Курильский детектив

   Нож торчал у Ильи  между лопаткой и хребтом.  В области сердца. Кажется у врачей  «хребет» называется «позвоночником».
   
   Но кровь пробилась через рубашку нашего моториста, по морской кличке «Мотыль», в двух местах. На месте, где вошёл нож и уже под грудью, вытекая под двигатель. Лужа была не конкретная, а расплывчатая. «Из-за тряски» - догадался я, и стал машинально отходить от трупа. Потом, всё же, сделал шаг обратно к телу и всё осмотрел. Нож был всажен в моториста нашего рыболовного сейнера «Даларик» не вот тут-же, а час-другой назад. Нож был простой. С деревянной ручкой. С камбуза. Им наш кок Азад все дни шинковал лук, резал хлеб, чистил рыбу.  Я поднялся по трапу, стараясь не оборачиваться. Пробежал правым бортом до кают-компании, ворвался в неё и рванул на мостик. Капитан Лембит Иосифович был там.

- Ну что там Мотыль? В гальюне засиделся что ли? – опередил меня Кэп. Но сразу же напрягся, рассмотрев мои круглые глаза и порывистое дыхание.
   
    Мне после ночного сеанса связи с Базой не спалось, и я поднялся на мостик, где Кэп стоял ночную вахту, подменив  Штурмана. Вот и попросил меня спуститься к моторам, разбудить вахтенного моториста, не отвечавшего на сигнал «семафора» сбавить ход. Вот я и «сходил большим по-маленькому»!
   Я посмотрел на вахтенного рулевого матроса Юру и кивнул Кэпу, чтоб мы вышли на крыло. Закрыл дверь, и нагнувшись поближе к Лембиту Иосифовичу, выдохнул:

- Илья убит!

- Как это? – замер Кэп.

- Ножом в спину. Натурально. Прямо в сердце. Кровь уже запеклась. Вы сколько времени ему не семафорили?

- Та-ак… В 22.15 я Штурмана отправил спать. Всё равно «Штормовое предупреждение» ты вечером приносил. Мне поспать ночью не дадут.  Часа два назад, ветер усилился, я решил против волны встать, штормовать. Перешёл на ход «Средний». Я в Вахтенный журнал записал. Там до минуты записано. И вот семь минут назад он на «Малый» не отреагировал… И кто ж это его?

        - Кто-то между двумя и пятью часами ночи, получается. Механики ночью во сколько меняются?

        - Как раз в 02.00.  Он Стармеха поменял. Но кому это пришло в голову ночью туда красться, чтобы убить?!

        - Я не представляю. Что делать-то?

        - …ветер вроде стихает. Пойди Начальник, ты у нас умный, напиши радиограмму, мне принеси почитать, я подпишу, и срочно в Северо-Курильск передай на Базу.  Теперь они будут решать. Если никто в сознанку утром не пойдёт, то капец не только этой экспедиции, но и нам всем достанется. Затерзают следаки да прокуроры. Б..! Полгода до пенсии не хватило! Иди, пиши!

        - А что писать?

        - Всё, как есть. От моего имени. Мол, так, и так. И ещё вот эдак. Мне наш кадровик в СевКуре рассказала, что ты мореходку с отличием закончил. Мог в «Фишинспекшин» пойти. На хорошие суда БМРТ, РТМС в Корсаков. А ты выбрал самую дыру. Сюда только самых последних троечников распределяют. Вот и напиши всё, как положено отличнику.  Ждём, мол, дальнейших указаний. Что ты, радиограмм не писал что ли? – ухмыльнулся Кэп.
   
    Ухмылка получилась безрадостной. 
    Я рванул в радиорубку. Когда поднялся с написанным вариантом радиограммы на мостик, там уже был Старпом, Штурман, Стармех и Боцман.

- Что набились, как кильки в томате?! Спускайтесь в кают-компанию. Штурман останься  рулевым. Держи против волны. Дед спустись вниз к себе, переведи на «Малый». Постарайся там ничего не трогать. Пока команды не было с Базы. Начальник, срочно к своей рации – самый подробный прогноз! На пару суток вперёд по Южным Курилам. И заодно узнай, что там на Средних и Северных Курилах, и в Анивском заливе что творится, если в Корсаков нас отвернут. Написал РДО?

        - Вот! – протянул я Кэпу черновик радиограммы в СевКур. Лембит Иосифович бегло прочитал.

        - Идёт! Дай ручку. – попросил Кэп.
   
    Я вынул из его пальцев карандаш, который он не заметил, и протянул ему. Он быстро подписал. – Срочно свяжись и жди в радиорубке ответа. В течении часа они должны собраться, ещё полчаса на решение. Так что, где-то к шести, полседьмого уже должны ответить. За это время подробную карту метеосводок собери.
    Нырнул в радиорубку. Её дверь выходит на судах типа РС прямо в кают-компанию. Как и дверь каюты капитана. 


ФМ РС ДАЛАРИК КАПИТАНА СЕПП= СЕВЕРО-КУРИЛЬСК БАЗА СЕЙНЕРНОГО ФЛОТА = КАПИТАНУ-ДИРЕКТОРУ ШОЛОХОВУ=
СЕГОДНЯ 14 ЯНВАРЯ 1979 05.10 В МАШИННОМ ОТДЕЛЕНИИ СУДНА НАЧАЛЬНИКОМ РАДИОСТАЦИИ КРАСНЫМ ВАЛЕНТИНОМ БЫЛ ОБНАРУЖЕН ТРУП МОТОРИСТА ИВАНЬКО ИЛЬИ УБИТОГО КУХОННЫМ НОЖОМ В СПИНУ В РАЙОН СЕРДЦА.  ИВАНЬКО НЕ РЕАГИРОВАЛ НА СИГНАЛ СЕМАФОРА НА МАЛЫЙ ХОД.  ПОСЛЕДНЯЯ СВЯЗЬ С НИМ ПРИ ПЕРЕХОДЕ НА СРЕДНИЙ ХОД С ПОЛНОГО БЫЛА В 01.20. ПРОСИМ ВАШИХ УКАЗАНИЙ
= КАПИТАН СЕПП =

     Первый ответ- запрос пришёл уже через полчаса.

ФМ СЕВЕРО-КУРИЛЬСК БСФ =ШОЛОХОВ=  ДЛЯ РС ДАЛАРИК КАПИТАНУ СЕПП
ЧТО В МАШИННОМ ОТДЕЛЕНИИ ДЕЛАЛ РАДИСТ КРАСНЫЙ = ШОЛОХОВ=

   Ответили мы с Кэпом немедленно. Причём Кэп диктовал сам, перейдя с официального на человеческий.

МАРКОНЯ ТОРЧАЛ НА МОСТИКЕ. НЕ СПАЛОСЬ ЕМУ. Я ПОСЛАЛ ЕГО В МАШИННОЕ ПРОВЕРИТЬ ПОЧЕМУ НЕ РЕАГИРУЕТ МОТЫЛЬ =СЕПП=

   Через двадцать минут снова вызвал Севкур.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ ЕСТЬ? ССОРА, ОБИДЫ, РАЗДРАЖЕНИЯ, РЕВНОСТЬ?

    Ответили мы тут же. Тем более, что Кэп был в это время у меня в рубке.

НЕТ НИКАКИХ ССОР И НЕТ ДАЖЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЙ, КОМАНДА В ОСНОВНОМ ЕЩЁ СПИТ   


    Следующий час я гонялся по эфиру за сведениями о погоде из Владивостока, Находки, Корсакова, Петропавловска-Камчатского, Южно-Сахалинска. Понимая, что этим же сейчас занимается ночная вахта радистов в Северо-Курильске, чтобы начальство приняло правильное решение.
   Так оно и было на самом деле.



   В кабинете Шолохова срочно собрались сам капитан-директор БСФ Шолохов Пётр Вильяминович, Начальник городской милиции Ступка Борис Михайлович, следователь прокуратуры Морозов, Начальник  плавсостава Войтенко и начальник отдела кадров Коржунова Мария Александровна.
   Все выглядели не выспавшимися и ошеломлёнными. Изучали телеграммы с «Даларика». Шолохов примчался первым и уже успел с портовой радиостанции послать запрос про радиста и про подозреваемых, зная, что об этом в первую очередь спросит милиция и прокуратура.

- Давай Борис Михайлович, начинай. Это уже твоя вотчина, раз такое дело у нас приключилось.

- Это у тебя на судне приключилось. Возле острова Шикотан. Очень далеко от милиции Северо-Курильска. На Шикотане есть два лейтенанта милиции в посёлках Крабозаводский и бухте Консервная. На весь остров.  Можем, конечно, судно туда скинуть…

    - Ага! И недели через две-три в январские шторма туда с Южно- Сахалинска только следаки доберутся. А потом они там наш экипаж мурыжить будут пару недель. Потом, если кого-то вычислят, то нам туда нужно будет члена экипажа отсюда высылать. А не вычислят, так всех задержат до выяснения. Этак мы к весне наше судно здесь и увидим. А у меня всего десять судов! А план от Государства по вылову так нужной народу рыбы никто отменять не будет.  И экипаж Даларика за это время ни копейки не получит. Обидятся – спишутся на берег, и уедут от нас на Камчатку. Где я экипажи наберу?

- Так что про Корсаков, как я понял, тоже не подходит…

- Само-собой. Пока они к берегу не прислонились – их никто остановить не может. «Судовая роль», заверенная погранцами с последней стоянки у берега, позволяет двигаться, куда они считают нужным. И нет необходимости нам им высылать замену, взамен умершего моториста. Это же всем понятно? – последний вопрос был адресован милиции и прокуратуре.

- А сколько им сюда идти? – спокойно отреагировал на намёки в элементарной не компетенции  следователь Морозов.

- От погоды зависит. Что там с погодой, Рашид? – спросил Шолохов у вовремя заскочившего в кабинет Шолохова начальника островной радиостанции Рашида Нигаматулина. Начальник связи разложил на столе факсимиле карты этого района Тихого океана. По пахнущему химией листу бродили лужи атмосферных кривых овалов. Шолохов бросился на карту.

-  Ага! В Третьем Курильском проливе им, естественно, придётся не сладко. Это, само-собой. Там тихо не бывает. Ветер по их пути гуляет туда-сюда. В зависимости от направления движения этого не вовремя прилетевшего циклона. Идти от Шикотана надо в Охотском море, слева от островов, прикрываясь Кунаширом до Итурупа, может и за Уруп. А там где-то по погоде переходить в Тихий океан и шуровать там до третьего Курильского пролива. Там опять переходить в Охотское, и заходить сюда в Первый Курильский пролив со стороны острова Шумшу и острова Атласова. Но за неделю может всё измениться.    

- Так и сколько дней их ждать? – переспросил следователь Морозов.

- Хорошо бы за неделю добрались. – констатировал начальник плавсостава Войтенко. Шолохов прикинул и кивком подтвердил.

- Это в лучшем случае. Капитан на «Даларике» опытный. Лембит Сепп. Мудрый. Не отчаянный. Меньше недели  и ему не проскочить. И то - если не заштормит по-чёрному. Труп в носовой трюм. Там температура забортной воды плюс три-четыре. Может быть, в  и шесть. Льда наморозят в своём холодильнике и будут обсыпать регулярно. Довезут, как огурчик.

-  Надо бы всё же провести предварительное расследование. Кто, где, когда, во сколько, весь вечер подробно про каждого. Потом забудется. Нужно по горячему… - снова встрял следователь Морозов.

- Ага! И чтоб вам убийцу привезли «на тарелочке с голубой каёмочкой»! – возмутился Шолохов. – И кто это делать-то будет? У нас юридических факультетов никто не заканчивал. Только мореходку. Лембиту поручать нельзя. Ему с мостика не сходить эту неделю. Экстрим, бляха, циклонный! Кто там у нас Старпом? – последний вопрос Марии Александровне. Но ответил с другой стороны стола Войтенко.

- Александр Александрович? – переглянулся Войтенко с Коржуновой. Та опустила голову. …Ему тоже будет некогда.  Да и с бумажками работать у него …не фонтан.

- И что тогда?! – издевательским голосом, иронией направленной милицейско-прокурорским представителям собрания обратился Шолохов.

- Есть там толковый парень. И мне показался очень порядочным. Не пьющий. Семейный. Молодой, а уже жена и дочка в Хабаровске. Очень хорошо себя вёл в общежитии, пока отхода дожидался.   - добавила  Мария Александровна. – Я его на работу оформляла. Уже вторая экспедиция. До этого на «прибрежке»  на «Даларике» притирались. В «охотоморской» хорошо отработал. Я вам о нём рассказывала – кивнула она Шолохову.

- А! Это радист что ли? Так он и труп обнаружил. Может он Мотыля то и того! – Шолохов сделал жест, обозначающий смертоубийство.

- Вот, если у него несовпадения или утайки в отчётах выплывут, то сам себя и выдаст. – спокойно сказал следователь Морозов. 

    Все за столом замерли от такой каверзы.

- О, какие вы легавые коварные! – то ли восхитился, то ли возмутился Шолохов.

- Что по этому поводу думаете, Рашид? Как вам ваш коллега показался? Тоже ведь из Невельской мореходки.

  - Очень адекватный пацан. Начитанный. С красным дипломом и аналитическим умом, я бы сказал. Мы провели с ним пару вечеров.

- Выпивали? – это Шолохов встрял очень заинтересовано.

- От коньяка отказался. Сухое выпивали. «Медвежья кровь». Болгарское.   Я его прощупывал. Уверен, что он не убийца. Кстати, детективы любит читать. Он попросил, я ему с собой дежурный ящик дал с чтивом. По радиосвязи и ремонту никаких претензий. Кстати. У него ещё и вкладыш переводчика. Диплом сдавал на английском.

- И что его сюда занесло?

-  Я так и спросил. Но он ответил этак …расплывчато. Но, я так думаю, что романтик он. Джека Лондона перечитал в детстве.

- А вы что думаете,  Борис Михайлович? – обратился к Начальнику местного ГОВД Шолохов.

   Грузный милиционер попытался было встать, но животом наткнулся на край стола, и был им отброшен обратно в кресло. 
- Я думаю, что Морозов прав. Главное чтоб чётко, под протокол. Нужно только разрешение на опросы экипажа. В порядке полномочий. По горячему, так сказать, следу. А то ведь могут и послать пацана подальше. Так, чтобы Капитан проследил. Думаю, следователю Морозову следует подготовить телеграмму-инструкцию. Чтоб всё было чётко.

- Сделаете? Товарищ Морозов. – не выпускал из своих рук совещание Шолохов.

- Займусь немедленно.

- Сейчас почти шесть. Мария Александровна, подготовьте РДО о полномочиях. От моего имени. Я, честно говоря, не знаю даже, как это делается. Товарищ Морозов за этот час подготовит инструкции. А мы с Войтенко и Рашидом напишем приказ об их немедленном возвращении в Севкур. Приступаем!


   В 06.25 мне на «Даларик» пришла первая РДО:


ФМ СЕВЕРО-КУРИЛЬСК КАПИТАН-ДИРЕКТОРА ШОЛОХОВА ДЛЯ РС ДАЛАРИК СЕПП
СЛЕДУЙТЕ СЕВЕРО-КУРИЛЬСК. УТРОМ ПРОВЕДИТЕ СОБРАНИЕ НА СЛУЧАЙ ЧИСТОСЕРДЕЧНОГО ПРИЗНАНИЯ. ТРУП ПЕРЕДАТЬ РЕФРИЖЕРАТОР НЕВОЗМОЖНО. ТРУП РАЗМЕСТИТЕ НОСОВОМ ТРЮМЕ С ПОДДЕРЖКОЙ ЛЬДОМ. ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ ПОРУЧАЕТСЯ КРАСНОМУ ВАЛЕНТИНУ СЕРГЕЕВИЧУ. ПОЛНОМОЧИЯ ЗАВИЗИРОВАНЫ НАЧАЛЬНИКОМ ГОВД СТУПКА БОРИС МИХАЙЛОВИЧ И ПРОКУРАТУРОЙ. КАПИТАНУ СЕПП ПРОСЛЕДИТЬ ВЫПОЛНЕНИЕ ПОЛНОМОЧИЙ КРАСНОГО ЭКИПАЖЕМ. ИНСТРУКЦИИ КРАСНОМУ БУДУТ ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА ЛИЧНО И СЕКРЕТНО =ШОЛОХОВ

   Тут же в один сеанс связи короткая РДО для капитана Сеппа:

ИОСИФОВИЧ НЕ ВХОДИ В ТРЕТИЙ И В ЧЕТВЁРТЫЙ ПРОЛИВЫ ОТ ГРЕХА. ПОПРОБУЙ ПРОШМЫГНИ ДО ПЕРВОГО. ПРИКРОЙСЯ ОСТРОВАМИ =ШОЛОХОВ ВОЙТЕНКО=

   Сказать, что я был сражён таким назначением – это ничего не сказать! Я смотрел на текст телеграммы с недоумением двоечника с пятёркой по алгебре в дневнике. А я-то здесь причём? Не понял! Так и развёл руками перед  читающим РДО Лембитом Иосифовичем.

- Всё правильно. Мне этим заниматься будет недосуг. Весь маршрут до Парамушира штормовой. Ветер хоть и не ураганный, но крепкий. Да ещё и  боковой. Восточный.  А проливы – это ведь трубы! Через них ведь давление перетекает с океана в Охотское море.  И наоборот. За острова прятаться будем. Но в проливах он нам даст прикурить. В семь утра собрание. Я попробую надавить на совесть, а ты приглядывайся. Зацепляйся за реакцию. Пока они тебя ещё не будут бояться, смотри зорко! А потом представлю твои полномочия. И прослежу, чтобы всё было всерьёз. Тут тебе инструкции должны прислать. Следователь с нашей прокуратуры. Ты там всё-всё записывай. Как в инструкции. Чтобы комар носа не подточил. Тут не детектив с Шёрлоком Холмсом. Не убийцу надо найти, а бумаги правильно и точно написать. А они пусть на берегу ищут. Затаскают, конечно, по допросам. И плакал мой отпуск в Пярну. Так и никого из нас с острова  не отпустят, пока не докопаются. Так что, лучше бы ты нашёл.
    Инструкция состояла из 143 слов. Так что РДО получилось три. Больше пятидесяти слов в одной радиограмме нельзя по инструкции. Я только к самому собранию сумел прочесть и въехать в содержание. Вышел в кают-компанию, когда почти весь экипаж сидел уже там. На вахте остались только Штурман на мостике, и Второй механик в машине. Конечно все тринадцать человек, не считая покойника, уже все всё знали. Оглядывая друг друга, осторожно молчали.

- Вот так вот экипаж! Как бы этому не хотелось верить, но  убийца сейчас среди нас. Не исключено, что может быть сейчас на мостике, или в машине. Я обращаюсь сейчас ко всем вам разом. Подробно будем беседовать с каждым отдельно. Я хочу попросить того, кто это сделал. Сознайся, братан! Чистосердечное признание и раскаяние сбавляет срок вдвое. Но, кроме этого, в Севкур идём. Там наши менты местные и с Южно-Сахалинска прилетят,  всем руки выкрутят. Мозги все выклюют. Никого в отпуска не отпустят. С острова не убежишь. А мы так все об отпусках мечтали! Две экспедиции подряд. Четыре последних  месяца без берега! Сознайся, мужик! Всяко бывает.
   Кэп сделал паузу, перебрасывая взгляд то на одного, то на другого. Вздохнул тяжело.
    - Ну, тогда так. Капитан-директором Базы Сейнерного Флота Шолоховым и Начальником ГОВД города Северо-Курильска назначен временный следователь предварительного следствия Красный Валентин Сергеевич.
   
   Все с недоумением стали смотреть на меня. Как будто четыре месяца в экспедиции, а большинство ещё и почти полгода в «охотоморской», не насмотрелись!   Я почувствовал, что у меня загорелись щёки.  Мне двадцать лет и моложе меня в экипаже только один матрос Юра. Кэпу под шестьдесят, Чифу (старпому) Сан Санычу–
сорок, Дед (старший механик)  Михалыч у нас молодой, ещё тридцати нет. Дракон (боцман)  Коля  Корень– сорок с небольшим, Кок (судовой повар)–  Азад, где-то его
одногодка. Тральный (тралмастер) Олег Карпенко, Штурман  Виктор Мосенс и Второй механик Лёня Леонидов подбираются к тридцатнику. Все четыре   матроса, кроме Юры, тоже где-то между четвертаком и тридцатником болтаются.
   
    Поймал несколько подозрительных взглядов. Что-то там в них написано было, типа: - «А ты то, оказывается, у нас тут казачок засланный?!» Стукачей во флоте ох как не любят! Кэп эти взгляды тоже поймал.

- Марконя наш «краснодипломник». Назначен на предварительное следствие по моей просьбе, так как переход в Севкур по погодным условиям будет трудным. Мне нужно будет в проливах стоять на мостике, а не с вами беседовать. И инструкции переданы ему по рации лично. Даже мне читать запрещено. Так что мои аргументы приняли и назначили нашего Начальника Радиостанции. Как будет выглядеть форма дознания? – почтительно выручил меня Кэп.
   Лица потеплели. Аргументы сработали.

- Беседовать буду с каждым по отдельности. На время бесед в кают-компании только я и опрашиваемый. Кто зайдёт – прошу удаляться. Вопросы и ответы будут записываться и должны быть подписаны обеими сторонами. Я должен об этом всех предупредить. На время перехода, всем, кто свободен от вахты, находится в своих каютах и кубриках. Больше трёх не собираться. Обедать, ужинать по очереди. Не более трёх. Старпому очередь расписать.

- А в кубрике нас четверо. Нарушаем инструкцию, получается. – попробовал съехидничать матрос Вовочка.

- Заткни свой клюз! – обрезал Вову боцман Николай Корень. – Из вас один на вахте рулевым, а один на подвахте на палубе. Соскучиться друг по другу ещё успеете! Всё ясно Командир!

- Нож нужно осторожно из тела вынуть и завернуть в клеенку. В ваш сейф – вспомнил я ещё один пункт из инструкции.

- Ты у нас ментом назначен. Вот и делай, что сказали. – спокойно отмахнулся от меня Сепп.

- Чёткость выполнения произнесённых инструкций возлагаю на Старшего помощника   Сан Саныча и боцмана Николая. Прошу Старпому и Боцману распорядиться о подмене отсутствующих. Пригласить их обоих сюда. Экипажу действовать согласно штатному расписанию вахт и подвахт. Очень призываю особое внимание к крепежу люков на трюмах! Чтобы завертели насмерть!!! Железобетонный крепёж всему, что шевелится и может двигаться при качке. Боцман! У тебя на корме доски есть. Пусть тральный ящик сколотит. Труп в него и в носовой трюм. Закрепите ящик, чтоб качкой не беспокоился. Кондей (это к судовому повару)– ежедневно морозь ведро воды на лёд. По утрам сверху на гроб в трюм высыпай. Разойдись!
   С отсутствующими на общем собрании Штурманом и Вторым механиком повторили с Кэпом всю процедуру. «Чистосердечного признания» тоже не было.
   Нашли с боцманом кленку. Я одел перчатки, и вынул из мотыля нож. Осмотрел всё тщательней. Ничего особенного не нашел. С завернутым ножом постучался к Кэпу в его каюту.

- Вот в сейф нужно положить – протянул я ему орудие убийства.

- Заходи! -  Лембит Иосифович жестом пригласил меня к себе в каюту.

- Ну что, Начальник?! Приступай. Найди нам убивца. Очень тебя прошу. В отпуск хочу, к себе в родную Прибалтику. Чай будешь?

- Не откажусь.
   
   Кэп поставил в большую кружку кипятильник и достал стаканы в подстаканниках. В каком поезде он их реквизировал – неизвестно, но завидовал ему весь наш экипаж.

- Что там тебе следаки проинструктировали? Мне ж любопытно.

- Ох, Лембит Иосифович! Вы ведь угадали с этим пунктом в инструкции. Приказано никому не разглашать. Но, вам признаюсь, что всё довольно просто. Поминутно всё разложить. Кто и во сколько даже в туалет выходил ночью, и кто видел и слышал, кто выходил. Кто вдруг слышал случайно разговоры  какие с покойным. Ну и т.д.

- Понятно. В принципе это так всё легко и можно предположить. Когда меня будешь допрашивать?

- Давайте не сегодня. Мне нужно все бланки опросов оформить, на машинке распечатать. Вопросы кое-какие продумать. Шпаргалки подготовить. Я ж не профи. Начну с матросов, кто не на вахте.  Да ещё и за погодой нужно не переставать следить. Лишь бы не хуже. «Навипы-Навимы» посмотреть. Координаты наши для ДПР у Штурмана к 19-ти возьму, передам на базу. Журнал нужно заполнить. Я ж всё утро РДО принимаю-отправляю, а в журнал ещё ничего не записывал. Ни фига не оформлено. Времени не было.

- Ладно. Спеши медленно. Я ж тебе «Краснодарского» заварил. Видишь пачка? «Самый северный в мире». Бывал я там в Дагомысе. Эти останки былой роскоши оттуда. Ух, как мы там в кафе при чайных плантациях чайку с женой попили! С мёдом горным!  Мёда нет, извини.   

- Действительно, не наш грузинский мусор. – посмаковал я чаёк и засобирался. – Пойду работать.

- Давай, Мегрэ! Или Мэгре, не помню.

   Я ввалился в свою радиорубку, где хоть и в абсолютной тесноте, но моим предшественником был втиснут топчан с матрасом. Каюта для  судового радиста была предусмотрена в носу судна. Но никто из радистов на малых судах там никогда не жил. Все обустраивались в радиорубке. Рядом с приёмником и передатчиком жить было гораздо удобнее. Ноги размещались под столом. Прямо над головой висел передатчик «Р-609». Я первое время по утрам об него бился головой. Пока не привык. Потом, уже на берегу, вставал дома долгое время с кровати с залихватским виражём вправо и прямо.  Правый локоть упирался в основной передатчик на 200 ватт «Ёрш». На рабочем столе, прямо перед глазами, находилась полукруглая шкала приёмника «Волна», настроенная на частоту вызова и «SOS» 500 КГц. На приёмнике «Кит» уже была оперативная работа по приёму-передаче.  На ключе я мог работать даже лёжа. Под топчаном были прихваченные перед экспедицией книги и пластилин. 
   Пластилин предназначался для изготовления настенных масок из папье-маше.  Это я так себе придумал. Чтоб с пользой проводить свободное время. Но мои береговые  благие намерения растворились в быту, и из пластилина были изготовлены бомбочки для охоты на тараканов. Бомбочки, размером с яйцо, были прилеплены ко дну подвешенного к переборке передатчика «Р-609» и сразу оказывались в руке при появлении на переборке, что напротив, таракана. Пришмякивались пруссаки к пластилину с восхитительным звуком!
   Когда я первый раз пришёл на сейнер, тараканы были королями судна. Они были везде и вели себя вызывающе нагло! Я нашёл две банки из-под кофе, смазывал их  внутренние гладкие стенки растительным маслом и бросал туда корочку хлеба. Первые дни я выбрасывал в море почти полные банки пруссаков каждое утро! Потом их становилось всё меньше и меньше. В ход пошли пластилиновые бомбочки. Пока тараканы не стали редкостью. И проявлялись на стене только под защитой жгутов с проводами, где затаивались. И я даже иногда сидел часами в засаде с линейкой-«убивалкой». Чем только не занимаются люди в долгих рейсах!  Кстати, кок Азад мою идею с баночками подхватил, и тараканы исчезли даже на кухне.   
   На наклонной переборке, на которой с другой стороны был трап на мостик, я приклеивал капелькой зубной пасты бумажные купюры рублей, трёшек, десяток.  Дверь в радиорубку никогда не закрывалась. Даже при стоянке в порту. Иногда я замечал свободное место, с белой капелькой посередине. Потом это место кто-то обратно залеплял возвращённым долгом. В конце семидесятых зарабатывали много. Бумажная мелочь, деньгами, как бы не считалась.  Основные зарплаты перечислялись на сберкнижку.
   Я прилёг на топчан и задумался. Всех я знал на судне, как облупленных. Две экспедиции по четыре месяца без берега и ежедневный общий труд – это столько общего времени, что на берегу и с самым лучшим другом не наберешь за всю жизнь.
   Я перебирал в уме членов команды своего сейнера, и никак ни одного из них не мог представить крадущимся с ножом по трапу в моторный отсек. Ну, можно самому себе придумать, что кто-то по - пьяни, в ажиотаже от нанесённого оскорбления, от намёка на неверность жены, от каких-то старых ещё береговых обид – схватился за подвернувшийся нож. Но тут уже явное преднамеренное убийство! Продуманное. С обеспеченным алиби. Нож, хоть и запрятали в судовой сейф согласно инструкции следаков с берега, но на отпечатки пальцев можно не рассчитывать. Убийца явно подготовился и не забыл надеть рабочие рукавицы. На судне их вагон и маленькая тележка.    Алкоголя на судне нет совсем. Не только потому, что в море «Сухой закон». Просто даже самые суровые табуированные запасы выпиты уже давно. Для того и «перестой» придумали, чтоб на судне ни каких запасов не осталось. Выклянчили и выданный мне спирт для протирки клемм на генераторе переменного тока. С этим бесплатным трофеем, выданным мне начальником радиослужбы  БСФ перед экспедицией, пришлось расстаться в первую же неделю, ещё в перестое возле острова Атласова. Там всё добивали, ловили «белочек», разговаривали с сивучами. 
   Тут же вспомнилось, как часть команды приходила в себя на перестое на палубе, сидя на крышке люка рыбного трюма.  Стояли на якоре. Утро, солнышко, море спокойное. Курильская осень. Рядом с бортом из воды вылез сивуч. Как Фантомас. Торчит из воды по пояс,  не шевелясь, и не мигая, глазеет на нас. Тут из носовой пристройки, с трапа в носовые каюты команды выскакивает тралмастер, и делает как раз напротив торчащего сивуча смычку из желудка. Сивуч тут же, и именно с полным попаданием в музыкальную ноту Трального, с его же длительностью, выдаёт ответный рык. Язык и полость рта у сивуча ярко красная. Очень мультяшно – смешная. От неожиданности Тральный поперхнулся, но выдал очередную смычку. Сивучу палец в рот не клади, достойно  ответил. Тральный ещё – сивуч в ответ. Мы все с люка посыпались на палубу. Так и стало поговоркой  на судне «пойди, как Тральный с сивучами поговори». 
   Вообще-то, слава о моряках, как о горьких пропойцах, совершенно незаслуженная. Если пересчитывать выпитое средне - статистическим мужчиной за год, то моряк наберёт в литровом эквиваленте меньше старшеклассника. Просто пару - три недели между экспедициями, уставшие от однообразия моряки отвязываются по - полной. Береговые друзья-приятели мимо не пропустят. Спровоцируют. «А как мы с тобой, помнишь?» Женский пол в общагах (на Курилах их традиционно называют Пентагонами) на островах тоже часто мимо рта не проносят. Просто так, без угощения и праздника, сезонные обработчицы в койку не пустят. Бывает, потом перепродают за выпивку невменяемых мужиков озабоченным соседкам по общаге.   Вот и собирают потом самые стойкие  члены команды своих моряков согласно «Судовой роли» по комнатам в Пентагонах, и лежачими загружают холостяков в машины и прицепы. Очухиваются уже  в море.
   
   Мотыль был холостяком. Нужно отдельно сделать список холостяков и женатиков! На версии давней ссоры в общагах Пентагона. Ведь Мотыль убит как раз накануне окончания экспедиции и возвращения в Севкур. Что если кто не хочет соперника для встречи с красоткой-обработчицей? Уф! Хоть есть одна более-менее реальная версия! Вот с холостяков и начнём. Кто тут у нас ждёт не дождётся праздников в Северо-Курильском Пентагоне?!
   Я стал смотреть справку, составленную по моей просьбе старпомом. На весь экипаж, включая самого старпома и даже капитана. О! Тут даже и на меня есть! – разглядел я свою краткую биографию на отдельном листочке. Стоп! А вот на Иванько Ильи справки нет! Не посчитал Чиф возможности подозревать в убийстве самого убитого. Вот и не сделал. Нужно пойти на мостик и попросить Старпома доделать работу.
   На мостике стоял на вахте как раз Чиф. Я кивнул ему на крыло мостика, чтоб ничего не услышал рулевой матрос Вовочка.

- Сан Саныч! Ты мне справку о Мотыле пропустил.

- Не поверишь, как раз стою и об этом думаю. Тебе ведь ниточки нужно искать. Связь какую-то в биографиях. А вдруг кто земляком окажется? А там чёрт его знает, что у них дома за тёрки были. Давай, Сергеевич, я через час меняюсь, в сейфе все дела. Кэп отдыхает, не хочется его раньше будить.

- Лады! – легко согласился я. Отметил, однако, что по отчеству меня ещё никто никогда на Курилах не называл. Прямо расту на глазах, как молодой чеснок! А почему именно чеснок? Правда, что! Наверное, потому что с годами мужчина теряет жгучесть и остроту, но приобретает всё большую вонючесть.
И ещё кое-что подметил. Сан Саныч не лишён аналитического мышления и легко подсказал мне ещё одну версию про землячество. Если в эту же сторону посмотреть, так нужно бы справиться, с кем из нынешней команды ходил Мотыль Иванько в другие экспедиции на других судах. Может, какая заскорузлая старая обида. А значит нужно давать запрос в Севкур. У Саныча таких данных может и не быть.  Явных друзей среди наших у Мотыля не было. Общался чаще с Дедом и со Вторым механиком. Но это связано с общей заботой о двигателях. Каюту делил с ними же. Так принято из-за специфики их работы. На больших судах типа Плавзаводов и Плавбаз для механиков даже отдельная столовая. Связано это с неминуемым и неистребимым запахом соляра и масла.

Но с этим будем думать и волноваться по мере поступления.

Как-то должны мы были с моим береговым ещё приятелем приехать в одно место очень-очень вовремя. Ровно в 12.00. Дело было в Подмосковье. Я смотрю на часы, бегаю по электричке, узнаю время прибытия, сверяю часы – явно опоздаем не меньше, чем на полчаса! Приятель сидит невозмутимый, как скала. Я ему нервно сообщаю, что, мол, опоздаем 100%!!! А он – А сколько сейчас время? – 11.15! - Вот и давай начнём волноваться в 12.00. «По мере поступления». Они же сейчас ещё не знают, что мы опоздаем. Ещё не злятся, не возмущаются. Зачем нам эти 45 минут волноваться? Быстрее же от этого не приедем?!
   Понравилась тогда мне эта его логика невозмутимости.
   Так! Почитаем личные дела, что принёс мне старпом. Начнём с матроса Вовочки. «Некрасов Владимир. 24 года. Холост». Вовочкой все зовут его уже давно. Он вроде как вылеплен из анекдотов про Вовочку. Во всяком случае, в школе таковым был в точности наверняка. «Место рождения -  город Херсон». Ага! Вот ещё закавыка! «Родился». Я сам родился в Берлине. В семье старшего лейтенанта танковых войск Варшавского договора. И что я о Малой родине помню? Да ничего! И на языке родины знаю только «Ай, цвай, драй. Гитлер капут! Бабка яйки и партизан пу-пу-пу». Это я к тому, что место рождения, это ещё не факт прямой связи с Мотылём по линии землячества по месту рождения. В запросе в Северо-Курильск нужно попросить по трудовой книжке проследить Место жительства. Может быть, будут расхождения с данными устного опроса.
    Поставим себе галочку в графу «Не дурак, таки».

- Можно? – постучался в радиорубку Чиф. Хотя я и крикнул «Да!» - Старпом в рубку не вошёл. Остался на пороге. Это запрещено Уставом. В радиорубку имеет право входить только Капитан. Табу. Старпом уже давно по возрасту, стажу и опыту должен был быть Капитаном. Но, видно, «накосячил» в трудном подъёме по служебному трапу. Надо бы узнать от прокуратуры, что там с ним приключилось.

- Ты просил, Сергеич, на «Пострадавшего» данные. – протянул листок Сан Саныч. Протянул так, что мне пришлось к нему тянуться, пока он шарил глазами по лежащим на столе документам.

- Спасибо Саныч.
Старпом разочаровано ушёл.  Явно хотел о чём-то спросить.
 
   Так! Растак! И что там наш «пострадавший»? «Иванько Илья Сетракович» - ничего себе отчество! Это папа из татар? Или из кавказцев?    А по внешности никаких признаков. И фамилия украинская. Ильёй часто башкиры и татары пользуют своих новорожденных пацанов. Хотя имя, вроде, из Библии. Илья-пророк. Точнее Илия. «Ильин день» в славянской традиции – последний день, когда вода в реках и озёрах начинает остывать. Дату не помню. «Место рождения – город Сыктывкар Коми АССР». Ну, ничего себе! Но мало ли где родился. Важно, где вырос и жил. Про это забывать не будем.
   «Работает на Базе Сейнерного Флота три года. Закончил 1,5- летнее обучение в  Училище Плавсостава («шмоньку», в просторечии)) в городе Холмске Сахалинской области. Моторист. Имеет  взыскания за драку в общежитии, пьянку в общественном месте».  Полный комплект молодого куражистого мужчины. Не отнять – не прибавить.
   Посмотрим Вовочку. «Некрасов Владимир». Та же холмская «шмонька». Только на матроса и ускоренные курсы. Три месяца и ты Моряк. «1 год работы в БТФ. Нарекания по проживанию в общежитии. Драки, пьянка».  А кто не без греха? «Пусть первым бросит в меня камень!»
   Поднялся на мостик и попросил Кэпа вызвать по судовой трансляции в кают-компанию матроса Владимира Некрасова.    
 
      - Он недавно подменился. Ещё точно не спит. Вовремя. – отметил Лембит Иосифович.
   Я уже сидел за одним из столов в кают-компании, когда с двери правого борта ворвался Вовочка. Это был первый допрос в моей жизни. Хотя я для себя это казённое слово «допрос», попахивающее сталинизмом, заменил на слово «опрос».
   Почему-то сразу стал с Вовочкой молотить под наивного чувака. Испуганного, ответственного и чётко придерживающегося инструкций. Для чего постоянно заглядывал в папку, где они должны были лежать. После ответов делал паузу, чтобы ответ тщательно, по слогам, записать в протокол.

- Некрасов Владимир. Вы где родились?

- Начальник! Що притворяешься! Херсонский я. Ты за это знаешь. Помнишь, я тебе рассказывал, що у вас в Москве есть «Мосрыба», «Мосмясо». А у нас тока «Херрыба», «Хермясо». А в Адессе «А де рыба?», «А де мясо?». Про Куйбышев я вообще молчу!

-Припоминаю. – наивно заулыбался я. – А я думал это просто анекдот. – Вовочка! Давай эту байду заполним, как мне приказано. Я ж не следователь. – я кивнул на листок опроса.

- А жил потом где? –сделал ручку на изготовку я.

- В Николаеве на судоверфи работал. В Полтаве у двоюродного брата на стройке. Всё согласованно с трудовой книжкой. Потом меня кореш на Сахалин за длинным рублём позвал. В Холмске шмоньку отмотали. Он на плавбазу пошёл. А я сюда в Северо-Курильск подался. Рыбачить любил ещё в Херсоне. Там на удочку, а тут тралом. Всё равно азартнее, чем 12 часов в день рыбу на плавбазе шкерить. Или палубу их ракетоносца драить. Аргументарно, Начальник?

- Таки, да. – подыграл я соседу одесситов. – Ваша логика безупречна. За это найдите в вашей памяти ответ, а що вы там делали в ночь с 13-ого на 14-ое января? Желательно поминутно.

- О! - Подивился Вовочка моему знакомому ему акценту. - А що раньше нельзя было сказать, що вы с нащих краёв?

- Там родилась, как раз в соседнем с вами городе моя бабушка. Рад за вас, что вы с ней не знакомы. Вы бы покраснели,  за ваш не совсем «одесский» алым румянцем. Таки вернёмся к вечеру и ночи с 13-ого на 14-ое.

-  Я сменился в полночь. За руль встал наш Алкоголик Эдик. Я пошёл спать и спал, как убитый Мотыль до 6-ти утра, когда уже узнал, что я проснулся, а он отнюдь.
- От кого?

- Чего от кого? От кого родила моя сестра Фая?

- От кого узнал о том, что Мотыль убит?

- Точно не помню. Кажется, Эдик и сказал. Он же был в гуще событий.

- Матрос Эдуард Гуринович сменился в 04.00. Он спал в вашей каюте. А труп был обнаружен в 05.15-ть.

- Так значит от Дракона? Он нас пришёл будить на собрание!

- Так он, или Эдик?

- А вы бы точно вспомнили спросонья?  Возню помню. Мат, естественно. Нас же теперь  с острова не выпустят. И хер мне увидеть в отпуск свой  Херсон. Извините за каламбур. «Ликом светел, калом бур. Сочиняет каламбур! – это про меня написала наша учительница литературы в школе.

- Там у вас родственники?

- Где? В Херсоне? Мама и сестра.

        - Может, заметил, Володя какие-то тёрки Мотыля с кем-то из экипажа? Недоразумения. Не накануне, а за время всей экспедиции…

        - А я должен был приглядываться? Меня это далеко. Мотыль парень свойский. Хотя и гандонистый. Был. Но не могу представить, кому он дорогу мог перейти…

        - Вот Владимир Некрасов, распишитесь, согласно инструкции. Сначала прочтите.

        - Ох, как ты быстро умеешь строчить! Надо же. Почти не прерывались. Это вас радистов там в мореходках так учат? Я бы писал такую маляву часа два.  Где подписываться?

        - Вот тут внизу, под каждым листом пиши: - «С моих слов записано верно». И подпись.
   
   Некрасов всё же всё перечитал, улыбаясь и удивляясь, что на бумаге записан весь разговор. Разумеется без его обязательных вопросов перед ответом, и всего одесского словоблудия. Подписал все страницы, как положено.

- Будь здоров, Начальник! – помахал рукой Вовочка и вывалился в дверь правого борта.

   

   Немного разъясню про судовые клички, принятые у гражданских моряков.  Радиста как-то не принято называть «радистом». Зовут или Марконей, или Начальником. Начальником, потому что, закончив мореходку, радио-техническое отделение, выпускник, единственный среди всех учебных заведений страны получает профессию «Начальник радиостанции». Так и записано в дипломе. Сразу НАЧАЛЬНИК.  Отсюда и кличка. Если судно большое, то второго радиста зовут Маркони. По фамилии создателя радио по версии западных капиталистов. Но эта кликуха переползла и на сейнеры. Так что у меня две клички.
   «Чиф» - Старший помощник капитана, это от английского chiff – старший. «Дед» - Старший механик. Тут из-за традиций назначать на эту должность опытных механиков. Въедливых и дотошных ворчунов. Откуда взялся «Мотыль» для моториста? Наверное, от сходных трёх начальных букв:  мот-мот. «Драконами» иногда называют боцманов за скверный требовательный к матросам характер. Второго помощника капитана называют или Штурман, или Второй.   Клички чаще используются «за глаза». В общении старший и средний комсостав чаще применяет отчества. Матросам, обычно молодым юношам, хватает и собственных имён. Это для ясности.
   Сразу после Вовочки я вызвал матроса Эдика. Того самого, которого Вовочка назвал Алкоголиком. Такую кликуху матрос Эдик себе заработал неспроста. Дело в том, что при наборе экипажа ещё в предыдущую Охотоморскую экспедицию на минтай выяснилось, что Эдик совершенно никогда не пил. То есть не пил никогда в жизни! Но посидеть в компании выпивающих очень любил. Даже иногда сам бухло покупал для команды. Когда ещё перед «охотоморской» на берегу стояли.  Четыре месяца экспедиции прошли, и мы пришвартовались к пирсу Северо-Курильска. На берег сразу не отпускают, шмонают погранцы. Пол часика сидим все в кают-компании. По сложившейся традиции жёны передают собранному в кают-компании экипажу сумочку с водкой. Всё это мероприятие называется «Точкой». Разлили на тринадцать стаканов, помятуя, что Эдик не пьёт. А тот, наяривая переданные с берега квашеные помидоры, вдруг говорит:

- А что это мне не наливают? Я тоже четыре месяца с вами был!
   
   Хмыкнули и набухали ему полный стакан. Все замолкают, дожидаясь заключительного тоста Капитана. А тут наш непьющий вдруг встревает, произносит: - «НУ! Будем!» и начинает хлебать водку из стакана. Неловкое молчание. Капитан взглядом показал, что, мол, дождёмся торопыгу. А у Эдика не сразу, но всё пошло не так. Стало обратно в стакан возвращаться. Так он и цедил – два шага вперёд – шаг назад. От съеденного до этого помидора остатки водки стали всё более краснеть. Лицо Эдика тоже белизной не отличалось. Пробило потом.  Наконец, матрос допил всё до последней капли и произнёс два слова, от которых вся команда повалилась на палубу.  «Точка» была сорвана напрочь! Жёны уводили домой захлёбывающихся моряков с заботливыми лицами медперсонала психиатрической лечебницы. Эдик сказал: - «Хо-ро-шо  п-п-по-шла»! 



- Привет Эдуард! – поздоровался я со ставшим робким матросом Эдиком.
   Тот присел на краюшек баночки, и сложил руки на коленях.
   Я постарался его чуть-чуть расслабить.

- Эдик! Напомни, откуда ты к нам приехал?

- С деревни Семёновка Гомельской области. Это в Белоруссии. Там и родился, школу закончил, в колхозе работал.

- А на матроса где учился?

- А в Магадане. Я сначала туда поехал. Там мой батя когда-то сидел. Много рассказывал. Там я в рыбколхозе поработал. Матросом на МРС.  А оттуда сюда написал, вызов прислали. Я и поехал.

- Дома-то в Гомеле родственники ждут в отпуск?
- Не. Родители в ДТП погибли. Сестра в Польшу уехала с мужем. А я дом родительский продал и сюда. Любил о море книги читать.

- Джека Лондона?

- И его тоже. Но особенно Стивенсона «Остров сокровищ» и «Таинственный остров» Жюля Верна. А ещё у меня три книги было Виктора Конецкого.

- Ух, ты! Я тоже Конецкого люблю. Ты во сколько с 13-ого на 14-ое на вахту заступил? 

- В 24.00 ночи. Как раз Новый год по старому наступил. Я даже Лембита Иосифовича со Старым Новым годом поздравил. А сменился в 04.00. Юра заступил за штурвал. Я пошёл спать.

-Что-нибудь во время твоей вахты произошло?

- А что могло произойти? Всё как обычно.

- На мостик поднимался кто-нибудь?
   Эдик задумался.

- Никто не поднимался.

- А спускался?

- Капитан за чаем и своим стаканом в подстаканнике ходил. Потом я спускался по --надобности на пару минут.

- В Магадане после Школы Моряков ты бы мог и на каботаж ходить. Мир бы посмотрел. Что сюда-то попёрся?

- На Камчатку мечтал посмотреть. А тут рядом.

- Посмотрел?

- Ага. Когда до Северо-Курильска добирался. Через Камчатку ведь только. Самолётом.
-  А на долго Лембит Иосифович спускался?

- Не. Минут на пять.  Он уже с горячим чаем поднялся. Значит, ждал в каюте, когда закипит.

- Ничего не слышал во время вахты. На палубе никто не проходил?
Эдик опять задумался.

- Не.

- Тебе ж из-за штурвала всю палубу видно. Кто-то ведь проходил?

-Не.

- Как же так, Эдик! В 02.00 часа должен был Мотыль менять Второго механика. Мимо тебя с носовых кают им никак не пройти.

- А я думал, вы спрашиваете не о них. Они, само-собой, проходили. Мотыль туда, а Второй обратно.

- Прости Эдик. Мне кажется, что ты от меня что-то скрываешь… Кто проходил по палубе ночью! – это я уже произнёс с нажимом.

   Эдик выдохнул воздух.

- Проходил кто-то в робе с накинутом капюшоном. В гальюн, наверное. Но я не разобрал кто.

- Во сколько?! – чуть не заорал я на матроса.

- А Бог его знает. Ночью. Ещё кто-то потом выходил за борт отливал. Попозже ещё кто-то выходил по-надобности.

- Он за борт выходил, или тоже в гальюн?

- Кто?

- Тот, что «ещё кто-то выходил по-надобности»?

- Не. Он прошёл до борта и обратно в трюм.

- Тот, что в гальюн ходил, он ходил до смены Второго  на Мотыля?

- Кажется после. А может и до.

  - Вот что Эдик. Ты будешь тут сидеть до утра, пока это не вспомнишь!

- После.

     Вот вроде бы и всё встаёт на своё место. Есть человек в робе. Есть сам Эдик, который отлучался. Есть я, который палубу не пересекает, а живёт там, где и работает - в центральной постройке судна, которая на три этажа выше палубы. Здесь расположена на первом этаже кают-компания, камбуз, каюта капитана, моя радиорубка, гальюн, душ и несколько каптёрок. На втором – Капитанский мостик. На третьем – открытая летняя палуба -мостик. С дубляжом всех рычагов управления судном,  мачта для сигнальных огней и крепежа моих радиоантенн, две вертящиеся антенны двух локаторов, приборы локации. По бокам внешнего мостика ещё и пара аварийных плотов ПСН-10.  Со стороны кормы этой надстройки – трап в трюм машинного отделения.
   А ещё убийцей мог быть и Капитан. Теоретически. Включить кипятильник и правым бортом прошмыгнуть в Машинное отделение. 
   По левому борту судна типа РС-300, почему-то ходить не принято. И даже дверь с этого борта в Кают-компанию задраена, но не наглухо. Можешь воспользоваться. Войди. Но не принято.   
   Увы, лажа полная! Для меня. Но не для убийцы!  Любой из команды мог быть убийцей. Достаточно не признаться, что ходил в эту ночь в гальюн. Штормовую робу мог одеть любой. Она висит на этот случай в каптёрке при выходе из носовой пристройки. 

- Спасибо Эдик. Если ты ещё что вспомнишь, то дай мне знать. Ты у нас главный свидетель. Жаль, что ты не разглядел, кто там в робе в гальюн проходил.   

- Не. Не разглядел.

- Ой! Подожди! Вот это прочти и подпиши на каждом листе - «С моих слов записано верно». И подпись. На каждом листе.

- Вы что, весь наш разговор успели записать?! – поразился Эдик.

        - Эдуард. Если бы мы радисты не умели бы писать очень быстро, мы б ничего не успевали. Сто двадцать букв в минуту – вот это наш высший норматив. А, привычно работаем на 70-т -80-ят. В зависимости, от приёмного оператора. От слышимости. Вот  хочешь попробовать узнать, сколько ты успеешь записать букв за минуту?
-Хочу!

- Сначала листы подпиши. О! Молоток! А вот теперь возьми вот листочек и ручку. Ты пиши, что хочешь, а я минуту по часам засеку. Что угодно пиши максимально быстро. Стихи какие-нибудь знаешь?

-Не.

- Песню какую-нибудь. «Катюшу» знаешь?

- Ага.

- Вот и пиши по моей команде с максимальной скоростью. В строчку. Готов? Начали! – я стал смотреть на секундную стрелку на своих часах. Эдик писал очень медленно. Даже умудрился задуматься над текстом.

- Стоп! Минута. Давай текст.

   Строчки были совсем не «Катюши». Я стал считать буквы и не сразу понял содержание текста. Когда понял, замер и посмотрел на Эдика. Эдик осторожно оглянулся во все стороны и невинно спросил, сколько букв получилось.

- Сорок.

- Совсем  мало. – расстроенным голосом произнёс Эдик. - Ну, я могу идти?

    Я кивнул. Эдик встал и вышел из кают-компании на палубу.

  Нырнул к себе в радиорубку и ещё раз перечитал текст Эдика. Там ученическим подчерком было написано: - «ЗА МНОЙ СЛЕДЯТ И СЕЙЧАС ПОДСЛУШИВАЮТ. Я БОЮСЬ. ВСТРЕТИМСЯ НА МОЕЙ НОЧНОЙ ВАХТЕ».

   

  Вот тебе и Эдик-Алкоголик! Вот тебе и белорусский дурачок! УМНИЦА! Того, кто был в робе он рассмотрел!!! А это значит, что можно вздохнуть свободно и вычеркнуть из списков подозреваемых меня, Капитана и …Эдика?
   А если он такой финт с запиской выкинул, так он, если он убийца, мог бы всё это придумать. Скажет мне ночью, например, что тот, кто в робе, был в старых джинсах. И тогда сразу от себя на трёх-четырёх  человек подозрение отведёт. Джинсы у нас редкость.
   С другой стороны,  можно хитрому убийце джинсы у спящего соседа позаимствовать. Тоже специально. Чтоб Эдик запомнил.   Остаётся ждать ночи.
  Я поднялся на мостик и попросил у вахтенного Сан Саныча наши координаты. Пока он их высчитывал, постоял возле квадратных иллюминаторов и последил за работой матросов и  боцмана. Эдик уже переоделся и на пару с Драконом закручивал огромные болты на трюмном люке.  Боцман подбегал, контролировал. Через палубу прошёл Тральный, который завернул в каптерку пристройки. Вышел оттуда  с рабочей перчаткой в руке, видимо наполненной гвоздями. «Гроб же делает»! – вспомнил я.  Носовой трюм видно не было из-за носовой надстройки. Но оттуда иногда появлялся матрос Вовочка. Боцман что-то ему объяснял и тот опять скрывался за носовой пристройкой.

- Готово! – протянул мне листочек с цифрами Старпом. – Как у тебя дела идут?

- Да ничего хорошего. – на всякий случай разочаровал его я. А может и обрадовал. Пока ночью не переговорю с Эдиком, нужно подозревать всех.  – Юра! – обратился я к рулевому. – Тебя кто меняет?

- Вовочка.  Через час.

- На подвахте чем заниматься будешь?

- Так сидеть сиднем в кубрике! Согласно вашему приказу, ёлы-палы! Дракон лютует. Нормально в карты даже не перекинуться.  Для «Кинга» или «Девятки» нужно четыре игрока. А «Больше трёх не собираться»! Тральный поиграть просился четвёртым – не разрешил! Саныч! Во сколько там моя очередь ужинать? – это уже к Старпому

- Как раз с вахты подменишься и можешь пировать. – нормально, по-  сдержанности ответил Чиф.

- Юр. Как все поужинают, в кают-компании встретимся. Я по трансляции вызывать не буду. Сам приходи. –добавил я, перед тем как спуститься вниз.

- Как скажешь.
 
 Спустился в рубку и стал писать черновик телеграммы-отчёта для следователя Морозова. Но к береговой радиостанции СевКура стояла очередь из судовых радиостанций. Я не стал занимать. Успею. Подготовив и оформив РДО ДПР, прилёг и неожиданно для себя задремал. Так ведь и не спал толком прошлую ночь…

   Проснулся от неожиданной тишины. И отсутствия сильной привычной качки. В  кают-компании говорило несколько голосов. Я поднялся, чуть пригладил волосы на голове. Выходить заспанным было как-то неудобно. Часы показывали 22.05 Северо-Курильского. Это я уже два часа придавил?! Вспомнил, что за весь прошедший день даже забыл поесть. Через два часа встречаюсь с Эдиком. А Юра приходил, да не дождался. Вот я шляпа! Протер глаза. Почему в кают-компании несколько голосов? А как же «больше трёх не собираться»?

    Вышел в кают-компанию и остолбенел. Там разместилась вся команда «Даларика»! И все смотрят на меня. Молча. Я почувствовал себя подсудимым.

- Что происходит? – всё же выдавил я из себя.

- У тебя хотим спросить, Начальник! Что происходит? – сурово произнёс со стороны двери в свою каюту Капитан Сепп. – «Что делать», я не спрашиваю. Это я должен решать. А вот на вопрос «Кто виноват»? – должен был ответить ты, но наш судовой следователь решил отдохнуть. Устал от трудов милицейских. Перед этим так поговорил с матросом Эдуардом, что тот со страху в море сиганул.

- Эдик?! Где он?! – стал рыскать глазами по лицам команды я, но Эдика в кают-компании не было.

- Лембит Иосифович! Начальник ночь не спал. Сморило. Пусть ответит просто, что он ему такого сказал, что он… что его на судне нет. – замешкался с последней формулировкой Старпом. Посмотрел на моё офигевшее лицо и добавил:

- Эдик исчез. Всё обыскали. На судне его нет. Задул сильнейший восточный. Мы спрятались за Итуруп. Тут хорошие глубины. Под берегом стоим. Чем ты так Эдика напугал? Лембит Иосифович предполагает, что у Эдика после твоего разговора с ним крыша поехала. Мы как раз возле Итурупа мостились. Вот, думаем, спрыгнул он в воду, да поплыл на берег. Мы тут порыскали вокруг. Да темнеть стало.

- Доплыть ему до берега возможно? – спросил я.

- Вряд ли. За бортом плюс 6. Расстояние – полмили. Но это километр. Метров восемьсот.

- А если доплывёт, далеко тут до людей?

- Курильск в шестидесяти километрах. Недалеко погранзастава. Километрах в пятнадцати. Но не подготовленный человек в такой температуре больше десяти минут не выдержит. – это уже Штурман добавил.
 
   Я заставил себя собраться и сосредоточиться. Про записку Эдика я решил вообще никому здесь не говорить. Понятно, что никто не хочет думать, что Эдика за борт спихнули. Всем, и тем более Капитану, удобнее версия, что он от страха спрыгнул сам. 
- С Эдиком я поговорил очень тепло и нормально. У меня и протокол всего разговора есть, и в нём  Эдуардом Гуриновичем каждая страница подписана. Никаких оснований, чтоб именно после этого он решил на берег спрыгнуть, нет и  быть не может. Если он спрыгнул, то решение об этом мог принять только во время палубных работ. Вспоминайте, с кем за это время разговаривал.
   И ещё… Нормальный человек догадался бы захватить в прорезиненную перчатку спички. Чтоб на берегу у костра отогреться.  И ещё взглянуть на карту, чтоб знать ближайшее жильё. Вы все это понимаете. Поэтому я прошу проверить наличие в кубрике спичек, зажигалок, резиновых перчаток. А тех, кто стоял в это время на мостике, постараться припомнить, не поднимался ли Эдик наверх, и не шарахался ли возле стола штурмана, где, скорее всего, лежала карта?!

-  Разумно. – кивнул, после паузы, Капитан. - Юра, Вовочка, Назим! Мигом в свою каюту. Порыщите, мог ли он что-то с собой прихватить?  Боцман! Где у тебя перчатки лежат? Проверь. – капитан сумел взять ситуацию в свои руки. Тем более, что такая версия его устраивала. Даже если вину нельзя свалить на меня. А следующее сообщение Штурмана так вообще его успокоило:

        -  Эдик  ведь и точно поднимался на мостик. И попросил даже у меня в бинокль на вулкан Богдана Хмельницкого посмотреть. Его отсюда хорошо видно. Я дал ему бинокль. Он на крыло вышел и смотрел. Пока ещё светло было.

        - А что ты сразу не сказал?! – вспыхнул Капитан.

        - Так я пять минут назад с мостика спустился! Ничего понять не могу!

        - Всё ясно! Извини Начальник. На тебя подумали. Что ты в легавого заигрался. Запугал пацана. – Капитан даже облегчённо вздохнул. 

        - Так может Эдик  Мотыля-то и грохнул? – протянул всеми долгожданную версию Дед.
   
   Все переглянулись. Слишком хороша версия для всех. Для всех! И для тех, кто в море, и для тех, кто на берегу.  Особенно для начальства Базы Сейнерного Флота. Мало ли кого на остров с материка заносит. Бывают и чокнутые. От морского однообразия чердак не у одного моряка снесло.
    Известный любому мореходу парадокс: Что самое опасное в море? Ответ - БЕРЕГ! В шторм держись от него подальше. На камни налетишь – верная гибель. А сойдёшь на берег, тройная опасность: – упоение от радости, потеря самоконтроля, пьянка, женщины, драки.  Море, где берегов даже не видно – самое безопасное место на земле!  Только вот Илья про это так бы сейчас не сказал. И Эдик. В то, что Эдика столкнули – я даже не сомневался. Но понял, что дальнейшее расследование нужно вести совсем незаметно. Слишком уж опасный враг оказался на судне.
   Но ведь с другой стороны, если Эдик и вправду чокнутый, то спасёт только сам Эдик. Если всплывёт со спичками в перчатке в кармане!
   В этом случае, все вокруг в крем-брюле и в губной помаде. Пожурят Отдел Кадров, что долбанутого проморгали. Капитану скажут «ай-я-яй, не досмотрел». И всё шито-крыто.

- А как обнаружили, что его нет? – как бы мимоходом спросил я.

- Эдик работал на палубе. На корме. Боцман его послал прибраться после Трального. Тот ящик там колотил для Ильи. Пилил там, строгал. Намусорил. Ящик до этого в носовой трюм все вместе спустили. Разошлись. Вовочка спал перед вахтой. Юра на мостике. Назим в кают-компании с Азадом в нарды резались. Поэтому хватились его только после ужина. Когда стемнело уже давно. Порыскали вдоль берега. Фонарями посветили. – Старпом как будто извинялся. Хотя он-то как раз  официально ни в чём не виноват. Не на его вахте всё произошло.
   В кают-компанию ввалились Боцман со своими тремя оставшимися матросами. Удовлетворения не скрывали:

- У Вовочки зажигалка пропала. Бензиновая. «Трофейная». «Зиппо». И в ящике с перчатками одна непарная! – доложил Боцман. Для доказательства протянул зелёную резиновую перчатку, оставшуюся теперь одинокой вдовой.

- Это уже аргумент! – не стал скрывать своего удовлетворения Капитан Сепп.

- Утром шлюпку спустим. Берег прошмонаем. Сан Саныч! На мостик. Посмотри по глубинам, хорошо бы максимально ближе подойти, да  якорем зацепиться. От гидролокатора не отходи.  Тральный с Боцманом, подготовьтесь якорь ставить. Вовочка и Юра - оба прожектора в сторону берега. Не гасить! Дед! Давай на «самый малый». Штурман за штурвал. Матросы к фонарям на штормовой мостик. Марконя – пиши докладную на берег. Как считаешь нужным, но от моего и твоего имени. За двумя подписями. – взял всё в свои руки Капитан Сепп.
  Когда все разбежались по местам, Кэп вошёл ко мне в радиорубку. Я прикидывал текст РДО.

- Как вовремя ты мысль про спички и перчатку выдал! Молодец! Не ошиблись в тебе на Базе.  – уже выходя, обернулся на пороге: - Спасибо!
   
   Конечно, есть за что благодарить. Косвенные улики для всех устраивающей версии на блюдечке преподнёс. Вот только, как быть с Эдиковой запиской? Взять да порвать? Убийца будет очень доволен. Точно одно: нужно делать вид, что и сам поверил в версию помешательства Эдика. Даже в целях собственной безопасности. Если убийца на судне, первой его целью стану лично я. Тем более,  если продолжу расследование.

РДО ФМ СЕВЕРО-КУРИЛЬСК БСФ =ШОЛОХОВУ= ОТ РС ДАЛАРИК  КАПИТАН СЕПП, НАЧАЛЬНИК РАДИОСТАНЦИИ КРАСНЫЙ
СЕГОДНЯ В 20.25 БЫЛО ОБНАРУЖЕНО ИСЧЕЗНОВЕНИЕ С СУДНА МАТРОСА ЭДУАРДА ГУРИНОВИЧА. КООРДИНАТЫ____________________, ТРАВЕРЗ  ОСТРОВА ИТУРУП. ВСТАЛИ НА ЯКОРЬ ЗАПАДНОЙ ПОДВЕТРЕННОЙ СТОРОНЫ ДОЖИДАЯСЬ ПОГОДЫ.  ПОИСКИ НОЧНОЕ ВРЕМЯ РЕЗУЛЬТАТОВ НЕ ДАЛИ. НАМЕРЕНИЯ УТРОМ ШЛЮПКОЙ ОБСЛЕДОВАТЬ БЕРЕГОВУЮ ЛИНИЮ. ПРОШУ ОРГАНИЗОВАТЬ ПОМОЩЬ ПОГРАНИЧНИКОВ. ОБНАРУЖЕНА ПРОПАЖА ЗАЖИГАЛКИ МАТРОСА ВЛАДИМИРА НЕКРАСОВА, ТАКЖЕ ОДНОЙ ВОДОСТОЙКОЙ РЕЗИНОВОЙ ПЕРЧАТКИ. ПРЕДПОЛАГАЕМ СТРАХ МАНИИ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ИЛИ ВОЗМЕЗДИЯ. ЖДЁМ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ = СЕПП КРАСНОВ

   От моей версии докладной РДО Капитан, читающий радиограмму в радиорубке,  аж крякнул от удовольствия. Догадываясь, что на Базе крякнут от удовольствия все ХОРОМ. В «Сахалинрыбпроме» тоже. «…ИЛИ ВОЗМЕЗДИЯ» - такого красивого литературного намёка не смог бы наваять ни один другой радист Дальнего Востока! Я мысленно погладил себя по голове.

- Давай связывайся! Передавай сверхсрочно! – стукнул бумагой бланка телеграммы по моему рабочему столу Сепп.

- Координаты надо вставить.

- Сейчас принесу. – заспешил Кэп, и застучал подошвами по трапу на мостик. 
   Я вызвал базу, и вставив координаты, передал РДО. Добавил ДПР с новыми данными о местоположении. Перед этим Кэп  САМ(!) принёс листок с координатами, и даже от меня всё это время не отходил.  Чтоб убедиться, наверное, что на базе всё приняли.

- Всё тип-топ. Получение подтвердили. – успокоил я его.

- Через полчасика ждём ответ – Кэп только руки не потирал от удовольствия.
  Я сел заполнять свой рабочий журнал. Сепп ушёл на мостик. За эти полчаса пару раз заглядывал в рубку. Я головой показывал «Нет ещё».
   Наконец, услышал свой позывной. Звала База. Пока принимал РДО - Кэп ворвался в рубку и стал читать мои почти стенографические каракули стоя у меня за спиной. Я мысленно ухмыльнулся. Такую шифровку ему не прочитать. Попрощался с базовским радистом. По подчерку узнал, что это Клавдия Перепелица, миловидная женщина неопределённого возраста. Выпивали с ней и начальником радиоцентра Рашидом «Медвежью кровь» у них в домике базовой радиостанции. В её смену.  Послал ей кодом «Целую». Она в ответ «хихикнула».  Сел переводить свои каракули на бланк.

   Кэп так и стоял за спиной.


ФМ БСФ =РС ДАЛАРИК КАПИТАНУ СЕПП
ПРАВИЛЬНОСТЬ ВАШИХ ДЕЙСТВИЙ ПОДТВЕРЖДАЮ. ПОГРАНИЧНИКИ ПОДКЛЮЧАТСЯ УТРОМ.  ЖДИТЕ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ =ШОЛОХОВ


- Вот так вот! – ещё раз довольно крякнул Сепп.
  Я подумал, что сейчас он должен попробовать меня прощупать. Так и есть.

- Думаешь, нас тут до его всплытия продержат?

- Вряд ли. У нас труп на борту. Или пришлют какой-нибудь МРС из Курильска на поиски, или погранцам сбагрят. Им с их высокого берега  всплывшего далеко будет видать в их супер бинокли.

- Точно!  - удивился такой простой мысли Капитан.
   Я услышал, что меня снова зовёт База, но вида не подал. Подождал, пока Кэп уйдёт. Я догадывался, что должно мне придти отдельное РДО.


   ФМ СЕВЕРОКУРИЛЬСК БСФ МОРОЗОВ = ДАЛАРИК =КРАСНОМУ=
   ВАШЕ МНЕНИЕ ПРОИСХОДЯЩЕГО ОТВЕЧАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО БЕЗ ОФОРМЛЕНИЯ СВЯЗЬ ПРЯМАЯ = МОРОЗОВ=


   Я стал передавать с головы, не записывая ни ответы, ни вопросы. Разговор шёл, разумеется, с переводом для Морозова от Клавы Перепелицы,  и  был приблизительно такой:

- Всё конечно красиво получается, если ещё с зажигалкой в перчатке всплывёт. Но есть сомнения.

- Какие? – отвечала Клавдия под диктовку Морозова.

- Я днем с ним беседовал. Всё записал протокол, и он подписал. Он как раз стоял «собачью вахту» во время убийства. Видел проходящего человека в робе с накинутым капюшоном. Сказал, что не разглядел. Но во время опроса озирался и написал мне записку след содержания …за мной следят и нас сейчас подслушивают. я боюсь. встретимся ночью на моей вахте. = Я эту записку спрятал. Никому не показывал.

Для правильного понимания технологии «прямой связи» перенесусь в базовый радиоцентр. Там следователь Морозов расхаживал по радиорубке с видом Троцкого во время взятия Зимнего, и диктовал Клаве Перепелице, а та передавала мне:

- Действия правильные. Продолжайте не гласное расследование. Но не рискуйте. Успокойте команду. Но вы в опасности. Будьте осторожны! Только наблюдайте. Как поняли?

   Продиктовал и склонился над записываемым Клавой моим ответом.

- Все понял.

- Подозрения  есть?

  - Очень расплывчатые.

- От имени Шолохова сейчас получите официальную бумагу о прекращении расследования. О нашем разговоре никому ни слова. Будьте предельно осторожны. Ежедневная прямая связь с 23.30 до 24.00.

- Дайте один час на опрос матроса Назима Захавы.

- А он что? Подозреваешь?


   Возвращаюсь из радиоцентра к себе в радиорубку. Подумал и передал:

- Они почему-то почти не общались с Мотылём.
        -   Давай подождём. Допроси.
   
   Я поднялся на мостик и сказал Кэпу:

- Лембит Иосифович! Следаки по прямой связи требуют допроса матроса Захавы. Срочно.

        -  Это ещё что за «прямая связь»?

        - На частоте, где РДО последнее передавали, без официального оформления РДО прямым текстом.  В экстренных случаях это возможно.
    Кэп включил трансляцию и вызвал Надима на мостик. Тому даже не пришлось бежать через палубу. Он сидел в кают-компании с Юрой. Выглянул с трапа на мостик:

        - Я тута Командир!
   
   Кэп показал ему на меня. Мы спустились вниз. Я заглянул в радиорубку за бланками опроса, вышел в кают-компанию и вежливым жестом отправил матроса Юру к себе в каюту.

- Захава Надим  Назимович?
 
- Э! Начальник?! Будем знакомы?!

- Надим! Так положено. Вот протокол опроса. С меня требуют. Я в майора Пронина не играю. Требуют!

- Требуют, значит подозревают. А кого ещё? Раз черкес, так значит, сразу за кинжал хватаются. Так же русские думают?

- Вот они и спрашивают: какая ссора была у вас с мотористом Ильёй Иванько во время совместного проживания между экспедициями в общежитии плавсостава города Северо-Курильска.
   Ни о какой ссоре я не слышал. Просто на удачу спросил. Из-за этого вопроса и попросил дать полчаса на опрос. И, честно говоря, именно из-за предубеждений о мстительности и горячности кавказцев.

- Слушай, Начальник, вот ты скажи, если Мотыль нос воротил от любой приборки в комнате, филонил постоянно. Подметёт, когда дежурный, и сразу пить и жрать. Палубу в комнате никогда не мыл! Стол не мыл! Посуду не мыл! Пожрёт и в банку консервную из-под «Иваси в масле» окурки тушит! Он ведь знает, что этой вонью нам всем дышать! Носки свои разбрасывает куда попало! Я один такой смердящий у себя под подушкой обнаружил! Я ему за это должен был сказать: - Дарагой! Не поступай так не хорошо! Мама твоя себя хорошо вела в юности, так и ты себя веди, как мама, теперь  пожилая. Иначе моя сжатая в кулак ладонь когда-нибудь прикоснётся к твоей …лицо. Так я должен был с ним говорить?!

- Дрались. – утвердительно спросил я.

- Нэт. Но очень хотелось. Поорали, конечно. Нецензурно. Он пьяный был. Я, ты знаешь ведь, только вино, и то не много. Аллах против пьянства. И только с сыром и зеленью. А этого в Севкуре очэнь редко можно добыть. Про нас вахтёрша наша заложила? Зоя?

- Не знаю. Откуда-то узнали. Тут написано, что ты с аула Хабез. Это где-то в Чечне в горах?

- Аул Хабез – это черкесский аул. В Карачаево-Черкесской республике. И он очень большой. Две тысячи жителей. Чечня – это далеко от нас. Грузия даже ближе. Прямо за кавказским хребтом.  Чеченцы и черкесы, это разные народы. Мы – одно из двенадцати племён древних адыгов, нартов. А чеченцы - …не знаю. 
   Я дописал «опросник» и дал подписать Надиму.

- Я его там в общаге пальцем не тронул. Стал бы я его ножом убивать в
море? Перед самой дорогой домой? Как думаешь? – спросил он меня, уже уходя.
   Я кивнул. И вправду! Хотя, кто их горцев знает?! Я попробовал проверить. Мотив всё же есть. Хоть и призрачный, и уже заржавелый во времени. Всё равно придётся про вахтёршу Зою из общежития плавсостава доложить в отчёте.
   Жил я в этом общежитии неделю-полторы. В первые дни приезда в Северо-Курильск.
   Была там какая-то вредная вахтёрша. Помню смутно. Поселила меня в отдельной комнате. Хотя кроватей в ней было четыре. Не хватало плавсостава Базе Сейнерного Флота. Поселила отдельно от матросов из уважения к бумажке-направлению на работу. Там чёрным по белому было написано, что я «Начальник радиостанции». Уважила. Утром просыпаюсь, а шифоньер, что у стенки в комнате стоял – стоит посредине комнаты. Я проверил, дверь в комнату закрыта.  Прикол видимо какой-то для новичков! Шутники могли ключ иметь. Вечером оставил изнутри ключ в двери.  Утром шифоньер опять посредине комнаты! Ключ на месте.  Тут уже ничего понять не могу. Осторожно подъехал к вахтёрше. Она не удивилась и объяснила.
   
     - У нас тут легкие землетрясения каждый день. Вулканы –то рядом совсем. Вон торчат! Под боком. А когда трясёт, то наш этот шифоньер в вашей комнате, он раскачивается и начинает «шагать». Там уклон к центру комнаты. Вот он и вышагивает на середину. Там топчется. Не удивляйтесь.
   
   Вулкан Эбеко высился прямо за городом. Гигант даже слегка дымился. Никто не обращал на него внимания.
   Северо-Курильск действительно город необыкновенный. В начале пятидесятых погиб полностью вместе с жителями. Когда Курилы в 45-ом перешли от Японии к России, то осваивали их приезжие русские «первопроходцы» с материка. Не знали ещё об опасностях. Вот и накрыла город цунами от землетрясения где-то возле Камчатки. А может Аляске. Город погиб вместе с жителями. Этот факт тщательно скрывали в советской прессе.  Город с прибрежного района возле порта перенесли подальше от океана. Под самый вулкан.  От порта до города пустили единственный рейсовый автобус. С двумя конечными остановками. «Порт-Город». Зимой только на гусеничных ГТСах. Или пешком по тропе с канатом между крепких столбов. Чтоб было за что держаться, если из-за вулкана не выплывет ураган и не застанет в пути. А когда он налетит – руки собственной не видно.
      Из-за этого и выходы через крышу предусмотрены в каждом доме. С надстройками в виде дачных клозетов. Заметёт город снегом – одни эти надстройки из-под снега торчат. На одном красный флаг. Это магазин.
   Пустые бутылки в городе тогда не принимались. Дорого на Камчатку перевозить. В пустых бутылках был весь город. А бухту для сейнеров приходилось чистить «землечерпалкой», которая до земли не добивала. Хватало стеклотары. Пустые бутылки моряки бросали традиционно за борт.
   
   Отправил отчёт о своих опросах официальной РДО на имя следователя Морозова. Тут же получил официальную РДО от Шолохова:

ФМ ДАЛАРИК =СЕПП=
РАССЛЕДОВАНИЕ И ПОИСКИ ПРЕКРАТИТЬ. НЕМЕДЛЕННО СЛЕДОВАТЬ СЕВЕРО-КУРИЛЬСК. ПОИСКИ ПРОДОЛЖАТ КУРИЛЬЧАНЕ И ПОГРАНИЧНИКИ =ШОЛОХОВ=

   Официальную РДО я напечатал на машинке, с копией для себя. Не придётся команде сегодня  вовремя поспать. С якоря сниматься и вперёд домой! Хотя общее облегчение, разумеется, нивелирует поздние неожиданные хлопоты. Побежал на мостик. Кэп был там. Пробежал РДО глазами, и даже ещё не дочитав, нажал на ручку всеобщего аврала. Команда вся с воодушевлением стала сниматься с якоря. Со стороны Курильска в локаторе проявилась приближающаяся точка малого судна.

- Скорее всего, буксир пришлют. У него осадка маленькая. Можно даже прямо к берегу  подойти. – констатировал Старпом.

- Давай Саныч, рули. Меня  в проливе разбуди, если, конечно, сумею заснуть. Что там в проливе с погодой? – Кэп посмотрел на меня, а ответил Чиф.

- 15-20 метров восточного, волна 5. Ещё терпимо. Ближе к обеду спрячемся за Уруп.

    - Всё! Всем спать! – скомандовал сам себе Капитан.

Но тут с приближающегося судна по УКВ радиостанции вызвали «Даларик» и попросили дождаться. Посветить прожектором точку предполагаемого выхода матроса на берег. Кэп послал Юру наверх к фонарю. Посветить курильчанам.

- Так и есть, - буксир! – довольно констатировал Старпом. – Что им эта точка на  берегу?!  Исходная, разве только…  Им несколько дней придётся тут рыскать туда-сюда по 10-15 миль в  каждую сторону. Хотя, они могут знать здешние подводные течения. Местные всё же. Правильно База всё раскрутила. «Сахалинрыбпром» впрягла. А те уже и пограничников.
    Буксир  подрулил подбоченившись, но швартоваться не стал. Капитаны перекинулись парой слов. Сепп с крыла мостика, капитан-курильчанин через борт. Из их переговоров я уловил что-то от Сеппа про особое внимание к содержимому карманов предполагаемого утопленника. Предупредил, что координаты его нырка не соответствуют данному месту. Оно мористей. С буксира подтвердили понимание. Распрощались. Старпом дал в машинное отделение «Полный ход».  «Даларик» радостно вздрогнул и взбаламутил воду за кормой. «Бери шинель, пошли домой»!
   В радиорубке я вздрогнул от внезапно пришедшей мысли. Нужно закрыть дверь! Морозовское «Поберегись! Ты в опасности!» сработало.  А я даже не помнил, где у меня ключ. Забыл уже, когда последний раз им пользовался. Не хотелось бы, быть осторожным на глазах у команды. Нужно постараться замком не лязгать. Открывать и закрывать дверь, только,  когда в кают-компании никого нет.  Нашёл ключ, естественно, в самом дальнем углу выдвижного ящика. Среди невероятной кучи самого позарез нужного хлама: радиодеталей, рыболовной лески, крючков, скрепок, винтиков, гаечек, проволоки, канифоли, шариковых ручек без стержней, таблиц радиочастот. Даже откуда-то всплыла детская сосочка.
   Проверил все свои протоколы, записку Эдика, копии телеграмм последних дней и спрятал их все в укромное место в спас комплект.   При тщательном обыске фиг найдёшь! Не закрывать же мне дверь, чтоб на мостик подняться!

   Спать не хотелось. Стал размышлять, что же меня тревожит. Вот что я упустил! Эдиковское «Нас подслушивают». Если предположить, что Эдик был не чокнутый и прав? То кто мог нас подслушивать? Тут немного вариантов. С мостика и из каюты капитана. Стоп! В кают-компанию выходит раздаточное окно камбуза! Оно железное и слышимость там прекрасная! Я бросился к досье на членов команды.
   Так! «Ибрагимов-Оглы Азад Рафуилович. Судовой повар» Азербайджанец, наверное. «Оглы». А на вид вроде бы и русский. Усы только под самым носом, как у Берии. Точно что-то из бакинской моды. «Возраст – 45 лет. Место рождения – город Кировобад». Так и есть. Азербайджан. «Школа судовых поваров город Баку». В БСФ Северо-Курильска второй год.  А не  ходил ли наш тихоня Азад Рафуилович раньше на одном судне с Ильёй Иванько, по всеобщей для моряков страны кличке Мотыль?
   Сел писать запросы на Базу. Можно и сейчас отправить, но лучше утром. Вдруг стук моего ключа в кают-компании слышно. Не хочется зря убийцу беспокоить. Табу теперь снято. Вот кто-то там в нарды пришёл играть. Кости по доске катаются. Слышно. А если прижаться ухом к двери? Юра с Азадом режутся. Разговор слышно. Значит и Лембиту Иосифовичу наш разговор с Эдиком мог быть услышанным. И Азаду. Дверь на камбуз со стороны правого борта. Можно не привлекая внимания спокойно войти, подслушать и выйти.  Свяжусь утром. Я погасил свет и прилёг.

   Ночью проснулся. Свет от шкалы никогда не выключаемого приёмника «Волна» подсвечивал радиорубку. Поэтому я отчётливо увидел, как кто-то со стороны кают-компании пытался открыть ручкой дверь. Подёргал и отстал. У меня волосы встали дыбом! Если б дверь на ключ не закрыл, лежать бы тебе Валентин Сергеевич с перерезанным горлом!
    У меня на этот счёт не было никаких сомнений! Никто, кроме Капитана, без стука даже к ручке не имел права прикасаться! Я полез в недра выдвижного ящика. Порылся и нашёл то, что попадалось вечером на глаза. Дверной крючок с петлёй. Нашёл и  крепкие саморезы. Отвёртка, само-собой, всегда в инструментах. В кают-компании было тихо. Время около трёх ночи.  Нужно как-то утром незаметно у  рулевого спросить, кто в это время шарахался по  палубе. Взялся за дело, и в пять минут приладил крючок к двери. Крючок там один уже висел. С длинным цивьём. Во время качки, чтоб дверь не мотылялась, а сквознячок присутствовал. Летом от раскалённой аппаратуры без сквозняка можно упариться. Так что ещё одну петлю прикручивать не стал. Примерился к старой.

   Я посмотрел на иллюминатор. Он у меня всегда был приоткрыт и придерживался «собачками». Тоже, чтоб не хлопал. Примерил взглядом траекторию и понял, что иллюминатор нужно закрыть наглухо. Привяжи нож на палку, и в щель можно до меня и дотянуться. Закрыл наглухо. Тем более, что это было оправдано начинающейся сильной качкой и брызгами. Видимо, подходили к проливу.
   Спасибо неизвестный мне товарищ Морозов! Придём в СевКур – проставлюсь! Зуб даю!


   С раннего утра болтало в проливе так, что из графина, прикрепленного специальными зажимами к переборке слева от моей головы, на меня вылилась вода. Хотя её я туда наливал специально наполовину. Шли галсами, потому что просто боком к большой волне  и сильному ветру ходить нельзя. Перевернёт. Я ползал по топчану и вдоль и поперёк. Иногда понимал, что не лежу, а стою ступнями на переборке, а иногда на голове. Судно проваливалась с верхушки волны медленно, и летело с него в междуволнье безнадёжно долго. Как в замедленном действии.
   Я целый вчерашний день ничего не ел. В кают-компании погрохатывала посуда. Это возбуждало аппетит. Я прислушался. Постарался как можно тише открыть замок на двери. Бесшумно снял и крючок. Но сразу выходить не стал. А когда вывалился, то постарался на кока, явно разглядывающего меня из своего раздаточного окошка, не смотреть. Зевая, подошёл к его окну, придерживаясь рукой за стол, спросил:

- Азад! Вчера пожрать не удалось. Есть у тебя что-нибудь перекусить из вчерашнего?

- Рыба-камбала есть жаренная. Две лепёшки могу подогреть. Остальное вчера всё съели. Ну, и кашу я рисовую на завтрак сварил.

- Давай всё, что не съели. А каши немного. Чай.

- Всё сделаю, Начальник!

   За одним столом Сан Саныч, за другим Вовочка. Никто этого правила не произносил, но как-то давно уже принято, что за одним столом сидит комсостав, за другим остальные. Я подсел к Старпому.      
   Вышел из своей каюты бодрый Капитан Сепп. Со своим неизменным стаканом в подстаканнике. Показал жестом Коку, что ничего не надо. Чай он заварил свой у себя в каюте. Подсел к нам.

- Далеко до стенки, Саныч? Укачало уже в этой трубе.
   Стенкой он назвал остров Уруп.

- Через час спрячемся.

- От Шолохова ничего нет? – это уже ко мне.

- С утра не звали. Через полчаса погоду принесу. К девяти свежак пойдёт.  Координаты дайте точные, я хоть для ДПР свяжусь.

- Вы бы поспали ещё. Всю ночь на мостике стояли. Я-то выспался. До следующей трубы часов восемь. Я запросто простою. – посоветовал Старпом Капитану.

- На стенке Штурмана поставь. Там дальше сложнее будет. Особенно этой ночью. – это Кэп Старпому, а остальное мне:

- Какие придут новости от Шолохова – тарабань в мою каюту. Без задержки. И это… дай там какой-нибудь детектив. Что-нибудь занудное. Без стрельбы.

- Это Сименон подойдёт. – посоветовал я.

- Во-во. Вот этого Семёна и дай.

   Я заглянул к себе. Нашёл двухтомник Сименона и вынес его Кэпу. Старпом уже поднимался на мостик. В кают-компанию ввалилась палубная команда. Боцман, Тральщик и матрос Юра. Загремели посудой.  Я подумал, что хорошо бы поймать Юру после завтрака, да соблазнить на пару партий в нарды. Он вчера ночью рулевым стоял, когда ко мне кто-то пытался войти.  Чтоб его не пропустить, стал лениво раскладывать фишки, раскрыв доску. Мол, кто хочет, готов перекинуться.  Тут Юра ко мне сам и нырнул.

- А ты что не завтракаешь?

- А я самым первым перекусил. Да и при такой карусели что-то совсем жрать не хочется.

- Это у тебя была первая экспедиция?

- Экспедиция первая. А так я на «прибрежный лов» полгода на МРСе ходил.

- В такие шторма попадал?

- На МРС и три бала – шторм. Но, признаться, такой волны, как в этих проливах, не видал. Всегда вовремя домой убегали.

- А ты ж как раз сегодня ночью в проливе вахту стоял. Вот представляю, как в самый разгар, часа в три ночи, давало копоти?!

- Да! Досталось! – немного с гордостью заскромничал Юра.

        - Кэп с тобой вахтил?

        - Он! Он и за штурвал сам вставал. Показывал, как нужно бочком на волну забираться, а перед самой вершиной – раз, и резко вправо. На неё! В морду!
   
    Разговор шёл за игрой и прерывался игровыми присказками и комментариями. Поэтому к главному вопросу я подрулил только к середине третьей партии.

- Тебя-то не тошнило? А то, я уже, на всякий случай, руковицу рабочую в радиорубку прихватил. Чтоб кровать не облевать.

- Подташнивало?

- А наших никого не рвало? На палубу никто не выбегал?

- В гальюн бегали. Да, практически все.  Некоторые по паре раз.

- Кто ж у нас так обосрался? – заржал я.

- Дед может и в машину бегал, а Кондей не на кухню же?
   
   Стало кое-что проясняться. Закончили партию, и я, сославшись на дикое желание отлить, выскочил на правый борт. Дверь судовой кухни была заперта на засов с внешней стороны. Значит, Кок этот разговор подслушать не мог. Я постоял возле борта для порядку, пока мимо меня не прошмыгнул Юра.
   Тут сразу вспомнился один случай ещё в охотоморской  экспедиции на минтай.  Я тогда второй раз в жизни ТАК испугался. Один раз в детстве, но это не по теме, а другой раз как раз на «Даларике». И всё как положено: волосы дыбом, глаза навыкат дальше носа, ор во всю глотку.
    Я тогда после недосыпа связанного с рождением у меня ребёнка, попав на судно, устанавливал рекорды по количеству часов сна в сутки. Просыпаюсь как-то, но не от того, что выспался, а от того, что захотелось “по маленькому”.
   После продолжительной борьбы между двумя потребностями, спать и ..отлить, встаю и иду на палубу, стараясь не прерывать сон. Подхожу к борту, и направив “оный” за борт - расслабляюсь. Полуоткрытыми глазами вижу появившуюся струйку. Струйка, вдруг, начинает набирать мощь и резко превращается в мощный поток, бьющий за борт метров на пятнадцать!
    У меня волосы дыбом, во всю глотку ору, а глаза вниз опустить, почему-то боюсь.
    Тут, меня толкает проходящий мимо Боцман, и выдергивает из под моей струйки конец пожарного шланга, закрепленный между бортом и фальшбортом. Он его включил, чтоб помыть палубу.

- Смотри куда ссыш! И чего разорался -то?!
   
Ох, у меня и морда была, я представляю!

   

   Поднялся в рубку за координатами. Осмотрелся на пейзаж. Мы заходили с запада за остров Уруп. Прошли этот пролив Фриза. Между ним и Итурупом. От постоянного шторма никогда не замерзающий. Тут уже  ветровая «труба» свою мощь ослабляла. Чиф даже зарулил поближе к берегу, чтоб насладится  несколькими часами тишины.

  - Что там с погодой Сергеевич? – спросил он меня.
 
  Я успел всё же принять голосовую станцию Петропавловска-Камчатского и передал ему распечатку на день и на ночь в нашем районе. Пока он вчитывался, на мостик поднялся Капитан и Штурман.

- И что там? – увидев мои бланки, засуетился Кэп.

- Ничего хорошего. Как и тут, где сегодня прошли. Уруп только вот не как Итуруп – большой и рослый. Уруп проскочим за шесть –восемь  часов. А дальше одни проливы. Я поближе к берегу подвернул. Хоть команда отдохнёт.

- Всё правильно Саныч. Я вот, что думаю. Мы матросов совсем замордовали. Боцман пусть в очередь на рулевого встаёт. Всё равно на палубе не поработаешь. А Тральный пусть в машине попрактикуется. А то Дед со Вторым в машине через четыре часа вахтят. Нагрузка большая. Тральный и Штурман пускай как раз за островами вахту стоят. А мы с тобой на проливах. Всем всё понятно?
    И уже в судовую трансляцию, не дожидаясь обсуждений или, тем более, - возражений:

- Боцману и Старшему Механику подняться на мостик!
   Я с новыми координатами стал спускаться по трапу. Вслед мне Кэп крикнул:

- Если что от Шолохова – немедленно мне!

   Всё подготовил. В запросах было несколько пунктов. О землячестве и о проживании в одной местности членов команды, о совместной работе на судах, о причинах задержки карьеры Старпома, о характеристиках работы  и жизни судового повара Ибрагимова-Оглы. Ещё из просто пришедшего в голову, но напрашивающееся на  проверку. Например, какая река течёт в деревне Семёновка Гомельской области и есть ли на ней пляж. Или, каким подручным средством можно вызвать всеобщую ночную любовь к гальюну после ужина.  И чтоб не сразу, а аж через шесть часов после принятия пищи.
   Связался с Базой. Передал ДПР и свой запрос «следователю Морозову секретно». Остальное оставил на ночной прямой эфир.
  Проверил погоду от Магадана. Совпадала с Питером полностью. Они друг у друга что ли переписывают? Те же цифры и у Южно-Сахалинска. Интересно, кто у них первый даёт данные в эфир? Передрать хватит минуты! Один приличный радист запросто смог бы заменить весь огромный штат метеорологов одной области.
  Что ли пойти в кают-компанию пощупать Ибрагимова-Оглы? Что-то я никогда не видел, чтоб он играл в карты. Только в нарды. Как-то непривычно.  В кают-компании было непривычно тихо. Так он может и днём ко мне впрыгнуть! Пришло мне в голову, и я торопливо закрыл дверь на крючок.
 
 Тут же задёргалась ручка двери. Я обмер.

- Начальник! Ты что там закрылся?! – это голос Капитана.
   Я откинул крючок. Кэп ворвался взволнованный.

- Фу ты! Живой! Я уже успел напридумывать себе за эти пять секунд!
 
- Да я подремать хотел. Закрылся, чтоб дверь в проливе не хлопала.
   Кэп осмотрел дверь и ухмыльнулся. Потом посмотрел на иллюминатор и на траекторию от него к моей кровати. И уже потихонечку:

- Пошли ко мне. Документы хорошо спрятал?

- Без собаки не найдут.

- Пошли.
 
  Перешли в его каюту. Там уже кипела банка с кипятильником. Кэп его отключил от розетки и стал наливать кипяток в стаканы с подстаканниками.

        - Ты прямо всё за мной повторил. – сказал Лембит Иосифович и кивнул на дверь и на иллюминатор. На двери болтался новый крючок, иллюминатор был задраен наглухо. 

        - Не очень - то вы поверили в версию об Эдике сбегающего от возмездия? – почти не ехидно спросил я Капитана.

        - Поверю, когда мне скажут, что у него в кармане нашли перчатку с зажигалкой. А так, как говорите вы русские – «бережённого бог бережёт!» Я и пошёл к тебе посоветовать держать ухо востро. Особенно ночью. Я сегодня на ночной вахте от окна не отходил. А команда вся, как заведённая в гальюн бегала. Я за тебя боялся. Спускался, как только кто через кают-компанию проходил. Один раз твою дверь пытался открыть, да смотрю, ты закрыться догадался. Молодец. Я уже больше и не спускался.

        - Так это вы были?

        - Часа в три?

        - Да!

        - Я.

        - Фу ты! – вздохнул я посвободнее, впервые после сегодняшней ночи. - А что ж такое Кок наготовил, что пол команды ночью в гальюн бегали? Не приходило в голову?

        - Почему на Кока думаешь?

        - Потому, что я вчера ничего поесть не успел. И мне хоть бы хны!

        - Там он вчера, в честь возвращения домой, на ужин свой плов готовил. Национальный. Он его на каком-то жиру особенном делает. Жир какой-то с бараних яиц. Курдюк, что-ли, называется. Бережёт.  Очень вкусно, но очень жирно. Не каждый желудок после рыбной диеты справляется. Я вчера буквально пару ложек у него попросил. А ребята навалились с добавками.

        - Вот всё как просто, оказалось… - пожалел я свою гениальную версию.

        - Но ты, всё равно, будь осторожен. Один вообще не оставайся. Ни на палубе, ни в кают-компании. Отлить ночью, - лучше в банку трёхлитровую. Если убийца на судне, то ты первая мишень. Ты слишком опасный. А ему уже терять нечего.
- Спасибо. Порадовали.

        - На здоровье! Чаёк то пей. Остынет. Значит, продолжаешь расследование? На Базе знают? Молчишь, значит знают.  Ну, и правильно. Кому было самое удобное Илью завалить? Тебе, либо мне. Мы тут только вдвоём безнадзорные. Только мотивов у нас нет. Они сейчас там копают нашу жизнь по полной программе. Пусть копают. Попил? Пойдём я тебя провожу. Возле двери подожду. Вдруг ОН уже там тебя поджидает.
   Меня передёрнуло, и дверь в радиорубку я открыл рывком. Пусто. Кэп ободряюще кивнул, и мы вошли в свои каюты одновременно. На камбузе загремела посуда. Ибрагимов-Оглы готовил обед.

   
     Читаю досье. «Сепп Лембит Иосифович. Эстонец. 59 лет, Работа в БСФ 17 лет. Женат. Двое детей. Три внука». Семнадцать лет в России, как минимум. Вот потому-то у него и акцента почти нет.
     С его фамилией и именем у   нас появилась шутка. Придумал её Дед, а подхватил весь рыболовецкий люд Северо-Курильска.  Ещё когда команда притиралась на прибрежном лове перед «охотоморской». Вся рыбалка в 2-х – 3-х днях от Базы, от дома.
     В приловах камбала, треска, палтус, окунь. Весь улов сдаётся на рыбозавод, там сортируется и т.д. Изобата (глубина траления) 200-300 метров.
     Самое поганое дело при тралении в проливах и рядом с островами – зацепы тралом скальных подводных выходов. Трал идёт нижней подборой по дну. Постановка трала – больше часа, траление около трёх часов, выборка – полтора, два.
     А тут бывает, только трал поставили, робы команда скинула, в кают-компанию вваливается отдохнуть три часа, а тут судно делает рывок на месте, - аврал! Зацеп.
     Аварийная выборка. То есть весь день киту под хвост. Ещё и трал чинить. Обычно всю мотню рвёт.   
     И вот в один из дней всё так и случается. Только поставили и зацеп. Загудела сирена. Аврал. Все выползают на палубу. «Что такое?» - спрашивает кто-то из новичков. Тут Дед и выдал: - «ЗаСепп ЛембИт твою мать!» Хотя правильное ударение в его имени ЛЕмбит. Прижилось в БСФ моментально! Сеппа в городе знали и уважали.
     Я как раз на эти радиальные рыбалки ходил, как только в Северо-Курильск по распределению приехал. Рыбачили возле острова Атласова в проливе Алаид. А сам остров, это огромный вулкан Алаид.  2339 метров над уровнем моря!  Это в привычных горах это как бы мало. На Кавказе уже альплагеря на этой высоте. Комфортные. Более-менее. И подъём на вершину за три тысячи можно за день туда-сюда совершить. А тут такая ДУРА резко из моря сразу торчит!!! Резко! От уровня моря, без подъезда на автобусе всё время вверх от Пятигорска! А вулкан Алаид даже летом со снежной верхушкой. Иногда извергается. Раз в двадцать - тридцать лет. Тогда весь СевКур покрывается дециметровым слоем пепла. Город и так цвета поздней осени, а тут вообще кранты. Как после бомбёжки. Море тоже не сразу пепел поглащает. Плавает эта каша на поверхности, а Алаид добавляет. Он от Парамушира где-то в 60-ти милях.
     Когда мы там рыбачили, он не извергался. Курился себе спокойно и величаво.  Я ещё совсем новичок. Присматривался к атмосфере, традициям, характерам, привычкам курильчан.
     Вот так вот однажды случился зацеп. Аврал. Только к обычной в этот момент досаде, проявилась общекомандное молчаливое ожидание какой-то гадости. Замечаю, что трал выбирают необычно. Он колом под воду уходит. Чего-то такое тяжёлое со дна тащим.
     Тут я впервые и услышал кем-то тихо сквозь зубы произнесённое: - «Аидовский!»
     Оказался в трале почти абсолютно круглый камень. Тонны на четыре. Чёрный и почти  гладкий. Вулканическая бомба.
     Удивило только то, что его стали поднимать на палубу. Хотя могли бы просто сбросить, раскрыв нижнее гырло. Лебёдки и стрелы кранов выдерживают максимально 3 тонны. На стрелах это даже трафаретами написано. Камень явно побольше. И всё равно, команда вся с каким-то тупым остервенением, без всяких обсуждений, тащила его на борт. Лембит Иосифович руководил. Поставил судно левым бортом к волне и все замерли, выжидая хороший вал. Техника подъёма была методом зачёрпывания. Когда судно сильно накренилось левым бортом в волну, резко заработала лебёдка на турачке, и камень как бы вполз на палубу. Обошлось без гнутых лебёдок и порывов тросов.
     И вот тут состоялось  психологическое обновление настроения команды. Все работали отлажено и чётко. Тральный освобождал трал. Матросы бросились за зубилами и молотками, боцман из носовой баталерки уже нёс белую краску и кисточку. Дружно застучали по зубилам молотки. И я, выскочив с мостика на палубу, вдруг различил на камне надпись, чуть заросшую ракушками и водорослями.  Если перевести с нецензурного на литературный, она была довольно оптимистична: - «Мы по…работали, теперь вы по…работайте!»
     Ах, если б видели, с каким прекрасным настроением производилась эта работа! Матросы шутили и смеялись, после произношения имени капитана и судна, потенциальных жертв «Аидовского камня», команда просто взрывалась от радости и хохота! Камень почистили, надпись подкрасили и по команде Кэпа, который следил в это время за точностью координат этой бомбы, подарок от Даларика благополучно столкнули обратно в пучину.
     В кают-компании всеобщее веселье продолжалось. Моряки в лицах представляли морды своих коллег с дружественных судов и взрывались хохотом.
     Я потом спросил у Старпома:

        - Что это такое было, Саныч?

        - «Аидовский в этих местах тягают с тех пор, как тут появились сейнеры. Сколько он крановых стрел погнул, тросов порвал, лебёдок сжёг, бортов при подъёме выломал! Говорят, эту надпись на камне Шолохов набивал, когда ещё матросом тут начинал.

        - А Шолохов это…

        - …Капитан – директор нашей Базы Сейнерного флота Северо-Курильска.

        - А почему «Аидовский»?

        - Вулкан Алаид, в греческой мифологии Аид – царство мёртвых. От созвучия, наверное.

        - А что бы его не отвезти в сторонку, поближе к берегу, да не сбросить?

        - Да ты что! – возмутился Чиф, и посмотрел на меня взглядом психиатра, проверяющего больного на вменяемость.  Я всё понял. И процитировал сам себе надпись на камне со всей нецензурной логикой.

   
   В обед опять началась болтанка. Ибрагимов-Оглы наливал «Первое» в огромные железные миски, больше похожие на тазики. Это позволяло поварёшке борща свободно гулять по дну и не выплёскиваться. Хотя эти «поумыски» всё равно приходилось держать в руках. При маневрировании судна, а мы опять шли в очередном проливе галсами, они так и норовили улететь. Команда эквеллибристов-с-тарелками пообедала без аппетита. Старались не смотреть на боцмана. У того на самой верхушке лба синела огромная шишка.  Я почувствовал, что что-то не ТАК.  Это сразу чувствуешь..

   Я потихонечку спросил у матроса Юры, что случилось. Мы вышли на палубу отлить за борт.

  - Вдоль правого борта бежал (он же спокойно ходить не может!) и с размаху саданулся головой о кожух фонаря.

- Какой кожух?

- Вот этот. – и показал мне на лампу, которую предохранял от механических повреждений мощный чугунный решётчатый овал кожуха. Я примерил свой рост к фонарю над головой.  Надо мной и фонарём было не менее тридцати сантиметров. Я даже попрыгал. Достать головой не реально! Юра посмотрел на моё недоумение невозмутимо. Покивал головой и пожал плечами. Что обозначало: - «Мы тоже удивляемся, но такой вот факт!»
   «Подкинуло, наверное, на волне» - объяснил я сам себе необъяснимое. Боцман был моего роста. Пошёл к себе послушать прогноз погоды. Как раз записывал данные «Камчатка-метео», когда заглянул Кэп. Я скинул один наушник с правого уха.

- Что там с погодой?

- Всё то же самое, но только чуточку похуже. – успокоил я его. Понимая, что он ждёт известий с Базы, сжалился и добавил: - От Шолохова ничего не было.

- Ясно! – не обрадовался Кэп, и захлопнул мою калитку.
 
  Со свежим прогнозом поднялся на мостик. Старпом жадно схватил бумажку. Коротко выругался. Его мнение совпадало с моим.
  Я посмотрел по сторонам. Охотское море бушевало.  Палубу периодически заливало. Особенно, когда «Даларик» после спуска с волны вгрызался в следующую. Я посмотрел на карту. До ближайшего острова, кратковременной «стенки» ещё идти до ужина. Свинцовое море. Свинцовое небо. Труп в носовом трюме. Где-то возле Итурупа плавает на дне матрос Эдуард Гуринович.  Убийца неизвестен. Настроение от этого тоже свинцовое. Как бы было хорошо, если б Эдика нашли с зажигалкой в перчатке!   Когда ж ты там всплывёшь, наш белорусский товарищ?!            
   Позывной моей радиостанции UKUL я воспринимал, как собственное имя. Кто-то перешёптывается про тебя, всё имя не слышишь, а только «А» и «Я». вАлЯ. А если фамилию шепчут, то только «С». КраСССный. Как кошки, которые тоже, что МуСька, что  ВаСька. А их по именам можно и не называть. Просто «ССС» произнеси, бегут к тебе, задрав хвост.
   Так и свой позывной я различаю мгновенно. Просыпался с глубокого сна, когда меня на частоте вызова кто-то зовёт. Вот и в этот раз свой позывной услышал ещё на трапе. Постарался без спешки войти в радиорубку. В кают-компании сидели все, свободные от вахты. За столом палубной команды играли в «Кинга», за другим Дед со Штурманом резались в нарды.
   Вызывала База. Примите РДО.

ФМ  СЕВЕРО-КУРИЛЬСК ПРОКУРАТУРА =МОРОЗОВ= РС ДАЛАРИК=КРАСНОВУ
ДОГАДКА ВЕРНА, СЕМЁНОВКЕ РЕЧКА РУЧЕЁК ЛЕТОМ ПЕРЕСЫХАЕТ, ОН МОГ НЕ УМЕТЬ ПЛАВАТЬ. СВЯЗЬ КАК ДОГОВОРИЛИСЬ =МОРОЗОВ=

   Легко было догадаться. Сам к родственникам в Калмыкию ездил, там тоже речка по коленку, и ни один местный пацан не умеет плавать. А в Магадане, куда переехал Эдик из своей Семёновки, никто в море не купается, вода ледяная круглый год, что в море, что в реках. В Северо-Курильске тоже, только если по пьянке кто в море залезет. Так тут же трезвым выскочит! Где Эдику было научиться плавать? А значит, такой в воду сам не прыгнет. Помогли. Или понадеялся на спасжилет. Спасжилет! Нужно Боцмана незаметно попросить об инвентаризации спасжилетов! Хотя нет. У всех они в каютах. Обратят внимание.  Пусть хотя бы в Эдиковом рундучке посмотрит. А что если убийца Боцман?
   Совсем уже скоро свихнусь!
  Что хотел сказать своей осторожной, не понятной никакому постороннему, и даже человеку в теме, телеграммой Морозов? Только одно: - «Убийца, скорее всего на судне! Будь осторожен»!  И ждёт что-то узнать или сообщить ночью. На «прямой связи».
   Нужно бы как-то оправдать поздний выход на связь перед любопытными. Чтоб не давать повода для подозрений. Чтоб не провоцировать убийцу на решительные радикальные меры. А то у него крышу снесёт от напряжения, и пойдёт в разнос.
   Мои размышления прервал шум в кают-компании. Я выглянул. Команда суетилась над Боцманом. Тот мотал головой, к которой прикладывали мокрые полотенца. Ибрагимов –Оглы колол лёд для компресса. Старпом со Штурманом, стараясь не улыбаться, изучали на палубе высоту фонаря над головой. Штурман даже сделал контрольную пробежку.
Юра, увидев меня, жестом показал на Боцмана и удар ладонью по лбу, кивнув в сторону фонаря на правом борту. Губы у него были при этом сложены в форму «куриная жопа». Как впрочем, и у всех заботливых моряков. Глаза у всех, при этом искрились голубым свечением.      
   Я вернулся в радиорубку, чтоб тихо поржать.  Рука сама потянулась к досье.
«Николай Корень. Боцман. 42 года. Женат. Двое детей. Родился в Петропавловске-Камчатском».
   Всё безупречно. И мне наш «Дракоша» нравился. Не подходил он на роль убийцы совсем. Всю жизнь на Дальнем Востоке. Понятно, что связался с морем  в своём Питере-на-Камчатке ещё с юности. Наверняка батя - моряк. Неизбежная стезя. А куда ещё? Товароведом? И фамилия соответствующая. Такие, как он и есть корень русского присутствия на Дальнем Востоке. Что-то я излишне высокопарно думаю. 
 
  А что тут про Старпома?
   «Александр Збруев». Ух ты! Так же, кажется, одного известного артиста зовут. «40 лет, родился в городе …Гомеле Белорусской ССР». Оба-на! Это, конечно не о чём не говорит. «Женат. 2 детей. Работа в БСФ 15 лет. П-Камчатское Мореходное Училище. Старпом 8 лет». Не заладилась что-то карьера у Сан Саныча. В его-то возрасте и с таким стажем давно уже должен быть капитаном. Не зря я в запросе о таком несоответствии упомянул. Вдруг что…

  Штурман.   «Виктор Мосенс». Фамилия какая-то смешная. «25 лет. Женат. 1 ребёнок. Сахалинское Мореходное училище г.Невельск» О! Оказывается у нас с ним одна «Альма Матер»! Но он на пять лет старше. Так что пересекаться не могли. Четыре месяца рядом (в «охотоморской» другой штурман был), а как-то даже не поговорили. Замкнутый он какой-то. Присмотреться бы нужно. «В тихом омуте черти водятся». Хотя я, конечно, себя чувствую перед ним до сих пор виноватым.
   Как-то во время его вахты, я поднялся на мостик, и он кивнул на стаю касаток по правому борту. В миле от нас. Протянул бинокль. Мне любопытно. Не видел до этого. А они резвятся. На хвост встают, и дают заднего хода с фонтаном брызг. Мне очень захотелось посмотреть их поближе. 
 
- Давай поближе подойдём? Всё равно по ходу! – попросил я.

   Штурман как-то неопределённо кивнул, и я показал рулевому Юре подвернуть на стаю. Пока подходили, касатки изменили поведение. Закружились в большом круге. В середине молодняк.
   Тут на мостик влетает Капитан и без разговоров въезжает Штурману Мосенсу в морду. Отталкивает Юру и до упора отжимает штурвал влево.

    - Вы что тут? Охренели?! – заорал Лембит Иосифович. – Для касаток резкий поворот на их стаю означает «Атакую»! Они ж по пять тонн каждая, и за детёнышей они раздавят нашу посудину, как скорлупку! Хорошо обратил внимание на резкий манёвр. Выскочил на палубу.  Идиоты! Молокососы! – и прибавил ещё несколько солёных фраз, очень нас присутствующих точно характеризующих.
 
   Штурман утёрся, но меня Кэпу не сдал. Я потом перед ним извинился, когда Кэп ушёл, убедившись, что касатки успокоились, и мы проскочили без преследования. Я полез с извинениями, а он это дело оборвал:   
 
  - Я сам виноват. Это мы проходили на нашем Судоводительском отделении. «Особенности поведения морских животных». Да я забыл.
   Вот так вот. Парень «гомо сапиенс».  Разумный. Себя винит. Это редкий экземпляр. На себя сначала посмотреть, а потом уже перекладывать со здоровой головы на больную. Про себя тогда подумал, и пришёл к выводу, что под оправдательный шумок сдал бы себя на месте Штурмана.  Такое я говно. Вот и остался осадок вины.

   В радиорубку постучали. Я встал и открыл. У двери стоял Вовочка с лучезарной улыбкой, и интригующе позвал с собой. На правом борту стояла кучка нашего судового народа. На внешней переборке возле боцмановского обидчика-фонаря было вкручено два шурупа. Один в метре справа, другой в метре слева. На том, что справа,  висела каска. И инструкция ТБ в рамочке и под стеклом: её вкратце передал развесёлый Тральный.
 
  - Для Дракона! Подбежал, надел каску, пробежал под фонарём, снял каску и повесил на вот этот гвоздик! Обратно побежит, всё в обратном порядке! – разъяснил всем окружающим Технику Безопасности Боцмана  его лучший друг  Тральный.
   Самого Боцмана не было. Он отлёживался в своём кубрике. Повеселились от души.

    Кстати! Тральный. «Карпенко Олег. Тралмастер. 30 лет. Женат. Трое детей. Родился в г. Владивостоке. ШМП. На БСФ 12 лет». Это выходит в Школу Мореходного Плавсостава пошёл после 8-ого класса. Полтора года в «шмоньке», практика в море, и сразу сюда. В восемнадцать лет. С Боцманом Колей, как я догадался из радиограмм туда и оттуда,  дружат семьями. Не густо. Но это как-то и ожидаемо. С такой биографией берут в космонавты. Наш человек! Красться в «Машинное отделение» с ножом, представить сложно. Да и устраивать потеху на своего лучшего друга, если  сам напряжён до струйки, когда «вышка» светит – трудно представить, каким нужно обладать самообладанием. Извините, за нечаянный фразеологизм. Я в эти Сименоновско – Агатокристинские  неожиданности не очень верю.
     Хотя тут «попал»! Кто там у меня «на прицеле»? Ибрагимов-Оглы, Старпом, Штурман, Второй механик, извините – Капитан, Второй механик мог быть (Могли же быть у них свои профессиональные тёрки. Мы о них не знаем, но, они же могут быть  неожиданными!).  Дед? Трудно поверить. Да и помнится он как-то ещё на берегу после выпитой бутылочки «Монастырской избы» мне свои стихи читал. Я даже чуть запомнил:
Дождь, туман и непогода
Волны выше парохода.
Расстояние в полгода
  От отхода, до прихода…
   …Хорошие стихи.
Телеграмм скупые строчки
Радость писем (редко очень)
И работа, дни и ночи
Океан – не море в Сочи.
 
   Найти мотив в противоестественной обстановке «четыре месяца без берега» - это, как искать причину разрыва молодой  семьи. «Носки разбрасывает», «Красится по часу», «В ванной по полтора часа лежит, книжки читает», «Перед командировкой на материк  лобок побрила» и т.д.
    В условиях безвременья и однообразия можно поймать бзики. Я, например, после того, как узнал, что свистеть в море на судне нельзя, стал очень сильно мучиться. Свистеть – по морским приметам – накликать ветер, а значит  и шторм. Боцман за этим чётко следит. И Старпом. Как-то я, насвистывая какую-то мелодию, ремонтировал свои антенны. Прибежал Боцман аж с кормы,  и, отдышавшись, тактично мне рассказал о старой морской примете, мол, нельзя! А у меня потом аж губы заболели! Так хотелось свистеть! Сознаюсь: свистел, накрывшись подушкой.
   Вот такие «тараканы» происходят с человеком, когда впереди и сбоку одна однообразная безнадёга.
   Ещё, говорят, что чаще всего побеги из Зон происходят за несколько дней до официального освобождения. Сидел человек лет пять-десять. Пару недель осталось – и на тебе! Побег! Получай фашист гранату! Ещё «трёшник».
   Работа моряка, это ведь тоже своего рода «лишение свободы». Без права пойти «куда хочу», без женщин, без алкоголя, без леса и степи,  лиманов и  рыбалки, гор и общения, грибов, ягод, цветов и городских проспектов, пляжей и шашлыка, «сухого» вина, школьных друзей и подруг, телефонного звонка от старого друга.
   Только -  это добровольное заточение.
   В обмен на деньги. 
   Отдай год жизни - и получи всё это сполна. Верных друзей и шашлык, «сухое» вёдрами и полный лес с грибами. И ещё уважение окружающих, которого в обычной жизни можешь и не испытать. 
   Хотя, с другой стороны, работа в море – это очень то, чего мужчине нужно пройти в юности. Чтоб потом не чувствовать себя тряпкой.
   Отвлёкся. Извините.


    Поступил совершенно естественно и бесхитростно. За ужином, когда в кают-компании собралось побольше людей, негромко объявил, что у меня сегодня назначена связь с Базой в 23.30. Готов передать любые сообщения-телеграммы по любому адресу в СССР. До 50-ти слов. Всё, естественно, за счёт БСФ. Пишите! Сколько угодно. Я всё передам. Ещё и листочки положил с карандашами на стол.
    Некоторым образом, радист на судне, это некое доверенное лицо. Мало ли, а вдруг ты гнида такая, расскажешь окружающим, что он жене написал «люблю». Экипажи разные бывают. Могут и подкалывать потом. Радист на судне должен быть роботом. Принял – передал. Ни каких эмоций, и тем более, не просто разглашения, а даже никакой собственной реакции на содержание телеграмм. « Я всё узнала про Любу. Как ты мог? Я ухожу. Не ищи меня» - такое я в первой своей экспедиции получил одному моряку. А тот всё ждал, что кто-нибудь с команды его приколет. Или от меня какого-то хитрого оценившего взгляда. Не дождался.
     «Тайна личной переписки» – это святее исповеди в церкви. Ни каких советов, соболезнований и индульгенций. Ты просто робот. В интимные переговоры не включаешься. «Какая телеграмма? Извини, старина, я не помню». Всё!
   Пару РДО мне всё же написали. Бравурные. «Вот-вот буду дома, выметай окурки». Дежурная шутка моряков перед прибытием.  Зато теперь я с Морозовым без напряга могу поговорить на «прямой линии». Дверь только запру.
   Узнал, что Боцман спускался на ужин, и до слёз ржал над переборкой «Правила Техники Безопасности Боцмана при пробеге  под кожухом фонаря правого борта».  Ну, разве, можно представить себе такого классного мужика крадущимся с ножом в
«Машинное отделение»?!

   Еле дождался 23.30. Но заставил себя подождать их вызова. За ключом был «переводчик», которого я лично не знал. Знал по подчерку и имени Антон. Сметливый.  Мы с ним слегка запудрили мозги переходами с частоты на частоту, тем, кто бы захотел подслушать. Но это чаще происходит, когда приятели-капитаны хотят сообщить друзьям координаты, где рыба ловится. Сам подслушивал. Кэпу относил результаты «внешней разведки». Срабатывало. А сейчас большинство судов уже у причала. Во всех портах Дальнего Востока. До апреля большинство на профилактическом ремонте. Зализывать сабельные раны, зашивать порванные паруса.

- Привет Сергеевич!

- Привет Морозов!

- Живой?

- Вашими молитвами.

- Есть двадцать восемь новостей, все плохие. С какой начинать?

- С последней.

- Тогда по порядку. Ты, конечно, Мегрэ. В запросах всё то, чем мы и без твоих запросов занимались. Но отвечаю по списку твоего запроса. Отвечаю с паузами, чтоб ты себе записал.
 
  О Мотыле Иванько Илье отзываются, как о ехидном и злом человеке. Мог он кого-то вывести из себя.
 
  Гуринович не умел плавать. Это его друзья подтвердили.
 
  Старпом Збруев  влетел на избиении матроса. Пять лет назад. Но там мутно всё. Расследуем. Кажется, он был прав.  По-мужски. Перед этим вашим походом расстался с женой.
 
  У Штурмана Мосенса было два ребёнка. Один умер. Младший.   
 
  Боцман Корень и Тральный Карпенко давние друзья.
 
  Повар Ибрагимов-Оглы бежал из Баку от преследований родственников убитого жениха его сестры. Убийство не доказано. Совершено ножом. Оправдан судом без подкупа.

  Матрос Юрий Машков подал заявление на поступление во Владивостокский ДВУ.
 
  Матрос Владимир Никулин женится по возвращению в Севкур, но собирается переезжать семьёй в Херсон.
 
  Матрос Захава не привлекался. С места прежнего жительства аула Хабез характеризуется положительно.
 
  Капитан Сепп в чудачествах не замечен. Друг вашего главного в БСФ. Шаповалова. Жена говорит, что этот рейс  крайний. 
 
  Стармех Самигуллин специалист хороший, но на берегу уходит в запои. Жена его тоже. Это по слухам. 
 
  Второй механик Леонид Леонидов был под следствием за пьяный дебош в пивбаре П-Камч. Оправдан. Но из-за жалости судьи. Объяснила симпатией к подследственному. Жизнь не хотела испортить хорошему человеку.
 
  В совместных рейсах ни Иванько, ни Гуринович до Даларика ни с кем из сегодняшней команды не были. Земляки по Гомелю матрос Гуринович и Старпом Збруев. По датам могли пересечься только в отпуске Збруева. Вопросы?   
 
    - Драматург модернист один из создателей театра абсурда из семи букв?

- …Ионеску.

- Подходит.
 
  Морозов, стоящий, как Феликс Джержинский памятником на Лубянской площади, ржёт в полный голос. Рядом сидит за ключом радист Антон. Улыбается.

- Прикольный этот ваш Валентин Красный с «Даларика»! Передавай дальше: - - Как ты там?

- Узнай на всякий случай, может ли Сепп хорошо знать азбуку Морзе. Сколько лет было умершему ребёнку Штурмана. Не гуляла  ли его жена. Мог ли механик Леонидов встречаться в П.Камчатском с Иванько. Был ли у моего предшественника радиста грудной ребёнок. Сколько стоит билет на вертолёт из СевКура к ядрени-фени.

- Всё узнаю. Связь завтра в это же время. Береги себя.

- Постараюсь.
 
  Радист центра Антон работал удивительно быстро. Я еле поспевал. Так что,  если эта маленькая неоновая лампочка, которую я заметил на полке у капитана Сеппа,  и загоралась от мощного излучения моего передатчика, то мои тексты связи он мог и читать. Если хорошо знал нашу науку радистов.   
   Я, минут за двадцать до эфира, включил передатчик и на волне «Прямой связи» нажал ключ. Моя лампочка, какая –то «неонка», ни к чему не прикасаясь, горела в руке. Это «чудо» я знал давно. Мне нужно было убедиться в другом.
     Я положил на ключ учебник английского.
     С этим «продвинутым» экземпляром, к которому я хотел прильнуть сразу после выхода в рейс, я поступил второй раз не честно. Ладно, что я его не открывал ещё ни разу, а другое дело, сделал соучастником какого-то гнилого расследования. Попахивающего Иудой и иже с ним. Я положил учебник сверху ключа и со своей лампочкой пробежался до каюты Капитана. Лампочка горела даже возле кухни судового повара.
Даже если Кэп и как радист высший  то, всё равно, вряд ли поймёт наш разговор с Антоном и Клавдией с радиоцентра Базы. Тем более, что приёмника «Волна» у него в каюте точно нет.  И он мог знать только мой текст.
   Антону я передал ДПР и три телеграммы домой от членов команды. Их передавал медленней. Видимо по совету Морозова пришло вдруг РДО Сеппу от Шолохова:

ФМ СЕВЕРО-КУРИЛЬСК БСФ ШОЛОХОВ = ДАЛАРИК КАПИТАНУ СЕПП =
ДЕРЖИСЬ ИОСИФОВИЧ. В ПЯРНУ ЕДЕМ ВМЕСТЕ. =ШОЛОХОВ=

   Нужно ли говорить, что работал я с закрытыми дверями. И на замок, и на крючок.
   Долго сомневался, будить ли Кэпа. Но понял, что он очень ждёт хоть каких-то звуков с базы. Три раза ведь за день сказал – будить в любое время! Стоп! А что я парюсь? Он ведь сейчас уже должен быть на мостике!
   Выходил из радиорубки с осторожностью «медвежатника». Выглянул в кают-компанию. Никого нет. Осторожно поднялся по трапу на мостик. За штурвалом стоял Боцман.  Кэп дремал рядом в высоком кресле.  Качало прилично. Но, может быть ночью, казалось, что чуть потише, чем днём. Кэп, услышав движение на мостике, встрепенулся.

- Что ещё?! – почти проорал он.

- Всё нормально Лембит Иосифович! – ласково поздоровался я. – Тут РДО от Шолохова…
   Кэп аж вскочил. Схватил бланк и побежал к свету настольной лампы над штурманским столом.
   Я знал, что он заулыбается.

- Одна только? – на всякий случай спросил он из-за плеча,  понимая, что я понимаю,  что он ещё ждёт известий из Курильска.

- «Камчатка-метео» на эту ночь.

- Давай.
 
  Изучил из-под очков.  Или сделал вид. Сам ещё смаковал ободряющие слова своего друга.

- Лембит Иосифович, можно карту посмотреть? –всё же решился я.

- Посмотри. Всегда ты лезешь, куда тебя не просят. – заворчал успокоившийся Кэп.

- Ладно. Напомню, что Вам нужно поспать. Когда следующая «стенка»?

- Не дождётесь. Завтра днём четвёртый Курильский пролив. Там, если циклон традиционно пойдёт на северо-восток, а не к материку, то ветер может поменяться. Может быть, придётся переходить с Охотского в Тихий океан. Чтоб нас в проливах в Охотское не сдуло. Горючки не хватит оттуда в Первый Курильский пролив идти. Нужно  идти на Восток. Через Четвёртый. Или Третий. Смотря, куда ветер в трубе будет дуть. Хорошо бы поменялся, как Шолохов предсказывал.

- Он просил вас туда не соваться. - всё ещё продолжал рисковать я.

- Тебя, пацан, не спрашивают.

- Да я и молчу в тряпочку.

- Зря молчишь. – попытался быть объективным Кэп.

- Я в детстве жил на большом озере. У нас на нём было одиннадцать островов. А лодки были плоскодонные. Чуть волна – и можно и «оверкиль»

- И что из этого?

- Задувало у нас дня на три. Не как здесь, на месяц. Попадали мы в переделки, Когда по срокам нужно быть дома, а ветряные «трубы» между островами нас не пускали. Но мы научились из них выходить одним и тем же способом.

- Любопытно… - скучно ответил из своего кресла Кэп.   

- Мы выгребали, сколько было сил на ветер, носом в волну, до изнеможения. Пока силы не кончались. А потом сушили вёсла и делали из своих курток паруса. И нас несло к себе домой.

- Ничего не понял. – проворчал Капитан.

- Просто мы знали, что сил у нас хватит  минут на пятнадцать. Против волны грести.  Носом против волны и ветра. Это безопаснее, чем боком. Дальше сдадимся. Сил не хватит. Но если за эти 15 минут выложимся и выйдем за гырло  «трубы» между островами, то дальше, весло вместо руля, куртки распахиваем, и мы сами вместо паруса. Летим домой  с сухими вёслами и ветер нам в задницу.  Хоть и боковой. 
    Если ещё 5-ым проливом на более-менее терпимом ветре выйти подальше на восток, из этой воронки перед «трубой», выскочить из этой ветряной мясорубки, а потом сделать «малый», чтоб подруливать боком к ветру, то нас как раз  к восточному побережью Парамушира и вынесет. И пронесёт мимо «труб» 3-его и 4-ого проливов со скоростью нашего дрейфа.

- Ага! А хватит нашей куриной мощи и соляры, чтобы в 5-ом проливе выгрести против ветра? – это уже Боцман встрял. Но Лембит Иосифович не оборвал.

-  Вот в прогнозе на Пятый пролив 15-17 метров. Мы знаем, что останавливаемся, и стоим на месте на «полном ходу» против 22-х.  Это наш лимит.  Но даже при 17-ти мы пролив пройдём. День продержаться, и мы пролив пройдём. Но, это же не боковой, а в нос!  На 3-ем и 4-ом проливе уже 22-28. Это нас в этой «трубе» и даже на подступах к ней в этих проливах  к Магадану понесёт.  И тогда ждать несколько дней в Охотском «дозаправщика». А на такой волне ещё и надо умудриться пришвартоваться.  Нельзя нам их с западной стороны даже мимо проходить. Нужно идти на 5-ый и идти против волны как можно дальше от «трубы». Настолько, сколько останется в баках дрейфовать на «малом» до Парамушира. Поворачивать, и  на  «малом» вставать на парусность.
   Кэп долго молчал. Боцман тем более.
 
  - Адмирал Нельсон тебе не родственник, случайно? – проворчал Лембит Иосифович. Сполз с кресла и подошёл к карте.

- Тут где-то прогноз по проливам… - проворчал недовольно.
 
  Я дал бланк ночного «Камчатка-метео». Кэп стал карандашом писать на карте скорости ветра в проливах. Потом на подступах. Замерять циркулем расстояния. Я деликатно отошёл.


- Коль! -  обратился я к Боцману. А ты почему в мореходку не стал поступать?
   Боцман помолчал. Когда я уже подумал, что он обиделся, ответил вполне конкретно:

- А хрен его знает!

    - Жалеешь?

- …Не знаю. Но, скорее всего, - нет.

   Я склонился к его уху, чтоб не слышал Кэп, и неожиданно, даже для самого себя, тихо спросил:
- Кто убил Мотыля?
   Боцман оглянулся на Кэпа. Понял, что тот не мог слышать моего вопроса. Но подстраховался. Перешёл на шопот.

-  Наше дело маленькое…

- Не свисти! У тебя матроса убили! Ты уже виноват за это. «Наше дело маленькое!» Твоё это дело! Ты виноват!  И твоей совести от этого никогда не отвертеться! К т о  у б и л М о т ы л я? Я хочу знать твоё мнение. А его у тебя не может не быть!

- Мы говорили об этом с Тральным. Кок выходил в ту ночь в гальюн. – выдохнул рулевой.

- Ты видел?

- Мы в одном кубрике живём.

- Значит и Тральный видел?

- …нет. Он думал, что это я пошёл.

- А если бы не Азад, то на кого бы в первую очередь подумал?
   Боцман, во время обдумывая вопроса, сделал тот самый финт, которым так восхищался матрос Юра. Идя на волну почти боком, резко, но за полминуты до того, как бы это было бы на автомобиле, повернул штурвал против гребня волны. Судно очень медленно и вовремя повернулось носом к гребню.

- Хочешь правду?  В первую очередь подумал о …тебе!

- Ещё кто-то думает так?

- Есть такие.

- Интересно было бы знать, почему…

- Так всё жестоко и хитроёбисто, что только очень умный мог так придумать. Эдика спихнуть на отмазу. Вот если Эдика найдут, и там в кармане зажигалка в резиновой перчатке… то это точно ты ему подсунул! И сам идею подал.

- И ты меня не боишься?

- Нет. Ты умный.

- Спасибо.

- На здоровье.

   Кэп продолжать анализировать мои штурманские предложения на карте курильских проливов. Бродил по карте циркулем. Считал что-то в столбик. Не стал его отвлекать. Пошёл в радиорубку.


   Про то, что Кэп принял мою подсказку и решил сделать такую неожиданную для всех  кулебяку с проходом 5-ого курильского пролива, я узнал уже в обед. В пролив свернули уже к вечеру. Пошли против волны, как утюг по очень помятой простыне. Волна разрезалась носом и летела через палубу на лицевые иллюминаторы мостика. На капитанском иллюминаторе непрерывно работали «дворники», но всё равно видно было плохо. Иногда волна не успевала схлынуть с палубы, а уже налетала другая. «Даларик» напоминал подводную лодку. Но по эхолоту и  локатору «Донец» было видно, что мы всё же перемещаемся относительно берегов двух необитаемых курильских островов.
   Впрочем, необитаемых островов на Курилах подавляющее большинство. Из полусотни островов только на  трёх самых южных и двух самых северных островах  живут люди. Остальные пустуют. Кое-где живут метеорологи или пограничники. С моря их следов жизнедеятельности не видно совсем. Ни дымков, ни огней.
   На практике на 3-ем курсе мореходки работал на плавбазе. Останавливались у одного острова. Мотоботом возили свежую пресную воду. Я попросился с мотоботчиками побывать на берегу. У Капитана попросился, якобы пофотографировать. Он разрешил. Спустился по штормтрапу на бот, и мы пошли с траверза в бухту. Заход в бухту я заметил в последний момент, когда уже неожиданно въехали в узкий скальный проход. Казалось, что заденем скалы слева и справа бортами. По этому лазу прокрались по поворотам и вырвались в закрытый со всех сторон отвесными скалами залив.
   Это было чудо! Скалы разрезало ущелье с речкой. Вода в заливе была до голубизны прозрачна. По всему заливу на дне бродили стаи лососевых. Горбуша, кета, кижуч, сима.  Речка втекала в скальную яму. Из неё мотоботчики и брали воду, опустив в отражение голубого неба и скал трубу от насоса. Пока закачивали в баки воду, я спрыгнул на берег и от нахлынувшего счастья стал, как сумасшедший, бегать по прибрежному песку. Окружающий береговой лес состоял из елей и бамбука. Была осень и зелёный и жёлтый елово-бамбуковый фон перерезали прожилки дикого винограда и лимонника с огненно-красными листьями.
   Когда накачались водой, я слёзно попросил мотоботчиков оставить меня тут одного до следующего их прихода. Мои приятели махнули рукой, и пошли с водой к проходу. А я развёл костёр и стал наслаждаться красотой и не привычной для моря тишиной.
   Не долго. Из ущелья к заливу вышел медведь. Вышел по-хозяйски. В это время они набирают жиру для предстоящей зимней спячки, и разбираться со мной ему было недосуг. Метрах в ста от моего костра стал ловить в заливе рыбу. Я подбросил всё что было в костёр. Видимо, отошедшие на время шума моторов мотобота, вернулись к заливу ещё пара медведей и одна медведица с двумя медвежатами. Один из «малышей» радостно было побежал ко мне, но я ударил по костру дубиной, вызвав взрыв искр, и ещё и его «мамаша» что-то там по-своему рыкнула, медвежонок нехотя вернулся. 
   Мне уже даже стало казаться, что меня здесь бросили, когда застрочил мотор мотобота.  Мои мишки лениво и с достоинством скрылись в лопухах вокруг речки.

- Живой?! – подошёл к берегу мотобот. – А мы уже от Капитана шесдюлей получили за тебя. Он объяснил, что на островах полно медведей. А мы -то откуда знали?!

   Когда ещё только выходили на середину залива, увидел на берегу ещё и несколько выскочивших из кустов лис.  Они лакомились оставшимися от медведей тушками лососей.      
   Что мешает объявить Курилы Государственным Заповедником? Это и как-то оправдывало бы их запущенность и не освоенность  земель русскими, и позволяло не подпускать пограничникам на 60 миль, против нынешних 12-ти миль безраздельных браконьеров-японцев на своих «джонках»?! Не понимаю!

   А мы всё пёрли против волны в 5-ом курильском проливе. Капитан Сепп всё рассчитал. Мы ломились весь день и всю ночь. Дед докладывал о наличия «горючки» каждые два часа. Баки с соляркой худели на глазах. Но их, всё же хватало на «малый ход» от места поворота. Кэп рисковал. Но потом, его самочинное решение, за результат которого я волновался вместе со всей командой, полностью оправдалось. Он дал команду дать «Самый Малый» и держать борт на 45 градусов против ветра. Проверил по локатору направление дрейфа по карте циркулем и пошёл спать. Мы шли хоть и боком, но  прямо на пролив между нашими родными Парамуширом и Шумшу.

   РДО ФМ СЕВЕРО-КУРИЛЬСК =ШАПОВАЛОВ= ДЛЯ РС ДАЛАРИК =СЕПП=
СВОЕВОЛЬНИЧАЕШЬ ИОСИФОВИЧ? ЗА ЧТО И ЛЮБЛЮ. А Я ТАКОЙ КОНДЕЛЯБР НЕ ДОДУМАЛСЯ. ЖДЁМ ЗАВТРА? =ШАПОВАЛОВ=

  РДО ФМ РС ДАЛАРИК = СЕПП= ДЛЯ БСФ ШАПОВАЛОВ=
ПРО 3-Й И 4-ЫЙ ПРОЛИВЫ ТЫ ГОВОРИЛ. ПРО ПЯТЫЙ НИЧЕГО НЕ БЫЛО. ДРЕЙФ ШЕСТЬ МИЛЬ. ЧЕРЕЗ ШЕСТНАДЦАТЬ ЧАСОВ БУДЕМ ДОМА = СЕПП=
   
   Попробовали выйти на связь с базой на УКВ. Они нас слышали, а мы только их кряканье. Что их километры паутины приёмных антенн против наших десяти метров?! Нужно было подойти хотя бы на пару десятков миль ближе.
   Услышал, что меня зовёт База и даёт частоту переговоров, где связывались напрямую с Морозовым.
   Так и оказалось.
   Работала наша привлекательная, но уже не совсем молодая Клавдия Перепелица. Ошеломил первый же вопрос Морозова.

- Почему спросил про возраст умершего ребёнка Штурмана?

- Просто спросил. Были смутные сомнения.

- Его ребёнок умер пять месяцев назад. Перед вашим отходом. Колись.

- Всё дело в детской соске.

- Стоп!!!! - это уже прокричал Морозов радистке Клаве, когда та перевела мои слова о соске.

-  Только не выходи из радиорубки! – засуетился в диктовке Перепелице Морозов, бегая в радиоцентре, как Берия бегал по своему кабинету при известии о смерти Сталина.

- …при чём здесь соска?! – задай вопрос и поставь восклицательный знак, чтоб понял, что это очень важно - продиктовал Морозов. Клава стала записывать мой ответ:
- просто наитие. – ответил я.

Передавай: - Труп матроса Эдуарда Гуриновича обнаружен курильской портовой службой. В кармане утопленника была обнаружена детская соска.

  После паузы я медленно ответил одним телеграфным знаком.
 
        - Что он говорит? - занервничал Морозов.

        - Матерится. – перевела Клавдия.

        - Как материться?!

        - Передал восклицательный знак. Та-та-ти-ти-та-та. Две тире, две точки, две тире.   Только медленно и с …выражением.

   Я сидел перед приёмником «Волна» ни жив, ни мёртв. Всё выстраивалось, но только как картинка для сборки с отсутствием множества пазлов. Резко открыл выдвижной ящик. Сверху «самого необходимого хлама» лежала детская соска, которую я принял за нечаянные останки жизнедеятельности бывшего радиста «Даларика».
   Не обращая внимания на лица сидящих в кают-компании выскочил на правый борт и пробежал до трапа в машинное отделение. На вахте сидел Дед. Я стал шарить  вокруг стола, где механики пьют чай и заполняют свой судовой журнал. В выдвижном столе и на столе ничего не нашёл. Увидел её только подняв глаза на потолок.  Детская соска висела на крючке над генератором переменного тока.  Кто бы обратил на неё внимания, когда мы осматривали труп Мотыля?
 
       

        - Ты чего? – прокричал мне за спиной Дед. Расслышал я его плохо из-за шума работающего дизеля, но ещё один посторонний звук,  я всё же расслышал. Это был звук  удара тяжёлым предметом по голове.  Оглянулся. Дед падал в мою сторону, загородив проход между мной и Штурманом. В руке у него была какая-то железяка.
 
        -  Догадался? – догадался Штурман.

        -  Умер у тебя ребёнок. При чём здесь Мотыль, Эдик? Их-то за что? – сумел проорать я Штурману.

        - Мотыль накануне поиздевался надо мной. «Бог избавил землю от урода, рождённого от урода!» - мстительно ответил Штурман. – Я землю от него и избавил. А теперь и от тебя избавлю.

        - А я тут при чём? – почти искренно возмутился я.

        - Ты обо всём догадался. Как и Эдик. Он видел меня ночью. Когда я к Мотылю пошёл.  Вот Эдик  урод настоящий. Тупой и никому не нужный урод. Он жил, а мой сын – нет. Это не справедливо.

        - А меня-то за что соской приговорил, в стол подбросил??

        - Ты этого не поймёшь. Ты слишком умный, чтобы верить в загробную жизнь. И  ты всё вычислил. А его соски вы ему там передадите…

        - Слышишь меня? О том, что ты убийца знают уже на Базе.  Убьёшь ты меня, или нет, уже не важно.  Важно, чтоб жена твоя и твой старший ребёнок тебя не прокляли.

        - Жена от меня ушла. И тоже перед тем, как это сообщить, уродом назвала. Прямо на похоронах моего маленького. А я его соски все собрал, ему хотел в гроб положить. Он без них не мог. Но не успел.  С собой в этот рейс взял. 

        - Давай Деду поможем. А то ещё и он загнётся! – закричал я и нагнулся над Дедом. Моя беззащитная голова, подставленная под удар, его смутила. Он замешкался. В мореходке этакое коварство в секунды перед дракой я часто использовал. Подставляешься явно, немного демонстративно. А удара нет. Ждёт, когда его жертва в глаза посмотрит. Это у противника срабатывает, как рефлекс. Не может нормальный человек, без самых последних остатков Чести и Морских принципов и Правил ударить беззащитного.

        - Живой!  Пульс есть! Надо скорее голову перевязать! – прокричал я Штурману,   и успел увернуть голову.  Полметровая труба ударила в плечо. Боли не почувствовал,  схватил Штурмана за воротник и метнул в свою сторону. Он споткнулся о ноги Деда и полетел на меня. Повалились в проход уже за лежащим Дедом. Это не было дракой. И даже борьбой. Труба у него уже выпала, и он сосредоточился на моём горле. С дикой силой, которую трудно было подозревать в его не самом спортивном теле, он стал меня душить. Я сопротивлялся, но в какой-то момент стал терять сознание. Уже в тумане увидел за плечом Штурмана удивлённое,  заглядывающее на меня лицо Боцмана.

- О, как! – Это уже лицо Старпома. Под его левым глазом синел фиолетовый синяк.
   Я выползал из небытия со страшной болью в плече и в районе кадыка.

        - Штурман где? – хотел спросить я, но получилось «стума де?»

        - В баталерке на левом борту заперли. Бесится. Там даже верёвок нет. Повеситься. Еле-еле его с Боцманом вдвоём завалили. А потом ребята навалились. Когда он меня бил в «машине», я успел телеграф подёргать. На мостике и догадались.
   Я успел осмотреться. Лежал на диване в кают-компании.

        - А Кэп где? – всё же уже вылез из забытья сразу в любопытство я.

        - Тут я. – вошёл в кают-компанию со стороны своей каюты Лембит Иосифович.
   
    Я его давно не видел в парадном капитанском мундире.

- Иди, одевайся! – приказал он Старпому. – И побрейся! Выглядишь, как  матрос с МРСа! 
   
    Посмотрев на оплывший старпомовский глаз, откашлялся, чтоб сдержать смешок.

- ..Ну хоть мундир одень и умойся. – сменил командный тон на снисходительный Капитан. Потом уже мне:

- Убивца ты вычислил. Но в единоборство с сумасшедшим никто тебя вступать не просил. Хорошо, ребята догадались, что ты с квадратными глазами куда-то побежал. Боцман и Чиф, подумав, за тобой рванули.  Особенно, когда за тобой Штурман выскользнул. А у того вообще крыша поехала. Обоим морды набил. Ты бы ещё у Дракона личико увидел! Вот уж праздник для жён! А они сейчас на пирсе встречают! – Лембит Иосифович, почему то, как-то немного злорадно, но счастливо, засмеялся. Я понимал. Такой груз с плеч упал. За ответственность.  Перед самой пенсией.

- Главное – живыми их мужья домой приходят. Синяки пройдут! Ты как?

- …что-то с плечом.

- Я пощупал, пока ты без сознания, у тебя перелом ключицы, скорее всего. И Азад тебя посмотрел. Подтвердил. Он ведь в армии санитаром служил.

- Что Дед?

- Отряхнулся и пошёл!  У него ж башка, что его роторы – стальная! Одевается в форму. Там его дети встречают. 

- Далеко до дома? – спросил я.

- Бухта и «Дунькин пуп» уже в приделах видимости. Хорошо ветерок нас дрейфом с остатками пары литров соляры для швартовки ветром к дому принёс. – сказал Кэп. И подмигнул.
    («Дунькин пуп» – это такая горка слева от бухты очень приметная.)
   
   

        - Команде на швартовку к родимому причалу стоять! Боцман на бак! Стоп машина! Задний самый малый. Во! Эй! Там на причале! Не надо выброски готовить.  Всё  сделаем медленно. Не суетитесь. Концы примите там с бака. Цепляй! Мы подтянем. Подтяните чуть корму. На пирсе! Где сходни?  Товсь   сетку подстраховочную! Команде собраться в кают-компании.  – это всё не самые подробные команды Капитана Лембита.
   Ящик с телом Ильи Иванько перегрузили тут же на берег. Там уже стояла единственная на весь остров «Скорая помощь».  Мы все вышли проститься.  Женщины и жёны на берегу тактично молчали. Мы тоже.  Пошли медленно на «точку» в Кают-компанию. Шмон пограничников и таможни никто не отменял. 
   
    Команда стала собирать в кают-компанию, когда с правого, уже пришвартованного борта раздался дикий крик. А потом, после нескольких секунд паузы, раздались удары тяжелого железа по легкому. Это Боцман убеждённо, на глазах всех встречающих на пирсе, тяжёлой кувалдой бил по кожуху фонаря правого борта. Лоб у него был разбит очередной встречей с фонарём. Каску, когда он перебегал с носа на корму, он одеть забыл.  Разлитое на традиционную «Точку» водка, теперь уже на одиннадцать персон, благополучно и традиционно переданная на борт  жёнами, опять была не выпита. Команда умирала  над Драконом, гоняющим кувалдой  прыгающий корпус фонаря правого борта по палубе, пытаясь превратить его в железный снежок.
   Нашу истерику с этим идиотским всеобщим рыдающим хохотом, в этот не совсем деликатный момент, можно было  понять…   

 
   Меня привезли в кабинет Шолохова прямо из больницы. Лежал там с лангетом на плече, как однокрылый лётчик.  Правда, в одноместном номере с туалетом и заботой медперсонала. Такой молодой и красивый, что можно было башку потерять медичкам, как тому нашему Штурману.
  Тут, вдруг замечаю, что мне в палату несут ещё кровать. Я на обходе к Главврачу, мол,  кого подселяют. Тот сделал загадочное лицо, но ничего толком не ответил. «По личному распоряжению Шолохова».
    Короче – моя жена с Хабаровска приехала с дочкой. Моей маленькой дочке  кроватку детскую откуда-то добыли. Прямо в палату.
   Матросы Юра, Вовочка и  Надим приходили навещать каждый день, согласно, видимо, ими же составленному графику. Приходил Старпом. Разговор прошёл в какой-то неудобной для меня плоскости.

- Ты же меня подозревал, Сергеевич?

- Да. Было дело.

- А ведь, если бы сразу мне открылся, поговорили, я бы сразу тебе сказал, что у Штурмана могла  после похорон сына, накануне выхода в экспедицию, крыша поехать. Я следил ведь за ним.

- Плохо, значит, следил. Два человека убил. Двух довёл до больницы. А двоим ещё и морду набил! – уже заржал я, не выдержав.
   Поржали вместе. Чиф достал маленькую бутылочку коньяка. От звёзд на горлышке этикетки рябило в глазах.

- Это тебе моя жена Таня передала. Я ей всё рассказал. Она считает, что, если б не ты, он нас всех бы там кончил. Тебе ж его можно? – не сомневался Старпом.

- Наливай! – уверил его я.

- Нет. Сам потом выпьешь. Я себе запретил. Надо бы уже в Капитаны выходить. А я за спины прятался от ответственности. За Капитанов. Не решался. Ты как-то всё это перевернул. А что это Боцман мне шепнул, что это ты Лембиту про 5-ый курильский пролив подкинул?

- Не. Он сам.  Я только «Камчатку-Метео» ему дал, он сразу к карте побежал…
 
- Слушай Сергеевич! Там какой-то в коридоре Чел сидит. Похожий на памятник  Гоголю в Москве. Он меня к тебе в очередь пропустил. Давай я пойду…

 
 Морозов зашёл ко мне походкой Будённого заходящего в кабинет на Политбюро ЦК КПСС..
- Вот ты какой, Валентин Сергеевич!

- А ты вот какой товарищ Морозов. Извините, имя-отчество  не знаю.

- Лёша. – представился по простецки и сел. И опять как Гоголь. С каким-то вечным извинением в позе.

- А что тебя в такую глушь последнюю в нашей стране заслали, Лёш?

- А ты как здесь оказался? Извини, поинтересовался у смежников. Отказался сотрудничать с Конторой… Считай так, что и я друзей не захотел закладывать.

- Понятно. Наш человек. Совестливый. Я тебе хотел сказать, что ты настоящий профессионал! Если тебе это важно в нашей Северо-Курильской дыре услышать чьё-то мнение. Тем более профана. Но, если б не твоё предупреждение и не твой просчёт ситуации, то плакала бы моя жена по убиенному мужу. Я тут сам себе обещал проставиться тебе хорошим коньячком. Вот возьми. – протянул я Морозову коньяк, подаренный за пару минут до этого Старпомом. Хорошо получилось.
   Морозов, действительно профессионально открыл бутылочку. Ещё более профессионально достал из увесистого портфеля тоненькие рюмочки, шоколад, пару апельсинов и налил. Из того же портфеля достал нож. Почистил апельсин, как картошку, но гораздо с большим вдохновением.

- Давай, Сергеевич! Я так хотел тебя увидеть! Живым! В глаза посмотреть.

- Что, допрашивал уже Штурмана?

- Молчит. Как рыба об лёд. Спросил только, жив ли ты. Я, проверил его, сказал, что он тебя убил. Знаешь, что он сказал?

- Нет.

- Что он ни о чём не жалеет. Только ему тебя жалко. Мол, ты хороший пацан. Как ты про соску догадался, я никак не пойму?! Объясни!

- Соску детскую я у себя в столе нашёл. В запросе попросил узнать, сколько лет было у моего предшественника. Просто она сверху лежала. Я, конечно, не обратил внимания, что она не грязная. А когда ты о соске в кармане Эдика сообщил, я всё понял. А чтоб убедиться – побежал в «Машинное».

- И там нашёл соску? Над генератором переменного тока?

-Да. А тут он Деда вырубил. И пошёл на меня.

- Не переживай. На Дальнем Востоке не умеют жилья строить с учётом природных катаклизмов. Живут, как в предпоследний день.  То наводнения, то пожары, то извержения вулкана, то циклоны. И всё время неожиданно!!!  Каждый год! А вот застенки строить научились. Не сбежит наш шизофреник.  Тут КПЗ – надежнее Горкома КПСС. С погодой прилетят орденоносные областные следаки. Всё расследуют. Сегодня утром, когда я спросил у Штурмана, зачем он соски убиенным подсовывал, он вдруг сказал,  - «Чтоб сынишке моему на том свете передали». Вот тебе и причина шизофрении. Мы все становимся шизофрениками, когда близких теряем. Притворяемся, что нормальные. Живём себе. Потом вроде восстанавливаемся. А вот некоторых вот так вот корёжит. Может, ко мне пойдёшь работать? Мы тебя учиться пошлём.

- У меня хорошая специальность. У тебя для тебя тоже. Каждому своё. Не дай Бог спутать. Тебе повышение будет. В Южно-Сахалинск переведут. Я тебя, в мою тебе благодарность, - так всё распишу! Никто ведь наши разговоры, кроме Клавдии Перепелицы не фиксировал?

- А кто это, - Клавдия Перепелица? – спросил Морозов, с лицом товарища Ворошилова, при разговоре про лучших стрелков из револьвера в РСФСР.

 
  Когда меня привезли в кабинет Шолохова, то вводили в него, как торт на свадьбу. Даже под аплодисменты. Я одной рукой ещё был в лангете. Там за длинным столом сидели, кроме Шолохова во главе: Лембит Иосифович Сепп, Начальник радиослужбы Нигматулин Рашид,  Начальник плавсостава Войтенко, следователь прокуратуры Морозов, Начальник милиции ГОВД Ступка, Начальник Отдела Кадров БСФ Коржунова. Какие-то ответственные товарищи из Южно-Сахалинска с внимательными глазами.

        - Вот, товарищи, наш Герой. Тщательное расследование показало, что он сам, наедине с сумасшедшим, но тщательно умно спрятанным убийцей, раскрыл всю эту карусель. Просчитал. Всё теперь разложено по полочкам. Все всё происходящее знают по минутам.  Давайте думать, как будем награждать.

        - Я хотел бы сделать поправку. – вмешался в заготовку Шолохова я.

        - Интересно! – вмешался репликой один из представительных незнакомцев.

        - «Просчитать» я бы ни фига не смог без чётких указаний следователя Морозова. Я, вообще, действовал строго по его инструкциям. Особенно на «прямой связи». А потом, наперекор его указаниям, побежал в «машинное». Сам виноват. – кивнул на плечо в гипсе.  Это раз…

        - Ага! Ухмыльнулся довольный Шолохов. – А что же «Два»?!
 
  - Мне хотелось бы, чтобы отметили все действия экипажа и особенно  Старпома Збруева Александр Александровича. Он, да Боцман Корень Николай, мне жизнь спасли. Они всё секли. И контролировали. И я считаю, что Сан Саныч достоин стать Капитаном.

        - Давно пора! – добавил Сепп. – Сколько мне уже можно рекомендаций Збруеву писать?!

        - Согласен! – кивнул Начальник портофлота Войтенко.

        - Я сколько об этом говорила! – встряла начальник Отдела Кадров Мария Александровна Коржунова..   

        -  А что с нашим Героем будем делать? – возмутился Шолохов. Нажал на одну из  жёлтых клавиш селектора и попросил секретаршу что-то там принести.  – Мы тебе с женой и ребёнком путёвку сделали в Пярну. Хороший санаторий. Полечишь там и руку, и нервы. Послезавтра вылетаешь в Петропавловск-Камчатский. С Шумшу вертолёт дают погранцы.  С Камчатки самолётом до Ленинграда.  Там поездом до Пярну. Это рядом. Одна ночь! Что, Герой?! Покинешь нас после отпуска? «Контора» тебя не переманит? – кивнул он на Морозова и рядом с ним сидящего мужчину с внимательными глазами.

        - Нет. Я бы хотел ещё походить на «Даларике» с капитаном Сеппом. – ответил я, смутившись.

        - Я ухожу на пенсию, Начальник! – заулыбался Кэп. - С Сан Санычем сходишь.

    В кабинет сначала вполз заставленный яствами и горячительными напитками двухэтажный поднос на колёсиках, а потом и вплыла раскрасневшаяся Клавдия Перепелица.

        - Извините. Секретаршу я в 18.00 отпустил. На сегодняшний праздничный вечер вот свою молодую жену позвал. Помочь по-свойски.  – этак залихватски попросил прощения Шолохов, и лихо вскочил помогать жене. Пробегая мимо меня, на ухо гордо шепнул: - «С нами в Пярну едет!»
 
Сергей Кащеев.  2021.