Родной поселок Херпучи

Это мое повествование будет интересно разве что моим землякам, да некоторым их потомкам. Но таких людей хватает и на литературном сайте, и на сайте "Одноклассники", так что постараюсь написать более подробно, а не в двух словах.

На стене перед моим компьютером приклеены 4  увеличенные и распечатанные на бумаге фотографии. 2 из них сделаны в то время, когда я жил в этом поселке 60 лет назад, и помнил каждую улицу и каждый дом в центре поселка, и намного хуже дома и улицы по периферии.  А вот еще одна фотография сделана в конце прошлого века, когда уже началось умирание поселка после закрытия государственного золотодобывающего прииска, столицей которого поселок был. А на последней фотографии, сделанной с квадракоптера, жалкие остатки некогда богатого поселка, к которому вплотную подступила тайга, да еще и заросли деревьями и кустарником все ранее совершенно голые возвышенности в центре поселка.

Мне много довелось поездить по Хабаровскому краю, бывал я в других местах Дальнего Востока. Но нигде не видел ничего похожего на наш поселок, который получил свое название Херпучи по названию речки Херпучинка, которая протекает рядом с поселком.  А название речка получила от переведенного с негидальского (это коренные народы этих мест) названия "деревянная лопата".  Именно с деревянных лопат началась добыча золотоносного песка в этих местах, но когда точно, никто сейчас не скажет. Правда, есть точная дата, когда в этих местах начали добывать золото старатели на деньги благовещенского купца Тетюкова, но когда нашли здесь золото китайцы,  неизвестно. Но что китайцы здесь испокон века добывали золото, известно точно. До 50-х годов прошлого века сохранились китайские фанзы в одной из частей поселка, так называемой "Седьмой линии".

А вот государственный прииск здесь появился в начале 30-х годов прошлого века.  Место для столицы прииска выбрано очень удачно, у подножия хребта, мимо которого протекало 2 речки. Одна, как вы помните, называлась Херпучинка, а вторая Верхний Хон, хотя все её называли Ё-моё.  Речки были неглубокие, разливались лишь при таянии снега, которого здесь выпадало много, поэтому половодье рек было высоким, отрезая отдельные участки поселка  друг от друга на несколько дней, пока не спадет вода и не поставят новые мосты, потому что старые вода унесла куда-то. Бывало, дети в школу не ходили в эти дни из-за разлившихся речек.  Один из таких мостов виден в правом нижнем углу снимка нашего поселка, сделанного с борта самолета в 60-е годы.  Протекающая под мостом речка совсем неширокая, и не скажешь, что она при половодье подтапливала огороды домов недалеко от неё, те, что расположены в низине.

А центральной части поселка вода не угрожала.  Поэтому здесь и построили контору прииска, двухэтажную школу, больницу, клуб, детские дошкольные учреждения.  Самым красивым зданием поселка была школа, с высоченными, в 4 метра высотой, потолками и огромными окнами, что для северного поселка было важным, позволяло экономить электричество для освещения классных комнат.  В поселке был неплохой клуб, в котором в зрительном зале была оркестровая яма, как в каком-нибудь оперном театре.  Клуб был очагом культуры. В нем не только показывали кинофильмы, но и спектакли художественной самодеятельности. Актерами в спектаклях были сами жители поселка. Они выступали на сцене не только этого клуба, но и выезжали в другие поселки. Вот что написала своей дочери Вере мать, учительница школы Евдокия Дмитриевна Малинина.

Из письма от  22 февраля 1967 г:  "В субботу ездили с концертом в Октябрьский. Дорогу всю перемело,  Ехали 5 часов 30 мин. Зрители приняли нас очень хорошо.   После концерта выехали  в  первом часу ночи,  И в четыре  уже были дома.  Сашу положили  в больницу, сделали операцию на коленке.  По вечерам хожу  к нему в больницу, объясняю  уроки.  Там ещё, кроме Саши из моего класса лежат  Шумилова и Коршунова. Не хочу,  чтобы они отстали от программы."

В письме от 1976 года мать пишет Вере:
"Своим коллективом подготовили пьесу  А.Н. Островского «Женитьба Бальзаминова». Я играла мать жениха. Ставили спектакль   в Оглонгах, 2 раза в Херпучах, а  в эту субботу - на прииске Октябрьский. Улетали туда утром в субботу, а  утром в  воскресенье  уже были дома. По суждению жителей спектакль  имел успех.»

Вот так разнообразили свой быт жители поселка. Много времени занимали домашние заботы. Надо было заготовить дрова на зиму. Некоторым жителям - инженерам прииска, врачам, учителям - их заготавливал прииск, но все бревна надо был распилить, расколоть, чтобы вмещались в печку.  Зимой выпадало много снега, поэтому надо было расчищать дороги и тропинки во дворах и огородах.  Требовалось наносить в ведрах воды из колодцев и водокачки. У кого-то были стайки с коровами и свиньями. Значит, требовалось заготовить сено на зиму, а поэтому летом ездил народ на покосы.  Так что свободного времени было мало.

Кино в клубе показывали каждый день, вечером для взрослых два сеанса, в 7 и 9 часов вечера.  А вот детские сеансы были в субботу и воскресенье.  Иногда, когда метели на неделю-полторы отрезали поселок от Большой Земли и не летали самолеты, в клубе крутили кино по второму, а то и по третьему разу.

Добыча золота проводилась только в теплое время года, когда плавучие фабрики золота - драги,  могли перемещаться по котлованам и продвигаться по местам, где было найдено геологами золото.  А в холодное время драги ремонтировали, для этого на прииске были механические мастерские. Кроме этого, зимой заготавливали дрова и для населения поселков, для котельных школы, конторы, больницы, интерната, но больше всего для очень прожорливой электростанции в соседнем поселке Оглонги.  Еще в годы войны для заготовки дров открыли лагерь для заключенных, который функционировал до 1953 года.

Когда в начале своего повествования я написал, что наш поселок отличался от других, увиденных мною, я не сказал, в чем же было это отличие.  А в том, что в центре поселка была гора, одна из вершин хребта, вокруг которого и строился поселок.  Когда-то на этой вершине была каланча пожарников, и хотя потом её убрали, название Каланча навечно приклеилось к этот местной достопримечательности поселка.  С неё открывалась панорама поселка и ближайших окрестностей.  На Каланчу миллион раз поднимались жители поселка и хотя бы один раз - приехавшие в него по разным делам.

Но еще больше можно было увидеть, если подняться на другую вершину этого хребта, под названием Дубовка. Туда шла протоптанная многими поколения херпучинцев тропа, там росли и дубы, но особенно много стланника, где люди набирали шишек с орехами.  Росли на Дубовке и лиственница, а также целые заросли багульника, и когда он зацветал, Дубовка превращалась в место свиданий  молодых людей. Не зря её прозвали "сопкой любви". Цветущий багульник в сочетании с ярко-зелеными иглами молодых лиственниц создавал запоминающуюся на всю жизнь красочную палитру. Их цветок багульника девочки плели венки,  а мальчишки ели эти небольшие цветочки с чуть сладковатым вкусом.

Фото на заставке к моей заметке было сделано с самолета в 60-е годы. Две темных полосы слева в углу снимка - опоры крыльев самолета-биплана, каким был знаменитый "кукурузник", самолет Ан-2.  А вот в центре снимка - темное двухэтажное здание нашей средней школы. В районе имени Полины Осипенко Хабаровского края, в котором и был наш поселок, было еще одно такое же здание школы - в поселке Веселая Горка. Но все это в прошлом. В конце 80-х годов старую школу снесли, построили новую, тоже двухэтажную, но не с такими высокими потолками, и она стала напоминать барак. А вот в памяти у моего поколения осталось именно старое здание школы, поистине памятник деревянного зодчества.

Слева от школы здание, которое за многие годы существования было и интернатом, и школьными мастерскими.  А еще левее и чуть ниже - здание школьной кочегарки, которая отапливала и здание школы, и интерната, и небольшого спортзала, переделанного из слесарной мастерской (он дальше влево).  А за спортзалом видна часть здания поселковой пекарни, и почти целиком здание, относящееся к поселковой столовой, являющееся складом.

У кочегарки есть небольшой пристрой, в котором в начале 50-х годов точно, была небольшая баня для сотрудников школы, преимущественно женщин.  А вот поселковой бани в те годы не было, были небольшие бани у домов частников. Поэтому я маленьким ходил с мамой и другими женщинами в эту баньку у кочегарки. А вы думаете, как я мог узнать о её существовании? Видимо, эта банька существовала и ранее, а вот что с ней стало потом, мне неведомо.

Я стал ходить с отцом в выстроенную по пути на Успенский поселковую баню, а потом в баню на Седьмой линии, более просторную.  В поселковой бане были два дня для женщин - четверг и пятница, а два для мужчин - суббота и воскресенье. В поселковых банях были, как положено, парные, куда я любил вначале просто заходить, а потом, когда стал заниматься спортом, то стал и париться.  Помню многих пожилых, если не сказать старых, женщин с вениками, идущими в поселковую баню. Любили в нашем поселке париться и мужчины, и женщины.

На всех снимках, что у меня перед столом, виден мой родной дом, куда меня принесли из роддома и в котором я прожил до 1965 года, когда окончил среднюю школу. Если присмотреться к снимку на заставке, то к зданию школы справа  как бы примыкает крыша первого от школы дома. А вот правее видно здание за небольшими сараями. Это и есть мой родной дом, стоящий на улице Центральной, под номером 4.  Нечетные номера домов были на противоположной стороне улицы, и № 1 был на поселковой столовой. Её не видно из-за школы. 

Улица Центральная хорошо просматривается на этом снимке. Она был короткая, на ней стояло 5 двухквартирных домов по четной стороне, столовая, один двухквартирный и один одноквартирный дома на нечетной стороне, затем небольшое здание кочегарки конторы и далее подъем на невысокий пригорок под названием Конторка.  А еще правее хорошо просматривается остроконечная вершина Каланчи, потом седловина с одиноким зданием почты, и потом тропинка, уходящая вверх на Дубовку.

Параллельно Центральной улице с другой стороны школы шла тоже не очень длинная улица Школьная.  Вначале её была площадь, скорее напоминающая пустырь, и стояло большое здание магазина, в котором было три отдела - ближний в нам продуктовый, далее промтоварный и последний - хлебный.  Затем чуть в глубине небольшой одноквартирный дом, и два барака, и в конце улицы большое Г-образное здание, которое за годы существования поселка было и Горпромучем, и детским домом, и интернатом, и начальной школой. Оно так же отапливалось кочегаркой.  Улица Школьная была единственной, где дома стояли только на одной стороне, четной, если проводить аналогию с улицей Центральной.

Рядом со школой справа стоит здание, где одна часть была гостиницей, а во второй жила семья.  А ближе к нам, внизу снимка, два небольших здания,  дорога на Седьмую линию, и тротуар, заканчивающийся у моста через небольшую речушку, о которых я уже упоминал.

Когда я появился в "Одноклассниках", у меня был очень скудный личный архив с фотографиями родного поселка.  Но за эти 6 лет мои земляки выложили столько фотографий, которые я "слямзил", что сейчас могу рассказать о любой части поселка. Но все же лучше всего я знаю о центральной части и об улице Клубной, именно тех местах, что на этом снимке.  Так что в завершении своего повествования речь пойдет об улице Клубной.

Как вы поняли, уважаемые читатели, которые никогда не бывали в Херпучах, название улица получила, потому что на ней стоял клуб.  Он был построен в 30-е годы, потом к нему были пристроено двухэтажное здание приисковой библиотеки, а также размещались общественные организации. Клуб носил название имени Жданова, известного политического деятеля сталинской эпохи.  Если идти от Конторки, нужно спуститься вниз и пройти мимо двух бараков по правой стороне улицы (четной), и за ними будет здание клуба, а чуть выше - танцплощадка. За клубом была и волейбольная площадка, где мужики и молодежь играли перед началом киносеанса. Как положено у общественных зданий, туалет типа "сортир", как его назвал незабвенный Папанов в "Бриллиантовой руке".

Далее по этой же стороне улицы стоял двухквартирный дом, и далее старое здание участковой больницы, где я и родился.  Причем родзал выходил на улицу Клубную.  Помню, дальше по улице  было здание государственной аптеки, и далее дома продолжались, но в каком порядке и какие, не помню.

А вот по левой стороне улицы домов было больше, и преимущественно это были одно и двухкомнатные дома. Они начинались намного ниже Конторки, там проходила объездная дорога, которая и становилась улицей Клубной.  И дома уходили далеко за больницу, и эта часть улицы называлась Камчаткой.  А далее по дороге за Камчатку стояла лесопилка, на которой на субботниках работали старшеклассники. Ниже огородов, который были за домами практически у всех, текла речка Херпучинка. Она было в свое время нерестовой, в неё заходила красная рыба, можно было поймать и другую. Но я никогда не был рыбаком, поэтому отличить красноперку от пескаря не могу.

А вот другие части поселка на этом снимке не видны. И улица Транспортная, которая шла вдоль другой стороны хребта, получившая свое название потому, что на ней была большая конюшня для приисковых лошадей. А еще две части поселка - "Седьмая линия" и "Успенский" были на месте расположения старательских артелей с такими названиями, и отделялись от центральной части поселка уже упомянутыми речками - Херпучинка и Верхний Хон, по руслу которых и проходили драги, добывая драгоценный металл. И везде жили люди. Сохранились данные о числе жителей поселка в предвоенный 1939 год.  В центре Херпучей жило 1140  человек, на Седьмой  линии 847, и на Успенском - 258.  В соседних поселках (за 7 км от Херпучей) Оглонгах -  829, в Резиденции - 794 человека. Позже Оглонги и Резиденция превратятся в один поселок - Оглонги.  Он будет выполнять роль перевалочной базы для грузов в интересах  прииска, доставляемых по реке, единственной транспортной артерии тех лет.  Там же будет построена и электростанция,  которую позже перевели на привозной уголь, а потом и на дизельное топливо.

Одной из характерных черт увиденной с Дубовки или Каланчи панорамы являются отвалы камней, остающиеся после работы драг, напоминающие модную женскую укладку волнами, и немногочисленные котлованы с водой, в которых мы предпочитали купаться.  Во-первых, вода в них стоячая, хорошо прогревается, во-вторых, глубокие, и можно купаться, не задевая за дно.  А вот речки рядом с поселком мелкие, и вода в них холодная, потому что их можно назвать горными. В этих речках прозрачная вода, и в них мы ополаскивались после купания в мутной воде котлованов.  Иначе нас могли и не пустить спать в кровать с белоснежными простынями.

Все мои земляки очень дружны. Выпускники 1966 года, когда стены школы покинули сразу два выпуска -  11-ти и 10-ти классники, уже 50 лет встречаются каждые 5 лет. Вначале встречи были в Херпучах, потом в Хабаровске, где живут многие мои земляки. Увы, в последние годы встречи бывают и по грустному поводу, когда кто-то уходит в мир иной. Я лично связываю такую привязанность друг к другу многих херпучинцев с Каланчой, которая, отдавая свою энергетику людям, становится все ниже и ниже.  А иначе как объяснить, почему гора стала ниже за весьма короткое время, но зато мои земляки не забывают друг друга.

А чтобы закончить свое повествование о родном поселке, скажу, что вокруг того распадка, где находился поселок, видны  горные отроги, покрытые лесом, а между ними мари, местами заболоченные, где много всяких дикоросов, и ягода, варенье из которой я больше всего люблю, но никогда сам в лесу её не собирал.  И не потому, что такой лентяй, а просто  потому, что созревает она летом, когда я уезжал вместе с родителями в Хабаровск. Это ягода жимолость. А вот голубику ( у нас её называют голубицей) и бруснику, которая созревает позже, я собирал. Бруснику любил есть с сахаром в замороженном виде зимой.  И хотя она кислая, но с сахаром идет за милую душу.  И грибы в наших местах тоже есть в достатке. Родители обычно собирали грузди для засолки и маслята для маринования. А вот чтобы поймать крупную рыбу, надо было ехать на Амгунь, один из притоков Амура в нижнем течении.  Там народ ловил и белорыбицу, и красную (горбушу, летнюю и осеннюю кету). Она тоже в мои школьные годы была в достатке, а сейчас и в реке её мало, и на прилавке очень дорогая.  А про красную икру, которую мы раньше ели столовыми ложками, я вообще не говорю.

Вот такие воспоминания о родном поселке Херпучи навеял снимок, сделанный Юрой Асановым, который отдал фотографию однокласснику Вите Ротману. А тот год назад показал фотографию Гале Коршуновой, которая попросила несколько фотографий отсканировать и разместить на своей странице в "Одноклассниках". Я увидел эту фотографию и взял в свой архив. А потом увеличил и повесил на стенку над столом, где стоит компьютер и где я пишу свои "вирши".  Так что моя малая родина весь день перед глазами, и я часто рассказываю о ней в своих произведениях.