Как все было часть1 школа

К А К   В С Ё   Б Ы Л О  часть 1: школа.

 Утром, 28 марта 1919 года - из города Юрьев-Польск  в село Давыдовское  по сельской дороге в санях на  лошади, проезжало – трое, человек. Из них; инструктор из отдела образования – товарищ, Павел Дмитриев, лекарь уездного масштаба -  гражданин, Заикин, выехавший по многочисленным вызовам крестьян, и сам возница, неизвестной фамилии - по прозвищу Тюря, зарабатывающим извозом себе на жизнь.
Весна ещё только входила в свои права. В то холодное утро, солнечный диск,  взойдя над горизонтом, коснулся лучами, отогревая землю своим теплом после морозной ночи. То тут, то там, везде - в полях, в лесу, по дороге виднелись следы, наступающей оттепели. Почерневший, рыхлый снег сел и тяжёлым грузом припал к земле, оставляя кое-где после себя, небольшие прогалины. Свежий воздух буквально пропитался дыханием весны.
- Вжих…вжих….вжих, - слышится характерный шум полозьев, кое-где съезжающих со снега на сырую землю.
Ехали молча. Каждый думал о чём-то своём. Лекарь Заикин сидел напротив козлов, закутавшись в старую шинель, тихонько посапывал, склонив голову, отчего его картуз, решительно собирался свалиться к его ботинкам. Инструктор же ровным счётом не обращал на него никакого внимания. Он сидел спиной к кучеру, и был молодым человеком, с виду лет 26-ти. Его длинные колени, торчавшие из-за  сиденья, наглядно давали представление о нём, как о человеке высокого роста. И одежда его - овчинный полушубок, армейские штаны, модные валенки с галошами, на голове каракулевая шапка выдавали в нём городского жителя, но, тем не менее, в его чертах угадывались черты человека – выходца из деревни. Большой, крупный нос, огрубевшее лицо, где из-под чёрных бровей, как из больших впадин выглядывали серые глаза, искрящиеся молодым задором, и может, быть там было что-то ещё, о чём он никому не сказывал. Не доезжая до села, Давыдовское по дороге они заехали по просьбе самого инструктора в  Лычёво. Состояние дел в школе несколько огорчило Павла. Он обнаружил в школе иконы. Дети перед уроком читают молитву. На его вопрос: «На каком основании в школе находится икона?»,  учительница ответила: « Извините, икона с осени была вынесена, но на днях дети опять внесли её, причём торжественно с молебствием». Приехали  в село Давыдовское. Здесь он увидел то же самое. Забрать из класса ему иконы не дали сами ученики. Напрасно он объяснял им об отделение церкви от государства и школы от церкви и о том, дескать, религия – это опиум для народа. Это не возымело на них ровным счётом никакого действия. Дети под конец заявили ему: «Если нам будет дана обувь, то они иконы вынесут, в противном случае оставят».
Крайне раздражённый инструктор, не дожидаясь лекаря, отправился в школу близлежащего села Жираславское. В сильном возбуждении, он не мог спокойно сидеть , переминался с ноги на ногу, ноздри  лихорадочно вздрагивали, лицо покраснело,  то и дело, просил возницу ехать, как можно быстрее. Причиной его командировки в село Давыдовское послужили неоднократные заметки от селькоров в газету «Беднота» Юрьев – Польского уезда. В них говорилось о нарушении в деревнях декрета  С.Н.К.. Фактически в классах преподавался урок «Закон божий», а перед уроком учениками читалась молитва. А это ни шло, ни в какие рамки. Такие действия нужно было самым решительным и коренным образом пресекать. Он работал волостным школьным инструктором, а коротко «Волшкин» и председателем уездной чрезвычайной комиссии по ликвидации безграмотности. Отдел народного образования направил его в село, где необходимо было принять самые срочные меры по наведению порядка в школах. Несмотря на свои двадцать шесть лет, Дмитриев уже, бывший фронтовик. Участвовал в боях против Германии и считал себя повидавшим виды воякой. Вот, потому, и досада у него, прежде всего,  была на самого себя. Не смог урезонить, уговорить, внушить,  поставить на место какую-то ребятню.
Действительно, Павел вышел из крестьянской семьи. Родился в деревне Грибаново Глумовской волости. Закончил церковно – приходскую школу. Дед Тимофей мечтал выучить внука на священника и для начала пристроил его в двухклассно - минимальное народное просвещение училище села Бережок. С усмешкой иногда вспоминал он старика. После окончания училища Павел далее, наотрез, отказался, продолжать учиться на попа. И разошлись их пути дорожки по вопросу религии по разным сторонам. Невзлюбил дед внука, стал называть гонителем веры, а то и вообще аспидом за то что, тот бывало, не раз вёл богохульные речи в его присутствии. Когда в 1918 году Дмитриев вернулся из плена  в Юрьев – Польск, то первое время  работал там простым учителем и иногда он  частенько приезжал к родителям  в гости. Так было и на этот раз. Павел приехал из города в родные пенаты, но родителей  дома не застал. В избе находился один старик. Он поведал внуку: «Отец с матерью в соседней деревне по случаю празднования там дня Святого Николы». Невольно чертыхнувшись по поводу несуществующего святого, ругая следом всех попов,  виновных, дескать, во всех пороках,  но досказать мысль далее, не успел, как осёкся на полуслове. Почувствовал впившийся в него тяжёлый взгляд дедушки Тимофея, стоявшего в это время перед образами. Он  зажигал лампадку у икон. Брови его сразу нахмурились, старое иссохшее тело встрепенулось в неком неистовстве от услышанных слов, а глаза стали буквально буравить Павла.
- Чело уставился? Гляди не просверли – гляделками-то. Чего надулся, ровно мышь на крупу? – спрашивал внук, снимая на ходу полушубок, шапку и модные валенки.
-  Вот гляжу я на тебя и думаю. Вот вроде сам учёный. По виду и не скажешь, а вот и нет – дурак. Дураком был – дураком и остался.
- Если б я, дед  был дурак, то не смог бы выучиться на учителя. Отстал ты от жизни.  Не улавливаешь  ситуацию.
- Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала.
- Ты – это, не смотри, что я молод, повидал  боле твово, и в окопах сидел, и в плену был. Меня жизни учить не надо. Сами с усами.
- Парень с мозгой, сквозь землю видишь? Пыжишься?… усы-то отрастил, да толку мало. Одного не ведаешь. А Бог – то – он есть! Истинно тебе говорю!! – твёрдо заговорил старик, подняв к верху   указательный и  заскорузлый палец с длинным, грязным ногтем, вызывая ухмылку на лице молодого человека.
- Ну и где он твой бог? Где он? Покажи мне его!
- А тебе его видеть и не надо. Надобности такой нет. Много чести будет. Тут вера нужна. Вера – то она каждому человеку нужна. А ты я гляжу, заблудился. Ни в бога, ни в чёрта не веришь. И всё эта твоя Советска власть. Будь она не ладна.
- Ты это дед, Советску власть не тронь! А то я не посмотрю, что ты мой родственничек!
- С тебя станется…. А чё? Чё я неправильно говорю? А ты вот, поди со мною, поди, да, почитай, что в книгах-то сказано. Чай грамотный.
Только из чувства уважения к деду, Павел прошёл с ним в спальню, где на столе у окна лежала большая книга.
- Я тут как раз Пророка Исайю прочитываю. Всё как есть о нонешних временах сказано.
- Слушай, дед, знаешь мне твои пророки, неинтересны. Они меня интересуют меньше всего.
- Не хошь, так я тебе сам прочитаю:
          «Вот, Господь, Господ Саваоф, отнимет у Иерусалимам Иуды посох и трость, всякое подкрепление хлебом и всякое подкрепление водою, храброго вождя и воина, судию и пророка, прозорливица, и старика, пятидесятника, и вельможу, и советника, и мудрого художника, и искусного в слове. И дам им отроков в начальники, и дети будут господствовать над ними. И в народе один будет угнетаем другим, каждый ближним своим; юноша будет нагло превозноситься над старцем, простолюдин над вельможей»…
- Каково? А? Разве не правдивы слова? Что скажешь? Что сказать нечего? Вот то-то и оно. А вот ещё…
Старик перелистал страницы книги своей дрожащей и костлявой рукой, вынул из большой книги маленькую книжку, открыл заложенную страницу и дал прочитать внуку подчёркнутые слова карандашом, из которых следовало: «Михаилом начался род царский – Михаилом и кончится.
- И что с того? – переспросил Павел.
- Да что, что! Читай далее…дескать, так и ноне власть Михаилом зачалась, Михаилом и закончится.
- Да, где ж?
- А ты внемли строкам-то. Намёк тут имеется.
- Слова разные. И по-разному их понимать можно.
-Слухал бы ухом, а не брюхом. Конец скоро будет твоей Советской власти. Всё ты прочитал, всё ты понял! Изыди от меня антихрист.
- Ну, скажем, насчёт конца Советской власти, ты это дед край, как погорячился. Говори, говори, да не заговаривайся.
- А мы тоже ноне смотрим! Никакого почтения у молодых к старикам не стало, - устало вздохнул  дедушка Тимофей, - Ты ему слово, а он тебе десять в ответ. Всё поперёк, да наизнанку.
Для Павла, позиция деда, была предельно ясна: к нему ни на какой козе не подъедешь. Отсталый, неприступный в собственных взглядах на религию – человек. Запутался он, верит непонятно, во что. Решил  и к отцу обратиться по вопросу; религии. Совсем, другое дело. Но как-то так, до конца и не понял его. Тот в то время, ближе к обеду, разгружал сено с телеги. Павел подошёл к нему, и из любопытства, спросил его:
- Батька, вот ты мне обскажи…как по  твоему - Бог – он есть?
- Мне этово неведомо?
- Если не веришь в бога, почему в церковь ходишь, поклоны отдаёшь?
- Сумление имеется.
- Каки, таки сомнения?
- Если он есть,..к примеру, то откель на свете стоко несправедливостей деяться -  войны, убийства, болезни разные, да и по боле ? Не вникаешь? А?...Вот – то,то… Вот и я не кумекаю. Где он бог? Если он могёт всё, видя чужое мракобесие, то посему не остановит,  и не даст, свершится злому умыслу злобных людей? Не разумеешь? Вот и мне не знамо. Если так судить, то бога, как вроде и нет, а с другой стороны, то какой мне резон в бога не верить. А вдруг он есть! Нет, брат, я лучше, буду верить и всё тут.
- А, я вот не верю. Не верил и не буду верить.
- Заладил; верю, не верю. Я, погляжу, плохи твои дела. Тебе с  дедом надобно покалякать. Он тебе мозги-то, быстро вправит в нужное русло.
- Охоты, нет.
- «Охоты ему нет», - передразнил его отец,  - Ты того, подсоби-ка,   мне, а нечаво трепаться. Бери вилы. Я наверх, на сеновал, а ты мне снизу подавай. Чаво канитель тянуть, всяку чушь нести – есть бог или нет его. На том свете все будем, только в разное время, тамоко и выясним, что почём.
Павлу хотелось крикнуть отцу: Никакого бога нет! А когда мы умрём, нас просто не будет! Мы исчезнем с лица земли, а она упокоит наши тела и превратит в навоз. Что будет с нами? В лучшем случае превратимся в пыль деревенских дорог. Человек, человечище – самый, что ни на есть - материалист. Он должен пользоваться благами мира, управлять силами природы. Существующая реальность – это всё то, что вокруг тебя и то, что можно потрогать руками. После нас не будет ничего! После нас – хоть потоп! Дед тут было, сказанул « У каждого человека есть душа». Вот это он набрехал. Никакой души у человека нет. Полная мистификация и чушь, как скажет отец. Павел был глубоко убеждён в этом. Но перечить отцу он не посмел.  Молча, стал, подавать ему сено вилами, наверх сеновала.
В село Жирославское Тюря вместе с инспектором успели вовремя. Уроки ещё не закончились. Школа находилась в центре села в непосредственной близости с церковью. Оставив извозчика , Павел вошёл в школу. Здесь он застал ту же самую картину, как и в предыдущих школах – в классе  висели иконы. Войдя в класс Павел, стремительно, ни слова, ни говоря, не давая опомниться кому-либо, видимо опасаясь, что ему помешают, снял иконы, находящиеся в  передних углах. Инструктор успел заметить – его действия не были незамеченными всеми присутствующими; учителем и учениками. А кто-то открыл рот от удивления, настолько это  оказалось неожиданно. Он не успел сказать ничего в оправдание своим действиям, как учительница собою загородила ему путь к выходу из класса, словно он воришка и собирается, убежать  вместе с иконами, твёрдо отчеканила:
- По какому праву….вы здесь распоряжаетесь? Кто вы здесь такой?
- Обращайтесь ко мне Павел Дмитриевич. Инструктор. Прибыл к вам с ревизией по соблюдению  решений декрета С.Н.К.
- Мария Ивановна! Чем, обязана?
Ей  немного за тридцать. Волосы стянуты в пучок.  На ней - синее форменное платье. Глаза её горели каким-то непонятным для него праведным огнём.
С начала Павел немного растерялся, не ожидая столь резкого выпада со стороны преподавателя, полез в карман искать мандат, выписанный ему отделом образования, объясняя - в его полномочия входит, устранять нарушения в школе. Но чем больше он мямлил, тем больше злился на самого себя. Мандат он не нашёл, видимо где-то потерял по дороге. Тем не менее, он с собою совладал:
- Извините, судя по всему, мандат я потерял по дороге. У вас третья школа по счету, куда мы прибыли. В  случае необходимости, для доказательства могу позвать извозчика, его наняли от отдела народного образования. А сейчас меня интересует, почему и на каком основании в классе находятся иконы?
 Она парировала ему в ответ: «Не вы принесли, и не вам их снимать!»
- Вы можете мне это запретить?
- Полагаю, что да! Все граждане села Жирославского и жители, из прилегающих к ним деревень, не желают выносить иконы. Накануне, составлен приговор за их подписью. Да, признаюсь, действительно, иконы были вынесены ещё с осени, но 23 марта торжественно с молебствием опять внесены.
- Если всё так, как вы мне только , что сказали то в сложившийся ситуации в вашей школе,-  отвечал Павел, и положив иконы на стол учительницы, договорил - То, я прошу позвать председателя сельского совета, для выяснения всех имеющихся обстоятельств.
Кого-то из учеников послали за управляющим делами совета. По партам прокатился некий шумок. Павел Дмитриевич был вне себя и еле сдерживал свои эмоции. Мария Ивановна учтиво предложила ему стул, но он отказался. На одну минуту женщина вышла из класса и быстро вернулась. Пришёл председатель. Им оказался мужчина, на вид, чуть старше инструктора, крепкого телосложения. На лице его пробивалась заметная бородка. Назвался Фёдором Ивановичем. И как выяснил волшкин из дальнейшего разбирательства в ходе разговора о том, что он является активным членом школьного совета.
- И что же вы – товарищ, Фёдор Иванович! Член школьного совета! Председатель сельского совета! Позволяете, чтобы в вашей школе…. ваши же дети читали молитвы? Преподавался урок – закон Божий? Стоят иконы в классе? Как мне вас понимать? Вы тот, кто является  здесь  - представителем Советской власти!
На  что, Фёдор Иванович спокойно заявил:
- Я  против того, чтобы в школе стояли иконы. Но я один ничего не могу сделать против всех прихожан. Приговор составляли без меня и подписывали не на общем собрании, а носили его по домам для подписи.
- Мне не нужны ваши изъяснения. Это ваше упущение. Я требую, чтобы икон в школе не было! А это значит впредь соблюдать законы Советской власти, декрет С.Н.К. об отделении церкви от государства и школы от церкви.
Неожиданно инструктор стал замечать, как в классе стали собираться люди. В церкви зазвонил набат. Как рассказывал потом извозчик Тюря инструктору: « Из церкви вышел народ после всенощной. Кто-то пустил слух  о выносе икон из школы. Вот вся эта масса и хлынула в школу».
Договорить далее Павлу Дмитриевичу не дала учительница. Она взяла на себя роль председателя неорганизованного собрания. Объяснила, зачем позвала народ в школу и попросила инструктора, пояснить декрет об отделении церкви от государства, и почему изгоняются из школ религиозные обряды и культы.
- Товарищи, - начал говорить волшкин, - все вы хорошо знаете, религия – это опиум народа. Об этом говорил сам Владимир Ильич Ленин. Законом правительства предусмотрен декрет С.Н.К….
Павел хотел говорить дальше, но его прервали. Послышался шум и крики:
- Да ты,  стервец, веру народа за опиум принимаешь?
 - Давайте мужики, его за портки, и вон из школы! По добру, для здоровья!
- Мы тебя не изволим, слухать!
- Не хотим!!
- Товарищи, освободите помещение!! Вы мешаете проведению собрания!
- Мы отседыва никуда не уйдём, покамист, все не соберутся.
-  Слыхал,… набат? Сейчас народ со всех деревень пожалует.
- Да вы тут все; заядлые черносотенцы, жулики,  и ещё хуже – эсеры, меньшевики. Вот вы кто! Заранее условились так действовать!
- Сам то, кто ты есть? Вот я коммунист и с Лениным несколько раз был на личном свидании и за оставление икон в школе он тоже стоит, ибо это воля народа.
- Мужики! Да он же еврей!
- Плевали мы на твой декрет С.Н.К.,  мочи нет.
- Если иконы не вынесут из класса, то знайте; скорее всего, вашу школу могут закрыть, пока вы, граждане не очухаетесь, а педагогический персонал переведут в другое место. Отдел народного образования не допустит, чтобы в школе стояла икона, преподавался Закон божий,  служились молебны, читались перед уроком молитвы. Будут приняты меры: штраф, тюремное заключение, увольнение учителя с места работы.
Кто-то пытался схватить его за грудки, а кто-то ударил по подзатыльнику. Павел пытался освободиться от чужих рук, приговаривая при этом:
- Но…Но-но. Не очень-то.. то-то мне.. я и сам,  могу, кому хошь, того.
Но народ не на шутку разошёлся. Слышались из толпы крики:
- Дать ему в морду!
- Намылить шею!
- Раздеть его!
- По шапке накласть!
- Расписаться по затылку!
- Гнать взашеи!
Тут только инструктор чутьём своим сообразил; просто взять и уехать, вряд ли у него получится, не договорившись с этой массой, он рискует жизнью. Много грязи он услышал по поводу декрета С.Н.К., про работу Советских работников, и деятелей при совете, и про партию коммунистов. Указывали ему: «Теперь коммунисты сдаются, потому, как против их идут солдаты красной армии, с падением коммунистов, падёт и Советская власть. А на их место придут большевики. Они нам землю дали! Наша берёт». Выступали против хлебной монополии, против налогов, и против, вообще, Советского правительства. Закончилось, тем, что  крестьяне написали протокол собрания, к которому волшкина заставили принудительно подписаться. В протоколе граждане заявляли: « Они не вынесут и не позволят вынести никому иконы из школы. В протоколе сообщили об угрозах инспектора по поводу их отказа от выноса икон из школы».

                Э П И Л О Г.

Я не берусь ответить, чем закончилась эта история, взятая мною из архива. Какое-то время иконы действительно оставались в школах,  преподавался урок «Закон Божий». Об этом свидетельствует моя личная выписка из архива: Акт №9 от 30 марта 1919 года инструктора ревизора отдела местного управления:
Вручая отделу местного управления акты дознания по селениям Березники, Ивачево Горкинской волости, я считаю долгом заявить отделу следующее: Из выше перечисленных актов видно: что весь тормоз и все упорства, которые  происходят на местах при проведении в жизнь декрета об отделении церкви от государства, исходят от темноты масс. С ними необходимо бороться с оружием, пропагандой и агитацией. А, недовольство населения в  деревне растёт на почве неимения тех или иных предметов потребления. Здесь у руля местное кулачество и богатые крестьяне, лишившиеся некоторых преимуществ, в среде деревни, с переходом власти в руки бедняков. И без того, расшатавшаяся деревня войной и разрухой, да ещё, если их вождь и покровитель батюшка вольёт своего масла в мужицкую голову, успех получается скоро и ходит поп, потирая руки от удовольствия, что так легко даётся жертва. В-первых на попов нужно и можно строже воздействовать и на недовольных властью крестьян и богачей. Пропагандировать по возможности, тёмную массу деревни. И во, чтобы то ни, стало, обезоружить попов. А так же предлагаю  обратить внимание на учительство, хотя и на недавно, кончивших курсы учителей. Они проявили себя интернационалистами. В то время, когда им разрешили получить  продовольствие за полгода  вперёд и ещё кое-что из отдела Продовольствия, но на деле они остались такими, какими были в дореволюционное время. Так, например, продолжает находиться икона в школе, вопреки изданному распоряжению об удалении последних. В классах стужа, грязь. И, так, товарищи, принимайте строжайшие меры, над разгильдяйством пулями,  с  подлецами  - попами, и над оглохшей интеллигенцией. И вообще над всеми врагами Совета, ибо так обстоит дело.  Подпись «Харитонов».
И всё-таки меры воздействия по соблюдению декрета С.Н.К. отделом народного образования уездного города Юрьев-Польск принимались. Они назывались  « по просьбам трудящихся». О чём свидетельствует выписка Журнала № 5 Заседания сельского совета деревни Баскак Тумской волости. Составлено 12.07.1927года , 12 часов дня.
                Повестка дня:
3)Обсудить и определить работу учительницы Силиной и дать своё заключение Тумскому В.И.К.у.
4) Выборы заведующего избой-читальней.
В виду плохих отзывов со стороны граждан о частых прогулах Силиной, что является плохим отражением на детей нашей деревни, и поэтому дети остаются полуобученными и совсем не участвуют в учебном году и в культурном просвещении нашей деревни, а только играют в карты, курят и сквернословят. Одно от них баловство. Просим Силину уволить. И вместо её выслать другую.
Копия верна: подписей нет.
                К О Н Е Ц.