Клинкер Часть первая Глава 21, 22

                Глава 21      Метаморфоза от директора

       Для реконструкции транспортера, распределяющего по силосам материалы добавок в цементные мельницы, я организовал завоз оборудования нового транспортера к месту подъема его через монтажный проем в полу перегрузочной площадки, и задал это оборудование наверх. Все готово к демонтажу старого транспортера, и монтажу нового, но бригада цем. ремонта мне не выделялась, и реконструкция задерживалась.
       Разнарядкой бригад распоряжался Главный механик завода Подылин Сергей Александрович, сменивший Баева Геннадия Васильевича, перешедшего на должность директора  завода по производству силикатного кирпича. Обратившись к Подылину направить бригаду ко мне на реконструкцию и Сергей Александрович пообещал направить ко мне бригаду на следующей неделе. И действительно, вскоре прибыла ремонтная бригада во всеоружии, и приступила к подготовке демонтажа старого транспортера. Для этого я организовал полнейший запас шлака и гипса в силосах добавок, чтобы реконструкция прошла безболезненно для непрерывности работы мельниц.
       На центральной дороге у склада добавок я случайно встретился с директором завода, который, почему то был один, без привычного сопровождения. После обоюдного нашего приветствия, он   похвалил меня за проведенную мною работы по наведению порядка в сушильном отделении:
       - Николай Иванович, я на днях, проходя по заводу с рейдом проверки благоустройства цехов, прошел со свитой комиссии и по переделам Сушильного отделения. Вы в тот день отсутствовали на заводе по семейным обстоятельствам, но, что мне понравилось, что и в ваше отсутствие в отделении царил порядок и чистота. Я остался  доволен Вашей работой. А как обстоят дела с реконструкцией транспортера над силосами добавок? -  спросил он.
       - Теперь все хорошо, Виктор Степанович – ответил я. - Наконец то мне выделили  бригаду цем. ремонта, которая приступила к реконструкции. Сейчас она ведет подготовительные работы по сборке нового оборудования. Пока все идет хорошо – заверил я директора, обнадежив его своим заверением:
       - Не пока, Николай Иванович - сказал он. – У Вас все получится. Я уверен. В таком настроении мы с директором и расстались. Хотя я не ребенок, а в душе порадовался, как дитя тому, что директор высоко оценил мою работу, куда я вложил все – и душу, и умение вести порученное дело, да и сил не мало.
       Через день в «Помоле» произошла авария на второй мельнице из за прекращения подачи смазки на подшипники обеих цапф мельницы; -  внезапно остановилась маслостанция, подающая смазку на подшипники, которые вышли из строя и мельница встала на внеплановый ремонт. Это прямая вина цеха КИП и А, которая не обеспечила машинистов тревожной сигнализацией и отключением работы мельницы.  Но, руководство завода по своему нашло виновных в аварии, а именно: – виноват машинист мельницы, потому что не доглядел за работой оборудования, виноват мастер смены, допустивший халатность в смене, а именно в отношение машиниста; и, на конец, кульминация обвинений, - виноват начальник цеха, попустивший производственную дисциплину в цехе «Помол». По этому поводу директор дал указание Александру Яковлевичу Фейнберг собрать в шестнадцать часов весь персонал ИТР цеха в красном уголке.
       Заседание открыл сам директор завода, выступая с трибуны, установленной на сцене, с правой стороны от стола заседателей :
       - Вы все догадываетесь, вероятно, по какому поводу я всех собрал. Сегодняшняя авария показала, что дисциплина в цеху недопустимо снизилась до того, что стала приводить даже к аварии. Я предлагаю машиниста мельницы, на которой произошла авария, считать виновной по недосмотру смазки подшипников, и перевести на месяц в разнорабочие. Мастера этой смены перевести на рабочую должность так же на один месяц. В руководстве цеха я, так же считаю, тоже нужны перемены. Александр Яковлевич работает не покладая рук. Везде и во всем он занят сам, не надеясь на помощников. Он уже не молодой и, естественно, безмерно устает. Считаю, что в руководство цеха необходимо вливание свежей силы. Для этого предлагаю назначить начальником цеха Остругова Бориса Николаевича, молодого энергичного специалиста – и он указал на поднявшегося Остругова за столом президиума рядом с начальником Отдела труда Новосельцевой, - а заместителем его назначить Александра Яковлевича Фейнберг.
       Бориса Остругова я знал по институту. Он поступил на год позже меня. И на год позже выпустился, и приехал на наш завод по направлению. В день его приезда на завод я встретился с ним на крыльце заводоуправления. Оба удивились и обрадовались встрече. В тот день я узнал, что он двоюродный брат Платонова.
       - Вы записываете, Людмила Валентиновна? – обратился Платонов к Новосельцевой. – Запишите так же, заместителя начальника Дышекова Владимира Хасанбиевича перевести руководителем Сушильного отделения. Там Николай Иванович один не справляется, а вдвоем им под силу будет одолеть трудности этого отделения – заключил свой вывод директор, и обратился к присутствующим в зале – Есть ли у кого вопросы по данному проекту приказа?
       - Да, есть, Виктор Степанович – отозвался я, и поднялся с кресла. - Можно выяснить непонятное мне обстоятельство относительно Сушильного отделения?
Тут вмешалась Новосельцева: - Что тут может быть не понятным, Николай Иванович? Всем понятно, а Вам не понятно – раздраженно произнесла начальник ОТиЗ, которая  в угоду директору, не терпела какие либо возражения.
       - Что у Вас, Николай Иванович? - спросил директор, уже покинувший трибуну. – Я Вас слушаю. Проходите к трибуне и задавайте Ваши вопросы.
На самом деле я не собирался говорить с трибуны, но, все же, прошел к ней, и с трибуны уже обратился к директору:
       - Я не понимаю, Виктор Степанович, что происходит? – начал я выступление с вопроса. – Буквально вчера Вы выразили мне признательность в моих успехах в работе по Сушильному отделению, а сегодня говорите, что я там не справляюсь с работой – возмутился я. Директор, видимо, не ожидал моего возмущения, и попал в неловкую ситуацию. Но тут подоспела «скорая помощь» в лице Новосельцевой, которая как львица набросилась на меня, обращаясь ко мне на ты:
       - Ты что, Николай Иванович, хочешь сказать, что директор не прав, сказав, что ты не справляешься со своей работой? А ты, ведь, и в самом деле не справляешься. У тебя там нет дисциплины, никто тебя не слушается, кругом грязь, беспорядок - тараторила она.
       - Хватит врать то! – крикнул я на нее. – И разговор у меня не с тобой, а с директором.
Платонов молчал, не вмешивался в нашу перепалку. Я уже замолчал, чтоб не дразнить гусыню, но она все не унималась:
       - Как ты со мной разговариваешь? Да ты знаешь, что положение свое ухудшаешь только - угрожала она. Я ушел с трибуны, и сел на прежнее место в зале. Новосельцева продолжала валить на меня свои наговоры, но я уже не слушал ее и не отвечал.
       Директор долго молчал. Не предполагал он, что я вот так взъерошусь. А я, вообще то, предполагал, почему возникла эта идея с ротацией кадров в цеху - дней десять тому назад мы встретились с Борисом  Оструговым у столовой завода и разговорились о том, о сем. Я его спросил, как он в отделе Главного механика освоился. Борис по образованию инженер механик. Он ответил мне, что в отделе он временно инженер механик, и поделился со мной:
       - Виктор обещает поставить меня на должность Главного механика завода, но не сразу – сказал Борис, – вначале я должен пройти через производственные цеха в качестве руководителя, чтобы «понюхать производственного пороха» и ближе познакомиться с основным оборудованием цехов.
      Эта информация и сформировала мое предположение причины смены руководства цеха, и настроило меня на внутренний протест, который вышел из под моего контроля. Я серьезно был взвинчен.
       - Я не намерен менять своего решения – вдруг заявил директор. – Как я решил, так и оставляю. Так что, примите это к сведению все.
       - А как с моим вопросом, Виктор Степанович? - спросил я. - Он остался без ответа.
       Не знаю, какой бес дернул меня за язык, но произнес я это несколько нагловатым тоном, что, может быть, и взбесило Платонова – он буквально взорвался на меня:
       - Вон, отсюда! – закричал он. – И, чтоб, глаза мои тебя не видели.
Меня этот эксцесс с моей стороны и со стороны директора, почему то не смутил, и не взволновал. Я спокойно вышел из ряда, в котором сидел, и вышел в коридор. Куда идти я не знал, и, не зная почему, открыл дверь в кабинет начальника цеха, стоящую против входа в Красный уголок. Едва я успел сесть на стул, стоящий сбоку стола начальника, как в кабинет вошел Александр Яковлевич, за ним вошел и Остругов. Фейнберг, пододвинув по ближе ко мне стул, стал меня увещевать:
       - Николай Иванович - обратился он ко мне, - меня же тоже сместили, но я не артачусь.
       - А я артачусь, Александр Яковлевич – ответил я, - и в первую очередь, как раз, за тебя. Это надо же – тебя, опытного цементника, сместить за не понюх табака.
Тут вмешался Остругов, обратившись ко мне:
       - Николай, ведь это все не надолго, всего лишь …, - дальше Остругов воздержался от своего монолога.
       - И куда ты пойдешь? – продолжал  увещевать меня, спросил Фейнберг.- Ведь любое твое желание Платонов заблокирует.
Александр Яковлевич – обратился я к нему, - Смоляниченко тоже смещается, вот и буду проситься на ее место. Ты сам то не против? – спросил я.
       - Ты что, готов даже в смену пойти? - спросил он меня. - Зачем тебе это надо? Не дури – проворчал Фейнберг.
       - А я возражаю, Николай, чтобы ты пошел в смену – вмешался в разговор Остругов. – Ты мне нужен в Сушильном отделении.
       - Борис, я понимаю твое возражение - обратился я к Остругову, - но я обратился к Яковлевичу. Пока еще он начальник мой, а ты станешь на его место, когда выйдет приказ о твоем назначении.
       - Но, Виктор не даст добро на твое намерение, если я ему скажу об этом -  ответил с бравадой Остругов.
       - Во первых, Борис, директор здесь, на заводе, тебе не Виктор вовсе, а Виктор Степанович – «пошел я во банк», - а во вторых, я не думаю, что директор завода будет поступать по указке своего подчиненного.
       Остругов несколько осекся, и уже не вмешивался в наш разговор. А я, испросив у Александра Яковлевича чистый лист бумаги, тут же написал заявление на имя директора о переводе меня мастером смены в цех «Помол», и подсунул его Фейнбергу.
       - Может быть, передумаешь? - спросил он меня. Увидев мой отрицательный кивок, Яковлевич подписал – не возражаю. Выйдя из кабинета начальника, я чуть было не столкнулся с директором, задержавшимся с Новосельцевой в красном уголке и уже выходившими в коридор. Я, растерявшись от неожиданности, извинился, и протянул ему свое заявление.
       - Что это? – спросил он, пытаясь разглядеть бумагу в темноте коридора.
       - Это заявление о переводе на место Антонины Смоляниченко ответил я.
       - Людмила Валентиновна, не ждите меня, - я задержусь в цеху – сказал он Новосельцевой, и открыв дверь, вошел в кабинет начальника цеха. Я вошел за ним.

Глава 22      Мастер смены

       Директор, прочитав мое заявление, сказал:
       - Да, вот уж какая досада мне с Вами, Николай Иванович – сказал Платонов. – А Остругов не возражает в Вашем переводе? – спросил он.
       - А разве подпись Александра Яковлевича на сегодняшний день уже не действительна? – вопросом на его вопрос ответил я.
       - И Вы готовы работать мастером в смене, где работать может любая девочка – выпускница техникума посредственных знаний? – спросил меня директор.
       - Да, Виктор Степанович – ответил я, – меня такое положение дел не удручает. Надеюсь, на этой должности я не останусь навсегда – выразил я не уместную надежду.
Подписывая мое заявление, Платонов обратился к Фейнбергу:
       - Александр Яковлевич, прошу тебя хорошо ознакомить Остругова с цехом и производством. Куда сам будешь влезать, и его с собой, туда же. Пусть знает все подробности условий этого производства -  дал наказ Фейнбергу директор, и уже повернувшись к Остругову, сказал - а то прижился  в заводоуправлении, привык ни за что не отвечать, а тут всегда есть за что отвечать. Эти слова Платонова, к сожалению, вскоре оказались для Овстругова пророческими.
       Остругов только успел официально принять цех согласно приказу, еще не успев познакомиться с этим цехом, как следует, а попал под юридическую ответственность за несчастный случай на складе добавок со смертельным исходом. Погиб водитель самосвала КрАЗ под обрушившемся на него гипсом, который годами пролежал спрессованным у ворот. Обвал слежавшегося гипса застал водителя за ремонтом автомобиля в этом месте. Следствие велось несколько месяцев, и Остругов был осужден к четырем годам поселения в Черкесске, где то на Южной окраине города. Не отбыв срок до конца, Остругов там скончался от болезни.   
       С подписанным директором заявлением я на следующий день обратился в ОК. Начальник отдела Винникова Валентина Сергеевна взглянула на содержание заявления и обратилась ко мне с некоторым удивлением:
       - Николай Иванович, а Вас то за что? Вы же к аварии мельницы не имеете отношение –  спросила она, и тут же спохватилась: - Ах, да. Перемещение руководства по должностям и Вас, вероятно, коснулось.
       - Коснулось косвенно и меня, да только не авария с должности меня «взбрыкнула», а я сам оставил свою должность, и попросился в сменные мастера.
       Мастер смены Смоляниченко, как и машинист мельницы переведены на ниже оплачиваемые должности в наказание за упущение в работе, сроком на один месяц, а я перевел себя сам на должностную ступень ниже. Я рассчитываю, что это не на долго, но и не зная куда себя ориентировать.
       Однажды, спустя недели три моей работы в смене, после планерки – цеховой летучки , которая здесь проводится после каждой ночной смены, где присутствовал в этот раз директор завода. Я задержался после планерки за столом сменных мастеров, чтоб окончательно подбить итоги работы смены, где основное, это расчет и запись замеров цемента в силосах. Много времени отнимала тщательность проверки баланса выработки цемента мельницами и принятых замеров цемента в силосах.
               Эта тщательность, которая раньше игнорировалась мастерами, появилась после прецедента в диспетчерской завода по выработке цемента за сутки.  Показание выработанного цемента не соответствовало показаниям замеров цемента в силосах. Выработка по расчетным данным количества «банок» цемента, отправленного в силоса, оказалась значительно ниже показанного количества цемента по замерам в силосах. Всплыл не учтенный цемент, за что тут же ухватился директор. Сотни тонн цемента повисли «в воздухе», и Платонов объявил Александру Яковлевичу, что этот цемент не вашего цеха.  Фейцнберг растерялся, и не на шутку взволновался, сетуя на ошибку и просчет мастера смены.
       - Я перепроверю все и докажу, что излишки цемента в силосах принадлежит цеху. На это Виктор Степанович спокойно ответил: - Цемент в силосах уже товарный цемент, и не принадлежит цеху.
       - А кому же он принадлежит? – не унимался начальник «Помола».
       - Этот цемент ничейный, а это значит, что он мой. Вот так – резюмировал директор.
       - А как же он, этот излишек появился в силосах, если не с цементных мельниц? – иронически поинтересовался Фейнберг.
       - А меня это не интересует – ответил директор. – Пусть это интересует начальника цеха «Помол», и того, кто у него принимает цемент на реализацию.
       После этого случая, который я так и не знаю, чем кончился, но сменные мастера сверяли выработку с замерами с особой тщательностью. Вот и я кропотливо вел запись, подбивая баланс. Боковым зрением я заметил чье то присутствие в комнате. Повернувшись к столам, за какими проводилась планерка, я не без удивления увидел директора, смотревшего в мою сторону:
       - Вам еще много писать? – спросил он меня. – Я хотел бы с Вами поговорить.
       - Я почти закончил, Виктор Степанович – ответил я. Быстро заполнив нужные цифры, я откинулся от стола, показав этим свою готовность слушать его. Платонов предложил мне сесть за стол против него. Я, повинуясь, пересел, куда он предложил мне.
       - Николай Иванович, Вам не надоело, не гнетет морально должность заурядного мастера смены? – спросил меня директор. – Ведь стыдно же, в конце концов, прятаться за должностью мастера смены. Отработать смену, и никаких хлопот, никаких забот – пристыдил меня он.- Ведь это вовсе не для Вас.
       - Вы что то хотите мне предложить? – спросил я.
       - Да – ответил директор, - я хочу предложить Вам должность начальника сырьевого цеха. Надеюсь, Вы не откажитесь от моего предложения – спросил он.
       У меня, как у многих людей, была своя слабость – чувство обиды, которую я пытался скрыть от директора, но Платонов - человек не заурядный, его не проведешь. Он увидел в моих глазах ту грусть, которая была у меня, когда я покидал сырьевой цех, удрученный предательством своего начальника, да и директора тоже. Я это почувствовал, и не без лукавства спросил его:
       - А разве Николай Николаевич Винников не справляется со своей работой в сырьевом цехе?
       - Да, не справляется – ответил Платонов. – И вообще Винников в сырьевом цехе человек случайный – ни образования, ни знания технологии и оборудования. Он хороший машинист паровоза, а в сырьевом паровоза нет. В сырьевом цехе ему не место.
       - Не понимаю, Виктор Степанович, - цех снабжает печи шламом бесперебойно, в цеху чистота и порядок – я часто заходил в цех, и видел все это там  - продолжал я лукавить, на что Платонов ответил:
       - Все, о чем Вы говорите, вовсе не его работа, так как он фактически в цеху и не бывает – пропадает, черт знает, где целыми днями.
       - Может я не прав – резюмировал я, - но если в цеху и в отсутствие начальника порядок на производстве, это заслуга руководителя. Но Вам виднее, как быть с ним.
       Читатель может не понять, почему я назвал своим лукавством, оправдывая Винникова. Да, это было лукавство с моей стороны, так как я, как и некоторые на заводе, знал, почему Платонов перевел Винникова с «Мазутки» в сырьевой цех начальником, и почему директор избавляется от него. Винников, со способностями Остапа Бендера привлек внимание Платонова «ловкостью рук и ни какого мошенничества», это движение в сырьевой цех, а неуемная жадность «мошенника» - избавление от него.
       Я же Вам сказал – уже раздраженно обратился ко мне директор, - что Винников в сырьевом цеху человек случайный. В сырьевом цехе должен быть человек образованный, специалист в своем деле, как Вы. К тому же у Вас уже опыт работы в этом цехе.
       Казалось бы – ну согласись, прими предложение директора. Ведь ты хотел вести этот цех когда то. Но чувство внутреннего протеста, рожденное несправедливостью как в прошлом, так и в недавнем настоящем, опередило разум, и я сказал:
       - Виктор Степанович, когда Вы на место Юрия Григорьевича ставили случайного человека без специального образования, без опыта руководства цехом, у меня в то время было и то, и другое, но Вы мне не предложили должность начальника цеха. С теми же свойствами я был и тогда, когда Вы ставили начальником сырьевого цеха Винникова, предпочитая меня машинисту паровозов. Мало сказать, что мне было не приятно. Я не могу принять сырьевой цех под свое руководство, хотя он для меня и сегодня родной.
       Все время, пока звучала моя тирада, Платонов не произнес ни слова. Видимо он прекрасно понимал меня, и мой отказ не принял за каприз или вздор, потому что выражение его лица говорило об этом. С полминуты между нами царила тишина. Нарушил ее Виктор Степанович:
       - Куда Вы хотели бы пойти на заводе? – спросил он меня.
       - В цех Обжиг, если можно. К Юрию Григорьевичу – ответил я.
       - Но там нет вакансии пока – грустно ответил директор. - Там даже мастера смен упраздняются – вместо них будут старшие машинисты печей.
       - Виктор Степанович – возбужденно попросился я, - можно мне на эту должность?
       - Но эта должность не ИТР. Эта должность рабочая – пояснил директор. – Что, опять прятаться в смену – недовольно произнес он.
       - Меня привлекает цех «Обжиг» не сменной работой, а своим производством – ответил я. – А сменная работа, надеюсь, не на долго – все течет, все изменяется.
       - Ну, что ж, Николай Иванович, согласуйте Ваш вопрос с Редько – сказал Платонов. – со мной, считайте, уже согласовано.
       Вопрос моего перехода работать в цехе «Обжиг», решенный с директором без проволочек, оказался не легким с начальником цеха Редько Юрием Григорьевичем, который посоветовал мне воздержаться от ухода из цеха «Помол», так как в этом цехе пока полная неразбериха. Спросил я его, какая неразбериха, но он от ответа ушел, перейдя на тему совсем другого плана. Он стал рассказывать, а вернее повторяться, о том, как хорошо было ему в Чимкенте. Я терпеливо выслушал все, о чем я уже слышал, и не раз. Воспользовавшись паузой в его речи, я спросил:
       - Юрий  Григорьевич, надо понимать, что ты против того, чтоб принять меня к себе в цех? – я посмотрел ему в глаза, но он тут же отвел их в сторону выдвигаемого им ящика из столешницы.
       - Вакансии ИТР в цеху нет, а старший машинист - должность рабочая. Зачем тебе это надо? – спросил он.
       - И директор мне говорил это, но я не страдаю честолюбием, чтобы чураться рабочей должности – ответил я. – Для меня куда важнее то, что во мне, а не то, что на мне.
       - Ну, хорошо – выдавил он из себя, - раз Платонов не против, пиши заявление.