Обретение предков. Сафоновы

СОБСТВЕННОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.

Моя родовая ветвь… Выискивала информацию в Интернете, в фондах Брянского областного Архива, вписывала отрывки из воспоминаний мамы, Сафоновой Марии Тихоновны, сожалея о том, что не сделала этого раньше, когда были еще живы ближние родственники. И надеюсь, что даже эти скромные записки мои послужат потомкам и пробудят в их душах желание узнать что-то и своих предках.
 
САФОНОВЫ 
Тягловые или черносошные, даточные или посошные люди, мои предки по отцу, карачевские* экономические крестьяне слободы* Рясника*: Христофор Иванов Потапов, Его жена Марфа Казмина, его сын Никита, жена Мария Казмина, его дочь Пелагея… Кажется, с укоризной смотрят они на меня из тёмного небытия и совестно мне, - совесть зарит! - но хочу, хочу избавиться от этого стыда-незнания о них. Так пусть любопытство и терпение помогут мне докопаться до значения незнакомых речений и, хотя бы размыто, словно в тумане, увидеть их, моих далёких предков, узнать, как жили, о чём тревожились, чему радовались, как одевались. И обернуться в незнаемое пособит мне Интернет да вот эта папка с выписками из реестров канувших в Лету годов.

Итак, вначале хочу узнать о тягловых или черносошных крестьянах.
«В отличие от крепостных не были они лично зависимыми, а потому несли тягло (налог) не в пользу помещиков, а в пользу государства. А даточные и посошные - временные рекруты в Русском государстве XVI-XVII веков, по указу набиравшиеся в княжеское войско по сошному окладу, - с сохи*» 
Похоже, я начинаю распутывать сбившуюся нить размотавшегося клубка… Википедия, выручай! Что значит оклад – с сохи?
«Еще татары брали дань с сохи, а с XIII по XVII век дань стала податным обложением, а с 1678 года заменена дворовым числом, - соху стало составлять определённое количество дворов».
Сколького ж не знаю!.. Стыдно.
А теперь - к выпискам из документов Архива.
«1772 г. Ревизская сказка экономических крестьян слободы Рясника.
Иван Сергеев сын, переведен из д. Байковой того же ведомства. У него жена Устинья. Взята из слободки Рясника, написанной в последней 3-й ревизии. У них дочь, рожденная после ревизии Настасья полугодка…»
Но что за сказки и с каких времен проводились?
«Ревизские сказки – документы именной переписи податного населения с целью подушного налогового обложения, в которых указывались имя, отчество, фамилия владельца двора, членов семьи, отношение к главе семьи и включались лица мужского и женского пола. Проводились в селениях старостами с 18 до середины 19 века».
Так вот почему Архив не дал мне сведений более раннего периода! Жаль. Ну, что ж, тогда вначале попытаюсь узнать: как и с какого времени стал складываться класс крестьян на Руси?
«Издавна из Днепровского бассейна к севру и востоку за Волгу и Оку продвигались поселенцы, посреди лесов и болот отыскивали сухие места, отрытые пригорки, выжигали леса, выкорчёвывали пни, поднимали целину…»
И вначале селились они отдельными дворами, где после смерти отца одни сыновья оставались в "селе", а другие уходили на новые места, где и возникали однодворные деревни-починки, превращаясь в маленький двухдворный или трехдворный поселок «c пожнями*, и дворы, и дворища и орамых* земель, и с притеребы*, , и с рыбными ловищи*, и со всеми угодьи». А границы деревни тогда не обозначались, простора было много, и определялись тем, «что к той деревни потягло из старины, куды и серп и топор и коса и соха ходила из тое деревни».
«Куды и серп и топор и коса и соха ходили...». Значит, и не столь давние предки мои - прадед, дед, - пахали всё той же сохой... А, значит, и тем, и другим хватало работы зимой, летом, осенью, весной, как и рассказывала мама:   
«Как только снег сойдёть и земля чуть прогреется, вот и начнется пахота. А пахали-то сохой... и сажали под соху, это только потом плуги пошли, те уже на колесах были. А соху-то в руках надо было держать, вот и ну-ка, потаскай ее цельный день! Посеить мужик, не перевернулся - сорняки полезли, полотье подошло, а тут уже и картошку окучивать надо. Ее ж по два раза сохой проходили, межи-то во-о какие нарывали! Вот потом она и вырастала с лапоть. А чего ж ей было не расти? На навозце, земля - что пух. Ступишь на вспаханное поле, так нога прямо тонить в земле-то... А покосы начнутся, жатва подойдёть?.Ох, и трудная ж это работа была - хлеб убирать! Его-то ведь зорями косили, а если лунные ночи, то и ночами… днем-то рожь жёсткая становилася, а зорями и ночью влага колосок схватываить и не даёть ему осыпаться, вот поэтому и жали, когда роса выпадить, а бабы так уж и старалися к утру перевёсел* накрутить из хорошей соломы. Заткнешь их потом себе за пояс, свернешь сноп* граблями, свяжешь перевеслом и ставишь, свяжешь и ставишь. И так часов до трех, пока жара не вспечёть, а спадёть, и опять пошли... Но снопы вязать - это еще ничаво, можно было, а вот серпом* жать... во когда лихо!  Жали-то серпами днем, в самую жару, когда роса сойдёть. По росе не жали, не-ет, ты ж вся мокрая сразу станешь! Мы с мамкой мало ржи сеяли, так, бывало, обобьем ее сразу пральником*, вот и весь урожай, а Писаревы мно-ого сеяли! И вот как пойдем им помогать... Боже мой, ну до того руки исколешь!.. аж потом напухнуть. Ведь хорошая жница за день до двух копён нажинала, а в каждой - по пятьдесят одному снопу. И потому по пятьдесят одному, что последний сноп на самый верх стоймя ставился колосьями вниз, что б видно было: копна готова. Если рожь сырая была, возили ее сушить на рыгу, и у Писаревых бо-ольшая рыга* была. Привязуть эти снопы и как расставють!.. Тут уж дед цельными днями только и сушить её, топить соломой или суволокой*, и только потом молотили её, обмолачивали. Пока бабка встанить да завтрак сготовить, мужики копну и обмолотили в четыре цепа*. В хороший год пудов по десять с копны намолачивали. Оставляли сжатую рожь и до осени, если не управлялися, связуть в сараи, и кладуть там адонки… Что за адонки? Да это когда в сарае снопы складывають, то под них слой дядовника укладывають... мыши-то не полезуть туда, где дядовник. Вот и стоять потом эти адонки, а когда управлялися с урожаем, тогда и начинали молотить. Перевезуть эту рожь на рыгу, наладють печку, сушуть и молотють. И какой же потом хлеб душистой из этой ржи получался!.. Ну да, из ржи, ведь пшеницы у нас тогда еще не сеяли, пшеничную муку только к празднику на пироги и покупали, а так всё лепешки ситные пекли. Высеють ржаную муку на сито, вот и замесють тесто. Да попрохоней, пожиже ставили, а потом - на капустный лист и в печку. Бывало, все лето эти листья ломаешь, обрезаешь да сушишь, сушишь».
Но снова – к пращурам*. Вначале владения их были свободными заимками*, - земля была «ничья» или «божья», - но позже князья стали объявлять её своей и, хотя крестьяне уже платили налоги, но всё еще верили: «Земля царева и великого князя, а моего владенья и роспаши наши и ржи наши… и та деревнишка от веку вотчина дедов наших и отцей наших». Но в последующие века владельцев земель государственных или монастырских становилось всё больше, - «сила покоится на богатстве», - крестьяне превращались в арендаторов или холопов и в XIV–XV веках основной массив уже составляли слободы с крестьянами черных или тягловых (государственных) волостей, и к началу XX их стало около 80% населения Руси. И были они низшим неравноправным сословием разных категорий: приписные - феодально-зависимые, обязанные вместо уплаты оброчной и подушной подати работать на казённых или частных заводах, фабриках, - прикреплялись (приписовались) к ним; экономические - государственные крестьяне, образовавшаяся из бывших монастырских и церковных крестьян; помещичьи (наиболее многочисленные) - крепостные, принадлежащие дворянам-помещикам; дворцовые или удельные - принадлежавшие лично царю и членам царской фамилии (их земли назывались дворцовыми); черносошные – не были лично зависимыми и несли тягло в пользу государства.
А теперь, после такого расследования, снова - к моим не столь далёким предкам по отцовской линии: 
«1850 г.  Ревизская сказка экономических крестьян слободы Рясника. Христофор Иванов Потапов 53 (лет), его сын Иван 19 умер в 1849г., Ивана сын Василий 7, Христофора Иванова сын Никита 28, Никиты сыновья: Иван 4 умер в 1839г, от 2-й жены Василий 10, Александр 8, Стефан 5…»
И все они, мои экономические или казённые предки-крестьяне, еще указами Петра первого  были закреплены из остатков не закрепощённых черносошных крестьян, однодворцев, беглых крепостных, нерусских народностей с  завоеванных территорий и конфискованных церковных владений, так что, как говорила мама, «крепостными наши деды и прадеды никогда не были, и спокон веку летом работали на земле, а зимой подряжалися к брянским купцам или овёс куда отвезти, или еще какого товару: пеньку, вино…»
Во 2-й половине XVIII века, при Екатерине второй, окончательно закрепившей крепостное право, помещикам раздали сотни тысяч государственных крестьян, и всё равно со стороны дворянства не раз поступали предложения ликвидировать это сословие с тем, чтобы их земли передать в их пользование. Но относительная численность государственных крестьян всё же росла, и если к первой переписи 1724 года составляло 19% населения, то к последней, в 1858-м – 45%, а численность крепостных уменьшилась с 63 % до 35 %.
Вот так… Оказывается, к реформам Александра второго в1961 году крепостных крестьян оставалась всего треть, а нам при социализме твердили, что все крестьяне России были закрепощены. 
«А государственные крестьяне рассматривались как свободные сельские обыватели, имеющие юридические права, - могли выступать в суде, заключать сделки, владеть собственностью, - им было разрешено вести розничную и оптовую торговлю, открывать фабрики, заводы и предприятия».
Ну да, ведь и у Сафоновых была… А впрочем, вот что мама рассказывала:
«Раньше Листафоровы бочки делали, и специалисты бо-ольшие по этому делу были, ну а когда мужики стали колёса железом отягивать, они завели кузню и мой будущий муж Семён в ней работал за главного кузнеца, а помогали ему братья Васька, Митька, Колька и Шурик. Так-то приедить мужик, а ему и колеса отянуть, и ось железную сделають, и всю снасть починють, да и с мелочью какой всё-ё к ним шли: крюк согнуть, кастрюлю залатать, а баба другая и ухват* или кочергу* выковать попросить. А место для кузни было бойкое, бывало, как заставють всю горку повозками! А тут еще рядом мельница стояла, вот мужики и зерно в ней смелють, и починють в кузне что надо, и лошадь подкують. Цельными днями наши из кузни не выходили, так что все вместе к столу и не сходилися. Как же ты кузню-то с огнем бросишь? А если кто вырвется, прибягить домой, тогда мать и ташшыть чугунок из печки, так цельный день и двигаить его туды-сюды. Ну-ка, прокорми эту ораву!  Хлеба-то, бывало, начнем печь, так пуда полтора-два муки сразу и замесим, и это уже наша работа была, кто помоложе».
«С 1801 года экономические крестьяне могли покупать земли на правах частной собственности «ненаселёнными» (без крепостных) и были обязаны вносить деньги на земские нужды, платили подушную подать и отбывали натуральные повинности (дорожную, подводную, постойную*, ямскую* и другие, а за исправное несение повинностей отвечали круговой* порукой».
Может, чтобы до конца более-менее прорисовалась картина жизни моих предков до двадцатого века взять и это?
«В начале XIX века стали вспыхивать волнения против сокращения крестьянских наделов, тяжести оброков и в 1837-41 годах было учреждено Министерство государственных имуществ, проведшее реформы, разработанные П. Д. Киселёвым*, и крестьяне получили самоуправление, возможность решать свои дела в рамках сельской общины, но по прежнему оставались прикрепленными к земле. Следующее реформирование было после отмены крепостного права в 1961 году, но снова  наталкивалось на сопротивление помещиков и не было реализовано, а в ноябре 1866 года был принят закон «О поземельном устройстве государственных крестьян», по которому «за сельскими обществами сохранялись земли, находившиеся в их пользовании на правах «владения» (прямого пользования), но выкуп был регламентирован, в результате чего наделы сократились на 10 %, а выкупные платежи возросли по сравнению с оброчной податью на 45 %, но были прекращены с 1 января 1907 года при аграрной реформе Столыпина и под влиянием революции 1905 года».

Ну а с 1917 началась другая история моих предков, - продразвёрстки, продналоги, разорение, голод, - и через одиннадцать лет самых работящих крестьян России стали «уничтожать как класс», а остальных снова закрепощать колхозами, - паспортов не выдавали до 1974 года.
Но не буду в этом моём «исследовании» поминать о годах социализма (об этом уже написала в «В Перестройке. 1987-2000», в «Ведьме из Карачева»), и снова возвращусь к предкам отца, Сафонова Семена Афанасьевича (1903-1956). 
 
Из метрической книги церкви Обновления Храма Воскресения Христова Карачевской бывшей Тихоновой пустыни:
«Бракосочетание. 1 ноября 1848 года. Слободы Рясника государственного крестьянина сын Никита Фристофаров Сафонов 26 лет и девица Мария Космина Нехаева 22 лет деревни Погибелки Косьмы Гаврилова дочь. Поручители * по жениху: деревни Пастушки однодворец* Дмитрий Никифоров Самодуров и слободы Рясника крестьянин Пахомий Алексеев Потапов; по невесте: отставной солдат Егор Семенов Нехаев и крестьянин Илья Николаев Нехаев.
20 апреля 1850 года родилась дочь Мавра государственного крестьянина слободы Рясника Христофора Иванова Сафонова и законной жены его Марфы Косминой. Восприемники*: слободы Рясника государственный крестьянин Тихон Петров Черников и карачевская мещанская* жена Марфа Иванова Измайлова.
1851год. Восприемницей сына Федора у государственного крестьянина слободы Рясника Петра Васильева Логвинова была слободы Масловки однодворческая жена Пелагея Христофорова Пищулина».
Взяла именно эту выписку из метрической книги потому, что из неё прослеживается положение государственного крестьянина по отношению к другим представителям русского общества: поручителями при бракосочетании Никифора и Марии были крестьянин и отставной солдат, восприемником и восприемницей при рождении дочери - крестьянин и мещанская жена, при рождении сына Федора – однодворческая жена. Так что жили все сословия на равных, хотя перед государством и несли разные повинности.
О моих предках однодворцах по материнской линии - речь впереди, а вот о восприемниках хочу оставить несколько слов, ибо вместе с ними почти канули в Лету вот такие традиции, которые они чтили.
«А были среди них крёстные отцы (крёстный), крёстные матери (крёстная), между собой и родителями ребенка назывались кумовьями и с момента крещения становились духовными родителями, принимающими ответственность перед Богом за воспитание и благочестие крестника или крестницы и надо было им научить их обращаться к таинствам церкви, посещать церковные службы, поститься, давать знание о смысле богослужения, а еще помогать в повседневной жизни, защищать от соблазнов и искушений, давать советы в выборе образования, профессии, супруга или супруги.»
Сколько же мы потеряли мудрых, выработанных веками, крестьянских обычаев за семьдесят лет социализма! И возвратимся ли, найдём ли утраченное?

Подходит к концу моё «расследование» об экономических крестьянах Сафоновых, а поскольку в русской генеалогии прямым считается родство по мужской линии, то назову имена тех, кто считается продолжателем родов. А пробандом* был Сергей около 1720 года, и далее:
«Иван Сергеев 1747 г. – 1807 г. , Христофор Иванов 1796 г. , Никита Христофоров 1822 г. , Афанасий Никитин около 1870 г., Семен Афанасьев 1903 г.»
И то - мой отец. Об Иване ничего не знаю, кроме того, что написала об экономических крестьянах, а вот о Христофорове… Возможно, что он, тоже занимавшийся извозом в начале 19 века, и был тем, о ком рассказывала мама: 
«Спокон веку деды наши и прадеды жили и работали на земле. Крепостными никогда не были, а поэтому летом дома трудилися, а зимой подряжалися к купцам в Брянске куда-либо овёс отвезти, пеньку, вино, или еще какого товару. И этим занималися все обапальные деревни: Масловка, Вшивка, Трыковка, Песочня, Рясники. У кого лошади хорошие... что ж, стоять, они чтолича будуть? Ведь хлеб, картошка, масло, крупа, мясо - это все свое было, а на расходы-то деньги нужны? Вот в извоз мужики и ездили. Помню, когда отец возвращался, то всегда нам гостинцев привозил, а для матери вынимал из кармана деньги и как начнёть сыпать на стол золотые пятерки, так они блестять, как живые! На лошадях работали и дед отца, и прадед, ездили даже и в Москву, деньги туда возили, а оттуда - товары разные. Сейчас как соберутся в дорогу, так и едуть к купцу, открываить тот амбары, а они бяруть лопатки, ставють мерку и набирають этими лопатками пятаки. А они бо-ольшие были! И на что их такими делали?.. Набяруть этих пятаков в мешки, завяжуть, на возы и-и по-оехали. Раз так-то едуть, а навстречу им - мужики:
- Куда вы?
- В Москву.
- Да что ж вы туда едете-то? В Москве ж хранцуз! *
Ну, раз там хранцуз, так что ж туда ехать-то? Развернули наши лошадей да назад».
И еще из рассказов мамы о Христофоровых (позже называли «Листафоровы»), и возможно то был Никита:
«Едить он раз с извозу, смотрить, а мужики мост ремонтирують и бабку, которой сваи забивали, поперек дороги бросили, ни-икак ему не проехать! Вот он и говорить им: ребяты, уберите, мол, бабку. А те сидять и курють. Он опять: «Уберите, ребят»! Ни-ичего те, только один и отвечаить: «Сам убери, коль она тебе мешаить». Ну, свекор и согласился: ладно, мол, уберу, только тогда не обижайтеся!  Те-то: ха-ха-ха! А в бабке этой, должно, пудов пятнадцать было. Подошел он к ней, поплевал на руки, да как хватить за конец!.. потом - на попа и ку-увырк с дороги! А там как раз болото рядом был, вот и попади эта бабка в него да петлёй вниз! Попробуй-ка, достань ее теперича! Бросилися мужики к свёкору, а один и остановил их: «Не-е, не троньте его. Пусть едить. Он же просил вас».
 Рассказывала мама и о сыне Никиты Христофорова, моём прадеде Афанасии:
«Мужа своего свекровь моя не то чтоб любила, но уважать... уважала, и жили они в ладу, я и не помню, чтобы ссоры между ними были. «Когда меня просватали за Афоню, - рассказывала, - и надо было венчаться, то у него сапог даже не было, в лаптях ходил. А для тех, кто женится, у старосты хранилися общественные саппоги и можно только себе представить, какого размеру были... что б всем в пору. И вот как надел мой жених эти сапоги, как принарядился!.. так с места ног и не сташшыл. Посмотре-ел, посмотрел на него батя, да и сжалился: поехал в город и купил ему сапоги, так потом вся деревня завидовала Афоне: в своих сапогах венчался!»
А вот слова мамы о нём:
«Трудяга мой свёкор был, каких мало! Ча-асто, когда ложился спать так-то и скажить:
- Ох, как же дома хорошо! Хоть отосплюся теперича.
Он же всё в извозы ходил, а когда ехали, то молодые ребяты как бы там ни было, а заснуть да заснуть, вот ему и приходилося сторожить за всех. Так, бывало, уцепится руками за задок саней, идёть и спить на ходу. А раз согласилися они так-то с братом и купили револьверты... водку ж купеческую охранять надо, не раз их бандиты встречали.
- И вот, - рассказывал, - едем мы, сижу я на задней повозке... а заря уже занималася, и вдруг вижу: как грач какой через дорогу ша-асть! Другой за ним, третий... Закричал Митьке, а тот подхватился, да спросонья как давай пулять куда попало из револьверта! Пули прямо мимо меня фью-ють, фью-ють! Плюхнулся на воз, а одна даже картуз так и снесла. Остановили лошадей, глянули, а на среднем возу в веретьи* дырка прорезана и бутылки повыташшаны. Воры-то, значить, забралися на воз, да по одной и кидали в канаву, ехали и  кидали, бутылки эти, как грачи, и летали.
В семье нас было тринадцать душ, а чтоб какой скандал затеялся… Боже упаси! Если кто и начнёть, так свекор сразу:
- Что такое?.. Чтоб у меня этого не было!
Как вечер - кто на балалайке играть, кто на гармошке, а он – рассказывать, вот тогда сидим и слушаем. И смеяться свёкор любил, гро-омко так смеялся! Особенно, когда приходил к нам Гарася и истории разные рассказывал про чудеса, про науку. Сын-то у него на инженера был ученый, вот, значить, кое-что от него и знал. Расскажить так-то, а свёкор смеяться:
- Да никакой науки нетути! Все люди только по опыту живуть.
Спорють они, спорють так-то... а раз Гарася этот и говорить:
- Ну ладно, раз не веришь в науку, то я к тебе сына пришлю. Вот придёть, посмотрить, к примеру, на твою свинью и сразу точно определить, сколько весить.
- Ха-ха-ха! - свекор-то. - Да я и так знаю. Должно, пудов девять или десять.
- Да-а, хорошо же ты знаешь... А сын тебе до фунта сосчитаить!
- Ну, брось ты... До фунта! Ха-ха-ха! – свёкор опять.
- Не веришь, значить. Ну, ладно, когда будешь резать, скажи.
Ну, свекор так и сделал. Приводить Гарася своего Федю, посмотрел-посмотрел тот на свинью, стал обмерять да записывать, обмерять да записывать... Ну, потом зарезали эту свинью, взвесили. И точно! Фунт в фунт!
Тут-то свекор и спродивился прямо:
- О-о, пралич тебя убей! Во, что значить ученый! И как он мог так сосчитать? Мерил-мерил, писал-писал и-и… на тебе, до фунта!
Сразу поверил в науку. А вот докторам не верил до конца дней своих. Как-то заболел у него зуб, а у нас врач знакомый был, вот и пошел к нему. Угостил тот его спиртом, поговорили они о том, о сём... свекор и ушел. И зуб у него успокоился. Да он и сроду ничем не болел! А вот умер за несколько дней от простуды, вскорости после войны последней*. Раз неподалеку от них машина с зерном в речку перевернулася.
Да мост-то во время войны немцы взорвали, и что б на другой берег перебираться, натаскали мужики на воду кой-чего... как плот всеодно соорудили, вот и переезжали. Ну, а эта машина возьми да перевернись, зерно и высыпись в речку. Машину-то потом кой-как выташшыли да уехали, а зерно... А зерно свекор с Тихоном и сообразили оттудова таскать, время-то голодное было. А заморозки уже начиналися, вымокли они, конечно, намерзлися и занездоровилося ему. Ну, что б доктора позвать, ведь в то время какие-никакие, а были, но куда там! А Сережка, сын его, в пожарке тогда работал в Карачеве, и там у них банька была, вот и говорить бате: пойдем-ка, мол, папаш, в баню, распаришься хорошенько, все и пройдёть. И пошел свёкор... и распарилися они, а когда домой шли по заречью... а там же ветер всегда, как привязанный! Их и продуло. Как пришли домой, так оба и захворали. Правда, Тихон два дня не ложился, а потом слёг и помер, а вскорости и свёкор за ним отправился.  Восемьдесят четыре года ему было».

*Карачев, Карачевский уезд упоминается с XVII века. В 1708 году Карачевский уезд вошёл в Киевскую губернию, с 1727 года - в Белгородскую, в 1778 году вошёл в состав Орловского наместничества (с 1796 года - Орловская губерния), в 1920 году передан во вновь образованную Брянскую губернию.
*Слободы - Поселения, освобождённые от государственных повинностей, отсюда и название «слобода» - свобода, свободное поселение. Первые упоминания в X-XI веках. 
*Рясники - Село Карачевского района, в 1 км от западной окраины Карачева, на левом берегу Снежети.
*Соха - Пахотное орудие с широкой рабочей частью (рассохой) из дерева, оснащённой двумя железными сошниками и железной лопаткой - палицей и соединённой с оглоблями, в которые запрягали лошадь. Известна с 3 тыс. до н. э. Была единицей податного обложения на Руси с XIII по XVII века, когда ещё татары брали дань с сохи, как земледельческого орудия при двух-трёх лошадях.
*Пожити - Луг с покосом и лесом.
*Орамых – Пахотное угодье. 
*Притеребы - Расчищенные земли.
*Ловище – Место для звериной и рыбной охоты.
*Перевёсло – Жгут из соломы.
*Сноп - Связка срезанных стеблей с колосьями (хлебных злаков и некоторых других растений). 
*Серп - Ручное орудие, жатвенный нож. Используется для уборки зерновых культур и резки трав.
*Пральник (рубель) – Предмет домашнего быта, используемый для выколачивания белья при стирке и глажения после неё.
*Рыга - Сарай для сушки снопов и молотьбы.
*Суволока (местное слово) - Сухая ненужная трава или ботва от картошки.
*Цеп - Ручное орудие для молотьбы, состоящее из длинной деревянной ручки и прикрепленного к ней ремнем деревянного била.
*Пращур - Отец прапрадеда или прапрабабки, либо вообще отдалённый предок.
*Заимка - Занятие никому не принадлежащих земель для поселения и ведения сельского хозяйства.
*Ухват или рога;ч - Приспособление, представляющее собой длинную деревянную палку с металлической рогаткой на конце. Ухватом захватывали и ставили в русскую печь чугунки.
*Кочерга - Инструмент из железа для выгребания углей, перемещения дров в горящем камине или печи.
*Постойная повинность - Обязанность принимать участие в постое войск.
*Ямская повинность - Обязанность по перевозке почты, казенных грузов.
*Круговая порука -  Обязательство крестьянских общин отвечать за исправный взнос.
*Граф Павел Дмитриевич Киселёв (1788-1872) - Государственный деятель, генерал от инфантерии (1834), министр государственных имуществ (1837).
*Поручители – Дающие поручительство по жениху и невесте, до 1823 года по одному, позднее уже по два на каждого из вступающих в брак. 
*Однодворцы – Выходцы из старинных дворянских родов, со временем сделавшиеся мелкопоместными. Сословие, возникшее при расширении южных границ Русского государства и состоявшее из военизированных землевладельцев, живших на окраинах государства и нёсших охрану пограничья.
*Восприемник - Крёстный отец, крёстный; крёстная мать, крёстная - духовные родители, принимающие ответственность за крестника перед Богом.
*Мещане - Городское податное сословие, принадлежность к нему была наследственной. Была разрешена мелочная торговля, промыслы, работа по найму, они платили подушную подать, подлежали рекрутской повинности, не имели права поступать на гос. службу.
*Пробанд - Лицо, от которого составляется родословная.
*Хранцузы – Местное произношение слова «французы», с которыми тогда была война (1812 г.)
Веретьё - Грубая ткань из оческов льна или конопли, употребляемая на подстилки, мешки и т. п.
*Последняя война – Великая Отечественная 1941-1945гг.

Фото: Мой отец.