Как я покупал дохлую лошадь

    Этот казус случился со мной, когда я работал в геологоразведке на Южном Урале. Месяц буришь землю  с бригадой таких же бедолаг, месяц отдыхаешь. Лес, горы, до ближайшего жилья – 60 км. До базового геологического штаба – 40. По радиусу от неё пять буровых вышек. Одна из них наша.
   
    Как то так получилось, что уже на третий день нашей смены выяснилось, что прислали нам бракованные коронки для кернового бурения. Весь ящик оказался не для гранита, а вообще для почвы и глины. Связались по рации со штабом, говорят, выезжайте сами на УАЗике, все машины на объектах. Поехали втроём, всё равно бурить нечем, вышка встала. Приехали, загрузили килограмм сто  алмазных коронок и назад. УАЗик «крякнулся» на обратном пути. В 20 км от лагеря. Причём сломался он капитально. Водитель Коля даже капот открывать не стал. По звуку и треску определил скоропостижную смерть и снял фуражку.
   
   Нести на себе  железо – не реально. Рации тогда были только стационарные. Всё равно идти в лагерь, связываться со штабом,  но дадут ли ещё оттуда машину  – это ещё вопрос. А каждый день простоя – ноль рублей в зарплате.
   
   На карте вдруг рассмотрели «отдельно стоящий домик» всего-то километрах в  двух от сломавшегося  УАЗика. Послали на разведку меня, как «Специалиста по работе с аборигенами». Уже на подходе к единственному домику заброшенной деревни увидел хорошие приметы:  из трубы шёл дым, во дворе стояла добротная телега, в конюшне заржал конь. По двору ходил совершенно одинокий петух и видимо от одиночества бочком  и незаметно пытался подкрасться к группе флиртующих с ним  бдительных ворон. 
 
   Наконец вышел хозяин. Лицо чёрное от загара и мятое, задубелое, как кирзовый сапог. На ногах обрезанные по самую пятку сапоги невероятного размера, драгунское трико времён войны 1812-ого года и засаленный пиджак с рыболовными крючками на отворотах воротника, оставшийся хозяину наверняка со своей свадьбы. Лицо выражало гордый интерес.
 
   Разговорились. Начали, как следует, с погоды, обсудили безобразные дороги прилегающей местности, дальность магазина, виды на урожай грибов. Наконец я рассказал о ситуации, и позёвывая, чтоб не очень-то выказывать интерес,  кивнул на телегу и поинтересовался о стоимости аренды гужевого транспорта.
 
   - А вес груза какой? -  опасливо спросил дед. Я ответил, что килограмм 50-60. Дед  посочувствовал, и закатив глаза, углубился в математические вычисления.  – 20 рублей! – категорично объявил он  и постарался сделать вид, что даже не интересуется моей реакцией. Я, разумеется, выразил оглушительное недоумение не реальностью  цены, и после торгов мы с ним сошлись на 17-ти.
 
   Когда он вывел к дому своего коня, у меня вытянулось лицо. Лошадь была какой-то непропорциональной длинны и худобы. В зубы можно было не смотреть, возраст угадывался с первого взгляда.– Домчит, как на крыльях! – успокоил дедуля и попросил деньги вперёд. Сам он идти категорически отказался, и через каких-то пару часов непрерывных понуканий, я промчался два километра до УАЗика.  Загрузились, оставили автомобиль на дороге  и опасливо пошли рядом с телегой.
 
   - А чем его кормить-то будем? – озадачился водитель Коля. – Они ведь овёс едят! Где мы его возьмём?!
 
   - У нас гречка есть! - предположил геолог Григорий, всю жизнь проработавший в городе в институте, перед пенсией решивший набрать полевого стажа.
 
   - Трава вокруг зелёная! Они траву едят! – поразил я своих приятелей деревенскими знаниями.
 
   «Дирижабль», как мы обозвали безымянного коня за его пропорции, перебирал ноги задумчиво и удивлённо. К вечеру, когда нам до базы оставалось ещё километров десять,  наш верный конь остановился, упал и испустил дух. Натурально. После попыток сделать ему искусственное дыхание, массаж сердца, громкие крики в уши, стало ясно, что  мы попали. После короткой нецензурной панихиды решили переночевать и утром разделиться. Мне было назначено идти к мошеннику-деду (я у него ещё и паспорт оставил), а Гриша с Колей двинут в наш лагерь.
 
   Встали засветло, и уже вместе с восходом я был у деда. Тот, увидев меня, как мне показалось, с тайной надеждой спросил, где конь. – Умер твой верный одногодка! – мстительно успокоил его я.
 
   - Загнали   Борьку!!! – то ли обрадовался, то ли возмутился дед.
 
   - Если б мы его «гнали», то довезли бы, может груз до лагеря. А он тут рядом, возле брода сдох. И эти десять километров часа четыре плёлся!    Давай дед паспорт. Телегу мы тебе притащим, когда машина с базы придёт.
 
   - Я вам целого коня живого и здорового дал? Дал! Где он? Нету! Давай плати, как за живого!
 
   - Дед! Если б он вчера вечером не сдох, тебе бы сегодня утром могилу пришлось бы копать своему длинномеру! Он у тебя уже заупокойные молитвы сам себе читал! А так мы его в лес оттащим, лисы и волки сожрут.
 
   - Какой конь был! – запричитал хитрюга-дед. Я деликатно промолчал. – Будёновской породы! -  осмелел нахал. – Наверное, самого Будённого живьём видел – не выдержал я.
 
   - Он у меня пятнадцать лет жил живой и здоровый, и ни разу не сдох!  300 рублей! – сказал, как отрезал старик. Я, натурально, упал на пятую точку. – Да ты что, дед!!! На такие деньги я тебе арапского скакуна приведу! На эти деньги шесть новых велосипедов можно купить! На эти деньги натуральный дирижабль можно купить! – заголосил я.
    После получаса переговоров сошлись на ста рублях, мою штормовку и ботинки в придачу.
    Довольный дед пошуршал полученными от меня купюрами, и поглядев, как я разуваюсь, предложил: - А может петуха моего купишь? – и кивнул на своего одинокого извращенца.
   
    - А он что, тоже вот-вот должен шпоры отбросить? – предположил я.
   
    - Не. Он у меня особенный. Всех кур до смерти затаптывает! - гордо заявил дед.
   
    -  Смотри, сам будь с ним осторожен! – посоветовал я деду, мысленно пожелав обратного,  и босяком захромал по дороге, стараясь не наступать на сосновые шишки.