Унжлаг

Рассказ основан на реальных событиях.
Любой художественный вымысел автора
соответствует историческим и современным
обстоятельствам, и атмосфере описываемых мест.
Имена героев изменены.


                (Середина двадцатого века. Историческая справка.)

                УНЖЛАГ – он же Унженский исправительно-трудовой лагерь. Был создан в феврале 1938 года в районе реки Унжа (правый приток Волги) и включал в себя территорию на юге Костромской и на севере Горьковской (Нижегородской) областей, которую по площади вполне можно было сравнить с небольшой европейской страной. Во всех его лагерных пунктах и поселениях, которых насчитывалось до тридцати, проживало около сорока шести тысяч человек, в том числе заключённых – до тридцати пяти тысяч. Общая протяжённость железных дорог УНЖЛАГА составляла двести километров. Как и в большинстве лагерей ГУЛАГа, уголовных заключённых было значительно меньше, чем политических, осуждённых по 58-й статье.
                Основная работа узников заключалась в заготовке леса, который свозили преимущественно на лошадях к так называемой Бирже – месту распределения заключённых и леса, где заготовленную древесину грузили в эшелоны (до сорока эшелонов в день) и отправляли на нужды народного хозяйства. Во время Великой Отечественной войны несколько лагерных пунктов были построены специально для пленных немцев, которые также были задействованы в заготовке древесины. Численность немцев доходила до трёх тысяч человек.
                После смерти Сталина УНЖЛАГ стал схлопываться – лагерные пункты закрывались, некоторые сводились в один и в 1962 году УНЖЛАГ был закрыт. Многих заключённых реабилитировали за отсутствием состава преступления, а тех, кто не дожил, реабилитировали посмертно.

                ------------------------------------------------

                (Наше время. Четвёртые сутки экспедиции.)

                Игорь проснулся от того, что что-то гулко упало на крышу его автомобиля, предварительно задев решётку экспедиционного багажника, отскочило к лобовому стеклу, скатилось по нему, по капоту, уже едва слышно стукнуло по силовому бамперу и пропало. Выхваченный из глубокого спокойного сна, Игорь с минуту лежал неподвижно, приводя в порядок мечущиеся спросонок мысли. Что бы это могло быть? Он совершенно чётко помнил, что поставил машину не под деревьями, а на маленьком свободном пятачке в зарослях густого кустарника. Кустарник был, конечно, матёрый – практически не проходимый и раскидистый, но не настолько высокий, чтобы с его веток что-то могло упасть на крышу здоровенного внедорожника немногим ниже двух с половиной метров.
                Может быть, пролетавшая ночная птица что-то уронила из клюва или лапок? Теоретически возможно, практически маловероятно. За двое суток тяжёлого путешествия им на глаза не попалось ни одно пернатое существо, способное на такие шутки. Ни дятлов, ни сорок, ни ворон, ни рябчиков, никого другого – тайга как будто вымерла. Даже синичек не видно, не слышно. Хотя, нет! Были глухари – пара огромных мошников, да три или четыре копалухи, сидящие на деревьях вдоль грунтовой дороги. Но эти точно не будут носить в клювах и лапах какие-нибудь предметы, это вообще не их тема. Совы, конечно, здесь тоже должны быть, но всё равно странно как-то.
                Игорь перевернулся на спину, потянулся под уютным мягким спальным мешком, расстёгнутым в виде одеяла. Прислушался. Если б не ровное гудение автономного отопителя и лёгкие щелчки его насоса, тишина была бы абсолютной. Снаружи ни ветра, ни шороха дождя, ни звуков леса, ни тем более звуков цивилизации. В радиусе многих десятков километров ни автомобильных, ни железных дорог, ни населённых пунктов. Только этот бесконечный осенний смешанный лес, дремучий и неприветливый даже в белоснежных березняках.
                Он открыл глаза. Что открыл, что не открыл… Как была девственная чернота, так и осталась. Игорь даже глазами повёл в сторону бокового окна, в надежде различить хоть какой-то менее чёрный оттенок в его проёме, но ничего не изменилось. Полное отсутствие ощущения границ пространства по сторонам и наверху. Впрочем, вон зелёная точка над головой – индикатор кнопки электрического люка. «Не ослеп!» - мелькнула ироничная мыслишка. Ну, должен же хоть дисплей пульта управления отопителя светиться! Точно - глаза начали немножко привыкать и различили слабый ореол за большой сумкой с одеждой и сохнущим на бечёвке свитером.
                Так что же всё-таки это было, на крыше? Странные места. Загадочные и мрачные. И строгие - за трое суток столько уже всего забрали!  Колонна начала вставать еще до полудня первого ходового дня, когда у одного из лендроверов очень грубо разбортировалось колесо, и его пришлось чистить и полностью заново собирать. Затем второй лендровер лишился левого переднего привода и привод долго меняли на запасной, ползая на коленях в жидкой грязи. Потом был шокирующий эпизод с тонким бревном, точнее даже просто дрыном, буквально проткнувшим один из двух патрулей. Каким-то мистическим образом он прошёл поверх рулевых тяг, мимо защиты картера двигателя, обогнул коробку передач и на добрых полтора метра вышел в салон через отверстие ручки КПП, разорвав её чехол и едва не пробив грудь штурмана. Все экипажи ошеломлённо взирали на эту невероятную картину и только заметив, что у пилота патруля под курткой надета футболка с портретом Сталина, нервно пошутили, чтобы он перестал играть в такие игры с аурой этих мест. А может, и не пошутили вовсе.
                Ну, а вечером того же дня экспедиция потеряла первую машину, когда по какому-то волшебному стечению обстоятельств у  грейт-волла тоже оборвало левый передний привод. На этот раз запасного не было и к ставшему трёхногим внедорожнику была вызвана машина техподдержки для страховки при возвращении к началу маршрута. Но там ещё была более-менее нормальная мобильная связь и можно было уверенно рассчитывать на эвакуацию.
                На утро отряд, не заметив потери бойца, продолжил пробиваться вглубь УНЖЛАГА по раскисшей до состояния хлябей дороге, под дождём и свирепым мокрым снегом (даром, что только середина октября), заляпываясь грязью по крыши, обрывая лебёдочные тросы, превращая амуницию экипажей в мокрое грязное месиво… Ради чего, зачем, для какой цели это всё?
                Трофи-рейды бывают разные, как и разной бывает идеология тех, кого принято называть джиперами. Кто-то рвётся в грязь ради самой грязи – ради её преодоления, ради борьбы с ней. Для кого-то это способ самоутверждения, для кого-то – активный отдых, романтика, возможность собраться в кругу друзей. Кому-то интересна чисто техническая сторона дела – построить автомобиль, проверить его возможности, совершенствовать, доводить до ума. Элитой всей этой массы увлечённых людей, конечно, являются спортсмены, цели и идеология которых ничем не отличаются от целей и идеологии представителей любого другого вида спорта – азарт борьбы на пределе возможностей или даже за их пределами, победа, пьедестал почёта, кубки, спортивные звания КМС, МС… Но есть ещё те, для кого бездорожье – неотъемлемая составляющая познания мира, изучения географии, истории, природы, архитектуры. Их философия – через тернии к знанию. Их внедорожные экспедиции - это способ увидеть своими глазами и познать то, что недоступно обычному человеку за рулём обычного автомобиля. На УНЖЛАГ, на Печорский тракт, на Чухлому и в другие подобные места они едут для того, чтобы окунуться в атмосферу этих мест, остаться с ней наедине и, выключив на привалах моторы, в полной тишине и таёжной глухомани размышлять о происходившем здесь многие десятки лет назад; чтобы попытаться найти остатки разрушенных поселений и мысленно представить их  быт, а если повезёт найти какие-нибудь предметы, артефакты,  по которым можно более точно восстановить картину минувших событий, о чём-то догадаться, что-то с большой долей вероятности предположить…
                Добравшись к полудню второго дня до урочища бывшего лагерного поселения с коротким непонятным названием Поржня и выехав из него на так называемый главный ус железной дороги, они вздохнули с облегчением. Теперь дело должно пойти намного шустрее. Никакой железной дороги, конечно, давно уже нет и в помине, даже шпал не осталось, но под ней была специально насыпанная, подготовленная и утрамбованная временем насыпь, по которой можно будет просто ехать, а не рубиться в лютых колеях и промоинах, залитых жидкой глиной.
                В сухую погоду, скорее всего, так всё и было бы, но не теперь. Главный ус бесконечной прямой линией уходил в тайгу, и колонна быстро двигалась по нему лишь изредка переезжая через лежащие поперёк колеи упавшие деревья. Останавливаться для их распиливания никакого смыла не было – такая техника легко справлялась с этими незначительными препятствиями. Но уже минут через десять Игорь, шедший во главе колонны, с ходу влетел в невидимую в высокой траве бочажину, оказавшись в которой автомобиль уверенно поехал вниз, но отнюдь не вперёд. За пару секунд до этого Игорь успел заметить, что насыпь главного уса из ровной грунтовой дороги вдруг превращается в травяные заросли – явный признак заболоченного участка, но среагировать не успел, отвлёкшись на сидящего над дорогой на голой берёзе одного из тех самых глухарей. Глубинная сущность охотника-натуралиста взяла верх над опытом и инстинктами пилота-джипера и на тебе! Прилип.
                Вытащиться назад, зацепившись лебёдкой за идущую вторым номером тойоту, проблемы не составляло, но Игорь послушался штурмана, включил блокировки, качнул машину назад-вперёд несколько раз и получилось – он выбрался назад своим ходом. И тут же увидел, что, любуясь глухарём, проворонил уходящую с насыпи влево колею объездки. Вот здесь-то и началось основное веселье, в кавычках, разумеется.
                Съезжая с насыпи, Игорь услышал звук, который мало, с чем может перепутать ухо опытного пилота – так свербит натяжной ролик ремня генератора перед тем, как заклиниться или рассыпаться. От досады Игорь даже ладонями ударил по рулю. Ну, новый же ролик, месяц назад поставленный! Поэтому и запасной не взял, что новый же, зараза! Наверное, не выдержал испытание глиняными ваннами. Пока живой, надо выбираться на сухое ровное место и заниматься ремонтом. В группе есть механики, что называется, от бога, возможно что-нибудь придумается.
                Ролик приказал долго жить километра через два, когда Игорь уже поменялся местом ведущего с другой машиной и ехал четвёртым. Под капотом прощально взвизгнуло, и аварийная лампа зарядки зажглась именно в тот момент, когда идущий первым автомобиль, завалившись, в глубокой колее, оторвал себе правый задний расширитель, а идущий за ним, проделав похожий номер, вырвал заднюю левую блок-фару. Но оказалось, что это ещё не всё. Когда вставшая колонна подвела баланс на текущий момент, в пассиве обнаружились порванный задний тормозной контур, спустившее колесо и очередной разборт колеса ещё на трёх аппаратах. В актив попали, соответственно, две оставшихся невредимыми машины.
                Здесь они задержались надолго. Сначала устраняли поломки, потом прокладывали новую объездку лесом, чтобы миновать колейный участок, распаханный чем-то тяжёлым типа зила или урала. Уже в полной темноте, под вновь начавшимся проливным холодным дождём, в искрящемся капельками воды световом ореоле люстр, они на лебёдках преодолели глубокий овраг с текущим по его дну ручьём – тридцать градусов спуск, сорок градусов подъём. Здесь умерла лебёдка на тойоте, и трёхтонное чудище надрывно и тяжело втаскивали наверх лебёдками трёх других машин, включая машину Игоря, пропустив лебёдочные тросы через усиливающие блоки. Выбраться из этого медвежьего угла без собственной лебёдки – дело не реальное. Два экипажа решили пробиваться к ближайшему населённому пункту, чтобы вызвать для тойоты какой-нибудь тяжёлый эвакуатор типа шишиги или зила и ушли в ночь, а оставшаяся группа, кое-как переночевав у костра и даждавшись прибытия из посёлка трехосного зила, решила закончить намеченный маршрут и двинулась дальше, к Большой Торзати – заброшенной деревне, бывшей когда-то пограничьем УНЖЛАГА.
                …За несколько сот метров до намеченной стоянки, уже опять в темноте, головная машина, провалилась левым бортом в очередную бочажину, выглядевшую в свете фар как ровная лужайка. Тонкие молодые берёзки и вязы не справлялись с многотонным натяжением лебёдочного троса, гнулись и штурманы послали Игоря в объезд справа, чтобы поставить его машину якорем. Прорываясь ходом через луговину, заросшую густым и высоким кустарником, Игорь ударил углом бампера мощный куст, продрался по нему боком, слыша, как барабанят по крыше сбитые багажником и антенной сухие веточки, вырвался обратно на дорогу… Через полчаса они расставляли машины и разжигали костёр при въезде в урочище двадцать восьмого лагерного пункта…


                (Четвёртые сутки экспедиции)

                Посмотрев на наручные часы и узнав, что нет ещё двух часов ночи, Игорь, что называется, махнул рукой на странное происшествие с падением чего-то на крышу, перевернулся на бок и через короткое время опять уснул. Однако выбравшись утром из машины, он первым делом глянул вверх - кроны деревьев, с которых мог сорваться какой-то предмет, хотя бы та же сосновая шишка или жёлудь, до места его парковки действительно не доставали. Но появилась другая версия: кто-то из друзей выходил ночью в туалет и либо из озорства накинул на крышу его машины попавшую под ногу шишку или камешек, либо в темноте некомфортно наступив на них, отбросил в сердцах в сторону и случайно попал. Первый вариант Игорь отбросил сразу – люди в их скатанном, проверенном многими суровыми трофи-рейдами маленьком коллективе привыкли к обдуманным поступкам и такой ерундой заниматься не стали бы. А вот второй вполне мог иметь место, мало ли…
                Игорь подошёл к друзьям, уже рассаживающимся для завтрака под большим походным тентом:
                - Утра доброго всем, бродяги! Ночью кто-нибудь из машин выходил?
                - Я выходил, - откликнулся Денис, - Ладно хоть дождя не было. А что?
                - Да ничего особенного. Слышал, вроде, что ходил кто-то, - обижать Дениса глупым предположением не стоило, его патруль стоял дальше всех от машины Игоря, между ними как раз и были деревья с густым подлеском, долететь оттуда физически ничего не могло.
                Больше никто не сознался. Ну и ладно, шут с ним! Чтобы закрыть вопрос, Игорь ещё немного походил у передка машины, осматривая траву, в которую должен был упасть таинственный предмет, но ничего не нашёл. Умылся из канистры с водой и протёр лицо одеколоном – аромат его, отчасти напоминавший старый советский Шипр, добавлял ощущение свежести, бодрости и даже некой историчности – шипр был запахом его отца.
                На стоянке они задержались на пару часов дольше обыкновенного. У большинства машин грелись двигатели из-за зацементированных после вчерашних глиняных ванн радиаторов. Снимали решётки, промывали радиаторы снаружи, израсходовав почти все запасы технической воды, продували компрессорами – получалось так себе, но хотя бы ехать можно.
                Этот день серьёзных препятствий не сулил, что весьма радовало Игоря. Понижающая передача в раздатке его автомобиля начала хандрить и подавать признаки скорой гибели ещё вчера после преодоления оврага, однако до этой ночёвки он дотянул и теперь категорически не хотел ещё одной такой битвы, после которой ему пришлось бы жечь сцепление на повышенной передаче или присесть к кому-то на буксир. К счастью, дорога от урочища двадцать восьмого лагпункта до Большой Торзати действительно оказалась простой. Только один, не особо глубокий и беспроблемный брод через ручей их не задержал и вскоре они выкатились на совершенно твёрдую ровную грунтовку, вьющуюся по коренному, в основном хвойному сухому лесу. Даже запрещающие охоту без разрешений аншлаги охотхозяйства появились.
                Грунтовка привела их к развилке, от которой шли две дороги. Основная – на Торзать. Поворот направо – на Биржу, вернее, в её урочище, так как вряд ли там уже осталось что-то из построек. Здесь маленькая колонна на время разделилась – две машины свернули к Бирже, чтобы поработать там металлоискателем и сделать видеообзор, а Игорь увёл оставшиеся машины на завершающий отрезок трека, сказав, что торопиться не будет, остановится на обед у речки и дождётся там возвращения друзей.
                Они уже и пообедали, и разведки ради неторопливо углубились в леса на юг от Большой Торзати километров на шесть по живописнейшей и очень глухой заброшенной дороге, а двух других машин всё не было. Даже на задержавших их препятствиях – полуразрушенном, но ещё крепком деревянном мосту через реку Торзать и на переправе через совсем уже маленькую речку под названием Болотинка – их тоже никто не догнал. Болотинка по характеру поймы в точности соответствовала своему названию, и они, ввиду отсутствия моста, провозились здесь не меньше часа, но…
                Спустя ещё некоторое время, доехав до Т-образного перекрёстка с заброшенной просекой, Игорь уже всерьёз забеспокоился, развернул остатки колонны и поехал назад, к деревне, за которой и нашлись два потерявшихся автомобиля, представлявших собой невесёлое зрелище: друг Игоря менял на своём паджеро стёртые до железа унжлаговской глиной тормозные колодки на всех четырёх колёсах, а рядом стоял с пристёгнутым буксирным тросом и с пробитым радиатором второй автомобиль. Вот теперь точно приехали! Даже и без издыхающей Игоревой раздаточной коробки.
                Стало понятно, что внедорожные приключения закончились и нужно вытаскивать обездвиженную машину к цивилизации обычной, хорошо накатанной и удобной грунтовой дорогой, доступной даже моноприводу.
                Глубокой ночью колонна вышла, наконец, с грунтовых дорог в жилой посёлок, освещённый редкими уличными фонарями, и встала на асфальте, чтобы экипажи немножко пришли в себя, попили кофе и подкачали стравленные колёса. Игорь выпрыгнул из машины и пошёл к багажнику подключать компрессор. Он настолько устал, что уже почти забыл про незначительный эпизод с чем-то упавшим на крышу его машины. Он так никогда и не узнал, что именно ему судьба готова была преподнести удачу, о которой мог только мечтать любой унжлаговский поисковик. А может быть и не судьба вовсе, а сам УНЖЛАГ, сам этот глухой лесной край с его очень непростой и не лёгкой аурой, долго присматривался и выбирал, кому и в какой момент рассказать одну из последних ещё остававшихся у него историй прошлого, и выбрал…но не сложилось.
                В самом конце сороковых годов кто-то, отбывавший срок на УНЖЛАГе за измену Родине, которую он не совершал, предчувствуя, что здесь и останется уже навсегда по причине отказывающего, кончившегося здоровья, написал на клочке ткани несколько слов – имя, фамилию, адрес и вложил этот клочок в чудом сохранённый медальон с маленьким фото жены и дочери. Защёлкнул, украдкой обмазал сосновой живицей. Прекрасно понимая, что записка в случае обнаружения медальона на его теле или где-нибудь в бараке, будет однозначно уничтожена, он выбрал момент, когда отряд возвращался с лесоповала в барак на отдых, и зашвырнул медальон на луговину подальше от дороги. Потерпевший крушение моряк, выбрасывая в море бутылку с запиской, имеет больше шансов на её обнаружение людьми. Но этому человеку не нужны были шансы – поступок не имел целью спасение его жизни, а был следствием надежды, что может быть, когда-нибудь, кто-нибудь… для потомков.
                Упавший в густую луговую траву медальон десятилетиями лежал здесь, обрастая травой, покрываясь грунтом. Не стало УНЖЛАГА. Были разобраны узкоколейки, исчезли строения опорных лагерей и посёлков.  Копателями был выбран и вывезен весь мало-мальски значимый металл и артефакты со всей этой огромной территории.  Урочища начали зарастать где редколесьем, а где сплошными берёзовыми рощами, чернолесьем и кустарником, возвращаясь в лоно тайги. Поднялся кустарник и на этой луговине. Обычный мусорный чернолесный кустарник. Крепкие густые ростки, пошедшие от основного корня, подцепили и вытолкнули из гумуса и травы почерневший, уже обросший землей предмет. С трудом, но вытолкнули и год за годом – подняли его над землёй. Никто не ходил и не ездил здесь, в полусотне метров от одной из бывших дорог УНЖЛАГа, никому не нужна и ничем не ценна была эта луговина. Да и кого заинтересует комок грязи, застрявший в ветках. Кустарник рос, самый мощный ствол его сравнялся уже высотою с молодыми деревьями и там, зажатый в развилке между окрепшими ветвями, все эти годы хранился предмет, отличимый от комка земли или грязного камешка только по короткому обрывку почти истлевшей тонкой цепочки.
                Тяжёлый внедорожник с полутораметровой радиоантенной над крышей, объезжавший в темноте по кустам своего почти завалившегося на бок товарища, ударил углом переднего бампера этот высокий ствол, продрался всем бортом по кусту, хлестнул гибкой антенной по веткам…Выдрало,  выбило медальон из его гнезда, где он провел уже не первый десяток лет, как-то зацепился он захлестнувшимся обрывком едва живой цепочки за кончик антенны… Пока автомобиль преодолевал следующие сотни метров, медальон мог тысячу раз сорваться и улететь в сторону от дороги, заброшенный туда мотающейся во все стороны антенной, как катапультой. Но он удержался, постепенно сползая вниз по тонкому стальному хлысту. И только на стоянке, от лёгкого ночного порыва ветра, движения воздуха, пришло его время – он гулко упал на крышу автомобиля, предварительно зацепив решётку экспедиционного багажника, отскочил к лобовому стеклу, скатился по нему, по капоту, напоследок стукнулся о силовой бампер и упал в полёгшую траву у машины.
                Если бы Игорь искал ещё хотя бы на шаг дальше или, обеспокоенный ощущением незавершённости чего-то очень важного и нужного, приехал бы сюда ещё раз, он бы нашёл. Но ему не суждено было вернуться.