Турция и собаки

  Для изучения собачьих нравов Турция -- страна очень подходящая,
потому что бродячих собак тут на улицах немеряно: они тут почти
на любой размер [и вкус], и отнюдь не все они тут кастрированные
(иначе откуда бы они брались). Это большой МИНУС Турции как места
для человеческого обитания.

  Лично я, как мне кажется, выявил следующее. На главных улицах
они ведут себя смирно, даже когда держатся стайками по 2-4 штуки:
видимо, считают, что это ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ территория. Охотно подходят
гладиться, причём по собственной инициативе, этакие добрейшие
милашки килограммов по 30-50, косящие под твоих лучших друзей. А
вот на задрипанных окраинных улочках и в местах, примыкающих к
"дикой природе", они уже считают себя пребывающими на СОБАЧЬЕЙ
территории и могут проявлять агрессивность, отыгрываться, даже
будучи в малых количествах: одна шавка начинает на тебя лаять, и
на её зов сбегаются приятели со всех окрестностей. Ты, убаюкавший
свою бдительность в отношении собак в центре города и как бы ре-
шивший, что в Турции -- наконец-то человеко-собачий мир, позволя-
ешь себе расслабиться, опасно сблизиться с "часовым" в неудобном
для отступления месте, и тут оно НАЧИНАЕТСЯ.

  А истинные путешественники ж всегда по возможности стремятся в
потёртые нетуристические районы, чтобы увидеть "аутентичное", а
не прилизанное под туристов.

  В Кютахье я редкостно влип по собачьей части. Мой дежурный кар-
манный нож был конфискован ещё при посадке в поезд Анкара-Конья,
про боевой совок в рюкзаке я подзабыл из-за обилия впечатлений,
а с утра вдобавок три псяры размерами чуть меньше меня подходили
ко мне возле гостиницы дружбаниться, и я старался чесать им за
ушами всем одинаково, чтобы никто из них не чувствовал себя
обделённым судьбиной. У меня даже мелькнула в корне ошибочная
мыслишка, что вот, наконец, вообще наладились мои отношения с
собаками (потому что давненько ведь они на меня не нападали), и
в дальнейшем уже почти всегда будет хорошо. Ага. Потом случилось
следующее.
 
  Полез я на гору смотреть местную крепость. Был обильный снего-
пад, но на козьей тропе (на самом деле, может, собачьей) отчётли-
во виднелись следы крупного хищника. Мне бы вооружиться по такому
случаю дубинкой подлиннее, но я отвлёкся на фотографирование.

  После осмотра местной так себе крепости стал я с горы спускать-
ся -- и выбрал не главную дорогу, по которой ездят автомобили, а
пролегающую мимо мечети, какую-то не особо протоптанную, зато
ведущую сразу в нужную мне сторону. Ну, чтоб скорее в тепло и в
сухие носки.

  И вот шёл я по человечьим следам через заросшие безлюдные
места, да к тому же в сумерках. Следы становились всё реже, потом
они упёрлись в колючепроволочное огражденьице строительной (точ-
нее, реставрационной) площадки, через которое мне пришлось лезть
(не возвращаться же на гору: уже как бы и ноги стали мёрзнуть; и
там я зато сфотографировал участок крепостной стены и новоделан-
ные -- под старину -- ворота к ней). Потом, конечно же, было ещё
одно огражденьице с проломанной народом дыркой -- на выходе с
площадки -- но я был уверен, что Аллах -- на моей стороне, с
какой бы стороны забора я ни находился.

  Вскоре я приблизился уже и к первым домам, и тут НАЧАЛОСЬ.
Стаю-то (особей из 10) я заметил, но обойти её дальними путями не
имелось возможности. Мой путь пролёг мимо неё метрах в семи. Сна-
чала одна шавка начала лаять, потом все они подхватились и попёр-
ли на меня. Я отгородился рюкзаком, как щитом, и стал орать и ма-
хать кулаком. Вообще-то я хотел громко рычать, но уж как получа-
лось. Не могу сказать, что я испугался: некогда было, я просто
принял бой. Давненько такого не случалось, на фиг оно мне надо.
Свербела простенькая мысль: ну вот и он, пресловутый трындец. Я
отступал к городу, к своим, к людям. Люди -- турецкие (человека
четыре) -- находились метрах в 20 от меня , мирно беседовали о
какой-то своей турецкой ерунде и лениво наблюдали за моим упраж-
нением. НИ ОДИН ИЗ НИХ МНЕ НА ПОМОЩЬ НЕ РВАНУЛСЯ, и это меня впе-
чатлило. Ну, может, они всего лишь долго соображали, ладно. Или
заговорились о политике Эрдогана. Но я отступал всё равно к ним,
чтобы сделать вид, что они, дряни, -- моя стая.

  По правде говоря, мне эти турки тоже не понравились. Может, они
привыкли забирать деньги с трупов загрызенных насмерть путешест-
венников, а на мне вот случился небольшой, но досадный облом.
Обычно турки несколько доброжелательнее и любопытнее, чем эти
засранцы.

  Собачки напирать перестали, хотя и продолжили вульгарно выра-
жать своё мнение издали. Я подошёл к туркам. Один что-то сказал
мне про "кёпэклэр" (про собак, то есть). Наверное, что таки да,
они тут регулярно кого-нибудь загрызают. Я что-то ответил, тоже с
"кёпэклэр". Туркам, наверное, стало стыдно за своё бездействие, и
они даже не прицепились со своим обычным вопросом "откуда ты?", а
молча гадали. А может, сокрушались, что остались без зрелища и
что телевизионщики на этот раз не приедут к ним на окраину снимать
большое пятно крови на снегу. Я спокойно отправился в гостиницу,
но решил, что в денежных отношениях с турками я впредь буду чуть
поприжимистее.

  Ясное дело, что позорная утрата мной бдительности в отношении
гавкучих "друзей народа" была спровоцирована милейшим утренним
знакомством с трем большими собаками возле отеля, каждую из кото-
рых пришлось погладить не один раз. Поведение собаки сильно зави-
сит от того, насколько велика её стая, насколько велика ТВОЯ стая
и где происходит ваша встреча. Милейший пёс легко может превра-
титься в злобное чудовище.

  И таки да, звоночек от Аллаха был мной услышан, и в тот же ве-
чер я отыскал в своём багаже запасной складной нож