Пещеры Глава 4 Совет

               
                4. Совет.

      Совет проходил, как обычно,  в центральном, а значит самом большом и вместительном, замке города. Внешний вид здания представлял собой два конуса, составленных из лёгких, вложенных друг в друга, полупрозрачных, ажурных спиралей, смыкающихся острыми концами так, что основание одной геометрической фигуры было внизу, а основание другой упиралось в потолок. Пространство у входа, между рядами экзотически извивающихся, но от этого не теряющих величественность, колонн, минуя которые вы попадали в зал-амфитеатр, кишело спешащими на Совет, празднично разодетыми боа. Совет был открыт для всех, поэтому многие пришли семьями, вместе со своими бо и маленькими би.  За колоннами, через небольшие проходы, открывалась просторная арена, вокруг которой поднимались ряды лож для Наимудрейших, посещаемые ими во время увеселительных или зрелищных мероприятий, Почётных граждан страны, Мудрейших и Мудрых. Затем шли кресла для Представителей поселений. Выше, нависали ряды со скамьями для всех желающих посетить Совет. Покрой одежды, удивление и восхищение в глазах, неловкая суетливость и некоторая чопорность, выдавали провинциалов, прибывших из самых отдалённых уголков Телеси. Далее были специальные скамьи для желающих выступить со срочными заявлениями. Эти места уже были переполнены. На арене установили сцену с полукругом кресел, - для Наимудрейших.
      Совет проходил раз в триаду, т.е. 3 раза в течение целлиты -Телесского года, включающего 9 итве (месяцев), состоящих из 33 дней каждый или из трёх тертмий. Здесь решались все проблемы и разрешались все споры обыкновенным большинством голосов. Однако вынесенное решение должно было быть подтверждено вторичным голосованием, в котором участвовали  Почётные граждане, Мудрейшии, Мудрые и Представители. И, наконец, вердикт входил в силу только после того, как Совет Наимудрейших утверждал его внутренним голосованием.
      Гвалт стоял невообразимый. Курша взбежал по ступеням, поднимающимся к скамьям. Он видел cтарого Феа в ложе Почётных граждан, но времени для переговоров с ним уже не было. Нижняя часть Капла покрылась белёсой дымкой, а это значило, что Наимудрейшии вот-вот спустятся.
      Апартаменты Наимудрейших, как и их рабочие лаборатории, располагались в сужающихся частях конусов. Здесь же была масса помещений, назначение которых Курше,  да и большинству боа, было просто неизвестно и это их совсем не беспокоило, ведь, слава "СО", страна  жила в мире и достатке,- к чему же лишняя суета?
      Раздались звуки гуа. Семь звуков семи гигантских раковин. Вынесли семь вымпелов. Тишина наступила полная, и в эту тишину торжественно, с полным достоинством вступили семь Наимудрейших. Сначала показались их лапы, обутые в голубые сандалии, потом подол их великолепного голубого платья, украшенного богатым синим орнаментом, далее подрагивающие кончики красиво свисающих поясов. Наконец, это восшествие постепенно дошло до их  Наимудрейших  голов, украшенных точно такими же, как у всех боа, длинными ушами. Каждый из предводителей боа в руке держал посох - знак власти, но у каждого он был отличным от других. Разброс в конфигурации и оформлении этого символа превосходства представлялся довольно существенным - от лёгкого, игривого стиля до тяжёлого, мрачного, почти без узоров. Курша подумал в этот момент, что в первый раз отмечает для себя эту особенность. Очевидно, выбор соответствовал не только вкусу, но и желанию показать себя в определённом свете.
      Под звуки гуа  Наимудрейшии прошествовали к приготовленным для них креслам и торжественно сели. Вся аудитория оказывалась перед их взором, так же, как и они были видны всем.
      Эту целиту председательствовал  Додж. Он и открыл Совет. Всё, что произошло потом, трудно укладывалось в голове. Дело до сообщения Курши просто не дошло. Чуть ли не каждый выступающий говорил о нападении тевзов в местах, где их раньше никто не замечал. С одной из больших ферм  дикие  чрилы  увели почти всех одомашненных чрилов. Потоки несут неизвестные до того растения и материалы. В одной из дальних пещер появилась трещина, в других откололись куски от образующих скал,  и изменили весь их облик, а поток Арус поменял  русло. И всё это после того, как было замечено дрожание скал.
      Дрожание скал, само по себе, не было делом необычным. Говорили, что  "СО" потягивается, и спокойно продолжали своё дело. Но в последнее время частота и результаты были нешуточными и требовали серьёзного изучения и анализа. В аудитории после каждого сообщения слышались восклицания удивления, недоумения, кто-то возмущался, раздавались крики, кто-то упорно призывал найти виновных. Совет проходил в сплошном гаме и, и только два боа  сидели совершенно спокойно, уставившись в Председателя.
      Додж, в своём председательском кресле, казался невозмутимым и вряд ли кто-либо менее искушенный, чем Феа, мог заметить по малейшим изменениям в глубине морщин, в цвете шерсти, по подрагиванию кончиков ушей, по тому, как он сжимал посох, - какое волнение испытывал Наимудрейший.
      На  широком лбу Феа прорезалась  морщина. Взгляд голубых с искоркой глаз ушёл в себя. Печаль омрачила весь его облик. Феа был самым старым из всех боа, а может и старше их всех. Он помнил то, что не помнил и не знал ни один из них. На какое-то время он поверил, что можно жить в покое и гармонии, что можно достигнуть такого метода управления, где не будет обиженных, униженных и оскорбленных, где если не все будут счастливы, то хотя бы будут просто довольны. И вот перед ним, в облике Наимудрейшего, как насмешка над всеми его надеждами и чаяниями,- несчастный, недовольный боа. О, «СО», почему Ты не обретёшь покой?
      Вокруг Феа накалялись и кипели страсти. Призывы найти виноватых звучали уже со всех сторон.
      -"СО" разгневался на нас и послал нам эти напасти.
      -Мы разгневали  "СО".
      -Мы виноваты перед "СО", иначе этого бы не произошло".
      Феа догадывался, откуда дул этот ветер и кем он был поднят. Он  сидел, глядя  на него, он видел, как его лапа сжимает посох, видел, как в его глазах проскальзывает то торжество, то животный страх. Ведь он не мог не понимать, какие силы вызвал из глубин, с чем связался?
      Шесть наимудрейших реагировали на всё происходящее по-разному. Кто-то глубоко задумался, кто-то ёрзал в кресле и не мог найти места, кто-то просто опустил глаза, другой вперил их в потолок, и только двое слушали  и старались сохранить невозмутимость. Наконец, Председатель поднял посох. Зал замолк. У Феа не было сомнений - наступил перелом.
      Додж обрушил на зал гневную речь. Он говорил о том, что давно предупреждал боа о грядущих несчастьях, о том, что они нарушили Правила, приняв в своё общество чужаков, что попустительство некоторым членам общества приводит в конце концов к его деградации, что изменения происходили с того момента, как нашли первого найдёныша, и приняли необратимый характер после того, как появилась эта.........Тут он запнулся. Было ясно, что с его губ чуть не слетело непристойное слово, но он сдержался.
      Аудитория взорвалась. Инстинкт самосохранения сработал моментально. Виновные были найдены, - и это были чужие. Никто из своих не пострадает. Но даже в этом всеобщем безумии остались боа, которым  приведённые аргументы не казались бесспорными, и среди них были и несколько Наимудрейших. Для Феа это стало утешением. У него появился шанс.
      Совет абсолютным большинством голосов проголосовал за изгнание найдёнышей. Последующая процедура решения не изменила. Феа было ясно и то, что следующей мишенью Доджа будет он. Старый, искушённый Феа, проиграл, но отступать надо было с наименьшими потерями. Впереди ещё решение Внутреннего Совета.
      Курша, подавленный, опустошенный, пытался уцепиться за единственную мысль о здравом смысле, но для самой этой мысли не находилось опоры в том, что происходило вокруг. Рушился мир, в котором он жил. Он терял друзей. Он терял свой народ. Какое бы решение ему не пришлось принимать, - потеря была бы неизбежна и невосполнима. Выбор был чудовищен по сути. А этот cтарый Феа, этот пузырь, даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти найденышей! Стоило только Доджу намекнуть, что и он  не придерживается Правил и может быть рассмотрен как виновник,  как он тут же спрятался в грибы, решил промолчать. Курша хорошо помнил, как умел убеждать Феа и воспринял его молчание на этом Совете как предательство. Его неискушенный ум и искренность чувств не могли понять всех этих стратегических игр, отметали расчёт и благоразумие.
      Надежды на другое решение Внутреннего Совета практически не было. Домой возвращаться не хотелось. Как он посмотрит в лица друзей? Что он им скажет? Грудь разрывала боль, в голове стоял гул как на водопадах Борджа. Сколько бы он ни волочил лапы, сколько ни тянул время, дом приближался, а с ним  и необходимость в принятии решения. Теперь он понимал, что он не герой и не смельчак, и что больше всего ему хочется вернуть вчерашний день и забыть всё, что случилось сегодня.
      Можно ли вернуться в прошлое? О, "СО", сделай так, чтоб это был только кошмарный сон!