Гостья

— Эх, откормить бы тебя, цены бы не было.
Костя потянулся, лёжа на кровати, и со смехом увернулся от кинутого в него полотенца.
— Завтракать будешь? — худенькая, невысокая девчушка с большими глазами, присела на постель.
— Ух как пахнет. Ты кофе сварила? — он коснулся ладонью холодных пальцев гостьи.
— И даже пожарила яичницу с колбасой и помидорами. У тебя, кстати, молоко закончилось.
Она высвободила пальцы, встала, и подойдя к дверному проёму, обернулась,
— Остывает же, ну.

Нащупав под кроватью тапочки, с украшающими их смешными мордами спаниелей, Костик, шаркая подошвой, не умываясь, прошёл на кухню. Открыл окно, достал из пачки последнюю сигарету, смял пустую упаковку, и кинул в мусорное ведро. Промахнулся, скривился, и извиняюще приподнял плечи, на не одобряющий взгляд подруги. Закурил. Тонкая струйка дыма поползла вверх. К светлеющему небу.

— Хорошо, что светает рано. Хоть отмазка есть, почему не спится. Не хочу пропустить рассвет. Посмотри какая красота. — Он запрыгнул на подоконник, и вытянулся во весь рост.
— Что может быть прекраснее нового дня.
— Слезь немедленно, — голос девчушки был спокоен и тих, — знаешь же, не люблю таких шуток.
— Прости. Сам не понимаю, почему так легко получилось. Вчера встать с постели не мог. А сегодня вот, как молодой кузнечик. Видишь, как тебе обрадовался.
— Не время ещё.

Желток растёкся по тарелке, и Костя аккуратно собирал его кусочком булочки, отправляя пропитавшийся мякиш в рот, украдкой наблюдал за гостьей. Та, просто положив на булку поджаренную колбасу запивала угощение крепким кофе без сахара. Это Костик её так научил.

Кофе должен быть чёрным, с запахом дыма и горчинкой. Только в этом случае можно прочувствовать кофейную душу. Он сам выбирал зёрна, обжаривал их, молол. Сменил несколько джезв пока не нашёл идеальную. А теперь вот, пригодилось его искусство домашнего баристы. Научил-таки.

— Ты надолго? — наконец прервал молчание Костик, — я скучал.
— Не знаю. Тут парочка одна, странная. Не определятся никак чего хотят. Решу вопрос, и на месяцок исчезну.
Девушка встала из-за стола, подошла к окну. В лучах утреннего солнца она казалась такой хрупкой, почти невесомой. Светлые, распущенные волосы слегка завивались на концах. Тонкие запястья, бледная кожа. Короткое платьишко в ромашку, по подолу пущено кружево. Острые коленки. Босоножки.

— Слушай, а пошли на пляж? Тебе не помешает немного загореть. Заодно с мольбертом поможешь. Обещаю, нарисую твой портрет так, что все ахнут.
Костик осмотрел полки, но сигарет больше не осталось.
— В столе, там, где ложки, в самом углу. Но, ты же знаешь, что случится, когда и она закончится, — девушка даже не обернулась. Произнеся подсказку всё тем же тихим и ровным голосом.

Костик знал. Впервые он увидел эту странную девушку десять лет назад. Тогда его жизнь летела под откос. Первая выставка начинающего художника с треском провалилась. Жёсткие рецензии знатоков не оставляли шансов пробиться в именитые галереи. Любимая, не выдержав перспектив босяцкого будущего, бросила. За неуплату забрали студию, а вместе с ней, Костик лишился и дома.

Один, в чужом городе, который он собирался покорить своим мастерством и нестандартным видением, без денег, без поддержки. Куда ещё может пойти непризнанный художник, как не на набережную большого канала. Луна, плывущая над рекой, была огромна. Жёлтая, с оплывшими боками, она безразлично смотрела на одинокую фигуру искавшую своё отражение в воде.

И тогда, появилась она. Откуда и почему, какая разница. Незнакомка взяла его за руку, поднялась на цыпочки, и поцеловала. Точнее, едва коснулась его губ. И Костик понял, на сколько сильно он хочет жить. Все цвета жизни, запахи, ощущения, всё обострилось, закружилось, смешалось и ворвалось в его настоящее, вместе с болью от выплёскивающейся воды из его лёгких.

За эти десять лет он из никому не известного неудачника превратился в преуспевающего модного скульптора – художника. Музеи и частные коллекционеры выстраивались в очередь за его творениями.

А ему, каждую ночь снилась она. Смешная девчонка в коротеньком платьишке с огромными глазами, отражающими звёзды, что сверкали на дне реки. Каждую ночь он просыпался от боли, сжимающей его грудь. И только сигареты помогали успокоится, прийти в себя, и, если получится, снова заснуть.

Месяц назад он проснулся не от боли, от взгляда. Её взгляда. Тот что можно было найти на каждой его картине. В каждой скульптуре, что-то было от этой хрупкой девочки, что придавало невероятное, неуловимое ощущение зыбкости и бесконечности одновременно.

Тогда он и узнал, что болен, и уже ничего нельзя сделать. Только ждать. А вот ждать он не умел совсем. Его жизнь — это импульс, порыв, взлёт, падение и снова бег вперёд, но никак не ожидание.

— Тогда ты не хотел жить, потом умирать. А теперь вновь призываешь меня. Смотри, я ведь могу и не так воспринять твой пыл. — Девушка впервые улыбнулась.
— Ты хороша, я чертовски привлекателен, так что зря время терять. Готовить научилась, кофе варить тоже. Из нас получится хорошая пара, — Костя вытащил из пачки сигареты и разломал все кроме одной.
— Со мной не просто, — тёмные глаза гостьи прищурились, лицо серьёзное, но Костик был уверен, что она дразнится.
— Со мной тоже. Но, как хозяйка ты меня очень устраиваешь, и желать больше нечего.
— Я могу дать тебе ещё время, как тогда…

Костя поднёс последнюю сигарету к губам и затянулся.
— Небытие бытия самодостаточно. Ты достаточно дала мне время понять это. Мы есть всегда. Даже если нас нет. Давай не будем ждать твоих неопределившихся.

Костик, словно фокусник, протянул руку и достал из-за уха девушки колечко, выточенное из речной ракушки.
— Соглашайся…

Поднявшийся ветер разметал по опустевшей кухне остатки сигаретного дыма.