Формульная поэзия Дагестана

Формульная поэзия – термин, которым не часто оперируют в литературоведении, и если даже оперируют, то чаше всего в контексте научных изысканий в области творчества архаических обществ. Впервые он возник в той области индоевропейского языкознания, насколько нам известно, которая занята реконструкцией культуры носителей этого предполагаемого праязыка. Затем был перенесен для характеристики аналогичных явлений и других социумов.

По определению К.Уоткинса, Кампенели и др., формулы – это вербальные сигналы, характеризующие отношения между предметами окружающей действительности и в то же время - инструмент осуществления преемственности тотальной идеологии народа между поколениями. Если перевести это определение на понятный язык, то можно сказать, что разговор идет об устойчивых выражениях речи - архетипах, в которых отражено элементы коллективного сознания общества.

Каждое общество обладает своим набором архетипов и это можно демонстрировать на следующем примере. Так известно, что русские в возвышенной речи солнце всегда называют «красным солнышком» тогда как, например, агулы его называет только «желтым» - хъу1хъе рагъ. Красный цвет для характеристики c олнца в агульском сознании не действителен. И дело даже не в том, что это слово «красный» в русском языке имеет еще значение «красивый». Просто на равнинах, где с древнейших времен обитали предки носителей русского языка, это небесное светило при восходе и закате еще имеет и красноватый оттенок, когда в горах, где обитают агулы, такое не наблюдается. Здесь цвет солнца всегда желто-золотистый. Точно также в сознании русских при различении объектов по цветам превалирующим является синий или голубой краски – голубая сирень, даль, голубые небеса, глаза и т.д., тогда как для агулов действенным является опять-таки желтый или черный цвета – хъу1хъе тукар, к1аре улар «желтые цветы», «черные глаза» соответственно. Понятно, что различия обусловлены историческими, географическими и другими факторами.

Различаясь набором архетипов, поэзия формульного типа в разных сообществах в одном своем компоненте, тем не менее, остается единой. Это ассоциативный тип мышления, посредством которого она реализуется. Что это такое, наверное, можно также объяснить на примере. Так, известно, что европейского типа литература по методике своего формирования является описательной. Методом аппликации некоторые фрагменты окружающей действительности в количестве необходимом для создания целостного представления нанизывается на определенную мысль. Это хорошо можно наблюдать в стихотворении А.С.Пушкина «Кавказ». «Кавказ подо мною. Один в вышине. Стою над снегами у края стремнины; Орел, с отдаленной поднявшись вершины, Парит неподвижно со мной наравне. Отселе я вижу потоков рожденье И первое грозных обвалов движенье. Здесь тучи смиренно идут подо мной …» и далее идет перечисление «шумят водопады, утесов громады, мох тощий, кустарник сухой» и т.п.

В отличие от этого в формульной поэзии картины не создаются, а извлекаются из сознания в готовом виде. Принцип примерно такой же, как в современных компьютерах, где, нажав нужную кнопку, можно извлечь нужную информацию или изображение. То есть, формулы здесь это не просто набор устойчивых выражений, а представляют собой некий вербальный код памяти. Этим обусловлено и формат произведений формульного типа. Как правило, в своем чистом виде они представляют собой поэтические миниатюры или произведения небольших размеров. Но, следует отметить, что, несмотря на это, впечатление, производимое ими, оказывается гораздо глубже и ярче той, которая производит обычная поэзия. Точнее даже будет сказать, что другие типы поэзии лишь пытается произвести впечатление. А произведет или нет - это еще вопрос, тогда как в формульной поэзии - оно гарантируется памятью. Другими словами коллективная память народа через точки психологической бифуркации индивидуума возвращает читателя или слушателя в его родную стихию, где тысячелетиями формируется менталитет социума, частью которого он является.

Описывая с точки зрения формульной поэзии японское хайку Е. Дьяконова отмечает, что особенности, присущие ей позволяет хайку (хокку) с наибольшей эффективностью использовать малое пространство стиха, поскольку они – формулы скрывают в себе несколько смыслов и цепь ассоциаций мгновенно и автоматически возникающих в сознании читателя. Формулы как набор существуют всем носителям традиции до текста стихотворения. Выявление полного смысла отдельных формул, составляющих узлы в конструкции стихотворения, связано с глубоким осознанием традиции, свободным существованием в ней, ее пониманием. Понять формулы – значить понять традицию. Эта одна из причин, почему поэзия, например, трехстиший не на японской почве, а в Европе, Америке или в России, лишаясь культурного контекста, теряет целые гроздья смысла.

Если продолжит сравнения, то для достижения ясности общей картины можно вновь обратиться к русской литературе. Так известно, что наиболее интересным периодом с точки зрения творчества для русской литературы является ее Серебряный век. Именно в этот период в ней начали развиваться различные течения, каждый из которых стремился утвердить в литературе свою творческую концепцию. Для символистов, например, это было стремление к созданию в поэзии языка аллегорий и символов в противовес недоверия к обыденному слову. Для футуристов основной поэтической концепцией была передача ощущений по типу «потока сознания», акценты звуковой и графической составляющих в противовес смыслу. А для акмеистов – ясность образа и точность поэтического слова и т.д. Но нюанс заключается в том, что все программные цели представителей Серебряного века, уже задолго до них были реализованы в формульной поэзии. Таковы в общих чертах особенности этого явления.

Что касается Дагестана, то формульная поэзия исторически является неотъемлемой частью культуры всех его народов. Однако на современном этапе их развития отмечается тенденция затухания поэзии формульного типа у многих из них. Обусловлено это рядом причин. Из лезгино-язычных этносов эта поэзия свои творческие потенции еще сохраняет в традиции агулов. Здесь она выступает в форме обычных «четырехстрочников», каждый из которых имеет свой завершенный автономный смысл. А каждая строка выражена семисложным размером силлабического (слогового) характера без акцентных усложнений. Тематические ограничения не существуют. Для обозначения их используют параллельно сосуществующие названия - Баллай и Даллай, что в обоих случаях означает «песня». Декламировать или перевести их не представляется целесообразным, поскольку тут же срабатывает «эффект потери смыслов». Поэтому можно сказать, что они созданы исключительно для пения голосом или голосом в сопровождении бубна, хотя в наше время чаще исполняют под гармошку. В этом плане, если искать аналогии в мировой культуре, то в наибольшей мере им, и по своей структуре, и по сути, подходят испанский канте хондо - «глубинное пение». Именно о нем великий испанский поэт Ф.Г. Лорка писал, что «Наш канте хондо поистине глубок, глубже всех колодцев и всех морей, омывающих земные материки, глубже нашего сердца и глубже голоса, который его поет, ибо глубина канте хондо почти беспредельна. Он пришел к нам от древних народов, пробившись через забвение веков и сквозь гущу увядших ветров. Он пришел к нам от первого плача и от первого поцелуя». Эти слова в полной мере можно отнести и к агульским «баллаяр» (мн.ч.)

По своему звучанию и семантике агульские названия этого искусства перекликается с одной стороны с лакским «баллий», а с другой – даргинским далай, что так же, как и в агульском означают «песня». Но этимологически семантика этих слов восходит к значению «говорить, рассказывать». Смотрите в этом плане чечено-ингушскую лексему (без грамматического показателя б- или д-) ала -«рассказывать». И это не удивительно, поскольку многие исследователи не без основания полагают, что между речью и песней когда-то не было различия. Отсюда не трудно предположит, что формульная поэзия изначально представляла собой набор магических заклинаний, с помощью которых во время особых ритуалов древние люди пытались достичь равновесия с окружающим миром. Учитывая, что эти песни, берущие свое начало в глубине веков, в Дагестане исполняют под бубен, невозможно не вспомнит шаманов, которые пляшут вокруг костров, выкрикивая в унисон ударам барабанов различные заклинания. Очевидно, и наши предки когда-то в седой древности поступали также. Здесь, как не трудно понять, мы вплотную подошли к черте, за которой уже начинается история культуры. Но эта уже тема для отдельного разговора.