Слабость мозга

После обеда я ложусь спать. Тамару Андреевну мой сон уже не удивляет, но на тот случай,  если все же потребуется объяснение этому чуду, или на иностранном языке – «феномену», у меня есть отговорка, мол, все православные после обеда спят. Но это для других. А для себя у меня другая причина: слабость мозга! Да, именно она. Его бездумная восприимчивость. Из-за чего чужие (вредные) мысли, как муравьи, попав в голову, постепенно час за часом, уже сколько лет!? съедают его, доставляя мне христовые страдания, из-за чего я уже к часу дня обессиливаю.

Я проснулся. И тут Тамара Андреевна в кофточке и брюках.

-Ты была в магазине? Деньги тратила?

Тамара Андреевна никогда не упустит случая, чтоб поговорить. Я же обычно молчу. И тут такое дело: я первым заговорил. А еще утром,  когда она мыла окна, накричал на нее, мол,  не так, нельзя тряпкой по откосам, потому что на них пыль, копоть от котла, будут грязные полосы и так далее.

-Где? Покажи, что я не так сделала, из-за чего крик.

Я не поленился:
-Вот, - показал пальцем.

-В магазине, где обычно пусто, очень много людей, или большинство, и по их виду, внешне и как ведут себя, как бы извиняясь, приезжие.

-Беженцы. Из Харькова.
 
-Не только. Хотя Тася рассказывала, что к ним недавно приехала тетя откуда-то оттуда, из-под Харькова. Так вот, в магазине есть все. Купила хозяйственное мыло по девять гривен, которого давно не было. Но чаев и кофе мало. И с каждым разом, когда я прихожу, все меньше, а то, что осталось, поднимается в цене: твое, которое ты пьешь, «Черная карта», уже сто пятнадцать пятьдесят, а стоило – шестьдесят пять. Ну, что покупают?  Рыбку копченую, кока-колу, пирожные.  Мужчина передо мной купил этого… на четыреста гривен.

-Какая польза от кока-колы. Один вред.

-Это ты так считаешь. Они, мужчина и женщина в дорогом спортивном костюме, другого мнения. И таких много. Покупают бананы. Правда, была женщина с двумя детьми. Они вот бедные. Девочка показала пальчиком на конфеты, хочу, мол. А мальчик ей: «Они стоят четырнадцать гривен, а у нас тринадцать» И мама: «Я тебе уже покупала». Они купили хлеб и еще что-то, самое необходимое. Всего на восемьдесят шесть гривен.

-Я тоже хочу. Хочу коньяка. Хоть перед смертью выпить рюмочку. Маленькую, - показал какую, выходило самую малость, мизер.

Тут началось.

-А кто сегодня кричал? - и так далее и тому подобное.

-У тебя, как в школе, когда я работал, требовали, чтоб был план воспитательной работы и в нем беседы на морально-этическую тему, тоже план. План Со-ло-мо-на!

-Этот твой.., он уже мне надоел.

-Он и мне надоел, но, видишь ли, план есть. Помнишь, как наш ничтожный сосед Игорь распинался, что русские бегут из-под Киева, а они никуда не бежали, наоборот наступали, и я специально, чтоб перепроверить его, включил украинский канал - там, на нем, действительно, бежали. Что было после Стамбула, сама знаешь. Ведь знали, ведь было где-то записано, что отведут войска, и так, что будто побежали. Или взять тот же крейсер: Украина ответила угрозой на угрозу, что обстреляют Москву. Крейсер – «Москва»! Так вот, как в твоем плане эта беседа…

Опять: мол, веди себя хорошо. А как хорошо, как лучше, если и так хорошо. Пусть покажет пальцем, кто лучше. И тут же ввернул, не подумав, поддавшись настроению, которого не было и вдруг появилось, думаю, из-за того, что говорю гладко, и главное - мысль в рассуждениях, не какая-то простенькая, а с претензией на обобщение:
-У тебя все деньги. Ты их, куда хочешь, тратишь.

-Я на себя трачу, что ли? Да, я купила гигиеническую помаду. Но выбрала самую дешевую.

-Понимаешь, все это так, но не оставляет мысль о том, что и мы с тобой в этом плане. Мы. Мы! Такие маленькие. Ничтожно маленькие, - тут перемешалось все: и Соломон, и «все мы вышли из Гоголевской шинели», но с шинелью не совсем, я, например, в тот момент, когда так рассуждал, еще был в ней, и да мало ли что… Одним словом, куда-то исчезло настроение и опять тоска. Тоска и сейчас не покидает меня. Можно сказать, тоска гложет мне душу.