Жёлтые стихи, рассказ второй, заключительный

В темноте раздался скрип двери. Повеяло осенним холодом. Послышались усталые шаги. В угол прихожей с грохотом улетел ботинок, через некоторое время за ним последовал второй. Кто-то высокий шёл по тёмному коридору. Щёлкнул включатель. Загорелась старинная люстра, покрытая пылью. От неё к шкафу протянул свою липкую нить паук. Виктор, которого теперь при свете можно было узнать, снял с себя чёрное пальто и алый вязаный шарф, убрал их на вешалку и, будто забыв про валяющуюся в углу обувь, направился на кухню. Весь день он проходил по осеннему лесу, возвращаясь в город лишь раз, чтобы купить чего-нибудь перекусить. Ноги гудели, мужчина стянул с себя колючий свитер и буквально упал в кресло. Минут через шесть он уже растапливал печь.

- Вместо того чтобы лечь спать, нужно заботиться о тепле… а я даже у огня вечно мёрзну, - он снова был чем-то недоволен, впрочем, как и всегда – До чего же надоели эти дрова.

Сложив поленья в топку, и разведя огонь при помощи спичек и бересты, он вернулся в кресло. Закинув ногу на ногу, Виктор внимательно смотрел на пламя. Свет из коридора жёлтой дорожкой стелился по полу кухни. Поленья в печи звонко потрескивали, в оконное стекло по-старому, как всегда, стучался клён. Завывал ветер. Когда плита достаточно накалилась, мужчина поставил на неё чайник с небольшим количеством воды. Пока вода согревалась, он приготовил всё для чаепития и, будучи в ожидании кипятка, взял в руки подаренный неизвестно кем и неизвестно зачем старый томик стихов. Он быстро пролистал его от начала до конца и от конца до начала, затем открыл на случайной странице и принялся читать:

«Moё беспечное незнанье
Лукавый демон возмутил,
И он мое существованье
С своим на век соединил.
Я стал взирать его глазами,
Мне жизни дался бедный клад,
С его неясными словами
Моя душа звучала в лад….»

- И что из этого я должен понять? Демоны какие-то, ещё и на ночь глядя… - но Виктор не отступил, а продолжил читать, перескочив через пару столбиков, но теперь уже вслух.
- И взор я бросил на людей,
Увидел их надменных, низких,
Жестоких ветреных судей,
Глупцов, всегда злодейству близких.
Пред боязливой их толпой,
Жестокой, суетной, холодной,
Смешон глас правды благородный,
Напрасен опыт вековой.
Вы правы, мудрые народы,
К чему свободы вольный клич!
Стадам не нужен дар свободы,
Их должно резать или стричь,
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

Он закрыл книгу с жёлтыми страницами и отложил на стол. Уставился в пол. Казалось, будто Виктор сейчас просверлит его взглядом.

- Толпа – плохо… Простая истина. Она жестока, глупа, легко поддаётся внушению. В толпе теряется индивидуальность. В толпе нет свободы, – он говорил это с паузами, тихо, себе под нос – Выходит, одиночество – это свобода? Но какой прок мне от этой свободы?! Если у тебя есть куча времени, и ты ни от кого не зависишь, это не значит, что всё будет замечательно. Чтоб я ещё хоть раз что-то прочёл… - в этот момент засвистел чайник. Мужчина снял его с плиты, заварил чай, такой же, как и утром. По дому вновь разнёсся аромат имбиря и розы. Виктор залпом выпил полную кружку обжигающего грудь дымящегося напитка. Затем он открыл холодильник, вынул оттуда какую-то кастрюлю, заглянул в неё, брезгливо фыркнул и закрыл дверцу. Есть перехотелось. Теперь запахло чем-то кислым. Мужчина ушёл в спальню, забыв потушить свет в коридоре. Он переоделся, лёг в постель и накрылся ватным одеялом. Было жутко холодно, больше всего мёрзли ноги и кисти рук, кончик носа и уши. Они были попросту ледяными. Виктор беспомощно кутался в одеяло, залезал под него с головой, но это не помогало. Через пару часов он, наконец, смог уснуть.