Однажды

    Ритмичный стук колёс убаюкал  попутчиков, а Егор Ильич пересчитал всех индийских и африканских слонов, и всех баранов Средней Азии – не помогло. Можно было начать подсчёт муравьёв, которые путаются под ногами летом на даче.  Может,  справился бы и с такой задачей, но не раньше, конечно,  прибытия на станцию назначения.
    А когда же тогда спать?
    Накануне,  вечером, сделав шаг с вокзального перрона  на вагонную ступеньку, он вновь расстался со своей первой любовью. Первый раз это произошло более полувека назад, когда Егор Ильич, тогда ещё просто Егор, получив аттестат зрелости, решил поехать туда, где учат защищать Родину.
    Судьба была благосклонной к нему и иногда позволяла  видеться с родиной. И вот,  спустя полвека, судьба подарила ему очередную встречу с его первой любовью - городом его детства. 
    И три дня назад  на вокзальной площади, он вошёл в автобус и, разместившись уютно у  окна,  не отрывая взгляда, смотрел на проплывающий за окнами город.
- Следующая остановка “ Тридцать четвёртый…”, - объявил водитель. 
Сердце учащённо забилось,  - Мне пора, сейчас  увижу…  Додумать   не успел – автобус остановился.
   Он вышел и застыл в изумлении – на месте тихой, зелёной, городской окраины с одноэтажными домиками, в окружении яблоневых садов; ровными рядами выстроились одинаковые, как солдаты на плацу, многоэтажные  дома – исполины, и их окна смотрели  на него  пустыми, равнодушными взглядами.
   Вот  здесь,  где сейчас  громоздится   уродливый, похожий на беременного крокодила, гиппер, супер или пупер, с несуразным  названием, был маленький, аккуратненький домик – магазин №34. 
   Дети любили этот магазин, где их приветливо встречала  тётя Катя, и,  встречая, интересовалась  детскими делами,  и дети  на все  вопросы охотно отвечали. Они заворожённо смотрели на тётю Катю, когда та брала в руки красивую баночку, медленно её открывала и, поблагодарив за покупку, торжественно укладывала на заранее раскрытую детскую ладошку маленький, красивый, волшебно пахнущий леденец.  И дети шли домой, осторожно неся бидон с молоком, чтобы не расплескать или, прижимая к груди обеими руками буханку, а - то и две, хлеба и, зажмурившись от удовольствия, вдыхали его аромат. 
   Вечером  мамы, возвращаясь с работы, заходили к тёте Кате, рассчитывались за  дневные детские покупки,  и заодно узнавали  новости. 
   Егор Ильич, тогда ещё Егорка очень любил ходить за хлебом. Отдавая  бабушке буханку,  он знал, что она отрежет горбушку,  накапает на неё несколько капель подсолнечного масла, чуть – чуть подсолит и, погладив ласково  непокорные вихры внука, даст ему эту горбушку.  С  этой горбушкой и  леденцом за щекой он бежал туда, где его ждала ватага таких же счастливых сорванцов. Им для счастья в те годы было достаточно той горбушки, ласковой руки мамы или бабушки и стайки друзей во дворе.  Хотя нет, для полного счастья нужен был магазин № 34 и тётя Катя с её коробкой монпансье.
   Но магазина уже нет. Нет, вероятно, уже и тёти Кати. Нет и улицы. Вокруг всё незнакомое, чужое, даже, можно сказать, недружелюбное. Единственное, что осталось от прошлого, название остановки; вероятно, по недомыслию какого – то  чиновника просто забыли переименовать. И в память о былом остался столбик с табличкой “Магазин №34”.
   До сих пор Егор Ильич не может объяснить своего поступка, это был  порыв души – он подошёл, точнее, подбежал и, к удивлению тех, кто был на остановке, обнял этот столбик.
   Одна из женщин быстро отбежала в сторону и, глядя на него, покрутила пальцем у виска. Вторая схватила в охапку ребёнка и перешла на противоположную сторону улицы. Остальные, кто с  усмешкой, кто с сочувствием смотрели на него.  Откуда  им было знать, что творилось в это время в его душе?!
   Три дня пролетели быстро, быстрее, чем хотелось. Но что поделаешь! Время неумолимо.
   Егор Ильич посмотрел на часы: четыре часа двадцать восемь минут, естественно утра, а он задержался в детстве и не может с ним проститься.
   Так это не он задержался, а оно его не отпускает.  Вот сейчас он,  уютно устроившись на вагонной полке, едет туда, где его ждут, где его любят; едет к тем, кого любит он, едет в прекрасный город, который стал его второй родиной. А  перед глазами, как наяву, стоит  тот  мальчишка из послевоенного сорок шестого; стоит возле  того самого  столбика, тянет к Егору Ильичу  руку с леденцом на  раскрытой  ладошке  и, шмыгая носом, чтобы не расплакаться, глазами,  полными слёз,  просит, умоляет  его не уезжать.