Лёд отредактированное - из серии Игры со словами

черновик, отредактированное, здесь сохраняется
дураки, вы до сих пор ещё здесь?!


“Лёд”
(Из серии “Игры со словами”)

Порой в результате “прочтения” значений тех или иных слов мы узнаём о них такое, о чём даже представить себе не могли. За давностью лет мы уже забыли, что древние человеки жили тогда по сути в ином Мире, очень даже отличном от нашего, сегодняшнего. Ведь большинства из сегодняшних знаний признаков, как и самих признаков у них тогда попросту не было. В отношении искусственных признаков эта мысль более чем понятна. Какого же было моё изумление, когда из “прочтения” знания звучания хорошо знакомого всем нам естественного признака, мне открылось такое его значение, которого я у него никак не ожидал получить. Я говорю сейчас о знании звучания “лёд” с соответствующим ему признаком “лёд”.

Это очень короткое слово в Руском языке, потому как оно очень древнее. Такое могло образоваться только в контексте “слово” (Древнем языке) в соответствии ещё с его знаниями связей и теми значениями у знаний звучаний, что в нём тогда уже были. А это значит, что возникло оно из устойчивого сочетания {”л(ь)” (о)“д”}, как объединение двух значений (знаний признаков).

Нет, я не ошибся, знаний признаков (значений) здесь именно два, потому как звук (о) значит здесь вовсе не знание признака, а знание связи “объединение”, которое и относится уже к знанию признака “д”. (Ещё раз, - знание признака тем отличается от знания связи, что первое вы осознаёте с помощью органов чувств, в то время как второе только посредством сознания.) В смысле без него значением бы этого объединения “л(ь)д” было [”л(ь), возможностью которого является “д”]. В таком своём виде оно используется например в его производном объединении “л(ь)д(ь)ын(а)” (”льдина”) в значении [одна из множества “л(ь)д”]. Знание звучания “а” на конце объединения “л(ь)д(ь)ын(а)” (”льдина”) значит знание связи “принадлежность “а”. Из чего следует, что признак “льд(ь)ын” мог, когда это было надо, использоваться человеком. А вот признак “л(ь)д(ь)ын(ка)” множеству “л(ь)д” безусловно принадлежал (в смысле был одним из них, - на конце “(ь)ын”) но вот только человеком он уже никак не использовался.

Но нас сейчас интересует даже не это, весьма даже интересное знание, а объединение “л(ь)од” (”лёд”). А точнее знание того, что именно делает в нём знание звучания знания связи “объединение “о”. То, что его в нём присутствие изменяет значение самого объединения “л(ь)од”, так это однозначно. Это следует хотя бы уже из того, что мы никогда не скажем “(стоять) на л(ь)од(ь)э (лёде)”, а только если “(стоять) на л(ь)ду (льду)”. Или, мы не говорим “на реке (стоит) л(ь)д (льд)”. Всегда если только “на реке (стоит) л(ь)од (лёд)”. Или мы скажем “л(ь)д(ь)ына - л(ь)д(ь)ынка” (”льдина - льдинка”), но только никогда не скажем “л(ь)од(ь)ына” - л(ь)од(ь)ынка” (”лёдина - лёдинка”). - Почему?

И вот здесь я сразу хочу предупредить, - называть причиной этого явления какое-то там “полногласие” или “неполногласие”, или что-то ещё, что в таких случаях так любят придумывать лингвистики, нельзя ни в коем случае. Потому как этот их подход служит всего лишь для сокрытия их собственного незнания через называние самого явления уже как-то иначе, не более. А всё потому, что объяснить они его (и не только его) не могут уже совершенно, потому как с их совокупностью знаний это просто невозможно. Поэтому наша задача здесь именно понять само это явление, а вовсе не назвать его как-то ещё. Чтоб сделать потом таким образом вид, что так проблема (задача) уже решена, и вроде больше уже как для нас она и не существует.

Значение объединения “л(ь)од” (”лёд”) формируется как объединение значений у знаний звучаний “л(ь)” и “(о)д”, “прочитаем” же его. Интегрированное значение знания звучания “л(ь)” в Древнем языке мы знаем, - [берег с нечёткой линией]. В Руском контексте единственный признак “берег”, что есть в нём вообще, это берег достаточно большой реки, которую вброд перейти невозможно (в противном случае так он признаком “берег” уже никак и не будет). И у этого берега обычно нечёткая линия. В смысле у него нельзя сказать, что вот вода заканчивается уже именно здесь, а дальше всегда бывает только суша, нет. Потому как этот берег может быть топким и заросшим камышом, или заливаться, особенно весной, в результате разливов и наводнений. В любом случае определить такую (чёткую) границу у него будет уже невозможно. Таким образом, - ещё раз, - в Руском контексте Древнего языка признаку “берег” соответствовал берег именно большой реки, которую невозможно было перейти вброд. А значит знанию звучания “л(ь)” в нём соответствовало интегрированное значение [берег реки].

С интегрированным значением знания звучания “д” в Древнем языке мы уже знакомы, - [коллектив (и всё то, что так или иначе с ним связано)]. Другое дело, что здесь (в объединении “од”) оно вовсе даже не одно, а в паре со знанием звучания знания связи “объединение “о”. А значит и значение самого этого объединения будет уже отличаться от значения просто “д”. Как именно отличаться, можно будет понять из знания значения знакомого нам объединения Древнего языка Руского контекста “од(ь)ын” (”один”). Сегодня от него в Руском языке осталось только значение [один], а тогда оно значило ещё и [член коллектива]. (Это его значение сохранилось в тогдашнем названии скандинавского “сами не помним кого”, - скандинавы с тех пор так уже заврались, что и сами точно уже не помнят, бог это был у них, али реальный человек, - а именно “Один”.)

Значение [член коллектива] следовало из самого “прочтения” знания звучания “од(ь)ын”, - {”(о)д(ь)ы” “н”} - [”од(ь)ы”, возможностью которых (их там много, на конце “од(ь)ы” присутствует признак множественности “ы”) является “н”]. Где интегрированным значением сути [Н] (знания звучания “н”) Древнего языка является [наименьшее]. Большим или меньшим у коллектива может быть только количество его членов. А это значит, что “од(ь)” относилась не к самому коллективу, а к его количественной характеристике, только которая и могла у него быть [больше] или [меньше]. Таким образом объединение “од(ь)” значило [объединение (членов) коллектива (как его количество)].

Напоминаю, знание связи “ь” в Руском языке соответствовало значению [принадлежность “ь”], или по другому [принадлежность мужикам]. Из чего следует, что тогдашним значением объединение “од(ь)” было [объединение (членов, - в смысле именно тех самых мужиков, которым они и принадлежали) коллектива (как его количество)] В то время как объединение “од” значило уже [объединение (уже вообще всех членов, не только мужиков, но женщин и детей тоже) коллектива (как его количество)]. Таким образом нам только теперь осталось “прочитать” значение самого объединения “л(ь)од” (”лёд”), - [”л(ь) возможностью которого является “од”] - [берег реки, возможностью которого является объединение (вообще всех членов, не только мужиков, но женщин и детей тоже) коллектива (как его количество)].

Правда, это удивительное и несколько неожиданное значение? И сами мы тут же задумаемся, - а когда этот признак берег, который потому уже берег, что с одного его на другой перейти вброд невозможно, вдруг становится так уже возможностью объединять членов коллектива? Проще говоря, если почему-то члены одного коллектива вдруг оказались на разных уже берегах, то кода тогда у них появится возможность, чтоб им однажды всё-же так встретиться?

Ответ очевиден, - возможность перейти с одного берега на другой “аки по суху” появлялась у человеков зимой, когда река покрывалася льдом. Именно саму эту возможность они и называли “л(ь)од”, а вовсе даже не тот признак действительности “лёд”, которым река зимой покрывалась. Это знание подтверждает другое значение объединения “л(ь)од”, правда с несколько уже иным у него знанием звучания, а именно “л(ь)от” (”лёт”), - [возможность передвижения там, где это невозможно делать пешком]. Отсюда значением его производного “летать” будет [реализовывать возможность передвижения там, где это невозможно делать пешком].

(Кстати, “читая” первоначальные значения слов, я постоянно попадаю на одну и ту же проблему, - в определении тогдашних значений слов сегодня мне приходится использовать слова с их уже сегодняшними значениями. А иначе вы просто меня так никогда и не поймёте, потому как тогдашних значений вы уже просто не помните. (А иначе мы здесь не учились бы сейчас их “читать”.)

Смотрите, мне было бы гораздо более правильно определить значение объединения “л(ь)от” не через значение знания звучания “пешком”, а через значение знания звучания “вброд”. Хотя бы потому, что первого тогда ещё не было, в то время как второе уже существовало. А не было его потому, что дорог тогда ещё не было, чтоб было по чему ходить пешком. В то время как были реки, только по которым и следовало ходить вброд (дословным значением знания звучания “вброд” будет [в направлении домой]). И этой возможностью тогда было движение только по реке (воде), но с опорой при этом на дно. В то время как возможность передвижения по реке “л(ь)от” предполагало уже опору на лёд.

А потому прочтения вами одного только этого текста (в смысле знание первоначального значения одного какого-то объединения) для понимания Руского языка, будет совсем даже ещё недостаточно. Вам следует “прочитать” как можно больше значений, чтоб так уже начинать понимать, что был и есть Руский язык. Это не так трудно, как кажется, тем более, что в итоге вы сможете уже “читать” вообще все слова из Руского языка. А потому, - дерзайте обязательно!)

Ещё раз, - похоже, что знание звучания “л(ь)од” возникает, когда в Руском языке ещё не произошла окончательная детализация древнего звука (дт). А потому правильно будет его “читать” как “л(ь)о(дт)”. Совмещённым значением такого объединения тогда было, -[берег реки, возможностью которого является объединение посредством возможности передвижения там, где это невозможно делать вброд, вообще всех членов (не только мужиков, но женщин и детей тоже) коллектива].

Затем в языке происходит детализация звука (дт) и его интегрированного значения на звуки (д) и (т) уже с их значениями. А значит происходит и детализация его производных уже с их значениями. Таким образом в Руском языке возникают объединения “л(ь)од” со значением [берег реки, возможностью которого является объединение (вообще всех членов, не только мужиков, но женщин и детей тоже) коллектива]. И объединения “л(ь)от” со значением [возможность передвижения там, где это невозможно делать вброд].

Со временем происходит детализация значения объединения “л(ь)од” (”лёд”) - в коллективном сознании русскоязычных появились знания признаков “плот”, потом “мост”, а ещё позже уже и “дорога”. В смысле необходимость передвижения как вброд (по реке), так и по льду, с ними уже пропадёт. А потому в структуре значений объединения “л(ь)од” основным становится уже не знание возможности (признака сознания), а именно что знание признака действительности, в смысле знание признака “лёд”. Проще говоря так уже стали тогда называть застывшую воду.

(Кстати, объединение “плот” образуется по схеме устойчивого сочетания {”п” “лот”} со значением [приятное и полезное, возможностью которого является “лот” (возможность передвижения по реке без опоры на её дно)]. Напоминаю, интегрированным значением сути [П] Древнего языка было [приятное и полезное], об отсутствии же (ь) могу только догадываться. В любом случае уверен, что наряду с ним тогда существовала и такая его форма как “пл(ь)от”. Из сегодняшнего его значения [плот] следует, что так тогда назывался такой признак действительности, с помощью которого по реке и перевозили “приятное и полезное” (продукты и всякое нужное барахло) .

Всё бы ничего, если бы не его производное “плётка” (”пл(ь)отка”), сегодняшнее его значение вы безусловно знаете. Из его конструкции следует, что возникло оно гораздо уже позже (мера идёт на тысячелетия) того же “плот”. Но гораздо ещё раньше, чем человеки приручили ту же лошадь. Тем более, что для транспортировки плота по реке животные человеком никогда не использовались. Из чего у меня возникают смутные подозрения, - признак “плётка” безусловно возникает сразу как средство управления подневольными человеками. А это значит, что когда в Руском языке языке формируется знание звучания “плётка” с соответствующим у него значением, тогда у руси уже были рабы.)

 Со знанием звучания “л(ь)от” (”лёт”), точнее с его значением тоже происходит детализация. И если тогда оно значило [возможность передвижения по реке без опоры на её дно], то с тех пор по реке никто уже так (на плотах) вообще и не передвигается. Тем более, что такое передвижение, - без опоры на землю, - больше соответствовало перемещению у птиц. Поэтому знание “человек” постепенно из структуры его значений уходит, а вместо него в языке всё больше используется уже знание “птица”. Потому, когда человек сам смог уже летать (перемещаться без опоры на землю), то ту штуку, на которой он это и делал, он назвал уже “самолёт”).

(Кстати, это было не первое значение у знания звучания “самолёт” в Руском языке. А первым его значением было [плот]. При Петре первом самолёты, - управляемые плоты, обычно на верёвке, что-то вроде парома, - использовались для перевозки войск и снаряжения с одного берега на другой.

Детализация же значения этого объединения “л(ь)от” произошла буквально на наших глазах, в смысле одновременно с появлением самолётов (это которые уже по небу). А потому в Руском языке сохранилось много ещё примеров, где слово “лёт” используется в его первоначальном значении.

Так в очень ещё популярной в прошлом веке руской народной песне “Летят утки, летят утки, летят утки три гуся”, значением объединения “летят” было [плывут]. Задумайтесь сами, - во-первых, утки с кем-то не летают, всегда только сами с собой; во-вторых, утки не могут лететь вместе с гусями, потому как скорость полёта у них очень разная (гуси быстрее). А потому значение [передвигаются по воздуху] соответствовать здесь знанию звучания “летят” просто не может. А может ему соответствовать именно только значение [плывут]. Таким образом в слогане этой песни вовсе даже не то, о чём вы сразу подумали, а плывущие по воде утки к которым затесались три гуся.

Вот и всё, - как вы сказали? - “агрегатное состояние”? Ну-ну...