Игра. Глава 1. Пионер-пионер, дай смену!

ИГРА
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПИОНЕР-ПИОНЕР, ДАЙ СМЕНУ!

В третьем классе меня приняли в пионеры. Я очень хотел стать пионером. Зачем? Сейчас сложно ответить на этот вопрос, но тогда мне казалось, что носить красный галстук – это здорово. Пионерский этап в жизни советского ребёнка был обязательным. Его невозможно было избежать. В пионеры принимали всех, кроме, конечно, отъявленных хулиганов и двоечников, но таких было мало. Я не был хулиганом и двоечником. У меня было примерное поведение. А учился я на 4 и 5. Октябрёнком я стал в первом классе, а к концу третьего нас всех приняли в пионеры. Весь наш класс. И теперь мы с полным правом могли играть в увлекательную игру, которая называлась «Пионер-пионер, дай смену!».
Вы знаете эту игру? Класс делился на две команды, которые становились друг против друга, лицом к лицу, выстраиваясь в шеренги. Члены каждой команды крепко держали друг друга за руки. Начиналась игра с восклицания: «Пионер-пионер, дай смену!». Это одна команда обращалась к другой. Вторая спрашивала: «Кого?». Первая команда называла имя/фамилию одного из противников. Тот, кого назвали, должен был разбежаться и прорвать цепь – разъединить руки двоих игроков вражеской команды. Если ему удавалось это сделать – он уводил в свою команду этих двоих, и право кричать «Пионер-пионер, дай смену!» переходило к его команде. Если нет – становился членом вражеской команды, которая снова требовала дать им смену. Побеждала та команда, которой удавалось захватить всех противников.
Довольно интересная и полезная игра, как я сейчас её расцениваю. На первый взгляд она несерьёзна и даже тупа, но это ошибочное мнение. У этой игры - целая куча достоинств: во-первых, она спортивная и подвижная.
Во-вторых, она учит детей тактике и стратегии поведения в социуме.
В-третьих, ребёнок учится находить наименее прочное звено в обороне противника и бить по нему. Дети, зная друг друга, вызывают заведомо самого слабого игрока из команды противника – того, который вряд ли сможет разорвать прорвать их оборону. В любом случае эта игра обучает детей непростой науке выживания в современном обществе. Впрочем, речь сейчас пойдёт не совсем об этом.
Наш класс был довольно большим, в нём училось около сорока человек. Мы ходили в новую школу, выстроенную буквально за год до той поры, когда нам нужно было идти в первый класс. Меня и моего друга Жорку не хотели брать в школу, потому что нам ещё не исполнилось семи лет. Тогда в первый класс брали исключительно семилеток. Поскольку я и Жорка родились осенью (я в октябре, а мой друг – в ноябре), мы считались маленькими и должны были пойти в школу через год. Ждать ещё целый год! Целых 365 дней (минус субботы, воскресенья, праздники и болезни) ходить в этот ненавистный садик, чувствовать себя переростком и возиться с малышнёй?! Нет уж!
Мы с Жоркой затеяли скандал, точнее, устроили настоящую истерику. В роли скандалиста и истерика первым выступил я. Для начала я громко заревел, обливаясь слезами. Ко мне тут же присоединился Жорка. Наши родители недоумённо уставились на нас, они не ожидали такой реакции от своих детей на недопущение их в первый класс. Мы ревели и орали, орали и ревели, а потом вдруг, как по команде стали угрожать взрослым: «Если нас не возьмут в школу, мы вызовем милицию!». Спустя несколько секунд мы уже угрожали им вызовом полиции. Так мы стояли, обливались слезами и громко причитали: «Милицию вызовем! Полицию вызовем!». Наверное, взрослые испугались наших нешуточных угроз и принялись звонить в некое странное рай-оно. Почему это оно было раем, мы толком не знали, но райское оно нам помогло: нас снова отвели в школу, внесли в списки приготовишек, и мы стали кандидатами в первоклассники.
Я мечтал сидеть за одной партой со своим другом, Жорка тоже надеялся на это. Однако схему рассаживания учеников в классе придумала наша первая учительница – Валентина Ивановна. Естественно, мальчиков усадили с девочками, друзей и подруг рассовали в разные концы класса – видимо, педагоги считали, что именно таким образом можно добиться наилучшей успеваемости.
Валентина Ивановна часто ставила нас с Жоркой в пример всем одноклассникам: мол, посмотрите, дети, как хорошо дружат Лёша и Жора, учитесь у них. При этом нас выводили к доске, чтобы весь класс мог лучше разглядеть это чудо природы – двоих идеальных друзей. Я очень не любил эти цирковые выступления, чувствуя себя дрессированной собачкой, на которую уставились сотни зрителей. Однако педагогу с большим стажем было, конечно же, виднее, каким образом нужно вести учебный процесс.
Над доской в нашем классе висел большой портрет Леонида Ильича Брежнева в маршальской форме. Генеральный секретарь ЦК КПСС возвышался над своим рабочим столом, на его парадном кителе блестело золото десятков разнообразных медалей и орденов. Брежнева в нашей семье уважали, беззлобно посмеиваясь над его манерой произношения.
Слева от доски на стене был пришпилен плакатик, с изображением Владимира Ильича Ленина, смотревшего куда-то вдаль. Валентина Ивановна говорила нам, что «Ленин видел будущее». Глядя на эту картинку, я полагал, что она как раз иллюстрирует слова учительницы, которым я вполне доверял. А ещё я всерьёз верил в то, что именно Ленин придумал и создал школы в нашей стране, как говорила нам наша первая учительница (она же – вторая мама). А ещё я был уверен, что на штурм Зимнего дворца восставших рабочих, матросов и крестьян вёл лично Владимир Ильич. В левой руке он держал древко с красным знаменем, а в правой – пистолет. У меня даже был пластмассовый солдатик, которого я назвал Лениным. Кстати, я очень любил играть в солдатики. К сожалению, моё увлечение совсем не разделял мой друг Жорка. Да я и не любил, когда кто-то вмешивается в моё священнодействие над моими пластмассовыми и оловянными армиями. Я сам придумывал правила игры, у каждого из десятков моих солдатиков были свои имена, характеры и биографии. Ежедневно я затевал с ними игры, на ходу придумывая и отрабатывая сюжеты, диалоги, развитие действия и кровавые финалы. Мне нравилось играть в солдатики одному, впрочем, одиноким я себя не чувствовал, ведь со мной были десятки моих верных друзей. Коллективные игры я не очень любил, мне больше нравились турниры, в которых принимают участие два человека: шашки, шахматы, поддавки, уголки, в Чапаева. Иногда я играл в эти игры сам с собой. Но чаще всего, конечно, я возился со своими солдатиками. Моих игр никто не понимал, зато никто и не мешал мне заниматься одним из моих любимых дел. Родителям даже нравилось, что я целыми днями сижу где-то в уголке и общаюсь с пластмассовыми воинами. Кстати, общался с игрушками я всегда беззвучно, ведя внутренние диалоги. Случайные гости, забредавшие в нашу квартиру, всегда удивлялись тому обстоятельству, что в доме присутствует играющий ребёнок, и при этом стоит абсолютная тишина.
Другим моим любимым занятием, естественно, было чтение. В этом наши с Жоркой интересы совпадали. Кстати, мы с ним были чемпионами класса по скоростному чтению. Ни один из одноклассников не побил наши с ним рекорды.
В коллективных играх под руководством учительницы мне всё-таки приходилось принимать участие. В ходе игры я, как правило, увлекался, во мне просыпался азарт, хотелось обыграть противников, утереть им нос и принести победу себе лично и своей команде. Я любил игру в жмурки (которую у нас называли «в Панаса»), в догонялки («в лова»), ну и игра «Пионер, пионер, дай смену!» тоже была ничего. Я очень хорошо помню тот день, ту игру. Это было весной 1981 года. Мы тогда заканчивали третий класс и прощались с начальной школой. В один из апрельских дней нас вывели на улицу – чтобы мы подышали свежим воздухом и поиграли в спортивные игры. Неподалёку от площадки, где мы играли, располагалось школьное футбольное поле. На поле сидела стая ворон, очевидно, готовясь к смене места жительства: для них наступала пора менять зимние городские квартиры на летние загородные участки.
Игра «Пионер-пионер, дай смену!» тогда находилась на пике популярности, вот мы и затеяли очередное сражение двух команд. Класс разделили пополам, команды выстроились в шеренги, все взялись за руки. Было названо несколько имён, пионеры разбегались и пытались разорвать сомкнутые руки противников. Кому-то это удавалось, кому-то нет, игра шла с переменным успехом. И тут команда противников вызвала меня. Я отпустил руки товарищей и побежал вперёд – на шеренгу, в которую выстроилась половина нашего класса. Заранее выбрав слабое, как мне казалось, звено, в цепи одноклассников, я врезался в него. Тут же выяснилось, что я ошибся: звено оказалось сильным, я не смог его разорвать, хотя разбег мой был очень силён. Вся сила моего разбега, все мои старания обернулись против меня: я перекувыркнулся через сцепленные руки одноклассников и грохнулся, ударившись затылком об асфальт. Удар смягчился головным убором – в то время моей самой любимой шапкой была будёновка. Ну, такая детская будёновка из дурацкой синтетики, коричневая островерхая шапчонка с нашитой спереди красной звездой. Почти как у товарища Будённого, знаменитого красного командира. Не знаю, падал ли товарищ Будённый с лошади головой вниз и, если падал, спасала ли его при этом родная будёновка. Мне моя шапчонка помогла, однако не смогла уберечь от последствий падения: ударившись головой об асфальт, я тут же потерял сознание.

Продолжение следует