РЛ9 Пушкин Руслан и Людмила Критика

Критика о поэме "Руслан и Людмила" Пушкина

Поэма "Руслан и Людмила" является одним из самых известных произведений великого русского поэта А. С. Пушкина. 

Первое отд. издание вышло в мае 1820 г.

В 1828 г Пушкин подготовил второе издание поэмы, добавив эпилог и вновь написанный знаменитый так называемый «пролог» («У лукоморья дуб зелёный...»).
 
Типовой миф официозной пушкинистики: Пушкин, работая над поэмой, ставил задачу создать «богатырскую» стихотворную сказку, вдохновленную древнерусскими былинами, в духе известного ему по французским переводам «Неистового Роланда» Людовико Ариосто. Многие подробности и имена всех троих соперников Руслана заимствованы из «Истории государства российского» Н.М. Карамзина. Поэма написана астрофическим (таким, при котором членение на группы строк возможно лишь по признакам синтаксическим) четырехстопным ямбом, который вскоре стал господствующей формой русской романтической поэмы.

Из ст. А Гайсинского «Код Руслана»:  В   те   годы,   когда,   по  выражению   Пушкина,   Карамзин «оскорбительно  устранил его от себя», поэт работал  над  поэмой «Руслан  и  Людмила»,  художественные достоинства  которой  были настолько  бесспорны, что В.А. Жуковский после её  завершения  в марте 1820 г. подарил автору свой портрет с надписью «Победителю ученику от побеждённого учителя». Нет никакого сомнения  в  том, что  и  Н.  Карамзин, сам талантливый литератор, по  достоинству оценил поэтический талант расцветающего гения. Тем более странно узнать,  что  в своём письме к Вяземскому Карамзин,  имея  ввиду «Руслана и Людмилу», пишет: «увидим, какой эпилог напишет  он  к своей поэмке»
(см. Н.Я.   Эйдельман..  Пушкин  и  Карамзин.  Из   истории взаимоотношений. В сб. «А. Пушкин. Исследования и материалы.» 1986.т.12).

Пренебрежительное  «поэмка»,  конечно  же,  относится  к содержанию произведения («увидим, какой эпилог напишет он…»),а не к его художественному уровню. Очевидно, в «Руслане и Людмиле» что-то  возмущало  Карамзина как историка: с чем-то  он  был  не согласен и высказывал автору своё несогласие. Дело в том, что «Руслан и Людмила», будучи по форме сказкой в стихах, тем не менее наложена на конкретное время и место: время определено  присутствием в сюжете князя Владимира  Святославича, чьи  годы жизни и деяния хорошо известны; известно и место,  где происходит завязка событий – это древний Киев, в котором  правил упомянутый князь  Владимир. Так что обычный сказочный  зачин  «в тридевятом  царстве,  в  тридесятом  государстве  жили-были…»  в данном  случае имеет конкретное наполнение: конец 9 –начало 10 вв., Киевская Русь. Но, привязав  «Руслана и Людмилу» к месту и времени,  автор взял   на   себя  определённую ответственность, понимая, что описываемые им события читатель, знающий историю Древней  Руси, будет преломлять  через эти реалии и отмечать  их  соответствие летописям.  Среди  первых  (ещё в  рукописи)  читателей  поэмы, близких Пушкину людей, был на тот момент и Н. Карамзин.

А. Г. Глаголев:
"Возможно ли просвещенному или хоть немного сведущему человеку терпеть, когда ему предлагают новую поэму, написанную в подражание Еруслану Лазаревичу? Не знаю, что будет содержать целая поэма, но образчик хоть кого выведет из терпения. <...>  Позвольте спросить: если бы в Московское Благородное Собрание как-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможным) гость с бородою, в армяке, в лаптях, и закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели бы стали таким проказником любоваться? Бога ради, позвольте мне старику сказать публике, посредством вашего журнала, чтобы она каждый раз жмурила глаза при появлении подобных странностей. Зачем допускать, чтобы плоские шутки старины снова появлялись между нами! Шутка грубая, не одобряемая вкусом просвещенным, отвратительна, а нимало не смешна и не забавна."
( А. Г. Глаголев, журнал "Вестник Европы", №11, 1820 г.)

И. И. Дмитриев
"Я нахожу в нем очень много блестящей поэзии, легкости в рассказе, но жаль, что часто впадает в бюрлеск, и еще более жаль, что не поставил в эпиграф известный стих с легкою переменою: La m;re en d;fendra la lecture ; sa fille*»)." (*Мать запретит своей дочери читать ее. (франц.))
(И. И. Дмитриев - П. А. Вяземскому, письмо от 20 октября 1820 г.)

К. А. Полевой:
"Самый стих, избранный Пушкиным для первого его большого опыта не мог не обратить на себя внимания: он краток, сообразен с юною пылкостью предмета, и для современников звучал освобождением от длинных, тягучих стихов тогдашнего поколения писателей, посреди которых было тогда только две звезды — Жуковский и Батюшков: для таких версификаторов хорош всякий размер, как доказал это после и сам Пушкин. Но первый опыт его показывает мастера. Он именно должен был начать четырехстопным ямбом."
(К. А. Полевой, некролог Пушкина, журнал "Живописное Обозрение", 1837 г., ч. III)

М. Горький:
"Пушкин до того удивил меня простотой и музыкой стиха, что долгое время проза казалась мне неестественной и читать её было неловко. Пролог к "Руслану" напоминал мне лучшие сказки бабушки, чудесно сжав их в одну, а некоторые строки изумляли меня своей чеканной правдой.  Там, на неведомых дорожках,   Следы невиданных зверей,   - мысленно повторял я чудесные строки и видел эти, очень знакомые мне, едва заметные тропы, видел таинственные следы, которыми примята трава, ещё не стряхнувшая капель росы, тяжёлых, как ртуть. Полнозвучные строки стихов запоминались удивительно легко, украшая празднично всё, о чём говорили они; это делало меня счастливым, жизнь мою - лёгкой и приятной, стихи звучали, как благовест новой жизни. Какое это счастье - быть грамотным!"   (М. Горкий, 1915-1916 гг.)

Б. В. Томашевский:
"«Руслан и Людмила» не является поэмой определенной литературной школы. <...> «Руслан и Людмила» представляет собой значительный шаг вперед по сравнению с "рыцарскими" и "сказочными" поэмами, написанными до этого времени. Хотя и в ней еще сильно чувствуется влияние иностранных образцов, но для своего времени она поражала литературных староверов именно "народностью" сюжета и тона. <...> А между тем, в действительности, это были первые шаги Пушкина по пути к истинно народным произведениям. Достаточно сравнить с самой поэмой написанный через восемь лет "пролог" к ней, чтобы убедиться, как далеко ушел по этому пути Пушкин в первые годы после окончания "Руслана и Людмилы".
(Б. В. Томашевский, очерк "Пушкин" из книги "А. Пушкин. 1837-1937: памятка: статьи и материалы для доклада", 1937 г.)

С. М. Бонди:
"Поэма поразила современников и сейчас восхищает читателей богатством и разнообразием содержания (хотя и не очень глубокого), удивительной живостью и яркостью картин, даже самых фантастических, блеском и поэтичностью языка. Не считая многочисленных и всегда неожиданных и остроумных... эпизодов в «Руслане и Людмиле», мы встречаем то живые, почти «реалистически» увиденные поэтом образы фантастического содержания (например, описание гигантской живой головы во второй песне), то в нескольких стихах показанную исторически верную картину древнерусского быта (свадебный пир у князя Владимира в начале поэмы), хотя вся поэма совершенно не претендует на воспроизведение исторического колорита; иногда мрачные, даже трагические описания (сон Руслана и убийство его, смерть живой головы); наконец, описание боя киевлян о печенегами в последней песне, по мастерству мало чем уступающее знаменитому «полтавскому бою» в поэме «Полтава». В языке своей первой поэмы, используя все достижения предшественников... Пушкин идет дальше их. Он вводит в свой текст слова, выражения и образы народного просторечия, решительно избегавшиеся светской, салонной поэзией его предшественников и считавшиеся грубыми, непоэтическими.
Уже в «Руслане и Людмиле» Пушкин положил начало тому синтезу различных языковых стилей, который явился его заслугой в создании русского литературного языка."
(С. М. Бонди, комментарий к поэме "Руслан и Людмила", "Собр.сочинений А. С. Пушкина в 10 т.", т. 3, 1960 г.)

А. С. Пушкин о своей поэме "Руслан и Людмила":
"Руслана и Людмилу" вообще приняли благосклонно. Кроме одной статьи в "Вестнике Европы", в которой побранили весьма неосновательно, и весьма дельных вопросов, изобличающих слабость создания поэмы, кажется, не было об ней сказано худого слова. Никто не заметил даже, что она холодна. Обвиняли ее в безнравственности за некоторые слегка сладострастные описания... за вступление, не помню, которой песни... и за пародию "Двенадцати спящих дев". За последнее можно было меня пожурить порядком, как за недостаток эстетического чувства. Непростительно было... пародировать в угоджение черни девственное поэтическое создание. Были прочие упреки, довольно пустые. Есть ли в "Руслане" хоть одно место, которое в вольности шуток могло быть сравнено с шалостями, хоть, например, Ариоста, о котором поминутно твердили мне? Да и выпущенное мною место было очень смягченное подражание Ариосту."

***
На посошок: что читать  про РиЛ:
Сиповский В.В. Русланъ и Людмила (КЪ ЛИТЕРАТУРНОЙ ИСТОРІИ ПОЭМЫ) – 1906.
Книга  В.А.Кошелева посвящена поэме А.С.Пушкина "Руслан и Людмила" в контексте эстетических требований эпохи и в связи с жизнью поэта.
У Проскурина: блестящий анализ лирической основы «Руслана и Людмилы» см. в книге: Слонимский А. Л. Мастерство Пушкина