Заслонка

   Основную часть земельных угодий, на которых стояли деревянные строения лагеря, занимал большой огород. С северной стороны протекал ручей в овраге. Его до нас ещё перегородили запрудой. От дамбы арычной системой растекалась вода по огороду, где мы выращивали овощи.
   Поле под огород вспахивалось на тракторе, отбортовывались гряды. На гребнях сажали картошку, капусту, помидоры, огурцы. Водой из запруды орошалась корневая система растений. Это делали закреплённые за огородом воспитанники, которые следили за поливом, направляя к месту орошения потоки воды с помощью заслонок. Заслонка, это такая лопата с деревянной ручкой, шириной в полметра, немного закруглённая по краям.
   Чтобы изменить направление воды, надо было с силой вонзить заслонку между двумя буртами, отсекая поток и направляя воду из основной канавы в борозду между растениями. Жидкость заполняла и питая корни растений. Когда «оператор» видел, что вода заполнила всю борозду, он отсекал заслонкой её, делал земляную запруду, а вода шла дальше в другие борозды.
   Работы шли на поливе с утра, пока солнце не оказывалось высоко над деревьями и не начинало жарить во всю мощь.
   Всё лето мы бегали босиком по лагерю (в обуви было, что называется, не с руки), на реку, или по лесу, разутые работали и на плантации. 
   Был с нами Серёжка ; божий одуванчик, слабенький, малого росточка, к тому же без глаза, потерял он его где-то до детдома. Мы его не обижали, почему-то жалели. Он страсть как любил огородное дело, наверно в нём дремал прирождённый агроном. Вставал Серёжка рано каждый день вместе с другими, назначенными на работы по огороду.
   В один из дней я тоже был дежурным и находился неподалеку от него. Нас – четверо, мы почти заканчивали полив, притомились. Вдруг послышался крик. Оглядываюсь, Серёжка сидит на грядке, обхватив ногу руками, скорчился и раскачивается из стороны в сторону, закрыв глаза и закусив губу. Подбежав, спрашиваю:
   - Серый, что случилось?»
   Сквозь стон и слёзы он что-то промычал. И тут я увидел, что между его пальцами, державшими стопу, сочится кровь, рядом валяется заслонка.
   - Что с ногой? ; спрашиваю, на секунду он отнял руку. Всё было в крови и жидкой грязи ; ничего не разобрать. А он твердил что-то про палец, что потерял палец…
   Я позвал ребят, сам помчался в медпункт за Аннушкой. Из моего сбивчивого рассказа она поняла лишь то, что Серёга что-то себе оттяпал… Аннушка поспешила за мной. Обрабатывая рану, приказала держать Серёгу за руки. Он не сопротивлялся, но увидев, что на покалеченной ноге нет пальца, сначала завыл, потом потерял сознание.
   Аннушка дала ему понюхать нашатырю. Очнувшись, Серёга старался не смотреть, что делает фельдшер. Когда она закончила, он, увидев белую повязку бинта, вспомнил про свою утрату и стал громко кричать: «Где мой палец? Найдите мой палец!..»
   Мы искали этот злополучный палец, но он будто сквозь землю провалился. 
   Нужно было срочно тащить Серёгу в медпункт, а он не давался, всё кричал истошно, чтобы мы нашли его палец….
   Всё-таки мы отнесли его на руках в медпункт, и оставили на попечение Аннушки. 
   Ясно, что от сильного удара палец глубоко застрял в земле, искать кусочек плоти, обмазанный грязью, не было смысла. Не искушённые в вопросах психологии в стрессовых ситуациях, нам непонятно было странное желание Серёги – вернуть то, что навсегда утрачено. Добросовестно перерыв землю в округе, палец мы не нашли, скорее всего сами же и затоптали невзрачный обрубок. 
   С забинтованной ногой Серёжка почти всё лето просидел на лавочке у барака. Первое время нога у него сильно болела, он, держась за перебинтованную стопу, натурально выл, раскачиваясь взад-вперёд. Не знаю, почему его не отправили в больницу. Я не помню ни одного случая, чтобы кого-то куда-то отправляли из-за травм или той же простуды, Аннушка, была фронтовой медсестрой и, видимо, знала, что делала. А делала она всё самое простое, но необходимое. Уколы, таблетки в крайнем случае, чаще – йод да зелёнка – самое первое средство. В конце концов, с Серёжкой действительно всё обошлось благополучно.
   Одно казалось удивительным в этой истории, то, как заслонка шириной в полметра смогла отрубить на маленькой ножке безымянный палец?! Остальные ; остались целы, разве что кожу и мякоть поранило. Мы долго обсуждали этот случай, а над Серёгой не зло подшучивали: «Ну что, Серый, на следующий год, гляди, ; вырастет дерево-нога, а на ней много-много новых пальцев, бери любой…» Он  тоненько хихикал, а мы ржали, довольные, что товарищ не обижается.
   А вот ещё эпизод, случившийся с нами и с ним в другое лето.
   Одно время мы с ребятами взялись делать поджиги. Это такие самодельные пистолеты или полуобрезы. Техника их изготовления не сложна, многие пацаны того времени грешили этим. Да и в наше время недавно в СМИ промелькнуло сообщение, что один мальчишка погиб от разрыва самодельного ствола…
   Упражнялись в стрельбе мы в лесу, стреляя в доску с нарисованными кругами. В один из таких дней у Серёги от выстрела вдруг разнесло медную трубку-ствол и почти оторвало ему большой палец на правой руке. Заряд из спичечных головок вместо пороха и свинцовая дробь, которую мы отливали, находя аккумуляторные батареи, делались на глазок…
   Аннушке снова пришлось спасать бедолагу. Палец пришили как-то. Я не помню, сама она делала это или всё же возила в город. Хотя до города вряд ли его бы довезли… Но палец с большим рубцом по периметру хоть и не гнулся почти, но прижился.
   В связи с такой травмой, нами серьёзно заинтересовался директор, он провёл своё внутреннее расследование. Всем пацанам крепко влетело, Сухарь не на шутку испугался за последствия такого увлечения. Он долго нам втолковывал, что на войне много раз видел убитых и раненых, но там это была не игра, не забава, а суровая необходимость – сражаться за свободу, за жизнь миллионов соотечественников, за Родину, наконец. 
   Мы начинали понимать его тревогу, но он искал зачинщиков для наказания, а это уже совсем другое дело.      
   Серёжка держался мужественно, не выдал никого, но Сухарь знал, что зачинщики есть всегда  ; старшие, но кто? Никто так и не сознался, «дело» постепенно сошло на нет.
   От этой забавы нам пришлось отказаться, директор приказал загрузить всех трудотерапией по максимуму и мы отрабатывали свою вину кто на огороде, кто в столовой.
   Я в это время с двумя парнями был определён к завхозу Николаю Ивановичу на покос сена для наших коров. И это неплохо получалось.
   Но ещё немного о бедном Серёге. В другое лето его укусила мохнатая лесная пчела под здоровым глазом. Невезучий был пацан. Он опять оказался в неподходящем месте... 
   Лесные пчёлы завелись в дупле дерева, росшего в русле ручья, перекрытого плотиной. Рядом с пчёлами в нескольких метрах находился вход в наш барак. К тому же тут стоял колодец, из которого брали воду для умывания по утрам, заливая её в рукомойник.
   Пчёлы жили своей жизнью в опасной близости от нас, но до поры никого не трогали. Мы же стали побаиваться, мало ли… Взрослым ничего не стали говорить, привыкли решать свои проблемы сами.
   Задумались, как выгнать это семейство, поскольку само оно не покинет дупло. Я предложил выкурить их, намотав на палку тряпку, облитую керосином. Где-то я читал или слышал о таком методе.
   Инициатива наказуема, в результате пришлось исполнять собственный план. Чтобы самому не оказаться жертвой карательной операции, на голову и спину накинул фуфайку. Дупло находилось чуть выше моей головы. С опаской, потом смелее, я принялся за дело. Сунул горящий факел и стал шурудить, двигая туда-сюда. Пчёлы долго не реагировали на мой выпад. Может, я не доставал до них, но, скорее всего, горящей тряпкой перекрыл им выход. Пошурудив некоторое время палкой в дупле, опрометчиво вытащил её и вскоре услышал зловещий гул. Дикие пчёлы, как мессершмиты, вылетали и вылетали, кружась угорело у отверстия и вокруг моей головы. Одна, затем другая, третья ; с силой стали ударять о ватник, в мою ненадёжную защиту. Пора ретироваться, к тому же, я с ужасом вспомнил про открытые ноги... Не  выдержав, побежал вдоль оврага, потом выскочил на противоположный склон. Дальше путь шёл в сопку, лучше было бежать вдоль сопки по лесу. При беге мелькали голые икры, пчёлы безошибочно находили мишень, давая выход праведному гневу.
   Не помню, как долго бежал через лес, как бросил мешавшую и цепляющуюся за ветки фуфайку. Ветки хлестали по лицу. Наконец, я оторвался от злобных преследователей. Сделав приличный круг по лесу, вернулся с другой стороны того же оврага к ребятам, спрятавшимся в корпус спальни за дверью. Меня впустили внутрь, где с трудом переведя дыхание, я почувствовал, что икры ног нестерпимо горят.
   Когда все успокоились, стали думать, как мне помочь, кто-то предложил полить укушенные места холодной водой из колодца, чтобы уменьшить жжение от укусов. Но у колодца наверняка ещё находятся пчёлы… В памяти колыхнулось знакомая ситуация про холодную воду (когда я жил у брата и, свалившись с дерева, потом принимал ледяную процедуру в реке).
Жжение всё усиливалось. Приоткрыв дверь, ребята убедились, что пчёл нет. Значит, я не зря пострадал, и они покинули дупло!
   Летучие фурии так и не вернулись на прежнее место обитания. Может я испортил им жилище своим вонючим факелом, а может просто оказались умнее нас…
   Удивительное дело, но выяснилось вскоре, что есть ещё один пострадавший, это – Серёжка, тихо сидевший на своей кровати, зажав укушенную бровь. Каким образом попал он под раздачу к обозлённой пчеле, он не мог объяснить. Одна шальная, видимо, вылетела на противоположную сторону оврага и нашла нашего Серенького. Здоровый глаз у него заплыл, и мы боялись, что он ослепнет. Но, слава Богу, всё обошлось, опять не без помощи Аннушки…
   Вздувшиеся икры ног я поливал ледяной водой, которую ребята доставали из колодца. Слава «безумца храбрых», бросившего вызов лесным пчёлам, придавала мне стойкость и помогала терпеть жжение, но на другое утро у меня онемели ноги, сделались ватными и плохо слушались при ходьбе.
   Я не стал обращаться к помощи Аннушки, не успел. Она, как тайный заговорщик нашего «масонского ордена», лечила нас, но и ругала постоянно за наши выходки, по возможности не выдавая нас начальству, то есть мужу-директору. Мальчишки, есть мальчишки: выслушав наставления, мы тут же всё забывали и готовы были идти на новые «подвиги».
   Не успел я к ней обратиться, потому что на следующее утро приехал Виктор на служебной «волге». Он заранее всё уладил, договорился с кем надо и увёз меня в Переволоцк. Помню, в дороге мне было плохо, тошнило, мы останавливались, отдыхали и ехали туда, куда я сам ещё недавно готов был лететь на крыльях! 
   У Виктора со снохой появилась мысль забрать меня к себе и устроить на работу, потому что мне летом только что исполнилось шестнадцать лет. А с младшим братишкой мы разлучились. И надолго. Позже он был направлен учиться на сварщика в Казахстан – соседнюю республику, окончив профтехучилище, работал по профессии, отслужил в Армии, вернулся на родину и от неустроенности и неприкаянности женился на одной вдовушке с двумя детьми.
   По этому случаю, Виктор прислал мне паническое письмо о том, что Славку «захомутала многодетная бабёнка», и его надо спасать.
   К тому времени у нас с женой было полно своих проблем: квартирный вопрос, родилась дочь-малышка. Я не знал, что предпринять, но решил вызвать брата к себе и в горячности дал телеграмму.
   Когда он приехал, я предложил ему остаться в этом сибирском городке. На удивление, он не стал возражать, устроился на работу, получил общежитие.  А тут мать супруги предложила нам попытать счастья, переехав на Кавказ. Там жили две двоюродные сестры жены. Связавшись со старшей, Анастасия Михайловна, Любина мама, расспросила о такой возможности. Родственница пообещала помочь с нашим устройством. И вот я еду в отпуск – приглядеться, подготовить почву для переезда всей семьи. Не буду вдаваться в подробности. Мы переехали. Я позвал Славу посмотреть места, может и он с нами переберётся в эти благодатные места. Приехав следом за мной, он ходил, как зомбированный, почему-то не рад моему предложению. На мой вопрос, ответил, что рад бы да его уже ждет в Прокопьевске девушка. Он должен вернуться. Судьба посмеялась вначале над ним: девушка за месяц успела нацти ему замену. Но горевал он недолго. Нашёл замену бывшей подруге, женился и жил со своей женой ней до самой её смерти. Они вырастили троих сыновей. Брат работал сварщиком, потом водителем в электросетях.
   Владислав любит рыбалку, трудится на даче. Дети выросли, он, как и я, давно уже дедушка на пенсии. Так и живём поврозь уже более сорока лет…
   Из всей этой истории у меня почему-то остался осадок на душе: я невольно вмешался в его жизнь. Имел ли я на это право? Не знаю, но так вышло. В спешке у той первой его женщины в Переволоцке остались фотографии матери и отца, документы, что оказалось невосполнимой для нас утратой, потому что она их в отместку уничтожила. Только три фотографии из детства сохранились у нас, это подарок Виктора, где есть образ мамы, но нет отца; вот и весь наш семейный архив. 
   
АХ, ЛЕТО
   В главу «Лето» можно условно включить события, происходящие у нас в разные годы в летнее время, но не это главное. Важно, что они обычно происходили летом, потому что в этот золотой промежуток входили самые интересные события, положительные эмоции. Что сто;ит одно купание в реке! А сказки зелёного леса с его ягодами, неожиданные находки и открытия, интересные приключения, в которые мы попадали постоянно или устраивали себе сами.
Как-то летом, когда я уже был постарше, мне  товарищам вменили в обязанность пасти наше небольшое детдомовское стадо. Кажется, три коровы приобрели в колхозе для нужд детдома, добавив нам хлопот по их содержанию, зато в рацион питания прибавилось молочные продукты. 
   Бурёнок надо было доить, ухаживать, это делали старшие девочки под руководством воспитательниц. деревенские женщины наши воспиталки, как мы называли их, дома сами держали всяческую живность, и это не стало ни для кого большой проблемой.
   В паре с дружком Садчиковым мы пасли коров на близлежащих полянах у лагеря. Наша смена выпадала через день ; от зорьки до вечера. Другие дни пасли бурёнок сменщики, мы же отдыхали. За этот труд давали поблажку – в свободные дни мы опять же могли хоть целый день купаться в реке, ловить рыбу, раков, чем и пользовались в полной  мере.   
   Одно неудобство с этой пастьбой ; надо вставать с восходом солнца, в то время как другие ребята продолжали сладко сопеть на своих подушках. Поднимала пастушат дежурная воспитательница. В лагере все воспитатели ; женщины, кроме завхоза да баяниста-культмассовика, выходца из наших же детдомовских. Дежурные воспитатели ночевали в девичьем корпусе. Ответственная за ребят, находилась в мальчишечьем корпусе, коротая время на такой же кровати, как мы, укладывая нас и присматривая за порядком.
   По утрам мы, полусонные, выгоняли коров из-под навеса и направляли их на полянку в лесок. Один посматривал за животными, другой сладко додрёмывал, пристроившись где-нибудь на травке, не смотря на утреннюю прохладу и обильную росу. Часто караульщик засыпал, потом приходилось искать коров, бегая по лесу, благо, они далеко не уходили. Гнуса среди деревьев и на полянах почти не было, коровы смачно хрумкали росную душистую траву, а мы блаженствовали на солнышке или в тени, болтая о своих пацанячьих делах. К обеду пригоняли коров на дойку, подкреплялись и вновь гнали пасти своё небольшое стадо до позднего вечера.


Рецензии