Летом

   
   В летнее время бывало гораздо больше мальчишеских радостей. Мы на это время перебирались в лагерь, стоявший в живописном месте, в трёх километрах от села в лесу, недалеко от Самары.
   Лагерь славно вписался между двух холмов у небольшого безымянного ручья, протекавшего в глубоком овраге. На ровной природной площадке у оврага были построены бараки ; побелённые дощатые строения, в которых не было удобств. В помещениях, на время нашего пребывания, устанавливались панцирные кровати, прикроватные тумбочки и вешалки для одежды. 
   Рядом с нашим стоял девичий барак, к которому была пристроена кухня и столовая: навесная крыша на подпорках – деревянных столбах, с перилами и балясинами. В столовой в два ряда стояли грубовато сколоченные столы, покрытые скатертями, у столов – вкопанные ножками в землю лавки.      
   Девочки жили в небольшом бараке, потому что их было раза в три меньше, чем ребят, питались и трудились мы вместе. Вместе убирали территорию, работали дежурными по кухне, столовой и огороду. В свободное время мальчишки были предоставлены сами себе: играли, читали, бродили по лесу, собирали ягоды, пропадали на речке.
   С девчонками неусыпно находились воспитательницы, отдельно водили их купаться на реку, но редко.
   Что они делали летом в свободное время, я не знаю, наверно их учили вышивать, заниматься домоводством, потому наши интересы не очень совпадали.
   Девчонки для нас были всё равно, что окружающая природа, она вроде есть, но сама по себе, живёт по своим законам, ну а мы жили своими интересами. Не факт, что наши интересы лучше, главное, что мы не конфликтовали и это большая заслуга воспитателей. Пацанам их старания казались незаметными. Большинство из воспитателей были простыми деревенскими женщинами без образования, но материнское начало никто не отменял. Среди них не было, как сейчас требуется, психологов, но каждая женщина, как правило, была от природы знатоком детской души. Большинство из них добросовестно относились к своим обязанностям.   
   Однако рано или поздно две стихии мужского и женского вдруг начинают обращать на противоположное себе, мы, как все дети, росли, становились отроками. И начинали проявлять интерес друг другу. В этот ознакомительный период не всегда он знаменовался добрыми намерениями. Помню, в первое моё лето в лагере, один пацан поймал пчелу за крылышки, собирающую нектар на цветке и, не мучась сомнениями, сунул её за шиворот девчонке. Пчела сделала своё дело. Было много визгу, слёз и конечно нехороший «рыцарь» получил по заслугам: мыл в наказание уборную.
   Я однажды поймал маленького ужонка, у которого, как известно, жёлтые полоски на голове. От него противно воняло, но потом запах прекратился. Посадив ужа за пазуху, я подходил к какой-нибудь девчонке и, отворачивая край рубашки, показывал симпатичную головку пресмыкающегося. Уж высовывал свой язычок, а девчонки почему-то визжали от страха, думая, что это змея.
   Эта безобидная штука мне стоила внушения со стороны Аннушки, пресекшей вовремя моё развлечение. Наказания на этот раз я избежал.
   Тогда не было телевидения, интернета, как сейчас, которые усиленно «просвещают» молодых людей в вопросах всеобщей половой грамотности… Дети были в этих вопросах более целомудренны. Мы интересовались противоположным полом исходя из опыта, почерпнутого из художественно-приключенческой литературы.
   Иногда я вспоминал про бывшую соседку – Людку М. с Дальнего востока. Теперь я почему-то всё больше задумывался об отношениях мужчины и женщины... «Существа с косичками» я и раньше видел и общался с ними только по школьным, пионерским делам, теперь же они почему-то стали обращать всё чаще на себя моё внимание. Я понимал, что взрослею, но не знал, что мне с этим делать…
   Сначала мне приглянулась Светка, она не зажималась, как большинство её сверстниц, легко общалась с мальчишками, иногда немного кокетничала, или мне это только казалось... Просто была раскованней других, это нравилось пацанам, они, пообщавшись с ней, любили потом приврать дружкам о своих «отношениях», рассказывая в красках и со знанием дела о том, какие они Донжуаны.
   С девчонками я был очень робок и только со стороны поглядывал, не решаясь, как некоторые, подойти и просто заговорить. Я совершенно не мог представить себе – о чём можно разговаривать с той же Светкой. Душа была ещё бесхитростна, а на лице написаны все мои порывы и желания.
   Другие запросто подходили, болтали о пустяках, а то и обижали девочек какой-нибудь выходкой, грубостью. Были и такие, кто, видимо, умел заигрывать, непринуждённо болтать со сверстницами.
   Мой дружок Толик на спор попытался приударить за Светкой, рассказывал потом сверстникам о своих «успехах».
Ребята сомневались в его способностях, но рады были почесать языки, поболтать на эту тему, о которой пишут в романах, где герои влюбляются и красиво добиваются своих прекрасных дам.
   В тесном «мужском» кругу мы обсуждали девчоночьи прелести, не стесняясь в выражениях, часто нарочито грубо, а то и нецензурно. Некоторые уже имели опыт, наблюдая за поведением взрослых. Рассказывали скабрезные анекдоты и случаи из жизни своих близких и знакомых на «гражданке».
   Однажды тот же Толик предложил нашей компании сделать ночью в спальню девочек рейд. Он сказал: «Пацаны, Танька П. маленькой писалась в постель. А сейчас стала пышной, расцвела и имеет очень соблазнительные формы, но наверняка по старой привычке крепко спит. Можно пробраться поздней ночью к её постели и пощупать кое-что…»
   Нас поразила его наблюдательность и знание психологии в подобном вопросе, но это показалось тогда чем-то выходящим  из ряда вон, неприемлемым, нехорошим, высказали опасение:
   - А вдруг проснётся? К тому же её кровать находится в самом дальнем углу спальни. Поднимет визг, воспитательницы сбегутся, мало не покажется…
   Но Толька был упрям, и отступать не собирался, сказав: «Как хотите, а я попробую». Нам тоже было интересно – чем всё это закончится? Решили присутствовать, но инициативу уступили ему.  И вот в ближайшую ночь, где-то в начале лета, он пошёл на своё рискованное дело, наказав, чтобы мы глядели в оба и если что – громко свистнули…
   Что дальше было, это потрясающе. Часов в двенадцать ночи он открыл дверь нашей спальни, проверил – всё ли спокойно. На цыпочках по коридору прокрался к девчачьей двери. Их спальня была через дверь, рядом со столовой. Приоткрыв одну половину двустворчатой двери, скрипнувшую предательски, он встал на четвереньки и осторожно пролез в щель между дверью и косяком.
   Мы же с дружками, повиснув друг над другом и ожидая, что вот сейчас произойдёт что-то невообразимое, высунулись из своей спальни…
   Воцарилась гнетущая тишина. Прошло минут десять. Витька Садчиков вдруг загорелся желанием подойти к двери спальни девочек и заглянуть вовнутрь. Его урезонили, в коридоре-то светло, а там тьма и вряд ли что можно увидеть. Толяну этим можно только навредить.
   Пока мы препирались, неожиданно раздался шум, звон цинкового таза, глухие удары… Через секунду дверь спальни девчат с треском распахнулась. Ударившись о противоположную стену коридора, из неё вылетел наш похотливый дружок и в два прыжка оказался в своей спальне. Влетев, он быстро прыгнул в кровать и закрылся с головой одеялом. Мы, как по команде, нырнули в свои кровати, свет в комнате предусмотрительно не был включён. Мы притворились спящими, с тревогой ожидая дальнейших событий.
   Примерно через полчаса, в нашу комнату вошла Нина Ивановна, дежурившая в эту ночь в детдоме. Она встала в проёме двери с пальцем на выключателе, но так и не решилась включить свет. Опустила руку и тихо прикрыла входную дверь.
   Сгораемые от любопытства, мы шептались друг с другом, но так ничего и не узнали в эту ночь.
   Наутро всё было вроде спокойно, и только гораздо позже прояснилась ситуация. Оказывается, среди нас нашёлся фискал. Кто это, мы не знали, хотя догадывались, но, как говорится, не пойман – не вор. Позже, прокручивая события, вспомнили, что во время разговоров о предстоящем вояже Толяна, рядом были и другие ребята не из нашей компании. Сдал нас, скорее всего, кто-то из братьев Ни-ных. У них была сестра, жившая так же в нашем детдоме. Стоило им шепнуть сестрёнке о наших намерениях, она не оставит это без внимания, предвкушая дальнейшую развязку событий…
   Девчата, узнав о предстоящем набеге, решили достойно встретить любителя «клубнички». Они даже не стали предупреждать воспитателей, решив, что сами проучат наглеца.
   Вот как это происходило на самом деле. Когда Толик прополз в приоткрытую дверь, всё уже было подготовлено к его встрече. Наверняка они обсудили план, как им действовать. Решили стукнуть его по голове скалкой, чтоб неповадно было больше никому, предварительно взяв оружие защиты на кухне. Ещё они хотели накрыть его одеялом и сделать тёмную. Девочки оказались достойны свих братьев по разуму, то есть они были с нами одной крови, и хотя многое не делали того, что проделывали мы, они были в курсе разных дел и при случае, могли постоять за себя.
   Но всё-таки девчонки, есть девчонки, и им не удалось осуществить полностью задуманное. Если бы они успели ещё накинуть одеяло, тогда бы Толяну пришлось туго.
   Когда он крадучись полз по центральному проходу, то слышал ровное дыхание «спящих». Ему показалось немного подозрительным то, что с некоторых кроватей между рядами свешены руки, и даже перекрещивались между собой, словно преграждая ему путь. Но в последнем проходе между кроватями было всё вроде обычным, девочки мирно посапывали. Чуть посомневавшись, он решился. Дополз до последней кровати, где у стены лежала Татьяна. Что кровать Таньки была именно здесь, он знал точно, поскольку днём мы свободно заходили к девчатам по каким-нибудь делам: позвать, передать чью-то просьбу.
   Толик перевёл дыхание, воровато огляделся. Всё тихо. Осторожно провёл по груди Татьяны. Она не шелохнулась. Толик осмелел и полез глубже, как волк в овчарню, разогретый своими фантазиями. Наслаждаясь обглаживанием, Толик заметил, что Татьяна будто просыпается, она заворочалась на постели от настойчивых «ласк» ночного гостя. До него только что дошёл весь ужас своего положения: он в самой глубине вражеского лагеря – один. И если стоит пикнуть одной, как проснутся все и что тут начнётся, представить невозможно. Решил ретироваться по добру по здорову. Но не тут-то было. С кровати, стоящей сбоку, словно прочитав его трусливые мысли, резко опустилась рука и с силой ударила по голове чем-то тяжёлым. Удар прошёлся вскользь, Толик подхватился бежать, поняв, наконец, что это западня, но в центральном проходе налетел на цинковый таз с водой, в котором с вечера девочки мыли ноги и оставили. Может даже намеренно.
   Как я говорил, горячей воды у нас не было, её нагревали на кухне на электрической печи в больших алюминиевых кастрюлях, потом разносили в ведре по комнатам, разливая по тазикам, и желающие могли помыть на ночь ноги.
    Толян запнулся, чуть не растянулся, но удержавшись чудом, врезался руками в полуоткрытую входную дверь, которая бабахнула о стенку.
   Дальнейшее известно. На шум пришла Нина Ивановна, заметив раскрытую девчачью дверь, вошла и увидела на проходе разлитую воду, а в комнате уже горел свет. Она спросила: «В чём дело?»
   Не поверив рассказанному, она, тем не менее, зашла в нашу комнату, а комнат, подобной нашей с другими воспитанниками было еще несколько. Из какой был совершён столь беспрецедентный набег, она не знала. Видя, что у нас вроде всё спокойно: мальчики спят – решила не поднимать шум.
   Потом, конечно, воспитатели разобрались – кто «герой» ночи. Обсудили этот инцидент, зная, что от нас признания не добьёшься, решили шума не поднимать, наказывать парня, значит придать огласке инцидент, а это выльется в проверки и кто ещё пострадает больше – виновник или руководство?.. Побеседовали с девочками, предупредив их о возможных эксцессах.
   Толян, после этой истории оказался в зоне особого внимания, ему оставалось немного до окончания восьмилетки, Следом - распределение в какое-нибудь ПТО. 
   С ним осторожно побеседовала наша всё понимающая Аннушка, и Толик притих, больше не выражая своей любви к противоположному полу.
   Успокоившись, позже всё равно рассказывал нам свою версию, как он всё «обследовал» на Танькином теле. Наверняка он привирал, приводя умопомрачительные подробности. Может, это было совсем не так, кто знает, но мы просили его рассказать подробности ещё и ещё, что он и делал с большой охотой.
   Девчонки, понятно, об этом случае не распространялись, тем не менее, их версия тоже дошла до нас…

* * *
   Мне было четырнадцать, воображение уже рисовало романтические картины, первая влюблённость к симпатичным представителям противоположного пола, как озноб, забиралась под воротник, но горячила моё воображение. Это находилось ещё глубоко во мне, было непонятно и немного пугало. 
   Вечерами я по-прежнему много читал. В приключенческих мирах видел себя Следопытом, золотоискателем, путешественником, переносился в далёкие прерии дикого Запада Центральной Америки, в бесконечное Белое Безмолвие Джек-Лондоновского Клондайка, с неохотой потом возвращаясь в реальность, в свою детдомовскую жизнь.