Глава XXV. Часовая башня

Строительство началось весной, когда снег ещё только начинал таять. Ездил на авторский надзор вместе с Ингой. Иной раз даже не столько для того, чтоб помочь строителям, а для того, чтоб оказаться в знакомых ему, родных местах.
Ещё при СССР, замечал такую вещь; когда слишком сильно переживал за своё детище, всегда происходили проблемы, связанные с тем, что строительство замедлялось, или вовсе прекращалось. Вот и теперь боялся спугнуть стройку.
Но настолько сильна его энергетика в достижении цели, что ничто не в состоянии повлиять на сроки строительства. А, может всё же дело заключалось в том, что церковь должна была построиться.
Поскольку субсидирование происходило частями, стройка иногда вставала на пару-тройку недель. Иногда даже на месяц. Несмотря на это, уже к концу лета, все стены были выведены под самый свод. Законченная же звонница смотрела на лишённый пока свода и барабана с маковкой храм, как бы свысока, своим внешним видом говоря; не хватает всего лишь колоколов для того, чтоб призвать прихожан на службу. Это подгоняло строителей.
Но каждый раз, когда приезжал, хоть и спешил увидеть стройку завершённой, просил работать неспешно. Сколько угодно раз готов был приезжать сюда, лишь бы ощутить себя нужным, делающим великое дело. Ведь в том, что строился храм, ощущал некий знак, говорящий о переменах в сознании людей. Оттепель наступала в их душах.
Уже в октябре свод был готов, на нём возводился барабан под купол. Приехал батюшка. Отец Илья, что был назначен настоятелем. Не дожидаясь установки купола, как и полагается, сразу после завершения основного объёма храма, освятил его. Теперь, несмотря на то, что не хватало маковки, службы в нём уже можно было проводить.
Присутствовал на освящении храма вместе с Ингой. Стояла молча рядом с ним. Не задавая вопросов, не отвлекаясь. Внимательно слушала, пытаясь понять каждое слово, что произносил священник.

- Сам не знаю, как в этот храм назначили. Наверно по принципу; с юга на север, и наоборот. Сам-то с Ростова, - признался после освящения храма молодой священник. Худой, длинный, с вытянутым лицом, словно монах-звонарь с картины Рериха. Очень подходил своим внешним видом для этих мест. Во всяком случае так посчитал Павел, впервые увидев отца Илью.
- Ну и как, устраивает вас новый храм? – не терпелось Паше услышать мнение непосредственного заказчика. Хоть согласовывал проект с другими, важно было знать, как отзовётся о проделанной многими работе тот, кому предстояло служить здесь.
- Устраивает, - подозрительно коротко ответил отец Илья. Так, будто то, что было главным, не досказал, утаив в себе.
- Не кажется слишком уж прост? - провоцировал на признание Павел.
- Я ведь не сразу в академию поступил. Архитектурный закончил. Работал несколько лет. Затем, в реставрацию подался. А уж оттуда в Сергиев Посад.
- Так вы архитектор! – невольно даже испугался Павел. Теперь расценивал немногословие батюшки в ответ на его вопрос, как скрытое недовольство применёнными им решениями.
- Непросто мне ответить вам коротко. Дело в том, что из проектного института я ушёл именно по той причине, что не мог, да и не хотел заниматься декоративизмом. Конец девяностых. Самый разгар буйства форм. Так и решил тогда за их оправданностью спрятаться. В реставрации. А там, тишь, да благодать. Разруха, будто после войны. А ведь дело рук человеческих, не бомбами да снарядами, презрением да безразличием многое утеряно было.
- Если из Ростова-на-Дону, то неспроста на север попали, я надеюсь?
- Да. На Дону. Каждому открывается только то, что попущено. Многие смотрят на архитектуру, и видят бирюльки. А на самом деле начало восемнадцатого века, истинное, раннее барокко. Не подделка. Так же и с минимализмом. Не видят в нём логичности, только скудность и пустоту. Полюбил я тогда правдивую архитектуру, не подделку, не муляж. Так открывает Господь многое людям в жизни по грехам их. И, если не достоин так и живёшь во грехе, пока сам не прозреешь, не сделаешь выбор; с Богом, или с кем ещё. Ведь Он в правде, не во лжи, не прикрыт дЭкором. Но, всё по собственной воле. В этом-то и смысл весь. И душу продают добровольно, не по глупости ибо иначе её можно вернуть, покаявшись.
- Добрая воля страшное дело в умелых руках. Многие играют то, что из себя не представляют. На самом деле пусты изнутри. А в природе так уж устроено; любая пустота заполняется. Только вот не всегда кем хотелось бы, - поддержал священника Павел. Давно был близок к этим мыслям. Но, никак и подумать не мог, что встретит единомышленника в храме, коему был автор.
- Человек никогда не сможет стать умным если с самого детства не будет заставлять себя понять происходящее вокруг. Только таким образом, видя, неполноценен по сравнению с теми, чьи картины, книги музыку, архитектуру наконец, не в состоянии понять, может начав стремится к пониманию, научиться видеть главное. То, из чего состоит суть творчества, что кроется в Божественном. Ведь любой самый крикливый, умеющий удержать толпу писатель художник или композитор, не верящий в промысел Божий, не в состоянии придать своим произведениям глубины, что пришла из библии, или евангелий. Только с помощью Божией возможно сказать о главном в любом произведении, будь то трагедия, или комедия. Тем более архитектура. Если же Господь не присутствует в творении, то оно, как бы глубока его суть ни была – выглядит по-детски примитивным, или недосказанным, вызывая желание дополнить его. Все читатели, зрители, и слушатели, с детства отвергая во всём, с возрастом так и не приняв в себя Бога, не желают ничего о нём слышать, откладывая в сторону, как непринятое ими произведение, не видя в нём смысла.
- Да и многие верующие люди не в состоянии увидеть в задумке автора некий скрытый смысл. Хоть и верят в Бога, считают себя «святыми», в праве диктовать окружающим своё мнение по любому вопросу, ибо возвысились над другими.
Слегка улыбнулся отец Илья, отреагировав на чрезмерную, неоправданную яркость слов Павла. Но не возразил.
- Где же супруга ваша? Как не встречу, всё один, - и сам испугавшись своих слов, сменил тему Павел.
- Не довелось мне встретить женщину, что смогла бы быть рядом.
- После рукоположения-то ведь и нельзя уже?
- Нельзя, - невинно, даже с некой детской незащищённостью улыбнулся отец Илья. Был младше Павла лет на сорок. Не слишком ли рано избрал путь монашеский, невольно подумал Павел. Нет, не усомнился в истинности принятого, когда-то отцом Ильёй решения, просто попытался примерить его в отношении себя. Давно хотел, и главное понимал; следует венчаться с Ингой.
Не раз заговаривал с ней на эту тему. Но не понимала важности данного, часто задаваемого ему самому себе вопроса. После того случая, что теперь уже был давно забыт ими, когда впервые в своей жизни исповедовался, уяснил для себя; не распавшись в начале семидесятых, их семья существовала и по сей день лишь благодаря терпению Божиему. Возможно и частично превратившись в привычку, отношения с годами отдавали рутиной, но, может именно сейчас, когда ему немало лет, и стоило обвенчаться.
Что-то подсказывало; Инга сама предложит ему.

Шли к машине. Остановились для того, чтоб сделать фото храма со стороны алтаря. В этом ракурсе, считал, тот выглядел необычно.
- Я хочу венчаться с тобой.
- Ну, для этого, как минимум тебе надо креститься, - ничуть не удивился.
- Я готова к этому.
- Ну, что ж, я поговорю с отцом Ильёй. Думаю, ты не возражаешь, если это произойдёт в нашем храме?
- Нашем? Ведь автор ты. Я лишь помогала чертить.
- Но, покрестим в нём тебя.

В ноябре узнали, у них родился внук.
В телефонном разговоре Инга сказала дочери, чтобы привозила показать внука бабушке. Так, как та уже очень старенькая и хотела бы увидеть своего правнука, и так слишком заждалась, впрочем, как, и они, Лерины родители уж сколько лет тешащие себя надеждой.
На православное рождество, приехала вместе с мужем и сыном.
Анастасия Фёдоровна к тому времени уже не ходила, и даже не вставала.
- Как назвали? – пытаясь улыбаться, спросила она, протягивая руки к правнуку, которого держала у себя на руках Валерия.
Оставив подарки в прихожей, вошёл Ларс. Стеснялся, стараясь не привлекать к себе внимание. Не спешил быть замеченным.
- Яковом, - ответила за так и не решившегося произнести хоть слово мужа, Валерия.
- Яков Ларсович. …  Неплохо, - попыталась сесть на диване Анастасия Фёдоровна.
Ларс сделал пару шагов в сторону тёщи, но в нерешительности остановился. Улыбка показалась на его лице.
Инга подстраховывая помогла Валерии передать сына бабушке в руки. Мальчик не плакал, скорее напрягся от непонимания ситуации. Он не знал, кто эта старая женщина, пытающаяся с помощью мамы передать его в руки другой, совсем пожилой. Искал поддержки в лицах своих родителей, не зная, плакать ему, или смеяться. Но те, улыбались. Тогда улыбнулся и он.
Наконец дело дошло и до Ларса. Был представлен Валерией Анастасии Фёдоровне и родителям.
- Ах ты мой хороший. Как же похож на прапрадеда. Неужели такое может быть? – первой нарушила тишину после наступившей некоей паузы, Анастасия Фёдоровна.
- Думаю, это виноват имья, - медленно, с акцентом выговаривая слова, произнёс Ларс. Плохо знал русский, не умел произносить говорить быстро.
- Ну, Яшка, архитектором будешь? – облокотилась на спинку дивана Анастасия Фёдоровна. Она устала и не могла уже, даже с помощью других, держать у себя на руках правнука, который освоившись, пытался ухватить её за нос.
Сидели в этот вечер за столом в большой комнате, где теперь уже без перегружавших его крышку фотографий, перебравшихся оттуда, куда им и полагается – на стены, величественно стоял рояль.
Присев перед ним на стул, поднял крышку.
Внимательно смотрела на Ларса бабушка. Понимала – это есть ответ на её вопрос о том на каком инструменте играет муж её внучки.
Мелодия, никогда больше не слышимая ею с тех пор, когда была проиграна Сибелиусом, теперь второй раз в жизни раздавалась в этих стенах. Ещё не понимала, что это именно она, но ассоциации уже посещали её сознание, заставляя вспоминать те прекрасные времена, когда была совсем маленькой. И, сейчас ощущала в себе ту же лёгкость, что была заложена в самом названии произведения, с той лишь разницей, что уже не могла позволить себе книгсен.
Капли воды, что так много было унесено с годами, растекались по клавишам благодаря его тонким пальцам, добывающим такие волшебные, уносящие в прошлое звуки.
- Как это мило. Но откуда вы знаете эту прекрасную миниатюру? – спросила его, когда закончил играть.
- Так же, как и многие, поклонник его творчеств. Случайно, в интернет нашёл ноты.
- Спасибо вам, мой милый Ларс, - как не пыталась скрыть слезы, всё же пришлось их вытирать платком.
Пили чай. Много говорили. Вдруг Ларс сказал;
- Валерия, а как же твой главный подарок?
- Ах да! Мы же привезли вам…, - вскочила и пошла в прихожую, где к тому времени уже были распакованы все привезённые ими подарки, кроме коробки, размером похожей на ту, что от писчей бумаги.
Ларс, опередив её, принёс в комнату. Взяв со стола нож, разрезал скотч, снял крышку.
- Так вот почему ты регулярно, раз в два, три месяца интересовалась у меня, не собираюсь ли издавать книгу, - кажется догадался о содержании коробки Павел.
- Ну и что. Подумаешь. Я знала, что догадываешься. Но всё равно хотела до последнего дня держать в тайне. К тому же почему-то была уверена - именно я должна это сделать, - протянула отцу книгу Валерия.
- Тысяча экземпляров! – первым делом обратила внимание Инга, что взяла из коробки книгу.
- А какая обложка! Ты только посмотри! - передал маме книгу Павел.
- Да. Развалины старого кафедрального собора и сквозь пролом в стене – часовая башня.
- Я сама нарисовала.
- Когда же успела?
- Мама, я с фото. В интернете нашла.
Долго обсуждали книгу в этот вечер. Паша даже читал вслух отрывки, что были дороги ему. Лера вспоминала своими словами те места, что тронули её.
- Это этап, - хлопнула, закрыв книгу Анастасия Фёдоровна.
- Почему бабушка?
- Когда история превращается в вечность, начинается новая. Пётр I создал Российскую империю после победы в северной войне со шведами и теперь, спустя триста лет с того дня империя рушится, на глазах.
- Но что же делать нам?
Посмотрела на внучку. Вспомнила её ещё совсем маленькой, когда вместе стояли у окна, вдвоём пытаясь определять время по стрелкам на часовой башне. Сказала:
- Каждый должен хранить в себе заложенное предками. Не отзвучавший бой предыдущего часа не даст отгреметь и следующему.

Было уже поздно. Лера попросила:
- Можно мы будем спать в твоей комнате пап?
- Конечно. Квартира неоправданно большая для того малого количества в ней проживающих, - улыбнулся Павел.
- Просто из её окна видна часовая башня.
- В этот раз я не смогу рассказать тебе сказку.
- Я сама буду рассказывать её Яше.
- Ты уверенна, что сумеешь сочинить то, что нужно твоему сыну?
- Я бабушкина внучка.
- Разве ты не наша дочь?
- Да, мам. Но, я родилась в Выборге. И, рада, что у меня и моего сына есть возможность приезжать в ту квартиру, что вернулась полностью её хозяевам.