Пагубный союз Часть 5

Наутро наступило отрезвление. Не открывая глаз, Георгий слушал, как, что-то напевая, Дуняша хлопотала на кухне. На душе было муторно. Вчерашние радостные эмоции сменились раскаянием и гадостным чувством собственной преступности.

Выйдя на кухню, он, боясь встретиться взглядом с хозяйкой, пробормотал куда-то в угол: "Дуняша, ты прости меня, дурака! Я не должен был приходить".

– Да что ты?! – кинулась на шею та, – Что ты? Да я, может, и жила все эти годы только ожиданием.

– Ты ведь знаешь, семья у меня. Не могу я их бросить. Хоть и плохо, и трудно там, а не могу и всё тут!

– Ты не тревожься, Гера, я не свяжу тебя. Да разве ж я не понимаю, что не по-человечески это, бросить их в такой ситуации. Мне ничего не надо, только знай, что я всегда приму тебя, когда бы ни пришёл. Садись, будем завтракать.

– Нет, пойду я. Прости.

Чувствуя свою вину перед женой, Георгий был с ней предупредительным и нежным, Тина оценила это. Юля обрадовалась, что атмосфера в доме стала менее напряжённой и постаралась добавить тепла в семейные отношения.

Она научилась печь пироги, устраивала праздники по разным поводам и даже без них, была инициатором совместных прогулок и поездок на природу.

Костик писал письма. С годами его тон и интонации поменялись, он заинтересовался делами и здоровьем родителей, просил прощения. В неровных строчках сквозило ощущение тоски и какой-то безнадёжности.

Всё выяснилось, когда сын вернулся. Он был очень худым и измождённым, надрывно кашлял и жаловался на сильную слабость. Оказалось, что он болен туберкулёзом.

Теперь Костик почти не выходил из дома, не было сил на это. Вся семья взялась за его излечение, но болезнь была слишком запущенной. Через полгода он уже почти не вставал.

Тина рвалась между работой и уходом за сыном, потом и вовсе уволилась. От нервного напряжения, постоянного стресса и усталости она тоже исхудала и подурнела.

Самоотверженность матери не помогла, Костик умер, не дожив до своего тридцатилетия. А через два месяца вслед за ним ушла Тина.

Она до последнего скрывала от близких плохое самочувствие и постоянные боли, потому такой неожиданностью стал приговор врачей о быстро прогрессирующем онкологическом заболевании.

На её похоронах было мало народа, лишь друзья семьи и Галка, телефон которой нашла в старой записной книжке Юля. Женщина стала более грузной и степенной.

– А я теперь замужем, – похвасталась она, – Вовик не смог приехать, дела у него. А всё же надо было постараться, родня как-никак.

– Кто родня? – не понял Георгий.

– Ну, Вовик! А ты что, так и не знаешь ничего?

– О чём?

– Ну Валька! Уж перед смертью-то могла повиниться, рассказать, что Юлька не твоя дочь.

– А чья же?

– Так Вовика! Смотри! – она сунула мужчине фотографию, – Ну, видишь? А теперь посмотри на дочку. Вовик альбинос, видишь волосы белые, и у Юльки вашей такие же.

Я случайно встретила Вальку с ней однажды, всё сразу поняла, припёрла её к стенке, она и призналась. Она уже была беременная, когда с тобой познакомилась.

Вовик сразу послал её подальше, у него этих баб был вагон и маленькая тележка, так и что, жениться на всех надо?! А тут ты подвернулся, ну, она и не растерялась, охомутала тебя и ребёнка своего на тебя повесила.

Ты чего приуныл? Да ладно, не переживай так, дело-то прошлое, всё давно быльём поросло. Вон какая девка выросла, красивая да ладная, заботится как о тебе. Вдвоём ведь вы остались теперь, опять же, живая душа рядом есть, всё не один будешь!

Продолжение следует