Бардачок историй. Рассказ 1. Мазут

Друзья! Представляю вашему вниманию первый рассказ из цикла «Бардачок историй». Ими со мной поделился человек, вся жизнь которого проходит в дороге. А в дороге, как известно, случается много интересного и встречается много разных людей. Кто-то покажется мельком и тут же забудется, а кто-то способен, сам того не подозревая, круто изменить нашу жизнь. Ну, что, начнем?

С пожеланием приятного прочтения, Анна Плекун


Его звали Саша. Фамилии его никто не знал, отчества и подавно. Зато прозвище у него было отличное, запоминающееся – Мазут. Так его все и звали – «Саша Мазут», разумеется, за глаза.

Как Мазут появился в нашем дворе, никто не помнил. Просто взял и поселился прямо в одном из гаражей, открыл свой маленький бизнес. Ну, как бизнес, просто начал ремонтировать машины – без вывесок, объявлений и рекламы. В этом и не было необходимости. За работу он брал копейки, а то и вовсе продуктами. Поэтому очень скоро к нему потянулись местные таксисты и прочие автовладельцы, у которых было туго с деньгами. В их числе был и я.

Прозвище свое он получил не зря – он был черноволосый и смуглый, как цыган, с острыми карими глазами. Мазут намертво въелся в его руки, местами и в кожу лица, но это его заботило мало. Что смоется во время еженедельной бани, то и смоется. А не смоется – и бог с ним. Его одежда и весь нехитрый скарб были пропитаны стойким запахом нефтепродуктов. Он круглый год, даже летом, не снимал своих высоких валенок. За десять лет я ни разу не видел его в светлом – на каждой его вещи были следы мазута, он всегда был в мазуте, одним словом, он был Мазутом…

Соседи втихую пугали им детей, говорили: «Не будешь слушаться, чертик заберет!» В его образе и впрямь было что-то демоническое. А завершала его улыбка – у него не было больше половины зубов, остальные хаотично располагались во рту, как шахматы в конце партии с большими потерями фигур. Каждый зуб имел свою форму, все они были изрядно почерневшими – как будто бы тоже в мазуте.

О себе он почти ничего не рассказывал – только то, что он приехал из приморского северного города, где он когда-то работал на закрытом военном заводе. Там от радиации он и потерял зубы, и волос повыпадало прилично. Потом он держал собственный автосервис, где неплохо зарабатывал.

На вопросы, почему он уехал из родного города и зажил бомжом, Мазут не отвечал, как-то вскользь упомянул про потерянный паспорт, но в это верилось с трудом. Судя по многочисленным рубцам на лице, у него было бурное прошлое, возможно, он даже вынужден был скрываться. Так или иначе, в душу ему никто особо не лез – к нему обращались с неисправностями под капотом, а он их устранял. На этом все общение и заканчивалось.

Мне было двадцать с небольшим, когда мы с ним познакомились. Я тогда ездил на велосипеде и в машинах был полнейшим профаном. Зато в рыбалке знал толк. Я и права-то решил получить затем, чтобы на рыбалку гонять да уловы на машине возить.

У дядьки моего как раз была ненужная «шестерка», уже две зимы на улице перезимовала и была заочно списана на металлолом. И я загорелся ее восстановить.

- Починишь, забирай себе, - не раздумывая, сказал дядька.

Родственники помогли с транспортировкой безнадежного железного «пациента» в гараж к Мазуту. Денег у меня тогда не было, и я предложил ему рассчитаться рыбой. Его темно-карие глаза довольно блеснули согласием, на рыбу он всегда реагировал, как голодный кот – недаром ведь большую часть жизни у моря прожил.

Я отобрал лучшие «хвосты» из своих запасов – и щекура, и пыжьяна, и даже пару нельмушек завернул. И с увесистым пакетом свежемороженого рыбного «гонорара» отправился к Саше восстанавливать жигуленка. Правда, меня он сразу же прогнал.

- Нечего над душой стоять! Будет готово, заберешь. Пиши, какие запчасти нужны, - сказал, как отрезал.

Так появилась у меня первая машина. И по первости я был настолько никудышным ездоком, что вообще ничего не делал с ней сам, даже уровень масла не проверял. В итоге доездился до того, что все масло в двигателе ушло до минимума, и движок заклинило.

- Вот ты водитель! – проворчал Мазут, ныряя под капот.

Была у него любимая присказка, что есть водители, а есть шоферы. Водителями он уничижительно называл тех, кто только ездить умеет, ничего о машине своей не зная.

И я решил узнать свою машину. Как раз движок предстояло вылечить. Сначала думал, что Мазут не позволит «над душой стоять». Но он, к удивлению, согласился и взял меня в подмастерья.

Я с завистью наблюдал, как у него в руках все крутилось и вертелось. В процессе он успевал рассказывать мне об устройстве двигателя изнутри, о том, как работает смазка, о том, как правильно притирать клапана и о прочих подкапотных премудростях. И, главное, речь у него была очень профессиональная – никаких фривольных оборотов вроде «вот эта хрень вставляется вон в ту», только строгая терминология.

Крепкое словцо он, конечно, тоже использовал, но никогда в отношении объекта, утраченные свойства и функции которого восстанавливал. Доставалось исключительно любителям глянуть под руку или влезть с непрошеным советом. Поэтому он терпеть не мог, если хозяева машин терлись рядом, когда он работал. Ну а если этого было не избежать, то им лучше было помалкивать в тряпочку. В противном случае на весь двор разлетались многоэтажные речевые конструкции, в которых приличные слова использовались скорее для связи матерных.

В эти минуты Мазут и впрямь становился похож на черта из табакерки – весь черный, он топал ногами, махал руками и вопил отвратительным голосом, высоким и булькающим. Такой голос часто встречается у пьяниц, между которыми завязалась перепалка. Они кричат так, будто решается вопрос жизни и смерти, с хрипом доказывают, что правое – это не левое, а синее – не зеленое. И, кажется, ничего важнее победы в бессмысленном споре не существует.

А для Мазута не существовало ничего важнее правильно поставленного автомобилю диагноза, поэтому он никогда не ошибался и начинал бесноваться, когда его выводы и действия подвергали сомнению.

За один день нашей совместной работы мои руки стали почти такими же черными, как у него, а на ладонях вздулись здоровенные мозоли.

- Запомни, дружище, восемьдесят процентов времени при ремонте занимает кручение гаек и болтов. Здесь собачье терпение нужно, - приговаривал Мазут. – Научишься крутить быстро и хорошо, остальное уже не сложно будет. Если по уму будешь делать, конечно.

У него в гараже со временем появилась этакая «стена плача», где он размещал свои трофеи – все, что было сделано не по уму и что приходилось переделывать за нерадивыми «водителями». Были там и прогоревшие насквозь поршни, гнутые поршневые шатуны, треснутые в нескольких местах распредвалы, порванные цепи ГРМ и много чего еще. Практически на каждый случай, с которым к нему приходили, у него был свой экспонат, демонстрирующий, что бывает от безалаберности и «кривых рук».

Периодически у Саши в гараже появлялись разные квартиранты. Кошек и собак, которые захаживали к нему подкормиться, он никогда не прогонял, всегда делился с ними остатками скромных обедов и любил поговорить с ними «за жизнь». Мне особенно запомнилась одна парочка – собака Болт и Сашин тезка, кот Мазут. Они задержались у него в гараже на целую зиму. Работать не мешали, под ногами не путались, а в моменты, когда хозяин пропесочивал очередного «шибко грамотного» клиента, от страха давали деру, но всегда возвращались – знали, что их не обидят.

Как-то раз захожу я к нему, а он зверям своим лекцию читает. Разложил на столике какие-то запчасти, берет каждую по очереди, черным пальцем в нее тычет и чему-то возмущается. А чумазые кот и пес сидят, серьезно так на него смотрят, будто слушают и все понимают.

- Саш, ты чего? – спрашиваю.

- Да вот показываю, с каким дерьмом приходится работать. Вот это что, по-твоему?

И он ткнул мне чуть ли не в нос горсть новеньких блестящих рокеров.

- Ну, рокера клапанов, - отвечаю.

- Рокераааа, - передразнил он меня. – Говно это полное, а не рокера. Сыромятина! На год хватит от силы, а стоят, как золотой слиток. Рады с работяг простых деньги драть, а как им на таком ездить?

И потом последовала лекция уже для меня. Он с упоением рассказывал, как на заводе, где он работал, поверхности деталей будущего двигателя подвергали индукционной закалке – для повышения износостойкости.

- Им только смазка хорошая нужна, и они будут работать вечно. Понимаешь, вечно! – с каждым словом он закипал все больше. – А сейчас ни черта технологии не соблюдаются, выточат на тяп-ляп, лишь бы побыстрее да подешевле. Глянь!

Он схватил со стола нож и без особых усилий снял с одного из толкателей серебристую стружку.

- Это сталь? Вот это, по-твоему, сталь?!

Он в ярости швырнул рокера об землю, толкатели разлетелись по разным углам гаража, а Болт с Мазутом, как по команде, выскочили на улицу.

Лет через пять у Саши настали сложные времена. Клиентов стало совсем мало. Ремонтировал он на совесть, и им не было нужды приезжать к нему часто. Да и в начале двухтысячных в нашем городке стали постепенно появляться СТО, что было очень удобно для «водителей» - больше не нужно было разбираться в том, на чем ездишь.

- В сервисы они ездят, - ворчал Мазут. – Нагревают их там, а они и рады. Зато чисто, просторно и жизни никто не учит, да?

Что правда, то правда. Не одного клиента спугнул строптивый Мазут. Был бы пообходительнее с людьми, может, и не сидел бы без работы. А, может, и вообще не случилось бы с ним того, что случилось. Кто же теперь скажет наверняка…

А про надувательство в автомастерских Саша знал не понаслышке. В начале девяностых оборонное производство, где он работал, благополучно загнулось. Он вышел оттуда совершенно нищим, но зато с энциклопедическими знаниями в области свойства металлов, слесарного дела, механики, и, конечно, с богатейшей практикой. Не пережившая перестройки система прожевала и выплюнула его на рынок, где нужно было как-то крутиться, чтобы содержать большую семью, растить трех дочек.

Собственное дело пошло в гору на удивление быстро, хоть и нелегко. Нужно было все контролировать, вовремя подкармливать «крышу», если не хотел однажды утром найти на месте своего автосервиса обугленную бетонную коробку. А словосочетание «честный работник» в то время вообще звучало как каламбур. Молодые автослесари хотели легких денег и воровали нещадно. Втирали доверчивым клиентам, что на их авто нужны новые запчасти, хотя и родные были еще хоть куда. Само собой, клиентам потом возвращали нетронутую машину, так, для вида меняли то, что на поверхности было. А новые запчасти перепродавали потом на сторону втридорога. А уж сколько инструментов ушло из мастерской, Саша и считать перестал. Поэтому со временем он почти отказался от наемных работников, оставил парочку самых проверенных, ну, и много работал руками сам.

А потом соленый ветер капитализма принес с моря большую удачу. В их город кораблями стали возить из-за границы старые иномарки. Причем возили по-хитрому, распиленными, якобы металлолом. Это позволяло избежать растаможки, стоившей баснословных денег. А умельцы, вроде Саши, собирали их обратно и продавали. Сколько таких «распилов» на колесах поехало потом по российским городам и служило людям десятилетиями!..

- Умеют же, проклятые капиталисты! - частенько приговаривал Саша, дивясь качеству деталей и добротности зарубежной сборки.

На этом бизнесе Саша смог неплохо подняться. А потом случилось то, что заставило его все бросить и сбежать далеко-далеко, то, о чем никто так и не узнал.

За годы нашего соседства я научился у него многому и даже сам стал понемногу ремонтировать чужие машины – прямо у себя во дворе. Он не считал это за конкуренцию или за попытку отбить у него и без того скудную клиентскую базу. Наоборот, он никогда не отказывал мне в профессиональном совете.

- Хочешь накормить человека один раз — дай ему рыбу. Хочешь накормить его на всю жизнь — научи его рыбачить. Кто сказал? Конфуций! Темнота ты необразованная, - посмеивался он надо мной.

Шел десятый год его вынужденной ссылки, когда стало совсем тяжко. Заработка не хватало даже на его плохонькую жизнь. Мазут стал частенько занимать деньги у соседей, но всегда отдавал в срок. За эти годы он сменил три гаража – его пускали туда жить и работать безо всякой аренды, он платил только за электричество.

У него стало стремительно ухудшаться зрение. Я не раз замечал, как он сначала подносил деталь к самому носу, потом убирал ее на расстояние вытянутой руки, пытаясь сфокусироваться. К врачу он, конечно, пойти не мог – кто бы его принял без документов. Единственное, чем мы могли помочь Мазуту, это очки. Периодически то у одних, то у других соседей дома находилась ненужная пара. Привязывая к оправе засаленную резинку, Саша цеплял очки на нос и с видом профессора продолжал делать свое дело.

Понятно, что с нашей стороны это была медвежья услуга – неподходящие линзы могли только навредить его глазам. Но на тот момент это был единственный выход. А потом подоспела помощь посерьезнее.

Хозяин последнего гаража, в котором жил Мазут, каким-то образом вызвонил его родственников. На тот момент у него были уже взрослые дочери и даже внуки. Саша совершенно не возражал возвращению домой. Видимо, причина, которая задержала его в чужих краях на долгие десять лет, к тому времени уже перестала быть важной.

Через несколько месяцев он позвонил хозяину гаража, похвастался, что ему вставили новые зубы и сделали операцию на глаза. Это была последняя весточка от Саши Мазута.

Ну, а мне сейчас почти столько же лет, сколько было ему, когда он только у нас появился. И вся моя жизнь проходит или в машине, или под ней. Кто бы что ни говорил, это сложный организм, хоть и железный. Но шоферу понять его намного проще, чем водителю. Доказано Мазутом.