Я буду ждать на темной стороне. Книга 1. Глава 65

— Ты сегодня по-праздничному одет, — любезно проронила Нелли, любуясь издали его прикидом. Ей нравилось, когда парни одевались именно так, а не иначе; жаль, её Эл предпочитал совсем другой стиль одежды, щеголяя в летнюю пору в футболках и немного растянутых спортивных штанах. — Такой весь преобразившийся... В белой рубашке. А я своего парня никак не могу заставить так одеваться. Говорю-говорю, пытаюсь до него что-то донести, и все как о стенку горохом… — Разлив после этих слов заварку по всем чашкам, кроме Лисова, предпочитавшего кофе, независимо от времени суток, села рядом, ошибочно принимая его за порядочного парня. Она была уверена, что он одевается так всегда, а нынешнее его преображение являлось его привычным стилем, а не попыткой произвести впечатление на одну особу, намеренно избегавшей его общества.

— Да, — кротко улыбнувшись, молвил он, пряча вспыхнувший в его глазах дьявольский огонек; кажется, он сам не ожидал, что его появление произведет такой эффект. — Проснувшись утром, и посмотрев на себя в зеркало, я захотел сделать что-то хорошее, вот и вырядился так.

Подавив легкий смешок, Евангелина отвернулась от него. Правда была слишком очевидной, чтобы её стоило озвучивать вслух. С другой стороны, она не могла не отметить, что такой стиль действительно был ему к лицу, заставляя её трепетать от волнения. Ведь точно также он выглядел в доме своего деда, когда перебрав домашней наливки, хотел затащить её в постель. Итог известен.

С той поры Лисов к ней больше не клеился, избрав другую тактику поведения. У них не было совместного будущего и быть не могло, как считала Евангелина. Поэтому опасаясь всерьёз к нему привязаться, дабы не подвергать себя напрасным страданиям, она обходила его стороной, безуспешно стараясь переключиться на других парней. Вот только к ним она и приблизительно не испытывала того, что чувствовала к Лисову. И после той проклятой ночи в отеле эта её странная к нему тяга только усилилась, рискуя перерасти в самую настоящую привязанность, чего нельзя было допускать по отношению к столь лукавому существу, каким она всегда его считала.

После окончания учебного семестра Евангелина переехала ненадолго к отцу, чтобы избавить себя от необходимости созерцать довольную физиономию этого парня. Она хотела выкинуть из головы его образ, чтобы продолжить жить прежней жизнью, как раньше. Побег от него был, по сути, побегом от возможных страданий, которые так или иначе ей бы пришлось испытать по его вине. Таким образом, вырываясь на эту базу отдыха, она старалась отвлечься от мыслей о нем хотя бы здесь, уверенная, что этот сноб вряд ли сюда припрется, да не тут-то было.

Руководствуясь целями, о сути которых оставалось лишь догадываться, он снова сидел с ней за одним столом, мельтеша перед её глазами как в старые добрые времена, всего лишь прикидываясь душкой. Интересно, через что пришлось ему переступить, чтобы оказаться рядом с ней?! Будто задумав какой-то план, он всеми силами пытался теперь его воплотить, отвлекая её внимание от чего-то, что имело значение только для него одного. И глядя на этого парня сейчас, всего такого преобразившегося, Евангелина поймала себя на мысли, что если бы она соизволила сказать окружающим, что он вышел к ним в таком виде неспроста, и обычно он так не одевается, её просто бы подняли на смех, не поверив ни единому слову.

Впрочем, сколько она себя помнила, Артем Лисов всегда был таким. Парнем с почти идеальной внешностью и невыносимым характером. Окутанный какой-то непостижимой аурой, он всегда приковывал к себе заинтересованные взгляды посторонних. И словно осознавая, что окружающие относятся к нему не совсем так, как к остальным, почувствовав свое превосходство, стал неприступным.

В каждом его жесте, каждой фразе и взгляде сквозила непоколебимая уверенность в себе и собственной правоте. И когда мнение ближайшего круга общения расходилось с его мыслью, он все равно продолжал придерживаться собственных суждений, нарочно раздражая людей своей эксцентричностью и провокационным поведением. О таких обычно говорили: «Гордость родилась раньше них». Отчасти в этом высказывании была своя доля правды.

Выдвигаясь в какое-то незнакомое место, где с едой было туговато, либо она была сомнительного качества, он всегда брал с собой её запасы. Все всегда было при нем. Он редко брал еду с чужих рук, предпочитая лишний раз перестраховаться, как будто его могли отравить или что-нибудь подсыпать. Таким образом, с ним было бессмысленно чем-то делиться. Он мог целыми днями сидеть голодным, так и не прикоснувшись к чужим запасам. Егор Новаковский в этом плане был полной ему противоположностью.

Здесь особо не готовили. Блюда разогревались в микроволновой печи, либо на газовой плите. В отдельных случаях готовили на костре, который ещё надо было развести, провозившись с дровами. Ближайший продуктовый магазин располагался в нескольких километрах от базы, так что не горя особым желанием мерить такие расстояния пешком ради покупки какой-то еды, Новаковский был уверен, что в случае чего Лисов поделится с ними своими харчами и ему не придется таскаться за ними в город.

С утра у Артема был слегка сонный вид, и, отвечая на вопросы одногруппника так, чтобы сполна удовлетворить его любопытство, он блуждал мысленно в другом измерении. И пока Новаковский рассказывал что-то бредовое о своей кузине и её братьев, (ни словом не обмолвившись о последствиях своей утренней попытки приготовить кашу для своей кошки), вертя в руках чайную ложечку, Лисов украдкой посматривал на Евангелину, искренне мечтая о моменте, когда все уйдут и оставят их друг с другом наедине.

Её платье пришлось ему по вкусу, но говорить ей об этом вслух он почему-то не спешил. Тем более она поняла все это без слов, стоило ей перехватить мельком его взгляд. И если бы они вдруг остались одни, он бы вряд ли упустил возможность сказать в её адрес что-то дерзкое, любуясь выступившим на её щеках легким румянцем.

Вспомнив об оставленной на кухне сахарнице, Соня встала из-за стола. Егор хотел ей помочь, но убедив его в том, что она позаботится обо всем сама, девушка отправилась на кухню. Евангелина едва успела перевести дух, впервые в жизни обрадовавшись присутствию за столом Новаковского, из-за которого Лисов не мог пуститься во всем тяжкие, только прикидываясь кротким парнем.

Впрочем, Соня сегодня постоянно была в бегах. Нелли ни на секунду не оставляла подругу в покое, поручая ей принести им то сахар, то варенье, то дополнительные блюдца, ничего не доверяя Новаковскому. И наблюдая за потугами этой девушки угодить всем своим новым знакомым одновременно, Евангелина чувствовала себя отчасти причастной к происходящему, оказавшись как бы между двух «огней»: с одной стороны — неугомонно болтавший обо всем на свете Егор, с другой — лишь время от времени вставлявший свои реплики в беседу Лисов, останавливая взгляд на уровне её декольте.

Появляясь в любом обществе, Евангелина с самого начала проводила невидимую черту между собой и остальными, стирая её по мере того, как человек проявлял себя при более близком знакомстве. Лисов же оказался первым, кто попытался перейти эту черту, не получив на то её персонального разрешения, за что впоследствии и поплатился. И нарвавшись на решительный отпор со стороны этой особы, возобновил свои попытки взять измором «неприступную крепость», действуя в этот раз более изощренно.

Не став ждать возвращения Сони, каждый занялся самообслуживанием. Егору досталась чашка размером с приличную бадью. Эта емкость не шла ни в какое сравнение с той мензуркой, из которой пришлось пить Лисову, не питавшего особых надежд по отношению к растворимому кофе. Нормальная чашка попалась только Литковской.

Потянувшись за чайником, чтобы налить себе кипяток, Егор умудрился уронить на стол крышку. Привыкший заваривать чай по своей методике ради экономии времени, а именно оставляя с вечера в чашке ложку сахара, немного заварки и кусочек лимона, чтобы наутро по-быстрому залить все это дело кипятком, Егор хотел проделать что-то подобное и в этот раз, нарвавшись на грубую критику со стороны Феклы:

«Да пока ты смешаешь все это в своей чашке, оно там до утра «заиграет»!"

Подняв со стола крышку и водрузив её снова на чайник, он принялся разливать всем кипяток, нарвавшись на жесткий отпор со стороны Лисова. Новаковский почти приблизился к нему с чайником, когда Артем с такой силой отмахнулся от него, что задев рукой свою чашку, чуть не опрокинул её содержимое прямо на своего одногруппника.

Наконец во дворе появилась Соня, удерживая в руках сахарницу. Чуть позже им составил компанию и недавно проснувшийся дедушка Карло. Выбравшись из своего убежища с первыми лучами солнца и запахах завтрака подобно большому, но порядочно одряхлевшему пауку, он направил свои стопы в сторону веранды в надежде «поймать» там какую-нибудь «мушку» среди сидевших девушек, акцентируя внимание на Литковской, которую успел запомнить ещё с момента первой встречи.

Сидевшая рядом с ней Нелли была тоже хороша, но не совсем в его вкусе. А Литковская с её милым кукольным личиком — в самый раз. Осталось только избавиться от своего соперника, молоденького прохиндея с "лисьими" глазами, сидевшего как раз напротив неё. Ликвидировать как последнюю преграду, мешавшую ему заполучить в свои лапы столь шикарную добычу, пока в дело не вмешалась его внучка, — надоедливая «оса», та ещё любительница уничтожать на корню все его затеи.

Заметив ещё издали этого деда с извращенческими повадками, Евангелина выдохнула с облегчением, когда окинув её многозначительным взглядом, тот сел между Лисовым и Новаковским, ожидая, когда нальют чаю и ему. В кружку, которую он специально захватил с собой по такому поводу. Евангелина в очередной раз поблагодарила Провидения за то, что сидела в окружении девочек, что усложняло попытку деда Карлы добраться до неё, и тем самым стать ближе к избранному объекту.

Ничего не замечая вокруг себя, Егор уплетал варенье из слив, переданное ему в дорогу его собственным и куда более адекватным дедом Матвеем. Впрочем, чтобы добыть это варенье из банки, ему пришлось порядочно над ним попотеть, — до такой степени оно загустело за пару лет. Наблюдая какое-то время за его нелепыми потугами добыть варенье из банки, Лисов не выдержал и предложил ему свою помощь. В результате оба настолько ретиво взялись за дело, что едва не разбили под конец саму банку, погнув все ложки, что побывали у них этим утром в руках.

— Егор, ты такой неаккуратный, когда ешь, — внезапно отозвалась Соня, когда потянувшись за новой порцией вареньем, он уронил его часть прямо на скатерть, а вторую — себе на брюки, так и не успев толком воспользоваться салфетками.

— Алекс тоже недалеко от него ушел, — отметила вслух Евангелина, наблюдая за безуспешными попытками одногруппника растереть на своих брюках образовавшееся пятно. Только в отличие от Егора, оно оказалось у него не только на одежде, но и на голове.

Тему с вареньем можно было развивать сколько угодно, если бы не присутствие деда Карлы, прямо светившегося от такого обилия молодежи за столом.

— Круто, — кивнул он, поздоровавшись с Лисовым. — А я думал, что ты тоже мой внук.

Парень едва не поперхнулся, услышав от него такие слова. И частично догадываясь, что у этого деда не совсем в порядке с головой, невольно отозвался, потянувшись к чашке с остывающим кофе.

— Мне, конечно, лестно слышать это от вас, но при всей гениальности вашего родового древа, вашим внуком я быть не могу.

Дедушка Карла разочарованно вздохнул в ответ. Бывали моменты, когда он забывал, как выглядят его внуки и как их вообще зовут, принимая порой братьев Феклы за первых встречных. Нечто подобное произошло с ним и сегодня. И слегка растерявшись от такого обилия молодежи вокруг, он был бы рад, чтобы его внуком стал и этот парень, забыв, что одни внуки у него уже есть.

За то время, что он просидел с остальными на веранде, дедушка Карла ни разу не вспомнил за Феклу и Дорофея с Айком, пуская слюни на Литковскую, и даже не пытаясь скрыть своего поведения от окружающих. Только сейчас в нем было слишком мало того, что могло бы привлечь девушку её ранга.

Толстая оправа очков с запотевшими стеклами, полуоткрытый рот с парой-тройкой оставшихся там зубов, вываливающееся наружу брюшко из дешевых брюк, которые он тщетно пытался натянуть на свою жирную задницу, — все это не могло произвести впечатление на девушек. Заставить их его захотеть. И не переставая удивляться наглости этого старика, уверенного в собственной неотразимости, Лисов был вынужден констатировать, что с таким подходом брать от жизни всего понемногу каждый присутствующий за столом был в какой-то степени мог считаться «внуком», не видя ранее более странного существа, чем неряшливый дед Феклы.

Вдохновившись его ответом, ошибочно приняв его за комплимент, старик принялся рассказывать о своей молодости, ничего не утаивая и не скрывая, так что с любопытством прислушиваясь к его неадекватным россказням, девочки приходили в смущение, пропуская мимо ушей отдельные подробности его повести, рисовавшие в их воображении фантастические и почти невероятные по своей наполненности картины.

— Я думал, вы приехали к нам из А., — отозвалась спустя время Нелли, когда сделав передышку, дед потянулся за жбаном воды, чтобы промочить свое горло.

— Нет, я местный, — возразил он, лопоча вслух первое, что приходило ему на ум. — Село Самбек.

— А Самбек — это где?

— На Кудыкиной горе! — махнув дед неопределенно рукой, возвращая жбан на место.

— Это ваше предположение?

— Это не мое субъективное мнение, а обыкновенная считка информации! — отрезал старик, поправляя на своем носу очки. — То есть голый факт!

— А кем вы работаете? Или работали… — уточнила Нелли, пытаясь угадать род его деятельности в прошлом. Услышанный ответ не сильно её удивил, но во многом озадачил.

— Прокурором, — отозвался он, довольным осознанием своей находчивости. — И почти им стал. Там, в поселке, где я живу, жители меня только так и называют.

Переглянувшись с Лисовым, Егор с трудом подавил свой смешок. Он был в курсе, что дед его кузины уже давно не в ладах с головой по причине старческой деменции, но ставить об этом в известность окружающих не спешил, продолжая втихаря над ним подшучивать. Правда слышавшая от деда Карлы ещё во время посиделок на даче совсем другую версию его профессии, Евангелина предпочитала сохранять спокойствие, понимая, что его нынешние ответы являлись обычной импровизацией, которой не следовало придавать слишком много значения. Вот только сам дед, позиционируя себя в зависимости от обстановки то «сапером», то «прокурором», то ещё невесть кем, до такой степени увлекался экзерсисами своей патологической фантазии, что был готов поверить в любой поворот событий, напрочь забывая о том, что сам давно сидел на пенсии и работать по специальности никак не мог. Единственными, кто по-настоящему был шокирован его откровениями, оказались Нелли с Сонечкой, ни разу не слыхавших столь откровенной чуши от пожилого человека.

К концу посиделок Евангелина уже редко вставляла свои реплики в беседу, погрузившись в собственные размышления, что было только на руку Лисову. И пока девочки расспрашивали деда о его похождениях, придвинувшись к ней поближе, он попытался коснуться ногой её щиколотки. Вздрогнув так, словно её ударило током, Евангелина бросила в сторону парня грозный взгляд. И виду не подав, будто он имеет отношение к этим провокационным действиям, подперев ладонью подбородок, Лисов с невозмутимым видом слушал болтовню старика, переводя «все стрелки» на него самого.

Евангелина быстро его «раскусила», понимая, что дед Феклы не способен на такие телодвижение благодаря своему возрасту. Тем временем Лисов продолжал оттачивать свои навыки, не боясь привлечь к себе постороннее внимание. Его первые попытки обратить на себя её внимание частично увенчались успехом, и не на шутку вдохновившись собственной дерзостью, он попробовал снова коснуться её ноги, останавливаясь в этот раз на её коленке. Не в силах больше терпеть его вольное поведение, вытащив из своей чашки ложечку, Евангелина со стуком положила её на стол, уставившись на Лисова так, словно вызывала его на дуэль, которая должна была состояться прямо здесь, на виду у всех.

— Что случилось? — донесся до неё голос обескураженной Сони, первой заметившей резкую перемену её настроения.

— Ничего, — бросила Евангелина, вставая из-за стола.

Она больше не видела необходимости объяснять присутствующим мотивацию своего поступка, и, перехватив довольный взгляд Лисова, предпочитавшего хранить молчание, поспешила покинуть веранду, не в состоянии здесь больше находиться. Направляясь в сторону дома, она искренне жалела о том, что ей так и не удалось толком позавтракать. Во всяком случае, пока за столом находились Лисов с этим противным дедом-извращенцем.

— Постойте, вы куда? — неожиданно отозвался Егор, следя за тем, как вспомнив о чем-то важном, дед встал из-за стола, намереваясь вернуться в свое убежище.

— Ухожу мыться и спать, — остановившись на полпути, бросил тот, увидев на пороге свою внучку, готовую устроить ему хороший нагоняй.

— Но сейчас только начало дня! — насмешливо бросил Лисов, поражаясь странному распорядку дня этого деда.

Девочки пожали плечами. С одной стороны они не имели ничего против компании дедушки Карлы, с другой — им начало казаться, что они и вправду засиделись на веранде, когда можно было порезвиться в бассейне. Обернувшись, старик вопросительно уставился на них, искренне не понимая, зачем им нужно его общество.

— Да мы просто чаю хотели с вами выпить, — объяснил ему Артем, хлопнув по плечу хохочущего Новаковского. — Это возможно?

— Возможно, — неохотно кивнул старик, тщетно пытаясь уличить обоих в какой-то лжи; обычно к нему в гости не напрашивались, а тут такое счастье. — Приходите… с Жорой, — так назвал он Егора, забыв его настоящее имя. — Кофе и чай у меня есть. Из сладкого — только сахар.

— А возьмите и меня с собой! — подходя на веранду в сопровождении старшей сестры, дал о себе знать вечно голодный Дорофей. Увы, судя по выражению лица самого дедушки Карлы, появление здесь ещё одного внука не сильно его обрадовало, о чем он тут же поспешил поставить его в известность, переходя на повышенные тона:

— Хараян, — если имя Егора он забывал, то «позывные» другого внука и вовсе не мог вспомнить, каждый раз выговаривая его имя на свой лад, и переставляя в нем буквы на собственное усмотрение, — ты и так как кнопка в пятой точке: везде торчишь..!

— Печалька, — вздохнул Дорофей, непроизвольно подавляя смешок. Приблизившись к парню, Фекла тотчас пригрозила ему кулаком.

— Печенька, — отрезал старик, поправляя слегка сползшие со своих жирных ляжек штаны, после чего поклонившись публике, насколько позволил ему это проделать его опорно-двигательный аппарат, отправился в свой бункер, где прохлада сохранялась круглые сутки, превращаясь в лютый мороз зимой.

— Ну, сколько можно над ним издеваться? — пристыдила парней Фекла. — Да у него после смерти жены «поехала кукушка», а вы смеетесь...

— Да, никто над ним не смеется, — успокоил её Новаковский, воспринимая подшучивания шутки над дедом своей двоюродной сестры как нечто обыденное и не нуждающееся в осуждении. — Я, к примеру, его вообще не трогал.

Увы, скептическое выражение лица Феклы оставляло желать лучшего. Она ему ни капли не поверила.

— Не трогал? А над чем вы тогда смеялись, когда мы подошли к вам с Дорофеем?

— Мы им тихо восхищались, — иронично бросил Лисов, заступаясь за одногруппника.

Сделав им обоим знак заткнуться, она села за стол, и, подождав, когда ей составит компанию Дорофей, потянулась за чайником.

Больше говорить на эту тему ей не хотелось. Сама знала, куда его привезла, так что нечего теперь было возмущаться. Хорошо, что остальные это понимали, снисходительно относясь к выходкам старика, но за такими, как Новаковский и этот Лисов нужен был глаз да глаз. Для этих двоих ничего не стоило превратить в объект насмешек любого человека. И её дед в этом плане был прекрасной «мишенью» для таких как они. Налив с этими мыслями себе заварки, она поставила на место чайник, и, предложив Дорофею кипятка, перевела взгляд на девочек, с которыми из-за всеобщей суеты вчера так и не успела толком пообщаться.

Книга 1. Глава 66

http://proza.ru/2022/04/23/1432