Забытая степанида

               

Преодолев яростное сопротивление советских войск, захватчики заняли небольшой городок, где всё дышало испугом и ненавистью к немцам. Предвидя такие события, Степанида задумывалась об эвакуации, но её пожилая мать напрочь отказывалась покидать родной дом. Отец и старший брат ушли на фронт добровольцами. В хаосе внезапной и ожесточённой войны многие погибали в первые месяцы, не задумываясь шли на верную смерть ради Отечества. Словно падающие листья с осенних деревьев, бойцы тысячами гибли и предавались забвению.
Во всём городе прелый осенний запах вытеснили выхлопные газы десятков военных машин и мотоциклов, разъезжающих по узким улицам. В этих местах всегда были загадочные туманы, но этим поздним осенним утром солнце светило на удивление ясно, и ничего не напоминало о войне.  Стих звук бомбёжки, не взрывались дома, дорога к центру была опустевшей и спокойной. О войне напоминали только чужаки в форме и пугающие блокпосты, нагроможденные мешками с песком.   Но запах смерти и будущих трагических перемен уже бродил в переулках, отравляя и омрачая мысли тех, кто так или иначе остался жить в городке.
Немцы очень быстро навели свой порядок, организовав трудовые отряды из военнопленных и мирных жителей. Многим тогда показалось, что это надолго, что немцы пришли навсегда…
Выходя из дома и закрывая калитку, Степанида столкнулась взглядом с молодым офицером вермахта, который патрулировал улицу в окружении автоматчиков. Этот мимолётный взгляд не ускользнул от внимания любопытной соседки, проходившей мимо, и она с ехидством намекнула Степаниде об опасности симпатий к немцам. Степанида была девушкой необыкновенной русской красоты. Её длинные каштановые волосы, чуть собранные деревянной заколкой, завораживали.  Большие карие глаза заколдовывали своей глубиной. Немногие мужчины могли выдержать её обжигающий взгляд, который способен был опрокинуть в глубокую бездну страсти, пробуждая в них невероятные мечты и грезы.  Её изысканные утончённые формы, лёгкая походка, плавные жесты были полны грациозности и великолепия. В ответ на пристальные взгляды мужчин лицо её всегда внезапно покрывалось лёгким стыдливым румянцем, выдавая природную скромность. Так случилось и в этот раз. Скрывая свою ненависть к фашистам, она улыбнулась и быстро исчезла из виду. Степанида направлялась в больницу, в которой медсестрой работала её близкая подруга. Вот уже какой месяц девушка никак не могла достать лекарства для тяжело болеющей матери, за которую очень переживала. Этой дорогой она ходила каждый день, и всякий раз ощущала на себе полные ненависти и похоти взгляды своих и чужих. Всегда выручали и спасали её только скрытность и умение промолчать.
  Лечебница была переполнена ранеными немецкими солдатами. Подругу она застала у выхода, та курила, сидя на облезлой деревянной лавочке, рядом сидели перевязанные бинтами немцы. В глазах Светланы, так звали подругу, Степанида сразу заметила тревогу. Две подруги была связными в партизанском отряде. Подслушивая в больнице разговоры немецких солдат и офицеров, Светлана узнала о том, что нацисты собираются угнать в Германию женщин и детей. Эту информацию нужно было срочно передать в партизанский отряд, чтобы успеть что-то предпринять. Раненые постепенно разошлись и девушки начали свой тихий разговор. Подруга пообещала вечером навестить маму Степаниды – это означало, что информация неполная.
Сопротивление работало уже почти полгода и немцы никак не могли понять, благодаря кому, партизаны устраивают засады и пускают под откос важные поезда с провиантом и боеприпасами. Гитлеровцы даже не подозревали, что под самым носом у них работают две разведчицы. Светлана до войны преподавала немецкий язык в столице и в лечебнице никогда не выдавала себя. Вместе со Степанидой они почти каждый вечер проводили в местном баре, где собирались офицеры, которые, изрядно выпив, много болтали. Среди них был молодой и заносчивый немец, который пытался ухаживать за Степанидой и так напивался, что утром никогда не помнил, что болтал вечером. А на трезвую голову, штабной военный тешил себя мыслями о том, что ухаживает за самой красивой девушкой в городе. Благодаря его заносчивости и глупости, подруги узнавали о многом, что происходит в тылу и на фронте.  Прекрасно осознавая, насколько опасна их работа, они старались быть предельно осторожными.
Когда по вечерам они шли по дороге в бар, окрестные дети выкрикивали оскорбления в их адрес. Все в городе видели, куда девушки направляются, сплетничали и обсуждали, считая их предателями. Степанида и Светлана никогда не отвечали на оскорбления, стараясь не вызывать у соотечественников ещё большего раздражения. Немцы же доверяли девушкам, зная о ненависти к ним местных жителей. 
          Как-то ранним утром, оцепив все центральные улицы города, нацисты при помощи полицаев начали сгонять жителей на площадь. Когда всех собрали, эсэсовский офицер дал команду погрузить в грузовики молодых женщин и детей. В одну из этих машин, которые направились в сторону железной дороги, попала и Степанида. Немец, который раньше пытался ухаживать за ней, даже не сдвинулся с места, боясь попасть в немилость офицерам СС.  Светлану не тронули, выбежав на площадь, она молча провожала свою подругу, понимая, что Степанида отправляется на верную смерть. Девушки без слов смотрели друг на друга и ещё не знали, что в глазах своих земляков-соотечественников одна из них станет героем войны, а другая ненавистным предателем. Загоняя прикладами людей, всех погрузили в железнодорожный состав. Дневной свет едва пробивался холодными лучами во мрак вагона и томил неизвестностью. Кто-то из женщин в первый же день дороги заметил, что с ними едет предательница и пособница фашистов. Сначала её просто оскорбляли, а после сильно избили, да так, что окровавленная Степанида потеряла сознание. Она не могла рассказать им правду, понимая, насколько это опасно для подполья. Лишь одна девушка, из всего вагона, попыталась ей помочь, убеждая помрачённых ненавистью людей, что советские люди не должны опускаться до уровня фашистов. Тезис принят не был, но бить перестали... С бессознательной Степаниды сняли одежду и обувь, а когда она пришла в себя, отдали ей старые и заношенные вещи. За ночь лицо её опухло и посинело от ударов и рассечений. Возможно, впоследствии именно эта обезображенность, спасла Степаниде жизнь. Она лежала, свернувшись клубком, в самой холодной части вагона, медленно потухая от боли и холода, пытаясь окровавленными губами поймать снежинки, залетавшие сквозь вагонные щели. Рядом лежал труп женщины и её открытые стеклянные глаза словно наблюдали всю ночь за стойкостью, всё ещё живой Степаниды. Эта женщина, потеряв рассудок от горя, всю дорогу билась головой о деревянные нары – так и скончалась.  Кто-то сказал ей, что вся её семья погибла.
 Утром следующего дня поезд остановился и всех выгнали на большой длинный плац. Здесь нацисты определяли в каком количестве и куда будут направляться женщины и дети. Проходя вдоль строя, немецкий офицер пренебрежительно оценивал их товарный вид, сортируя, словно на рынке рабов. Практически весь состав, в котором ехала Степанида, пересадили в поезд, который направлялся в Германию. Степанида же, вместе с другими попала в поезд, который должен был увезти её вглубь Европы – во Францию.
    Там находился концентрационный лагерь, где всех прибывших после распределения ждала только смерть. Это адское место было пропитано страхом. Смерть была здесь всемогущей и одна большая многонациональная масса людей, состоящая в основном из женщин, стариков и детей взывала о пощаде надзирателей, совсем перестав надеяться на Бога… 
  Работающий в местном лазарете доктор-француз, осматривая вновь прибывших, предложил ей остаться работать в медицинском отделении – ему не хватало работников. Девушка согласилась и таким образом её закрепили за сектором, в котором был шанс выжить.
  Дети, женщины и мужчины жили в разных корпусах. Надолго никто не задерживался. Среди заключённых ходили слухи о том, что всех вывозят в специальные лагеря, но всей правды никто не знал. Люди не подозревали, что это и был лагерь смерти. В лагере была тяжёлая работа для женщин и мужчин, кроме того, многим приходилось быть ещё и обслуживающим персоналом в разных секторах.
      Каждый день происходили расстрелы, насилие и детоубийство. Первые месяцы Степанида никак не могла привыкнуть ко всему этому. Детские бараки были расположены рядом с медицинским центром и отделялись забором из колючей проволоки.  Дети были в основном еврейские и русские, а допуск в этот сектор был только у офицеров и медиков СС.  Офицерская столовая находилась с другой стороны лазарета, Степанида часто там работала, помогая поварам. Один из старших офицеров обратил на неё внимание, и неожиданно Степанида получила чистую одежду и позволение беспрепятственно ходить в душ, для того чтобы прислуживать в офицерской столовой.  За эту оказанную милость офицер грубо насиловал девушку после шумных пьянок. Человек привыкает ко всему, что преподносит ему судьба и Степанида трезво шла на такие жертвы. Ей нужно было выстоять, чтобы помочь выживать тем, кому не на что и не на кого было надеяться. Ей нужно было спастись, чтобы рассказать правду. После вечеринок на столе оставалось много еды и ей позволялось кушать за столом, но нельзя было выносить пищу под угрозой смерти. Но боль от всего происходящего заглушала страх, и Степанида набивала едой карманы, прятала в блузку, просовывала даже в нижнее белье, только бы набрать больше пищи и накормить умирающих от голода детей. Утром, когда детей выводили на прогулку, она незаметно через проволоку отдавала им еду, стараясь разделить на всех и приучила детей не выхватывать пищу, а делиться друг с другом. Тех, кому вообще ничего не доставалось, она запоминала, стараясь дать им еду на следующий день. С этими малышами она очищалась от всего того, что происходило в этом страшном месте. Именно спасение детей давало ей силы жить, когда вокруг умирали тысячи. 
  Как-то в очередной раз, передавая еду через колючую проволоку, она заметила рыжего мальчика, стоящего отдельно от всей толпы. Малыш всегда сторонился других детей и склонив голову высматривал исподлобья происходящее. Степанида позвала его, и через колючую проволоку просунула ему кусок хлеба. Он осторожно подошёл, жадновато выхватил хлеб из руки Степаниды, а после разломил и половину отдал ещё одному мальчику, стоящему рядом. Так среди детей у неё появился дружочек по имени Владимир и он всегда напоминал ей о родине.
    Война подходила к концу и это хорошо просматривалась в поведении немцев. Они стали более раздражёнными и в их глазах появился испуг. «Русские уже перешли границу Польши» – это выражение можно было понять на любом языке.  Вскоре, боясь ответственности, вся охрана, включая офицеров лагеря, сбежала, не тронув оставшихся заключенных.
  В день, когда нацисты покидали лагерь, Степанида работала на кухне. Она спустилась в погреб, чтобы посмотреть сколько продуктов осталось. Неожиданно в дверях появился офицер СС, который её насиловал и перед побегом решил в последний раз воспользоваться ею. Он приблизился к ней, не осознавая, что Степанида уже дано была готова к их последней встречи. Она  прокручивала в голове этот день много раз. Наблюдая и понимая, что происходит в лагере, она украла с кухни небольшой нож, чтобы при случае,  лично отправить на тот свет хоть одного нациста, даже если придется погибнуть самой. Немец небрежно поставил дипломат на деревянную бочку, стоящую у порога, и снял китель. Впервые за долгие месяцы насилия он увидел в её глазах блеск радости и улыбку на лице и принял это за взаимность. Но это была другая радость – радость возмездия! Из серой мышки, обслуживающей нацистов за столом, она буквально в доли секунды превратилась в медведицу, у которой хотят отобрать детей. В момент близости девушка хладнокровно выбросила из-за спины руку вперёд и острие ножа вонзилось ему прямо в горло. Падая на него, она ещё несколько раз нанесла удары ножом в область сердца, а потом отскочила и хладнокровно наблюдала, как эта мразь, истекала кровью и подыхала. Закрыла погреб и не выходила до ночи.
  На следующий день в лагерь зашли союзные войска. Степаниде всегда хотелось узнать, что же на самом деле происходило в детском корпусе, куда можно было попасть только по особому пропуску. Она прошла внутрь барака и увидела повсюду выкопанные и истерзанные тела детей. После увиденного,  она уже никогда и ничего не боялась в этой жизни. Выжившие дети впервые смогли ее обнять. Какое-то время она ещё помогала им, а после решила вернуться домой.
  Уже через несколько дней она была в Берлине на допросе – обычная процедура для возвращавшихся на Родину выживших узников. Там она рассказала свою историю, которая вызвала у следователя много вопросов. Партизанский отряд весь был уничтожен. В городе о её помощи подполью никто не знал, кроме её подруги Светланы, которую по запросам найти не удалось. Степаниду арестовали. Следователю, который ни дня не был на фронте, а всю войну просидел в кабинетах, допрашивая и выбивая показания, было очень интересно знать, вступала ли арестованная в интимную связь с немецкими офицерами. Делала она это добровольно или пыталась сопротивляться. Никакие ответы его не устраивали кроме тех, которые он додумывал сам. После каждого допроса, сопровождавшегося избиением, он демонстративно доставал из ящика стола обувную щётку и, улыбаясь, чистил свои сапоги. Поняв свою обречённость, Степанида подписала всё, что от неё требовали, хотя все показания не соответствовали реальным событиям и даже не сопоставлялись с элементарной логикой. Но следователя все устраивало.   От смерти Степаниду спас неожиданный перевод в тюремную лечебницу. После короткой передышки её ждала отправка в советский лагерь, тяжелые, каторжные работы и голод. В лагере, в котором ей пришлось отбывать срок, были также и пленные немцы, они содержались в соседнем бараке. Заключённые часто пересекались на различных работах. Наблюдая за ними, Степанида никак не могла понять, почему нацистов, которые убивали стариков и детей, кормили лучше, чем русских, осуждённых женщин? Даже местные жители сочувствовали пленным немцам, в то же время яростно ненавидя своих соотечественников, якобы изменников Родины. Немцы, издеваясь, бросали заключённым женщинам хлеб, но после всего пережитого в концлагере она не верила, что нацисты могут измениться и стать другими. 
  Прошло пять долгих, мучительных лет и Степанида выжила и вернулась в свои родные края, где её никто не ждал, и никто не любил. Весь город помнил только о том, как часто провожал её немецкий офицер, как она веселилась в местном баре, в то время, когда братья и отцы погибали на фронте. Её мать умерла ещё в войну, а единственная подруга пропала без вести, скорей всего была раскрыта, как подпольщица и расстреляна нацистами. Степанида ни перед кем не хотела оправдываться и никому ничего объяснять …
Она пробовала устроиться на работу, но с такой историей никто не хотел связываться. Вечерами, в выделенной ей на окраине города комнатушке, она забивалась в угол и уходила в себя…
  В её родном доме, который построил прадед, жил молодой штабной офицер с семьёй. Однажды девушка решилась сходить туда и спросить про личные вещи. Она постучалась в калитку. Ей открыл бодрый, молодой мужчина, которого она помнила ещё со школы совсем мальчишкой. Он узнал её, и тут же грубо оскорбил... Тихо поздоровавшись, Степанида спросила, не остались ли в доме вещи, которые она могла бы забрать. Хозяин приподнял топор, которым рубил дрова и сильным ударом забил его в пень, затем молча развернулся и пошёл в дом. Через минуту он вернулся, с ним вышла вся его семья. В руках он держал запылённую икону Спасителя. Не доходя до Степаниды, он остановился и небрежно бросил святыню на землю, после чего попросил убраться и больше никогда сюда не приходить. Жена и дети всю эту сцену сопровождали ехидными насмешками. Степанида подняла икону, приложилась к ней, и молча ушла, спрятав святыню за пазуху.
    Вернувшись домой, она обнаружила под дверью еду, так видимо подействовал Бог в первый день прикосновения к Нему. Степанида в жизни никогда не верила в Бога.
 Смеялась над своей матерью, когда та на коленях вымаливала родных. А мама никогда не прятала в доме эту икону, даже тогда, когда за такие вещи люди попадали в тюрьму. И вот сейчас Степанида ясно вдруг поняла, что каждый раз, когда она погибала, замерзала и была в смертельной опасности, то всегда  просила помощи у Христа. А когда беда отступала, она словно и не помнила, кого просила о спасении.
  Мать при жизни ходила в небольшую церковь на окраине города. Церковь эту, то открывали, то снова закрывали, арестовывая священников. До войны там был клуб, куда Степанида с подругами ходила на танцы. А теперь, после войны, там снова начали богослужения…
  Отстояв в храме утреннюю службу, она решила поговорить со священником. Батюшка сам был родом не из этих мест, «бывший сиделец», прошёл всю войну и снова вернулся в тюрьму, а после опять к служению. Она впервые за долгие годы разговорилась и невольно исповедалась, рассказав священнику свой жизненный путь. Степанида задавала батюшке вопросы о пытках и расстрелах, об умирающих от голода детях, и получала ответы, которые поражали её. Чем больше они говорили, тем спокойней она становилась, вдумываясь и анализируя каждое мудрое слово священника.
    Так она осталась помогать при храме, пока батюшка не заметил её большую любовь к детям. Однажды в разговоре со Степанидой, священник рассказал, что недалеко от церкви есть детский дом, где она смогла бы получить работу. Директором там был фронтовик, с которым батюшка прошёл вместе через всю войну.   
    Руководитель школы оказался, на удивление достойным человеком. Поначалу её взяли только уборщицей, но спустя некоторое время перевели в воспитатели. Она снова была с детьми. Это были тяжелые дети с непростыми историями. Дети, родившиеся от немцев, дети предателей и полицаев, дети погибших родителей – все они были уже советскими детьми. Сначала малыши приняли её в штыки из-за разлетевшейся по школе сплетни о том, что она сотрудничала с немцами. Степанида никогда не пыталась оправдываться, а на оскорбления и унижения всегда отвечала только теплом и заботой.      
    Однажды один из парней, у которого в войну погибли родители, плюнул в неё и обозвал немецкой потаскухой. Мальчишка-сирота не мог знать, что его отец был полицаем, а мать расстреляли за пособничество фашистам. Он попал в приют совсем малышом и не помнил своих родителей. В детдоме ему дали другую фамилию. Для Степаниды это был просто ребёнок, сирота. Она молча смотрела на него, застыв на одном месте. Дети видели, как из её глаз катились слезы, но она не промолвила и слова в ответ, прекрасно зная все личные дела своих воспитанников. И совсем не думала о себе… 
Одна из детдомовских девчонок Зоя так сильно прикипела к Степаниде, что стала называть её мамой. Они часто вместе проводили время, ходили в церковь к батюшке, и директор школы никогда не препятствовал их общению.       Конец августа в школах-интернатах самое грустное время. Дети никогда не хотят расставаться с летом. Ничто не может сравниться с тёплым дождём и жарой, от которой вечно приходится прятаться под деревьями. Вечерами, когда вся суета затихала, сидя у костра, малыши всегда просили Степаниду рассказать историю или прочитать книгу. И она охотно увлекала их в неизведанный мир приключений, прививая добро. Рассказывала им о настоящих героях войны, выискивая в газетах истории о героических подвигах русских солдат и офицеров, но никогда ничего не рассказывала о себе. Вкус чая на огне из вишнёвых веток и запах чуть подгоревшего хлеба, уже никогда не будет таким какими он был рядом с ней… 
Ушла Степанида тихо, как и жила – вернувшись однажды домой после службы в храме, исповедавшись и причастившись, прилегла и умерла. Избиения, болезни, холод и голод – всё это сказалось на её здоровье. 
    Она мелькнула в небе звездой. И как падающая комета, полностью стирающаяся об атмосферу земли, не оставила  никакой памяти о себе, словно и не жила вовсе. Её исконно-русская необыкновенная красота не увяла даже, перед погребением…
          А дети сохранили Степаниду в своей памяти навечно. В целом мире её смерть потрясла только Зою, ставшую ей дочерью, мудрого, престарелого священника, благородного директора школы и сирот, которые полюбили ее. 
    После похорон Зоя первый раз пришла к ней домой. Она хотела понять, почему за несколько лет их общения мама никогда не показывала ей свой дом. Соседка нехотя протянула ключ от комнаты. Дверь отворилась и от увиденного всё в её голове стало на свои места. Всё жилище Степаниды представляло из себя небольшую комнатку с ободранными обоями. На вбитых в стену гвоздях висели вещи и старая, подранная фуфайка. Рядом, зелёным контрастом всей серости комнаты, выделялось ситцевое платье, которое она надевала очень редко по праздникам, но была в нём такой красивой. Вот так жила наша Степанида, всё до последнего отдавая дочери, приюту и Храму. В комнате почти не было мебели, не считая железной кровати и стула. Несколько вещей были аккуратно сложены на подоконнике, а из окна без штор открывался вид дремучей лесополосы. В правом дальнем углу, на полке, стояла икона и своим ликом Христос словно разделял комнату пополам. От двери отдавало холодом, а ближе к правому углу веяло теплом. Зоя взяла икону и ушла навсегда… Дочь повзрослела, и как-то странно стала сильно похожа на Степаниду, что стало очередной темой для людских сплетен. Зоя закончила школу и уехала поступать в институт. Отучилась и стала журналистом. Жила в общежитии и так же, как и её приёмная мать, продолжала терпеливо переносить насмешки своих подруг по поводу иконы.
Зоя не знала кто были её настоящие родители. Её нашли в двухлетнем возрасте у взорванного железнодорожного состава, в самом начале войны. Сама она никого не искала и считала своей матерью Степаниду. Долгие годы её разбирало любопытство – кто же она была на самом деле? Почему она никогда ничего не рассказывала о себе? И почему в родном городе все считали ее предательницей? Прошли годы, в новом государстве Израиль начали открываться мемориалы памяти советским солдатам. От СССР была приглашена большая делегация, куда попала и Зоя, как журналист для освещения события. Она восхищалась городом и записывала в свой дневник мысли от увиденного.
    На одной из экскурсий её слух внезапно зацепил рассказ молодого гида, по имени Владимир. Она пробралась вперёд, через всю толпу. Парень, рассказывал свою личную историю из жизни, как одна русская женщина спасала ему и другим детям жизнь в немецком концентрационном лагере смерти. Он осторожно провёл рукой по мемориальной плите памяти и остановился на имени Степанида. Там, наряду с другими фамилиями, просто было высечено одно только имя – Степанида.
  Когда все отошли от плиты, Зоя расстегнула верхнюю пуговицу блузки от того, что ей стало трудно дышать. Она упала на колени, приложив руку к плите, где было высечено имя её Матери, и расплакалась. 
После экскурсии она обо всём  расспросила молодого человека, подробно записав всё в свой блокнот, про женщину, которая, по его словам, спасла ему и многим другим детям жизнь. Владимиру пришлось ещё раз вспомнить все те ужасные события, через которые он прошёл в детстве. Он описал как выглядела Степанида, он даже помнил откуда она была родом. Сомнений в том, что речь шла именно о её приёмной матери, больше не было! Зоя с Владимиром подружились и всё время её пребывания в Израиле проводили вместе. Владимир был живым свидетелем оправдания…
       По возвращению на родину, детдомовская упёртость, привела Зою на приём в КГБ, где она подробно описала все то, что увидела и услышала. Старый фронтовик, прочитав прошение журналистки на изучение материалов дела осуждённой Степаниды, задумался. Ему ещё не до конца было понятно, почему молодая девушка интересуется именно этим вопросом. Зоя рассказала, что потеряла родителей в войну, а Степанида в интернате заменила ей мать. Её искренность и слёзы в глазах растрогали седого вояку.
    Через месяц, на глазах у сотрудников издания, Зою забрали в Комитет Государственной Безопасности. В кабинете её ждал всё тот же седовласый подполковник, доброжелательно улыбаясь, он положил на стол небольшую папку за № 24-13. Зоя была предупреждена о том, что из папки брать ничего нельзя и у неё есть два часа, чтобы прочитать и переписать всё самое важное. Через два часа тот же автомобиль привёз её обратно на работу. Перед тем как выйти из машины, следователь протянул ей свёрнутый лист бумаги, на котором был адрес той самой связной, единственной подруги Степаниды, которую все считали погибшей.
     Светлана была жива и при встрече рассказала, что именно Степанида организовала в первые месяцы войны подполье в городе и нашла связь с партизанским отрядом. Зоя в подробностях узнала, в каких именно операциях участвовала её мать, и каким светлым, честным, смелым и достойным человеком она была. Все эти годы Светлана помнила Степаниду и никогда не забывала, но  так же считала её погибшей.    
    Уже через несколько дней Зоя решила публично рассказать эту правду и написала большую статью в газете, которую сразу же одобрил главный редактор издания.  Газеты в те годы читала вся страна и, конечно, эту статью прочитали там, где выросла и жила Степанида...  Но земляки и горожане так были оскорблены правдой, что отдать дань уважения её памяти на кладбище пришли только настоящие фронтовики, старенький священник, престарелый директор школы, который чуть прихрамывая, держался за свою воспитанницу Зою и повзрослевшие дети...