Полёты во сне и наяву

как бы репортаж

        Беспокойно мне. Не могу праздно лежать на диване и не озабочиваться. Тут ведь как: если ты не заморочишь себя, то кто? И вовсе не факт, что этот «кто-то», который в случае собственной пассивности обязательно найдётся на стороне, предложит лучшую повестку дня, нежели ты сам. Поэтому, пользуясь правилом «хочешь сделать хорошо – делай сам», я и стараюсь.  Обязательно нужно найти обременение для своего ума, раз уж достался такой могучий да деятельный. С натурой ведь не поспоришь, её можно лишь реализовать. Или не реализовать. И вот, перевернувшись пару раз слева направо и наоборот, я понимаю – плохо… Может быть, и не всё, но кое-что определённо не хорошо.
        Я человек свободный. Мой незамутнённый разум не зашторен ничьими партийными занавесками; поэтому, немного подумав, я тут же нахожу приключение на свою з… простите – извилину. Так вот, вдруг одномоментно понимаю, с чем именно на этом свете плохо. А плохо на нём с демографией. Потому что где-то с ней очень хорошо, а где-то – очень плохо. Складываем, делим на два и получаем… Получаем… В общем, даже среднеарифметически, а в нашем случае среднедемографически, ничего приятного, кроме сплошных крайностей: где-то очень здорово, а где-то совсем уж никуда. Что ж, попробую разобраться.

        Что тут скрывать – я становлюсь неважным экспертом, когда вдруг с тайным любопытством опускаю глаза пониже своего и так достаточно нижнего Поволжья. Можно сказать, вообще перестаю им быть (я всё про свои аналитические способности). Да, я тот самый «диванный генерал»: один из тех, кто любит «поиграть в солдатики» под одеялом; тот, в чей адрес так ехидно прохаживаются истые, дипломированные специалисты из любой области Знания. Однако, поскольку ни у них, «высоколобых», ни у нас с вами, «среднелобых», включая меня, нет под рукой другого народа, то нам всем (опять же включая меня), придётся потерпеть и выслушать моего малоавторитетного суждения. Согласно последней Конституции РФ, у меня есть право на собственное мнение, поскольку я – глас того самого народа, который так раздражает некоторых. Как я уже деликатно заметил, «некоторые» почему-то стесняются своего народа, который, может, и не хватает звёзд, но может, неожиданно открыв рот, и высказать… Именно поэтому мне, подобно многим из вас (или нас), хочется понять и, может, даже простить… Да и немудрено, поскольку вопрос, что я сам себе задал, непростой. Там ведь, в тех жарких нижних широтах, говорят, свободно продают хеджабы для дам и халаты для мужчин. А я в этом ни бум-бум, поскольку не по-нашему это, не по-христиански. Да что уж говорить – там кое-где до сих пор имеет свободное хождение паранджа, которая вольно или невольно, но на всякий случай грубо нахлобучена на всякий чисто женский телесный атрибут. Однако оговорюсь – не везде. Кое-где сладостные прелести не скрывают. И, как теперь я думаю, зря. Может, она (предохранительная сетка) помогла бы смягчить перманентное восстание плоти и ослабить бесконечный напор бэби-бума в некоторых озабоченных краях…

        Так вот, мне, неискушенному в чужих тонких восточных делах читателю, насильно подписанному на международные комиксы а-ля «весь Мир онлайн», последнее время настырно лезут в мою же обывательскую, бесхитростную и абсолютно некомпетентную голову кое-какие вредные соображения. Обычно это происходит, когда я, насмотревшись новостей, не сплю или наоборот, начинаю в тревоге просыпаться. Особенно, если перед этим слегка переспать…
        Азия, как, впрочем, и Африка, определённо взбесилась. Сдаётся, у них обеих синхронно случилось «бешенство матки»; и я даже не пытаюсь извиниться за столь тяжеловесный перл, поскольку действительно есть такой медицинский, или около того, термин, который наиболее точно характеризует рассматриваемую ситуацию, сложившуюся там в настоящее время. Насколько в данном случае он уместен – это другой вопрос. А пока пороюсь в этом вопросе. И попрошу не перебивать!..
Население азиатских стран растёт как на дрожжах. За последние полвека, или пусть даже несколько больше, численность стран Ближнего, а также Дальнего (но, к сожалению, не нашего), и я уж не говорю про Средний, Востока возросла кратно. И они, эти в недавнем прошлом бедные дехкане (крестьяне) с закреплёнными за ними дехканками, а также слегка прикрывшие рыбацкой сетью зад (а також перед) рыбаки и их рыбачки, не собираются останавливаться на достигнутом. А оно впечатляет: совсем недавно совокупное число населения планеты достигло 7-ми (семь!) миллиардов человек. Создаётся впечатление, что люди, раскрашенные природой в защитные цвета радуги, стремятся заполнить собой каждую выемку на Земле, а потом взгромоздиться на получившийся вследствие этого бугорок. Затем вновь наплодиться в образовавшуюся рядом следующую выемку…
        Может, это такая особая форма самоутверждения через необузданное размножение?
Немедля приходят на ум две страны, идущие в авангарде нового человечества. Они семенят (даже и не знаю, что в этом слове первично – мелкий шаг или крупный запас семян?) двумя мощными, особо сплочёнными внутри себя колоннами. Как вы уже догадались, это я осторожно упомянул сладкую парочку передовиков приятного «почкования» – Китай да Индию. И если первый уже начал экспансию всего Земного Шара своей биомассой, которая, если в ближайшем будущем ничего «экстракорпорального» не произойдёт, вскоре будет насчитывать пару миллиардов особей, то вторая быстро настигает своего соседа, грозя в ближайшей перспективе догнать и перегнать его в этом странном соревновании.

        Китай, как и все китайцы, разумеется, недавно снял эмбарго на второго ребёнка в каждой семье; и теперь стоит ждать… А чего, собственно ждать? Дождались уже: он настолько переборщил с собственным осеменением и переопылением, что почти полностью уничтожил подотчётные ему Флору и Фауну в границах своего исконного государства. Поэтому, если продолжать в том же духе, то вскоре на месте КНР под весом собственных граждан может образоваться слишком глубокая впадина, которую уже невозможно будет засыпать своими икринками. Вследствие чего китайцы принимают меры по снижению давления на каждый квадратный сантиметр своей территории – кто туда, кто сюда… А мы, все остальные, похоже, кто куда…

        Индия тоже не лаптем свои вегетарианские щи «клепает». Если Китай хоть как-то создаёт видимость самоограничения, то индийцы не собираются заключать себя в какие-либо вменяемые рамки. Похоже, они наоборот, только начинают входить во вкус, добиваясь высоких показателей в десять, пятнадцать и более детей на семью. А может, даже и минуя её как ханжеский предрассудок в виде штампа в паспорте, как это делают наши, русские женщины-одиночки, рожающие «для себя» одного, реже – двух деток.
        Но вернёмся на Индостан. Доносятся смутные слухи, что брахмапутринские раджи, раджики и их подружки вовсю плодятся, несмотря на антисанитарию и минимальную потребительскую корзину. Причём делают это прямо на полях и, стесняюсь сказать – в придорожных кустах. В связи с чем замечу, что если раньше, в незапамятные времена, будучи на сеансе «душевнощипательного» индийского кино про Зиту и Гиту, я непрестанно терзал себя догадками относительно живописи на женском «хиндийском» теле, то теперь, во-первых, больше не смотрю шедевры Болливуда, а во-вторых, точно знаю, что означает та самая характерная точка на лбу между бровей. Это – бюджетная медаль «Мать-героиня». В индийском варианте.

        Далее… Не стоит обманывать себя, что по скорости самоумножения от Индии и Китая сильно отличаются другие страны Ближнего Востока, да и всей остальной Нижней Евразии. Разве что по абсолютному значению количественных цифр. Но, я думаю, они тоже будут выравниваться. Взять, к примеру, одну только Индонезию – уже около трехсот миллионов жителей, которым тоже есть куда стремиться по производству мальчиков и девочек на душу населения.
    
        Опустив глаза ниже (ниже, ещё ниже), я своим бесцеремонным взглядом упираюсь прямо в чёрную, душную, жаркую… Африку. И спрашиваю себя – а как тут, интересно, обстоят дела на ниве… нет, не просвещения, с чем тут совсем плохо, а воспроизведения?
        Тут же вижу – да замечательно обстоят! Пользуясь тем, что цивилизованный мир в лице Европы и США последнее время немного, повторяю – всего лишь слегка, ослабил мёртвую хватку на её тёмном горле, она, Африка, вздохнула и полюбила. Саму себя. Настолько, что, вопреки голоду и нищете, поднялась на высшую ступень пьедестала почёта по скорости «самоутверждения». Так что не стоит расслабляться по поводу нынешнего, так сказать, «малюсенького» исходного миллиарда населения Чёрного Континента – количество негров и арабов стремительно растёт и ещё быстрее будет нарастать в дальнейшем.

        После беглого просмотра «ленты новостей» на моё сердце ложится небольшой, но увесистый камень. Я потираю рукой грудь, а заодно и виски, которые грозят вскорости поседеть… Выпив кружку успокоительного, «того самого чая со слоном», я прислушиваюсь к себе: явственно ощущаю, как возникает спонтанное желание провести свой, независимый социальный опрос среди репродуктивной части азиатского и африканского населения. Но, поскольку человек я культурный, и даже заметил бы – воспитанный, то просто, без рекомендаций, подойти к малознакомой роженице мне неловко. Да и боязно – как бы чего не… вышло… Поэтому я решаю прибегнуть к образу безобидно-эфирного, но чрезвычайно мобильного ангела-репортёра. С аккредитацией от самого-самого «верха». (Надеюсь, проверять аккредитацию самой аккредитации никому в голову не придёт.)  Думаю, в таком виде ко мне уже не возникнет претензий с чьей-либо стороны.
        Я открываю гардероб и выбираю экипировку. Собственно, сам выбор-то невелик: одежда – сплошь от китайцев; обувь – от них же; почти каждый головной убор также украшен какими-то симпатическими иероглифами. (Но я-то их вижу! Чай, ангел всё же!) Меня охватывают мимолетные, но оттого не менее неутешительные мысли по этому поводу такой безальтернативно-текстильной монополии, но я решительно отбрасываю их, поскольку не они являются темой моих размышлений именно сейчас. Может, я возьмусь за них в следующий раз.
Выбрав всё белое и «воздушное», по сезону стран, куда я себя командировал, критически всматриваюсь в зеркало – а что, хорош! Ещё бы «Паркер» (китайский) за ухо да блокнот (оттуда же) в руку, только кто этим сейчас пользуется!.. Я включаю на запись смартфон (догадайтесь, чьего производства…), затем сплёвываю три раза через плечо. Пора! И вот, прямо с низкого «приседа на дорожку», взмахнув крыльями, взлетаю со своего огорода в неизвестность. Что-то меня ждёт впереди? Знать бы…

                II

        Уже вознёсшись на приличную высоту, начинаю соображать – а куда в первую очередь направиться? Пожалуй, «съезжу-ка» я сначала в Индию. Куда-нибудь в окрестности Калькутты, а может, даже Бомбея. Туда, куда занесёт ветер странствий. А именно – в глухую провинцию на чайное поле; туда, где индийки, будучи как одна в финальной стадии беременности, каждая одной рукой срывает благовонные листья, тут же опуская их в пачку с названием «Принцесса Нури», а другой подхватывает только что родившегося младенца и, не глядя, бережно кидает его в свою заспинную корзинку, где уже лежат семеро по лавкам, каждый на своём месте. Прикрыв для приличия (заодно и от палящего солнца) глаза, я задаю этим уже далеко не девушкам вопрос: «Зачем?» Зачем вам пятнадцатый ребёнок в семью? Если он вряд ли когда сможет пойти в школу?
        В ответ – молчание. Лишь слышится треск отрываемых черешков да первые, новорождённые крики «уа-уа!».
Так и не дождавшись внятного ответа, я опять взмываю вверх, чтобы облететь ещё пару-тройку плантаций и хоть чего-то добиться в счёт своего исследования. Увы: женщины молчат, будто не только набрали воды в рот, да ещё и в упор не видят меня… Они работают. Работают и рожают. Рожают и работают…
        Несолоно хлебавши я убираюсь восвояси. Но как-то неспокойно мне – а вдруг какая слабая женская рука дрогнет, и ребёнок попадёт не в корзинку-люльку, а пролетит мимо и останется висеть на изрядно поредевшем кустике?
        Я покидаю Индию с чувством невыполненного долга. Вокруг свистит ветер. Он очень тёплый и бесцеремонно треплет мою китайскую одежду «от Версачи-чжу». Как бы не изорвать её раньше, чем вернусь домой.
Кстати, не посетить ли сам Китай по пути? Я утвердительно киваю себе головой на автопредложение (ну хоть кто-то разговаривает со мной) и снижаю скорость движения до минимальной. Медленно двигаюсь на запад. Да и куда спешить? Нужно воспользоваться удачно предоставленным самому себе счастливым моментом и безвизовым режимом перелётов. Очень хочется если уж не себя показать, то хотя бы Мир посмотреть.
        Я в свободном, неспешном полёте. Пролетая над Китаем, вовсю пытаюсь разглядеть бесконечные города, едва различимые с высоты ангельского полёта. Однако сильно мешает дымка, которая при ближайшем рассмотрении оказывается плотным смогом, что неподвижно, удушающе висит над и между мегаполисами. Снижаюсь, дабы понять – а что всё-таки там, внизу? Причём безо всякого профессионального интереса: чего бисер метать-то... Как и в какой форме ни спрашивай «китаек», уже ничего не поправить… Ведь, если подойти формально, Китай не злоупотребляет собой, и детей у всех только по одному на каждое семейство (а теперь будет по двое, что ничего не меняет в итоге); и больше – ни-ни. Однако полувеком раньше он успел столь многократно нагрешить, что, по сути, мало кто за ним и теперь, и в будущем в состоянии угнаться. 
        Ну да и ладно. Всё равно любопытно. Лечу и вижу – китайцы работают. Их так много, что дух перехватывает. Все они что-то шьют, что-то собирают. Строят, что-то сажают в землю. Работают, работают… А ещё размножаются. Размножаются, размножаются. И хотя делают это как бы спустя рукава, без интенсификации процесса, но совокупный валовый результат всё равно поражает внушительной величиной. В моей, почему-то слегка одурманенной, голове (возможно, это следствие влияния густых вредных выбросов в атмосферу) возникает непреодолимое желание выучить китайский язык. Так, на всякий случай…

        Лечу дальше. Голова медленно продувается и неспешно оздоравливается. Меж тем внизу картина разительно меняется. Это уже наплывает Ближний Восток. Там и сям ходят женщины, закутанные по самые брови, а то и выше. За каждой из них толпами бегают многочисленные, очень многочисленные дети. Мужчины меж всех них (их можно опознать по обнажённым бородам) передвигаются с чрезвычайной важностью и огромным достоинством. Некоторые водят за собой по небольшому гарему. Ещё у большинства этих восточных «музчин» угрожающий вид; очень многие из них беспорядочно палят по разным сторонам. Всё это напоминает некий сумасшедший карнавал, в котором бородачи стреляют и размножаются с задрапированными, сильно охраняемыми ими же женщинами.
        Поглядев на этот грозный домострой, я начинаю сомневаться в целесообразности своей миссии именно здесь. Появляются смутные опасения и за её безопасность, поскольку за каждый пояс, попадающийся на глаза, подоткнут либо кинжал, либо пистолет. Нередко в поле зрения попадается даже настоящая штурмовая винтовка, легко угадываемая под халатом, а то и откровенно висящая поверх него. Даже у детей. Вон, гляжу, группа «мал-мала меньше» в возрасте от пяти до десяти проводит соревнование по скоростной сборке-разборке автомата Калашникова. 
Я невольно ускоряю своё движение, чтобы быстро задать свои дежурные вопросы паре «бесхозных» женщин, которую я углядел невдалеке; после чего в мои планы входит ещё более быстро убраться восвояси. Да вот незадача – в последний момент попадаю во внезапно начавшуюся пыльную бурю. Становится трудно дышать и невозможно что-либо рассмотреть. Да ещё эта жара… Я мельком успеваю предположить, что чадра – это не только чисто косметическое изобретение Востока, а ещё самая что ни на есть стильная фильтрующая повязка на всю голову… В этот напряжённый момент я замечаю, что один из бородачей, будто прочитав мои крамольные мысли, мельком взглянул прямо на меня и повел в мою сторону трубой ПЗРК…

        …Кажется, в какой-то момент я потерял контроль над собой, и мой неустойчивый полёт перешёл в бреющий. Прилично «приложившись» пару раз о жёсткие барханы, я с трудом прихожу в себя и взмываю вверх. Туда, где воздух чистый-чистый и холодный-холодный. Совсем не такой убийственный, как снизу. А я ведь так никому их местных дам и не успел задать ни одного вопроса! Впрочем, да ну его, этот такой Ближний и такой Дальний, но такой непонятный и многочисленный, такой опасный Восток!..
        С чувством не очень глубокого удовлетворения я закладываю пару «бочек» над Суэцким каналом, демонстративно машу крылом на прощание, а затем решительно беру курс на Африку. Уж там я точно исполню свой журналистский долг и поинтересуюсь, почём там «фунт бананов». Но тут же осторожно одергиваю себя: прилетим, увидим. Кто знает, что меня может там поджидать…
    

        …Жарко. Очень жарко. Даже здесь, наверху. А внизу, на полях, африканки, как ни в чём не бывало, мерно машут «тяпками», окучивая любимый сладкий батат. А то и просто картошку. В этом им совершенно не мешают груди, вследствие длительного употребления и полного отсутствия нижнего белья отвисающие до пояса, а потому изящно подвязанные красивыми верёвочками.
        В Африке, как я уже выяснил, кругом дикая жара, из-за которой временами слышится, как громоподобно потрескивают перегревшиеся баобабы. И чем дальше в центр континента, тем эта знойная дикость сильнее. В колышущемся мареве я с трудом различаю, где бродят обезьяны в поисках еды и тени, а где, собственно, почерневшие и вспотевшие люди, поскольку и одних и других одинаково интересуют бананы… К тому же что первые, что вторые одинаково плохо одеты… Хотя нет: у обезьян, как правило, по одному детенышу, в то время как у людей их насчитывается по двадцать-тридцать. А с таким характерным признаком уже не посомневаешься, не спутаешь.
        Я полон энтузиазма. Опускаюсь на землю близ группы африканок, которые, напомню, заняты растениеводством. Пробую пересчитать их приплод, но сбиваюсь на первой же тысяче.
Приходится плюнуть на доскональную точность статистики. И вот я задаю свой главный вопрос: «Почему?..» Для чего вам в каждую некапитальную хижину, лишённую фундамента и туалета, двадцать пятый ребёнок, который никогда не то что в школу не пойдёт – вряд ли когда сможет досыта поесть?
        Я радостно потираю руки, поскольку вижу очевидный интерес к себе, и добавляю, как тайный, но оттого не менее истый марксист-ленинец, что, мол, не лучше бы меньше, да лучше?.. Женщины кивают головами, может, даже в ответ мне; и всё более ненасытно разглядывают вдоль и поперёк мою бледную персону.
        Засомневавшись в том, а точно ли дошёл мой посыл до их тёмных извилин, я перехожу на иностранные языки. Однако то ли зной и жажда делают мой английский (как и немецкий с французским) весьма неразборчивым для них, то ли причина кроется в плохом начальном образовании туземок, но дальше экивоков дело не сдвигается. Я, честно говоря, теряюсь в догадках: несомненно, столь явный интерес они проявляют именно ко мне – женщины, глядя на меня, причмокивают толстыми губами и пощёлкивают не всеми и не у всех белыми зубами. Но именно это всё больше и настораживает…
Меж тем события стремительно нарастают. Неподалёку некто чертовски чёрный и дьявольски инициативный быстро запаливает костёр. (Я со сладким ужасом задаюсь вопросом – а не жертвенный ли?..) Совсем рядом кто-то ударяет в там-там. Дамы, не сговариваясь, тут же, под собственное пронзительное пение, начинают водить хоровод. А я без видимых причин впадаю в нечто, похожее на транс. Тянет странным дымком.
        Похоже, пахнет жареным…
        Моё тело пронзает острая боль – это местный то ли комар, то ли гнус, а может, и вообще откровенная гнусь, в тестовом режиме пробует меня «на зуб». Как ни странно, но в данный момент я чрезвычайно признателен за сеанс иглотерапии, разве что мысленно уповая на то, чтобы этот любопытствующий инсект не оказался малярийным. Благодаря экзотическому насекомому я будто сбросил с себя тяжелый морок, и теперь с усилием возвращаюсь в реальность.
        И, как оказывается, вовремя: чёрный народ медленно, но верно берёт меня в плотное кольцо. Теперь я отчетливо осознаю, что причина пристального интереса ко мне кроется не в моём косноязычии, а где-то глубже… Наконец, усмотрев в глазах местного населения явный гастрономический отблеск, я взмываю вверх. От греха подальше. Кто знает, может, они захотели поживится моим белым диетическим естеством; а может, их привлекла моя бессмертная иноземная и, что немаловажно, светлая душа? С них, мастеров прикладного Вуду, всё может статься…
        По пути наверх замечаю, что за мной увязалась огромная стая крупных, загорелых мух, у которых слишком очевидно просматриваются самые агрессивные намерения. Это меня не только разозлило, но даже оскорбило, поскольку я в описываемый момент не то что как-бы, а действительно, по-настоящему жив. Безо всяких «пока», «ещё» и прочих частей речи, описывающих бренность тел. Мои силы утраиваются этим праведным гневом, и я изо всех сил отмахиваюсь от нападающих полами своей уникальной униформы, непроизвольно, но нервно убыстряя ход, то бишь полёт. В конце концов всё же отрываюсь от преследователей. Правда, изрядно измочалив свою дизайнерскую одежду.
        Подвешенное состояние располагает меня к высоким размышлениям. И они категоричны: каждому нужно заниматься образованием! В том числе и африканцам: не скажу, что у всех, но у многих из них с культурой общения неважно. Да, признаться, и базовая культура сильно хромает. А уж если приглядеться к обычной «культурности», то она просто удручает. Именно поэтому внутри меня формируется стойкая печаль. Складывается впечатление, что у африканской Фауны какое-то нездоровое, я бы даже сказал – чисто потребительское отношение к белому человеку.
Спешно покинутые мною африканки с подошедшими к ним африканцами, а также совместно нажитые ими дети, продолжают прибывать. Насколько хватает взгляда, им несть числа. А ещё почему-то то тут, то там замелькали жёлтые лица. Возможно, это китайцы? Но откуда они здесь, да ещё в таком количестве? Впрочем, это неважно. Гораздо более меня занимает то, что, похоже, там, внизу, настоящий open-air случился сам собой. Причём не без моей помощи. Вон даже обезьяны подтянулись окрест, и кто-то из них явственно прокричал: «Даёшь Европу!» Я протёр глаза и уши – да нет! Показалось… Наверное… И все присутствующие на «пати» скопом машут мне руками, то ли провожая, то ли подманивая назад.
        Вот уж не думал, не гадал, что так опасно быть бледнолицым на этом цветном свете. Надо бы предупредить об этом остальное белесое человечество.

        Я на ходу меняю планы. Хотел было съездить ещё в америки, но раз такое дело, нужно бы насторожить западных соседей о возможно грозящей им опасности со стороны тёмного и чёрного юга. На всякий случай – вдруг не почудился мне воинственный призыв приматов идти на север? Созову прогрессивную общественность на базе ПАССЕ, чтобы провести лёгкий брифинг хотя бы и «на лету». Может, подключу независимое телевидение… С Африкой-то, похоже, шутки плохи. Да и в Азии стреляют… А Америка… Ну что америки, туда наведаюсь позже. Да и не особо волнуют они меня пока, как бы там хорошо или плохо дела с демографией ни обстояли. Далеко от нас американцы. Пока далеко.

        Я прислушиваюсь к своему внутреннему голосу, и понимаю – пора. Не желаю больше искушать судьбу. Международная журналистика на поверку оказалась чрезвычайно опасной профессией, а я ни страховкой не запасся, ни завещание не написал. Полечу-ка я поближе к дому, где вскоре смогу в мирном уединении обдумать увиденное.

        Некоторое время я продолжаю недвижно висеть в воздухе, на приличной высоте, наслаждаясь относительной безопасностью, поскольку уверен, что сейчас я недосягаем для всякого рода инсинуаций, будь то угроза со стороны лёгких переносных зенитных комплексов, либо ментальная атака фанатика-колдуна против моей свободной личности. Мне срочно нужен отпуск, чтобы привести в порядок перья и мысли.

        Через непродолжительное время грациозно взмахиваю крыльями… Впрочем, кого я обманываю – какие крылья в век будущих аннигиляционных и антигравитационных двигателей? Смешно такие глупости произносить вслух. Поэтому я просто включаю форсаж и отправляюсь к Средиземному морю, дабы через Лазурное Побережье проникнуть сначала во Францию, а затем и Германию. Цель моя – не просто туризм: она высока и благородна – поведать им об увиденном. Ну, в общем, вы в курсе.

        Снова лечу. Гляжу вниз и обомлеваю: тайными партизанскими тропинками по морю, аки по суху, уже вовсю гребут-плывут переселенцы из Африки; нескончаемыми потоками по козьим тропам, прикидываясь овцами, уже двигаются беженцы из Азии. И все-то их пути ведут в Рим. Ну или почти туда…

        Лечу. Смотрю. И вижу: во Франции подозрительно много  негров и арабов, которые только и размножаются. Да и сами французы не столь бледнолики, как ожидалось. А ещё какие-то неопознанные люди, сильно смахивающие на китайцев…
Похоже, делать мне тут нечего. Я прибавляю ходу.

        Прибываю в Германию. Вижу: турки, арабы. И много неопознанных субъектов, похожих на китайцев…

        Кажется, с предупреждениями я всюду сильно опоздал. Да и потом… Оглядев своё служебное облачение от знаменитого китайского кутюрье «Сунь-Вынь и выбрось», я обнаруживаю, что оно уже не тянет на ангельскую спецовку ни видом, ни цветом. После стольких злоключений оно категорически не годится для светских раутов. Недолог век китайского платья.

        Тем не менее профессиональный долг не даёт мне покоя – а что же местное, коренное европейское население? Как оно себя ведёт? Честно говоря, не хочется обсуждать этот скользкий вопрос сейчас, на бегу, не успев перевести дух. Пожалуй, сначала доберусь до родных пенат, залью пожар души родниковой водицей, прислонюсь к берёзе…

                III

        Да… Уж… Кипит мой возмущённый разум, отказываясь смиряться с увиденным. Я стою у своей, до боли знакомой калитки, и изо всех сил давлю на кнопку звонка. Затем спохватываюсь – с чего бы? Пока ведь я здесь единоличный хозяин… В общем, захожу во двор. Наконец-то дома!
С облегчением сбрасываю с себя китайские лохмотья, смываю с усталого тела пыль дальних перелётов, затем с наслаждением «переодеваюсь» в неглиже, которое стопроцентно своё, неподдельное, посконное. Натуральное. После чего блаженно разваливаюсь на диване.

        Ну вот. Теперь можно порадеть за человечество. Пролетая над Парижем, я заметил, что исконные европейцы всё больше заняты обустройством своего благоустройства, поскольку, как заметил некто неглупый – «нет предела совершенству».  То есть: два-три автомобиля на каждого, три-четыре комнаты на человека… Казалось бы, сбылась многовековая «мечта идиота» в том смысле, что ничего плохого в этом нет, но… Далее по инерции напрашивается логическое продолжение – пять-шесть «ребятёнков» на каждую семью?.. А вот и нет: дети в этом списке евроблаг – категория необязательная, даже антагонистическая, поскольку находится в противоречии со, скажем, евроремонтом тех самых трёх-четырёх комнат, в которых так приятно предаваться мечтательной неге. И вот сухой остаток этого противостояния: с контрацептивами в Европе хорошо, а с детьми - плохо. Очень плохо.

        Вернёмся к приятному. Различные европейские народности с упоением предаются ландшафтному дизайну. Причём не только в парках и садах, но и в собственных головах, подменяя суровую действительность супероптимистичными и сверхреалистичными 3D-раскрасками. Особенно грешат этим «власть имущие». И вот налицо системный кризис: ни «верхи», ни «низы» не стремятся передать ранее накопленное своими предками культурное наследие своей цивилизации своим же потомкам, число которых становится катастрофически мало. При этом динамика «потомкорождаемости» такова, что год от году их всё меньше. Ну не хотят французы размножаться! Того же не желают немцы, несмотря на кучу программ по поддержке рождаемости. Весь «европейский дом» этого не хочет. А потому стареет Европа, дряхлеет. Её некогда пышные формы теперь изрядно побиты целлюлитом. Более того, он проник и в её содержание… Мышцы её, некогда упругие, уже совсем никуда не годятся – всякий норовит обидеть… Да ещё болезнь на склоне лет подцепила модную. Гомофилией называется. Всё это никак не способствует увеличению числа коренного населения. Скорее, наоборот.
        Кстати, почему каждый оратор норовит обозвать Европу «старухой»? По мне, так она – обычная пожилая феминистка. Правда, с кучей вредных привычек. Она постоянно «курит бамбук» и вдыхает образовавшийся фимиам, который нескромно возносит сама себе. Ну да, как любая оголтелая амазонка, она ни в грош не ставит своего сожителя-мужчину, которого вконец замордовала и который теперь боится лишний раз тронуть её за… локоток. Так и неспроста: он, её Суженый, прекрасно осведомлён, что, если что, то вполне может стать «суженным-осуждённым» в страсбургском суде. А если нет, то его Суженая и до гаагского трибунала за сексуальное домогательство с его стороны дело докатит… Этот нюанс тоже сказывается на качестве материнско-отцовского инстинкта. Главное – она не любит детей, а этот «пунктик», пожалуй, может вскорости погубить её. Возможно, уже в этом столетии.

        А что у нас-то, в России-то с этим? Увы! И ах вдогонку. Даже несмотря на кардинальное отличие в доходах на душу населения между просвещённой Европой и её дикой сестрой – русской евроазиаткой. (Мы, как известно, сильно отстаём в этом показателе в худшую сторону.) Приходится констатировать, что наша деторождаемость ничуть не лучше западноевропейской.
Может, устал белый европейский человек самовоспроизводиться? А может, дело обстоит ещё печальнее – он устал жить?
    
        Я погружён в работу ума. Неспешно думаю. С лёгкой грустью взираю на диван – не лежится мне в тиши и паутине, когда такие мысли будоражат интеллект. Всё чаще начинаю опасаться, и этот подспудный страх, к сожалению, оправдан, что необузданная страсть посторонних людей делать новых людей нас, именно нас, европеоидов, ни к чему хорошему не приведёт. И счёт, пожалуй, идет лишь на пару десятков лет.
        Что характерно – у нас, в России, сейчас тоже тепло. На дворе лето. Я сижу в любимом кресле безо всяких прикрас, какой есть. В натуральном обличье. Поэтому и мысли соответствуют обстановке – такие же неприкрытые. Они гласят, что те младенцы, которые остались жить на чайных кустах – они ведь недолго провисят на чахлых веточках в дикости и забвении. Быстро повзрослев и прибавив в весе, они сорвутся вниз и пойдут искать лучшую долю – свой дом, а по пути успеют сильно размножиться. И вот, утроившись и удесятерившись, они придут туда, где есть свободное место, пригодное для дальнейшего размножения. Так куда они в конце концов направят любопытный, исследовательский шаг, как вы думаете? Полезут ли на седые Гималаи, чтобы там замерзнуть и образовать новую высочайшую вершину? Или хлынут огромной волной в Индийский Океан, дабы слиться с его водами и самоутопиться? А может, попробуют освоить самые тёплые места в раскалённых пустынях, соревнуясь с ящерицами и скорпионами в способности выживать на раскалённой сковородке?
Думаю, у них будет один реальный путь в «счастливое будущее» – наша Сибирь, поскольку и Дальний и Южный Восток уже законтрактованы китайцами, как бы ни убеждали нас в обратном чины, ответственные за миграционную политику России.
Чтобы понять это, совсем не обязательно облететь её и засвидетельствовать личное почтение родным долам и весям. Достаточно внимательно всмотреться в экран телевизора и разглядеть между строк его прогрессивной развёртки то, о чём умалчивает голос за кадром… Мы понимаем, что молчит он о том, что Дальний Восток и Юг нашей страны уже сейчас сильно пожелтели, причём вовсе не от смены сезона года. Этот насыщенный осенний цвет точно, несомненно наполнен китайским содержимым. И это только начало грядущей «линьки» политической карты всей Евразии.
        Азиатское бешеное тесто, которое вовсю пыхтит в своих маленьких кастрюльках, лет через двадцать сорвёт все крышки и вышибет все днища, ограничивающие его рост по всей Азии. Африка тоже не отстанет.  А дальше это полезет на Север. Больше просто некуда – поди ещё доберись до Австралии или любой из Америк.
        Уже сейчас всякий скептик может в этом удостовериться на примере Западной Европы, куда двинулись (хотел сказать – орды) караваны с Юга. Они тащат не восточные пряности, но исключительно себя любимых – новую «культуру» в лице стронутых с места людей, в недавнем прошлом «осевших на дно» кочевников. Европейцы, конечно, вопят и сопротивляются нашествию, да сделать, похоже, ничего не могут. И «светит» им в скором будущем сильное осмугление и тотальное обрезание; вместо позитивных тирольских фальцетно-горловых «алорихи» с вершин альпийских горок они будут «наслаждаться» заунывными «йодлями» типа «Аллах Акбар» в исполнении пришлых муэдзинов, вопящих из-под крыш бывших католических соборов, «оптимизированных» под эти цели, а также с высоких «эстрад» расплодившихся новоделов-мечетей.
    
        Может ли Европа спастись от такого грустного для неё сценария развития событий? Может.
Если, например, начнёт отбиваться от иноземного нашествия свиными котлетками, как того практикуют некоторые члены Евросоюза. Но, как показывает наш, советский, опыт, настоящий мусульманин, если его сильно прижмёт и если никто этого не видит, способен переступить через себя и съев, переварить ненавистное мясо, вовсе не навредив себе при том…

        Далее, спасение может наступить, если случится чудо: внезапно все прибывшие и прибывающие с жаркой стороны Земли вдруг разом развернутся и исчезнут куда-то. Спросим себя – может такое произойти? Может, но меня одолевает сомнение по поводу такого чудесного Провидения. Очень оно маловероятно. Сами собой проблемы, как правило, не рассасываются.

        Наконец, всё счастливо разрешится, если прибегнуть к наиболее реалистичному варианту исхода иноверцев: она, Западная Европа, разом ощетинится пулемётами по всему периметру еврозоны. Пойдёт ли потерявшая инстинкт самосохранения Западная Европа на такой радикальный шаг? Ну не знаю. Пулемётов у неё, может, и хватит. Отыщутся, наверное, в достаточном количестве и пулемётчики. Вот только найдётся ли решительный менеджер-вождь? Тот, кто сможет гаркнуть во всю глотку: «Огонь!»

        С «западными» соседями, как нынешними, так и будущими, кажется, ясно. А у нас самих как обстоят дела с твёрдостью духа? Мы-то с вами сможем отразить предстоящий наплыв чужаков?
        Пока, как ни парадоксально, нас спасает наш сравнительно низкий уровень жизни на фоне «заевшихся» европейцев. Транзитные беженцы, попав в Россию, брезгливо оттопыривают губы и сквозняком выдуваются через наши земли в направлении «норвегов» и прочих «арийцев». Однако, когда Европа, наглотавшись мигрантов сверх меры, изрядно на этом подрастратится, а общее число новых людей на планете приблизится к десятку миллиардов, речь пойдёт о банальном выживании. И тут, как говорится, будет уже не до жиру: наши девственные (которые уже давным-давно не девственные) просторы ох как пригодятся! Всем. И вот тогда нас начнут интенсивно толкать локтями, прося, нет – требуя подвинуться. А затем просто полезут на наши головы.
        Сможет ли Россия с населением в полторы сотни миллионов исключительно филантропически – мирно – отстаивать кусок своей Земли размером в одну седьмую от всей суши, противостоя наплыву чужеземцев, который к тому времени может, а, скорее всего, и будет насчитывать один или два, а то и все три миллиарда человек?..
        Для справки: Западная Европа с её совокупным населением в полмиллиарда уже сейчас на грани гуманитарного кризиса по вине новоприбывших. Которых прибывает всего-то миллион-два в год!
        И вот теперь наступает момент истины – то, ради чего я затеял и совершил столь опасное путешествие «за три моря», «за три пустыни»; то, ради чего я задавал свои априори безответные, а с точки зрения тамошних аборигенов так и просто идиотские вопросы «зачем» да «почему». Речь пойдёт о том, что рано или поздно и перед нами встанет крайне неприятный вопрос о всё тех же «пулемётах», предполагаемые очереди которых потянут за собой продолжение извечного спора между гуманистами и патриотами: что важнее – весь мир на ладони или своя хата с краю? Или, как сейчас говорят – главенство международного права над суверенитетом отдельно взятого государства или наоборот? Глобализм или национализм?  Как эти понятия коррелируют друг с другом?
        Ответ сразу готов – очень своеобразно. Т.е. – смотря с какого угла хаты и в какую сторону смотреть: с западного на восточный или с северного на южный.
А именно… Скажем, если из узких брюссельских окон окинуть строгим оком Московию, то ясно видно, как национальные интересы «медвежьего угла» резко мимикрируют в национализм, который, в свою очередь, тут же перелицовывается в нацизм. А в самом конце этой эмпирической формулы, которую будут выводить в наш с вами адрес, а затем и решать её опять же за наш счёт не в нашу пользу разного рода cnn(ы), bbc, а может, даже и китайские новостные cctv-13(и-прочие-подобные-креативщики), окажется расизм. А вот его (чужие версии), как известно, весь мир выжигает калёным железом. По крайней мера, так декларируется. Выходит, по мнению всего прогрессивного человечества, в число которого Россия, по многовековой сложившейся традиции, не входит, мы будем стоять, перед выбором между толерантностью и фашизмом. Не более, и не менее… Как вам такой оборот в оценке наших потенциальных оборонных действий?
        Если же навострить глаз с наивысшей маковки любой московской башенки в направлении хоть Берлина, хоть Амстердама, то всё видится (должно видеться по мнению многих из той, наблюдаемой стороны) с точностью до наоборот – они, жители западной цивилизации, сущие агнцы, которые вправе защищать свои суверенные интересы любым доступным способом.
И что в итоге? А я вам подскажу – у многих ответственных работников под этой самой «любой башенкой» тут же рефлекторно, как слюна у собаки Павлова, вырабатывается политическое косоглазие, когда ни один глаз не может нормально видеть, рисуя в воспаленном мозгу лишь то, что ему подсовывает сиюминутно выгодная политическая конъюнктура. А она складывается так, что, несмотря на кажущуюся её одномоментный политический профит в угоду чьим-то абстрактным «миролюбивым» интересам, и Запад, и Западный Восток (есть и такой, и зовут его Россия) к собственному изумлению оказываются в неминуемом проигрыше. Но самое интересное, что есть в этом случае и выигравшая сторона. Ею, как ни странно, оказывается Просто Восток, или все южно-восточно-азиатские жители, которых всегда пренебрежительно обзывали «косоглазыми» и которые, пользуясь своей природной офтальмологической якобы аномалией, в этой ситуации наиболее адекватно видят и используют сложившуюся кривую картину мира правильно – исключительно в свою пользу.

        Европа, уже изрядно набившая мой рот оскоминой, может поступать как ей заблагорассудится: она вольна либо принимать мигрантов, либо не принимать; либо лечить их, либо истреблять на подходах – она, Европа, всегда будет права. Потому как она, по собственному убеждению, как и весь совокупный Запад – судья в последней инстанции. А вот Россия, по опять же объединенному рассуждению всё того же «прогрессивного человечества» – субъект (а лучше объект), не подпадающий под рамки общечеловеческих норм. А потому любая потуга самозащиты с её стороны – это акт агрессии в отношении остального человечества. Иными словами – «что дозволено Юпитеру, то не позволено быку». Нам с вами, понятно, отводится роль быка для заклания.

        Казалось бы – да и чёрт с ним, этим объединенным внешним мнением относительно наших державных поступков! Да вот беда – в наших высоких конторах, где принимаются судьбоносные решения, очень много управленцев, действующих в интересах того самого Юпитера.
        Меж тем нам хотелось бы сохранить свою землю для своих детей и внуков. Акцентирую внимание на слове «свою».

        Когда пресловутое «взбесившееся тесто» полезет через все границы, горы, реки и подземные колодцы на нашу землю, то как нам, живущим на этой самой «нашей земле», относиться к такому неприродному явлению?
        Тут вырисовываются два, только два, столбовых направления нашей реакции. Во-первых – истреблять пришельцев. Во-вторых – действовать в русле струи, которой омыл наши озлобленные души ещё на рубеже 19-20 столетий Л.Н. Толстой, эпично названной «непротивлением злу». Это ведь так по-христиански… (Кстати, я в курсе, что не он первый её обнародовал, однако он первый сделал её народной.)
        Именно сейчас неплохо было бы определиться – так что или кто есть «Зло» в нашем случае, когда многие и многие пойдут к нам на ПМЖ? Мы, если будем огрызаться и выгонять бездомных вон, за околицу, или же иноземцы, невесть откуда взявшиеся и неизвестно зачем так многочисленно размножившиеся, а затем непонятно по каким причинам решившие взалкать и отнять нашу землицу, не спросив того у нас, хозяев?
        Грубое обращение с переселенцами со стороны коренного населения – есть безусловное зло. Его даже можно назвать аморальным. Тут не с чем спорить.
Грубое обращение с коренным населением со стороны переселенцев – это ли не зло? Это ли не аморально? И тут нет предмета для спора.
        Так какое из вышеприведённых зол оказывается злее? Пожалуй, без душевной беседы за круглым столом не разобраться.
        Впрочем, такой всеобъемлющий, слегка попахивающий панибратством подход к решению этой проблемы вовсе не гарантирует консенсус. Скорее наоборот. А посему, между делом, в свойственной мне манере, я прибегну к высшей математике: «амораль» на «амораль» – получается мораль. Причём совсем неважно, какой результирующей национальности она окажется, поскольку в любом случае будет сильно подкрашена в красный, кровавый цвет… Главное то, что итоговая формула для разрешения затянувшегося спора получается совсем простой, поскольку это – уже область элементарной арифметики человеческих предпочтений, а именно – победитель получает всё! А дальше он пишет свой учебник Истории…

        Однако я хочу вернуться назад, к заявленному круглому столу. То бишь – к демократии. В соответствии с важнейшим её завоеванием, а именно – плюрализмом мнений, спрошу, к примеру, мнение североамериканских индейцев о том, стоило ли им принимать «хлебом да солью», ну или золотом да самоцветами в их случае, переселенцев со Старого Света в начале колонизации теми Северной Америки? В свете нынешнего жалкого прозябания предков гордого Чингачгука ответ будет один – переселенцы есть зло!    
        Если этот пример кажется кому-то некорректным, то припадём к «источнику демократии» и спросим мнение нынешних американцев относительно «своих» индейцев. Думаю, не каждый чёрно-белый гражданин USA поймёт, о чём, собственно, идёт речь. И кто вообще такие эти «индейцы»?..
        Теперь немного усложним викторину и слегка крутнём наш деревянный (опять же – китайский…) «коммуникатор», добиваясь от него эффекта лёгкого столоверчения. Этим высокотехнологичным приёмом мы установим связь времен с былыми героями. Т.е. – проведём виртуальное совещание, точнее – кратенький спиритический сеанс с одним из наиболее одиозных представителей «переселенцев», некогда сильно обиженных нами, русскими. Мы вызовем дух Наполеона Бонапарта, и спросим, а чем он «дышит» нынче? Его ответ также будет однозначен – мы, русские, не пустившие его дальше Москвы, также есть зло.
        (Кто-то может поинтересоваться, а почему на ум пришёл именно Наполеон Бонапарт? Да потому, что он наиболее культурный из сонма соискателей на завоевание России. Диалог с другими представителями противной нам стороны свёлся бы к непрерывному потоку ненормативной лексики в наш с вами адрес, а этого «добра» для нас и на этом свете более чем предостаточно.)
        В завершение затянувшегося внутричерепного ток-шоу поинтересуемся нашим собственным отношением ко всякого рода вооруженным «туристам», что постоянно приходили на нашу землю в обход чиновников ФМС. Мне кажется, ответ совершенно не требует детализации…
Таким нехитрым способом мы и получили широчайшую палитру мнений по поводу мигрантов, эмигрантов и прав человека. В связи с чем я что хочу сказать – прения тут бессмысленны. Нет единой правды. Вернее, каждый прав по-своему, но «правее» тот, кто стоит как справа, так и слева от вас. Т.е. – в одном ряду, в одной шеренге с нами. В отличие от тех, кто «скачет» напротив.
Нет единой правды. Более того, как известно от Шекспира, «её вообще нет как на Земле, так и на Небесах». (Цитата приблизительная, но верная по сути.)  И в то же время каждый прав, но по-своему.
        Нет универсального гуманизма. Он всегда субъективен, отчего иногда обозначается как эгоизм. А ещё его называют национализмом. Но всё это лишь игра слов. Главное, нужно чётко определиться – на чьей ты стороне, и для этого следует отбросить сомнения в своей правоте, иначе, увлекшись морализацией, можно договориться до самопожертвования.
Так вот. Плохо обижать нуждающихся. Однако, чтобы избежать чужеродного заполонения Урала и Сибири, а также Центральной и Западной вместе с Южной, Россий, определённо «злодейства» не избежать. Удержать мирными увещеваниями поток свеженародившихся азиатов и негров не получится. Они прорвут любые предупреждающие ленточки на своём пути. Сомнения тут неуместны. Зато, если прибегнуть именно к силовому, непопулярному в демократических кругах методу сдерживания, мы сохраним для своих потомков свою землю. Как уже было не раз и не два.
        Зачем же нам, обрядившимся в «толстовки» и настежь раскрывшим двери и окна своих жилищ, прицепившим к своему лицу добрую, очень добрую улыбку, выходить с ней, как с букетом, навстречу новым чужим миллионам пришельцев? Ясно ведь, что очень быстро от неё, улыбки, как и от нас самих, ничего не останется.
Да и где бонус за такое самозаклание? Может, благодарственная запись в Красной Книге Почётных Народностей Земли? Поощрительная заметка о том, какие мы были бесконечные добряки? О том, насколько гостеприимны были мы, бывшие хозяева? Довольно сомнительная «морковка», как мне кажется. Притом быстропортящаяся. Думаю, уже через день после начала бесконтрольного вселенского переселения буковки этой Почётной Грамоты будут стёрты, а на их место впишут новые имена… А через двое-трое суток про нас уже никто не вспомнит. И именно это, по моему скромному мнению, для нас явилось бы несомненным, абсолютным Злом.
        Какой инстинкт более правилен – самосохранение или саморастворение? Как же поступить – отстреливаться до последнего патрона либо обниматься до последнего русского? Найдётся ли в наших рядах тот, кто, пока не поздно, решительно скомандует «Пли!»? Это – Вопрос!.. Так где же истина? Как говорят в подобных случаях – посередине? Не знаю. Однако я, как стоял, так и буду стоять на стороне интересов своего двора, своей улицы, своей страны. Может, она права, может, и не совсем. Может, она и вовсе будет не права, если будет до конца защищать свои интересы вопреки чужим запросам. Не знаю. Но я за то, чтобы не метаться из стороны в сторону, чтобы в итоге оказаться разорванным на кучку маленьких правд.
Ещё мне кажется, никакими логическими увещеваниями эту иноземную демографическую лавину, увы, не удержать от безразмерного роста. Но всё же хотелось бы, пролетая в образе ангела-психоневропатолога над полями и дорогами, по обе стороны которых можно различить ежесекундно рожающих азиаток, африканок и других сильно умножающихся рас, снова задать пару конгруэнтных вопросов и тем, и другим, и третьим: «Зачем?» С какой целью вы заводите себе тридцать пятого ребенка?..
По инерции, продолжая мысленный облёт Земли, хочется так же обратиться, но уже к своим землякам – а что нам самим делать и как жить? И далее ненавязчиво поинтересоваться: «Почему?» Почему на каждую нашу семью приходится менее одного ребёнка, а не десять-пятнадцать? Ведь каждый из неродившихся мог бы вполне комфортно жить, есть и даже учиться у себя дома, в России?
        Думаю, даже тут, на своей земле, я не дождусь ответа. В отчаянии из моей груди исторгается безмолвный крик души: «Люди! Сограждане! Россияне!!!
        Размножайтесь, кто может!!! Не удовольствия ради, но токмо пользы для…»
Да вот беда – боюсь, и тут я безвозвратно опоздал со своим призывом. Не хотят русские мужчины рожать, что, в общем-то, и не удивительно, учитывая морфологию тела самца. Но не хотят рожать и русские женщины, хотя как раз им сама Природа предписала эту возможность.
 
                IV

        …Я с усилием открываю глаза и трясу отяжелевшей головой. В ней продолжают вертеться кошмарные образы индийских кобр, африканских слонов, японских макак. Взявшись за лапы, они хором напевают: «А мы пойдем на Север, а мы пойдем…» Как тут не подпереть руками наморщившийся лоб?
        Справедливости ради нужно заметить, что, пожалуй, ещё не то может примниться, когда чрезмерно переспишь сам с собой. Особенно на фоне последних известий… Займусь-ка прямо с понедельника спортом, начну учить иностранные языки, дабы… Дабы не снилась разная дрянь, от которой бросает в нервную дрожь.
Я окончательно просыпаюсь. Встаю на ноги и застилаю диван, мой любимый, мой замечательный ковер-самолет. Самое время выпить чаю. Того самого…

2016