Алексей и Людмила

10. Алексей и Людмила

Людмила опаздывала. Она злилась на автомобильную пробку, в которой простояла сорок минут, на мастера, которая больше часа делала ей обыкновенную стрижку, на себя, ну на фига ей приспичило именно сегодня делать эту дурацкую стрижку. Выскочив из такси, она помчалась по широким ступенькам  вверх к зданию университета, но уж если не везет, так не везет. Попав в узорчатую крышку водостока, тоненький каблучок на сапоге хрустнул и остался в решетке, а она, потеряв равновесие,  упала рядом. Все, на сегодня приключений хватит,  подумала она и заплакала. Какой-то сердобольный молодой человек поднял отлетевшую шапочку, сумочку, помог ей подняться.
“Спасибо”, - сквозь слезы улыбнулась она и попыталась бодро зашагать по ступенькам. Но бодро не получилось и она опять бы упала, но молодой человек поймал ее за плечи,  и она удержалась на ногах.
-  Вы ушиблись? - спросил он участливо.
 - Нет. Вот только каблук сломала и теперь не могу нормально идти, - сказала Людмила, -  и, заметив, что молодой человек посмотрел, правда украдкой, на часы добавила, - еще раз спасибо, я больше не упаду, добреду потихоньку.
- Что-то  прикинув в уме, молодой человек махнул рукой и приказным тоном сказал:
 - Значит так, возьмитесь за меня покрепче, дойдем до улицы, я вызову такси и довезу вас до дома.
 - Ну, что вы, я сама, - попыталась возразить Людмила.
 - Отставить разговорчики, - сердито рыкнул он.
 Молодой человек по мобильнику вызвал такси. Людмила, видимо, подвернула ногу  и каждый шаг отдавался такой болью, что она ойкала и приседала. Тогда молодой человек взял ее на руки, почти бегом донес до стоящей на тротуаре скамейки, бережно опустил на нее, потом, когда подошло такси, также бережно перенес ее в машину. Всю дорогу они молчали. Водитель, уточнив адрес, тоже не проронил ни слова. Пробок не было, и добрались они быстро. Людмила достала кошелек.
- Уберите! - свирепо бросил молодой человек.
Он расплатился с водителем, помог выйти Людмиле, опять взял ее на руки,  донес до дверей подъезда, хмуро буркнул:
 - Вызывайте мужа,  маму, папу, кто, там вас ждет?
 - Никто меня сегодня не ждет, - также хмуро ответила Людмила, достав из сумочки электронный ключ и вставляя его в поблескивающий кружочек  домофона.
 - А вы не боитесь незнакомого впускать в дом? - растерянно спросил молодой человек. Вы даже имени моего не знаете.
 - Ну, во-первых, не такой уж вы и незнакомый, - улыбнулась Людмила, - уже час со мной нянчитесь, а во-вторых, имя вы мне сейчас скажите. Так?
 - Алексей, - с легким поклоном  представился  молодой человек.
 - А я Людмила. Вот мы и познакомились и теперь мне не страшно вас впускать в дом.
 В просторной, со вкусом обставленной квартире, Алексей помог Людмиле разуться и сразу осмотрел ногу.
 - Сейчас будет немного больно, - предупредил он и резко дернул за стопу.
 Людмила вскрикнула.
 - Все нормально, легкий вывих. Ушиба нет, сейчас боль пройдет.
 - Вы врач-травматолог?
 - Нет. Но по первому образованию я фельдшер. Пять лет, пока учился на биофаке, работал в бригаде “Скорой”. В общем, сейчас вы уже можете ходить без моей помощи.
 - Так не пойдет! - возмутилась Людмила. Вы мой спаситель. И я обязана вас отблагодарить. Денег вы не возьмете, но поужинать со мной не имеете права отказаться.
 Пока они вместе  накрывали стол,  им  обоим было легко и весело. У них было одно общее воспоминание и им этого было вполне достаточно, чтобы говорить о нем, шутить, смеяться над каждой ерундой, поддевая друг друга.
 Но потом, сев за стол,  оба они почувствовали какую-то странную неловкость. Они еще не осознали, что так бывает только тогда, когда уже проскочила искорка, которую пока не заметил разум, но уже уловило сердце. Они перебрасывались обычными застольными банальными фразами и оба внутренне  ругали себя  за это и не знали, как  прорвать эту неловкость и от этого тоже злились на себя.
 Первым решился Алексей.
 - Вы знаете, когда я взял вас на руки, впервые в жизни почувствовал, что не хочу никогда больше выпускать вас из рук. Я, наверное, умру, если вы мне скажете, что у вас есть муж.
 - Когда вы взяли меня на руки, я впервые почувствовала себя женщиной, и больше всего боялась, что вы женаты, - проговорила  Людмила, почти не задумываясь.
И, забыв про остывающий ужин, они стали, торопясь,  расспрашивать друг друга обо всем.

Это жизнь

Расспрашивали и о какой-нибудь ерунде, которая им, почему-то казалась страшно интересной, и о самом сокровенном. И оба честно отвечали,  рассказывая о том,  о чем никому до этого не говорили, потому, что никто не только бы не смог этого понять правильно, а даже и слушать бы не стал.
Например, Алексей рассказал, что когда учился на втором курсе в университете, как-то увидел  по телевизору документальный фильм про последствия Чернобыльской атомной катастрофы. Это так его потрясло, что всю свою дальнейшую жизнь он занимался поисками вариантов защиты природы от этой напасти. И нашел. Это была разновидность бактерий, которые питались ядерными отходами и делали их совершенно безопасными для природы.
Он научился выращивать колонии этих бактерий и нашел способ доставки их на место катастроф. Но где-то там наверху назвали это все неэффективной, дорогой и ненаучной экзотикой и обвинили его в подтасовке результатов экспериментов. Такой подлый удар он снести не смог, бросил к ядреней фене науку и больше года работал грузчиком в магазине. Но вот совсем недавно Василий сказал, что все в его экспериментах правильно и он вернулся в лабораторию и теперь дело пошло так замечательно, что  вот-вот одна крупная корпорация  возьмет его под свое могучее крыло, профинансирует последнюю серию испытаний и будет у себя использовать  эту технологию.
-  А Василий, это  кто, ученый? - спросила Людмила.
 - В том-то и дело, что Василий - мой напарник. Мы вместе в магазине работали. Но про то, что у меня все правильно ему сказал какой-то Странник. Я сразу поверил потому, что кроме меня ни одна живая душа не знала  кто я такой и чем занимался до магазина.
 - Так это был не сон? - растеряно прошептала Людмила.
 - Что не сон?
 - Странник.
- Как и тебе что-то Странник передал? - изумился Алексей.
 - Он приходил ко мне в самую тяжелую для меня минуту жизни.
И Людмила, немного поплакав, рассказала свою страшную историю...


Очень долго она чувствовала себя  самым счастливым человеком  в мире. Единственный ребенок в семье, обожаемый и отцом, и матерью.  В школе ее тоже любили и учителя  за то, что всегда она была вежлива, аккуратна, дисциплинированна и училась на одни пятерки,  и одноклассники, за то, что никогда не выпендривалась, хоть была и отличницей, и дочкой очень известных в городе родителей.
И в университете поначалу все было хорошо. Училась она на историческом факультете, давалось ей все легко. Но на третьем курсе в программу обучения включили дополнительный предмет - местное законодательство. Вел его депутат городской думы, которому нужно было непременно стать для солидности кандидатом наук. Под эту задачу и ввели спецкурс. Никаких особых трудностей предмет этот не представлял и, когда в зимнюю сессию в расписание поставили зачет и экзамен по местному законодательству, никто на курсе не расстроился.
И, как оказалось зря. Кровушки студенческой этот депутат-преподаватель попил изрядно. Он беспощадно валил и на зачете, и на экзамене группу за группой. Панические слухи, типа: “ Ну, это зверь” бродили по коридорам университета,  и когда подошла очередь сдавать экзамен их группе,  Людмила просто струсила и взяла  в студенческой поликлинике справку, что больна, благо в городе традиционно в это время объявляли эпидемию гриппа, а температура в 37, 4 градуса у нее подскакивала всегда при сильном волнении. Группа почти в полном составе провалилась на экзамене. Им разрешили пересдать его через три дня,  и опять большая часть студентов получила “неуд” и свирепый законодатель предложил всем желающим ликвидировать “хвосты” за время зимних каникул и назначил дни,  в которые он будет сидеть в аудитории и ждать нерадивых студентов. Людмила выучила наизусть ответы на все вопросы, и пошла сдавать экзамен в последний из указанных дней, надеясь, что преподавателю надоест вся эта дурацкая канитель, и он не будет сильно придираться.
Она пришла утром. Желающих сдать было море. Людмила заняла очередь и стала терпеливо ждать, лишь изредка выбегая со знакомыми бедолагами-однокурсниками на улицу покурить.
В здании университета курить запрещалось категорически. А то, что несчастные студенты из-за этого всю зиму надрывно, как узники- рудокопы кашляли и ходили с соплями, никого не волновало. Самое смешное,  объяснялось это не  тем, что начальству положено было выполнять закон о борьбе с курением,  и оно его выполняло, а заботой о здоровье студентов.
В общем, только часа в два подошла, наконец, ее очередь. Она зашла, взяла билет, но преподаватель, хмуро взглянув, сказал, что принимает он в дни каникул экзамен только у тех, кто его завалил на сессии. Людмила расстроено пролепетала, что она тщательно все выучила и готова ответить на любой вопрос.
- Хорошо, - пошел на уступку преподаватель, - завтра в три часа дня придете ко мне домой сдавать ваш экзамен. Только без опозданий.
Она пришла ровно в три.
- На этом моя счастливая жизнь закончилась, - сказала Людмила и замолчала.
 - Ты что-то узнала страшное? - сочувственно спросил Алексей.
 - И это тоже. Но самым большим ударом было то, что я поняла: сама жизнь страшная и в ней есть страшные люди.
 -Тебе повезло, - усмехнулся Алексей, - ты действительно счастливая, если так поздно открыла для себя реальную жизнь.
Людмила, казалось уже ничего не слышала, она словно ушла куда-то глубоко-глубоко в себя,  ту  - счастливую, добрую, наивную и вновь пережила то потрясение. Она даже говорить стала отрывочно, нелогично, порой почти бессвязно…
-  Он мне говорит: “Раздевайся, ложись”. Я ему: “Вы сумасшедший?”
Он мне: “Не строй из себя девочку” и расстегивает на мне юбку, кофту. Я так растерялась и перепугалась, что даже не могла сопротивляться, и только когда он почти догола раздел меня и стал снимать с себя халат, я завизжала как раненый поросенок. Я схватила свою одежду и бросилась к двери, но она оказалась запертой. Тогда я схватила в прихожей длинный такой костяной рожок для обуви и стала бить этого придурка по рукам. Он выхватил у меня этот рожок, швырнул меня на диван и сказал: “ Успокойся, истеричка. Одевайся и уходи”.
Я быстро оделась и крикнула: “Откройте дверь!”
Он вышел весь такой лощеный, улыбающейся и удивленно спросил: “Ты куда собралась. А экзамен сдавать за тебя Пушкин будет?”
У меня прямо всё в голове помутилось, в глазах потемнело. “Ты сволочь, козел, я отцу расскажу, он тебя прибьет!” - заорала я.
Он с той же добродушной улыбкой, мягко, как больной мне говорит: “Во-первых, никто тебе не поверит. Во-вторых, твой отец сдох под забором, от белой горячки. А Петя, одноклассник твоего папы тогда был любовником твоей несчастной мамочки, которую, что правда, то правда - твой алкаш папа замордовал. И тебя он, милочка, удочерил. И мамочку твою взял в дом из жалости, потому что на любовницах обычно не женятся. Правда, для любви у него сейчас есть Марина -  на одном чувстве долга жить всё-таки  тяжело. А говорю я тебе все это только из-за того, что строишь ты из себя какую-то принцессу на горошине. И мне это противно. Вот такой я классический злодей. Все, иди, вот твоя зачетка я тебе поставил “отлично”, ты девица умная, тут ничего не скажешь.


Дома я устроила настоящую истерику. Я не сказала, откуда и при каких обстоятельствах все это узнала. Мама тогда уже сильно болела. Но я была в таком состоянии, когда самые родные люди кажутся врагами. А какое сострадание может быть к врагам? Родители попытались мне объяснить, что правда в той истории, которую мне рассказали какие-то мерзавцы только в том, что у мамы действительно первый муж оказался запойным и умер “под забором” и, что отец был его одноклассником. Они уверяли меня, что любили друг друга еще в школе, но однажды, из-за какой-то глупости поссорились и мама сдуру, чтобы досадить отцу вышла замуж за первого попавшегося его приятеля. Прожили они вместе три года и расстались. А вскоре отец ее нашел, и они поженились. Потом родилась я. А первый мамин муж к тому времени совсем спился и всем своим собутыльникам говорил, что я его дочь. Отсюда и всякие слухи. Когда он умер, мне еще не было и двух лет, и я ничего не понимала.  А потом и родители молчали, и люди, окружающие меня никогда на тему прошлого моей мамы, не говорили. Не знаю плохо это или хорошо... Не знаю...  Но тогда я не поверила им.
Дальше все у меня было как в тумане. Я возненавидела отца. Возненавидела жизнь, людей, себя. В общем закуролесила. Из дома ушла, в университете взяла академический отпуск. Жила по подружкам, попробовала пить, колоться. В каком-то ослеплении была. Полусумасшедшей. Ненависть разрывала меня и искала выхода. Один из знакомых нашей семьи, встретив меня на автовокзале, рассказал мне, что мама в хосписе и намекнул, что отец уже обзавелся подружкой Мариной, которая работает его советником.
Я поехала к маме. Меня долго не пускали к ней, объясняя крайне плохим ее состоянием. Но я прорвалась. Наверное, не стоило этого делать. Мама лежала на кровати худющая, сморщенная, как мумия. Если бы мне не сказали, что это она, я бы ее и не узнала. Я начала ей что-то говорить, плакать и вижу, что она уже не здесь, а там, в другом мире. Она даже глаза не открыла, не вздохнула, не пошевелилась. Зашел доктор, сказал мне холодно: “Дайте ей умереть спокойно”.  Я поднялась, и перед тем, как уйти, еще раз всмотрелась в родное, но совсем чужое лицо и, вдруг увидела в уголках ее глаз слезы. Только на улице я перестала сдерживаться. Я села на скамейку, рядом с хосписом и не заплакала, даже не зарыдала, а завыла, как смертельно раненый зверь. Наверное, если бы я сидела на скамейке где-то в центре города меня бы увезли в дурдом. Но возле этого здания, видимо, все выплескивают свои эмоции, и поэтому на меня никто не обращал внимания. Люди только ускоряли шаг, проходя мимо.
А вскоре мама умерла. Я была на похоронах. Но с отцом даже не разговаривала. Он для меня тогда был хуже врага. Я еще долго куролесила. И вот однажды вдруг решила: надо убить человека, которого я считала своим отцом и, заодно, его подругу Марину. Он обманывал меня. Он поломал всю мою жизнь. Это решение показалось мне настолько правильным и справедливым, что я успокоилась. Одна из случайных моих знакомых вывела меня на профессионального убийцу. Я по телефону договорилась с ним, передала ему через эту знакомую конверт с деньгами и папку со всеми данными на эти “объекты” и их фотографиями. А потом случилось самое невероятное... Когда уже был назначен срок исполнения заказа, ко мне во сне пришел человек, который назвал себя Странником и отговорил меня это делать. И не только отговорил... Он как-то полностью меня перепрограммировал, я просто не могу другого слова подобрать. Я стала совсем другой...
Алексей ни разу не прервал этого монолога. Даже когда Людмила закончила говорить и растерянно уставилась на своего гостя, словно не понимая, откуда вдруг он здесь появился, Алексей продолжал молчать. Пауза затянулась и стала уже неловкой. Людмила готова была проклясть себя за свою слабость, за то, что почти незнакомому человеку рассказала то, что себе самой боялась рассказать.
Но тут Алексей поднял голову. В его глазах стояли слезы. Людмила поднялась со стула. Неожиданно для нее Алексей тоже поднялся, и они бросились навстречу друг другу. “Бедненькая ты моя”, - шептал он, крепко обняв Людмилу и покрывая ее лицо поцелуями. И она  вдруг опять неожиданно для себя зарыдала так горько, что и у Алексея, плакавшего в последний раз в пять лет, когда из-за какой-то нестыковки между родителями и бабушкой его не забрали вовремя из садика,  и он решил, что за ним никогда не придут, потоком хлынули слезы.