От автора

               
Свод исторических имен Дагестана



Еще каких-то сто пятьдесят лет назад в западных странах для характеристики горцев Кавказа нередко применялась метафора «дикий». Подразумевали под этим термином свободный край и гордых, не обремененных социальными ограничениями, с одной стороны, а с другой - знающих себе цену и умеющих постоят за себя, свободных людей. В таком контексте выражение «дикий горец»  служил символом свободы, чести и высокого человеческого достоинства. Это положение нашло свое яркое отражение в культурном  континууме западного общества - литературе, искусстве, музыке, включая культурное пространство и прогрессивной части российского социума. Но не редки были случаи, когда это понятие различные узколобые субъекты пытались интерпретировать в уничижительном контексте, внеся в него свое невежественное понимание. Для них слово «дикий» было синонимом «дикаря» и, соответственно, свое отношения с горцами они пытались строить, исходя из своего понимания особенностей региона.

Но ирония заключалась в том, что реальное положение дел демонстрировало обратный порядок, нежели тот, какой им хотелось бы видеть здесь. Кавказские народы оказались представителями более древних цивилизаций и более устойчивых политических, социальных и культурных традиций, чем пришельцы. И, казалось бы, за прошедшие десятилетия этот урок должен был быть усвоен и симптомы глупости изжиты. Но рецидивы дремучего снобизма отдельных индивидуумов нередко проявляются и в наши дни. И проявляется они не только в виде неприятия кавказцев, не только в стремлении приписать им какую-то ущербность, но и в попытках внедрить в сознание людей каких-то уничижительных формул и мемов, оскорбляющих честь и достоинство кавказцев. Если обскуранты прошлого призывали справиться с кавказцами, уничтожая их физически, то нынешние реакционеры с высоких трибун призывают их кастрировать и огородить колючей проволокой от остального мира, что в принципе одно и то же.

Такое поведение вызывает раздражение и невольно заставляет обратиться к историческим и культурным феноменам. Так, впервые контакт западного мира с Кавказом в режиме реального времени состоялся в 1722-23 гг. во  время похода Петра-1 в Дагестан. Жители Дербента, куда прибыл император во главе огромной армии, преподнесли ему символические подарки - ключи от ворот  и рукопись книги по истории города. Рукопись, как выяснилось позже, представляла собой компиляция ученого 16 века Мухаммеда Аваби Акташи одноименного сочинения созданного в  конце 11 века другим автором. Этот другой автор был знаменитый дагестанский историк и богослов Юсуф ибн аль-Хусайн ал-Лакзи - сторонник  правителей Дербента из династии Аглобидов. Но как бы то ни было, этот факт сам по себе говорил о том, что дагестанцы уже в 11 веке писали книги и занимались науками, в то же время как во всей обширной империи Петра-1 вряд ли можно было найти 150-200 человек, которые могли бы писать и читать. Их попросту не было. Это потом здесь начали открывать  школы, учить детей и строить академии. То есть, то, что для большой страны было лишь началом большого пути, для маленького Дагестана служило давно пройденным этапом. От петровской России в этом плане не на много отличался и «просвещенный» Запад.

Ученый-лингвист Петр Карлович Услар (1816-1874), проживший в Дагестане около 20 лет и плодотворно занимавшийся изучением дагестанских языков и вопросами просвещения горцев, хорошо понимал, в какой среде он работает. В 1869 году, касаясь образования дагестанцев, он писал: «Если бы об образовании народном судить по соразмерности числа школ с массою народонаселения, то дагестанские горцы в этом отношении опередили даже просвещенные европейские нации. Учение доступно каждому горскому мальчику». Барон был абсолютно прав, но с небольшой поправкой. Учение в Дагестане было доступно не только мальчикам, но и девочкам. Так известно, что Фатима бинт Мухаммад ад-Дарбанди  (по прозвищу Ситт ал-аджам) - дочь дербентского ученого 13 века Мухаммада ад-Дарбанди, после учебы у отца пополнила знания у известных ученых Дамаска, затем отправилась в Египет, где в Каире завершила образование, осталась там преподавателем хадисов, имела своих учеников и последователей. Умерла Фатима на 76 году жизни. И это в 13-то веке. И Фатима была не единственной дочерью Дагестана, кто стремилась к знаниям и нашла себя в большой науке.

Арабский путешественник и миссионер Абу Хамид аль-Гарнати аль-Андалуси (1080-1170), во время своего пребывания в Дагестане, с удивлением обнаруживает, что женщина здесь может позволить себе свободно беседовать с малознакомым гостем о нюансах интимных отношений мужчины и женщины в исламе. На эту тему, согласно признанию путешественника, с ним говорила сестра правителя небольшого княжества расположенного выше Дербента в горах, называемых Калалат, куда его пригласили в качестве почетного гостя. «Стыдливость на препятствует им постигать религию» - заключает аль-Гарнати  в своих воспоминаниях. В это же время в той же Европе начинают разгораться костры «священной» инквизиции, а небольшое северное княжество Русь даже не помышляет о большой политической судьбе.

В 11 веке дагестанское общество вошло в централизованную сеть, связанных единой программой  образовательных учреждений университетского типа (медресе), выстроенную Низам аль-Мульком - знаменитым визирем при двух самых могущественных сельджукских султанах - Альп-Арслане и Малик-шахе. Подобные образовательные центры - Низамии были открыты в таких крупных городах исламского мира, как Багдад, Балх, Нишапур, Герат, Эсфахан, Басра, Мерв, Амоль, Эльбрус, Мосул и др. Дагестану в этом смысле также повезло. Из пяти университетов открытых на Кавказе две функционировали на территории проживания народов албанского круга - один в Цахуре, а другой в Гяндже - столице средневекового Аррана. Для позднего периода (18-19 вв) в Дагестане советский арабист, академик И.Ю.Крачковский, изучавший истории и культуру региона констатирует ренессанс мусульманских наук, что дает возможность подчеркнуть непрерывный и постоянный характер образовательных традиций населявших Дагестан народов.

Отношение дагестанцев к наукам характеризует и тот факт, что стоимость книги здесь нередко приравнивали к стоимости быка. Эта была достаточно высокой ценой для товара подобного рода. Но ради приобщения к знаниям дагестанцы готовы были не задумываясь заплатить ее. Дагестан является одним из крупнейших очагов арабо-мусульманской  научной и литературной традиций. И усвоение новых культурно-философских традиций, разумеется, началось с утверждением новой религиозной системы. Но культ образования в регионе закладывается не во времена праведных халифов или их мудрых визиров, а гораздо раньше. Между 415 и 420 годами армянский просветитель Месроп Маштоц с помощью албанского епископа Анания и переводчика Вениамина для обслуживания нужд албанской апостольской церкви на «грубом, гортанном гаргарском»  языке создает новый алфавит, возобновив тем самым письменные традиции Албании, которые по непонятным пока причинам на тот момент были в упадке. До 5 века канцелярии албанских правителей и религиозные нужды страны обслуживались письмом, основанным на арамейских традициях. Артефакты этого вида письма в виде небольшого четырехбуквенного фрагмента обнаружено в селе Тпиг Агульского района на стене дома Мусаевых (Х1уч Муса) и в некоторых других локациях республики.

В Албании не только возобновились старые письменные традиции, но по всей стране после создания нового алфавита были открыты школы. Как сообщает  Мовсес Каланкатуйский, «Венчанный волею Божьей Вачаган повелел собирать детей колдунов, чародеев, жрецов, персторезов, отравителей и отдавать их в школы, обучать божественной вере, и жизни христианской, дабы утвердить их в исповедании Троицы, направлять по пути богопочитания их отцовский неверующий род. Многих же отроков он собрал в своем собственном селении Ростак, выделил им на пропитание и назначил над ними учителей, приказав обучить их и сделать знатоками христианских порядков. И каждый раз, когда царь приезжал в свое селение совершать богослужение в память святых, он заходил и в школу, собирал вокруг себя детей колдунов и жрецов, и те окружали его большой толпой, кто с книгами, кто с дощечками в руках. Тогда царь приказывал им громко читать хором, а сам слушал и, радуясь, гордился ими больше, чем человек, нашедший огромный клад». Отголоски школьных программ того времени в виде детских считалок близких к удинскому (албанскому) звучанию в фольклоре многих дагестанских народов обнаруживается до сих пор.

В Дагестане наряду с научными и культурными традициями, всегда сильны были и традиции гуманитарного характера. Социальные установки, обеспечивающие соучастие членов социума в судьбе человека здесь были возведены в высшую степень. Общеизвестным является тот факт, что дагестанское общество гарантировало уважительное отношение к человеку, признавало право личности на свободу, социальную и физическую защиту человека вне зависимости от национальной, религиозной и расовой принадлежности и другие особенности его. Любой человек в любое время мог найти в Дагестане кров над головой, пищу для пропитания и личную безопасность, что в полной мере не в состоянии обеспечить даже многие современные государства. Человек и достойное отношение к нему для дагестанцев всегда служили мерой высшего нравственного порядка, которой они руководствовались по жизни. И такие базовые ориентиры высшего порядка помогают народам Дагестана в течение столетий жить в мире и согласии.

Сильны были в Дагестане и благотворительные традиции. Представленный в книге материал, наряду с другими сторонами жизни дагестанского общества, позволяет с гордостью говорит о целой плеяде дагестанских меценатов, на средства которых возводились многочисленные культовые и общественные здания, дороги и мосты, родники и годеканы. Особенно отличались в этом направлении женщины, которые иногда вместе со своими мужьями, а иногда и самостоятельно принимали в этом благородном деле самое деятельное участие. Это и Айша, дочь Мухаммада, которая вместе со своим мужем Хаджи Ридваном в 776 / 1365 году спонсировали строительство мечети в с. Цахур. Это и княгиня Алам-бике - супруга Юсуф-хана, которая в 1304 (1886-87) году отреставрировала мечеть Магомеда Ярагского в сел. Верхний Яраг. Это и дочь Заллы — Бадин-хатун, супруга  «величайшего эмира» Бадал б. Малаха, который в 1247 году (644 г.х.) приказал построить мечеть в селе Мишлеш нынешнего Рутульского района (возможно по просьбе этой самой жены). Это и Х.джи, дочь Хусама - супруга правителя Рича, спонсировавшая в 1280 г. строительство в селе мечети (ШихЭпиг:47) и многие другие.

Дагестан обладает богатой историей и большим культурным наследием. Он прошел сложные этапы становления. И говорить об этом можно долго и основательно. Но во все времена самым главным богатством его, как уже говорилось, были люди и не только государственные, политические, религиозные и культурные деятели, но и простые граждане. В этом смысле, предлагаемая книга стоит расценивать как гимн во славу истории Дагестана, исполненный в именах его лучших сыновей и дочерей. Сохранить память о них это долг каждого дагестанца. Одновременно ее следует расценивать и как наглядное пособие для тех, кто не знает Дагестан или сомневается в его истории, но желает этот недостаток исправить. Автор уверен, в этом направлении тем, кто не обременен ложными стереотипами и стремятся к истине, книга непременно даст яркое представление о Дагестане и населяющих его народах.