Это было до войны. 1934 - 1941годы 1 часть

   1-ая часть    ЭТО БЫЛО ДО ВОЙНЫ. 1934 -1941 годы(продолжение повести о моей мамы)


Жизнь Александры  Михайловны, как у многих, делилась на довоенные и послевоенные годы. Довоенные годы   – это были годы молодости. Тогда ее звали Шурочкой. Прожила она всю жизнь в Ленинграде, в доме, что стоит до сих пор у железнодорожного моста на Московском проспекте, не считая первых двух лет, когда их семья жила в доме на территории фабрики «Скороход» за Московской заставой. Прежде это была Забалканская застава, позже Московское шоссе, затем Международный проспект, который после смерти Сталина переименовали в проспект Сталина, когда Хрущев разоблачил культ Сталина, снова переименовали  – уже   в Московский проспект. Этот проспект идет прямо на Пулковской меридиан, и   дорога на Москву.
Михаил Тимофеевич Тимофеев был комендантом обувной фабрики «Скороход», прожив несколько лет на ее территории,  ему предоставили трехкомнатную квартиру на 4-ом этаже, в бывшем доходном доме С. Н. Еремеева, (1907-1914 годы постройки) недалеко от фабрики, куда их семья переехала.
Рабочий район – рядом заводы: «Электросила», «Вагоностроительный», «Пролетарская победа» и другие.
Михаил Тимофеев родом из Копорья, мальчиком был привезен в Петербург и отдан в подмастерье сапожнику. Подростком стал работать на фабрике «Скороход». Служил в царской армии. После революции вступил в большевистскую партию, был избран депутатом от Совета рабочих, а в Гражданскую войну стал комиссаром. Воевал на юге России, в Одессе. Был награжден именным револьвером. Вернулся на фабрику, и его назначили комендантом, где он проработал до 1930 года.   Михаил Тимофеевич пользовался большим уважением   – многим помогал в голодные, послереволюционные годы, устраивал на работу, находил жилплощадь, реагировал на все человеческие просьбы. Шуре было 20 лет, когда от рака желудка, в 51 год умер ее отец.  Хоронить вышла вся Московская застава, гроб несли на руках до самого Новодевичьего кладбища, у Новодевичьего монастыря. Остались они: мать  – Аделия Иовановна, Шура, брат Николай, младше ее на три года.
Все, что положено в молодые годы девушке   – подружки, ухажеры   – у Шуры было предостаточно.  Шурочка была веселая, добрая, легкая в общении. Маленький курносый носик, большие серо-голубые глаза, густые, слегка вьющиеся волосы. А когда она улыбалась, на щеках появлялись две прелестные ямочки, отчего личико девушки  становилось еще милее. Ее вполне можно было назвать красивой. Единственное, что Шурочку немножко огорчало – она была небольшого роста. Но, взглянув на нее, сразу было понятно, что она хохотушка, любимица компании и не один парень потерял из-за нее голову. Она это знала и уже привыкла. Ухажеров у нее действительно было много, ее любили, и она была влюблена.  А что надо молодой красивой  девушке, как не внимание парней. Зная себе цену, Шурочка умела достойно себя вести с ними.
Сегодня у Шурочки было два свидания: с Вавакой Вербицким и с Иосифом Игнатьевым. Вавка был ее ровесник. Они знали друг друга с детства, ходили в одну школу, на одни и те же вечеринки, ездили вместе с друзьями за город на пикники.  Жил он в трех кварталах от Шуры. Вавка выделил ее среди других девчат и стал ухаживать за ней. Шурочка приняла это как должное   – он был ее парень, всегда рядом.
С Иосифом она познакомилась в Доме культуры,  когда был новогодний вечер для молодежи их района. Шурочке импонировало его настойчивое ухаживание, самостоятельность. Он был старше ее. Интересный мужчина: спортивная фигура, крупная голова, с зачесанными на косой пробор гладкими волосами, открытое лицо и серые серьезные глаза.  Иосиф, будучи  родом из Риги, одевался элегантно и выглядел по заграничному, походил на иностранца. Много девушек хотели с ним быть поближе и ходить.
Шурочка заканчивала последний курс в Техникуме обувной промышленности. Был конец апреля. В Ленинград пришла буйная весна. Стояли солнечные дни. Днем ходили без пальто. На солнечной стороне было даже жарко. Студенты в переменку выходили на улицу. Парни солидно курили, а девчата, прохаживаясь и поглядывая на парней, заливались звонким смехом. Кто-то вычертил на тротуаре мелом классики, и девчонки скакали, вспоминая.детство.
После занятий, когда Шурочка и ее близкая подруга Рая пошли домой, их, как обычно поджидал Вавка. По дороге он рассмешил их, рассказывая о студенте Мишке Коротышке.
  – Химичка вызывает сегодня Коротышку. Он поднимается на помост кафедры, а его совсем не видно, торчат только всклоченные волосы. Химичка пошла в конец класса, встала у стенки и говорит:   – Студент Каратышев, выходите из-за кафедры. Вас класс не видет. Встаньте в стороне от нее.
Мишка медленно выходит и встает справа от кафедры. Сидящие слева кричат:   – А нам  не видно. Мишку!
В классе поднялся шум, смех, кто-то предложил поставить его на кафедру. Мишка, красный, спускается с помоста и встает перед ним.
  – Чего на меня глазеть-то? Я могу громко говорить.
– Ну, говорите. Мы вас слушаем. А всех прошу успокоиться.
– Да ну вас. Вот теперь все забыл. Они все ржут. Не могу я отвечать в такой обстановке,   – басит Мишка.
– Дайте, пожалуйста, студент Каратышев, вашу зачетку.
– Зачем?
  – Поставить  вам «неуд».
Они посмеялись и уже подошли к дому.
– Ну, иди. Мы с Раей постоим еще,   – попросила  Шурочка Вавку, когда они остановились у ее дома.
  – Так я зайду за тобой в шесть. Сегодня вечер начинается в семь. Ты будешь уже готова?
  – Ой, это рано.  Да вообще-то я с Раей приду в клуб, не заходи,  – поспешно сказала она.
Вавка удивлено смотрит.
– Я же мимо твоего дома иду, почему мне с тобой не пойти?
– Почему-почему? Да потому. Может я задержусь.
– Может, мы хотим придти сами по себе, без ухажеров, – вставила Рая.
  – Так-так. Ух, ты какие они самостоятельные! «Сами по себе»,  – передразнил Вавка Раю. – Значит, я приду тоже сам по себе, так? Хорошо. Все секреты какие-то, – и взглянув  на Шуру, мягко набросил на ее плечи пальто, которое он нес от техникума, повернулся и медленно пошел, обдумывая, чтобы это все могло значить.
Когда Вавка отошел, Шурочка вдруг сообщила Рае:
  – Знаешь, сегодня придет к нам Иосиф, знакомиться с мамой и Николаем. Помнишь, когда я была на новогоднем вечере, и он меня пригласил танцевать? Весь вечер мы  были вместе. С тех пор мы стали встречаться.
  – Ты что? Серьезно?  Он же старше тебя. Я слышала, у него есть женщина.
  – Это все сплетни. Может кто-то у него и был,  – возразила Шура.
  – Ну, знаешь, Шура… Ты прежде говорила, что тебе он не очень понравился. Ах, ты, хитрая! Все молчала. А в тихую -  с ним встречалась. Что ты смотришь на меня?  – тормошила ее Рая.
  – Господи, да я и сама не знаю, что делаю. Понимаешь? Он, конечно, взрослый. Но я чувству к нему такое, такое… Понимаешь, да? Он не валяет дурачка, как наши мальчишки - клоуны. Он как-то по-настоящему, по серьезному. От него исходит, что-то… и боюсь этого в то же время. Когда он берет меня за руку, обнимает за плечи, я вся сжимаюсь и становлюсь такой маленькой… Его глаза, его взгляд, я замираю и чувствую, что подвластно ему. Что мне делать? И Вавка нравится мне… Мы давно с ним дружим.
  – Ой, Шура!  Как же ты теперь? Вавка тебя так любит!  Такой парень! Красавчик! Все девчонки тебе завидуют. Таким парнями не бросаются. Что ты ему скажешь?
  – Не знаю. Я ничего не знаю. Вавку я люблю, но как-то по- другому. Уже привыкла, что он около меня и все у нас хорошо, как положено. Как ему сказать об Иосифе?
  – Ой, подружка! Потеряла голову! Ты влюбилась в этого Иосифа. А что это за имя Иосиф?
– Он полу поляк. Мать его полячка, отец русский. По-польски он Юзеф, а полное имя Иосиф.
  – А я все слышал. Все слышал. О чем вы тут секретничаете? А?   – вдруг незаметно подошел Николай и закричал в самое ухо сестре, стиснув двух подружек так крепко, что они больно ударились лбами.
  – Колька! Идиот! Отстань! Колька! Сумасшедший! Николай, отпусти! Отпусти! Ты что, спятил, – кричали обе девушки, стараясь вырваться  из объятий Николая.
Когда Николай освободил подруг, они набросились на него и стали дубасить его кулаками.
– Все! Ну, все! Все! Не буду! Убьете бедного человека! Хватит! А то я вас сейчас двоих как возьму за шиворот, и унесу,  – отбиваясь от девчонок, Николай,   наконец, вывернулся.
Николай был хоть и небольшого роста, но крепкий паренек. Он был похож на сестру – белозубая улыбка, лукавый взгляд голубых глаз. А как он играл на гитаре! Как пел! Все девчата с ума сходили. И Рая, кстати, была в него влюблена. Окончив семилетку, он пошел работать на завод. И стал токарем высокой квалификации. Руки у него были золотые.  И его портрет висел на Доске Почета на заводе.
Николай взял сестру под руку и потащил ее домой.
– Хватит сплетничать! Болтушки!

               Продолжение следует, см. 2 часть:"Шурочка и Иосиф"
 Алевтина