Витька

Витя пришел колоть дрова в храм.
- Я всей деревне дрова переколол!
 
Было понятно, что он очень это любил. Потирал руки от нетерпения, пока разговаривал с прихожанками, поглядывал в сторону кучи чурок.
Наконец взял в руки топорик. Топор свой он считал другом, потом я узнала, что у него даже было имя.
 
- Пойду помогу, - сказал Лев, глядя в окно на умелую стремительную работу незнакомого парня. Что-то подсказало ему, что нужно пойти.
 
Лев увидел в окно, с какой быстротой чурки разлетались на части, словно сказочная сила помогает ему, не иначе. Удало, лихо - точно Емеля по щучьему велению приказал дровам колоться самим...Что-то в его работе было непривычное: упоение, самоотдача, искренность, честность.
Искренность в труде - как долго я искала этих слов!
 
- Можно поколоть? - спросил Лев. Ему казалось, что рядом с этим силачом будет так же здорово выходить.
- Ладно, бери топор, - сказал он. Витя любил работать один, редко кому-то позволял помогать. Было видно, что сейчас он разрешает только потому, что Лев ему тоже приглянулся. Этому можно доверить свой топорик.
 
Лев начал колоть, а Витя стал рассказывать, что колоть непременно надо с Иисусовой молитвой, она во всем помощница, дрова с ней легче колются, они освящаются и потом дают в два раза больше жару.
Было видно по губам, что он молился.
 
Они стали дружить.
Странно, конечно, выглядел новый друг. Ходил он обычно в рубашке, застегнутой на все пуговицы. Брюки на нем были коричневые, старомодные.
 
Витя учил Льва Иисусовой молитве и подарил ему свои самодельные - из тополя - четки. Владыка Евстафий не очень то одобрял , когда молились по четкам на виду у всех, даже если это были священники .
 
Это удел монахов, - говорил он.
А эти четки были маленькими, незаметными, по размеру руки - можно молиться, не привлекая внимания.
Так Лев и привык ходить, держа одну руку всегда в кармане.
 
Дружба пошла Льву на пользу. Рассказывал о Вите он всегда с искренним восхищением.
Лев думал, что зашел в тупик: слишком много мыслей, размышлений, которые не помогали, а только усложняли жизнь. В новом друге он увидел то, что искал. Все, что Лев усложнял - Витя делал простым.
 
Муж очень хотел увидеть мир таким, каким его видит Витя, Витька, как его чаще называли.. Витя был рад всему, что видел вокруг, все вызывало интерес. Когда он разглядывал веточку, поднятую с земли, он был сосредоточен и удивлен. Он не искал счастья - он был счастлив.
 
Есть такие люди, которым смотришь в глаза и понимаешь, что это Божий человек.
Синие, лучистые, распахнутые глаза.
 
Он один из тех людей, общаясь с которыми не нужны слова, они почти ничего не значат - достаточно просто смотреть ему в глаза. А еще важней - увидеть, как эти глаза смотрят вокруг.
 
Мы прочитали много умных книг о том, как нужно жить, но главному научились у него. Лев говорит, что Витька его учитель.
 
В то же лето Витя придумал оживить возле храма засохшее дерево. Каждый вечер он приходил туда, чтобы полить его. Гладил корявый, изъеденный жуками, некрасивый серый ствол рукой, что-то говорил ему. В то лето дерево не ожило. Знаю, что поливал он его потом несколько лет - и, наконец, от корней стало расти новое зеленое нежное деревце.
 
А еще через пару лет настоятель решил на этом месте построить новую трапезную. Много дней утешали безутешного Витьку всем приходом. Он так и ходил с ручьем слез, пока не смирился.
 
Отцу Федору, священнику с соседнего прихода, с трудом кормившему свою семью, Витя носил пакеты с крупой. Денег ему едва хватало самому, поэтому на сэкономленные деньги он покупал продукты, а на билет ему уже не хватало - шел пешком, а это почти 20 км по нашим песчаным пыльным разбитым дорогам под палящим бурятским солнцем.
 
Потом мы уехали на долгих десять лет, а когда вернулись, застали его за тем же.
 
Мы с пятью детьми стали жить неподалеку от него, теперь кулёчки он стал заносить и нам, только не с крупой, а с конфетами и печеньем.
 
Иногда мы встречались в трапезной после службы.
Даже зимой он вешал верхнюю одежду на гвоздь на улице, в трапезную входил всегда уже раздетым. Очень уж он любил общие трапезы, в особенности потому, что готовить так и не научился.
 
Был он сиротой, а в психоневрологическом интернате, откуда он выпустился, этому не учили.
 
***
Надо же, Витю не видела уже пять лет.
А вчера я решила заехать по пути в Ильинский храм. Подъезжая уже, узнала нашего старого друга со спины, подрулила сзади к нему, открыла окно, кричу:
- Витя!
 
Обернулся, засветился, задрожал от радости.
Гляжу, изменился, похудел, сухой стал какой-то, а глаза те же, горящие. Одет странно, как всегда. Старый советский серый плащ с хлястиком сзади на большой круглой пуговице. Брюки коричневые со стрелками.
В руках пакет, а в нем - советский чайник.
 
Богатырская широкая грудь стала впалой, спина сутулая, походка деревянная.
 
До храма метров сто осталось, но он просит:
- Что-то суставы болят, подвези до храма.
 
Это его детское желание прокатиться на машине меня умилило. Садись. Мне это в радость.
 
Когда я разговариваю с человеком, мне хочется говорить до собственного дна, на пределе душевных способностей, отдавая все, что есть. С любым встреченным человеком, если чувствую хоть малейшую возможность именно так говорить.
 
С Витей разговаривать легко и сложно, потому что приходится внутри себя стоять на цыпочках, забраться на собственную вершину и разговаривать оттуда, допрыгнуть до него и зависнуть в воздухе. Он наивен, смешон, слаб умом, но разговаривать с ним приходится на пределе своих душевных сил.
 
В храме его встречает Валера, старый друг, который разделяет с ним жизненные бедочки. Тоже странный человек. В трикушках с отвисшими коленями, кардигане и ушанке.
 
- Надо Витьке жениться, - говорит он мне.
 
- Нет, надо судьбу свою встретить. А знаете, вот Ленка, я ее встретил в магазине, а она на меня так посмотрела. Я понял, мысли ее прочитал. Она со мной хочет любовью заняться! - Витя стыдливо хохочет, закрывает своей крупной прямой ладонью рот. Я сразу побежал от нее! Хорошо, что смог убежать!
 
- Ну и чего ты убегал? - умудренно, снисходительно спрашивает Валерка.
 
- Я свою мечту, свою судьбу жду.
- Это правильно. Не надо свою женщину специально искать, время подойдет и встретишь обязательно.
Витя в ответ промолчал. Потом говорит, показывая на меня.
- Вот это Оля. Она меня жизни учит. Посмотри, машина у нее какая намоленная.
- Увезешь меня домой?
 
В машине сидит деловито, поучает, как ехать, подсказывает, как лучше.
 
- Опять меня из дома выгоняют. Сразу все не так пошло .Чайник сгорел, за тыщу восемьсот покупал, отечественный, во какой! - поднимает палец вверх. - Я только отечественное покупаю.
 
- А почему у тебя все дома своего нет?
- Не моя эта земля, она меня выталкивает, не должен я здесь жить. Вот с Мариной я съедусь, будем вместе жить на Левом берегу, в городе.
- А кто она, твоя Марина?
- О, Марина это моя судьба, бурятка моя. Она высокая и худая, отец у нее охотник был.
 
-А где ты с ней познакомился?
 
- Да я не познакомился, меня Генка обещал с ней познакомить, да умер. Рассказывал про нее. Правда, ни фамилию ее не знаю, ни адрес. Дом у нее старый. Вокруг уже новые дома построили, а она в старом живет, который ее отец построил давно.
 
Притормаживаю от неожиданности.
- Так ты ее не видел даже?
- Хотел увидеть. Три раза такси нанимал, по пять тысяч платил, ездил в город, но не встретился с ней. Не хочу насильно брать ее.
Ведь должен был ее встретить уже, она же моя судьба. Я бы ее увидел и сразу бы узнал: вот она моя Марина.
 
Это он ездил в незнакомый многотысячный город, ходил по улицам с уверенностью, что точно встретит свою женщину, которая неизвестно даже, как выглядит. Только имя. Сомнений у него не было, что приедет и встретит, и узнает. Она же его судьба.
 
Но встретить ее не получалось, поэтому он решил, что Бог удерживает ее, нет Божьей воли.
Он смирился, но любит он только ее, Марину, свою бурятку.
Каждому свой единственный человек Богом предназначен. Ему - Марина.
 
***
- А ты не сфотографировала меня! Сфотографируй!
 
Выхожу из машины, фотографирую. Внутри смеюсь еще одной его детской просьбе.
А он объясняет:
- Спасибо! Покажи Льву, хочу его порадовать! Ох, как он порадуется, когда меня увидит! - сжался весь от удовольствия, голову в плечи втянул - смеется.
 
- И скажи ему, что, если надо в храме дрова колоть, то я помогу. Я тут всем уже дрова расколол!