Год, которого не было. Часть 1. Гл. 6

6

Вода сквозь немой крик отчаянья рвалась в легкие, обжигала, терзала болью, но даже эта боль не могла заглушить панический страх, ужас который охватывал тонущего человека. Одежда отяжелела и сковывала движения, один кроссовок удалось сорвать еще в самом начале, но второй словно сжался, сдавил пальцы, и от этого судорога пробежала по конечности вверх, вывернула икроножную мышцу, парализовала бедро.
Вынырнуть! Вынырнуть! Выше, чтобы глотнуть воздуха, но на поверхности в очередной раз оказываются только вытаращенные глаза, перед которыми плавно покачивается на мелких волнах набухший окурок сигареты. Он заслоняет собой все пространство, но где-то за ним в недостижимой дали, или всего в сотне метров, дрожит в теплом июньском воздухе небольшой островок, песчаная полоска со всех сторон омываемая волжской водой.
Только один глоток воздуха, чтобы доплыть! Только один глоток и, не смотря на судорогу, он догребет.  Хоть бы и одними руками, если даже откажет вторая нога. Туда, туда к островку, обратно до пустынного в столь ранний час пляжа не хватит сил.
Вместо такого желанного воздуха в рот утопающего хлынула очередная порция воды, и даже окурок, не побоявшись предсмертного оскала, осторожно прошмыгнул и застрял уже где-то в гортани, разложился на фильтр, бумагу и вонючий промокший скуренный табак…
Вова резко сел в ванне. Вода расплескалась по кафелю, посыпались на пол пластиковые бутылки с шампунями, гелями для душа. Закатился за унитаз фаллический символ мужской ухоженности – флакон пены для бритья самой разрекламированной фирмы.
Надувной поплавок соскочил с шеи, и, уцепившись за край ванны, держался из последних сил, будто боялся соскользнуть в безопасную для него воду.
Вова не видел этих метаний неодушевленных предметов. В ванной господствовала абсолютная тьма. То ли лампочки перегорели обе разом, а то ли кто-то из его гостей решил над ним подшутить.
- Приснилось, бл…! Вот же е…! – ругался во мраке Вова не успев отойти от кошмара. Он не хотел оставаться в темноте, сидеть в остывшей воде, но боялся пошевелиться, чтобы еще что-нибудь не опрокинуть. А еще вставая можно запросто поскользнуться.
Он, не поднимаясь, пошарил рукой, наткнулся на висящее полотенце и тут же отдернул руку.
Полотенце висит. На крючке. Какая простая вещь, а может так напугать. Если только можно назвать простым тот факт, что привычные вещи вдруг меняют свое место положения сами собой. И откуда у него способность так здраво мыслить и хорошо все помнить? Ведь если он уснул в ванне, то точно пьяный, а значит и просыпаться с такой ясной головой ненормально.
Во рту только привкус водопроводной воды, в голове туча мыслей, которые стараются отвлечь его от одной единственной, которую и хочется додумать до конца но одновременно, и трепетно, и боязливо.
Мысль про полотенце, висящее на крючке, до которого можно дотянуться, не вставая из ванны.
Далось тебе это полотенце Вова? Можно спрашивать у себя сколько угодно, можно отгонять эту мысль, укрыться от нее, этим самым полотенцем, вытирая мокрую голову. Но от этого факт не перестанет быть фактом.
В его новом доме ванная комната большая. И он никогда! Слышишь меня, темнота!? Никогда с самого переезда не мог дотянуться до полотенца. Надо же! Вбухать в ремонт столько денег и не продумать простую, привычную вещь, собираясь вылезать дотягиваться до полотенца без усилий, как он делал это в своей маленькой старой квартирке на Полежаевской.
А сейчас вот оно! Уже в руках, и он вытирает им вспотевшее лицо. Как странно! Лицо мокрое от воды и одновременно вспотевшее от страха!
Вова не стал вытираться весь, кинул полотенце на пол, чтобы ступив босыми ногами на мокрую плитку не заскользить. Булькнула вода в память о сиракузском ученом и тело, погруженное в жидкость, наконец, выбралось наружу.
Пахнет! Здесь по-другому пахнет! Знакомо и привычно. Говорят обонятельная память самая хорошая? Сейчас не поспоришь! Сейчас…
Вова протянул руку и уперся пальцами в запотевшую гладь зеркала. Повел рукой, отмечая границы, овал – так и есть. Он точно на своей старой квартире. В своей старой ванной. Вот сейчас он протянет руку к бочку унитаза, и убедится окончательно. Ага. Доисторическая ручка слива сбоку, черный пластмассовый шарик, сейчас не видимый в темноте, застыл на металлическом штыре маленьким отголоском советской эпохи.
Он на Полежаевской.
В квартире, которая досталась ему в наследство от бабки, что умерла, когда он был еще подростком и которую совсем плохо помнит. Он предусмотрительно не продал ее, когда переехал в дуплекс, а сдал. И деньги от жильцов исправно капали на банковскую карту каждый месяц.
Но как он сюда попал? И главное зачем? Приехал пьяный!? Нахамил людям? А они побоялись вызвать полицию, хозяин все-таки. Но он, ни разу не помнил за собой таких позывов! Он скорее мог позвонить Нине, бывшей жене или даже припереться к ней среди ночи. Но сюда!
Вова дернул рукой в угол и нащупал второе полотенце. Только этого не хватало. Второй крючок пустовал, с тех пор как они развелись. Пустовал не долго, потому, что через пару месяцев после развода он переехал. А теперь здесь полотенце. Голову на отсечение. Нинино полотенце!
Что ты, тьфу. Мало что ли одинаковых полотенец. Нет, он лучше будет придерживаться той версии, что приехал на старую квартиру, а жильцов не было. Уехали в отпуск, например. Или в гости. А ключи… Ключи у него есть, только он держит их у матери. А значит…
Нет это кажется еще боле абсурдным, что он приперся к матери за ключами от квартиры которая год сдается, а она его не оставила у себя, не уговорила, не уложила спать в таком состоянии.  Дала ключи и выпроводила на все четыре стороны, да еще благословила?! Иди Вовочка, навести людей, а то им скучно без тебя пьяного. И в полиции тебя заждались…
Да и не поехал бы он к матери. Он давно зарекся к ней пьяным ездить. И, как бы ни надирался, за последние пять лет зарока не нарушал. Жалел ее возраст…
Что-то не то…
Но до ответов всего одна дверь, вот и задвижка под пальцами. Тоже ископаемая, такие в детстве на игрушечную деревянную винтовку приделывали, как затвор получался.
Задвижка трижды щелкнула. Ку-клукс-клан. По одной из версий название организации этих белых американских расистов как раз взято от звука передергиваемого затвора винтовки. Откуда такие воспоминания? Слышал по телевизору? Где-то читал? Как вовремя! Лучше бы вспомнил, как в эту ванну попал…
Ошибки нет. Его коридор, его обои, рисунок узнаваем даже в темноте. Направо из ванной кухня, налево прихожая и за угол дверь в единственную комнату. Все в полу шаговой доступности, малогабаритка.
В прихожей на вешалке висят вещи. Старый кожаный плащ - вроде его. Он его год не видел, думал, выкинул, или отдал кому-нибудь. Рядом с ним на петле висят джинсы, ремень змеей выполз почти целиком и теперь свисает до пола. Ну, джинсы могут быть, чьи угодно, такие штаны миллион задниц носит.
А рядом красная ветровка, женская. Нина…
Все это видно из-за того, что из приоткрытой двери в комнату льется слабый свет ночника. Вова сделал решительный шажок.
Диван разложен, и в скомканных простынях, обняв подушку ногами, к нему спиной лежит светловолосая женщина. На ней короткая ночнушка, трикотажные трусики в смешной, знакомый горошек. Зачем он с ней развелся!? С первой женой понятно. Там мутная история, измена на измене, ошибка молодости. А с Ниной зачем? Она хотела семьи, детей, время поджимало. А он? Так банально. Сорокалетний еб..рь - террорист не нагулялся.  А тут такая возможность! Лестница в небо, гастроли и слава, деньги и поклонницы. Она не выдержала бы. Она хотела покоя и счастья. А он ее пожалел и … оставил. Ей было бы плохо с ним. Он ее не достоин, он гуляка и бабник, а она такая хорошая почти, святая. Так что все правильно. Все правильно сделал.
Так он себя успокаивал, но чувствовал, как в глухую стену псевдо логичных доводов гулко бьет таран совести. Самообман… Они могли бы стать хорошей парой, просто он испугался. Испугался лишиться любимых игрушек, обменять их на настоящую взрослую жизнь, с детьми и ответственностью за семью.
Сейчас он подойдет к ней разбудит поцелуем, и они поговорят. Вова сделал еще полшага и наконец, ощутил всю абсурдность ситуации. Какая Нина!? Какой разговор!?
Он голый и мокрый стоит в коридоре собственной квартиры сданной в аренду, но вместо жильцов на диване спит его бывшая жена. И главное, он не может вспомнить, как сюда попал.
На кухне отчетливо звякнула о стакан ложка. Кто-то вольготно размешивает сахар в темноте у него за спиной, пока он, сверкая первозданной наготой, раздумывает о нестандартности сложившейся ситуации.
Вова обернулся и рефлекторно прикрывшись рукой, стал вглядываться в сумрак. За столом, на табурете сидит темная фигура, но плотные шторы не пропускают в помещение свет уличных фонарей и разобрать, кто это, Вова не может. Сумрак колыхнулся, незнакомец повернул голову, вынул ложку и положил на стол, мимо блюдца. Раздалось тихое бульканье, кашель, а потом хорошо знакомый голос спросил:
- Вова, чай будешь?
Честно говоря, от всей этой мокрой катавасии у него изрядно пересохло в горле. Но Вове совсем не хотелось чаевничать внутри своего собственного галлюциногенного бреда. К тому же он представил, как неприятно будет голым задом садиться на холодную гладь табурета. Надо было купить подушки… Тьфу.
Он даже не придал значения тому, что его назвали по имени, и когда темная фигура с чашкой в руке поднялась, Вова попятился к двери, одновременно поднимая руку. На крайний случай он может выскочить на лестницу и голым, но если будет хоть одна лишняя секунда он воспользуется и прихватит с вешалки джинсы, а то и плащ.
Он уже готов был включить следующую передачу, как незнакомец снова заговорил:
- Вова, чего ты так испугался? Или выпить чаю так же страшно, как тонуть?
- Тонуть? – он не нашел ничего более дурацкого, чем ответить вопросом на вопрос. – Откуда ты…? Что это, а?
- Это? Как раз то, что могло бы быть, но чего не случится из-за того что однажды произошло…
- Из-за того, что произошло? А что, собственно, произошло? Наиль, ты что  здесь делаешь? Что я здесь делаю?
- Я пришел сказать тебе, что еще есть время сделать другой выбор.
- Какой выбор? О чем ты?
- О твоей жизни Вова, о твоей жизни… И еще тех людей, с которыми переплелась твоя линия судьбы. О месте, в которое ты попал, но в котором мог и не оказаться.
- О жизни? О месте? Я не живу в этой квартире… - не понимая о чем, затараторил Вова в ответ. -  Ты же знаешь? Или не знаешь? Но это не важно. Я давно живу в другом месте. А эту…
- Ты не так давно живешь, Вова, - перебил Наиль. В то, что это был именно татарин, Вова до конца не верил. Он отказывался верить, во что бы то ни было, пока не окажется в привычной обстановке, в окружении знакомых вещей и желательно заботливых медсестер, и врачей. У него нервный срыв, точно. Ему нужно в больницу.
- Живу не живу, я пойду лучше, Наиль. А ты садись обратно, пей чай.
- Куда ты пойдешь, Вова?
- Домой…
- Ээээ, уходя из дома, ты говоришь, что идешь домой, ты, наверное, готов описать круг.
- Я готов описать, что угодно, Наиль. Я завтра опишу все симптомы доктору, брошу пить на полгода, сяду на овощи. Все будет путем.
- Круг и так скоро замкнется, Вова. И никакие врачи здесь не помогут. Скоро будет ровно год, как случилось то, что ты так стараешься забыть, но должен будешь непременно вспомнить, чтобы, наконец, на самом деле вернуться домой.       Но прежде, чтобы все встало на свои места, вы должны вернуться туда. Вы все должны вернуться туда. И сделать другой выбор. Если сможете…
- Я  не понимаю тебя. Что-то становиться холодно. Я пойду лучше, а?
- Ты хочешь вспомнить, Вова? Ты хочешь все изменить?
- Что вспомнить, Наиль? Я все прекрасно помню… ну разве, что вот как приехал сюда. Но это просто перебрал наверно… А менять? Что менять? Квартиру эту поменять надо! На деньги! И не приходить сюда больше.
В голосе Вовы стали явно проступать истеричные нотки, ему все сложнее было уверять себя, что происходящее – нормально.
- В твоем сне, Вова, кто тонул в Волге?
- Да откуда ты можешь знать, что мне приснилось? Выдумываешь!? Что ты вообще лезешь!? У нас отпуск! Забыл? Отдыхаю, как хочу! Приезжаю куда хочу, сны смотрю, какие хочу, тебя не должно это волновать!
- Тихо, тихо, Вова, жену разбудишь.
- Какую жену?! – Вова перешел на зловещий шепот и правда, боясь разбудить спящую в комнате женщину. Он не был уверен, что это Нина. Но приходилось признавать, что уверенность в настоящем моменте не его конек. – У меня нет никакой жены, я в разводе уже год. А эту тетку я не знаю.
- Браки заключаются на небесах, друг. Уж не ты ли их заключаешь? А если не ты, то, как же ты можешь развестись?
- Интересная теория, Наиль. Я нечто подобное слышал, правда, в другом изложении. Я с удовольствием с тобой подискутирую на эту тему. В другой раз!
- Другой раз не всегда случается, друг, - все это время темная фигура говорящего оставалась загадочной тенью, не переступала порога кухни и оставалась во мраке, скрывающем черты лица. Но при последних словах, она двинулась вперед, словно поплыла, не касаясь пола, и слабый отсвет ночника из соседней комнаты выхватил ее почти целиком.
- Кто утонул в Волге, Вова? Вернись туда, откуда все началось. Сделай правильный выбор!
Как ошпаренный Вова шарахнулся к вешалке, уперся голой спиной в одежду одной рукой дергая за ремень джинсы, второй шаря по входной двери в поисках собачки замка.
Это был Наиль. Без сомнения, но в каком виде! Мокрая расползающаяся одежда, синюшное раздутое лицо утопленника, мутные белки глаз без зрачков.
- Кто, год назад утонул, Вова? – мертвец повторил свой вопрос, поперхнулся, из уголка рта высунулся размокший окурок и прилип к нижней губе. Серая рука с набухшими пальцами потянулась вперед и прищелкнула, словно прося прикурить. – Нижовский фестиваль. Open-air на берегу Волги. Кто утонул, Вова?
Внезапно он словно снова попал в свой сон. Ощущения были настолько реалистичными, что на мгновение пропали из глаз и прихожая бабушкиной квартиры, и стены с обоями, и ужасно выглядевший Наиль. Пространство заполнили вода и страх, тяжесть намокшей одежды. Жгучая, совершенно иррациональная боль в груди и боку. Он утонул!? Это он утонул год назад, и теперь ходит по земле столько времени живым утопленником. Играет концерты. Спит с женщинами. Пьянствует и приседает со штангой четыре подхода по двенадцать раз.
Не увязывается! Это никак не увязывается вместе. Может это Наиль утонул, раз является ему в таком виде? Но ведь несколько дней назад они вместе выступали в Москве! И не было у татарина этих белесых глаз, раздутой морды и дрессированного размокшего бычка по команде – «пугать!» - выскакивающего изо рта.
Как только Вова начал размышлять об этих вещах сон отступил. Ощущения стали похожи если не на просмотр фильма, то уже на какую-то компьютерную игрушку. Вот только кто он? Цифровой, прописанный программистами послушный юнит, или геймер тыкающий пальцем в мышку?
Он не может ответить! В его сне у тонущего человека не разглядеть лица. Оно есть, но он либо сам отождествлял себя с ним, либо видел происходящее со стороны, сбоку, сзади. Сон душил страхом и болью, Вова не мог с уверенностью сказать, эти чувства его или он так искренне сочувствовал боли и страху другого человека.
Но он уверовал в одно. Год назад в его жизни и в жизни людей с которыми его связывала музыка и как он думал, дружеские отношения, что-то произошло. Что-то жуткое! И отголоски этого события каким-то невозможным, фантастическим образом влияют на его сегодняшнюю жизнь.
И еще. Если он не разберется в том, что тогда случилось, если не сможет ответить на вопрос, который ему задал этот страшный Наиль, ничего общего не имеющий с тем знакомым ему человеком, то придется окунуться в такой кошмар, из которого нет выхода.
Вернее выход будет, но такой, которого он вовсе не хочет.
Жуткая фигура татарина сделала шаг назад и закуталась в темноту. Вова стоял в коридоре, сжимая в одной руке джинсы в другой свой старый, кожаный плащ.
Мокрые, длинные волосы, невероятным образом высохли и встали дыбом. В округлившихся глазах поселилось сумасшествие, готовое в любой момент разрастись до неимоверных размеров.
В комнате на кровати шелохнулась женщина. Вова перевел взгляд и смотрел, как она вылезает из простыней, опускает ноги на пол, встает. Не поворачиваясь, она какими-то дергаными движениями, спиной двинулась к нему.
Этого он вынести уже не смог. Дико заорав, он сунул ноги в резиновые шлепки, валявшиеся у коврика, дернул замок и выскочил в коридор.
Пролетев три этажа, он выскочил на улицу. Теплый летний ветер обдувал ягодицы. Мягко шелестела листва, словно переговариваясь с горящими через один фонарями.
У соседнего подъезда на скамейке сидели подростки, и когда Вова пробегал мимо них, округу огласил дружный хохот.
На кого он похож? На пьяного, сраженного белой горячкой? На наркомана бегущего продавать за дозу последние вещи?  Может на героя любовника застигнутого врасплох вернувшимся из командировки мужем? Наверное, на всех сразу.
Одевшись, он добежал до автобусной остановки и плюхнулся на скамейку рядом с пожилой женщиной. Вова не знал, сколько времени, но, наверное, автобусы еще ходят, раз люди есть. Автобусы ходят? Нет, у них нет ног. У них колеса, они должны ездить. Куда-нибудь ехать, по маршруту, в парк. А ему? Куда нужно ему?
Первой, навязчивой, но явно чужой мыслью было отправиться в Нижовск. Туда где проходил фестиваль, на берег Волги и там, на месте попытаться вспомнить и разобраться, почему к нему являются друзья с раздутыми мордами.
Он отмел это сразу. Во-первых, ничего такого там не случилось. Он бы помнил. Откуда взяться провалам в памяти?  Бухает? Так пол страны бухает, и что? Ко всем на кухню утопленники ходят?
Ни Кот, ни Ив, ни разу словечком не обмолвились о каком-либо таинственном происшествии. Скрывают? Маскируются? Не может быть! За все это время ничего подозрительного, ничего странного, что могло бы навести на мысль о скрываемой от него тайне. Целый год! Прошел целый год и только сейчас такое… И Наиль.
Зачем ехать в Нижовск? Нужно ехать к Наилю, поговорить с ним!
А может с татарином, что-то случилось и поэтому он в таком виде по квартирам ходит?
Да, нужно поехать к Наилю, позвонить ему, позвонить другим, Иву, Коту, они тоже там были. У них, интересно, сейчас все нормально?
Он не заметил, как заговорил сам с собой. И видимо заговорил такие вещи, что тетка подхватила сумки и споро направилась в сторону следующей остановки.
- Нужно ехать к ребятам… Или нет? Может домой? Поспать, а утром в больницу. Проконсультироваться со специалистом, хорошим, платным, анонимно, и никому больше не говорить. А то упекут. И прощай гастроли, музыка и бабло.
Первоначальная мысль ехать в Нижовск показалась настолько абсурдной, что Вова рассмеялся. И как такой бред может прийти в голову!?
Он почувствовал, что ему неудобно сидеть, что-то мешает в кармане, упирается в ногу твердым краем.
Он встал, расправил карманы, вытащил несколько смятых купюр, и раскладной телефон, каких, наверное, уже давно не выпускают.
Стоп! Выпускают, не выпускают, а несколько часов назад он видел такой телефон у Севы, брата из Ростова. Так, так, так.
Погодите, погодите. А уж не шутка ли это? Не розыгрыш? Или нет, того хуже криминал. Может его хату выносят сейчас, пока он по ваннам утопленников ищет?
Вроде брат, но разве наркоманам можно верить?
Никому нельзя верить. Своим глазам разве можно верить после того, что он сейчас видел? Татарин и тетка, которая ходит задом наперед. Уффф.
Вдруг телефон в его руках ожил. Вова вздрогнул от неожиданности, но не испугался, а наоборот приободрился в надежде, что этот звонок хоть что-нибудь прояснит.
- Да? Кто это? – бодро начал разговор Вова. – Говорите.
- Вова, ты? Это Ив.
- Ив!? Вот уж не ожидал. А откуда ты Севкин номер знаешь?
- Какого Севки, Вова, ты что пьяный?
- Нет, не пьяный. Но и трезвым меня назвать сложно.
- Понятно. У меня к тебе дело, Вова. Помнишь девчонок, с которыми мы познакомились у ДК Яуза. Соня и другая, с которой ты… Кажется Василиса?
- Девчонок? Василиса? Да помню, но погоди, погоди, мне сейчас не до них, - в голове Вовы клубки мыслей переплетались змеями, и он боялся, что одна из них куснет так, что он не сможет сдержать крика. Этот кретин Ив звонит его брату, телефона которого знать не может! И как ни в чем не бывало, спрашивает о каких-то бабах! Или он тоже замешан? Заговор? Шутка. Конечно же, это шутка! А Наиль, сволочь, в гриме был, что ему сложно, что ли своих киношных дружков подговорить. Гады! Да они над ним издеваются! Разыгрывают! Ну, сейчас он Иву такое расскажет про эту Соню, что у него вся охота шутить пропадет. Он тоже пошутит. Только вот кто посмеется!?
Ив тем не менее продолжал.
- Вова, я понимаю, может тебе и не до них, только мне до них. Вернее до одной. Понимаешь. Я… мне кажется, я с ума сошел! – такой поворот разговора несколько охладил пыл Вовы устроить ответное глумление. Ведь он тоже пять минут назад думал, что сходит с ума. Новые страхи и подозрения вплетались в, и без того, раздутый клубок.
- Ну, Ив мы все немного с приветом…
- Да нет, не то. Соня понимаешь, я пробыл с ней неделю. В Белграде…
- В Белгороде?
- Да нет, в Сербии. В Белграде…
- Ааа…
- И вот, она приехала со мной, к Лене…
- С тобой к жене? Ив, ты точно с ума сошел, вот теперь верю!
- Да нет, не то. Я разводиться хотел.
- Ну, ты даешь! – только и мог прокомментировать Вова. Он, конечно, знал, что Ив дурак, но не настолько. Уйти от Лены, этого оплоты семьи, матери его ребенка к шалашовке малолетней. Хотя… Седина в бороду, как говориться, да и не ему судить.
- Вова, мои семейные проблемы тебя не касаются. Просто помоги мне найти Соню.
- Найти Соню? Постой, ты же сказал, вы вместе с ней кутили за границей, потом приехали к Лене, а почему помочь ее найти должен я?
Вова совершенно ничего не понимал. Ему как-то захотелось уснуть. Прямо здесь на остановке, спокойным сном без кошмаров, просто, чтоб никто не трогал и не доставал идиотскими просьбами.
Из-за своего состояния Вова не понял по голосу товарища, что тот тоже на взводе и тоже вероятно пережил какое-то потрясение, явно ничуть не менее фантастичное, чем он. Голос Ива дрожал, и он мог в любой момент сорваться и перейти даже не на крик, а на истеричный визг.
- Вова, понимаешь, Соня пропала. И как будто ее никогда и не было. Я проверял. И в агентстве, где покупал билеты на самолет, в гостинице где бронировал номер, в аэропорту... И Лена вот говорит. Понимаешь… Я летал в Сербию с Соней. Но ее там не было. И в самолете не было. И когда я выбежал от Лены, в такси, где Соня должна была меня ждать, ее тоже не было. А таксист послушал меня минуту, покивал головой и газанул. Газанул, Вова слышишь!?
Ив перешел на фальцет, от чего Вова растерял всю сонливость и вновь стал прислушиваться к тому, что говорит коллега по цеху.
- Ив? А помимо этого, помимо того, что Соня… Тьфу ты! С тобой больше ничего не происходило? Ну, еще чего-нибудь странного? Ты кстати Наиля, когда последний раз видел?
На той стороне трубки замолчали. К остановке медленно и как-то бесшумно подъехал автобус. Растворил двери, выпустил вцепившуюся друг в друга молодую влюбленную парочку и укатил дальше.
- Ив?
- Откуда ты знаешь про Наиля, Вова?
- Что знаю?
- Ну, что я его видел? Вернее не его, а лисицу. Но это вроде как одно и тоже…
Тут уж Вова не выдержал.
- Да пошел ты на х…!!! Это что у вас шутки такие? Вы что меня за мальчика держите! Да пошел ты еще раз и Наиля с собой возьми! И кто еще там с вами!? Баба эта задом наперед? Это кто была? Нехрен надо мной так подшучивать!
- Вова, Вова погоди.
- Что Вова, Вова! Что ты мне тут втираешь? С Соней он в Сербии! Да два дня назад я дрючил твою Соню во все глаза! Да я твою Соню в жопу… Да она вчера еще должны была с Василиской приехать! А ты мне тут такси! Развожусь! Белград!
- Ты!? Сонечку!? – в голове Ива оба полушария мозга пошли по вращательной, поменялись местами и замерли, задрожав от новой, сногсшибательной информации. – Да ты где сволочь? Ты что такое говоришь? Да пошел ты сам на х…! Я тебе нос сломаю!
- Да приезжай! Сейчас! На Полежаевскую! Я тебя прям здесь на остановке подожду! И шутников остальных с собой прихвати, а я как раз Соне позвоню. Тут парк вон рядом. Третьим будешь?
- Ты только не уходи! Где ты там? На старой хате своей? Я скоро! Поговорим с глазу на глаз!
- Да я бы тоже вам в глаза посмотрел! На Севин номер звонит! Он с вами что ли? Про Наиля мне втирает, про лисицу какую-то! Соню он потерял. Давай приезжай, поговорим.
- Через полчаса. Вова, через полчаса буду. И ты мне ответишь и за дрючил, и за все глаза.
- Остановка, возле магаза, куда за пивом бегали помнишь?
- Помню, помню, и рожу твою мерзкую помню, и ты меня запомнишь.
Ив отключился первым, а Вова перевел дыхание и посмотрел на небо. Сквозь дымные облака просматривались звезды, и даже луна как-то улыбалась по-доброму. Ему немного полегчало. Ну, может хоть сейчас что-то прояснится? Правда с Ивом и его пассией нехорошо получилось, но он первый начал. Эх, правда бы до мордобоя не дошло.