я могу приготовить себе горячее, сварить суп не проблема. Но лень. Лень матушка, минимум движений, и все ради своей писанины и музыки в моей фонотеке. Я был зависим от компьютера, я понимал, что ничего не хотел менять в своей жизни, что меня все устраивало.
Быть может, кто-то может подумать, что Кайла – что-то светлое во мне самом, мои мечты, детские, не испоганенные чернухой и серостью мещанского бытия, нечто живое и человечное, не позволяющее мне примкнуть к безликой серой массе, мои боль и разочарование, которые я пытался заглушить через ПК. Что ж, мне глубоко похуй на то, кто и что там подумает, это их трудности.
Еще была Юлька, если память мне не изменяет, товаровед, вернувшаяся из отпуска уже после моего выхода на работу. Внешне она была похожа на другую мою двоюродную сестру Машку, с которой, в отличие от Ленки, я частенько выходил на связь. При первом моем с Юлькой общении она осталась не впечатлена новым приемщиком, и вообще была человеком жестким, не скупящимся на грубые выражения. Со временем, конечно, все поменялось, и Юлька просила меня остаться, когда я изъявил свое желание уйти с этой работы. Все из-за отношения, при котором на складе царил бардак, оставшийся после прежнего приемщика. Недостачу раскидали на всех. А как ее не могло не быть, когда доступ на склад имел каждый? Это был самый настоящий проходной двор с выходом на улицу, и им пользовались, чтобы покурить за пределами магазина.
И я не постеснялся высказать свои идеи поставить дверь на склад и провести после этого полную ревизию директору магазина, на что он признал мою правоту, с одной, правда, стороны. Он не был, например, в курсе сотни с хвостиком упаковок питьевой воды, прибывшей в магазин по заказу его жены, которая просила меня не говорить начальству об этой поставке. Будто сотня упаковок была крошечных размеров, чтобы кто-то смог заметить неучтенный товар невооруженным глазом. А ведь крайним становился я, мол, какого хрена вода делает на складе, и кто и когда ее принимал? Я не хотел быть свидетелем того, что кто-то проворачивал свои делишки под носом руководства, а уж тем более становиться их участником. Зачем? Лишняя головная боль, мало ли чего вдруг могло произойти? Какой-нибудь криминал, от которого я старался оградиться?
Зато на зарплату сотрудникам денег, как всегда, не хватало. Зарплату задерживали, я вынужден был затариваться продуктами в долг. Продавцы и кассиры негодовали, речь шла о смене работы. Ничего нового, все как и везде.
Я не хочу скрывать: мне нравилось мое место работы, мне нравился коллектив (кое-кто из них пытался читать «Войны богов»), даже грузчик Юра, при всем его разгильдяйстве, казался вполне адекватным парнем со всей его принципиальностью, при которой, к примеру, ни одна сила не могла заставить его работать в обеденный перерыв. Мне нравилось покупать выпечку магазина, все эти булочки с сосисками и котлетами, к которым я получил доступ, а на дом брать «оливье». Однако отношение руководства к сотрудникам отбивало всякое желание получать за их работу эти копейки.
И в какой-то момент я сказал себе «хватит», и просто не вышел на работу. Леонидыч прислал мне недоумевающее СМС, в ответ на него я позвонил ему и объяснил все свои сомнения и негодования.
-Тебе не все равно, за что тебе платят? – в ответ спросил он.
И я понимал, что он был прав, а насчет задержек заработанной платы, а где не задерживают? А там, где все отлично, требуются люди с образованием, и их палкой оттуда не выгнать. Своим поведением я подставлял Леонидыча, который пристроил меня по блату, и я должен был вести себя чуть скромнее, учитывая условия получения этой должности. И это мне тоже не нравилось.
Но куда я пойду? Снова на фрукты с овощами к Николаичу? Если честно, мне они уже как-то надоели, несмотря на тамошний сложившийся коллектив. Однако в тот момент Николаич казался мне идеальным вариантом.
Никому в магазине не нравилось мое намерение уйти. Они хотели, чтобы я остался, как было в ОСК. Как будто свет клином на мне сошелся. Я всегда делал свою работу, не отлынивал, вел себя естественно, так, каким был. Я человек простой, могу кому-то не нравиться: на весь мир не будешь мил. Говорю как есть, по факту. Сам не знаю, что было такого во мне, что в ОСК, что в «Ням-няме», что так привлекало ко мне внимания. Возраст? Ну и что, что возраст? Поведение?...            


Глава 18: Дальняк.
Так получилось, что Андрей, с которым я снимал комнату в коммуналке, привел в дом подружку (а затем и жену) Вику, с которой хотел создать полноценную семью. Я понимал, что это он меня приютил, пусть я и платил свою долю за это жилье. В итоге я переехал в общежитие, принадлежавшее заводу «Стройиндустрия», оккупированному многофункциональным комплексом «Гринн», гипермаркет продуктов и стройматериалов которого забрал часть производственной территории. Большим плюсом этого места являлась заводская столовая, в которой можно было хорошо перекусить. Но куда более жирным минусом оставалось неоновое освещение «Гринна», заливавшее ночь всеми цветами радуги. Я называл этот комплекс Цитаделью Зла, поскольку не раз его электрика выходила из строя, оставляя без света весь 909-ый район города Орла. Так что без света я мог остаться в любой момент.
Но и там я прожил недолго, месяца три, может, четыре, в ходе которых пообщался с участковым, которого вызвали мои соседи, обеспокоенные тихим жильцом вроде меня. Я тоже задал ему несколько вопросов, и мы разошлись как в море корабли.
А в начале весны возникла идея переехать в Брянск. И это была не только моя идея. Его звали Женькой, я знал его со времен моей работы в «МТС», и часто бывал у него дома. Женька был примерно одного со мной возраста, это был вполне себе деловой малый, с очень подвешенным языком, и он мог убедить кого угодно в чем угодно. Он жил с отцом и матерью, и еще у него была подружка Анька, которую я так же часто встречал у них в гостях. По факту, Женька занимался ремонтом помещений, как-то раз я поработал с ним в паре у одной женщины, и тогда я ошкуривал и штукатурил стены в ее квартире. И тогда я сделал куда больше Женьки, который заливался «Блейзером» с полученных в качестве задатка денег. Да, пить он умел.
У меня же давно появилось желание свалить из Орла. Куда-нибудь в Курск или Белгород, или вообще в Белоруссию. Орел мне порядком надоел. А после «Ням-няма» вообще стоял поперек горла. Возможно, где-нибудь в другом месте, подальше от Орла, мне будет легче дышать. Во всяком случае, я чувствовал, что мне нужна была смена обстановки. И возможность переехать в Брянск представлялась мне неплохим вариантом эту самую обстановку поменять. Женька предложил заниматься ремонтом, я не был против, хотя и сомневался в оправданности этой идеи. Однако я все равно надеялся на удачный исход.
В итоге мы сняли квартиру в новостройке по улице Флотской, и большинство квартир там еще пустовало. Тогда же я узнал, что такое – въехать в только что законченный дом, когда несколькими этажами выше нас какой-то умник орудовал перфоратором во втором часу ночи. И похер на все законы о строительных шумах, за которые мы с Женькой сами едва не огребли в Орле от бабушки, возмущавшейся ремонтными работами после шести часов вечера и грозившейся вызвать наряд. Между прочим, я нашел на сайте орловской администрации это постановление о строительных шумах, разрешенных с 9.00 до 18.00 (с перерывом на час) в будние дни и полностью запрещенных в выходные и праздничные дни, о чем большинство граждан даже не подозревает и по сей день, ошибочно ссылаясь на общие шумы до 23.00.
Тогда же Женька был свидетелем моего буйства, в которое я без стеснения приходил от периодических поражений в видеоиграх. В то время, как Женька рубился в «NFS: Most Wanted 2005», я играл на его айфоне. Не помню названия игры, что-то про беглеца, за которым гонится преследователь, и там необходимо прыгать, кувыркаться, подкатываться и перекатываться. И когда у меня не получалось, я практически не сдерживал своих эмоций, криков и грубых матерных выражений, при этом совершенно не боясь визита обуревающих от моих концертов соседей. И можно так сказать, какая-то доля этих психов была преувеличена, а то и вообще наиграна. Тем не менее, свое недовольство и обиду я старался как можно быстрее выплеснуть наружу, не держать в себе, что могло Женьке не нравиться, но мне было начхать. Таким, конечно, он прежде меня не видел. Ни он, ни его мать, ни Анька.
И вот мы сняли квартиру, потом занялись расклейкой объявлений. Так что я слегка покатался по городу, чтобы обнаружить его растянутость и огромные пространства, которые можно было бы застроить. Сейчас, в 2022-ом году, я не знаю о соответствующих изменениях в Брянске, я не был там ни разу с того времени. В принципе, город мне понравился, самой оживленной его частью мне показался район автовокзала. Там, где поселились мы с Женькой, было не так оживленно, по сути, там проходила трасса, и были частные жилые дома. И первый заказ поступил Женьке именно оттуда. Первый и единственный крупный, требующий двух человек для работы.
Мне пришлось искать работу, поскольку я понимал, что постоянное ожидание очередного клиента денег для оплаты жилья за следующий месяц мне не прибавит. Тогда я пожалел, что связался с Женькой в своем намерении ехать в другой город. И я искал работу, и нашел фруктово-овощной склад, и просился туда. И еще я был несказанно удивлен тем обстоятельством, что тамошний кладовщик был знаком с Николаичем, однако меня больше заботило отсутствие у меня брянской регистрации, ведь я хотел устроиться на работу будучи приезжим из другого региона. И вот здесь я не мог скрыть своего возмущения. Я уже беседовал с участковым не так давно, когда переехал в общежитие на «Стройиндустрии» в Орле. Почему я не имел права свободно перемещаться – жить и работать – в своей стране? Почему я должен был доказывать, что я не верблюд? Почему я должен был обзаводиться какими-то бумажками со штампами и печатями? Я уже выразил свое отношение по этому поводу в «Эпизодах», записав стихотворение про документ, без которого  «я никто».
Но конечно я понимал, что в данный момент я находился в другом регионе, и эта регистрация вне Орловской области мне была необходима. Но еще я понимал, что людям, сдавшим нам с Женькой квартиру в новостройке, вряд ли была так уж необходима эта головная боль. Кроме того, регистрация означала автоматическое подорожание квартплаты, к чему я так же не был готов.
И в какой-то степени я просто халявничал на присылаемые матерью деньги. Но все меньше у меня оставалось желания продолжать свое пребывание в паре с Женькой, и все больше мне хотелось вернуться в Орел, где я смог бы заняться чем-нибудь более доходным. Вернуться, например, на склад к Николаичу.
Еще я пообщался с Ольгой из Белых берегов где-то на окраине Брянска. Это Женька посоветовал мне позвонить ей, назвав Ольгу доброй милой женщиной с малолетним ребенком. И на самом деле у меня появилась мысль съездить в этот поселок, посмотреть, чем дело кончится. Я видел ее фото у Женьки в телефоне, и Ольга действительно была мне симпатична. Но в то же время я понимал, что и в новый раз это было не мое. Милая, добрая, хорошая, но и только. Нет, плюс еще с деньгами проблемы.
В целом же мне понравилась эта смена обстановки, которую я хотел. Пусть не так, как я планировал изначально – чтобы уехать, и никто не знал, где я и как я (ну кроме одной только матери, конечно, с которой я не переставал созваниваться). При этом, я все еще думал о Беларуси, до которой от Брянска всего сотня километров, и в районе полутора часов езды, и автобус, вот он, даже загранка не требуется. Просто купил билет и поехал. Как-то в Брянске я ехал с таксистом, и он рассказывал, как затаривался едой в Белоруссии, прямо-таки набив хавкой багажник своей машины. Мол, российские рубли там большие деньги. А чуть позднее я зашел в продуктовый магазин с белорусской продукцией. И цены на их колбасы у нас просто убивали, и такой дороговизны я еще не видел.
Что бы я там делал, в этой Белоруссии? Да то же, что и здесь, была бы шея для хомута. Там, конечно, тоже бардак, тоже нищета. Но там люди тоже получают копейки, и живут на эти копейки, а не существуют, выискивая где бы еще скалымить, что бы еще продать, где бы еще найти. Может быть, я не прав, может быть, не знаю, как оно в действительности, и из огня в полымя, однако я и прежде не особо верил ни телевизору, ни радио, ни газетам, переворачивающим все с ног на голову, накручивающим страстей, и приплетающим всякие небылицы, как велят им их боссы. Там, на подъезде к Брянску, на трассе есть поворот на Гомель, и проезжая мимо этого места я чувствовал, насколько близко было к исполнению мое намерение уехать.
Меня ничто не держало, у меня не было своей семьи, ни жены ни детей, дом, в котором я был прописан, находился в деревне, и я долго там не появлялся, чтобы навестить отца и тетку. К матери я тоже как-то не собирался, удовлетворенный каждодневным общением с ней по телефону. У меня не было никаких обязательств ни перед кем. Весь мой скарб уместился бы в одну дорожную сумку.
Лишь опасение, что все будет плохо, что я не потяну своих амбиций, что ничего не получится, и где-то у черта на куличках я просто сгину – вот был главный тормоз моей нерешительности. Смогу ли я? Смогу ли я потянуть хотя бы стол, стул, кровать, электрическую розетку там, в других условиях, при других законах, при других порядках? Столько лозунгов, столько пафоса: поверь в себя, сделай первый шаг, будь собой, не вливайся в общую массу. Но тот, кто говорит, что проще отнять конфету у ребенка, никогда такого не делал. Слишком много рисков, много не зависящих от тебя факторов, против которых может не хватить ни ума, ни сил. Конечно, я не говорю, что проще сидеть на жопе ровно, что искать приключений на нее привычно только самым отчаянным, и всегда есть, что терять, а выбор далеко не постоянно гарантирует пользу. Нет, все-таки, я про себя чувствовал, что это Там, в Реальностях  можно идти на четкий риск ради извлечения каких-то привилегий. О, как бы мне хотелось обрести возможности Воина Кемаля Афтера в этой Реальности, инертной, движущейся по придуманным ее творцом законам. Здесь я был никем, здесь я был лишен этих возможностей. Здесь я был всего лишь воспоминаниями Кемаля Афтера, где-то нечеткими, а где-то излишне яркими, но только воспоминаниями. Все, что я мог, переносить их на бумагу, ну, на экран монитора. И закончив историю «Войн богов» от лица Кемаля Афтера, я знал, что это было далеко не все, что я хотел рассказать в ней, и потому уже работал над Нэйлем Аскроном. И в этом был смысл моего существования в этом мире, придуманном в качестве Гостиницы для Воинов. А потому мне не нужно было бы никуда ехать, ни в какую Белоруссию, в попытках сменить приевшуюся обстановку. И, наверное, то была подлинная причина, тормозившая мою решимость пуститься в авантюру с путешествиями с непредсказуемыми последствиями.
Однако, наши с Женькой надежды на заработки рушились (для меня точно), и моего терпения хватило всего на два месяца, по истечении которых я решил поставить точку на своем пребывании в Брянске, так и не найдя работы. Помню, был неприятный разговор с Женькой, и он обиделся на мои претензии по поводу его занятости в то время, как я оставался ни с чем. Мне не хотелось возвращаться в Орел верхом на щите, но, кажется, другой дороги не предвиделось…

Глава 19: Москва 3.
Москва 2014 - последняя на данный момент вылазка за пределы Орла за деньгами, и достаточно неприятный для меня период времени. Я не буду пускаться в подробные объяснения. Скажу только, что меня вновь позвал Серега, которого, в свою очередь, подтянул знакомый мне малый по прозвищу Мешок (его имени я уже не помню). Это вновь была охрана, и на сей раз у работодателя (Игорь из Орла) были точки в клубах и барах, а так же в торговых центрах. И в подобных местах уже можно было схлопотать по лицу или по ребрам не по-детски (ребята рассказывали о случаях с ножевыми ранениями), поэтому туда велся строгий отбор сотрудников.
Мне повезло, я оказался на объекте неподалеку от Очаковской пивоварни. То был завод ЖБИ, с несколькими постами охраны на территории, связь между которыми поддерживалась при помощи локальной АТС, и если прибывала проверка ребята сообщали друг другу о визитерах путем обычного телефонного звонка. Мой же пост находился на входе/выходе одного из цехов. И помимо пьяниц, «готовых» либо до, либо в конце смены, а так же проверки наличия рабочих пропусков, на этом посту так же велся контроль за пожарной безопасностью цеха. И это было основным моментом существования данной точки. На стенке имелся пожарный щиток с лампочками и рычажками, за которым надо было смотреть постоянно. Прибывший ко мне на пост проверяющий, подробно расспросивший меня о моих обязанностях, назвал, к моему и всеобщему удивлению, данный пост внутриобъектовым объектом, оставив всех свидетелей нашего общения чесать затылки.
Одним из таких свидетелей был Миша, по факту никто, но как бы помощник Игоря, который отвозил меня и еще одного парня сначала за формой, а уже после на объект. Когда я прибыл на точку, считавшуюся офисом Игоря, откуда все новички распределялись по местам, меня встречал именно Миша. Там были и другие ребята, в том числе, уже работавшие на Игоря, и намечался нешуточный махач с какими-то дюже борзыми, вроде как, местными парнями. Я на эту заварушку так и не попал, тем не менее, я нутром чувствовал неприязнь Миши в мою сторону. С первой же секунды нашего общения он, кажется, не воспринимал меня всерьез. Однако, многие ребята в этой организации вспоминали Мишу недобрым словом, и раскрывали его пустышку прямым текстом. А кое-кто даже высказывал ему обоснованные претензии в глаза.
Но это Миша предупредил меня о предстоящей проверке, приехав ко мне на пост в двенадцатом часу вечера, когда я готовился ко сну. На сон мне выделялось часов пять, не больше, и каждая минута бодрствования была на счету. Поэтому я встретил Мишу в одних трусах, отперев дверь поста изнутри.
Несмотря на жесткие рабочие условия, когда по 18-19 часов на ногах в течение двух недель вахты (и еще я вынужден был ждать возвращения моего сменщика, который не очень-то спешил вернуться на рабочее место), меня устраивало это место. Я был предоставлен самому себе. Была душевая комната, стоял баллон с углекислотой, чтобы можно было превратить обычную питьевую воду в воду с газом, на посту стоял холодильник. Кроме того, я мог отлучиться в магазин, где прикупил, между прочим, тетрадь в клетку формата А4 и пару шариковых ручек, а потому мог что-то записывать.
И когда я уезжал на выходные, то рассчитывал вернуться именно сюда.
Однако, вторая вахта началась для меня в жилом комплексе, где на меня нажаловались жильцы, недовольные моими замечаниями по поводу расставленных на как попало велосипедов. Там вообще был бардак, привычный и всех устраивающий (для Москвы обстановка нормальная). После был неприятный разговор с Мишей, и я хотел свалить, тем более, что мне нравилось ночевать в общем помещении, когда десяток-полтора человек находятся вместе, поочередно сменяя друг друга. Я провел там день, может, два, и после этого инцидента, сильно угнетавшего меня, Миша отвез меня на территорию правления «Хамовников». В помещении же, которое находилось под охраной нашей конторы, располагалась временная фотостудия. Точнее, там должна была быть фотостудия, я имею ввиду, что пока помещение пустовало.
Однако, в наличии имелись и туалет с раковиной, чтобы, например, побриться, и комната под нашу спальню с матрасом на полу и бытовыми электрическими приборами, чтобы мы не голодали. На втором же этаже можно было воспользоваться душем. Говоря «мы», я имею ввиду себя и еще одного малого, имени которого я тоже не помню, но почему-то уверен, что его звали Ярославом. В перерыве между этими двумя вахтами я приобрел себе планшет, и чтобы музыку послушать, и чтобы продолжать заниматься «Войнами богов». В тот момент я занимался историей Нэйля Аскрона, и Ярослав был первым, кто ознакомился с ее началом. И начало его заинтриговало, Ярослав не скрывал своего удовольствия прочесть мои труды.
Периодически в студии появлялись люди, молодые ребята, внешний вид которых был для меня омерзителен: тощие, в пидористических рубашках и кедах, явно не привыкшие держать в руках ничего кроме МПХ (мужского полового хера). Иногда приходили какие-то девчонки, однако по большей части мы с Ярославом куковали в безжизненных стенах. Пару раз посреди ночи приезжал Миша, чтобы предъявить нам бодрствование в ночной час, вследствие чего спать хотелось весь день и притуплялось все внимание. По факту, этот пост не представлял никаких проблем, тут реально нечего было делать (по крайней мере, пока), и на ночь на замок запирались ворота снаружи и входная дверь изнутри. И нефиг было глаза лупить вместо того, чтобы спать.
А один раз на пост прибыл сам Игорь, и в тот момент у нас был обед. Вот только не на рабочем месте, за столом с тетрадкой, в которой расписывались все посетители. На первый раз Игорь меня простил, и я был несказанно ему благодарен…
И, думаю, это все, что я хотел бы сказать по поводу этой командировки… 
Глава 20.
1: Балтика.
В очередной раз я попал к Николаичу. Только теперь, летом 2014-го года, Николаич работал одним из кладовщиков на пивном складе. Это он привел меня туда на замену парню по прозвищу Педро, который серьезно подсел на траву, и во время развоза пивных бочек и упаковок был не в состоянии на какой-либо труд. Где-то в час дня были готовы заявки, и после набора указанного в них товара и загрузки его в будку «Газика», экипаж, состоявший из водилы и грузчика, отправлялся в рейс по точкам. График был «пока не закончим», но чем раньше тем лучше. По факту, товар таскали оба, и разница заключалась в том, что один крутил «баранку», а другой занимался оформлением бумаг на точке. Я прекрасно знал, куда шел работать. Бутылочное и баночное пиво так, ерунда, даже несмотря на тот факт, что некоторые точки располагались на третьем, к примеру, этаже. Другое дело – пивные кеги под сорок килограммов (по тридцать бочек на тот же «Kill Fish» на третьем этаже без всяких лифтов), баллоны с углекислотой, без которой качать пиво из бочки не получится, холодильники под два метра высотой, или же вообще двухкамерные, складные столы со стульями. Таскать приходилось много.
Но хотя бы оплата вовремя того стоила, разделенная на аванс, премию, и остаток. Наконец-то я всегда был при деньгах, лишь однажды я просил у управляющего нашей организации пятак в долг: пришел крантец моему монитору, требовался новый.
Опять же, был неплохой коллектив, среди которого находились Николаич и Руслан, которого тот подтянул на склад на месяц раньше меня. Был второй кладовщик – Павлик, моложе Николаича лет на пятнадцать точно, чуть более жесткий по характеру, требовавший немного больше Николаича. И я помню, как едва не запустил в голову Павлика фаянсовую кружку, чтобы за языком следил. Вообще, когда я пришел, было пять экипажей, один из которых возил товар по области – по деревням и районным центрам. Их заявки были готовы уже часам к десяти утра; мы помогали Руслану набирать товар, чтобы он побыстрее ехал на дальняк, оттого он практически не участвовал в той грызне, что учинялась другими ребятами во время дележки основных заявок.
Я и Леха, мой водитель, отдавший данной организации целых четырнадцать лет своей жизни, по сути, возивший пиво с самого начала ее образования, быстро забирали свой маршрут по Северному району Орла, цепляя несколько точек Железнодорожного района, которые встречались нам по дороге, и быстренько удалялись грузить наш «Газик» в то время, как другие ребята спорили по поводу того, кто и что должен забрать. В основном, хипиш поднимался из-за Ж/Д района. Павлик и Дениска ездили туда на «Газельке», чья грузоподъемность была намного ниже по сравнению с «Газиками». Соответственно, все в один рейс не влезало. Однако ребята придумали скидывать часть своих точек другим экипажам (мол, вам все равно по пути), вследствие чего заканчивали свою работу раньше остальных. Разумеется, возникала ругань. На складе имелась кара, и пока парни в бытовке выясняли отношения, Леха набивал будку нашего  «Газика» кегами, в то время, как я набирал стекло. Мы уезжали раньше других, и старались разделаться с маршрутом как можно скорее.   
Когда же приходила тульская фура, груженая пивными кегами и стеклом, другие грузчики не особо рвались заняться ее опорожнением. Это мне больше всех было надо. Выгрузка же занимала минут сорок (а однажды я и Леха (или Николаич) за рулем кары уложились за двадцать минут), а максимум на фуру тратился час с четвертью, ведь машину нужно было еще загрузить пустыми бочками, поскольку каждый кег стоял у «Балтики» на учете, и каждая бочка была пронумерована. Требовался всего один или пара грузчиков (иногда больше с учетом качества полов в телеге), рохля, которой поддоны с пивом подвозились к краю телеги, где свой очереди ожидал погрузчик. Тем не менее, даже такое облегчение для грузчиков не добавляло им желания поработать. А ведь были еще и холодильники, которые катались по точкам до основного развоза товара по накладным, и времени почесать яйца (или же на обед) оставалось далеко не так много. Я же помню, как однажды ребята играли в карты, заняв место в будке одного из припаркованных у эстакады «Газиков», в то время, когда на складе необходимо было навести небольшой марафет. В какой-то момент, конечно, управляющий складом Юра застукал меня самого с колодой карт, и строго предупредил, что в следующий раз накажет за подобное действо.
Я провел на складе четыре с половиной года, и за этот период времени сменилась целая уйма грузчиков, водителей, торговых представителей. Уходили или увольняли по самым разным причинам. Бырю с Пыхом, например, попросили за пристрастие к травке на рабочем месте. Причем, при мне Юра утром отчитывал пацанов за это дело, предупредив о серьезных последствиях, а уже через три часа и Быря и Пых уже дунули, и водитель Максим просто послал Пыха на три буквы, взяв в рейс меня. Торговый представитель Женя, например, вообще учудил присвоить казенные деньги, собранные с точек в качестве оплаты за поставленный товар на свои личные нужды. В итоге Женя оставил нашей конторе старенький автомобиль, что пытался продать. Торговый Витя, например, получил просто жопоразрывающий разнос от руководства за то, что забыл отправить на точку полный баллон с углекислотой взамен пустого. Вся мякотка этого «косяка» заключалась в том, что на данной точке рулила женщина бывший прапорщик ВС, достаточно жесткий и строгий человек (в свое время без промедления прописавшая с ноги в душу нетрезвому грузчику за его дерзкий язык), и она не замедлила высказать свое недовольство. В итоге, на следующее  утро (в субботу) злосчастный баллон уехал к прапорщице в автомобиле, за рулем которого сидел Гриша – один из владельцев нашей организации. Надо ли говорить, что уже в понедельник в офисе даже кашлянуть в кулачок никто не смел, пока Гриша «учил» старшего торгового Антона работе с клиентами, заставив того ездить с бедолагой Витей по точкам? И дух того, что в тот момент происходило наверху, очень сильно ощущался на складе.
Много чего произошло на складе за четыре с половиной года, самых разных событий – забавных и неприятных. И я вовсе не хочу сказать, что я и сам не «косячил» и не получал за это по шапке. Я профукивал пиво на точках, ронял упаковки со стеклом, забывал отмечать забираемые с точек пустые бочки, было и такое, что менял пломбы на кегах, превращая один сорт пива в другой по причине собственной невнимательности. Тем не менее я старался исполнять свои обязанности, за которые исправно получал деньги. Я помню, как наши начальники взяли в аренду пустое складское помещение на той же базе, в котором предстояло разместить складные столы и стулья с лавками, предназначенные для летних кафе. Мебели было до хрена. Однако я вызвался расставить и сложить всю мебель, при этом попросив, чтобы меня никто не дергал, и я мог бы спокойно все сделать в одиночку. И когда Юра пришел с Николаичем и Павликом, чтобы посмотреть на результат, они реально окуели от моих трудов, от того, как все было аккуратно расставлено и собрано по своим местам. Даже стулья я собрал в стопки по видам: «Балтика», «Невское», «Хлебный край» - все стояло отдельно друг от друга.
-Респект, - оценил Юра мою работу.
Скажу вновь: я прекрасно знал о том, куда шел работать. Я прекрасно знал, что мне придеться тягать бочки, тягать холодильники, тягать баллоны с углекислотой. Пиво – это такая продукция, которая всегда в ходу, даже еще более ходовая, чем вино с водкой.
И на Новый год 2014-2015 в один только Северный район Орла мы с Лехой вывезли около двадцати тонн пойла. Именно пойла, поскольку настоящего пива давным давно никто не варит. Конечно, я говорю сейчас о «Балтике», которой посвятил столько своего времени, хотя это касается всех прочих компаний, ей подобных. Не может настоящее пиво храниться полгода и дольше. Достаточно просто взглянуть и изучить заднюю этикетку на пивной бутылке или на пломбе у бочки: вместо ГОСТ указано ТР ТС (технические условия соблюдены). Это значит порошок, химия, отрава.
Однако, даже на отраву спрос нескончаем. Помню, у меня на маршруте была точка: закусочная «Светлый день», где тусовался, наверное, весь «цвет» Северного района. В районе одиннадцати часов утра мы с Эдиком (Леха уже ездил с Русланом по области) застали на «Светлом дне» парня упившегося до состояния полного ноля. Собутыльники держали его под руки, в то время, как ноги парня покоились на земле, а голова была опущена и болталась из стороны в сторону. Его не имело смысла приводить в чувство, однако собутыльники безуспешно пытались поставить парня на ноги. Эдик был впечатлен, я же ничему не удивился. В другой раз я попал на точку Витьки «Кота», в закусочную «Ершик», где упившийся до чертей и обмочившийся мужик спал прямо на полу. И таких картин я видел на этой работе достаточно. Конечно, не от пива, но от водки, однако и пивной опой (особенно с учетом порошков, выдаваемых за пивной экстракт) имеет жуткие последствия.
Впрочем, среди наших клиентов были далеко не одни только откровенные «тошниловки», в которых можно было встретить отборную пьянь, шлифующую «синьку» пивом. Мы возили пиво во вполне себе приличные заведения – кафе и рестораны, в магазины, даже в шаурмичные точки. У нас даже были ВИП клиенты, такие, например, как Леонид Михайлович, которому пиво продавалось со скидкой, и он всегда платил вовремя, а значит никаких проблем с поставками ему доставлять не следовало. В противном случае он набирал номер телефона Гриши с единственным вопросом из трех слов: где мое пиво? С самого первого моего знакомства с Михалычем я ему понравился, и ни разу он не высказал мне никаких претензий. На Новый год он брал не меньше тридцати бочек, и уверенно их проливал, как будто знал заранее, сколько ему хватит.
Большинство прочих клиентов оставались нашими постоянными должниками. Были случаи, когда деньги приходилось отсуживать. Не потому, что реально не было денег оплатить поставку, а из-за чрезмерной хитрожопости. По этой причине (впрочем, некоторые клиенты хотели работать с нами именно так) наши водители и грузчики вынуждены были частенько забирать с точек деньги, выполняя, тем самым, работу торговых представителей. Это была лишняя, ненужная для нас ответственность, точнее, головная боль. Как-то в недельный отпуск ушел торговый Вася, занимавшийся Кромами, Дмитровском и Гостомлем. Одной машины на область в этот день не хватило (разные направления), отправили две, и буквально на каждой точке мне пришлось забирать деньги. В конце маршрута в моем кармане лежала сотня с копейками тысяч, и Витька «Кот» потребовал от меня, чтобы деньги на ночь в машине не оставались. Всю дорогу до дома я озирался по сторонам из-за опасения какой-нибудь подставы, а утром я с облегчением сдавал всю сумму в бухгалтерию, где ее пересчитали несколько раз.
Контора же сыпалась. И эта политика поставлять товар должникам была, я думаю, следствием жадности хозяев нашей организации, образованной в самом начале 2000-го года. Дело не спасло и заключение договора с торговой сетью «Красное и Белое», чьи магазины (перекрывшие кислород немалому количеству торговых точек) через один набирали по тридцать и сорок, а то и пятьдесят и выше бочек за раз. Причем, пиво продавалось им по цене, ниже закупочной, и дело решали объемы. Все сливки (и довольно-таки жирные сливки) хозяева нашей конторы сняли еще в начале своей торговой деятельности, когда не было конкуренции с пивом в розлив, и деньги текли просто рекой. Со временем все поменялось, появилось бочковое пиво из Липецка, Воронежа, Брянска, дешевле и качественнее «Балтики», которая из года в год только и делала, что задирала цены. Это ведь была ее идея – ЕГАИС, поставившая алкоголь на учет, и над торговыми точками повисла угроза немалых штрафов за непроданный товар.
Продажи падали, а аппетиты оставались прежними. Так что сначала сократили экипаж, обслуживающий Ж/Д район, который полностью достался мне и Лехе (тогда еще Лехе). Потом дело дошло до двухнедельных отпусков, в которые нас отправляли по очереди (и то был мой первый отпуск за все мое рабочее время, проведенное в Орле). И я был крайне доволен этим отпуском, и познал все могущество дивана в комнате в общежитии, что я снимаю на момент написания этих строк (уже девятый год подряд). Тогда мне было лень не то, чтобы встать и что-то приготовить покушать, мне было лень даже встать и сходить до туалета. И всякие ваши Египты с Турциями в тот момент в подметки не годились расслабляющим возможностям обычного разложенного дивана. Впоследствии я брал еще один отпуск, на месяц (который выпрашивал так же не меньше месяца), но это уже были немножко не те ощущения.
Но вот ушел и экипаж, возивший пиво в Советский район, и остались всего две машины, поделившие город. Под конец своего пребывания на складе, я знал все наши пивные точки, и мог без труда ориентироваться по городу. Я так же выезжал на дальняк, и могу сказать, что не был только в Краснозоренском и Корсаковском районах Орловской области. Я возвращался домой с работы и в девять, и в десять, и в одиннадцать часов вечера, что начинало меня раздражать. При этом, оплата оставалась прежней, а на сверхурочные часы никто не обращал внимания. Зато если развоз заканчивали раньше было видно сразу, мол, вы не работаете. Один раз я просто не выдержал, психанул и пошел домой. Тогда через пару дней меня вернул Николаич, призвавший меня остыть и сказать Юре, что я был не прав. Точку же я поставил перед новогодними праздниками 2018-го года, из уст водителя Сереги, с которым я уже откатался года так полтора (в силу подработки таксистом знавшего Орел как свои пять пальцев), услышав о решении руководства избавиться от моих услуг. К тому моменту был сокращен и Павлик, сократили кого-то и в бухгалтерии. Не медля я позвонил Николаичу, а на следующее утро просто не вышел на работу, наплевав на аврал перед Новым годом, наплевав вообще на все.
И как будто не было этих четырех с половиной лет, как будто я не знал ни Руслана, ни Николаича, оставшихся на своих местах…

2. Катя (2).
Примерно в тот же период времени своего начала балтийского отрезка жизни я познакомился еще с одной Катей. Это произошло на просторах Интернета, на «Спрашивалке», где я очень часто зависал во время прослушивания Босстона, выискивая угодные мне вопросы и отвечая на них в стиле «как-то похер». Сперва «Спрашивалка» и «Мой мир», где мы с Катей переписывались какое-то время, позже она скинула мне в «Почту» номер ее мобильного телефона. И я совсем недолго колебался, прежде чем позвонил. Мне сразу понравился ее голос, чуть похожий на голос моей сестры Ленки. Катя проживала на территории Московской области (там же она проживает и сейчас), и я не строил планов поехать и увидеться с ней лицом к лицу. Нет, такие мысли возникали, чтобы свалить из опостылевшего Орла (и на самом деле это не такой уж большой город) хоть куда-нибудь.
Но что я должен был делать в случае моего действительного переезда? Чем я должен был бы там заниматься, устроив отношения с Катей? Здравый смысл твердил, что и ЭТА Катя, несмотря на наше длительное общение по телефону, не была той, о которой я не переставал думать ни дня. Катя присылала мне видео и фото с собой в главной роли, и она действительно оказалась мне по вкусу. Но не по душе. Она была не замужем, хотя за плечами ее уже был брак (неудачный для нее), и нужен ли я был Кате больше, чем просто собеседник по телефону? В ответ на ее фото и видео я отправил Кате единственное имевшееся тогда у меня фото, сделанное дома у Женьки, с которым я когда-то ездил в Брянск, и специально размещенное мною в качестве фотографии реального человека на «Прозе.ру». Там я был в черной униформе охранника.
-Мы с тобой разные, - сказала мне Катя в ответ на мое предложение жить вместе.
Озвучено оно было не в серьез, как бы предположительно, с улыбкой на моем лице, но Катя была права. И услышав ее ответ, я не должен был испытывать горечи или обиды. Я рассказывал ей о Кемале Афтере и «Войнах богов», которые продолжались (и история Феликса Богучара Савата шла полным ходом, и я помню, что купил блокнот, который приносил с собой на пивной склад и делал все новые записи шариковой ручкой в свободное от работы время). Я рассказывал Кате и о Кайле, и Катя понимала меня. Мне было плевать на те выводы, которые она наверняка сделала про себя, я говорил то, что знал сам, то, что имело для меня огромное значение. Я не мог, я просто не имел права разменять свои чувства к Кайле на чувства в этом мире, и если я уже говорил об этом, то повторю, и готов повторять это снова. Я много раз представлял себе ту же Катю не месте той, которую знал Кемаль Афтер. Представлял, как обнимал, как целовал, как держал за руки, как говорил и пел ей дифирамбы или клялся в верности на всю жизнь, быть может, Катя действительно чувствовала мою искренность, таяла бы в хватке моих рук. Однако, я понимал и понимаю сейчас, что все это было бы с моей стороны на каком-нибудь автомате, просто потому, что я должен был бы вести себя как мужчина, просто потому, что так принято при здоровых отношениях с женщиной. Зажатый сложившимися условиями, при которых мне трудно сказать «нет».
Восемь лет мы с Катей общаемся только по телефону. Я для нее не больше чем голос в трубке, собеседник, которого она хочет услышать. Я даже другом не могу себя назвать. Хотя, наверное, Кате легче, когда я набираю номер ее телефона, чтобы узнать, как у нее дела. Катя кормит детские сады, она управленец, соответственно, геморроя ей хватает. Я откровенно матерюсь в общении с ней, и позволяю Кате так же не стесняться в выражениях, чтобы спустить пар. Хотя мне больно слышать грубые и грязные слова и выражения из женских уст, и я бы под страхом смерти выкорчевал бы эту тенденцию будь в моих руках власть, тем не менее, я вполне понимаю весь груз проблем, с которыми Кате приходиться иметь дело каждый день. Впрочем, я не единственный человек, с которым она может вот так открыто говорить. Она общается со множеством других людей в Сети, я всего лишь один из них. Не раз я думал о том, чтобы приобрести видеокамеру и установить на ПК «Скайп». Айфона у меня нет, и мне он не нужен, хватает обычного телефона «кирпича» с кнопками. Катя, впрочем, не настаивает на этой видеосвязи с ней. Я же не хочу связываться со всеми этими приложениями, вроде «Скайпа», «Вайбера», или прочими им подобными программами…
Катя так же знакома с «Войнами богов», знакома с некоторыми элементами «Того, кто был мной», и не раз высказывала свою оценку моей работе. И, пожалуй, то самая конструктивная, по делу, оценка, указующая на недочеты – орфографию, пунктуацию, абзацы, на которые я не обращаю внимания при написании текста. Вообще, мы стараемся поддерживать друг друга морально, и я даже не знаю, какими бы стали наши отношения в случае брака. Я не раз предлагал Кате выйти за меня, прекрасно зная, что такого никогда не будет.
Несмотря на некоторые общие наши интересы, мы разные…
Глава 21: Моё.
Ближе к концу января 2019-го года я пришел на склад к ИП Роме Т…у. То был один из клиентов «Балтики», со своими собственными пивными магазинами, и мы возили ему только разливное пиво, пустые бочки из-под которого забирались со склада Ромы, куда мне теперь предстояло добираться на маршрутном такси. Ничего страшного.
Рабочий график предусматривал две первых недели месяца попы в мыле, и две других недели расслабона. За два-три дня до конца месяца прибывал основной товар – Томск – стекло и бочки, процентов 80 которого необходимо было раскидать по всем магазинам, в течении дня-двух. Около ста упаковок и десятка-полтора бочек на каждый магазин (с учетом объема продаж, характерного для конкретной точки), которые еще предстояло набрать. Я имел дело с пивом, поэтому кладовщик Славка (мой ровесник) выбрал меня в помощники по наборке, и вообще планировал оставить меня кладовщиком после себя. Пива у Ромы было много, поставки шли из Рязани, Ульяновска, кажется из Краснодара, Барнаула, еще откуда-то, уже не помню. Плюс, приходил импорт (с названиями, заставлявшими ломать язык), плюс, был крафт (экспериментальная продукция, что-то вроде на заказ), плюс, привозили сухарики, чипсы, арахис, плюс приезжала рыба. Либо копчености (с уже подписанными по точкам коробками), либо вяленая вроде лещей, щуки, камбалы, корюшки. И такую рыбу мы фасовали вручную по коробкам на точки (и это вовсе не входило в обязанности грузчиков, бухгалтерии или торговых представителей, мотавшихся по Роминым магазинам с проверками).
Своих рабочих машин у Ромы не было (для чего, учитывая основную работу в первой половине месяца?), и он прибегал к услугам грузовых такси. Это означало, что лишнее время в развозе товара стоило денег, Роминых денег. Даже выгрузка фуры происходила при помощи наемного погрузчика, и карщику тоже надо было платить. Рома требовал четкости и быстроты работы, чтобы «включали мозги», и я прекрасно понимал его мотивацию: он платил из своего кармана. Любой «косяк», любая неприятность стоила ему денег. И «косячили» все, все-таки, люди, и даже машина рано или поздно дает сбой. Хотя, не могу не отметить Людмилу, продавца на самой главной, «качавшей» точке, не буду уточнять, какой именно. Кажется, Людмила, работавшая у Ромы, наверное, с самого начала его торговой деятельности, оставалась при мне главной его надеждой в плане способностей контролировать вверенный ей магазин.
Продавцы являлись первой для Ромы проблемой. Слишком много хлопот, когда почти нет времени на то, чтобы присесть на пять минут. Рабочий день с десяти утра до двух ночи, а по факту, до трех, пока порядок после работы не наведен. А ведь покупателей надо обслуживать, следить за тем, чтобы ничего не стащили, следить за тем, чтобы холодильники не пустовали, переключать пустые бочки в холодильной камере, полы протирать. По сути, продавец один на один с магазином, и это далеко не просто. Каждый день Рома объезжал свои магазины, мог приехать даже под закрытие, среди ночи. Я уважал его за это, мол, человек переживает за свое дело, старается все держать под контролем. Не каждый делец способен на подобные хлопоты, пуская все на самотек. Мысли о том, что продавцы сливают остатки пива или проводят иные махинации за прилавком, возникли бы и у меня, случись мне заниматься чем-то подобным. На одном доверии далеко не уедешь, и я считаю это нормальным. Доверяй, но проверяй.
Проблема заключалась в другом. И я еще не встречал человека, «мое» которого могло запросто перевесить здравый смысл. Я бы не удивился, если бы «мое» вынудило Рому пойти на преступление. Впрочем, я не раз становился свидетелем его гнева, вызванного нерасторопностью или нерадивостью сотрудников: продавцов, или же бухгалтерии, или же собственной жены, или же  кладовщика Славки. Я так понял, Роме было все равно, слышал ли кто его брань или нет. Он был на СВОЕМ складе, либо же в СВОЕМ магазине, а значит (в представлении Ромы) мог не стесняться в выражениях и громкости собственного голоса.
-Вас слишком много, а я один, - заявил он, по телефону разматывая кого-то из сотрудников.
На своей территории это был царь и бог, с которым не стоило спорить. Обращались к нему исключительно по имени отчеству, хотя разница в возрасте между Ромой и мной составляла всего год или два, и среди его сотрудников были пожилые люди. Признаюсь, прежде я не встречал подобных людей, мол, это я вам нужен, поскольку это я плачу вам зарплату, и поэтому я могу на вас орать и материться. Однажды я был свидетелем самого настоящего разноса со стороны Ромы одной из продавщиц (якобы, она сливала пиво из бочек, мол, по остаткам в системе пиво еще должно было оставаться) после которого Ирке потребовалась «скорая».
Естественно, что мало кто хотел бы работать в таких условиях, буквально руки опускались что-либо делать. Славке так же перепадало, но он не стеснялся ответить. Мягко, культурно, без мата, без крика. Хотя нет, был и некоторый психоз. Мне же Рома предъявил всего раз, за то, что на точке я не расставил пивные кеги как положено. Однако не орал и не матюкался в своем привычном стиле. И я не слышал брани в адрес и Андрея – брата Сереги, с которым я ездил на стройку на заработки. После смерти матери Андрей оставался в деревенском доме один, но вот дом был продан, и Андрей перебрался ко мне в общагу, и какое-то время жил в одной со мной комнате. По правде сказать, я не особо хотел делить с кем-либо свой угол, хотя в комнате есть и диван и кровать, и здесь можно жить вдвоем. Я ничего не имел против Андрея, ему действительно нужно было жилье, но я понимал, что мне было просто тесно с кем-либо на девяти квадратах. Кроме того, периодически ко мне приезжает мать, чтобы переночевать, а утром уже отправиться обратно за пятьсот километров от Орловской области.
И вот Андрей попал к Роме на склад. И отправляясь вместе со мной в развоз по магазинам, он старался держаться подальше от бумажной работы, предпочитая таскать товар. Ведь помимо товара со склада были еще перемещения – то, что плохо продавалось в одном магазине и отправлялось туда, где действительно было необходимо. Это значит, что надо было построить маршрут с наименьшим учетом времени в дороге, чтобы не кататься туда-сюда, и не наматывать часы, за которые Рома расплачивался с постоянными Юркой или Валеркой, или же с разовыми таксистами. Мне, конечно, тоже было в тягость раскладывать накладные, которых я вообще не должен был касаться. Я не нанимался экспедитором или, на худой конец, логистом, мне никто не платил за эту бумажную волокиту, чтобы на всех бумагах продавцы ставили печати. Моя задача – таскать упаковки и кеги, ладно, черт с ней, с наборкой товарка.
Что-то забыли выгрузить на точку, выгрузите за свой счет. Так было с десятком-дюжиной ж/б, которая осталась в машине, так и не отгруженная на магазин. И на следующее утро, то был выходной день, я повез банки на троллейбусе, сложенные в черный полиэтиленовый пакет. И тогда просто повезло, что Рома не приехал на точку после развоза. В другой раз Славик прозевал баллон с углекислотой. На следующий день я позвонил Леонидычу с просьбой отвезти баллон (забрать с точки пустой баллон и отвезти его на склад), естественно заплатив из своего кармана.
Развоз растягивался на весь день. Но если мы возвращались на склад к десяти вечера, можно было смело идти на ближайшую точку, где нам выдавались деньги на такси (конечно, под роспись), и в этом плане мне не на что было жаловаться. Как я уже сказал, первые две недели месяца был аврал, и выходных было всего два-три дня. Зато к концу месяца выходных существенно прибавлялось. Однако и среди выходных нас могли выдернуть из дома, чтобы что-нибудь срочно отвезти. Я помню, как поехал на склад в только что выстиранной и еще сырой одежде, чтобы раскидать по нескольким (не всем) магазином бочки. А вот Андрею Рома высказал за то, что на выходные тот укатил в деревню к брату, и просто физически не мог выйти, когда вдруг срочно потребовалось отвезти пиво на магазины. Нет, в тот момент Рома был не прав.
Если сказать о зарплате, четкой даты выплаты не было. С 25-ое по 31-ое. Не ранее и не позднее. В долг Рома не давал после того, как несколько раз его кинули, и я прекрасно его понимал. А как-то раз он привез мне, Андрею, и Славке перекус из пивной, где каждый день обедал сам, и тогда я оценил этот жест.
А еще мы калымили, сдавая макулатуру в виде картона, которого всегда хватало на вагон и маленькую тележку. На вырученные деньги мы со Славкой ходили в ближайший магазин «Красное и Белое», где затаривались соком, газировкой, лапшой и пюре быстрого приготовления, водой с газом и без газа. Рома не имел ничего против, поскольку то были сущие копейки, да и все равно картон его не интересовал.
Я ушел от него спустя девять месяцев тяганий бочок в сорок и шестьдесят килограммов (с содержимым в 50 литров), которые старался таскать без посторонней помощи (упаковки я не считаю). Самое главное, донеси из машины до магазина, дальше можно катить. Не то, чтобы я замахался с ними до такой степени, что смотреть на них не мог. Кроме того, мы забирали мусор с магазинов, и разбрасывали его по разным контейнерным площадкам, за что в любой момент могли отхватить от дюже сердобольных жителей. Я ушел от Ромы из-за его крутого нрава, благодаря которому я (и Андрей) вынужден был через день ездить по магазинам с торговым представителем Лехой с целью провешивания подключенных в холодильных камерах бочек. Доступ к немалому количеству их был достаточно ограничен, из-за чего мне приходилось поднимать целые кеги выше пупка, что неизбежно отражалось на моей пояснице. Я посадил ее еще на пивном складе у Николаича, и не только я, между прочим. Потому что и Николаич, и водитель Эдик, и водитель Дениска прокалывали поясницу прямо на рабочем месте, и после уколов продолжали работать. Разве будет должный эффект от уколов в таких условиях? Тем более, что у меня не было желания тратить деньги на лекарства, даже на пояс.
Я чувствовал, что прошли те лихие богатырские для меня времена, когда я таскал сразу по две бочки, чтобы выгадать времени и закончить развоз побыстрее, все-таки точек хватало достаточно для завершения работы и в девять, и в десять часов вечера. Я уже говорил об этом. Теперь же Рома начинал замахивать со своими подозрениями в адрес продавцов, лучше бы с программой разобрался, что выдавала довольно странные показатели продаж. Да, кое-кто сливал, но ездить через день по всем магазинам тоже было не вариант. Тем более, что выходных и без того не хватало, а кроме всего прочего, постоянное отключение и подключение пивных бочек отражалось на качестве остававшегося в них пива, да и риск сломать замок на какой-нибудь из них, чтобы пиво брызнуло фонтаном, или вообще кег (пластиковый) лопнул, был весьма высок. А ведь это я нес ответственность за подключения и отключения бочек. И ведь однажды пиво брызнуло, заливая пол и стены холодильной камеры…      


Глава 22: ЧПХ (чисто по х…)
…-Пойдешь мусор убирать? – спросил меня Леонидыч, когда я позвонил ему и сказал, что зарплату так и не дали, и я психанул и ушел со склада перед развозом.
А ведь мне нужны были деньги, чтобы рассчитаться за следующий месяц за жилье. И на следующий день мне долго не давали денег за прошлый месяц, а когда, наконец, отдали, Рома вычел с меня за брызнувшее пиво, вычел, можно сказать, за все, за что можно было вычесть. Он очень обиделся за мое стремление покинуть его контору.
На момент моего ему звонка Леонидыч сам убирал мусор, нанявшись к ИП Олегу Ш…у. Леонидыч сидел за рулем бортового «ЗиЛа», собирая мусорные мешки и пакеты. В подчинении у него были двое ребят грузчиков – долговязый тощий Сашка (Иваныч) и пухлый Рома. Леонидыч сказал, что заберет меня к себе в «ЗиЛа», чтобы я был постоянным его грузчиком, так что мне был по душе такой расклад.
Но свой первый рабочий день я провел с другим водителем и грузчиком Сашкой (Владимировичем) в кабине «рогатки» «МаЗа», и в поездке на Кромы. ИП Олег помогал такой организации как «Экоград», убирая мусор по Заводскому району города Орла, в поселке Знаменка (и именно Знаменку мне предстояло по факту убирать), а так же в Кромах, Дмитровске, Тросне, были еще деревни в Орловском районе, в Хотынце, направлений хватало. Так или иначе, работа меня устраивала (а разве было из чего выбирать?).
В первый же день работы на машине по сбору мусора я будто заново родился, будто увидел мир с другой стороны. Потому что прежде я и думать не мог насколько люди являются свиньями. Я уже говорил на эту тему в эпизоде «Маршрут». Что ж, я готов говорить на эту тему долго и упорно. Как позднее мне объяснил водитель Серега, с которым я полтора года ездил на «МаЗе» с боковым манипулятором под контейнеры стандартных 0,75 кубов, мусорный бизнес является третьим по доходности после торговли оружием и наркотой. Да, это легальный бизнес, но криминала в нем не меньше, чем в вышеуказанной торговле. Навязали людям эти платежки, за ВЫВОЗ (повторяю, ВЫВОЗ) мусора, а те и рады  все, что можно и нельзя швырять. С людей сняли ответственность срать по-людски, людям дали волю быть свиньями, быть наглецами и хамами, быть неблагодарным быдлом. Людям разрешили снять маски с их естества.
Я видел человечьи фекалии в мусорных баках. Я видел испражнения кошек, собак, кроликов, свиней, собранные в мусорные мешки и пакеты, подавляющая часть которых элементарно не завязана. Я видел дохлых кошек, курей, собак и прочую живность, выброшенную в мусор. Сколько раз я резал ноги о битое стекло в пакетах, которые тоньше презерватива, но набитых до разрыва. Я помню целых две коробки из-под бананов, наполненных битым стеклом под завязку в нескольких шагах от мусорных баков, наполненных, в свою очередь, деревянными оконными рамами. Я отказался бросать эти коробки в «ЗиЛа», потребовав от своего руководства и от управляющей компании «Зеленая роща» письменное согласие на оплату возможных физических увечий, на которое никто не пошел. Я помню баулы в 200 литров объемом с травой, кирпичами, шифером, досками, оставленные на своем месте в силу обычной невозможности их поднять. Я помню, как из мусорным мешков и пакетов просто текло.
Телевизоры, унитазы, раковины, земля, песок – все в одну кучу. И еще тыква, кабачки, огурцы, помидоры, капуста, морковь, свекла, картофель, груши с яблоками. Торты, пирожные, хлеб, креветки, варенье, салаты… Самые настоящие жопошники. Самые настоящие зажравшиеся мудаки. Разучились люди срать, а то и совсем не обучены. Не обучены элементарно завязать мешок с мусором, не обучены опустить его в мусорный контейнер, предпочитая бросать издали, и даже не обращают внимания на то, попал ли мешок в бак, высыпают мусор из мешка в качестве экономии на пакетах. Не раз я слышал о том, что «Зеленая роща» обязана предоставлять людям мусорные мешки. «-Мы платим», - самое главное оправдание людскому свинству. Вы платите за ВЫВОЗ мусора, а не за разгребание загаженной вами площадки вокруг контейнеров и мешков. Я не обязан собирать всякое дерьмо, высыпавшееся из раскрытых и разорванных пакетов и мешков. Это ваша вина. Это вы забиваете пакеты так, что поднять нельзя, чтобы не порвался; это вы оставляете их открытыми, чтобы содержимое разлетелось по ветру или было оккупировано грачами, галками, голубями, кошками и собаками; это вы не желаете сбить себе элементарный ящик с крышкой, которые я видел на некоторых улицах, где подбирал мусор. Это вы забиваете контейнеры отходами, за которые не платите. Это до вас не доходит сложить кирпичи с досками рядом с площадкой, оставив место в контейнерах под бытовые отходы.
Ангелы с крыльями, нечастные бедные овечки, вечно жалующиеся на нехватку денег, стремящиеся следовать культуре общения, быть милыми и добрыми. Серьезно? А я видел другое, я продолжаю видеть другое до сих пор, перейдя после развала конторы ИП Олега в более серьезную организацию по сбору мусора.
Но это только часть общего бардака, о котором я сейчас говорю. В конце 2019-го года «Экоград» был ликвидирован, и на его место пришел «Экологистик» - организация из Москвы. Эта организация появилась в Орловской области благодаря орловскому губернатору. Впрочем, сама «Зеленая роща» принадлежит ему же. И с самого первого дня их работы я сразу сказал, что «Экологистик» пришел, чтобы тупо «рубить бабки». Шутка ли, ребята из «логистики» не раз обращались в прокуратуру по факту задержек заработной платы. «Логистики» отхватили сразу и Заводской и Ж/Д районы Орла, не имея при этом достаточных ресурсов для уборки мусора. Кроме того, поначалу панибратствуя с руководителем городской свалки (за которым стояла все та же Москва), позднее они вступили с ним в серьезный конфликт (однозначно из-за денег), благодаря которому он (точь-в-точь повторявший Рому по характеру, даже хуже, не скупящийся на оскорбления и даже угрозы в адрес своих сотрудников) отказывался принимать их машины для выгрузки, став причиной длинных очередей из мусоровозок перед воротами на полигон.
Свалка вообще отдельная история. Денежные долги, просто огромные денежные долги в десятки миллионов, которые руководство полигона требовало оплатить из карманов «Зеленой рощи», приводили к нежеланию принимать мусор. Дело дошло до вмешательства прокурора области, который предупредил и свалку и «Зеленую рощу» о неприятных последствиях этого спора: город не должен страдать из-за вашей грызни, иначе посажу.
Только вот городу как-то похуй, город, повторюсь, не умеет срать. Городу похуй на тех, кто его убирает. Кто-то благодарит уборщиков за их труд только для того, чтобы нагадить снова.
-Дворники уберут, это их работа, - слышал я.
Дворы многоэтажек забиты черметом, и иначе я не могу сказать. У всех есть свои гаражи, повторю: у всех. Однако это же непосильный труд, поставить машину в гараж и добраться до дома пешком, или же на общественном транспорте. Чермет расставлен как попало. Двуногие существа загоняют машину даже на газон; спокойно проехать к контейнеру невозможно. Волю дай – поставят прямо в подъезде. Часто мусоропроводчику невозможно выкатить контейнер из шахты, ибо чермет блокирует дверь. На дверях подъездов висят объявления с просьбой не ставить машины таким образом, двуногому же стаду насрать, оно едва ли не в драку кидается, чтобы отстоять свое право на свинство. Сами же контейнеры переполнены, чуть ли не в каждом копошатся крысы, и я уже не говорю о тараканах, при первых холодах ползущих в дома, в тепло.
Моя мать неустанно твердит о том, что Орел – грязный город. Я же добавлю, что Орловская область один из самых грязных, загаженных мусором регионов. Одни не умеют срать, другие не убирают как положено. Все пущено на самотек. И не в последнюю очередь это связано с состоянием регионального бюджета. Потому что Орел не просто банкрот, Орел ушел глубоко в минус, поскольку выжат досуха, до последней копейки…
Но работа мусорщиком, пожалуй, самая плодотворная для меня. Большой объем «Того, кто был мной» я записал именно в этот период, находясь именно в этой неблагодарной шкуре.


Глава 22: Бег Черного Лиса.
1.
Я хочу, чтобы «Бег Черного Лиса» был связующим звеном между «Тем, кто был мной. Автопортрет» и «Войнами богов». Как уже должно быть понятно, эпизоды «Того, кто был мной» взяты из реальности этого мира, дополненные воображением и  переживаниями как моими собственными (воображением и переживаниями Кемаля Афтера), так и физической оболочки, принявшей часть его сознания и воспоминаний в одной конкретной точке времени и пространства. Наверное это и есть та большая работа, задуманная мной однажды, связующая Реальности и одну из них. Около тридцати лет назад Вовчик, Санча, Веталь приняли меня за своего в их общении между собой. Это они пояснили мне, что этот мир задуман в качестве Гостиницы, о чем я рассказывал в истории Богучара Савата. Так же в этой жизни я не раз, и от самых разных людей слышал о том, что человеческая оболочка не более чем футляр с особым содержимым, которое трудно объяснить привычным людским языком. Я же попытался это сделать, записывая «Войны богов». Возможно (и пусть) коряво, но попытался. Это моя жизнь, мое Бытие, мое место во всем сущем.
Смертная оболочка (ха, все смертно), нареченная именем Сергей К. практически ничего не значит без меня, и все переживания ее с этом мире принадлежат мне. Это мое сознание в ней, мои эмоции и чувства в то время, как физическое тело годится только для их сохранения, и так было придумано Феликсом Богучаром Саватом под Знаком Медведя. И все это похоже на двойную память, принадлежащую одному естеству. Скажу честно: я ненавижу это физическое тело. За его привязанность к окружающему миру, к зависимость от Реальности, в котором оно находится, за невозможность подстроить Реальность под мои нужды, под мои желания.
Я уже говорил в «Войнах богов» о том, что перед своим посещением Гостиницы Феликса Богучара Савата каждый Воин волен выбрать себе смертную оболочку, просмотрев весь ее жизненный цикл. Я тоже видел. Видел, но не рассчитывал, что восприятие окружающей действительности, запертое в слишком ограниченном теле, окажется для меня столь тягостным, столь обостренным…

2. 
Политика. Я не могу обойти ее стороной, ведь это далеко не последний фактор, влияющий на мое восприятие действительности, и от него в этой жизни зависит очень многое, почти все. Кроме того, за пределами Гостиницы то, что является политикой внутри нее, остается едва ли не ключевым фактором всех процессов. Игра. Движение. И игра не должна останавливаться, и движение есть жизнь.
Но в Гостинице нет никакой политики.
Я оставался и остаюсь Гражданином Советского государства. Еще звиздюком я чувствовал, что происходит что-то неправильное, что-то, чего не должно было быть в 1991-ом году. Наверное, что-то неестественное витало в самом воздухе, и я уловил это. Просто не до конца понимал в силу своего возраста. 27.03.1991-го года народ изъявил волю сохранить Советский Союз, и тогда на это решение тупо положили болт. Но всем было похуй. Как и всегда. Ельцин, демократия, воля, право освиниться. И большинство не понимало, насколько его провели. В 1993-ем году новый референдум, на который Российская Федерация не имела никакого права по итогам референдума в 91-ом, за Конституцию (один из трех вариантов ее) РФ с советскими паспортами на руках. Референдум за Конституцию, так и оставшуюся проектом, никем не принятым, а потому никакой Конституции у РФ не было, нет, и быть не может.
Повторюсь, я не принимал никакой присяги в армии РФ, в которую меня никто не имел права забирать. Под текстом присяги стоит моя фамилия, я был обманом завербован незаконной организацией, у которой нет никаких юридических прав на существование. Военный билет, врученный мне, не имеет под собой никакой легитимности, по факту, это улика против меня. Мне выдан паспорт гражданина РФ, хотя эта книжица называется бланком паспорта (черновиком), и отношения к паспорту не имеет (ФЗ РФ 62 плюс все приказы МВД России к нему). Она оформлена с грубыми нарушениями самого российского законодательства, которое, в свою очередь, лишено заверяющих правительственных печатей. Этих самых печатей у России нет и быть не может, поскольку РФ образована незаконно, вопреки воле народа, и как государство не признана мировым сообществом.
Я не подавал никаких обращений на добровольный выход из гражданства СССР и вступление в гражданство РФ, таких документов МВД России мне предоставить не может. Ни одна страна мира не имеет права на навязывание гражданства в одностороннем порядке, и это международное право. Кстати, международное право основано на морском, на римском праве, которое даже правом не является и функционирует только за пределами суши. Впрочем, проект Конституции РФ четко определяет государство РФ на морском дне (статья 67 пункт 2).
РФ, а с 2018-го года просто Россия (указ Президента №651 от 31.12.2017) является ООО, фирмой, продуктом банкиров, международного олигархата, ОПГ международного уровня. Россия – это банки, преступники всех мастей, мошенники, ростовщики, самые откровенные бандиты. Это они стравливают народы друг с другом во имя удержания своей власти, во имя наживы, во имя денег, называя себя правителями человечества. ЦБ РФ, например, является филиалом ФРС США; в едином государственном реестре юридических лиц (ЕГРЮЛ) отсутствует информация об учредителях ЦБ. И это касается каждого российского банка потому, что учредителями данных контор являются граждане США, Великобритании, прочих стран Европы. Ни у одного из банков нет лицензии с правом на одно только существование, нет ни одной законной печати, и они всячески изголяются в своих отписках и отмазках предоставить подобные документы на обозрение, ссылаясь на фиктивное законодательство и на никем не принятый проект Конституции.
Министерства же, ведомства, департаменты, службы, партии и общественные движения, даже церковь, а так же само Правительство, называющие себя государственными структурами, не более чем юридические лица, фирмы: ЗАО, АО, ОАО, с присвоенными им реквизитами налогоплательщиков (ИНН и ОГРН). Все они платят (должны платить) налоги, а значит не имеют к государственности никакого отношения. Нигде в мире государство налоги само себе не платит. Повторюсь, Россия – это банки, обложившие данью простых людей, безнаказанно грабящие народ и недра его земли, убивающее все живое ради одной цели – власть и деньги. Это они изуродовали первоначальные смысл и лицо Гостиницы.
Но куда больше меня раздражают бесчисленные идиоты, охотно позволяющие себя облапошивать, позволяющие себя грабить, удобно устроившись в засилье тотальной лжи. И вранье повсюду, на всех уровнях, во всех сферах, на самом верху и на самом дне. Это ведь так удобно: бездумно, на автомате, тыкать в кнопки телефона, где «гугл» все найдет, а Путин все разрулит. При этом я неустанно слышу всеобщее нытье по поводу «нет денег, ой, не хватает». Не хватает на то, чтобы заправить чермет, оформленный в кредит (т.е. оформленный в преступном сговоре с ростовщиками, поскольку ни у одного банка нет и не может быть своих собственных денег, а получение процентов и есть ростовщичество, незаконное во всем мире). Не хватает денег на новый айфон, отключающий мозги, отрезающий язык, когда каждый член собравшейся за одним столом семьи уткнулся в дисплей, чтобы в кнопки тыкать. Не хватает денег на какую-нибудь хрень из супермаркета. Не хватает денег, зато химией, синтетикой и  полуфабрикатами продуктовые пакеты набиты так, будто последний раз в жизни придеться набить желудок, будто вот-вот ядерная война.
Разве так была задумана Гостиница? Чтобы было подобие Реальностей, из которых хочется ненадолго сбежать, дать волю внутреннему упокоению? То, во что она переделана сейчас, спустя время своего существования определенными субъектами, я уверен, не имеет права на существование. Либо капитальное исправление, либо безжалостное уничтожение.
Я не хочу иметь дело с ТАКОЙ Гостиницей, мне нет места в ТАКОЙ Гостинице. В Гостинице, взятой изнутри под контроль банковской мафией, чьи руки в крови по локоть, чья воля должна быть исполнена, чья воля священна. Чья воля превратить Гостинцу в электронный концлагерь, и это практически не скрывается, и стада бестолковых баранов, бездумно тыкающих в айфон, охотно ведутся откровенным враньем из уст СМИ, что принадлежат той же мафии (лишь бы не думать своей головой). За айфоны и чермет в кредит стадо покорно отдает свое потомство на истребление, чтобы одни убивали других, настроенные на взаимную ненависть друг к другу.
По факту, это враги народа. Советское законодательство, советская Конституция четко указывает, как надо поступать с врагами народа. Я имею право превосходства над ними. Нет, я не хочу вершить самосуд, прибегнуть к насилию. Мне достаточно говорить с мафией как и положено, как с преступниками, четко указывать им их место. Я знаю, что у меня нет возможности судить их, однако я вправе требовать от них следования законам.
И все же это мафия. Я не хочу зависеть от ее воли. Я не хочу видеть то, что я вижу в Реальностях каждый миг, и к чему приспособлен благодаря своему Лисьему Статусу.

3.
Я оставался, остаюсь, и буду и дальше оставаться а Гостинице одиночкой. Много уже было сказано мною о Кайле, больше не хочу повторяться по этому поводу. Но, кажется, условия изгаженной Гостиницы мне помогают оставаться верным Кайле, при которых о светлых чувствах не может идти речи. Только корысть, о которой я никогда не знал в своих отношениях с Кайлой, только обман ради того, чтобы оставаться на плаву, чтобы продолжать лгать и дальше, разбавляя в сладости этого нектара даже не горечь, но что-то более противное по вкусу. Кайла благодарна мне за день нашей с ней свадьбы в Босстоне, благодарна за то, что я позволил ей раскрыться, чего не могло бы быть в Гостинице с кем-либо другим на ее месте. Я вижу это, не то, что знаю. Я чувствую это.
Я не смогу полюбить в Гостинице. И, думаю, я достаточно ясно выразил эти соображения, эту уверенность в «Том, кто был мной», в «Войнах богов». Я не смогу полюбить ради Кайлы, я совсем не хочу этого.

4.
Бег Черного Лиса продолжается. И я не хочу думать о его завершении, хотя знаю день и час, когда Кемаль Афтер вернется в то место, откуда начал свой путь. Знаю и вижу со всей ясностью своего существования.

(?)