Спектакль

Распахнув окно четвертого этажа на улицу, испуганная женщина лет тридцати пяти отчаянно кричала, моля прохожих о помощи. Сквозь желтые шторы в освещенной квартире с тротуара можно было различить мечущуюся взад-вперед мужскую фигуру. Казалось, зловещая тень, лишенная конкретных очертаний, вот-вот схватит бессильную жертву и жестоко расправится с ней. Однако незнакомец, чье лицо было скрыто от глаз куском ткани, продолжал держаться на расстоянии от женщины, предоставляя ей полную свободу действий.
Крики несчастной быстро привлекли внимание прохожих, кто-то вызвал по телефону полицию. Минут через пять из-за домов с включенной сиреной и мигалкой вылетел автомобиль со стражами порядка. Похоже, копы совершали рейд на соседних улицах и, получив сигнал от дежурного, показательно быстро прибыли к месту происшествия. Очевидцы все это время стояли под окном с желтой занавеской и, подняв головы, напряженно следили за попавшей в беду женщиной, боясь пропустить развязку. Наконец, двое копов вошли в подъезд и, не дожидаясь лифта, направились по лестнице к двери, за которой творилось что-то неладное.
Полиция четко отработала вызов, но внести ясность в происходящие события, к разочарованию стоявшей возле дома публики, не смогла. После короткой паузы офицеры вывели на «всеобщее обозрение», придерживая с обеих сторон за руки, загадочную тень из-за желтых штор, успев заменить ее, словно в фокусе, на импозантного мужчину лет сорока двух – лысоватого, слегка небритого, в темном свитере, брюках и лакированных ботинках. Вслед за ним на улице появилась и женщина, взывавшая из окна о помощи. Правда, ее тоже как будто успел незаметно подменить проворный иллюзионист: особу уже не хотелось называть потерпевший, она пришла в себя и держалась абсолютно спокойно и уверенно. Прежде чем выйти из дома, женщина сменила наряд, привела в порядок прическу и даже освежила макияж – тюбик губной помады был скручен и убран в сумочку по пути к полицейской машине. Вместе с этим жестом сходство с испуганно кричащим двойником на четвертом этаже улетучилось окончательно.
Все происходящее держало в напряжении очевидцев, стоявших возле подъезда. Одна из женщин из любопытства даже подошла к офицеру, посетившему неспокойную квартиру, и попыталась узнать – что случилось с ее хозяевами.   
– Будем разбираться, мэм, это наша работа, – сухо ответил коп.
После этого служивые посадили в машину с мигалкой небритого мужчину, чье участие в инциденте осталось невыясненным, и его «жертву», благополучно вышедшую из своей короткой, но яркой роли. Легковушка тронулась с места и на этот раз почти бесшумно скрылась за углом дома. Толпа медленно растаяла, испытав разочарование из-за того, что осталась в неведении относительно проделок незнакомой парочки.
Этот криминальный случай оказался чрезвычайно сложным для следователей. Ни с чем подобным они в своей практике не сталкивались и были шокированы признаниями потерпевшей. Вот что узнали правоохранители во время дачи показаний, когда привезли в отделение и начали допрашивать фигурантов дела.
Мила (так звали женщину, просившую из окна о помощи) сразу заявила копам, что подверглась пыткам со стороны своего любовника Кирилла. При этом к удивлению офицеров, проводивших допрос, никаких видимых телесных повреждений на ее теле обнаружено не было. Словам жертвы верилось с трудом, со стороны даже могло показаться, что Мила обманывает полицейских, по невыясненным причинам. И все же следователи не сразу, но смогли докопаться до сути произошедшего.
Мила – актриса местного любительского театра. Тем злосчастным вечером она демонстрировала Кириллу видеозапись спектакля, премьера которого состоялась несколько дней назад. Мужчина на самом показе не был, и любовница предложила вместе с ним посмотреть постановку на экране телевизора, чтобы обмениваться друг с другом мнениями. Отказаться было невозможно, ведь Мила играла Офелию!
– Поначалу все шло тихо и мирно. Мы с Кириллом наблюдали за развитием действия. Театр поставил «Гамлета» в современном переложении. Никаких исторических костюмов и декораций. Актеры были одеты в современную одежду – джинсы, майки, кроссовки. Пустую сцену обнесли по периметру трехъярусными строительными лесами, которые возводят на улице при ремонте зданий. Эпизоды в пьесе Шекспира произвольно перетасовали, реплики одних персонажей вложили в уста других. Наш режиссер обожает эксперименты, а труппа каждый раз выкладывается на все сто. В театре много талантливых актеров, хотя они не снискали мировой известности, – давала показания женщина на допросе.   
По словам Милы, первые минут десять она была довольна своей игрой, наблюдая за процессом со стороны непредвзятым взглядом. У нее все получалось легко и непринужденно: реплики и жесты органично вплетались в общую картину, создаваемую на театральных подмостках труппой. Офелия убедительно не поверила словам Гамлета, высказавшего версию убийства короля его дядей: «Убийца моего отца – в его короне». Умно, без перебора в эмоциях посмеялась над принцем, разгоняя вихрь его «бессвязных мыслей».
– Но уже в следующую минуту моя непосредственность и легкость куда-то улетучились, – призналась следователям Мила, причем, говорила она об этом с явной обидой на себя. – Со словами «Мой принц, все это бред твоей больной души» я положила руку на грудь Гамлета слишком искусственно, театрально, как будто выполнила команду режиссера. Наблюдая за своей игрой в записи, мне стало ясно, что без этого жеста мизансцена только выиграла бы.
– Причем здесь пытки, в которых вы обвиняете любовника Кирилла? – с недоумением воскликнул один из следователей.
– Когда я произнесла фразу «Какая-то в державе датской гниль», Кирилл схватился руками за голову и огорченно сказал, что это было отвратительно. Я и сама это заметила и полностью согласилась с ним, реплика прозвучала слишком глубокомысленно и натужно. Казалось, что я хочу подменить собой Гамлета, примеривая на себя его трагедию, перетягивая одеяло, и от этого мне, как зрителю, стало некомфортно. Кирилл метал гром и молнии, а затем вдруг в сердцах сказал, что меня следует наказать за «непростительную ошибку»!
Как призналась Мила в полиции, Кирилл был для нее абсолютным авторитетом в искусстве, она верила любому его мнению о прочитанных книгах, увиденных кинофильмах, спектаклях и послушно соглашалась с самыми строгими оценками.
– Я была в шоке от низкого уровня своей игры и в тот момент ответила Кириллу: делай со мной все что хочешь, – говорила Мила на допросе.  – Тогда он спросил: согласна ли я подвергнуться добровольной пытке? Я кивнула, потому что сильно расстроилась из-за грубой оплошности, допущенной на сцене. Кирилл начал развивать эту идею, убеждая меня, что пытки воспитают во мне художественный вкус и артистическое чутье, это позволит избежать досадных ляпов в творчестве в будущем.
– И что произошло потом? – пристально глядя на Милу, спросил следователь.
– Кирилл завязал мне глаза черной повязкой и сказал, что сейчас сбросит с высоты. Затем долго кружил меня по комнате, я потеряла ориентир, и вдруг он толкнул меня куда-то вниз. На долю секунды показалось, что я лечу с четвертого этажа дома, в котором мы сидели у телевизора, и сейчас насмерть разобьюсь. Но я упала спиной на свою мягкую кровать, не повредив ни рук, ни ног. Затем Кирилл позволил мне снять повязку и привести себя в порядок. Через пару минут мы снова включили видео и продолжили смотреть спектакль.
– Такое вытворяли в Анголе, когда офицеры правительственных войск пытались узнать, где расположен лагерь мятежников, – прокомментировал один из следователей. – Что дальше?
Мила сказала с чувством стыда, что «ее позор на экране продолжился». После слов Гамлета «Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить?» она продолжала держать руку на груди принца, как будто забыла ее убрать.
– Было видно, что я растерялась и не знаю, как выкрутиться из ситуации. Через несколько секунд я поднесла вторую руку к своему рту, удивляясь новому откровению Гамлета. Но из-за этого стало еще хуже, потому что обе руки действовали как будто вразнобой, неуправляемо, а одна – просто приклеилась к Гамлету. Какой стыд! – уже плача обронила Мила, не стесняясь присутствия полицейских.
– За этот просчет Кирилл тоже устроил вам пытку? – спросил догадливый следователь.
– Да, и я сама охотно согласилась на нее. Как сделала бы это и сейчас, ведь я актриса, – произнесла, потупив голову Мила. – Кирилл достал какие-то острые инструменты: скальпель, иголки, ножницы. Показал их мне, поднеся ближе к глазам, рассказал о предназначении, предупредив, что станет по очереди втыкать эти предметы мне под ногти. Я согласилась и опять позволила одеть на себя черную повязку. После этого Кирилл острием скальпеля провел по моей руке, а затем вдруг сильно уколол им подушечку большого пальца. Я вскрикнула от боли, но сразу поняла, что ее нет. Потому что Кирилл слегка ткнул в палец тупым концом шариковой ручки. Он прокомментировал свои действия и снял с моих глаз повязку. Это было ужасно, но заслуженно…
– Психологические пытки, из той же серии, – прокомментировал один из следователей.
Воскрешая в памяти свои актерские огрехи, Мила призналась честно: реплику «Артисты приехали, милорд» она произнесла механически, бездумно, словно по заказу – чтобы перейти к следующему эпизоду. В коллективную игру Мила не вписывалась, партнеров как будто не слышала – «держалась особняком и выглядела неуклюже». Когда Гамлет присел на сцену, ведя монолог с Горацием, Офелия в исполнении Милы приземлилась напротив в точно такой же позе, зачем-то создав напряженную симметрию между собой и принцем, хотя ровней ему не была. При этом как робот исторгла две фразы – механически, плоско, демонстрируя собственную профессиональную ограниченность. Со словами принца «Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться» Мила вперила глубокомысленный взгляд поверх публики в бесконечную даль. А в ответ на реплику «Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят? Вот в чем разгадка» повторила этот нарочитый взгляд словно под копирку, без чувства меры задержавшись на нем, как в случае с застывшей, не нашедшей лучшего применения рукой на груди Гамлета.
– За эти косяки Кирилл пытал меня кипятком, – продолжала делиться Мила жуткими подробностями вечера с любовником. – Он разогрел чайник на плите, завязал мне глаза, но вылил на спину холодную воду. После следующей ошибки он заставил меня привязать к трубе в ванной комнате веревку и сделать петлю. Затем накинул мне на голову наволочку с подушки, чтобы ничего не было видно, поставил на стул и затянул на шее петлю. В тот момент я не выдержала. Сдернула еще свободными руками повязку с глаз и поняла, что на мне надета другая петля, которая не была привязана к трубе. Смерть мне не угрожала…
Следователи без конца переглядывались во время рассказа жертвы, не желая верить, каким жестокостям подвергал молодую и привлекательную женщину ее любовник Кирилл. Очередной вопрос у копов возник по поводу финала кошмарной истории, в которую по доброй воле попала Мила.
– Но почему вы раньше не позвали на помощь? Что случилось, прежде чем вы распахнули окно и начали кричать?
Миле не пришлось долго думать над ответом, она пережила ситуацию изнутри, поминутно и сразу воскресила логику своего поведения.
– Во время диалога Гамлет сказал мне: «Я вас любил когда-то», а уже в следующей реплике признался в обратном. Кирилл обвинил меня в том, что я не отыграла этот резкий и болезненный перепад в мыслях принца. Якобы реакция на его противоречивые слова должна была выглядеть контрастнее, острее. Кирилл сказал, что накажет меня за непросительную статичность и апатию в той мизансцене. Но я была не согласна с ним, потому что сыграла так, как хотела и заранее просчитала свою интонацию в голосе и мимику. Мы начали всерьез ругаться, Кирилл схватил меня за руки и стал принуждать к пыткам. Тогда я вырвалась, подбежала к окну, открыла обе створки и позвала на помощь.
Озадаченные следователи сначала как будто не хотели верить показаниям Милы. Ее слова казались им глупым и нелогичным розыгрышем, а это мешало восстановить объективную картину произошедшего и могло затормозить ход дела. Но потерпевшая держалась уверенно, спокойно и, прочитав некоторую заминку на лицах офицеров, еще раз озвучила свою позицию. Женщина выдвигала претензии Кириллу только по одному из эпизодов пыток, а с остальными была полностью согласна и добровольно подверглась изощренному наказанию.
– Мне удалось отыграть противоречивые признания Гамлета лаконично, сдержанно внешне, но выразительно. Аффекты, утрированные жесты и мимика там были не нужны. Художественный вкус подвел Кирилла, он был не прав, и я не собиралась расплачиваться за чужой промах. 
После допроса следователи что-то долго писали на скрепленных листках бумаги, непонятно для посторонних перешучиваясь друг с другом. Затем Мила подписала показания и вышла за дверь. Минут через пять в кабинет пригласили Кирилла.
Копы не хотели раздувать этот пустой, никчемный, по их мнению, инцидент, в тайне надеясь, что любовник сейчас начнет вымаливать прощение и клятвенно обещать – гнусных выходок с его стороны больше не будет. Но задержанный мужчина оказался слишком самоуверенным и, отвечая на вопросы следователей, уже разобравшихся что к чему, стоял на своем: Мила допустила в своей игре непростительный ляп, упрямо не хотела признать это и поэтому заслуживала «хорошей взбучки».
– Эстетическое чутье меня редко подводит. Мила схалтурила и должна была поплатиться за это. Еще во времена Шекспира в плохих актеров летели огрызки фруктов. А в наши дни непрофессионализм на сцене карается еще строже!
Следователи завершили свою работу, не вступая в полемику с заядлым театралом Кириллом – это не входило в их компетенцию. Мужчина вышел из кабинета, а там, в коридоре, его, как ни странно, дожидалась Мила. Парочка о чем-то поговорила шепотом и отправилась домой.
Когда все формальные стороны разбирательства были выполнены, уголовное дело направили в суд. Нужно заметить, широкой огласки инцидент с пытками местной актрисы не получил: журналистам эта история показалась неправдоподобной и малоинтересной читателю. Некоторые подробности из материалов следствия просочились в прессу, но преподносились под видом слухов, как будто они не имели под собой реальной основы.
А газетчикам было бы о чем написать в своих изданиях, выстроив интригу перед местными обывателями. Стоило лишь проследить за ходом судебного разбирательства и вынесением приговора. Во время заседаний судья кропотливо изучал видео с записью спектакля, из-за которого поругались Кирилл с Милой, консультировался с театральными критиками и артистами труппы, вызывая их в качестве экспертов, ради того чтобы наиболее объективно оценить уровень исполнительского искусства Милы. Только после этой нудной и несвойственной служителям закона работы была поставлена точка в деле о пытках женщины. Кирилла оправдали, сняв с него все обвинения! Суд решил, что Мила, исполняя роль Офелии в спектакле «Гамлет» по Шекспиру сыграла в спорном эпизоде «без отдачи, тускло и анемично». Требования, предъявленные ей Кириллу, не были удовлетворены. Примечательно, что в момент вынесения оправдательного приговора судья еще раз продемонстрировал видео, где Мила реагирует на противоречивые высказывания принца куцыми, невнятными жестами при полном отсутствии мимики, даже не повернувшись к нему лицом. Один из участников заседания освистал Милу, засунув два пальца в рот. А после оправдания Кирилла в его адрес раздались заслуженные аплодисменты.               
Невозможно угадать, что чувствовала в глубине души Мила, пока шел судебный процесс. Но она переживала и иногда даже вздрагивала, слушая показания свидетелей. А когда сама отвечала на вопросы судьи, забывала слова и несколько раз попросила принести ей воды. Напряженность спала, только когда Кирилла оправдали и суд закончился. Лицо Милы наполнилось жизнью, она подошла к любовнику, обняла и несколько раз поцеловала, повторяя «поздравляю, милый». Кирилл в ответ что-то прошептал ей на ухо. Затем парочка быстро вышла на улицу, села в такси и уехала. Нужно заметить, что фото целующихся Милы и Кирилла, выигравшего у своей половины судебную тяжбу, в местные газеты не попали.
Ничего экстраординарного в квартире с желтыми шторами на четвертом этаже злополучного дома больше не происходило. Местные жители иногда бросали любопытный взгляд наверх, следя за подозрительными окнами «из соображений безопасности». Но опасения людей не оправдывались. Бывало, Мила громко читала реплики, выученные к новому спектаклю, артикулируя их на разные лады, пробуя себя в деле. Но присутствовал ли в этот момент в квартире Кирилл, и что он говорил об игре Милы – неизвестно.
Одна вещь все-таки не осталась без внимания местных газет и телевидения. Вскоре после суда выяснилось, что Мила отказалась от роли Офелии в спектакле по Шекспиру, ее заменила другая актриса. Лучше она играла или хуже коллеги – об этом не писали. Другие роли Миле вполне удавались.