Мужское слово

   Очередной горный поход закончен в Шахимардане. В нашей группе шесть крепких парней, а к концу похода – небритых и тощих. Свободное время посвящаем покупкам сувениров и поискам продуктов питания. Ну как пройти мимо азиатского базара с его фруктовым изобилием и низкими ценами? Надо сказать, что оголодалому человеку азиатский базар противопоказан. Бесконтрольное поедание фруктов чревато неприятными последствиями. Покупалось все, на что смотрели глаза, а разум в это время, очевидно, спал.
   Хорошо помню покупку бахчевых. У дынной горы на табуретке сидит колоритный узбек и ведет торговлю. Показываешь пальцем на дыню – и тут же слышишь в ответ: «Пятьдесят копеек». Я выбрал огромную дыню-красноспелку, как оказалось, весом в 14 кг, навожу палец на «красавицу» и слышу приятный ответ: «Один рубль». И к взаимному удовольствию мне в рюкзак ложится дыня, а рубль в фартук продавца. Как приятно зависеть не от ржавых механических весов и безменов, а от добродушия нежадного азиатского мужчины. Торговаться на базаре – святое дело, это целый ритуал, большое умение и даже искусство. И если понравишься продавцу своим внешним видом, манерой держаться – просто и с юмором, будьте уверены – он может отдать товар даже бесплатно или за символическую цену. Восток – дело тонкое…
   Как-то зашел разговор с местным жителем относительно азиатского плова. Мол, плов мы любим, да готовить не умеем. А так можем оплатить его приготовление, если найдется такой добрый человек. И узбек любезно соглашается его приготовить. Идем на базар. Он просит десять рублей на покупку продуктов. Помню, что один килограмм риса, лука и моркови был по одному рублю, а килограмм баранины стоил три рубля. Какой плов без приправы? Покупаем и ее. Я спрашиваю: «Как называется эта приправа?» Он в ответ: «Это зира, а по-русски – приправа». «Повар» ведет нас на берег реки, в местную чайхану. Здесь он показывает нам, как сесть на дастархан (топчан, покрытый ковром и скатертью), а сам идет к хозяину, берет большой казан, дрова, платит за все.
   Какое блаженство чувствовать себя баем. Сидишь на мягком ковре с поджатыми ножками, с гор тебя обдувает прохладный ветерок, с реки доносятся приятные звуки – камешки перекатываются и стучат по ее дну. А тебе уже принесли зеленый чай, который ты лениво наливаешь из чайничка в пиалу, затем в удовольствие попиваешь и ведешь неспешный разговор о том, как тут здорово и что скоро тебе принесут настоящий плов.
   Добрый помощник тем временем начинает колдовать над блюдом. В казан он кладет жир, топит его, размазывает чем-то по стенкам казана, затем добавляет мясо, лук. Все сопровождается невероятными запахами, а мы расслабляемся, вспоминаем прошедший маршрут и продолжаем попивать чай из пузатого чайника.
   Ну вот и плов готов – он выкладывается на широкое блюдо и ставится на середину дастархана. Мы вожделенно подвигаемся к благоухающему, рассыпчатому, дышащему мясным паром блюду. Ах ты, черт, ложек нет! Зачем ложки? И узбек ловко запускает пальцы, сложенные трубочкой, в середину горы и быстро отправляет в рот большой комок плова. Причем ни одной рисинки на стол не упало.
   Да, забыл сказать, что перед началом трапезы была открыта припасенная для такого случая фляжка со спиртом, и «горючее» бальзамом потекло по исхудавшему организму. Вскоре мы быстро приноровились хватать пальцами плов и укладывать его в рот. Не прошло и часа, как фляга со спиртом и гора плова перекочевали в наши желудки. Мы не то чтобы наелись, мы просто обожрались. Надеюсь, вы помните, что перед пловом мы прошлись по ароматным фруктам. Не помню, как остальные, а вот я шел, согнувшись в три погибели. Попытка выпрямить тело была тщетной, брюхо было так набито, что я мог дышать только в согнутом состоянии. Это был какой-то ужас.
   Конец дня я провел на базаре, нет, Боже упаси, не на продуктовом – на вещевом. Я был наслышан про азиатские ножи с широким лезвием и тонкой ручкой и мечтал увезти такой в Москву. Ага, вот и продавцы. Выбираю самый большой, с тремя звездами (мне говорили: чем звезд больше, тем сталь лучше), поверх звезд была луна и рядом ракета. Красивый, блестящий – не нож, а загляденье. Нож мягко входил в кожаный чехол, был с симпатичной разноцветной ручкой, хорошо смотрелся в руке и мне очень понравился.
– Сколько стоит, – говорю я и стараюсь смотреть не очень заинтересованно.
– 40 рублей, уважаемый.
– ??
– Нож очень хороший, острый, закаленный.
– Давай за 10 рублей.
– Э-э, ты что! Где ты видел такой нож за 10 рублей. Должен понимать. Скажи мужское слово – и нож твой.
Я призадумался, о каком таком мужском слове он говорит? Не поняв его, я продолжил:
– Отдай за 15 рублей.
– Э-э, скажи мужское слово.
Вот прицепился. Чего ему надо?
– Последняя цена 20 рублей, – произнес я, уже отчаявшись выторговать нож.
– Ну вот, а говоришь, не знаешь настоящую цену. Забирай, уважаемый. Ты сам назвал мужскую цену.
   Наконец-то я понял, что азиатское мужское слово – это цена, приемлемая для покупателя и необидная для продавца. Ну что же, он был прав.
   А нож этот до сих пор незаменимый помощник на кухне. Если его слегка подточить, он может помидоры резать тонкими-тонкими дольками. Беру я его и на пикники, всем показываю с гордостью и рассказываю эту историю.

август 1981 г.