Судьба, судьбинушка Василия Панова

       Весть о том, что Васька Панов сподобился, наконец-то, сам жениться, взбудоражила всю деревню. И жениться то, не успел еще толком мужик, только-только, привез откуда-то свою зазнобу, а деревня уже вся на ушах стоит. Все текущие деревенские и мировые новости побоку, только и слышно везде:

       - Матушка моя! Это что же это деется на белом свете! Васька то Панов, самолично жениться вздумал! Без матушки своей и тятеньки.

      - Ой, не к добру кума, ой, не к добру. Что будет теперича? Прям, страсть господня.

      Семья Пановых в деревне известная. Небольшая семья, можно даже сказать, маленькая совсем, из трех человек, состоящая. Глава семьи, тщедушный старикашка, лет семидесяти, со своей, вечно взлохмаченной, бороденкой. Любитель ходить зимой и летом в валенках, с  кожаными заплатками на запятниках. Валенки, в своей ранней молодости, были когда-то белыми, а заплатки черными. И звали  все в деревне старшего Панова дедом Карповеем, хотя в метриках его значилось, что он Карп Мефодьевич.

      Жена его, дородная старушенция, по имени Пестимея Егоровна, и ростом и весом значительно превосходила своего супруга. И посему, в доме безраздельно правила только бабка Пестимея. Правила единолично и весьма своеобразно.

      И был у них единственный сынок, Василий. Слава богу, взрослый дядя, годков ему было уже за тридцать, если, не все тридцать пять. Про таких, в деревне говорят, мужик, если уж не малахольный совсем, то так себе, ни рыба, ни мясо. Ушел нормальным парнем, как и все деревенские в армию служить в своё время, а вот вернулся оттуда совсем не таким, каким уходил. Будто бы пришибли его на службе этой чем-то тяжелым. Никогда, нигде и ни с кем не делился Василий о службе своей. Или секрет большой, или желания говорить не было.

     Может болтают, а может и взаправду с ним на службе что-то нехорошее произошло, потому как деревенские девушки после службы, абсолютно перестали его интересовать. Работал Васёк трактористом в совхозе, неплохо работал, грамоты получал к праздникам, иногда и премии денежные.

      Тогда же, после службы, обнаружил Василий на чердаке дома родительского, музыкальный инструмент. В паутине и в пыли, но целую, без всяких повреждений, балалайку. Откуда она там взялась не могли припомнить даже  старики родители. Как знать, проснувшийся у младшего Панова талант игры на этом трехструнном инструменте, можно было тоже списать на армейскую травму, но факт остается фактом, через год-другой он овладел этим народным инструментом в совершенстве. Хотя до службы никаких музыкальных задатков в себе не замечал.

       Поначалу Пестимея Егоровна из благих материнских  чувств своих, совсем не хотела мириться с тем, что ее сыночек совсем равнодушен к женскому полу.

      - Васятка. Ну, негоже так жить, не имея жены своей. Вон все твои сверстники поженились и живут припеваючи, горя не знают. К тому же, старыми становимся мы с отцом твоим, с хозяйством тяжело справляться стало.

      - Тебе, матушка, если совсем невмоготу, так и женись сама. А мне и одному неплохо.

      Про хозяйство бабка Пестимея не зря ведь вспомнила. Один только огород под картошку чего стоил. Целых двадцать соток! А двум коровам с овечками, это ведь какую уйму сена надо заготовить. А чужих людей нанимать накладно получается. Хотя зря старуха прибеднялась, на слезу давила, от продажи молока и сметаны, и той же картошки, приличная копейка в дом набегала.

     Но бабка Пестимея, в те годы, правда, еще и не бабка вовсе, а тетка Пестимея, решила, уж коли сынок сам не хочет жениться, придется ей  взяться за это дело. Если у Василия неожиданно открылся талант игры на балалайке, то у его мамаши обнаружился просто настоящий талант соискательницы невест, с последующим приводом их в дом.

         Поначалу тетка Пестимея считала, что приведя в дом будущую жену Василию, будет уверена, что в дальнейшем произойдет, как в той присказке, мол, стерпится, слюбится. Ан, нет, не получается. Или несостоявшаяся невестка сама, без оглядки, бежит прочь от мужика, которого ей пророчили в мужья, а он ни в зуб ногой, ни в морду лаптем. Или тетка Пестимея с Карповеем сами указывали девушке дорогу в обратный путь.

      Вскоре Пестимее пришлось сменить тактику. Ей ведь, под видом невестки, вообще то, нужна была сезонная работница. Начиная с весны, когда начнутся работы на огороде, и кончая летне-осенними работами, то, бишь, копкой той же картошки и заготовкой сена для скотины. Иногда приходилось за сезон к сыну Василию приводить поочередно и двух кандидаток.

      Что поделаешь, текучка проклятая. Но до зимы не доживала ни одна из жен. Или претендентки на звание это. Их бабка Пестимея и дед Карповей попросту бесцеремонно выпроваживали из дома. А те, кто умнее оказались, сами еще раньше сбегали. А что до Васьки, то, кажись, он попросту не замечал ни прихода суженых, ни их исчезновения. Спали они с ним, хоть и в одной комнате, но на разных кроватях.

      Дотошные соседи скрупулезно подсчитали количество этих сезонных жен Василия. Их, за все эти годы, что побывали в этой должности, набралось больше десятка. А бабка Пестимея в последние годы вообще перестала обращать внимание на обличье или возраст этих избранниц. Подходили и хроменькие и косоглазенькие. Перестарки с разведенками, и вдовствующие тоже принимались. Лишь бы работящими были.

      Вот и очередная весна наступила на Алтае. Прилетели скворцы. Из скворечника, что в ограде Пановых на березе, они деловито вышвыривают наземь воробьиные пожитки, что те накопили за зиму в чужих жилищах. Под истошные вопли серых, незаконных квартирантов. А у бабки Пестимеи начинает голова болеть в поисках очередной жертвы. Уже всех в деревне, мало-мальски пригодных на роль невестки своей, она уже испробовала. Некоторых, аж, по два раза. Кажись, нема больше дурочек здеся, надо шукать в других местах.

     А Василий, пока не началась посевная, решил съездить в соседний район, в гости к брату двоюродному. Какой-то юбилей у того там наметился. И надо заметить, что поехал он к нему в первый раз, с тех самых пор, когда со службы пришел домой.

      Через несколько дней Василий Панов вернулся в родную деревню. Да не один. На пороге родительского дома, рядом с ним стояла молодая женщина, красивая и статная. Это, видимо про таких пишут, что есть такие красавицы в русских селениях, кто и коня на скаку, и много чего еще сотворить могут, если что.

      - Вот, дорогие мои родители, вы давно хотели чтобы я женился. Знакомьтесь, это моя будущая жена, а сейчас невеста и звать Анной её. Прошу любить и жаловать, так вроде в таких случаях говорят.

        Сказать, что старики Пановы, что сидели в эту пору за кухонным столом, были изумлены и шокированы, это значит, не сказать ничегошеньки. У деда Карповея, деревянная ложка, что похлебку хлебал, упала с громким стуком на пол. Бабка Пестимея, так та, невпопад вдруг стала осенять себя крестным знамением, приговаривая при этом: - Свят, свят, свят!

      Да что, старики то! Всю деревню оторопь взяла от новости такой. Никто поверить не мог, чтобы Васька Панов, вот так запросто, взял и привез из гостей себе жену! Невероятно! Все непременно хотели, хоть одним глазком, да глянуть на Васькину женщину. А глянув, глубоко задумавшись, надолго замолкали, размышляя, кто есть Васька и кто эта русская красавица.

    Посудачила, посудачила деревня, да и свыклась с этой новостью. Хотя, кто-то будто дознался, чем же Вася Панов обворожил женщину, что та, не раздумывая, поехала с ним в чужую деревню жить. Не поверите. Виртуозной игрой на балалайке, что оказалась невзначай в доме брата, и проникновенными песнями под ее аккомпанемент. Скорей всего, такое вполне могло быть.

     Разбитной, работящей и хозяйственной, оказалась у Василия жена. В доме навела идеальный порядок, устроилась на ферму дояркой. Веселый нрав, общительность, сделали вскоре ее душой любой компании. И в огороде и на сенокосе ей не было равных.

       Жить бы да радоваться. Так нет же, не ко двору пришлась старикам Пановым, Анна. Ревность и обида перемешались в их головах. Ну как же так, старалась, из кожи лезла мать, подыскивая сыну невесту подходящую, а он, неблагодарный, самовольничать вздумал. Нет, так не пойдет. Надо избавляться от невестки, вон уже и лето и осень прошли. И когда это было видано, чтобы в зимнее время, лишние люди в доме Пановых, продолжали бы  жить.

       Деду Карповею, вообще-то нравилась Анна, но еще сильнее он боялся ослушаться свою благоверную, поэтому в один из ноябрьских вечеров, за ужином, он, предварительно, громко и многозначительно прокашлявшись, обратился к Василию:

      - Слышал я, Вася, от верных мне людей, что женушка твоя очень непотребно ведет себя на ферме. Лясы точит в сеннике со скотниками, заигрывает с мужиками. Статься может, что твоя Анна, прости господи, греховодничать зачнёт вскорости.

          Быть может, у старика было еще что-то заготовлено, недаром с Пестимеей своей, в куте долго шушукались, но  вскочившая из-за стола Анна, заставила его испуганно замолчать. Опершись обеими руками на стол, наклонилась к старику так, что тот невольно прижался к своей дородной супруге, будто дите малое просит защиты у мамки своей.

      - Ах, пенек ты трухлявый! Ты про кого, про меня, такое посмел сказать? А я то, дура, не могла сразу сообразить, зачем ты круги вокруг бани нарезал, когда я мылась в ней намедни. Скрипел снег, скрипел, а потом смотрю, зенки твои бесстыжие, скрозь окошко банное, на меня уставились. Оказывается, это мой свекор-батюшка решил проверить, всё ли на месте у меня, не пропало ли чего. Ну и как, убедился, бесстыдник, хрен старый? Убедился, я спрашиваю? А то ведь у меня не заржавеет, я тебе твою бороденку по одной волосиночке повыщипываю. И старуха не спасет тебя от кары моей.

        Дедок Карповей стал иметь совсем жалкий вид. Он то на Пестимеюшку свою глянет, то на Василия. Старуха молчит, и ее молчание, как понял дедок, ничего хорошего ему не сулит. Для нее же, сказанное Анной, было в новость, и она соображала, какую же кару муженьку, за его бесстыдное любопытство придумать.

        А тот, немного очухавшись, стал плести невесть что.

      - Я ведь со скотиной в пригоне тогда вечером занимался. Смотрю, Анна одна в баню идет. Еще подумал, что это она одна то идет, без Василия. А потом почудилось мне, что следом за ней, в баню Гришка суседский нырнул, вот я и решил проверить догадку свою.

      Тут, наконец, Василий своё слово вставил.

     - Давайте, дорогие родичи и Аннушка, замнем этот разговор для ясности. И впредь, чтобы я не слышал ни одного дурного слова в адрес жены моей,  от тебя, отец. Это касается, матушка, и тебя, причем в первую голову.

     И ведь жизнь то у Пановых и впрямь наладилась. Все распри и ссоры забылись, мир и покой воцарились в доме. В горенке, где жили молодые, стала вечерами звучать балалайка. Анна, услышав её, как и в первый тот раз, далеко от этого дома, не переставала удивляться, как всего лишь на трех струнах можно извлечь такие разнообразные мелодии. А если еще и Василий начнет напевать, своим тихим, приятным голосом.

     По просьбе Анны, Василий иногда пел, полюбившуюся ей песню КОЛОКОЛЕНКА. Тогда и на кухне у стариков переставали греметь посудой, и в доме  был слышен только голос Василия, да грустные, балалаечные трели.
               
На горе, на горочке стоит колоколенка,
А с нее по полюшку лупит пулемет,
И лежит на полюшке сапогами к солнышку
С растакой -то матерью наш геройский взвод.

Мы землицу лапаем скуренными пальцами,
Пули, как воробушки, плещутся в пыли...
Митрия Горохова да сержанта Мохова
Эти вот воробушки взяли да нашли.
   
Тут старшой Крупенников говорит мне тоненько,
Чтоб я принял смертушку за честной народ,
Чтоб на колоколенке захлебнулся кровушкой
Растакой-разэтакий этот сукин кот.

Я к своей винтовочке крепко штык прилаживал,
За сапог засовывал старенький наган.
"Славу" третьей степени да медаль отважную
С левой клал сторонушки глубоко в карман.

Мне чинарик бросили, мне сухарик подали,
Мне старшой Крупенников фляжку опростал.
Я ее испробовал, вспомнил маму родную
Да по полю ровному быстро побежал.

А на колоколенке сукин кот занервничал,
Стал меня выцеливать, чтоб наверняка.
Да, видать, сориночка- малая песчиночка-
В глаз попала лютому — дёрнулась рука.

Я -т винтовку выронил да упал за камушек,
Чтоб подумал вражина, будто зацепил.
Да он, видать, был стрелянный — сразу не поверил мне
И по камню-камушку длинно засадил.

Да, видно, не судьба была пули мне испробовать...
Сам старшой Крупенников встал, как на парад.
…Сразу с колоколенки, весело чирикая,
В грудь слетели пташечки, бросили назад.

Горочки-пригорочки, башни-колоколенки...
Что кому назначено? Чей теперь черед?
Рана не зажитая, память не убитая...
Солнышко, да полюшко, да геройский взвод.

        Когда прозвучали последние аккорды этой песни, у всех Пановых в глазах стояли слезы. Дед Карповей беспрестанно шмыгал носом, бабка Пестимея утирала слезы кончиком своего фартука. Анна, прислонившись к плечу мужа, вообще заливалась слезами. Только Василий сдерживался из последних сил, хотя песня эта задевала его больше других слушателей.

        - Ты прости меня, Васенька, Христа ради. Я ведь, когда складывала твои рубашки в комод, случайно обнаружила на дне, спрятанный орден твой с документами. Что же ты, родной, не носишь его? Кого стесняешься?

    - Да всё путём. К чему извиняться тебе. Просто не хочется даже и сейчас вспоминать, что там нам пришлось пережить. Придет время, может когда-нибудь и надену орден этот. А песня классная получилась, молодцы ребята, те, что написали ее. Так и у нас было на самом деле.

      В мире и согласии семья Пановых прожила зиму. Наступила весна. Опять прилетели скворцы и снова пришлось наводить им порядок в своём жилище.

     - Смотри, Вася, как здорово и дружно они работают. Видно время поджимает, скоро деток выводить надобно.

     Беда пришла, откуда Пановы ее совсем не ждали. В дом залетела запыхавшаяся, соседская девчонка и с порога  затараторила:

       - Сегодня ходила на ферму мамке помогать. А там такое случилось, просто жуть. Мишка Майдуров, ну, тот парень молодой, кого недавно скотником приняли, зашел в загон к быку нашему, Яшке. Или переставить его хотел, или что еще, но замешкался и выпустил цепь из рук.

       - Может, обидел Яшку чем-то, но тот рассвирепел сильно и рогами сбил Мишку с ног. Потом начал его по земле катать. Мишка орет, доярки со скотниками тоже кричат, а к быку никто не хочет идти. Доярки то ладно, но мужики-скотники, почему опешили? А Яшка парня уже к стене прижал и тот уже кричать перестал.

      - Тут ваша Анна перескочила через прясло, сумела цепь схватить с земли и передать ее одному из скотников. А Яшка набросился на вашу Анну. Короче, увезли и Мишку и Анну в больницу. Вроде оба живы еще были. Ну, я вам всё доложила, домой теперь побегу.

     Последних слов девчонки Василий уже не слышал. Он бежал в больницу, где его Анна лежала. То, что она жива, и ждала сейчас именно его, Василий нисколько не сомневался.

    А в доме Пановых царило уныние. Уже темнеть начинало на улице, а старики так и сидели на кухоньке, где их известие печальное застало. Сидели рядышком и света не зажигали.

     - Да, мать, дурни мы с тобой. Как есть, старые, безмозглые дурни. Это же надо было додуматься, чтобы пытаться разлучить нашего Ваську с Анной. Ведь парень то наш, смотри как он оживать то стал возле нее. Это, мать, судьба. А мы судьбу эту сломать порешили. А теперича… - худенькие плечи старика затряслись в беззвучных рыданиях.

    - Да ладно, Карповеюшка, каркать то. Еще ничего не известно, а ты уже хоронишь нашу Аннушку. Вот придет Василий, всё и расскажет, что и как.

     Посидели молчком еще немножко. Оба враз, вздрогнули от стука в сенях. Открылась дверь и на пороге стояла их Анна. Жива и почти здорова, не считая загипсованной руки. Сзади выглядывал Василий, улыбчивый и очень чем-то довольнёшенький.

     - Что без света сидите, дорогие, свекор-батюшка и свекровь-матушка? Рано оплакивать меня надумали, да и сами не вздумайте в ближайшее время скопытиться. Предстоит вам в ближайшее время с внуком или внучкой нянчиться. Да-да. В больнице сказали, что беременная я. А сломанная рука срастется. И скотник Мишка тоже будет жить. Так что давайте ужинать, что-то есть сильно захотелось.