На углу Грохольского и Астраханского

 Мои детство и юность прошли в Москве неподалеку от площади трех вокзалов - на углу Астраханского и Грохольского переулков на шестом этаже семиэтажного дома. Скажу без всякого преувеличения: именно на углу - наша большая комната была угловой и шестигранной: одно окно выходило в Грохольский переулок, другое в Астраханский, а на самом углу между ними находился балкон. В то время наш дом, окруженный двухэтажными домиками, выглядел в этом окружении величественным, точно океанский лайнер. Вид с балкона открывался на три стороны света, а где-то очень-очень далеко в ясную погоду можно было увидеть золотой купол - думается,  колокольни Ивана Великого. Пройдут годы, двухэтажные домики будут снесены, и впритык к нашему дому в Астраханском переулке вырастет дом «Литературной газеты» (девятиэтажный, он будет только чуть выше нашего семиэтажного), в котором пройдут последние годы моего кумира Ираклия Андроникова. Разумеется, об этом я не мог и подозревать, каждый день бегая по этому переулку в школу, которая находилась в соседнем Безбожном переулке (теперь, как и ранее, он вновь зовется Протопоповским). На углу этих переулков, в одноподъездном доме-башне поселятся многие писатели и поэты, в том числе Булат Окуджава (очень тосковавший по родному Арбату), Николай Старшинов, Андрей Дементьев, Римма Казакова, Генрих Боровик. А дивный вид на центр с бывшего моего балкона закроет выросший напротив, на другой стороне Грохольского переулка гигант в 25 этажей.

 Мне было лет восемь, когда я увидел на экране телевизора Ираклия Андроникова и услышал его рассказ «Загадка Н.Ф.И»*. Признаться, я мало что тогда понял, но любовь к ХIХ столетию и его литературе зародилась в моем сердце именно в то время. А вместе с ней я возымел «охоту рыться в хронологической пыли», стремление отыскать и рассказать о том, что менее известно. Позднее интерес к архивным поискам приведет меня на филологический факультет

_________________________________________________

 *Когда я  начал заниматься архивными разысканиями, то понял, что полностью верить литературоведческим рассказам Андроникова нельзя - иные подробности его разысканий явно рассчитаны на дилетантов. Так, в «Загадке Н.Ф.И.», в поисках сведений, за кого Наталия Иванова вышла замуж, если верить автору, ему пришлось потратить много дней, перелистывая все родословные книги, какие были в библиотеке Пушкинского Дома. Однако искомую фамилию Андроников нашел не в каком-то забытом фолианте, а в превосходно известном историкам «Родословном сборнике русских дворянских фамилий», сложив их штабелями возле стола.

 С детских лет мне сопутствовала склонность к стихосложению. Первое свое стихотворение (если можно назвать его стихотворением) я сочинил в первом классе. Оно было написано под впечатлением штурма Зимнего дворца, которое видел в фильме «Ленин в Октябре»; в нем фигурировали некие «партизаны», штурмовавшие дворец, и «жандармы», защищавшие его.  Года через три, впервые  услыхав фамилию Барклай де Толли и, узнав от старших, что «был такой генерал, которого солдаты прозвали «болтай да и только», сложил нелепое, но забавное четверостишие:

Баркалай де Толли,
Увидав две моли,
В страхе убежал,
Пять дней в постели пролежал.

Никогда не записанное, оно запомнилось мне до сих пор.
В шестом классе, когда проходили «Ревизора», я сочинял эпиграммы на его персонажей. Приведу одну:

Судья, уездный Цицерон,
Оставив все дела, заботы
С борзыми ездит на охоту,
Берет щенками взятки он.

 А в сочинении, где предлагалось рассказать об одном из уездных чиновников, я избрал частного пристава Степана Ильича Уховертова - ведь о нем известно меньше, чем о других.
 Год спустя в сочинении «Мой любимый писатель» я написал об Ираклии Андроникове. И хотя о нем самом, о том, как он стал литературоведом, знал немного (его биографический очерк «Оглядываясь назад» еще не был создан), мне хотелось написать не только о его произведениях, но и нем самом. Мое сочинение прочитали вслух, и я получил за него две оценки - пятерку за содержание, а двойку за грамотность.

 Еще до полета Гагарина я начал писать фантастическую повесть о полете на Марс, но не закончил ее. А позднее под влиянием сказочных и пьес Евгения Шварца «Тень» и «Обыкновенное чудо» также задумал пьесу, главным героем которой был молодой человек - архивариус, влюбленный в принцессу. Пьеса начиналась с его возвращения домой после прогулки под проливным дождем в парке, где он надеялся увидеть принцессу, в которую был влюблен и которую наблюдал издали во время прогулок по аллеям парка... Мой первый рассказ, прозвучавший по Всесоюзному радио в передаче «Ровесники встречают Новый год», назывался «Самое обыкновенное чудо».