Последняя из Птолемеев. Несбывшееся

    Заканчивался день, и улицы Александрии пустели. Расходились крикливые торговцы с рыночной площади, бродячие артисты сворачивали свои пёстрые шатры. По Канопской дороге, рассекающей город с востока на запад, маршировали римские легионеры, возвращаясь в казармы, не обращая внимания на бежавших рядом мальчишек.
    Усталый плебс растекался кто в лачуги к очагу, бережно неся семьям заработанные за день тетрадрахмы, кто в ближайшие таверны, истратив монеты на чашу хмельного пива да кусок лепёшки, слушая между делом досужие сплетни завсегдатаев.
    Греки, евреи, египтяне – всё многочисленное и многонациональное население города Александра – все спешили по домам в преддверии ночи. Город затихал и успокаивался постепенно, смолкала разноголосая речь, лай собак, щебет птиц. Лишь слышен был плеск волн да дуновение лёгкого бриза.
   Ветер с Великого моря* облетал город, кружил на Серапиумом, вился вокруг Помпеевой колонны, Музейона и Библиотеки, веял свежестью над дворцами знати. Вот он добрался до просторного балкона, без усилий распахнув занавеси, и ворвался свежей струёй в богато обставленную комнату, обдав воздушной волной молодую женщину в белом одеянии и царском уборе.
    Женщина смотрела на залив, над которым уже пламенели закатные краски медленно садящегося раскалённого солнца. Багрянец разливался по небу, отражаясь в водной глади, окрашивая всеми оттенками алого горизонт. Отблеск заката отражался в глазах женщины и освещал её гордое лицо, смягчая черты и делая его ещё более прекрасным.
    Тихой тенью от дверей отделился стражник:
    - Триумвир Марк Антоний, царица, - произнёс он с поклоном.
    - Пусть войдёт, - не оборачиваясь, ответила женщина.
    Антоний шумно вошёл в комнату, топая ногами. И сразу заполнил собой всё пространство.
    - Царица… - он склонил свою упрямую голову с жёсткими завитками волос.
    - Не кланяйся, Антоний! Мы с тобой равны, - чуть насмешливо ответила Клеопатра. – Встань рядом, полюбуйся на закат.
    Антоний подошёл к балкону. Всю жизнь проведший в походах, он не был сентиментален и склонен к созерцательности. Служба, бесконечные войны, пьянство и склонность к порокам огрубило его душу, и все зачатки добра и гуманности оказались погребены под слоем цинизма и солдафонства.
    Но рядом с Клеопатрой он чувствовал себя помолодевшим, не отчаянным рубакой, лапающим дешёвых шлюх в портовых кабаках в перерывах между походами,  а тонко чувствующим мир человеком, которому интересно вглядеться в звёздное небо и загадать желание при виде падающей звезды.
    - Смотри, Антоний! – голос Клеопатры звучал завораживающе. – Смотри, что ты видишь?
    - Море, закат… - пожал плечами Антоний. – Очень красивый закат… Фаросский маяк вижу, - чуть подумав, добавил он.
    - Да, закат красивый, - усмехнулась царица, - но ты не видишь дальше своего римского носа. Там, впереди – мир, который должен принадлежать нам с тобой, триумвир! Мы создадим Новую империю, Новый мир, который будет зиждиться на двух столпах – Востоке и Западе. Я, Царица Двух Земель, Верхнего и Нижнего Египта, Севера и Юга – я говорю об этом. Я – Новая Исида, ты – Дионис. Мы будем божественные любовники, владеющие миром под эгидой справедливости и любви. Ты согласен, Антоний?
    Он стоял рядом, и на него пахнул волной аромат её благовоний. Как тогда, в Тарсе, когда она, словно Афродита, примчалась к нему под пурпурными парусами любви, источавшими терпкий и тягучий аромат мускуса, кардамона, мирры и роз. И он потерял голову, отдавшись на волю Фортуны.

    …Моя богиня, для тебя готов завоевать я целый свет. Молчи, лишь глаз твоих ответ пусть будет «Да!». Одна для нас с тобой горит звезда.. Свершенья ждут в союзе плодотворном. Ты всех царей Царица, и Рим Капитолийскою волчицей у ног твоих уляжется покорно. А хочешь, я к твоим ногам весь мир ковром персидским брошу? Пусть расцветёт он под стопой твоей узором из живых весенних роз. Чело твоё украшу я венцом из самых ярких и лучистых звёзд…Блудница, нильская сирена, прошу, души моей алмаз, дозволь быть добровольным пленным твоих чудесных серых глаз…

    …- Антоний! Ты слушаешь меня, Антоний? – голос Клеопатры вывел его из забытья. – Соберись!
    - Итак, - продолжила Клео, - за моей спиной древний и вечный Египет, Священная Земля Кеме, как называют её сами египтяне. Страна с достойным и славным прошлым, владевшая необозримыми землями вплоть до Тигра и Евфрата. Страна богов и пирамид, в которую влюбился Александр и создал здесь свой полис. Страна с не менее славным и великим будущим. И мы оба, ты и я, сделаем это будущее настоящим!
    Солнце медленно погрузилось в волны Великого моря, осветив последними отблесками горизонт. Закат напоследок полыхнул дорожкой по волнам, отразившись в чудесных глазах царицы красными огоньками. Она и впрямь была в этот миг похожа на хищную птицу, готовую взмахнуть крылами и взлететь навстречу ночи.
    Тьма сгущалась над Александрией, зажигая на бархатном небе россыпь звёзд. Зажглись и огни Фаросского маяка, освещая путь морским странникам.
    - Клео… - выдохнул триумвир, обняв свою богиню. – Клео… - прижался он губами к её плечу, изнемогая от страсти и увлекая её в тишь покоев.
   
    ***
    … - Клео! Клеопатра! – кричал он в отчаянии, когда увидел, что её эскадра уходит сквозь строй его кораблей от мыса Акций, подняв пурпурные паруса. Паруса любви и предательства.
    Он бросился за ней на лёгкой пентере, от отчаяния он был готов вплавь переплыть Ионическое море, он сам не понимал, что делает, зачем бросил флот на разгромление врагу, зачем так стремится за этой женщиной, ускользавшей сейчас от него под алыми, вновь алыми парусами. Наваждение Тарса не отпускало его, и чудился Марку Антонию аромат мирры и роз.

    Божественные любовники ссорились и мирились, пьянствовали и предавались разврату, не обращая внимания на переход легионеров на сторону Октавина. Они прожигали жизнь, как будто завтра их ожидала смерть. Так оно и было, но впереди был ещё один бой, бой у ворот Александрии, заведомо проигранный ими…

    …- Триумвир, - гонец вбежал в шатёр Антония, - срочное извещение!
    Развернув свиток, побледнел не ведающий страха римский муж…
    - Клео! Моя богиня! Как ты могла? Как могла ты быть храбрее меня?
    Верный меч с хрустом пронзил могучую грудь…

    …Мне вновь тебя ещё хоть раз увидеть, о моя Исида! В сиянье твоих чудных глаз вглядеться из последних сил. И поплывём, клянусь Венерой с Марсом, в страну покоя, безмятежных снов, как в Тарсе, под шелест алых парусов…

    И он увидел её чудесные серые глаза, увидел, вздохнул и смежил веки:
    - Я буду ждать…
    - Я догоню тебя, любимый…
   
    ***
    … - Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, всеми богами и богинями и самим Августом, хранить верность Цезарю Августу, его детям и потомкам всю мою жизнь словом, делом и помышлением, считая своими друзьями тех, кого они будут считать таковыми и признавая врагами, кого они признают за врагов. За их интересы клянусь не щадить ни тела, ни души, ни жизни, ни детей своих, но всяческим образом за подобающее им выдерживать всякую опасность. Что бы я ни узнал или ни услышал враждебное им в речах, замыслах или деяниях, клянусь доносить и быть врагом тому, кто говорит, замышляет или делает что-либо из этого. Кого же они признают врагами, тех на суше и на море всяким оружием и железом клянусь преследовать и карать.
    - Присягаем! – отзывалась Галлия.
    - Присягаем! – слышалось из Испании, Африки, Сицилии, Сардинии.
    Провинции присягнули Октавиану Августу после его победы при Акции. Победил Запад, взяв в свои молодые руки вожжи правления миром. Октавиан заслуженно гордился этой победой, взяв её за основу своего правления.
    Так рухнула мечта Великой Царицы, последней из династии Птолемеев, о величии и славе эллинского царства, царства под совместным, рука об руку, правлением Востока и Запада. Мечта о греко-римском мире, где могло сплавиться в единое целое всё лучшее из двух цивилизаций, где было бы место партнёрству на равных, где сплелась бы юность Запада и древний опыт Востока, идеи о союзничестве двух великих и равноценных держав – была похоронена в битве при Акции. С тех пор главенство в мире принадлежало Западу.
    Запад поверил в своё превосходство над Востоком, с юношеским максимализмом не стараясь вникнуть и оценить опыт последнего. Запад высмеивал традиции Востока, его мифы, легенды, верования и мистерии. Запад погребал под пропагандистской ложью величие и славу Востока, его царей и кумиров. Но Восток не умер. Он проснулся после долгих веков молчания, чтобы взять реванш в золотом правлении Византии, когда эллинистический мир вновь пережил свой Ренессанс.

    ***
    …- Ну же, змея, выходи… - Клеопатра постучала бронзовой палочкой по сосуду, таящему её смерть. – Выходи и исполни свой долг перед последней из Птолемеев, как ты исполняла его веками, охраняя царей Красной и Чёрной Земель. Спаси мою честь, гордость и убереги достоинство от позора плена….
    Змея не замедлила выйти на зов. Она не подвела… Уже через несколько минут царица бессильно откинулась на подушки, и лишь лёгкая улыбка застывала на её лице, не лишённом красок и после смерти.
    - Что здесь произошло? – гневно кричал Октавиан у смертного ложа Клеопатры.
    - Произошло то, что подобает царице из столь славного рода, - ответила теряющая сознание служанка.

    ***
    - Антоний! Я догнала тебя! Дай руку!
    Двое плыли на корабле под алыми парусами. Что им было до Севера и Юга, Запада и Востока, когда им принадлежал целый мир? Они могли развернуть парус в любую сторону, наполняя воздух пьянящим ароматом любви.



* Великое море - античное название Средиземного моря.




при написании использовались материалы:
Кулаковский Ю.А. "Вновь открытая присяга на имя Августа", Филологическое обозрения (журнал классической филологии и педагогики), т.ХХ, кн.2, Москва, 1901, с.159-79.
Майкл Грант. "Клеопатра. Последняя из Птолемеев", Москва, Центрполиграф, 2004.